Чекистские будни

СТУДЕНТ «РУССИКУМА»

Я работал тогда в центральном аппарате. Однажды меня вызвал к себе начальник отдела.

— У нас, товарищ Федичкин, возникла необходимость провести одно серьезное дело, — сказал он. — Речь идет об антисоветских происках Ватикана. В последнее время он стал проявлять к нам повышенный интерес. Его люди все чаще проникают в нашу страну, и цели они преследуют совсем не религиозные. Как удалось установить, их главная задача — подготовка «пятой колонны» на случай нападения гитлеровской Германии на СССР. Частично они ориентируются на верующих, но главным образом — на антисоветский элемент.

— Куда и когда ехать? — спросил я, решив, что меня посылают в очередную командировку.

— Пока ехать никуда не надо, — улыбнулся начальник отдела. — Впрочем, на метро можно проехать одну остановку до улицы Горького. А еще проще — пешочком.

— Не понимаю…

— Да-да, совсем близко: в гостиницу «Москва». Там на днях остановился один студент «Руссикума», эстонец по национальности. Приехал в Советский Союз, как он говорит, готовить дипломную работу. На самом же деле он послан Ватиканом со специальной миссией. К вам мы обратились вот почему. Вы когда-то случайно встретились с ним в Таллине на туристском пароходе. А потом даже написали записку об этой встрече. Посмотрите! — И он протянул мне несколько листов бумаги, исписанных моей рукой.

Ба, старый знакомый! Да ведь речь идет об Александре Лааме!

Лет семь назад, будучи в Эстонии, я плыл на каком-то маленьком пароходике из Нарвы в Таллин. На палубе расположилась в основном молодежь. Мое внимание привлек юноша, читавший русскую газету. Я решил познакомиться с ним. Представился русским эмигрантом. Он, в свою очередь, отрекомендовался студентом ватиканского духовного колледжа «Руссикум». Ехал на каникулы к родителям. О названном им учебном заведении я в то время имел весьма смутное представление, да и сам он, видимо, не успел еще как следует разобраться что к чему. Говорили мы с ним по-русски. Русский язык он знал с детства. Помнится, о «Руссикуме» Александр Лаама отзывался тогда без особого восторга. Но мало ли что! Прошли годы, и он, возможно, пообвык и стал преданным слугой католической церкви. Или же, наоборот, разочаровался в религии. Могло ведь быть и такое…

Выйдя из кабинета начальника отдела, я старался вспомнить подробности моей беседы с молодым иезуитом в надежде, что какая-нибудь деталь подскажет мне, как лучше к нему подступиться.

К Александру Лааме я действительно отправился пешком. Был теплый осенний вечер, шумный весь день Охотный ряд понемногу успокаивался. Шел я медленно, стараясь отрешиться от посторонних мыслей и максимально настроиться на предстоящий разговор. Странное дело, но до сих пор я так и не решил, как мне вести себя при встрече с этим, в сущности, незнакомым мне человеком. А может быть, это было и к лучшему: менять тщательно продуманную тактику на ходу всегда очень трудно.

В гостинице я быстро нашел нужный номер и постучал. Дверь открылась. На пороге стоял белокурый красавец с голубыми глазами, одетый в модный бежевый костюм в мелкую клетку. Я даже не сразу признал в нем того хилого на вид паренька, которого встретил некогда на эстонском пароходике. Но он меня узнал сразу. В его глазах отразилась смесь разноречивых чувств, которые вызывает у человека какая-либо неожиданность.

— Вы?.. Здесь, в Москве? — удивленно проговорил Лаама.

— Судьба играет человеком, — невольно улыбнулся я. — Ведь и вы прежде не собирались как будто в Москву?

— Длинная история, — отмахнулся он.

— Как и у меня, наверное, — в тон ему сказал я.

Лаама пригласил меня в номер, и мы удобно устроились в креслах. Но разговор как-то не клеился. Мы вспомнили Таллин, Вышгород, Парк Кадриорг, знаменитые ревельские кильки… Говорить вроде бы было больше не о чем, а мне так и не удалось поближе подойти к интересующей меня теме. Тогда я предложил подняться в ресторан поужинать. Может быть, за бокалом вина нам легче будет найти общий язык? Лаама согласился. Правда, без особого энтузиазма.

В ресторане беседа и впрямь пошла живее. Мы довольно долго «прощупывали» друг друга. Лаама настойчиво стремился выяснить, каким образом «русский эмигрант» попал в Москву да еще в одно время с ним. Спросил даже, как я нашел его здесь и зачем. Видимо, он подозревал, что я связан с ватиканской разведывательной службой и мне поручили его «опекать» в поездке по СССР. Когда же Лаама убедился, что эти опасения безосновательны, его скованность и настороженность как рукой сняло. Передо мной был уже совсем иной человек, явно обрадованный возможностью поделиться мучившими его заботами и тревогами.

Разговор сам собой принял нужное мне направление, и постепенно мы достигли полного взаимопонимания. Оказалось, что Лаама и не собирался выполнять задание Тиссерана. Однако как ему быть дальше, он не знал. Мое предложение помочь нам в поисках затаившихся в разных концах страны посланцев Ватикана, в разоблачении их антисоветской деятельности Лаама принял без колебаний. Все подробности предстоящей поездки мы договорились обсудить на следующий же день.

— Только хорошо бы вам переодеться, Александр, — посоветовал я. — Ваш шикарный костюм привлекает внимание и не очень соответствует той роли, которую вам придется играть в нашем путешествии.

Лаама пообещал присмотреть что-нибудь подходящее.