Через все преграды

Что такое храбрость

С появлением Федора Ивановича дети сразу приободрились. Исчезла постоянная настороженность и тревога, изматывавшая ребят; никто уже не вздрагивал при каждом шорохе или неожиданном появлении незнакомого латыша. Одно сознание, что рядом находится умный взрослый человек, готовый в любую минуту прийти на помощь, ободряло ребят, помогало им с «беспечным» видом шагать даже мимо полицаев, встречавшихся иногда по пути. У Федора Ивановича имелась большая топографическая карта Латвии, поэтому шли теперь уже не наугад, а по намеченному и продуманному маршруту.

Торных дорог избегали. Сергей с Ильей, обычно дозором шагавшие впереди, заранее были готовы ответить, если кто поинтересуется, куда и откуда они идут.

Улучшилось положение и с питанием. Особенно важно это было для начавшей прихварывать Наташи. Каждый день, захватив свой вещевой мешок, из которого торчал фуганок, ручка ножовки и еще какие-то инструменты, Федор Иванович под видом инвалида-плотника уходил «на промысел». Возвращался он почти всегда нагруженный продуктами и обязательно приносил молока: Наташа находилась под его особым попечением.

Видя, как трудно ему ступать на раненую ногу, ребята не раз вызывались идти за продуктами вместо него.

— Неподходящий вы для этого дела народ, — отшучивался капитан.

— Почему?

— Так. Если и подаст вам какая сердобольная латышка краюху хлеба, то вроде милостыни. А для советского человека милостыню собирать — это же стыд и позор!

— А как вы добываете? — приставали ребята. — Научите нас.

— К сожалению, это невозможно, хотя и секрета тут никакого нет. Просто я беседую с крестьянами по душам, расспрашиваю, рассказываю, объясняю кое-что про фашистский «новый порядок». Поэтому с латышскими крестьянами у меня крепкая дружба. Жаль, сводок Совинформбюро не знаю — очень интересуется ими народ.

Но вскоре произошел случай, показавший, что дружит Федор Иванович далеко не со всем латышским крестьянством.

Остановились как-то под вечер недалеко от хутора с новыми воротами и новым прочным забором вокруг дома. За обедом Наташа запросила молока, Федор Иванович взял котелок и, опираясь на свою палочку, тихонько заковылял к хутору.

Вернулся он оттуда довольно скоро без молока и без котелка. Вид у него был растерянный, лицо выглядело бледней обычного.

— Собирайтесь, — хмуро бросил он выбежавшим к нему навстречу мальчикам.

— В чем дело?..

— Некогда… Поторапливайтесь.

Федор Иванович подхватил на руки Наташу, и беглецы пустились бежать от хутора с такой быстротой, какую только могла выдержать искалеченная нога капитана.

Когда отошли километра три, Сергей опять обратился к своему руководителю, часто оглядывавшемуся назад.

— Да расскажите же, что случилось?

Федор Иванович вытер потное лицо.

— Ничего особенного. Адресом я ошибся, не туда попал: шел к латышскому крестьянину, а угодил к полицейскому папаше.

Ребята невесело усмехнулись.

— Как и мы с Сергеем недавно, — сказал Илья.

Они спустились в овраг и двигались узенькой тропкой по его дну.

— Любопытный такой мужичок попался, — рассказывал Федор Иванович, стараясь шутливым тоном ободрить своих спутников. — Вначале побеседовали мы с ним — ничего. Даже воды дал напиться. А потом спрашивает:

— Ты большевик?

Я посмотрел на него и говорю:

— А ты как думаешь?

— Я, — отвечает, — никак не думаю. Пойдем-ка в полицию, там мой сын разберется.

Что будешь делать? Начал я его стыдить: как, мол, не совестно, ведь меня там убьют.

— Так, — говорит, — тебе и надо: сам бог приказал большевиков и коммунистов уничтожать.

Я ему доказываю, что не было от бога такого приказа, а он — нет, был! Схватил я свою палку и — тягу.

Ребята успокоились и уже готовы были видеть в случившемся только смешное приключение. Однако сам капитан продолжал поглядывать назад и по сторонам.

Выйдя из кустов, они неожиданно увидели впереди себя телегу с лошадью. Рядом с ней в позе охотника, подстерегающего дичь, стоял невысокий старик с двустволкой в руках. При виде Беляева старик что-то крикнул и вскинул ружье.

Федор Иванович резко подался назад, но тотчас справа из куши березок, росших на краю оврага, сиплый голос скомандовал:

— Стоять!

Дети испуганно замерли, прижавшись к своему руководителю.

— Спокойно! — прошептал капитан, оглядываясь вправо, откуда раздался голос.

По склону уже спускался плечистый парень в желто-зеленой форме латышского полицая, держа винтовку наперевес.

— Спокойно, — еще раз шепотом повторил Беляев. — Без моей команды не бежать. Надо прежде узнать, сколько их тут. Возьмите Наташу.

Инна хотела было взять маленькую девочку, но та, почувствовав общее смятение, крепче прижалась к Федору Ивановичу.

— Боюсь! — лепетала она, следя расширенными от страха глазами за мужчиной с ружьем.

Не доходя несколько шагов, полицай остановился.

