Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1

18

Вечеринка немного оживилась после того, как Ларри и Мериголд привнесли в нее свое бодрое настроение. Слегка щелкнув по клочку бумаги, на котором Джорджия отрабатывала план размещения гостей, Раннальди-ни обнаружил на нем свой послужной список, добытый хозяйкой в лондонском «Мет», чтобы за ужином со знанием дела вести беседу о его карьере. Раннальдини усмехнулся. Если Джорджия к нему неравнодушна, ему только легче будет войти в этот дом и подобраться к Флоре. Бдительный, как пес, но сильный не нюхом, а взглядом, он, раз ее увидев, уже не мог успокоиться, не пугаясь даже длительной охоты.

В то же время и Джорджия была привлекательна. Сегодня она выглядела гораздо лучше. Это добавляло игривости в интригу с матерью и дочкой.

Поэтому он очаровывал Джорджию, расхваливая внешность и исключительный талант Флоры, доставшийся ей от матери. Затем он рассказал Джорджии о гастролях и о досаждавших ему в поездках по всему миру операторах. Джорджия не понимала ни слова, потому что на нее смотрели так, что ей казалось, он ее тело изучил, даже не снимая одежды. А его голос вибрировал, как раскаленные внутренности вулкана, которому ничего не стоит смести с лица земли целый город, и это придавало его избитым фразам значительность.

– Мы оба с вами трудяги, дорогая Джорджия, – произносил он, – я в своем самолете, вы в маленьком кабинете, оба сочиняем музыку, но время от времени встречаемся в Парадайзе.

– О, да.

Джорджия чувствовала, что ее сердце бьется где-то внизу.

Гермиона, не терпящая разговоров Раннальдини с другими, громко похвалила соус Гая для омаров, а затем и перепелов ан-крут с имбирем и йогуртом.

С большим трудом Джорджия отвлеклась от беседы с Раннальдини, чтобы занять подавленного Бена.

– У вас очень красивая и талантливая жена, – сказала она ему.

– Джулия к тому же заботливая мать, – самодовольно сообщил Бен.

В конце стола, у черных как сажа окон, Джулия, сверкая жемчужной кожей, выслушивала планы Гая относительно дома.

– В этой стене я пробью дверь в оранжерею, ведущую к внутреннему бассейну, – говорил он. – Где еще в Ратшире искупаешься?

«А вот какой дьявол за это заплатит? Только я, если напишу еще один ударный хит, который они будут презирать со всей их траханой классической музыкой», – думала Джорджия.

Гермиона рассказывала Джулии о том, как она чудесно спела в «Дер Розенкавалир».

Расспросив Мериголд о японской компании, акции которой купил Ларри, Раннальдини затеял спор с сидящим напротив нее Бобом о двух уволенных солистах. Джорджия умирала от желания посплетничать с Мериголд. «Вот было бы здорово, если бы у меня был Раннальдини, – размечталась она, – как у Мериголд есть Лизандер».

Поскольку брокколи не удалась, по столу циркулировал салат. Увы, Гермиона обнаружила в латуке половину улитки – Джорджия не удосужилась промыть его как следует из-за того, что он был замерзшим.

– Собственно, меня волнует только тот бедняга, которому попадется вторая половина, – демонстративно прошептала Гермиона.

После того салат больше никто не ел. Разговор зашел об университетах, и Китти также не могла принять в нем участие, поскольку бросила школу в шестнадцать лет. Сидя между отвернувшимися от нее Беном и Мередитом, Китти жалела, что она рядом не с Бобом – Боже, он так устало выглядит – и не с Гаем, который весьма выразительно читал отрывок из Священного писания в воскресенье в церкви и был необыкновенно ласков с этой милой художницей. Китти заметила, что Раннальдини на правах почетного гостя взял Джулию за правую руку, но ее это не задело, ведь и она могла бы также взять руку Гая. Вообще-то обычно это было привилегией Гермионы, любовницы по роли. Каждый вечер Китти молилась о ниспослании ей забвения от ненависти к Гермионе и милосердия к обижавшим ее. Ясно было, что Джорджия от Раннальдини без ума, но Китти надеялась, привязанность к нему будет не большей, чем у рыжего сеттера, время от времени нуждающегося в прогулке по долине.

На самом деле, думала Китти, ни Джорджия, ни Гай не нравились Раннальдини. Вот почему он теперь, после концерта в «Багли-холле», постоянно изводит Китти, видя во всем ее промахи и лишая уверенности в себе.

– Я считаю, что «Спины» в Кембридже никто не может победить, – говорила Гермиона.

Посмотрев через стол, Гай заметил, что у Китти глаза красные, как ее платье. «Раннальдини постарался», – мрачно подумал он.

– А Китти приходится сражаться со спинами в Па-радайзе, – укоризненно произнес он вслух. – Повернись и поговори с ней, Мередит.

