Через тернии к звёздам

Глава 7

Ровно в пять сыграли подъём, как и говорилось на совещании. Затем утренний туалет, быстрый завтрак, который был накрыт всем подразделениям одновременно, мест хватило, и вот мы уже размещаемся на бронетехнике в десантных отделениях. Выдвинулись ровно в шесть часов. Нас провожали солдаты союзника, вопреки уставу, махая нам в след. И только мы двинулись, как над нашими головами пронеслись первые ракеты с боевых кораблей. Это были «Вулканы» и «Граниты» с наших кораблей и крылатые ракеты с кораблей 2 ЧФ. Американские ракеты. Вероятно «Томагавки». Командование решило на первых порах не переделывать пусковые, и не менять ракетный комплекс, а использовать то, что было в комплекте. Когда закончатся ракеты, тогда и будут менять пусковой комплекс.

Через некоторое время, мы услышали первые «раскаты грома». Так можно было классифицировать тот гул, что доходил до нас. Потом над нашими головами пролетели самолёты, штурмовики и бомбардировщики, и гул продолжился. Затем показались в небе, над нашими головами, «Белые Лебеди». Этих самолётов не было на наших авианосцах, они просто не поместились бы на них. Они добирались сюда своим ходом. Заправляться и пополнять боезапас будут уже здесь, на военном аэродроме Луизианы. Для этого уже разгружают транспорты. В отдалении, мы увидели ещё транспортные корабли, которые отправлялись без конвоя. Так что, без боеприпасов и авиа-поддержки мы не останемся.

Через час после начала бомбоштурмового удара по противнику, начался повторный удар, и карусель закрутилась с той же последовательностью. Это обсуждалось на совещании, и мы знали, что ждать. Сила грохота увеличивалась, мы даже замечали зарево от взрывов. Уже когда подъезжали к передовой, начался третий удар ракетами, и самолётами. Этого изначально не было в планах командования, но видимо, подавили не все наиболее опасные группировки, поэтому решили повторить. И вот теперь, мы наблюдали своими глазами, как рвутся ракеты, как взрываются объёмно детонирующие бомбы ФАБ 500 и другие подарки. Особенно впечатляли ФАБ 500. После разрыва этих боеприпасов, ничего живого не остаётся в радиусе почти двухсот метров. Впечатляет. Этих бомб в России много. Их очень в большом количестве изготовили ещё в спокойные Советские времена. Поднимался даже вопрос, об утилизации этих боеприпасов, и вот сейчас их успешно утилизируют.

После того, как отгремел последний взрыв, наступила оглушительная тишина. Огонь из автоматического оружия прекратился с первых взрывов. Со стороны противника, потому что им было не до этого, а со стороны союзника — по причине малочисленности боеприпасов, и отсутствия в секторе наблюдения противника. Все стояли, и молча, прислушивались к тишине. Двигатели танков и бронетехники были заглушены, ожидали команды на движение. Ещё спустя десять минут, такая команда поступила, и полки начали выдвигаться каждый в свой сектор боевых действий. Второму ЧФ нужно было освобождать территорию от Мексики к центру по левой стороне, СФ отвечал за территорию справа к центру, до границы с Канадой. Нам передислоцироваться не пришлось, мы уже находились в зоне нашей ответственности. Поэтому, после получения команды, мы направились вперёд. Десант разместился на броне, я на самой первой машине. Сверху нас прикрывал вертолёт морского базирования Ка-29.

Представшее перед нашими глазами побоище, можно кратко охарактеризовать как фарш. По дороге нам попадались останки тел, почти целые тела с развороченными внутренностями, обугленные трупы, отдельно головы и конечности, иногда просто какая-то красная масса с белыми костями. Насколько я был привычен к такому, но даже меня чуть не скрутило от увиденного, что уж говорить о тех, у кого это первый реальный боевой выход. Механики-водители даже головы спрятали, и закрыли люк, чтобы хотя бы не нюхать этот перемешанный запах сгоревшего тротила, крови и дерьма. В нескольких местах тела устилали почти всё вокруг, вероятно там были наибольшие скопления врага. Подбитые и сгоревшие танки, сгоревшая бронетехника, автомобили с какими-то шипами и цепями. Были даже пушки. Всё это либо горело, либо догорало. Живой противник нам пока не попадался. Разведчик над нами тоже не проявлял беспокойства. Так мы двигались три километра, объезжая воронки и массовые скопления трупов. И вот только теперь, вертолёт сделал горку, и выпустил первые ракеты. Мы спешились, бронетехника принялась за перестроение. Танки выехали в первую шеренгу, и принялись растягиваться по фронту. Нам было необходимо прорубить ширину наступления до пяти километров. БТРы и БМП пристраивались следом, мы же двигались недалеко от танков.

Первый контакт произошёл спустя ещё пару километров. К тому моменту перепаханная бомбами и ракетами территория уже закончилась. Танк вдруг резко остановился, а через пару секунд выстрелил. К нему присоединились остальные танки. Бронетехника пока к бою не присоединилась, принюхиваясь к цели. Танки противника тоже стреляли, но пока не было ни одного попадания. Вскоре и бронетехника присоединилась к обстрелу. А танки остановились, и пытались прикрыться складками местности. Мы пока противника в прямой видимости не наблюдали. Танки видели, но с ними воевали наши танки, нам туда соваться не с руки. БТРы и БМП тоже находили себе противника. Наш выход ещё не подошёл. Вдруг, над нашими головами пронеслись ракеты, это отработали вертолёты неуправляемыми реактивными ракетами. На горизонте возникло несколько чадных дымов. Танки опять пошли вперёд. Больше по ним никто не стрелял. А мы, дабы их обезопасить от ручных противотанковых средств, ринулись вперёд. Наконец-то пришло и наше время. Я бежал одним из первых. В руках два пистолета, за спиной два меча крест-накрест, рюкзак, и больше ничего. В отличие от бойцов, что бежали рядом, я представлял собой на первый взгляд неопасную цель, но это предубеждение было обманчивым, в чём и убедились первые, кто встретился мне на пути. Они ещё только поднимали оружие, чтобы взять меня на прицел, но первые пули были уже выпущены, а следующие летели уже к другим таким же воякам, в голову. Стрелял я только в голову. Это не фарс, и не почерк, просто это гарантированное уничтожение. Нам же не нужны неожиданности. У многих есть бронежилеты, и неожиданный выстрел от недобитого врага может меня огорчить. Остальные бойцы тоже стреляли в голову. Когда я проводил занятия по пулевой стрельбе, на это я обращал особое внимание своих курсантов. И теперь они действовали тоже только так. К тому же, стреляли все не хуже меня. Автоматы были у всех переведены на одиночную стрельбу, это чтобы не расходовать понапрасну боезапас.

