Чекистские будни

ЮНЫЙ УЧИТЕЛЬ

Полгода пролетело быстро. Успел я, быть может., не очень много, но все же научился читать и писать по-польски, получил некоторую разговорную практику. Были основания считать, что в обществе поляков я буду выглядеть не такой уж белой вороной.

Прощаясь со мной, начальник отдела посоветовал мне по прибытии в страну получше изучить тамошнюю политическую обстановку и совершенствовать язык.

— Сначала займитесь этим, — сказал он. — Рекомендую вам поселиться в какой-нибудь интеллигентной польской семье. В варшавских газетах вы найдете сотни объявлений о сдаче комнат, особенно одиноким. Труд польской интеллигенции оплачивается плохо, люди ищут побочные заработки, в том числе и квартирантов на полном пансионе. Думаю, устроитесь отлично. Счастливого пути, господин коммерсант.

И действительно, польские газеты пестрели объявлениями о сдаче жилья на самых разных условиях. Каких только предложений здесь не было! Я быстро пробегал их глазами, пока наконец не остановился на одном: «Небольшая интеллигентная семья инженера сдаст комнату одинокому молодому человеку, не собирающемуся жениться». Далее указывались стоимость комнаты, адрес и еще какие-то сведения. Как будто подходяще. Жениться я не собирался, квартирная плата меня устраивала, так что можно было попытать счастья.

Дверь отворила миловидная темноглазая шатенка лет тридцати пяти, с гладкой прической, в белой блузке с кружевным воротничком. Из разговора с ней я узнал, что ее муж — инженер, работает в частной фирме. Сыну пятнадцать лет, он учится в лицее. Сама она не работает, ведет хозяйство. У них четыре комнаты, но они вполне обойдутся и тремя, а мне, если угодно, могут сдать одну на выбор. Можно и столоваться, разумеется, за дополнительную плату.

Я решил остановиться здесь.

Комната, в которой я поселился, мне нравилась: уютная, обставлена со вкусом. Весь подоконник был уставлен цветами. Кормили не очень изысканно, но сытно. Хозяева были приветливы, предупредительны, добродушны. Каждую субботу по вечерам у них собирались друзья. Играли в бридж или покер, обсуждали всякие новости, вели разговоры о политике, литературе, искусстве. Общение с образованными, эрудированными людьми было для меня полезным во всех отношениях.

Вскоре обнаружилось еще одно преимущество моего пребывания в этой семье: пятнадцатилетний Владек взялся совершенствовать «пана коммерсанта из СССР» в польском языке. Аккуратно подстриженный симпатичный паренек с густыми сеянцами веснушек на переносице, в коротких, до колен, штанишках бойскаута оказался очень строгим учителем и не давал мне спуску ни при каких обстоятельствах. Я вынужден был подчиняться, чтобы не потерять его расположения, и время от времени старался вознаграждать своего наставника за его, прямо скажем, нелегкий труд. Десяток-другой злотых в месяц, а иногда и какое-либо сладкое угощение принимались им с благодарностью, но отнюдь не снижали требовательности. Он не прощал мне ни малейшей ошибки ни в письме, ни в произношении.

Прекрасную языковую практику я получал и в обществе гостей, которые бывали в доме моих хозяев, — они говорили на хорошем варшавском диалекте. Я читал в оригинале Мицкевича, Словацкого, Конопницкую и других польских классиков. Моим хозяевам и их гостям импонировало то, что я с уважением отношусь к их традициям и обычаям, прилежно изучаю язык, стремлюсь овладеть особенностями польской грамматики. Они в свою очередь интересовались жизнью в Советском Союзе. Тут приходилось быть очень осторожным, чтобы избежать обвинений в «большевистской пропаганде».