— Кто ви есть? — спросил он, пристально глядя на Беляева.

— Мы беженцы, — ответил капитан, — домой идем.

— Пропуск?

— Пропуска нет. Я потерял…

— Врешь! — свирепо прохрипел латыш. — Ти есть большефик! Бросай палка!

— Я хромой!

— Бросай!.. Марш перёт.

Федор Иванович отдал Наташу старшей девочке и, опираясь на Сережу, потихоньку заковылял к телеге.

После того, как на плечо легла твердая сильная рука капитана, Сергей почему-то обрел уверенность, что все кончится благополучно, хотя крупная нервная дрожь продолжала сотрясать его. Он видел, как Федор Иванович, не поворачивая головы, зорко осматривается по сторонам, значит, капитан выжидал подходящий момент.

— Что, убежать хотел? — злорадным смешком встретил старик Беляева. — Бродяга!.. Ишь, целый выводок еще с собой водишь! — темные колючие глаза его, спрятанные под серыми щетинистыми бровями, быстро пробежали по лицам детей.

Федор Иванович остановился против него:

— Рад?

— Мне печалиться не о чем.

Полицай, стоявший сзади беглецов, сказал ему несколько слов по-латышски. Старик шагнул к Беляеву.

— Подымай руки, обыщу! — хмуро бросил он.

Капитан как-то вздохнул и, еще раз оглянувшись, тихо сказал:

— Валяй, обыскивай… Отойдите, дети, не мешайте ему.

Решительным движением он оттолкнул от себя Сережу, но вдруг закашлялся, схватился за грудь.

— Руки подыми, прокуда! — сердито произнес старик.

Беляев оборвал кашель. В то же мгновение в его стремительно выброшенной в сторону полицая руке сверкнул пистолет и треснули два выстрела.

Полицай вскрикнул. Старик прыгнул на капитана, и они, сцепившись, покатились по земле.

Сергей, в первую секунду присевший от внезапного треска выстрелов, метнулся на помощь к Федору Ивановичу, но капитан, подминая под себя старика, хрипло крикнул:

— К тому!..

Сергей обернулся: полицай, извиваясь на земле, пытался приподнять винтовку. Стремительным прыжком паренек упал на него. Выстрел грянул в землю.

Но враг был еще силен. Короткие толстые пальцы впились в Сережину руку, и через несколько секунд борьбы парнишка оказался внизу. Он видел перед собой круглые горящие ненавистью глаза и оскаленный рот, откуда вырывался не то стон, не то рев.

Кто-то схватил полицая за волосы, стаскивая в сторону. Мелькнули бледные лица Веры, Ильи. Опять треснул выстрел. Потом полицай как-то странно взлетел вверх и опрокинулся. Сергей вскочил на ноги.

— Не ранен? — шагнул к нему Беляев. — …На телегу все! Быстро!..

Через несколько минут, нахлестывая лошадь, они уже скакали по дороге.

— Глядите в оба, — сурово бросил капитан своим друзьям. — Если до ночи за нами не погонятся — уйдем.

Случаи расправы над предателями на оккупированной территории с каждым днем все учащались. Убийство полицая и его отца в овраге гитлеровцы приписали партизанам, скрывавшимся в близлежащих лесах. Должно быть, потому никаких последствий для Беляева и ребят это дело и не повлекло, тем паче, что им посчастливилось за ночь ускакать в другой район.

Затем Федор Иванович с помощью ребят соорудил из жердей небольшую клетку, укрепил ее на телеге и тщательно замаскировал сухой травой. По внешнему виду получился воз сена, который даже вблизи нельзя было отличить от настоящего.

Ехали, обычно, днем. Наверху сидел Сергей и, уверенно понукая, правил лошадью. Остальные скрывались внутри воза.

Однажды остановились около какого-то болота на ночлег. Когда ребята уснули, Федор Иванович сказал стоящему на карауле Сергею, положив ему руку на плечо:

— Вот что, дружок, ты среди своих приятелей старший, и я тебе верю: язык у тебя подвязан крепко.

Предчувствуя, что Федор Иванович скажет сейчас что-то очень важное и таинственное, польщенный его доверием, паренек вытянулся по стойке «смирно», как боец перед командиром.

— Сегодня отлучусь до утра, — продолжал Беляев, — и лучше, чтобы никто из ребят об этом не знал — меньше будет беспокойства.

— Куда вы?

— В одно место надо сходить. Так вот, ты будешь дежурить без смены до моего возвращения. Я приду утром. — Капитан Беляев сделал паузу и продолжал: — Но сам понимаешь, где мы находимся, — я могу и не вернуться… до восхода солнца. Тогда меня больше не ждите. В моей сумке лежит компас и карта, оставляю вам. Ориентироваться на местности и читать карту ты умеешь. Утром, после восхода солнца поднимай своих друзей и катай по тому маршруту, что намечен красным карандашом…

— Федор Иванович! — испуганно, понизив голос, заговорил Сережа, которого ужаснула мысль, что они, ребята, опять останутся без него. — Федор Иванович, куда вы?..

— Не перебивай, слушай внимательно, — строго продолжал капитан. — Когда подъедете к старой границе, будьте осторожны: там наверняка стоят вражеские заставы. Напролом-не прите. Прежде сам тщательно разведай дорогу, а потом уже проводи по ней всю группу.