Боевая стычка произошла в небольшом поселении. Здесь было, где укрыться противнику. Этим он и воспользовался. Но они не рассчитывали, что у них просто не хватит времени, чтобы хотя бы прицелиться. Я просто разогнался, возник у них за спиной, когда они укрывались от обстрела за домом, и когда они осознали, что что-то пошло не так, и стали оборачиваться — просто расстрелял их. Было их тут до двадцати пяти человек, патронов хватило. Что можно было сказать об этих телах? Часть из них видимо бывшие военные, среди которых были и белые. Основной контингент негры. Форма уже поношена до невозможности, но ничего лишнего у них не было, в отличие от тех, других. Эти другие выглядели странно. Многие одеты в кожу, на которой развешаны всякие висюльки металлические и цепи. Морды тоже были все в металле. Кто-то прикрутил в щёки бусинки, вживил на лоб, кольца на носу и в ушах, у некоторых зубы заточены как у акулы, у кого-то ирокез на голове и волосы раскрашены в разные цвета. В основном, этим страдали белые. Чернокожие изменяли свои лица, делали их угрожающими, отвратными. Создавалось такое впечатление, что вместе с совестью и человечностью, эти особи ещё и мозги себе отшибли. Потому что, ничего грамотного на ум не приходило. Кто смотрел фильм «Безумный Макс», может представить себе, что я имел в виду. Отличий практически нет. Даже автотранспорт, на котором они передвигаются, претерпел кардинальные изменения, превратившись в какого-то металлического монстра на колёсах.

Из оружия у них было в основном винтовки М-16, но у двоих я увидел гранатомёты. Боеприпасов у них было не очень много, по паре запасных магазинов в карманах. Может в рюкзаках ещё есть, смотреть мне некогда.

Парни, что бежали рядом со мной, не стали задерживаться здесь, а помчались дальше, чтобы урвать для себя цель. С этими гавриками они не успели, надеялись на других. Я же, не спеша, перезарядившись, побежал туда, откуда раздавалась интенсивная стрельба.

Добежав до места боя, я увидел, что в канаве разместились наши бойцы, на открытой местности, и голову им не давали поднять интенсивно поливающие пулемёты из двухэтажного дома напротив. Раненых или убитых с нашей стороны я не заметил. Что ж, уже хорошо, но с этим нужно было что-то делать. Я уже хотел остановить время и преодолеть открытое пространство, но тут появился танк, и только он попытался занять позицию для стрельбы, как с крыши другого дома, по нему отработал гранатомётчик. Граната, чиркнув по броне, разорвалась за танком, но танкист сделал правильные выводы, и спешно откатился в сторону. Но теперь он не мог стрелять. Ощетинившийся дом был вне его зоны поражения. Гранатомётчика он тоже не мог достать, он оказался вне зоны обстрела. Я тоже не мог его видеть, поэтому тоже не мог его завалить. Но тут, пролетели реактивные ракеты над головой, вероятно запущенные с вертолёта, и на какое-то мгновение обстрел прекратился. Я воспользовался этим моментом, и обнажив клинки, ринулся в дом. Ворвавшись на первый этаж, я вбежал в левую квартиру. Дверь тут была сломана, мне ничто не мешало. В первой же комнате, я увидел четырёх человек. Трое были оглушены, но уже приходили в себя потихоньку, четвёртый был нашпигован осколками. Пронёсшись словно смерч, и оставляя ополовиненые тела за собой, я ринулся дальше. Таким образом, я оббежал всё правое крыло здания. Уничтожил 17 тел, ещё 9 были уничтожены до меня, вероятно ракетами. Хотел ворваться в левое крыло, но там уже работали мои парни. Оттуда раздавались одиночные выстрелы наших Калашниковых. На втором этаже творилось тоже самое.

Так мы и работали. Зачищали одно здание за другим. У врага не было против нас никаких шансов. Правда, одного раненого всё же мы получили. А случилось всё это из-за того, что слишком жалостливые мы, мать его. Зачищали очередной дом, и боец, что был впереди меня, вдруг остановился и опустил оружие, а потом раздался выстрел, и мой боец упал. За ним я не видел, что происходило впереди. А там стояла молодая деваха, в джинсах, в расстегнутой клетчатой рубахе до груди, в сапогах и ковбойской шляпе, и целилась в бойца, чтобы добить. Всё это я разглядел за мгновение до того, как эту деваху пристрелил с улицы страхующий напарник подстреленного бойца. Я подскочил к бойцу, наклонился, и убедился, что рана не опасная, даже кость не задета. Стреляла девка навскидку, торопилась, слишком неожиданно мы ворвались, и поэтому попала только в правое бедро. Пуля прошла навылет. Страхующий боец подбежал, и занял позицию для прикрытия во время оказания первой помощи пострадавшему. Я перехватил жгутом ногу бойца, наложил повязку и спросил:

— Ты почему не стрелял, боец?