– Извини, милая, – обратился Идеальный Хомо. – Когда же твой сексуальный муж заманит меня в подвалы «Валгаллы»?

Китти еще больше покраснела, но подумала о том, как Гай мил.

– Я не представляю, как ты все выдерживаешь, – слышала она слова Гермионы, обращенные к Гаю, – это нахождение в эпицентре поп-песни, ведь ты такой обстоятельный. Мне бы не хотелось, чтобы Боб был так популярен. Семья для меня священна.

– Я с этим согласна, – сказала Джулия, отложив печенье и зажигая сигарету, на которую Гермиона бросила такой мучительный взгляд, но пудинг, мороженое, гуайявы и манго и пюре из киви отвлекли ее, доведя чуть не до экстаза. А Гая рассердило исчезновение бутылки «Баркас».

– Ее выхлестала Флора, – призналась Джорджия. – Хорошо, что она только в следующем месяце вернется в «Багли-холл», успеет протрезветь. Ой, извините, мисс Боттомли.

Бен открыл рот и решительно высказался против пьянства среди тинейджеров. Мисс Боттомли ела мороженое, но энергичным кивком поддержала сказанное.

– О, шестнадцать лет Флоры кажутся нам чуть ли не сотней, – пожаловалась Джорджия Раннальдини, – меня очень беспокоит СПИД. Как-то на прошлой неделе я посадила ее перед собой и сказала: «Нужно серьезно поговорить с тобой о сексе».

В комнате все стихло.

– «Потому что я обеспокоена», – продолжила Джорджия, – а Флора склонила свою прелестную головку и спросила: – «Бедная мамочка, у вас с папой что-то не получается?»

Джорджия громко рассмеялась, давая понять, что такая ситуация абсурдна, и к ней нельзя было не присоединиться. Но это был один из нескольких легких эпизодов вечера. Джорджия умирала от желания еще раз с глазу на глаз поговорить с Раннальдини, но, не имея служанки, она проводила много времени, меняя тарелки и наполняя бокалы.

Облегчение наступило, когда леди двинулись наверх. По дороге мисс Боттомли исчезла в туалете внизу.

– А я займу этот, – Джорджия юркнула в другой, на лестничной площадке, Гермиона же исчезла в душевой Джорджии.

– Старые леди засели в туалете. Вот если бы Гермиона осталась там навсегда, – Джорджия протиснулась на кровать между Китти и Мериголд. – Ну, теперь, когда мы одни, расскажи, как твои дела, – обратилась она к Мериголд.

– Замечательно, – отвечала та, пудрясь розовой пуховкой. – Ларри окончательно порвал с Никки, оставив ей квартиру на Пелем-Кресчент, а ведь она стоит больше миллиона, представляете? Но я его просто околдовала. Он мне купил вот это. – Она повернула голову, чтобы показать большие, как гусиные яйца, рубиновые сережки. – И еще он собирается приобрести для меня квартиру в Лондоне и второй медовый месяц устроить на Ямайке.

– Счастлива за тебя, – невесело произнесла Джорджия, думая о том, что ей самой предстоит скрипеть пером.

– Я так за тебя рада, Мериголд, – присоединилась Китти, не нуждавшаяся в обновлении макияжа.

– Ну а как Лизандер? – спросила Джорджия.

– Звонит, не переставая, дружок сердечный. Он приедет на уик-энд в Чешир и зовет меня к себе. Должна признаться, перед таким соблазном устоять трудно.

Когда они спустились, Ларри, считавший вторым по важности изобретением после шапки бокал бренди, тут же присоединился к леди.

– Какой спад? – говорил он Сабине Боттомли. – Если вы предприимчивы, это золотое время. Просто надо приобретать компании, словно делаешь покупки в магазине на Оксфорд-стрит.

– Небось только и рассказываешь о жене, уклоняющейся от супружеских обязанностей? – поддразнила его Мериголд.

– Вовсе нет. Раннальдини, Боб и Мередит хотят узнать, что Гай делал с этими перепелами. Но я этим не интересуюсь.

Он уселся на подлокотник кресла Мериголд.

– И вот еще что, – взяв жену за руку, он обратился к Джорджии. – Разве Мериголд не великолепна? Видели серьги, которые я ей купил?

– Очень милые.

– А как дела с альбомом?

– Хорошо, – правдоподобно ответила Джорджия. – Сегодня я написала песню.

Глядя на горевшую ароматическую свечу на краю стола, она вдруг придумала продолжение стихотворения: «Измученная бурями, промокшая под дождем, я снова твоим теплом согреваю наш дом»:

– Может, послушаем что-нибудь из твоих старых записей, Джорджия? – предложила Китти, когда «Дер Ро-енкавалир» наконец стих.

– Да вы хоть подождите, пока уйдет Раннальдини, – сказала Гермиона.