— Есть прежде разведать, — упавшим голосом произнес мальчик.

— И последнее. Доберетесь до Великолуцкой области — прибивайтесь к народу. С нашим народом не пропадете… Впрочем, что я болтаю зря! Выше нос! — Федор Иванович шутливо и нежно поднял Сережин подбородок. — Я же обязательно приползу к утру обратно! Итак, спокойной ночи.

Крепко, как равному, он пожал караульному руку и быстро заковылял в темноту.

Всю ночь Сергей не сомкнул глаз, ожидая возвращения Беляева. Он без конца строил догадки: куда и на какое опасное дело отправился Федор Иванович. Вначале подумал, что капитан хочет взорвать какой-нибудь вражеский склад оружия и боеприпасов. Потом решил, что склад — это пустяки. Скорее всего капитан узнал про важный гитлеровский штаб и хочет проникнуть туда, чтобы забрать секретнейшие документы, которые помогут нашим разгромить фашистские армии. Но какие же здесь штабы? Болото и лес кругом! — терялся он в догадках.

Все же, по мнению Сергея, Федор Иванович допустил большую оплошность, не взяв его с собой. Вдвоем бы они управились куда лучше и быстрей.

Потом, как всегда, когда мальчик оставался наедине, ему вспомнились мать, отец. Заныло сердце, и тоскливые слезы сами собой потекли по щекам.

И тогда Сережа решил: как только они доберутся до своих, он станет разведчиком. Их группу пошлют в глубокий тыл к врагу с заданием. Сергей уже знает повадки немцев, и задание он выполнит. Пусть погибнет, но выполнит!

Впрочем, умирать не хотелось, даже мысленно, потому что со смертью обрывалась чудесная цепочка грез… Нет, он будет сражаться с гитлеровцами, до тех пор, пока хоть один из них жив, пока не освободит маму, ее подруг, Садыка и Фатика и всех советских людей, томящихся у фашистов.

Вернулся Федор Иванович на рассвете, измученный и сильно расстроенный.

— Что случилось?.. Или опять как тогда? — насторожился мальчик, намекая на неудачный поход за молоком.

— Нет, просто зря сходил. Проклятая нога. — Капитан тяжело опустился на землю и с досадой, но осторожно потер изувеченную ногу выше колена.

За эту ночь морщины на его бледном заросшем короткой щетиной лице обозначились еще резче, как будто их подвели черным карандашом.

Весь следующий день они простояли на месте. И вечером, изучив еще раз какой-то участок своей топографической карты, Федор Иванович вновь незаметно отозвал Сережу в сторону:

— Ты сегодня подежурь… как вчера.

— Опять пойдете? — спросил мальчик.

— Да.

— Ведь вам трудно пешком! Можно мне с вами?

— А зачем? Если ты пойдешь, мне от этого легче не станет.

— Вдвоем лучше. Я хоть куда проберусь, вы только скажите. А потом, на лошади можно…

Федор Иванович отрицательно покачал головой. Сереже показалось, что он улыбается снисходительно и насмешливо.

— Может, думаете, струшу? — порывисто воскликнул мальчик. — Ни за что! Пусть стреляют! За маму и за всех наших и я фашистам не прощу. Если бы мне ваш пистолет, я бы вышел на дорогу и первого бы фрица уложил, как вы полицая…

— Вот этого-то я и боюсь.

— Что фашиста убью?

— Нет, что погибнешь зря и дело испортишь. — Капитан привлек к себе мальчика: — Скажи-ка, Сергей, сколько ты гитлеровцев хочешь уничтожить?

— Всех! — не задумываясь, выпалил подросток.

Федор Иванович улыбнулся.

— Вот видишь — всех! Программа хорошая. А сам говоришь: вышел бы на дорогу и уложил первого попавшегося! Верю, при случае ты бы так и сделал. Ну и что ж из этого? Второй фашист тебя бы застрелил. И выходит — один на один. Это в лучшем случае «ничейный» счет!.. А в худшем — ты бы мог только ранить или даже промахнуться. Тогда полное поражение! А мы должны победить. Понимаешь: по-бе-дить! То есть уничтожить фашизм вообще, а самим остаться живыми и победу отпраздновать.

— И отпразднуем!

— Отпразднуем, если каждый советский человек будет действовать с умом, строго выполнять приказы и распоряжения старших.

— А разве я не выполняю? Я только хочу, как лучше. Чтобы наши быстрей победили.

Федор Иванович как-то особенно серьезно посмотрел в глаза подростку, задумался, но ничего не сказал.

— Я знаю, почему вы меня не берете, — после некоторого молчания тихо произнес Сергей. — Думаете, я недисциплинированный, подведу.

Капитан Беляев отрицательно покачал головой.

— Я не имею никакого права подвергать тебя дополнительной опасности. Ты не поймешь этого.

— Нет, Федор Иванович, я понимаю. Будь я ваш сын — вы бы меня взяли. Папа бы меня тоже взял, если бы он здесь вместо вас был. Так в чем же дело?

— Ты думаешь?

— Конечно!