— Виноват, товарищ майор, — потупил свои глазки боец, — в заблуждение она меня ввела. Своей одеждой. Одета не так, как остальные вояки. У них-то, все разрисованные да уродливые. Висюльки всякие на себя понавешали. А эта чистая, словно и войны никакой нет.

— Душа у неё грязная, — разозлился я, — хотя, души то у них нет наверно уже, продали всю с потрохами нечистому. Значит, мысли у них грязные. На одежде это может не отразиться. Не слушал ты инструктаж, боец. Мимо ушей пропустил напутствие. Вот поэтому и лежишь сейчас в пыли. Фамилия, боец?

— Рядовой Семёнов, товарищ майор. — Попытался вскочить раненый.

— Лежи, куда скачешь? Пять нарядов тебе, рядовой Семёнов, вне очереди. За несерьёзное отношение к инструктажу, и за ослабление нашего подразделения.

— Есть, пять нарядов, товарищ майор, — удручённо ответил Семёнов, — только я ж не специально.

— Было бы специально, — наставительно произнёс я, посмотрев тому в глаза, — под трибунал пошёл бы. Понял, нет?

— Так точно, понял.

— Вот и хорошо, что понял. — И обратился к бойцу, который осуществлял прикрытие. — Боец, фамилия?

— Рядовой Карпов, товарищ майор. — Ответил боец и попытался вытянуться в струнку.

— Не тянись Карпов, не на плацу. В общем так. Сейчас берёшь своего товарища, и отводишь его до мобильной санчасти. Там, сзади, наши союзники двигаются. Передашь им раненого. Только предупреди, чтобы антибиотики не кололи, а то заживать будет долго. Пусть почистят рану и перевяжут. Больше ничего делать не надо. Обезболивающее можно уколоть, больше ничего. Даже шить не нужно. Как закончат с перевязкой, отведёшь его в наш БТР. А тебе Семёнов, теперь побольше жрать надо, чтобы дырка скорее заросла. Усёк? Часа через два, зарастёт всё, и можешь продолжить выполнение задания. И не забудь, пять нарядов, я проверю.

— Так точно, товарищ майор, — повеселел Семёнов, — уяснил. Больше такого не повторится.

— Всё, Карпов, забирай товарища.

Вот такой случай неприятный произошёл у нас. Хорошо, что всё закончилось именно так. Больше никаких потерь мы не имели. Территорию поселения зачистили за полчаса. Задерживаться здесь не стали, и двинули дальше. День только начался, а у нас ещё очень много работы. Союзники стали занимать посёлок, и направлять свои силы в стороны от направления основного удара, увеличивая, таким образом, территорию охвата. Мы были как таран, разбивающий укрепления, а союзники — как основная военная сила. Так и должно быть. Они сами должны освободить свою страну. Мы только помогаем им.

Прямо по курсу, на расстоянии пяти километров, находился лес, и нам нужно было преодолеть его, и двигаться дальше. До Канады чуть больше трёх тысяч километров по нашему курсу. Если будем двигаться со скоростью 500 километров в сутки хотя бы, это почти неделю добираться. Но кто нам даст двигаться с такой скоростью? Мы же не на прогулке.

Впереди двигались танки, за ними мы на бронетехнике. За нами, на расстоянии километра, двигались части союзника. При подъезде к лесу, неожиданно из-за дерева вылетела граната из гранатомёта, и устремилась к танку. Танкистов спасла динамическая защита. Всё это я наблюдал с брони БТР. Не полез внутрь. Может и самонадеянно, но так больше шансов остаться в живых, потому что ни что меня не сдерживает в этот момент. Как только раздался взрыв, из кустов появились ещё несколько человек с взведёнными гранатомётами, и начали прицеливаться. И всё у них могло получиться, наши танковые части могли сильно пострадать. Вот только я не мог этого позволить. Да ещё в самом начале пути. Проморгала наша разведка врага. Из-за того, что нас опекали спутники и авиация, мы, самонадеянно пренебрегли разведкой, за что и попали в такую ситуацию. Остановив время и просканировав округу, я удивился тому, что увидел. Здесь, в лесу, пряталось никак не меньше пяти тысяч человек. Проморгать такую массу народа, это надо постараться. Где только они прятались? Впрочем, сейчас это не актуально. Надо решать проблему, а то будут потери.

