Человек с Луны

МАШЕНЬКА - МАШ-ША

Папуасы сложили свой подарки у крыльца. Марамай, отец выздоровевшего мальчика, выступил вперёд и сказал речь:

- Вот свинья. Это хорошая свинья. Мы принесли её Маклаю. Он заколет её копьём. Она будет кричать, а потом умрёт. Маклай развяжет её, опалит волосы, разрежет её и съест.

Маклай слушал серьёзно. Он знал, как надо отвечать в таких случаях. Он поставил ногу на бок свиньи и ответил, тщательно подбирая слова (за два месяца он почти научился говорить по-папуасски):

- Я буду есть свинью, я буду говорить, что люди из Горенду - хорошие люди. Будут хороши люди из Горенду- будет хорош и Маклай. Маклай тоже хочет подарить что-нибудь своим гостям. У Маклая ещё есть и маль - красные тряпки, и гану - зеркальце, и гвозди, и табак. Маклай хочет делать только хорошее людям Горенду.

Маклай говорил громко, но и стоять прямо и говорить громко было очень трудно. По спине плыл озноб, кружилась голова, от лихорадки чуть-чуть постукивали зубы. Больше всего Маклаю хотелось сейчас лечь в постель, но гости и не думали уходить.

Музыканты уселись полукругом и заиграли. Били барабаны, большие и маленькие, дудели бамбуковые дудки, гремели погремушки «орлан-ай», сделанные из пустых орехов. Мужчины низкими, хрипловатыми голосами пели песню. Маклай с трудом разбирал слова.

Пошатываясь, Маклай побрёл в хижину.

Ульсон жадно пил холодную воду прямо из ведра.

- Что-то как будто полегче, - сказал Ульсон. - А на вас лица нет. Знобит?

- Знобит, - ответил Маклай.

- Ну, так гоните их всех и ложитесь в постель! Нельзя же убивать себя окончательно.

Маклай не ответил. Из ящика стола он достал ножницы и кусочек бумаги.

- Опять волосы? Маклай кивнул головой.

- Только себе-то уж стригите теперь с другой стороны. Левая половина у вас уже вся без волос.

- Хорошо, - устало согласился Маклай и снова вышел к своим гостям.

Песня кончилась. Замолчали барабаны. Только длинная бамбуковая труба всё ещё гудела на одной и той же непрерывной ноте.

- Туй! - спросил Маклай. - Есть ли здесь люди из Гумбу или люди с Били-Били?

- Здесь есть люди с Били-Били. Вот Дягусли. Он с Били-Били.

- Не даст ли мне человек с Били-Били прядь своих волос, Туй?

- Как я?

- Как ты, Туй.

- Ты хочешь быть его братом?

- Я хочу быть его братом.

- Ты не будешь колдовать над его волосами и жечь их, чтобы он сгорел сам, и бросать их в воду, чтобы его самого взяла вода, и развевать по ветру, чтобы от него не осталось даже следа на земле?

- Я не буду колдовать, Туй.

- Ты дашь ему свой волосы, как ты дал мне, и Бугаю, и Сегалу, и Лялу, и другим людям из Горенду?

- Я дам ему свой волосы!

- Хорошо, я скажу ему, чтобы он не боялся. Люди с Били-Били ещё боятся тебя, Маклай.

Туй подвёл к Маклаю чуть-чуть упирающегося Дягусли. Папуас недоверчиво смотрел на блестящие ножницы и переминался с ноги на ногу.

- Не бойся! - кричал ему Туй. - У меня Маклай тоже брал волосы, и ты видишь - я жив!

- Он брал и у меня, - отозвался кто-то из толпы.

- И у меня.

- Я не сделаю тебе зла, Дягусли. Я хочу быть твоим братом. Я спрячу твой волосы - ты спрячешь мой. Всё будет хорошо, Дягусли. Не так ли?

Дягусли нерешительно кивнул головой. Звякнули ножницы. Прядка чёрных курчавых волос Дягусли осталась в руке Маклая.

Маклай улыбнулся:

- А теперь я срежу свой. Бери, Дягусли. Дягусли смотрел на срезанные волосы Маклая и не знал, что с ними делать. Потом, вздохнув, он завернул их в широкий лист таро и сунул в свой гуп. Вероятно, волосы на что-нибудь да нужны, если человек с луны выпрашивает их у всех.

Месяц, как лёгкая лодочка, выплыл уже на самую середину нёба. В последний раз ухнули барабаны, трубачи опустили свой трубы.

- Прощай, Маклай, - говорили папуасы, - прощай!

Толпа редела. Маклай стоял на крыльце, провожая гостей. Двое папуасов нерешительно топтались на месте. Они подталкивали друг друга, но каждому было страшно заговорить первому. Наконец решился более молодой.

- Человек с луны, - сказал он, - у меня родилась дочь.

- Дочь? Это очень хорошо - дочь! - сказал Маклай.

- Это совсем нехорошо. Хорошо, когда сын. Тогда бывает праздник. Тогда горят костры и бьют барабаны. Но пускай живёт и дочь. Она смешная и маленькая. Она держала меня за палец и смеялась. Я хочу, чтобы она жила.

- Она будет жить, - уверенно ответил Маклай.

- Дай ей имя! Не сердись только, что это девочка. Дай ей имя. Если человек с луны даст ей имя, она будет жить дольше!

Маклай задумался. Прищурившись, он смотрел на высокое ночное нёбо, на крупные звёзды. Как давно уже он не видел над собой Большой Медведицы! Как давно не слышал он перепелиного голоса в поле! Не дышал запахом берёзового листа и тополевых почек! Родина! Как это далеко!

- Назови свою дочь Марией, - вдруг сказал он ожидавшему папуасу. - Маша - это такое хорошее имя! Маша! Машенька!

- Маш-ша, - старательно повторил папуас. - Маш-ша!

И он протянул Маклаю свою левую руку.