Это было сказано с такой уверенностью, что Федор Иванович, наконец, решился:

— Ну, хорошо, — медленно произнес он; потом заговорил строго и слегка хмурясь: — Не скрою, мне нужен помощник. Но прежде дай честное слово, что с этой минуты ты будешь слушаться меня не только как старшего, но и как своего командира… Слушаться беспрекословно. Без команды — никуда, ни одного шага!

— Даю! — с готовностью воскликнул Сережа, у которого от радости захватило дух. — Даю честное пионерское, что буду слушаться вас, как боец — командира!

С этого вечера Сергей стал активным помощником капитана Беляева в его ночных походах. Правда, первая диверсия его не удовлетворила: ничего героического они не совершили, даже не выстрелили ни разу, — просто у ближайшей большой дороги спилили три телеграфных столба и повредили провода.

— Какой в этом толк? — не скрывая разочарования, спросил мальчуган, когда они возвращались назад. — Завтра фрицы снова столбы поставят и провода натянут.

— А мы в другом месте порвем.

— Они опять восстановят.

— Вот и будет целый десяток солдат занят починкой того, что мы с тобой портим. А утром фашистскому генералу надо важный приказ передать — связи нет. Пока исправят линию — сколько времени пройдет? А на следующую ночь опять та же история… Связь на войне — первое дело!

— Ой, Федор Иванович, значит, мы по правде нашим помогаем! — радостно блестя глазами, воскликнул Сергей.

— Ты же сам рассказывал, что читал листовку с обращением к народу. Я тоже такую читал. Там же прямо про связь сказано.

— Верно: «Рвите и уничтожайте связь противника», — вспомнил мальчик. — А я-то сперва не обратил внимания! Завтра мы не три столба спилим, а целый десяток.

Федор Иванович, подавив улыбку, строго сказал:

— Не торопись. Действовать надо с огоньком, с душой, но без азарта. — И, привлекая к себе подростка, задушевно добавил: — Мы же с тобой договорились обязательно до победы над фашизмом дожить.

После того разговора Сергей стал ревностным диверсантом по уничтожению вражеской проволочной связи. При случае он не пропускал ни одного провода, чтобы не повредить. Федор Иванович обучил его с Ильей всем тонкостям этого дела. Оказывается, важно было не просто рвать провода, а сделать так, чтобы линия как можно дольше не работала, чтобы вражеские связисты языки высунули, ища повреждение.

— Если обрыв провода видимый, — телефонист легко его починит, — учил капитан. — Надо портить так, чтобы провод внешне был цел, а связь не работала. Пусть тратят время на поиски.

Ребята, однако, по-прежнему мечтали об уничтожении вражеских штабов, о взрывах мостов и автомашин с солдатами.

Как-то Сережа сказал об этом капитану.

— Терпенье, дружище. Мы с тобой еще провернем дела! — многозначительно пообещал Федор Иванович, похлопывая его по плечу, и, наклонившись к уху, шутливо шепнул: — Скажу по секрету, я и сам о большом деле думаю, да где достать взрывчатки?

Вскоре им представился случай достать несколько мин. Подъезжали уже к границе Великолукской области. Боясь нежелательных встреч с полицаями, которые здесь были особенно настороже и задерживали каждого незнакомого человека, Федор Иванович выбирал самые глухие проселки. Вечером на одной из поросших травой дорог им повстречался мужчина, который вел коня на поводу. Латыш остановился, пропуская воз, и пристально посмотрел на Сергея с Ильей, правивших лошадью. Когда они проехали, он окликнул их сзади по-латышски. Мальчики сделали вид, что не слышат. Тогда крестьянин крикнул громче.

— Останови, — шепнул Сергею Федор Иванович.

— Не понимаем по-вашему, — оборачиваясь, сказал старший подросток, когда латыш подошел к ним. — Мы русские.

Мужчина покачал головой, но в остальном ничем не выдал своего удивления.

— Вы откуда? — спросил он.

Сережа назвал волость, через которую они проезжали утром.

— Мы там в работниках у одного латыша живем, — пояснил он, как учил Федор Иванович. — Зирнис его фамилия, может знаете?

— То-то я вижу — нездешние, — произнес крестьянин, как будто не слыша последних слов возницы. — Куда едете?

Сергей назвал населенный пункт, который должен был находиться впереди.

Мужчина опять покачал головой.

— Ваш хозяин должен бы знать, что поселок тот сгорел дотла, как бои здесь шли. И счастье ваше, что вы меня встретили на этой дороге.

— А что такое? — вежливо поинтересовался Сергей, не видя никаких враждебных намерений со стороны незнакомца.

— А то, что вон за тем осинником, — латыш указал рукой вперед, — на дороге и по лугу до самого леса мины понаставлены, будь они прокляты! Косить было нельзя и скотины на минах погибло — счету нет.

Ребята в замешательстве переглянулись.

— Так что повертывайте-ка вы, хлопчики, назад, — посоветовал он и, пристально глядя им в глаза, добавил: — А хозяину своему скажите, что туда и в объезд дороги нет. Везде немцы и шуцманы дежурят. Без пропуска через нашу волость ни пройти, ни проехать.

Мальчики горячо поблагодарили крестьянина и повернули назад. Однако едва крестьянин скрылся, они тотчас остановились. Федор Иванович вылез из воза, внимательно осмотрел местность. Потом развернул карту.