Джорджия стиснула зубы.

Демонстрируя свое могущество, Ларри перед уходом купил три картины Джулии и выписал Гаю чек на приличную сумму, Боб, подстрекаемый прекраснейшим голосом мира, оставил задаток за одну из самых маленьких работ. Раннальдини приобрел самую эротическую картину, сказав, что поговорит с Гаем о деньгах позднее. Гай гордо приклеил на картины соответствующие красные ярлыки. Джулия была на седьмом небе. Она начала много разговаривать, но кожа ее стала малиновой.

Сразу же после этого отбыли Ларри и Мериголд. За ними последовал Раннальдини, первым самолетом улетающий в Милан работать над «Севильским цирюльником» в «Ла Скала».

На секунду, пока они с Джорджией остались в холле вдвоем, он взял ее руки в свои.

– Я бы с таким удовольствием поговорила о карьере Флоры, – произнесла она, слыша сама, как заикается.

– Ну конечно, – ответил Раннальдини. – Давайте вместе пообедаем и поговорим о наших делах.

Она почувствовала его готовность поцеловать ее, но вошла Китти, нахваливая вечер и приглашая их с Гаем побывать в «Валгалле», когда Раннальдини будет дома в следующий раз.

Джорджия также поняла, что Боб был бы не против остаться после ухода босса и немного расслабиться, но именно по той же причине Гермиона решила, что пребывание здесь потеряло смысл, и потащила его домой.

– Присмотри за Джулией, – быстренько шепнул Гай Джорджии. – Я пройдусь с Беном и Мередитом вокруг дома.

Джорджия слегка встревожилась, как бы Мередит не вовлек мужа в какую-нибудь грандиозную перестройку, но ее больше привлекла перспектива скинуть туфли, бросить в камин еще несколько поленьев и расслабиться с бутылочкой «Кюммеля» в обществе Джулии.

– И Мериголд, и Гермиона так красивы, – сказала художница. – Я бы с удовольствием написала портрет каждой.

Чувствуя себя немного задетой тем, что Джулия не хочет писать ее портрет, Джорджия посоветовала с этим обратиться к их мужьям:

– Им, без сомнения, понравились бы твои работы, а Ларри сейчас в таком восторге от Мериголд, что за ценой не постоит. Я думаю, у них это надолго.

Соскользнув на пол, Джорджия теперь была на одном уровне с Динсдейлом, лежащим на софе.

– Ларри повел себя с ней, как последнее дерьмо. Ты извини, я вся в мыслях об этом вечере, но две приглашенные пары не появились только потому, что разваливаются их браки.

Джулия подкрасила губы и глаза, на коже при свечах не было видно морщин, а скорпион на шее поблескивал так, словно в любой момент готов был запустить жало в ее тело. «Должно быть, она Скорпион, это самый страстный и сложный знак зодиака», – думала Джорджия.

– Мне чертовски повезло, что я вышла за Гая, – продолжила она не очень-то уверенно. – В самом начале нашей совместной жизни я была практически неуправляема («да немножко и сейчас», – подумала Джорджия, завороженная перспективой обеда с Ран-нальдини). Когда мы перебрались в деревню, Гай стал чувствовать себя спокойнее. Ведь во время моих поездок из Хемпстеда в-Вест-Энд он контролировал каждый мой шаг.

Почти заснувший Динсдейл, довольный поглаживаниями, заворчал.

– Гай ничего для моей карьеры не жалел, – говорила она. – И даже был счастлив греться в лучах чужой славы, но сейчас появился шанс прославиться самому – нет, не благодаря вашей выставке, которая, без сомнения, пойдет с большим успехом, а благодаря « Рок-Стар». Я знаю, что «Скорпион» всего лишь газета, но она тем не менее выдвинула кандидатуру Гая на звание «Муженек Года», и если он его завоюет, то получит десять тысяч фунтов. Надо думать, Гай перечислит их в благотворительный фонд, но победа будет означать, что он сам звезда. Да ведь и просто приятно, когда люди узнают тебя на улице и просят автографы.

Казалось, глаза Джулии все больше и больше увеличиваются.

– Так печально, когда распадаются браки. Ты держись за Бена, – убеждала Джорджия, а потом мысли понеслись потоком: «Зачем, ведь он же ужасен, – подумалось ей, – а я должна надраться». Наполняя бокалы, она увидела китайского щенка, обвязанного голубой ленточкой, на цветистой вазе.

– Как мило! Викторианская манера, – присмотрелась она. – Откуда это взялось?

– Джеральдина и девочки из галереи сделали мне к переезду подарок, – мягко ответил Гай, входя в комнату. – Я все забывал принести ее домой.

– Щенок очень похож на Динсдейла, – сказала очарованная Джорджия. – Какая Джеральдина умница!

Сказав, что им тоже пора, Бен ушел вместе с Джулией и Мередитом, которого собирался подвезти.

