Человек, который продал смерть

Глава 8

Так и было. Не было права на ошибку. Либо я избавлюсь от Чанга, быстро и точно, либо он достанет меня и разорвет мою плоть одним из самых злых ядов, выделяемых любым существом на Земле. Яд в пятнадцать раз сильнее, чем у гремучей змеи. Но смерть, если это было каким-то утешением, скорее всего, пришла бы скоро из-за этой дряни, эквивалентной яду тысяч пауков, капающей с каждого гигантского ногтя этого китайца.

Он подошел ко мне, как будто я был безоружен, шаг за шагом, как кто-то, идущий в траурной процессии. Позади него, на вершине лестницы, с насмешливой улыбкой глядя вниз, доктор Инури сделал небрежный прощальный жест, словно прощаясь с двумя игроками в пинг-понг, и исчез из поля зрения.

Я удалился дальше в комнату и поставил покрашенный белой краской стол между собой и приближающимся Чангом. Лицо его оставалось невыразительным, дыхание неутомимым, темные глаза неподвижными.

Я поставил ноги вместе. Это было не время для плохих результатов стрельбы. Я был прав насчет пистолета Гвидо. Это был « Трехо » 22-го калибра, модель 1. Ручка селектора была установлена на скорострельность: когда я нажимал на курок, разрывалось восемь патронов, и я хотел, чтобы они все попали в костлявую грудь Чанга. Если бы я целился ему в голову, был шанс, что часть пуль промахнется из-за отдачи его механизма.

Чанг остановился у подножия лестницы, рядом с комнатой, в тени, закрывавшей его впалое лицо. А потом руки в черных рукавах, эти отвратительные руки, гипнотически раскачиваясь взад и вперед, как холодная прелюдия к балету смерти, скользнули через порог.

Я поднял пистолет обеими руками. Медленно, изогнутые могильные руки корчились, как гигантские угри в ритуальном представлении, и время от времени капля густого яда скатывалась по ногтю на землю.

Я почувствовал, как пистолет колеблется в моей руке, но поборол желание открыть огонь. Я хотел, чтобы Чанг продвинулся дальше в комнату, к свету.

Я осторожно опустил оружие, чтобы разгрузить мышцы и сухожилия от напряжения ожидания. И в этот самый момент Чанг перепрыгнул через стол.

Нет времени на две руки. Больше нет времени на тщательное прицеливание. Взмахом бедра я поднял пистолет и нажал на курок.

Произошел взрыв... полной тишины.

Восхитительная машина смерти Гвидо застряла.

Чанг стоял с другой стороны стола, тыча пальцами мне в глаза. Нырнув, я ударил бумажной битой, но встретил только воздух, когда он убрал руки. Он быстро обошел стол, двигаясь боком, но когда он двигался, я делал то же самое, сохраняя между нами такое же расстояние.

С интервалом всего в микросекунды черные, маслянистые ногти мелькали вперед, как четыре стрелы, ища мои глаза. Я сунул пистолет в карман, размахивая битой взад-вперед, попадая только в воздух.

Каждый грамм концентрации в моем мозгу и глазах напрягался, чтобы оценить направление и скорость каждой потенциально смертельной атаки Чанга.

И гипнотические узоры, которые он плел для меня, были всего лишь частью более замысловатого наброска старого плана атаки, который в конце концов закончился бы смертью. Пронзающие воздух ногти вспыхивали все ближе и ближе, руки все дальше раздвигались, глаза все больше и больше напрягались, чтобы не отставать от темного слабого движения. Потом был момент беззаботности, острая боль от вонзающихся в плоть гвоздей, а затем агония и смерть.

Если только смерть не наступит для Чанга раньше.

Я нацелился дубиной ему в подбородок, и, когда он отдернул голову назад, я изо всей силы левой рукой врезал стол ему в живот. Он задохнулся и отшатнулся, но быстро восстановил равновесие и снова атаковал.

Я подошел к нему, выдвинув перед собой стол. Чанг стоял на своем месте.

Его левая рука внезапно метнулась к моим глазам. Я откинул голову назад, но слишком поздно понял, что это был финт. Его правая рука была направлена вниз, два ядовитых копья были нацелены на сеть вен на запястье моей руки, которая толкала стол вперед.

В последнюю минуту я отдернул стол, и Чанг изо всех сил пытался компенсировать свой ход. Он опоздал. Его мизинец пролетел над целью, а кончик длинного ногтя указательного пальца врезался в столешницу.

Правой рукой я ударил его битой по голове. Он наклонился, чтобы избежать её, когда я повернула стол в другую сторону. Я был вознагражден хрупким потрескиванием. Шипящее дыхание, гнев, смешанный с недоумением, сорвалось с губ Чанга. Четырехдюймовый ноготь стоял, дрожа, кончиком глубоко в дереве.

Я снова пододвинул к нему стол. Тьонг не хотел больше об этом слышать. Стол мешал ему в его намерениях. Его левая рука искала мое лицо и глаза, а правая схватилась за стол и попыталась вырвать его из моей крепкой хватки.

Между нами в крашеном белой краской дереве дрожал запятнанный сломанный гвоздь; острие не более полутора миллиметров в мягкой ели как миниатюрная стрела, вся покрытая смертельным ядом от острия до треснутой другой стороны .