— Понятно, — задумчиво сказал он через несколько минут. — Тут проходила линия обороны.

Он взял у Сергея вожжи, и телега двинулась по прежней заросшей дорожке.

Солнце садилось. Оставив ребят на западной опушке осинника, капитан ушел на разведку. На этот раз ни Сергея, ни Илью он с собой не взял и строго приказал никуда от стоянки не отходить. Ребята, замаскировав телегу, стали ждать его.

Вернулся он с таким довольным видом, как будто обследовал не минное поле, а неожиданно подвернувшуюся квартиру для ночлега. С собой он принес маленький деревянный ящичек, в котором лежал кирпичик желто-песочного цвета.

— Мина, — сообщил он ребятам.

Мальчуганы упросили объяснить ее устройство. Федор Иванович согласился, прежде взяв с них торжественное обещание без его ведома никогда не трогать ящичек.

Весь следующий день простояли на месте. Капитан Беляев с самого раннего утра отправился на разминирование. Ребята знали, какой опасности он подвергается, и волновались.

Федор Иванович пришел усталый, голодный, но с сияющим лицом.

— Все в порядке! Дорога свободна! — воскликнул он, как школьник, первым решивший трудную задачу. — Запрягайте, друзья, сейчас же переберемся через минное поле и за собой дорожку снова закроем. Так надежней.

Когда проезжали опасное место, он вел коня в поводу, а ребятам велел идти сзади воза. На краю минного поля лежали облепленные землей тяжелые черные диски, напоминавшие по форме две сковороды, сложенные вместе. Это были противотанковые мины, вырытые капитаном.

Федор Иванович погрузил их на телегу. Хотя ребята знали, что взрыватели у мин вывернуты, однако после этого забирались в свое убежище на возу с опаской: сидеть на минах не очень-то весело.

Как-то вечером, изучив карту, капитан сказал:

— Надо фашистам подарок отнести.

Сергей с Ильей так и вцепились в него:

— И мы с вами!

— Конечно. Без вас я — никуда. Поедем на лошади — кому же там за ней присматривать?

Шутливый тон капитана навел Илью на мрачные предположения.

— Вы опять смеетесь… — обиженно произнес мальчик, — оставите где-нибудь километра за два — и стой.

— Безусловно. Близко к тому месту, где я буду мину закладывать, ни того, ни другого не пушу!

— Вот видите! Что это в самом деле!.. Я не согласен!

— Не хочешь, и не надо! — радостно воскликнула Вера, бросаясь к Беляеву. — Федор Иванович, возьмите меня вместо него!.. Ну, миленький, ну, хорошенький, ну, пожалуйста! — Она обхватила капитана за шею и ласково, с надеждой заглянула ему в глаза. — Я все-все буду делать. Что только скажете! Поставите лошадь караулить — с места не сойду!

— Правда, Федор Иванович, — поддержала подругу Инна. — Возьмите нас вместо мальчиков. Один раз только. Пусть они отдохнут. Думаете, мы хуже них справимся?

— Отчего же. Я думаю, вы справились бы даже лучше, — серьезно произнес капитан.

Сергей незаметно за спиной Федора Ивановича погрозил Илье кулаком. Чувствуя, что дела начинают принимать худой оборот, мальчики объединились.

— Что вы, Федор Иванович, — сказал Сережа, — все-таки что ни говори, разве это их дело? Мы уже проверенные, с вами сработались, сигналы знаем, а девчонок вам заново учить придется.

— Да, это веское возражение, — с преувеличенной серьезностью произнес капитан.

— Федор Иванович, мы сразу все поймем! — воскликнула Вера. — Вы только расскажите!

— Ну, куда ты лезешь? — наскочил на нее Илья. — Ты даже лягушек боишься. Помнишь, как визжала, когда я на тебя бросил!.. А если немец или полицай налетит?

— Насчет полицаев ты бы, Илюшенька, помолчал, — ехидно улыбнулась Вера, — от них ты бегаешь, как кролик.

Это был оскорбительный намек на происшествие у ворот сарая, когда они пытались увести Вороного. Илья вспыхнул.

— Думаешь, я струсил тогда! Я нарочно, чтобы часового отвлечь… А сначала я бросился к воротам, когда Сергей замяукал!

— Оба вы там замяукали, — безапелляционным тоном ответила Вера.

— Тебя бы туда…

Слушая их перепалку, капитан Беляев расхохотался. Глядя на него, рассмеялись и сами спорившие, не переставая, однако, с тревогой и надеждой ловить каждый взгляд своего руководителя.

Федор Иванович распорядился, чтобы Сергей с Ильей готовились в дорогу: поили лошадь, смазывали телегу.

Девочки приуныли.

— Конечно, если бы вместо вас была женщина, она бы поняла, — упрекнула его Вера, — а то вы все со своими мальчишками.

Капитан поднялся с пня, на котором сидел до этого, и прижав к груди головы обеих девочек, тихо сказал:

— Дорогие вы мои, дело, на которое мы сейчас пойдем, — не игра. Хватит с вас той опасности, что подстерегает каждый день в пути.