– Здорово, да? – спросил Гай, собирая бокалы.

– Джульетта очень мила, – признала Джорджия. – А вот насчет его я как-то не уверена.

– Ее зовут Джулия, – поправил жену Гай, – а Бен – просто гений.

Утром Гая и Джорджию разбудил ранний звонок.

– Да не отвечай, – пробормотал Гай.

– А вдруг кто-нибудь умер.

– Пусть умирают попозже, днем.

Полусонная улыбка исчезла с лица Джорджии, когда выяснилось, что звонит Гермиона, всегда гордящаяся своими манерами, но слишком ленивая для письменной благодарности.

– Спасибо за приятный вечер. Мы с таким удовольствием познакомились с Джулией Армстронг.

Гермиона выразила желание записать рецепты всех блюд, приготовленных Гаем. «Можно подумать, она родила или улетает на Марс», – раздраженно думала Джорджия. И в конце разговора Гермиона заявила:

– Сабина Боттомли призналась мне, что у вас отупела.

«Сабина, сабинянка, тоже мне, – внутренне раздражилась Джорджия. – Да она скорее из тех, кто сабинянок насилует».

Повесив трубку, она тут же вновь попыталась уйти от проблем, уснув, но Гай уже гладил ее грудь и потихоньку усиливал давление пальцем на клитор. Ворчащая Джорджия стала выбираться из кровати, бормоча, что ей надо почистить зубы и подмыться, но он потянул ее обратно:

– Я хочу тебя сейчас.

Отвернув голову и закрыв рот, чтобы приглушить винно-чесночный перегар, она вдруг с восхищением обнаружила отражение своего тела в длинном пыльном зеркале и попыталась прихватить Гая мышцами влагалища. Оказалось, в такой позе ей тяжело это сделать, и Джорджия целиком сосредоточилась на оргазме. Муж позади нее выглядел уставшим, с помятым лицом, со сбившейся на лоб белокурой челкой.

– Расскажи мне, как тебе было в последний раз в постели с Танкреди, – попросил он.

И Джорджия описала все так, что Гай поверил, будто она провела время с Танкреди. После он сказал:

– Извини. Это было эгоистично с моей стороны.

И принес ей в постель завтрак и вазочку с оливковыми гиацинтами. Джорджия выпила только кофе, намазав маслом круассан Динсдейлу. Похмелье качнуло ее назад, все вдруг прояснилось, и она еще раз осознала, какое счастье быть замужем за Гаем, ее звездой.

Оживление, впрочем, несколько поуменьшилось, когда Джорджия открыла их совместный банковский отчет. Расходы были ужасающи и почти полностью съели аванс от «Кетчитьюн». Аванс за «Ант и Клео» был потрачен еще раньше. Смирившись с необходимостью экономить, Гай быстренько отправил послание в банк и только приготовился себя ограничивать, как все волнения улеглись, потому что позвонил «Скорпион» и сообщил, что Гай избран «Муженьком Года».

– По правде говоря, выбор был невелик, – признался репортер Джорджии. – Верные мужья на грани исчезновения. Не могли бы мы встретиться с вами и Гаем завтра для интервью в номере на понедельник?

Дом прибрали к прошедшей вечеринке, поэтому Гаю не было нужды убивать остаток выходного на наведение порядка. И воскресенье выдалось удачным. После ухода журналиста они сидели, любовались солнцем, как тигр, прячущимся в темные леса, и слушали «Верхнюю Двадцатку» по «Радио 1 », уже заканчивавшуюся. Зазвучало начало «Рецессион Блюз» Танцора Мэтланда, находящегося на втором месте, а это означало, что Джорджия его опередила. А когда зазвучала «Рок-Стар», Гай включил полную громкость, чтобы она гремела над всем Парадайзом.

– Я горжусь тобой, Панда, – сказал он, открывая последнюю бутылку «Дом Периньон».

– А если бы я могла высказать, как тебя люблю, – ответила Джорджия.

Затем, в опускавшихся сумерках водя ее по саду, Гай излагал ей грандиозные планы в отношении дома.

– И новое небо, и новая земля, – пробормотала Джорджия.

Завтра ей придется хорошо поработать над «Ант и Клео», чтобы за все заплатить.

Перед тем как лечь в постель, Гай вновь пришел во влюбленное состояние.

– Долго не задерживайся, – просил он Джорджию.

Но Джорджия в ванной приклеилась к «Книге эпической поэзии» издательства «Пингвин», так что к тому времени, как она закончила «Дудочника в пестром костюме», очаровываясь талантом Браунинга и его рифмой в те времена, когда словарей не было, Гай уже похрапывал при включенном свете.