Обнажив клинки, я сорвался с брони и побежал навстречу врагу. Для меня всё замерло в неподвижности. Даже птички зависли в воздухе на одном месте. Первым делом я уничтожил гранатомётчиков. Они представляли самую большую угрозу. Тело человека рубилось в этом состоянии словно масло. Хватало одного взмаха клинком, и на месте оставался стоять человек, но уже не представляя из себя опасности. Даже бронежилет не спасал. Он ещё этого не знал, но он был уже мёртв. Потом, когда время придёт в нормальное течение, половинки распадутся. Сейчас же, закон сохранения энергии, не давал этому свершиться. Человек находился в том же состоянии. Даже следа не было видно от вмешательства из вне. Если не присматриваться. Так, пробежав по всему краю леса, где гранатомётчики приготовились дать бой, и уничтожил всех с гранатомётами, я пробежался по лесу, и уничтожил самых опасных. Нет, я не выбирал из них, кто там наиболее опасен, просто, если впереди, значит опасен. Всех не стал уничтожать, решил дать повоевать соратникам. И они не подвели. Как только я добежал до своего БТР, бронетехника и танки стали разворачиваться в боевой порядок, на ходу расстреливая всех, кто попадал в прицел. Бойцы покинули броню, и ринулись в атаку, также, стреляя на ходу, и с каждым выстрелом сокращая численность неприятеля. К слову, к гранатомётам не подпустили ни одного врага. Затем наши бойцы втянулись в лес, и продолжили потеху. Враг, естественно, тоже стрелял, но попасть не мог. Чтобы попасть в бойца, который имеет такую скорость, надо самому обладать такими же способностями, чего они никак не могли иметь. Всё закончилось за час, и то, так долго только потому, что некоторых пришлось гасить в бункерах. Они, оказывается, построили несколько бункеров, с разветвлённой сетью ходов и выходов на поверхность. Они не были капитальными, скорее построенные на скорую руку, крытые брусом в два наката, но было их много. В общем, разместить они могли и большую численность, но в этом лесу находилось только до пяти тысяч. Вероятно, некоторую часть мы уничтожили в поселении. Проверив склады, мы убедились, что с питанием у них действительно туго. Всё, что мы нашли, а это овощи в основном и крупы, хватило бы на один два дня на всю эту толпу. Кроме этого, на кухне, нам довелось убедиться в том, что разговоры о каннибализме были не шуткой. Здесь, на разделочном столе лежал уже вскрытый белый мужчина, кстати, со всей их атрибутикой. Я имею в виду, что это, один из членов их банды. Наличие висюлек и цветных волос на голове наталкивали на такую мысль. То есть, они уже начали жрать друг друга. В вёдрах мы нашли уже готовую вырезку, а в ещё одном — кости и кишки. Занимался всем этим, здоровенный негр, который кинулся с огромным ножом на одного из наших бойцов, но успел сделать только шаг, где и скончался от избыточного веса в голове. На всех нас, это произвело угнетающее впечатление. Благо хоть блевать нечем. Раньше уже это сделали.

В этой операции мы никого не потеряли, но выводы были сделаны правильные, и без разведки решили больше не двигаться. В разведку напросился я, так как могу видеть противника по ауре. Увижу, даже если он очень хорошо спрячется.

Закончив здесь все дела, колонна двинулась дальше. Теперь я в голове колонны на БТР, а колонна километром сзади.

«Роб Честер, полковник и начальник штаба армии конфедерации, ехал вместе с генералом Джимом Фостером, и генералом сводной дивизии России, в штабной машине, за колонной боевых бронированных машин. Они наблюдали за продвижением колонны на мониторе, картинку на который, передавали с небольшого беспилотного летательного аппарата. Генерал Джим Фостер и генерал Лемешев, о чём-то тихонько переговаривались. Роб не мешал им, и внимательно осматривал окрестности и саму колонну на мониторе. Многое для него было загадкой. Он уже видел, как работают бойцы России, и это его впечатлило настолько, что на какое-то время, он выпал из реальности. А всё дело в том, что солдаты гостей, двигались с такими скоростями, что он просто не успевал фиксировать, где находится тот или иной солдат. Вот, только что был здесь, мгновение, и его уже нет, а враг, что стрелял в него, уже валится с пулей в голове. И ладно бы один, так падали сразу несколько человек. И все были поражены именно в голову. Стреляли эти бойцы со скоростью работы в автоматическом режиме, но он знал точно, что стреляли они одиночными. Как сказал Лемешев, это в целях экономии боеприпасов. И так стрелял каждый боец. Сколько выстрелов — столько трупов. Это просто невероятно. Он просто не мог себе представить, кем надо быть, чтобы двигаться с такой скоростью и одновременно уничтожать противника, не оставляя за собой недобитков. А ещё этот инструктор, Александр Стрелок, так вроде его звали. Что же он может делать в режиме форсажа? Этот вопрос не давал ему покоя. Да, конечно, он был рад, что к ним приехали на помощь, именно такие бойцы, но он боялся. Боялся он того, что если Россия передумает уходить с освобождённой территории, то они ничего с этим не смогут сделать. Вообще, он не особо рассчитывал, что такое количество военных, сможет что-то сделать. Ну, уничтожат при помощи ракет и бомб какое-то количество, но это капля в море. Остальные, их просто раздавят массой. Завалят трупами. А потом уничтожат и конфедерацию. Всё-таки, с той стороны были не просто большие силы, а огромные. Даже когда завершился ракетно-бомбовый удар, посмотрев на картинку, транслируемую с вертолёта, он был уверен, что русским военным, не справиться с остатками врага, потому что этих остатков ещё было неимоверно много. Причина в том, что при налёте, многие ещё только подходили к скоплению основных сил, и поэтому не попали под раздачу. И вот тех, кто остался, было ещё в 250 раз больше, чем русских, или в семь раз больше, войск конфедерации и русских. Но увидев первый боевой контакт русских с врагом, он понял, что они победят. А что будет дальше?

— Скажите, господин Лемешев, — решил уточнить один из вопросов Роб Честер, — если у вас воюет каждый солдат, как же тогда воюет ваш инструктор, Александр Стрелок, когда включает этот ваш форсаж?

И в этот момент был произведён выстрел с гранатомёта по впереди идущему танку. Затем показались из кустарника ещё человек двадцать с такими же гранатомётами, и приготовились к стрельбе. Роб видел, что сейчас армия русских потеряет все свои танки. Первый выстрел оказался неудачным, танк не пострадал, но не возникало никаких сомнений, что одновременный удар нескольких гранатомётов, принесёт ощутимые потери. Он даже успел пожалеть напрягшегося Лемешева, но то, что произошло потом, вызвало только улыбку на его лице.

— Вот, приблизительно вот так. — Сказал он, и указал рукой на монитор.

