Человек с Луны

ЛИХОРАДКА

Маклай зажёг лампу. Струйка копоти потянулась вверх над маленьким красным язычком. Стекло шаталось из стороны в сторону и не попадало в гнездо горелки.

Маклай недовольно положил стекло на стол и вытянул руку вперёд. Рука дрожала крупной непрерывной дрожью. Маклаю казалось, что она просто прыгает.

- Из-за этой лихорадки скоро ничего нельзя будет делать, - сердито проворчал Маклай. - А ну-ка, без глупостей! - Он снова взял стекло. - Да не дрожи же так! - скомандовал он сам себе. - Стекло должно быть надето, и я его надену.

И стекло, звякнув, стало на место. Огонёк сразу сделался ровным и спокойным, и ночь - ещё чернее.

Тёмные деревья как будто придвинулись к хижине.

Они положили свой ветки, как руки, на перила крыльца и заглянули на крохотную веранду.

«Ты всё ещё не сдаёшься? - как будто спросили они. - Ты всё ещё борешься?»

- Ерунда! - опять пробормотал Маклай. - Лезет всякая ерунда в голову. Кажется, уже с деревьями начинаю разговаривать. Хорошая порция хинина - это будет куда полезней.

Маклай взял лампу и вошёл в хижину. Лицом к стене на постели лежал больной Ульсон. Бой что-то выкрикивал в лихорадочном бреду. Маклай намочил в ведре тряпку и положил её на лоб полинезийцу.

- Проклятая страна, проклятая страна! - говорил торопливо Ульсон, приподнимаясь на постели. - Я хочу в Мальме. Отпустите меня в Мальме. Я не хочу больше болеть лихорадкой. Я не хочу смотреть, как умирает Бой. Бой непременно умрёт! Разве вы не видите? Тогда нас останется только двое. И нас тогда непременно съедят папуасы. Я не хочу, чтобы меня съели папуасы.

- Ульсон, возьмите себя в руки, - тихо проговорил Маклай. - Я знаю, что вы больны, но человек должен справляться и с болезнью. Хотите пить?

- Я не хочу этой тёплой жижи. Дайте мне холодной воды. Я хочу холодной воды. Имеет же право больной человек выпить настоящей холодной воды!

- Я сейчас принесу из ручья. Смотрите, чтобы Бой не сбросил примочки с головы. Ему очень плохо.

- Он умрёт. Я же говорю, что он умрёт. И мы тоже все умрём и пойдём к чертям.

- Лежите смирно, Ульсон. Завтра вы проснётесь, и вам самому будет стыдно за ваше малодушие. И не кричите так громко. Рядом с вами тоже больной. Не забывайте этого.