Следующим утром, собираясь в Лондон на своем новом «БМВ», Гай выглядел великолепно. Рубашка в голубую полоску и галстук цвета индиго так оттеняли голубые глаза, словно он был исследователем, отправляющимся в неведомые земли. Наблюдая за тем, как он забрасывает на заднее сиденье пиджак в тонкую полоску и кейсы, а затем погружаясь в запах крема после бритья при объятиях на прощание, она почувствовала себя покинутой на принадлежащие ей одной пять дней.

Флора где-то болталась с друзьями. Хотя в это время было бы здорово смотреть по телевизору то, что хочется тебе, не убираться и работать всю ночь напролет, если нравится.

Прошел сильный дождь, и там, где долина подсыхала, поднимался такой же голубой, как глаза Гая, туман. Джорджия подумала о том, далеко ли живет Джулия Армстронг и не послать ли ей какой-нибудь сигнал любви. Который, разумеется, будет предназначен никак не ее ужасному Бену.

Джорджия только прочла заголовок в «Скорпионе» «ЗАБОТЛИВЫЙ ГАЙ, МИРОВОЙ МУЖЕНЕК», как тут же вспомнила, что он забыл взять небольшой рисунок Хокни и заказать рамочку ко дню рождения Флоры в воскресенье. Номер оказался занят, когда она звонила ему в машину. Должно быть, выехать из окрестностей Парадайза тяжело, но телефон оказался занятым и в течение последующего получаса.

Тут Джорджию отвлек звонок ее агента, сообщавшего, что компания «Гее Боард» окончательно решила заключить сделку с ними и что одна фирма по производству шампанского осведомлялась, действительно ли Джорджия так популярна.

– С нами лучше всего договариваться после пятничной вечеринки, – сказала Джорджия.

Вспомнив, что сегодня день уборки, а Мамаша Кураж уже на полчаса задерживается, Джорджия принялась опустошать корзины для бумаг. В кабинете Гая она обнаружила розовый конверт, разорванный на мелкие кусочки. Джорджия задумалась над тем, к чему такое ребячество. Тщательно сложив кусочки вместе, она прочла: «ГАЮ СЕЙМУРУ, ЛИЧНО».

– Я не должна из-за этого отвлекаться от работы, – сурово приказала она себе. – Женщины всегда на него вешались. Даже Китти Раннальдини каждый раз краснела, когда он с ней заговаривал.

Тем не менее она вздрогнула от телефонного звонка, как застигнутая врасплох. Это был «Лондон уик-энд» с вопросом, как продвигается «Ант и Клео» и есть ли что посмотреть.

– Все идет хорошо, но еще в черновом варианте, – Джорджия старалась отвечать безмятежно.

После разговора она решила поискать «Первое действие». Возможно, Гай его куда-нибудь спрятал. В кабинете был такой порядок, что Джорджия боялась к чему-либо притрагиваться. Открыв ящик стола в поисках стопки листов рукописи, она наткнулась на великолепный рисунок обнаженной девушки в желтой купальной шапочке, с телом длинным и тонким, если не считать полных грудей. Через секунду Джорджия поняла, что это Джулия. Рисунок без подписи, но, и не особо напрягаясь, можно было понять, что это автопортрет.

Вообще-то не было ничего настораживающего в том, что Гай покупает рисунки художников, которых выставляет, но тем не менее Джорджия чувствовала, что ее счастье исчезает, как вода через плохо подогнанную затычку.

Опять треклятый телефон. Как ей в деревне? Интересовалась девушка из «Дейли Мейл». Много ли встретила интересных людей?

– Не людей я здесь встречаю, а свой конец, – прорычала Джорджия, затем извинившись перед журналисткой, которая поздравила ее с избранием Гая «Муженьком Года» и попросила не отказать ей в интервью по телефону с ними.

Чувствуя себя виноватой в возникшей ревности, Джорджия с большим жаром расхваливала мужа.

Оставшиеся дни недели запомнились только благодарственными письмами, в которых превозносились кулинарные способности Гая. И вовсе не из желания перещеголять его Джорджия потратила целый рабочий день на приготовление рыбного пирога к возвращению Гая. Поставив ранние колокольчики в кабинете и гостиной, она встретила его с вымытыми волосами, в ангорском свитере, который был им очень любим. Припарковавшись и взойдя на террасу, Гай вручил ей «Ивнинг Стандарт».

– Здесь выставке Джулии предрекают такой успех, что я не удержался и принес показать тебе. Боже, как здесь хорошо.

За эту солнечную неделю дикая вишня покрылась цветами, а ива – серебристыми листьями.

– «Из-за тебя я пропустил весну-, – напевал Гай, запуская руки под рыжую ангорку. – А не подождет ли этот'восхитительно пахнущий рыбный пирог с часик?