А там творилось странное. Выстрелы, которые ожидал увидеть Роб, не произошли. Вместо этого, тела, что стояли с гранатомётами в руках, распались. Из целого тела, получалось две половинки. Кто-то был разрублен вдоль, кто-то поперёк, кто-то наискось, у кого-то упала голова. Все они оказались мертвы в один миг. Даже тогда, когда стреляли русские бойцы из автоматов, враги умирали по очереди. Это тоже происходило быстро, но всё же не одномоментно. А сейчас, создавалось такое впечатление, что они вскочили, и сломались, сами собой. Не было видно ни вихря, оставляемого после движения одного из бойцов, ни каких-то других движений. Для того, чтобы убедиться в этом, он решил просмотреть этот момент ещё раз более подробно. Вот движется колонна, вот стреляет по танку гранатомётчик, вот на броне БТР сидит инструктор с мечами, не узнать его невозможно, только он пользуется этим раритетом, а вот… И, он всё понял. Он смотрел на инструктора, который сидел на броне, а в следующий миг, он был уже возле брони, а тела гранатомётчиков разваливаются на две половинки. Если бы он точно не знал, что это не фальшивка, он бы ни за что не поверил. Такого не бывает. Получается, что он за какой-то миг, успел уничтожить противника и вернуться назад. И не запыхаться. «Так вот что имел в виду Лемешев, когда говорил о форсаже. Да это не форсаж, это просто какое-то чёртово колдовство. Да-а, если они не захотят уходить, то лучше об этом и не заикаться.» — Думал Роб Честер, открыв рот от изумления и застыв так на некоторое время. Лемешев, увидев его изумление, только ухмыльнулся.

— Скажите, господин генерал, — ожил Роб, — а не был ли этот инструктор в Вашингтоне некоторое время назад, когда неожиданно взорвалось здание ЦРУ?

— Всё может быть, — уклончиво ответил Лемешев, — а вас это беспокоит? Насколько я знаю, мы с вами не враги. А ЦРУ было нам враждебно. Я бы даже сказал, что оно несло нам прямую угрозу.

— Нет, нет, что вы, — замахал рукой Роб, — я совершенно не имею ничего против этого. Более того, я был рад, что это случилось. Ведь все основные беды у нас начинались из-за этих джентльменов в одинаковых костюмах. Я просто хотел уточнить. И ещё один вопрос, если позволите.

— Спрашивайте, Роб, — пожал плечами Лемешев, — если это не составляет секрета, я вам на него отвечу.

— Я бы хотел знать, — посмотрев прямо в глаза, для того чтобы уловить любые нюансы, заговорил Роб, — что вы будете делать, когда мы уничтожим врага?

— Как что, — удивился Лемешев, — домой отплывём. Что нам здесь делать. У нас же есть договор.

— Господин генерал, — усмехнулся Роб, — все мы прекрасно знаем, что любой договор можно обойти, было бы желание. И ещё, у вас, русских, есть поговорка, бумага всё стерпит.

— Господин Роб Честер, — жёстко ответил Лемешев, вся добродушность при этом пропала, — Россия всегда выполняла свои обязательства. И не только те, которые записаны на бумаге, но и те, что были заключены в устной форме. Даже тогда, когда нам это было не выгодно. В отличие от некоторых стран.

— Простите, господин Лемешев, — смутился Роб, — я не хотел вас обидеть. Я действительно не припомню ни одного случая, когда Россия не выполняла своих обязательств, в отличие от наших политиков. Но всё же, Аляску вы забираете. Это ли, не достойная оплата?

— Вы ошибаетесь, господин Честер, — уже более мягко ответил Лемешев, генерал конфедератов весь диалог только переводил взгляд с одного на другого, не вмешиваясь в разговор, — Аляску мы забираем не в оплату, а потому, что в своё время нам за неё не заплатили ни копейки. Обманули в очередной раз. Мы бы и без договора с вами забрали Аляску, это вопрос принципа. Вы видели, мы вполне можем это сделать. А цена вопроса — дружба. Мы понимали, что если мы не поможем сегодня, то завтра на этом континенте останутся только те, кто опасен любому здравомыслящему человеку. Это раковая опухоль, и мы не хотели, чтобы эта опухоль опутала планету.

— Спасибо, господин генерал, — опустил голову в поклоне Роб Честер, — за полный ответ, и простите меня за бестактность».