До моста, который капитан Беляев наметил заминировать, было километров двенадцать. Выехали после захода солнца. Дул холодный встречный ветер, шурша сухой травой и неубранными еще кое-где овсами. Быстро темневшее небо хмурилось, тяжелые мрачные облака вырастали впереди, словно горная цепь.

Четкая вечерняя линия горизонта на западе расплывалась, краски блекли, сливались, как на акварельной картине, смоченной водой; вскоре нельзя было уже отличить купы деревьев, разбросанных по полям, от построек.

Ночью остановились в овраге, на дне которого тускло поблескивал ручеек. До моста, судя по карте, оставалось с полкилометра; иногда было слышно, как на шоссе глухо гудели моторы. Привязав лошадь, Беляев и ребята поднялись на обрывистый берег оврага.

— Порядок будет такой, — тихо сказал Федор Иванович. — Илья остается здесь с лошадью, Сергей идет со мной. Задача Ильи — охранять лошадь, держать ее в боевой готовности и наблюдать. Как только мы покажемся на бугре, — он указал рукой на возвышенность, — выгнать подводу нам навстречу.

Илья сделал неуверенное движение:

— Федор Иванович, а, может быть, лучше…

— Отставить разговоры! Выполняйте приказание.

— Есть… Слушаюсь, — произнес Илья в сильном смущении.

— Пошли, Сергей, — сказал капитан.

Он взял противотанковую мину, Сережа — топор, и они двинулись по направлению к мосту.

Несмотря на полночь, по шоссе через каждые десять-пятнадцать минут проносились небольшие колонны автомашин.

Это было в то тяжелое для нашей страны время, когда гитлеровцы перебрасывали на восточный фронт новые пополнения, готовясь к наступлению на Москву.

Федор Иванович и Сережа с полчаса пролежали в кустах у самой дороги, наблюдая и прислушиваясь. Мост находился от них метрах в ста пятидесяти ниже по склону. С того места, где они лежали, дорога хорошо просматривалась в обе стороны.

Мимо притаившихся подрывников, светя фарами, прошло несколько машин. Одна из них остановилась возле моста. Перед радиатором в яркой полосе света промелькнул немец с ведром и стал наливать в радиатор воду. Через минуту солдат исчез; грузовик взревел, и полоса света двинулась дальше. Красный сигнальный глазок некоторое время медленно поднимался вверх, потом помелькал и погас. Шоссе опустело.

— Иду, — тихо произнес Беляев, трогая мальчика за руку. — Оставайся здесь. Наблюдай внимательно за дорогой в обе стороны. Когда будут подходить машины, ты сигналы подавай, но за меня не тревожься: я пережду под мостом.

Засунув топор за пояс и захватив противотанковую мину, инвалид быстро заковылял по склону.

Вскоре от моста донеслись глухие удары топора. Из-за облаков время от времени выползала половинка луны, тогда шоссе просматривалось дальше. Потом опять темнело, и тревога Сергея возрастала.

«Почему капитан оставил меня так далеко? — подумал он. — На таком расстоянии он может и сигналы не расслышать…» Честно говоря, соображение насчет сигналов было предлогом и оправданием перед самим собой. Просто Сергея необъяснимо тянуло к тому месту, где работал Федор Иванович: хотелось хоть в какой-то мере разделить опасность, которой подвергался капитан, ставя мину.

Оглядев местность, мальчуган уверил себя, что если подойти поближе к мосту, будет надежней. Федор Иванович не раз учил, что в трудных случаях всегда надо быть инициативным. «А сейчас разве не трудный случай?» — решил Сергей и пополз потихоньку вниз.

Когда он был уже метрах в семидесяти от моста, обостренный его слух уловил странный шорох и треск сучьев. Мальчик замер. И вдруг чувство опасности пронзило его с ног до головы: у отдельной группы кустов, что стояли на самом берегу речушки, мелькнула тень. Сомнений быть не могло, неизвестный человек крался к мосту! Сергей приложил ладони ко рту, и в ночи раздался зловещий крик филина.

Тотчас у моста тихонько свистнула синица.

Мальчуган впился глазами в подозрительную купу зарослей, похожую на большой стог сена. На какой-то миг он скорее угадал, чем увидал движение в той стороне. Рядом с ним выросла согнутая фигура Беляева. Федор Иванович был без шляпы, и Сереже почему-то бросилась в глаза блестевшая в жидком лунном свете его потная лысина и никелированная сталь пистолета, направленного на него.

— Это ты?.. О, черт!.. В чем дело? — глухо выдохнул капитан, падая на землю рядом.

— Там… — Сергей указал на кустарник внизу, — там — полицай или немец…

— Оставайся на месте. — Несколько мгновений капитан смотрел в указанном направлении, словно примериваясь перед броском, затем, прячась в некошеной траве, быстро пополз вниз по склону, забирая вправо.

Сергей чувствовал только удары своего сердца, такие сильные, что от них, казалось, вздрагивала земля. Наконец возле кустов показалась фигура капитана Беляева, стоявшего во весь рост. Мальчуган побежал к нему.

— Никого. Это тебе показалось, — строго, но с видимым облегчением произнес капитан.

Они осмотрели ближайшие кусты — никаких следов пребывания там человека не обнаружили. Даже трава нигде не была примята.