Следующий день был таким же прекрасным, и Джорджия решила прогуляться с Динсдейлом до Парадайза, стараясь идти по непротоптанным дорожкам в лесу. Ей попадались высокие тесно растущие стволы. Многие из них были опутаны плющом до самого верха. Джорджия заметила на некоторых метку серебряной краской, что означало их скорую вырубку для освобождения пространства. Джорджия даже опечалилась. Некоторые из обреченных деревьев были великолепны и продолжали распускать бледно-зеленые листья, не ведая о грядущей судьбе. А не взять ли это за тему песни? Она собралась записать эту мысль на листке со списком покупок, но тут поняла, что забыла его, и, позвав Динсдейла, лающего в лесу на кроликов, поспешила домой.

Забравшись внутрь через низкое кухонное окно, Джорджия обнаружила, что Гай говорит по телефону.

– Так одиноко в громадном доме, – вздыхал он. – Боже, если бы ты была здесь.

Тут он заметил Джорджию и без всякого перехода сказал:

– Извините, должно быть, вы набрали неправильно номер. Это 284, а не 285. Не за что.

И повесил трубку.

– Привет, Панда, что-нибудь забыла?

– С кем это ты разговаривал?

– Ошиблись номером.

– Но я слышала, как ты говорил, что тебе одиноко в громадном доме и как было бы хорошо, если бы она была здесь.

– Прошу прощения?

Гай с таким недоверием задал этот вопрос. А глаза были невинны, как у ребенка.

– Гай, я же слышала.

– Ты с ума сходишь. Если ошиблись номером, ты устраиваешь сцены. Слишком много времени проводишь в одиночестве. Попроси Китти прийти к тебе на ужин на неделе или пусть местный доктор выпишет тебе таблетки. Кстати, его зовут Бенсон. Все им довольны.

И его невозмутимость была такой, что Джорджия почувствовала: ошибается она. Да, не стоит часто оставаться одной, но испуг не проходил.

– Ну а с кем ты тогда разговаривал по телефону тридцать минут в понедельник, не успев еще и отъехать?

– С Гарри, – спокойно ответил Гай. – Я пересказал ему все подробности продажи произведений этих Армстронгов, азатем мы обсудили пару картин Раннальдини, принадлежавших кисти британских импрессионистов. Как никак он мой партнер, и нам есть о чем поговорить. Ведь я же брал неделю, чтобы тебя перевезти, да еще пятницу для подготовки твоей вечеринки.

– Джулию и Бена пригласил ты. Нет, оставайся на улице, дорогой. Я через секундочку к тебе спущусь, – добавила Джорджия, когда в окне появилась недовольная физиономия Динсдейла.

– А кто прислал тот розовый конверт, помеченный «лично», который ты разорвал и выбросил в корзину для бумаг?

– Понятия не имею, – огрызнулся Гай, пропихивая свернутое в жгут полотенце в сток раковины. – Может, Джеральдина и девушки из галереи пошутили.

Он извлек кусок беконной кожуры и рыбью шкуру, которые Джорджия прошлым вечером, готовя рыбный пирог, бросила в раковину.

– А как насчет обнаженной натуры Джулии? – прошипела она.

– Вот в чем дело, – взорвался Гай, теряя терпение. – Ведь сама же сказала, что тебе нравится Джулия, поэтому я и приготовил небольшой рисунок для подарка на Пасху. Когда-нибудь она будет очень дорогой. И потом я знаю, тебе нравятся женщины, – язвительно добавил он.

Джорджия покраснела. В молодости они с Танкреди любили развлекаться втроем, приглашая еще какую-нибудь девушку.

– Можно подумать, ты услыхал это откуда-то со стороны, – в бешенстве ответила она.

Ссора разгоралась до тех пор, пока Джорджия не разразилась слезами и не попросила прощения. Затем извинился Гай. Он не хотел ругаться, его вывели из себя их расходы.

– В общем, давай-ка уберем наши рожки. «Рожки – украшение рогоносцев», – думала Джорджия, страстно его обнимая.

Она была почти что счастлива окончанием ссоры, потому что в воскресенье домой приехала Флора справить свой день рождения перед возвращением в «Багли-холл». Забыв о рамочке для Хокни, Гай просто подарил ей чек, Джорджия – песочного цвета костюм с шортами от «Джигсо», о котором та мечтала. От наряженного по торжественному случаю в голубой бант Динсдейла приготовили корзиночку от «Боди шоп».

– Я не хочу возвращаться, – ныла Флора, сгребая в кучу одежду, которая еще больше помялась после утюжки Мамаши Кураж, и запихивая ее в сундук с блоком «Мальборо» вверху.

– Нужно ли это тебе? – беспокоилась Джорджия. – Ты угробишь голос. Напрягись немного, дорогая, воздержись и не пей. Ты знаешь же, как это огорчает папочку.

Вошедший Гай меньше всего выглядел огорченным.

