Ченслер

41. ВОСЬМОЕ ЯНВАРЯ

Всю ночь я провел возле тела несчастного лейтенанта, а мисс Херби несколько раз приходила молиться за усопшего.

Когда наступило утро, труп уже совершенно остыл. Я спешил… Да! Спешил бросить его в море. Я просил Роберта Кертиса помочь мне в этом печальном деле. Мы завернем покойника в жалкие остатки одежды и предадим погребению в морской пучине; надеюсь, что из-за крайней худобы лейтенанта тело его не всплывет на поверхность.

Роберт Кертис и я, приняв меры, чтобы нас не видели, извлекли из карманов лейтенанта кой-какие предметы, которые будут переданы его матери, если один из нас выживет.

Заворачивая труп в одежду, которая должна послужить ему саваном, я не мог не содрогнуться от ужаса.

Правой ноги не было, вместо нее торчал окровавленный обрубок!

Кто виновник этого кощунства? Должно быть, ночью меня одолела усталость и кто-то воспользовался моим сном, чтобы изувечить труп Уолтера. Кто же это сделал?

Роберт Кертис бросает вокруг гневные взгляды. Но на плоту мы не заметили ничего необычного; тишина прерывается время от времени лишь стонами. Может быть, за нами следят! Поспешим бросить эти останки в море, чтобы избежать еще больших ужасов!

Прочтя заупокойную молитву, мы бросаем труп в воду. Он тотчас же исчезает в волнах.

— Черт возьми! Хорошо питаются акулы!

Кто это сказал? Я оборачиваюсь. Это негр Джинкстроп.

Боцман стоит возле меня.

— Эта нога… — спрашиваю я у него. — Вы думаете, что они, эти несчастные…

— Нога?.. Ах да! — как-то странно отвечает боцман. — Впрочем, это их право!

— Их право?! — кричу я.

— Сударь, — говорит мне боцман, — лучше съесть мертвого, чем живого.

Я не знаю, что ответить на эти холодно сказанные слова, и ложусь в конце плота.

Часов в одиннадцать случилось, однако, счастливое событие.

Боцман, который еще с утра закинул свои удочки, на этот раз поймал трех рыб — крупные экземпляры трески, длиною в восемьдесят сантиметров каждая. Эта рыба в сушеном виде известна под названием «stokfish».

Едва боцман вытащил свою добычу, как матросы накинулись на нее. Капитан Кертис, Фолстен и я бросаемся, чтобы их удержать, и вскоре нам удается установить порядок. Три рыбы на четырнадцать человек — это немного, но, как бы то ни было, каждый получит свою долю. Одни пожирают рыбу сырой, можно даже сказать живой, и их большинство. У других — Роберта Кертиса, Андре Летурнера и мисс Херби — хватает силы воли подождать. Они зажигают на углу плота несколько кусков дерева и обжаривают свою порцию на вертеле. У меня для этого слишком мало выдержки, и я глотаю сырое, окровавленное мясо!

Летурнер-отец проявил такое же нетерпение, как и другие, он набросился на свою порцию рыбы, точно голодный волк. Не могу понять, как еще может жить этот несчастный человек, так долго лишенный пищи.

Я сказал, что боцман очень обрадовался, вытащив рыбу. Его радость была так велика, что походила на бред.

Если такие уловы будут повторяться, то они могут спасти нас от голодной смерти.

Я вступаю в разговор с боцманом и предлагаю ему повторить попытку.

— Да! — говорит он. — Да… Конечно… я попытаюсь… Попытаюсь!..

— Почему же вы не закидываете удочек? — спрашиваю я.

— Не теперь! — отвечает он уклончиво. — Крупную рыбу удобнее ловить ночью, да и насадку надо беречь. Дураки мы, ничего не сохранили, чтобы приманивать рыбу!

Он прав, и возможно, что эта ошибка непоправима.

— Однако, — говорю я, — раз вам удалось без насадки…

— Насадка была.

— И хорошая?

— Отличная, сударь, раз рыба клюнула!

Я смотрю на боцмана, а он на меня.

— И у вас осталось еще что-нибудь для заправки удочек? — спрашиваю я.

— Да, — тихо отвечает боцман и уходит, не прибавив ни слова.

Скудная пища, которую мы проглотили, придала нам силы, а вместе с силами явился и проблеск надежды. Мы говорим об улове боцмана и не можем поверить, чтобы нам не удалось наудить еще рыбы. Может быть, судьба, наконец, устанет преследовать нас?

Мы начинаем вспоминать о прошлом — доказательство того, что на душе стало спокойнее. Мы живем уже не только мучительным настоящим и тем ужасным будущим, которое нас ожидает. Отец и сын Летурнеры, Фолстен, капитан и я вспоминаем обо всем, что случилось с нами после катастрофы. Погибшие товарищи наши, подробности пожара, кораблекрушение, островок Хэм-Рок, погружение «Ченслера» в воду, ужасное плавание на марсах, постройка плота, буря — все эти эпизоды, которые кажутся нам теперь такими далекими, проходят перед нами. Да! все это было, а мы еще живем!

Живем! Разве это называется жить! Из двадцати восьми человек осталось только четырнадцать, а скоро нас, может быть, будет только тринадцать!

— Несчастливое число, — говорит молодой Летурнер, — но нам будет трудно подыскать четырнадцатого!

Ночью с 8 на 9 января боцман снова закидывает удочки с заднего конца плота, и сам остается, чтобы следить за ними, никому не доверяя этого дела.

Утром я подхожу к нему. День едва забрезжил. Боцман старается проникнуть своим горящим взглядом в самую глубину темной пучины. Он не видит меня, даже не слышит моих шагов.

Я слегка дотрагиваюсь до его плеча. Он оборачивается.

— Ну как, боцман?

— А так, что эти проклятые акулы проглотили мою наживку! — отвечает он глухим голосом.

— И у вас больше не осталось ее?

— Нет! И знаете ли вы, что это доказывает, сударь? — прибавил он, сжимая мое плечо. — Что не надо делать ничего наполовину!

Я закрываю ему рот рукой! Я понял!..

Бедный Уолтер!