— Обман зрения. Отсюда незамеченным человек уйти не мог, — заключил Федор Иванович. — Но почему ты не на месте? Впрочем, это ты мне объяснишь потом. — Голос Федора Ивановича был незнакомо сух.

В это время на шоссе вспыхнули огни и послышался мощный рокот моторов. Мужчина с подростком легли.

Через мост, оглушительно ревя и лязгая, один за другим промчались четыре низкорослых танка.

Капитан даже плюнул с досады.

— Эх ты, наблюдатель! — сердито сказал он своему помощнику. — Видал, какую добычу упустили? Танки! У меня работы оставалось — только мину под доску сунуть. — Он крякнул, огорченно потер лоб и, осмотревшись, заковылял к мосту.

На противоположной стороне речки, там, где шоссе взбегало на самый гребень возвышенности, опять вспыхнули фары.

Уныло и как-то нерешительно крикнул филин. Синица у моста не отозвалась, а может быть, ее не слышно было за нараставшим рокотом.

Сережа хотел повторить сигнал, однако вспомнил раздраженное лицо капитана и нерешительно подержал у рта сложенные ладони.

Автомашина быстро приближалась. Вот она начала спускаться под уклон, неся перед собой светлое пятно.

Замелькали у моста частые белые столбики, вспыхнули освещенные перила, настил моста. Шофер не сбавлял скорости… И вдруг огонь и оглушительный треск взорвали ночь. От неожиданности лежавший на земле наблюдатель ахнул и схватился руками за голову. Мелькнула страшная догадка: «Мина!.. Федор Иванович убит!» Словно подброшенный невидимой пружиной, он вскочил на ноги и бросился к мосту.

Скатываясь под уклон, он еще издали увидел вздыбленные доски настила, а ближе, внизу под откосом, какую-то бесформенную черную глыбу. Поравнявшись с ней, он разобрал, что это перевернутая автомашина. Возле нее копошился Федор Иванович, поспешно доставая что-то из-под опрокинутого кузова. Заметив мальчика, он окликнул:

— Ты?.. Давай забирай добычу.

На груди у Беляева болтался немецкий автомат. Два таких же автомата лежали на земле возле небольшого ящика. Мальчуган закинул один из них за плечо. На втором ремень был оборван, его пришлось держать в руках.

Федор Иванович передал патронные сумки и гранаты с длинными деревянными ручками.

По другую сторону взорванного моста замигали фары.

— Удираем! — капитан поднял с земли тяжелую металлическую коробку и с необыкновенной для него поспешностью заковылял прочь.

Возле речки раздались выстрелы, вспыхнула ракета. Не сговариваясь, беглецы разом припали в траву. Едва затухла первая ракета, как вспыхнула вторая, за ней — третья. Тревога возле моста разрасталась; слышно было, что там суетится много людей. Лежать на открытом месте становилось опасно.

— Вперед! — вполголоса подал команду капитан.

Сергей, пригибаясь, помчался дальше, все время оглядываясь на Федора Ивановича, не поспевавшего за ним.

Немцы заметили капитана, когда он перебегал высоту, откуда уже начинался пологий уклон к оврагу.

Несколько трассирующих пуль летучими свистящими искрами сверкнули слева и справа.

— Обнаружили, — не скрывая волнения, крикнул капитан. — Ничего, теперь уже близко… А ну-ка, Сергей, кати быстро к Илье; что он задерживается?

Мальчуган пустился во всю прыть. Певучие огненные точки мелькали над головой… Вот и темная лента оврага. Большая сосна у обрыва, где они оставили Илью с лошадью.

Сергей мигом скатился по глинистому срыву. Но ни Ильи, ни лошади здесь не было.

«Что за черт! Неужели сбежал? — подумал Сергей, растерянно оглядываясь… — Не может быть!»

Вдруг он услышал где-то в сторонке за кустами шлепанье и возню.

— Илюшка!

— Я здесь, — донесся из глубины кустарника слабый всхлип товарища.

Сережа кинулся в том направлении. Пробравшись сквозь чащу ольшаника, он увидел завязшую лошадь. Возле нее по болоту лазил Илья и плача дергал поводья в разные стороны.

— Н-но!.. Тпру!.. Ых ты, назад!.. — Он пинал коня, колотил кулаками по бокам, по морде, пригнутой к земле, ничего не помогало.

Оставив принесенные трофеи на кочке, Сергей помчался назад. Капитан Беляев уже стоял над обрывом, прижавшись к стволу сосны, и смотрел в сторону моста.

— Федор Иванович, лошадь в болоте завязла! — крикнул Сергей.

— Ну-у?.. Плохо, немцы приближаются.

— Что делать?

— Прежде всего успокоиться. Иди туда и попытайся вместе с Ильей вытащить лошадь. Вначале выпрягите ее. Когда выберетесь, позовите меня: я тут пока с фрицами побеседую.

Утопая по колено в грязи, Сергей добрался до повозки.

— Перестань! — крикнул он все еще бестолково суетившемуся Илье. — Федор Иванович приказал успокоиться и распрячь коня.

Он пошарил рукой под шеей лошади, ища в темноте супонь, и наткнулся на туго натянутые вожжи:

— Эх ты, коновод! У тебя вожжи на колесо намотались!