– О Господи, ну и свалка, – возмутился он. – Панда, такая удача. Помнишь старика из Уэльса, собиравшего свою коллекцию почти сорок лет? Он только что звонил. Завтра собирается за границу и приглашает меня к себе отужинать.

– О, можно неплохо провести время, – взволнованно сказала Джорджия. – Я поеду с тобой.

– Конечно, можно, если хочешь, – отреагировал Гай без особого энтузиазма. – Но он старый холостяк и не любит женщин, так что, может, мне одному? Я уже позвонил в гостиницу и заказал номер только для себя.

– Сразу после свадьбы нам хватало и софы, – печально произнесла Джорджия.

– Ну, дорогая, пойми же. Тебе надо работать, да и за Динсдейлом нужен присмотр.

– А ты заедешь сюда по дороге в Лондон? Джорджия не любила просить.

– Видишь ли, мне нужно будет очень рано встать, чтобы не попасть по дороге в пробку, – объяснил Гай, извлекая один из своих любимых свитеров из сундука дочери. – Да еще обед с американским коллекционером. Правда, я могу завезти дочь в Багли по пути в Уэльс. Не хватай чужое, – бросил он ей.

Джорджия засиделась за работой так долго и так устала, что проспала грозу, свалившую несколько помеченных серебряной краской деревьев в лесу. Затем она много работала утром, с удовольствием играя на фортепиано, напевая, записывая и стирая. Джорджия сочинила партии для всех инструментов, но она все время убеждала себя, что написанная на новом месте вещь совсем не обязательно должна быть хорошей.

К четверти второго крепкого кофе было выпито так много, что ее начало потряхивать, и она спустилась в кухню перекусить. Мамаша Кураж уже ушла, поэтому Джорджия решила приготовить что-нибудь из предназначенного Динсдейлу бычьего сердца. Пока она его искала, зазвонил телефон. Это была Джеральдина из галереи:

– Вы не знаете, где Гай? Приближается назначенный обед, а телефон в его машине занят. Я звонила в «Лук и нарцисс». Мне сказали, что он оплатил только до половины девятого.

– О Господи, – взмолилась Джорджия, холодея. – Вы думаете, он попал в аварию?

– Нет, скорее всего перегородили дорогу упавшие деревья или что-нибудь в этом роде. Прошлой ночью в Уэльсе дули сумасшедшие ветры.

– Вы позвоните мне, когда он приедет?

– Ну конечно. Как там в деревне?

– Благодать. Раз уж вы позвонили, Джеральдина, не поможете ли? После переезда у нас появилась китайская ваза со щенком в голубых лентах. Должно быть, кто-то прислал нам ее в подарок на новоселье, а может, мне за первое место. Не знаете, от кого она?

– Понятия не имею, – ответила Джеральдина. – Но мне пора поить «Мюэ» приглашенных Гаем гостей.

С колотящимся сердцем Джорджия сидела, сжавшись, на диване у окна. Гай, такой честный, что даже Джордж Вашингтон по сравнению с ним распутник, пойман на лжи второй раз: первый – будто бы неправильно набранный номер, а теперь – вазочка со щенком якобы от Джеральдины. Ощущая головокружение и тошноту, она всю сегодняшнюю почту выбросила в мусорный бак. Ненавидя себя, она позвонила сначала в справочное бюро, а затем уже в «Лук и нарцисс».

– Я очень извиняюсь, это Джорджия Сеймур.

– О, миссис Сеймур, – пришла в восторг управляющая. – Я очень рада вашему звонку. Мы ваши горячие поклонницы, и это так мило, что ваш муж записал вас под другой фамилией. Мы все правильно думали, что вы молоды и милы. Я полагаю, вы звоните по поводу вашей цепочки со скорпионом.

– Да, – обмирая, сказала Джорджия.

– Моя дочка нашла ее в постели. Если вы продиктуете мне адрес, я отправлю цепочку почтой.

– Это «Ангельский отдых» в утраченном рае, – сообщила Джорджия и повесила трубку.

По файлу «Будущие выставки» в конторе Гая ей нашли формуляр Джулии. Джорджия набрала ее номер.

– Она еще не вернулась из Уэльса, – ответил голос с сильным ратширским акцентом. – А ожидалась уже с час назад. А кто говорит?

Но Джорджия опять повесила трубку. Ее первой эмоциональной реакцией стало освобождающее сознание того, что она не собирается сходить с ума, узнав, что Гай ей изменяет. Ее муж всегда был несокрушим в своей верности, а теперь попался. Подумав над тем, что же дальше делать, Джорджия решилась поехать к Джулии и посмотреть ей в глаза. Судя по ратширскому адресу, это было недалеко: «ТЕНИСТЫЙ КОТТЕДЖ, МИЛЯ-ЛЕЙН, ЭЛДЕРКОМБ».