В таком режиме мы уже двигались десять дней. По дороге нам встречались сожжённые города, причём сожжённые не ядерным взрывом, такие места мы обходили, а изнутри. Их как будто бы жгли специально. Не все здания были сожжены, но большая часть. Фактически, города были мертвы. Кругом были развороченные или сожжённые машины, разложившиеся или высохшие трупы и вонь. Эта ужасная вонь. Она сводила с ума. Лишь только вне городов она становилась менее заметна. Организованные сопротивления прекратились на четвёртый день. Ещё встречались отдельные отряды или одиночки, которые при виде нас, не задумываясь, бросались в атаку, но погибали даже, не приблизившись на дистанцию в сто метров. Их расстреливал десант на борту. Танки вообще перестали принимать какое-то участие в избиении. Не имело смысла. Вообще, глядя на то, как эти изгои бросаются на многочисленного и превосходящего во всём врага, создаётся впечатление, что у них на самом деле что-то произошло с мозгом. Это была не отвага, нет. Это было отсутствие инстинкта самосохранения. Отвага, какая бы она не была, предполагает уничтожение врага, но так, чтобы его можно было, как можно больше уничтожить, и, если больше нет вариантов, погибнуть, принеся какую-то пользу. Эти же, бросались на стволы, совершенно не задумываясь о последствиях. Буд-то бы какой-то опасный вирус уничтожил важную составляющую мозга, отвечающую за самосохранение. Но были и такие, которые не растеряли рассудок. Эти индивиды ходили в нормальной одежде, и не уродовали своё тело и лица. И вот от них и следовало ожидать наибольшей опасности. Но разведка, оплошав один раз, больше не допускала промахов. Спутниковая, в том числе. Нас загодя предупреждали о готовящейся засаде, или о массовых скоплениях уродов, и мы принимали меры. Один раз к нам вышли вроде как нормальные люди. Это было отдалённое поселение от большого города. Из этого поселения сохранилось человек восемьдесят. Уже позже мы выяснили, как им удалось выжить в этом кошмаре. Как раз эта удалённость и помогла. Когда произошли ядерные взрывы, этот район не задело, но взрывы были отчётливо видны и с этого района. И тогда, один из поселенцев, отправился в ближайший крупный город, чтобы выяснить, что происходит. Радио к тому времени не работало, телевидение тоже. То, что он там увидел, его поразило. Закон и порядок пропал как явление. На центральных улицах происходили грабежи, насилия и убийства. Магазины разграблялись и сжигались, люди, кому не повезло, или кто был менее агрессивен — уничтожались на месте. Не просто так, сначала его полностью раздевали, женщин насиловали прямо на улице, а потом убивали. Тут же, не сходя с места. Полиция бездействовала. Да её вообще он не увидел ни разу, за весь свой вояж по этому городу. Уже потом, когда он собрался обратно, он заметил, что одно из зданий полицейского участка сожжено. Вероятно, остальные участки постигла та же участь. Поэтому, чтобы не испытывать судьбу, он решил побыстрее покинуть этот, вдруг внезапно ставший негостеприимным, город. Примечательно, что в основном, всеми этими безобразиями занималось чёрное население. Даже женщины и дети творили беспредел. У этого разведчика, в голове не укладывалось, как, за какой-то день, да что день, часы, из благополучной страны, получилось вот это? Где раньше обитали все эти вурдалаки? И это ведь не сотня человек, даже не тысяча, а тысячи. Почему раньше всего этого не происходило? И он не находил ответ. Пару раз, когда он спешно покидал город, его пытались остановить, какие-то чёрные гориллы с автоматами, но он не останавливался, справедливо полагая, что если он остановится, то его ждёт участь того, что он увидел ранее. Погоня за ним не увязалась, только постреляли в след, но машина, а самое главное, сам разведчик не пострадали. Только заднего лобового стекла лишился, и в переднем появились отверстия от пуль. Почему они не погнались за ним? А зачем? У них и без него много объектов для грабежа и издевательств. Вот позже, когда основную часть населения этого города уничтожат, вот тогда заезжать сюда — это будет сто процентной гарантией самоубийства.

Да поселения он всё же добрался. Затем было собрано экстренное собрание жителей, и там он рассказал, что происходит в городе. Кто-то не поверил, и решил сам съездить на разведку, но основная часть смогла сделать правильные выводы. У одного из жителей поселения, было большое бомбоубежище, человек на сто. Человеком он был не бедным, и озаботился мерами безопасности. Но строил он его тайно. Даже местные жители не все знали, что он строит ночами, потому что днём, он маскировал всю свою деятельность. Забор у него был высокий, и камер много. Кроме того, охрана следила за всем этим. Так что, секрет строительства удалось сохранить. А почему он решил построить бункер именно на сто жителей, так он и сам не мог этого объяснить. Продуктов было заготовлено на целый год, и тоже на сотню человек, но с водой он не угадал. Она закончилась через пару месяцев. Что-то случилось со скважиной, которая была выведена в бункер. Да, спрятаться в бункере решило восемьдесят человек. Посёлок был небольшой, на сотню жителей. Те, кто не поверил, и решил проверить самостоятельно, после того как уехали, больше не вернулись. Видимо не повезло.

Пока была вода, они сидели в бункере тихо, не высовывались. За это время, поселение успело посетить несколько банд, разграбить и уничтожить всё поселение, но бункер они так и не обнаружили. На исходе второго месяца, сделали первую вылазку. Всё было тихо. Посторонних в бывшем поселении не оказалось. В прочем, оставаться здесь не было совершенно никакого смысла. Дома были разрушены, и здесь нельзя было спрятаться даже от дождя. Не удивительно, что никого не осталось. Воспользовавшись этим, поселенцы протянули шланги от другой скважины из соседнего дома, своя-то скважина, которая была в бункере, приказала долго жить, и заполнили все ёмкости. Этого хватит ещё на два месяца. Так они и жили. Но ко времени, когда подошла наша колонна, у них уже закончились продукты, и они уже голодали несколько дней. Ничего съестного в поселении не осталось. Всё было разграблено и уничтожено. Они и так, тянули эти продукты слишком долго. Рассчитано было на сотню человек на год, а их было восемьдесят, и продержались они почти полтора года. Они вылезли из бункера, когда увидели, что двигается не страшенная техника уродов, а вполне нормальная. Пусть танки, но без всех этих цепей и навесов, и без украшений на броне в виде отрезанных голов. Они поняли, что это спасение, и медлить не стали. Мы не стали с ними разбираться, а передали союзникам. Это их граждане, пусть сами с ними решают.

Кстати, союзники. Свою часть работы они выполняли полностью и в срок. Боеприпасы и топливо доставлялось без задержек. Следом за нами шли караваны бензовозов и грузовых машин. Они не боялись быть захваченными или разбитыми, потому что за нами шли конфедераты, и расширяли захваченные территории. Да, их было немного, но ради того, чтобы удерживать уже зачищенную территорию, использовали даже детей, женщин и стариков. Благодаря этому войскам конфедератов удавалось не растратить свой боевой ресурс для удержания территорий, и двигаться дальше.