Уворачиваясь от одного из высоких ударов Чанга левой рукой, я ударил битой по его правой руке, которая цеплялась за стол. Чанг отошел с блеском возбуждения в глазах.

Я знал, что он ждал: один момент безрассудства. Когда я наклонился над столом, чтобы нанести удар, моя спина и шея оказались незащищенными перед его левой рукой.

Если бы он удержался на месте и продолжал держаться за нижнюю часть стола, то променял бы не более чем больное запястье на чистый и последний удар левой рукой в мою шею. Это было предложение, которое я не собирался повторять, хотя Чанг надеялся, что я это сделаю.

Я медленно подтолкнул к нему стол, угрожающе размахивая дубиной. В тот момент, когда дерево снова оказалось в пределах досягаемости, Чанг вытянул правую руку и жадно схватился за стол.

Мы снова заняли свои позиции для перетягивания каната вокруг стола, протягивая его руку к моей голове, а я прыгал взад и вперед, уклоняясь от его неустанной атаки.

Внезапно я упал на колени и выскочил из-под стола.

Второй длинный ноготь на правой руке Чанга отломился и бесшумно упал на пол.

Прежде чем он успел оправиться от удивления, я снова встал. И вот впервые я увидел страх в его глазах. Оружие в его правой руке теперь было совершенно тупым.

Я снова схватился за стол. Это был шаг, который Чанг мог игнорировать только ценой смертельной опасности. Вытянув левую руку, он снова ухватился за нижнюю часть дерева. И вот мы стояли там, как два дуэлянта на поверхности размером с носовой платок, всего несколько движений и смерть очень близко.

Я боролся с искушением подойти к Чангу, под этими смертоносными кинжалами, с риском для жизни, чтобы размозжить ему лицо одним ударом дубинки. С каждой секундой шансы становились все больше в мою пользу. Я вдвое сократил арсенал передо мной. Я мог позволить себе подождать. Но Чанг сломался. Он бросился через стол, выставив голову вперед, как человеческое копье.

Я бросил биту, прыгнул в сторону и схватил его запястье обеими руками. Его когти искали мою плоть, словно пара темных блестящих клыков. Его мускулистое тело растянулось на столе лицом вниз.

Я убрал одну руку с его запястья и локтем прижал его шею к столу, а другой отвел его руку назад. Он боролся с моим весом и моей хваткой, нервы и мышцы порвались, а кость сломалась. Его рот открылся в безмолвном крике. Когда я ослабил давление, его рука беспомощно упала на край стола. Тьонг лежал, тяжело дыша. Его глаза выражали мучительную боль и безмерную ненависть.

Я отступил назад и посмотрел на него.

Мы оба увидели это одновременно: сломанный ноготь все еще торчал в дереве, и я знал, что Чанг решил схватить его, несмотря на боль и бесполезную руку, чтобы использовать его в своей последней атаке. Когда он поднялся на своей невредимой правой руке, я обошел его и нанес ему удар карате по шее боковой стороной руки, отчего его лицо треснулось о дерево.

Ужасный крик вырвался из его внутренностей, и когда он стал крутиться, как змея, качаясь взад и вперед поверх белого алтаря стола.

Из правого глаза торчал осколок от ногтя. Он все еще кричал, когда его тело сдалось яду, соскользнув со стола и с глухим стуком приземлившись на пол.

У меня не было времени тратить его ни на благоговение перед мертвыми, ни на то, чтобы продолжать смотреть на трупы Гвидо и Чанга на этой мрачной арене. У меня было кое-какое дело к доктору Инурису и я быстро поднялся по лестнице.

Снаружи дома я услышал рев мотора «Мерседеса». Я вышел через дверной проем как раз в тот момент, когда машина откидывая гравий, выехала с подъездной дорожки и скрылась за углом дома. Я видел девушку на переднем сиденье, борющуюся с отвратительным сумасшедшим.

Когда я дошел до угла виллы, машина стояла на вершине склона, спускавшегося к воротам. Он был бы у ворот раньше меня, но доктор Инурис должен остановиться, чтобы открыть заграждение. А потом я его догоню и размозжу ему череп в кашу. Доктор Инурис, должно быть, думал так же.

Дверь справа распахнулась, и тело девушки, закрученное его рукой, вылетело головой вперед.

Я бросился к ней, когда машина рванула к воротам. Внизу завизжали тормоза, когда Инурис резко остановил её и вынырнул из машины. В свете фар он отчаянно пытался открыть ворота.

У меня сейчас не было на него времени.

Я опустился на колени рядом с девушкой и взял ее голову на руки. Глядя ей в лицо, я снова услышал рев двигателя, когда Инурис выехал из ворот.

Девушка зашевелилась.

На востоке небо стало светлее. Туман рассеялся, и с моря дул освежающий бриз.

Девушка внезапно пришла в сознание, ее глаза расширились от страха.

— Теперь все в порядке, — сказал я, крепко обнимая ее. «Он ушел, и я не думаю, что он когда-нибудь вернется сюда».

Я почувствовал, как напряжение в ее теле ослабло, и через несколько минут она посмотрела на меня и сумела улыбнуться.

Это было прекрасно.