В дороге ее сопровождал ливень. Растерзанная Джорджия несколько раз чуть не стукнулась о другие машины. Но наконец отыскала очаровательную деревушку Стенли-Спенсер с ленивым заросшим ручьем, извивающимся между Хай-стрит и выцветшими красными коттеджами. Дорогу спросить было не у кого. Справа от воинского мемориала она увидела Миля-Лейн.

Выбравшись из машины, Джорджия обнаружила на Динсдейле голубой бант со дня рождения, сорвала его, пристегнула поводок к ошейнику и потащилась по лужам. Она надеялась, что Миля-Лейн не растянется на милю, и хотела выяснить, с какой стороны Тенистый коттедж. Динсдейл припал носом к земле и, после того как протащил хозяйку мимо трех современных домов, бешено завилял хвостом перед тропинкой через чудесный сад, в котором цвели сциллы, примулы и ранние незабудки. За окном на столе были расставлены игрушки, а на крыльце кто-то обронил счет, выписанный Армстронгам.

Дверь открыла пожилая женщина в красном макинтоше и помятой пластиковой шляпе от дождя.

– Мне миссис Армстронг, – сказала Джорджия.

– Ее нет.

Тот же самый голос с ратширским акцентом, что и по телефону.

– Я миссис Сеймур, – Джорджия старалась ровно дышать, – жена Гая, занимающегося выставкой миссис Армстронг.

– Ах, да.

Женщина в шляпке вдруг стала приветливей:

– Джорджия Магуайр? У нас дома есть все ваши записи. Можно ваш автограф?

Кое-как держа ручку, Джорджия вывела свою подпись на листке бумаги.

– Я жду Джулию с минуты на минуту. Она ужасно переживает из-за выставки. Только что звонила. Уже четыре часа в пробке на мосту Северн. Там такой сильный ветер, что движение идет только по одной полосе. Мне нужно сбегать за детьми. А вы подождите, она скоро будет.

«Эта женщина не знает ничего о связи Гая и Джулии, – подумала Джорджия, наблюдая, как та шлепает по лужам. – А может, я излишне впечатлительна?»

Коттедж Джулии внутри был великолепен, весь увешан ее картинами.

«Если она увела у меня мужа, – думала Джорджия, – я вправе распорядиться хотя бы ее спиртным». Нашлось вино из цветков бузины, что было лучше, чем ничего. Джорджия сделала глоток, затем открыла стол у окна и обмерла оттого, что там лежала стопка вырезок о «Рок-Стар» и фотография Гая из «Экспресс» в красивой серебряной рамке.

С грохотом его закрыв, Джорджия радостно отметила, что Динсдейл оставил на бледно-голубой софе Джулии грязные следы. И когда зазвонил телефон, она сняла трубку.

– Джу-Джу, – услышала Джорджия.

– Нет, это Джорджия.

Гай решил, что по ошибке набрал домашний номер.

– Панда, привет, – бодро сказал он. – Я только что приехал в Лондон. Застрял на четыре часа на мосту Северн.

– Я у Джулии, – перебила Джорджия, всего лишь констатируя свое пребывание в чужом доме. – Как давно у вас роман?

В отчаянии мысли Гая стали медленно извиваться, как личинки в мусорном ведре, обданные кипятком. И его хватило только на:

– Ты с ума сошла?

– Ты сам с ума сошел по Джулии, – Джорджия вопила. – Ублюдок. Джеральдина не дарила тебе щенка. Ночью ты был с Джу-Джу Армстронг в «Луке и нарциссе» и записал ее под моим именем. «Вы выглядите так мило и молодо, миссис Сеймур, ваша цепочка со скорпионом у нас». Они пришлют мне ее по почте в «Ангельский отдых», чтоб ты больше не отпирался. Сколько это продолжается?

Последовала пауза – Гай решил действовать решительно:

– Ну были мы с ней раз или два в Лондоне.

– В постели?

– До прошлой ночи ни разу. Прости меня, Панда, мы много вместе работали, готовясь к выставке. Такие вещи случаются. Она еще почти ребенок, ну и влюбилась в меня потому, что ее брак неудачен. Я признал ее творчество, а ты знаешь, как благодарность перерастает в обожествление. Папочка все это время вел себя как епископ.

– Но я не думаю, чтоб он ограничился «Луком и нарциссом». Ты хочешь на ней жениться?

– Разумеется, нет: Послушай, она с минуты на минуту будет дома. Ничего ей не говори, чтобы не навести ее на мысли о чем-то более серьезном. Ты должна помочь мне защититься. Возвращайся домой, я подъеду. Уже выезжаю. Я люблю тебя.

– Как ты смеешь приводить Динсдейла в этот бордель? – заорала Джорджия.

По пути домой она чувствовала себя еще более потерянной. Дождь прекратился, радуга раскрасила небо. Цветущие вишни сияли неземным светом. Только вернувшись домой, Джорджия сообразила, что одета в пижаму.