И вот, мы наконец-то добрались до границы с Канадой. Двигались мы по дороге, и оказались перед КПП Канадской границы. Надо сказать, что граница была укреплена. От КПП, вдаль, в одну и другую сторону, уходили трёхметровые заборы, с егозой поверху в два ряда, которая была ещё и под напряжением, это заметно по изоляторам, на которые крепились эти ограждения. Под забором, со стороны Штатов, выкопан ров, шириной метров пять и глубиной столько же. Сам КПП был оборудован серьёзными воротами с калиткой в них, а с двух сторон от забора возвышались два наблюдательных пункта, сооружённых из блоков, которые ставят на дороге, для организации змейки. Змейка эта тоже присутствовала. Кроме всего прочего, блоки эти были выложены в два ряда, создавая довольно внушительную толщину стен. В стене, обращённой наружу, было три амбразуры, из которых торчали крупнокалиберные пулемёты, а на крыше были заметны головы наблюдателей. Не удивлюсь, если там обнаружится миномётная площадка. Впрочем, если понадобиться, то разберём и это сооружение. Это от изгоев ещё может помочь, от нас это не спасёт. Но всё равно, мы остановились за пару километров от границы. Кто знает, может тут у них, каждый метр пристрелян гаубицами. Многочисленные воронки намекали на это, Канадцев считать тупыми я бы поостерегся. Два километра от границы тоже не спасёт, случись что, просто мы остановились у предупредительной таблички. На ней было сказано, что двигаться можно только по одной машине. Про танки там не говорилось, но пробовать пока рано.

О случившейся заминке было доложено Марочка Игорю Владимировичу, и через десять минут, к переднему танку подкатил БТР, на броне которого, разместился полковник. К антенне был привязан белый флаг, знак парламентёра. Полковник нашёл меня взглядом, и махнул рукой, чтобы я присоединился к нему. Заставлять себя ждать я не стал, и запрыгнул на броню.

— Что думаете, товарищ полковник, — обратился я к нему, — пропустят?

— А куда они денутся? — Усмехнулся он. — Ещё и сопровождение дадут, чтобы не останавливались не в тех местах по дороге.

— А ну как упрутся? — Не сдавался я.

— Ну, тогда ты нам ворота откроешь, — пожал он плечами, — а они сами потом себя винить будут. Если что, «Белый Лебедь» на старте. И у нас страх как много ФАБ 500. Не обратно же их везти.

— Тоже, верно, — согласился я, — да и, недалеко они ушли от Штатов, такие же русофобы.

За разговорами, мы не заметили, как доехали до змейки, уложенной на КПП. Дальше ехать мы не стали, а спустились с брони, и пешочком добрались до открывшейся калитки в воротах. Из калитки вышел коренастый полковник. Оружия у него не было, но за калиткой находилось отделение солдат, с направленным в нашу сторону оружием. Они находились на искусственном возвышении, и полковник не перекрывал им директрису огня. Кроме того, он ещё и в сторону отошёл, но от калитки не отходил.

— Полковник Прайс, — козырнул он, — с кем имею честь, и что вам нужно?

— Полковник Марочка, — в ответ козырнул полковник, — 1 полк БОР «Немезида» Российской Федерации. Нам необходимо проследовать на Аляску. Хотелось бы, чтобы вы не чинили нам препятствий. Канада нас не интересует, и нам нужен только сухопутный проход.

— Ничем не могу помочь, полковник, — усмехнулся он, — проезд закрыт, и уже давно. Принимаем только беженцев из Соединённых Штатов Америки, и то не всех. Хотя и они перестали выходить к границе. И не важно, что вам нужен только транзит. Никогда русский солдат не ступит на территорию Канады.

— Ты не торопись, полковник, — ехидно ответил Марочка, — а лучше свяжись со своим руководством. Ты только солдат, а принимают решения политики. Тем более, наш Глава уже общался с вашим Премьер-Министром, и предупреждал, что нам потребуется проход. Премьер-Министр не возражал. Так что, не нужно здесь свои желания, за волю народа и Премьера принимать.

— А я говорю именно от имени Премьер-Министра и народа сейчас, полковник. Час назад, я получил дополнительные инструкции на этот счёт. Могу процитировать дословно. «Ни в коем случае не пропускать русских через нашу территорию. При попытке нарушения государственной границы, открывать огонь на поражение». И я это сделаю, полковник. — Зло ответил Прайс.

— Посмотри вокруг, полковник, — продолжил он, что ты видишь?

Вокруг действительно была живописная картина. На всём протяжении видимости, были глубокие воронки, метра по полтора в глубину, и было их достаточно много. Даже там, где остановилась наша техника, воронок было полно. Дорога, по которой мы ехали, выглядела свежей, будто недавно укатанной. Это говорило о том, что всё здесь было пристреляно, как я и думал. А дорогу потом починили, сами.

— Уже были такие, — самодовольно продолжил Прайс, — кто хотел пересечь границу без разрешения, и все они сейчас находятся под землёй. Нам самим пришлось хоронить их, а то сильно воняли. И думаешь, я не знаю, полковник, что вы творите в США? Как вы уничтожаете всё население Штатов. Ты что думаешь, полковник, вам всё это сойдёт с рук? Как бы, не так. Вы ещё ответите за всё, что вы натворили, перед лицом общественности. А я лично, станцую на твоей могиле. И если вы сейчас только предпримете попытку движения в эту сторону, то будь уверен, я вас раскатаю с большим удовольствием. И много времени у меня это не займёт. Мы не те несчастные американцы, которых вы на свои гусеницы намотали, мы великая страна, и постоять за себя сможем.

— Ой дурак, ой дурак, — покачал головой Марочка, — ты только что вынес себе и своей стране смертный приговор. И будь уверен, народ тебе ещё это напомнит. Ты что думаешь, полковник, как мы сюда добрались из Луизианы, на подступах которой было не в пример больше, этих, как ты говоришь, беззащитных американцев, не потеряв при этом ни одного человека? Эти, как ты говоришь, беззащитные американцы, уже людей едят, и именно от них вы отбивались. Что ж вы не пропустили их на свою территорию как беженцев? Правильно, потому что не беженцы они, а бешенцы. Улови разницу. И ты мне сейчас, на голубом глазу, заливаешь, что это невинные американцы? Какие же вы всё-таки лицемеры. Что ж, тем проще мне будет с принятием решения.

Он уже повернулся в мою сторону, вероятно для того, чтобы отдать приказ, а я уже прикинул, что сейчас самое удобное время, калитка то открыта, препятствий никаких, но тут выскочил боец из десантного отделения, и подбежал к полковнику.

— Товарищ полковник, — протягивая ему спутниковый телефон, сказал он, — на связи генерал-майор Лемешев. Вас просит, срочно.

Полковник взял телефон, выслушал, что ему говорил Лемешев, и по ходу разговора, лицо его принимало благостное выражение. А полковнику Прайсу, при виде этого, становилось как-то не уютно. Что могло случиться, что настроение Лемешева так изменилось. Из сурового и злого, стало улыбчивым и расслабленным. Эти обстоятельства очень напрягали полковника, и он не знал, что делать. Между тем, Лемешев выслушал всё, что ему предназначалось, затем сказал «понял, исполняю», и отдал трубку бойцу.

— Ну вот, полковник, — с усмешкой сказал Марочка, — ты только что, лишил своё государство, шанса на нормальную жизнь. Не переживай, нападать на вас мы не будем, потому что вы теперь никому не нужны. И даже торговать теперь с вами никто не станет, разве только Австралия. Европе нечем, всё уничтожено, а Латинская Америка переориентировалась на Россию. С вами решено не поддерживать никаких отношений. Если бы ты сейчас согласился нас пропустить, у вас был бы ещё какой-то шанс, но не теперь. Нам больше не нужен проход. Аляска приняла Российское подданство. Теперь и с ними у вас не будет никаких отношений. Варитесь в собственном соку. Прощай, полковник. И вот ещё что, вашему Премьер-Министру станет известно, почему вы остались одни. Как думаешь, долго ты будешь оставаться в живых? Пошли, Хват, нам здесь больше нечего делать.

На полковника было жалко смотреть в этот момент. Он порывался видимо догнать нас, остановить, ещё раз объясниться, где-то может быть извиниться, но ноги его будто приросли к асфальту. Лишь только лицо выражало всю гамму чувств, которые он сейчас испытывал. И в этой гамме не было сожаления, в ней больше всего было растерянности и отчаяния. Что ж, каждому своё. А нам теперь путь домой.

Возвращались мы по тому же маршруту. По дороге теперь нам встречались люди, это были граждане конфедерации. Они радостно махали нам рукой в след, забрасывали наши машины цветами, и вообще проявляли максимум расположения. В местах ночёвки, нас уже ждал праздничный ужин. Некоторым женщинам, кто остался без мужика, удавалось даже затащить к себе в постель бойца на ночь. Запретов от начальства не поступало, только было сказано, чтобы кто-то из товарищей знал, где находится тот или иной боец. А холостых парней у нас хватало. Да и не холостые не брезговали причаститься. Только я отказывался. У меня дома жена красавица, на другую женщину я просто уже не среагирую. Да и не так долго в разлуке, перетерплю. А Кречет, похоже, сходил. Ну, это его дело. Мешать я ему не стал. Только потом, утром, я увидел его слегка виноватое лицо. После этого, он ни разу не покидал моего общества. Пить — пили, да, было, а куда деваться, если чуть ли не силком наливают, а не выпьешь — обижаются. Только для нас это ерунда. Нас спирт едва берёт, что их слабоалкогольные напитки.

Так и ехали. В отличие от того, как мы шли в сторону Канады, обратно мы добирались двенадцать дней. Народ нас задерживал в каждом городке. Каждому хотелось выразить свою признательность.

Пока ехали, было заметно, что города стали приводить в порядок. Трупы убрали, уничтоженные здания разбирали, а сохранившиеся — спешно готовили к зиме. Время, конечно до зимы ещё было, но ведь народа не так много осталось. В общем, жизнь у конфедератов налаживалась. Наши морпехи, тоже уже возвращались в Луизиану, и тоже получали заслуженное воздаяние. Встретились мы в Луизиане одновременно. Все три полка сводной дивизии, прибыли в полевой парк в один день, будто сговорились. На следующий день был объявлен выходной, и нужно было успеть помыться в бане, и принять участие в праздничном ужине. Ага, опять ужин, и опять праздничный. Но это прощальный ужин. На следующий день после него, нас ждала погрузка, и отправка домой.

Что можно сказать об этом празднике? А это действительно был праздник. Был праздничный концерт. Выступали какие-то артисты. Было море улыбок, смеха и радости. Был очень богатый стол, который ломился от обилия разновидных яств. Было много спиртного, но удивительно, не было пьяных. Была только радость и счастье. Я как-то решил глянуть взглядом ра-хат на веселящихся людей, и от обилия светлых красок, у меня даже глаза заболели. Было очень здорово. А на следующий день, у нас началась погрузка. Много времени она не заняла. Не оприходованные боеприпасы погрузили раньше, осталось погрузить танки, самоходки и реактивную артиллерию. Погрузка полков с бронетехникой прошла быстро. И вот, уже через пару часов, корабли дали прощальный гудок, и мы отправились домой. На берег вышли все, кто был в этот момент в городе. Приехали даже те, кто находился не так далеко от него. Народу было очень много. Неожиданно, очень много оказалось людей с флагами России, которыми размахивали нам в след. Народ не расходился до тех пор, пока мы не скрылись за горизонтом. После всего этого, я думаю, что с Америкой у нас больше проблем не будет никогда. Чтобы такое забыть, нужно как минимум, два поколения сменить, а то и три. Но это будет к тому времени совсем не актуально.