Он выхватил из-за пояса кинжал, перерезал вожжи. Освобожденная лошадь мигом вымахнула из болота. В ту же минуту близкая автоматная очередь сердито прошила ночную тьму. В ответ донеслась беспорядочная трескотня, словно кто-то торопливо водил палкой по сухому частоколу. Искры густо засверкали над оврагом, как будто ветер разметал большой костер на обрыве.

Ребята быстро распутали вожжи, намотанные на ступицу, побросали в телегу принесенные Сергеем оружие и выбрались из кустов на чистое место.

— Товарищ капитан, готово!

— Молодцы. Вовремя, — негромко отозвался капитан. Он дал еще несколько коротких очередей из автомата по невидимым для ребят врагам и быстро скатился вниз. Спустя минуту телега, отчаянно подпрыгивая на кочках и корнях деревьев, уже неслась вдоль ручья.

Овраг кончился. По пологому скату выехали в поле. От преследователей их скрывали кусты, росшие по краю оврага. Держась низких мест, благополучно добрались до знакомой проселочной дороги. Сзади продолжали вспыхивать ракеты и раздавалась беспорядочная стрельба.

— Погоняй! — приказал капитан Сергею, правившему лошадью.

Гитлеровцы дальше оврага не погнались за ними. Однако Беляев через два-три километра заминировал за собой дорогу толовыми шашками в деревянных ящичках.

Несколько часов они колесили по проселкам, дважды переезжали речку вброд и лишь после этого возвратились к месту стоянки.

Утром девочки сразу заметили, что капитан не в духе. Ребята, приводившие в порядок свою грязную одежду, тоже были подавлены и необычайно молчаливы: не радовало их даже трофейное оружие.

— Что случилось? — допытывалась Вера у Сергея.

— Ничего.

— А почему вы такие?

— Какие?

— Да такие! — Вера изобразила на своем подвижном лице гримасу невероятного уныния.

— Отстань, — хмуро бросил Сергей, не приняв шутки.

Спрашивали девочки и у Беляева, но тоже ничего не узнали.

— Наверно, эти противные мальчишки провинились в чем-нибудь перед Федором Ивановичем, — поделилась Вера своей догадкой с подругой. — Они всегда так: прежде напакостят, а потом ходят, как будто мыла съели. Уж я их знаю!

Улучив момент, когда капитан отошел, Сергей незаметно отозвал Илью подальше от телеги.

— Это ты подходил тогда ночью к мосту? — спросил он, глядя на товарища в упор.

Илья опустил голову и отвернулся. Сергей с сердцем дернул его за плечо.

— Я у тебя спрашиваю!..

— Ну, я.

— Зачем?

— Интересно было. Хотел посмотреть, как вы мины ставите.

Сергей еще больше нахмурился и отвел глаза в сторону.

— Интересно… Я так и догадался. А ты знаешь, что мы из-за тебя танки пропустили.

— Танки? — изумился Илья.

— Да! По дороге прошли. — И Сережа рассказал, что Федор Иванович только из-за поднятой им ложной тревоги не успел заложить мину вовремя.

Илья, понурив голову, молчал.

— Ты ушел с поста, — продолжал Сергей уничтожающим тоном беспощадного обвинителя, — ты бросил лошадь. Из-за тебя мы едва не погибли!

Веснушки на побледневшем носу Ильи проступили сильнее.

— Что же мне теперь делать?

Сергей снисходительно пожал плечами:

— От меня никто ничего не узнает.

— Пусть не узнают… А как я теперь буду на Федора Ивановича смотреть? И на других тоже?..

С минуту Илья растерянно глядел перед собой. Потом прошептал:

— Пойду и сам все расскажу. Пусть делает со мной что хочет.

Капитан Беляев выслушал Илью, и хотя выражение его лица по-прежнему оставалось хмурым и неприступным, но собранные в напряженном внимании морщины на лбу заметно разгладились.

— Тяжел твой проступок. Очень тяжел, — сказал он задумчиво. — Придется обсудить на общем собрании нашего отряда.

Мальчик стоял перед ним с опущенной головой.

— Иди, зови ребят.

Когда все собрались возле телеги, Илья, глотая непослушные слезы, повторил свой самообвинительный рассказ. Голос его срывался, розоватые веснушки над переносьем вздрагивали вместе с белесыми бровями.

…Да, он совершил преступление — самовольно покинул пост. Из-за него четыре фашистских танка прошли на фронт; отвязавшаяся в его отсутствие лошадь залезла в болото, и это едва не стоило всем им жизни.

— А почему ты так поступил? — спросил Федор Иванович, когда Илья смолк. — Ведь ты же знал, что, уходя с поста, совершаешь преступление.

— Я не подумал, что так получится, — Илья еще ниже опустил голову и с трудом закончил: — Мне хотелось что-нибудь такое сделать, чтобы Верка не говорила больше, что я трус.

— Вот теперь ты — герой! — ехидно заметила Вера.

Илья шмыгал носом и мучительно старался спрятать от друзей глаза.

— А как ты думаешь, что такое храбрость? — спросил Федор Иванович.

Илья не ответил.

— Сергей, может быть, ты объяснишь? — Капитан выразительно посмотрел на него. — Ты ведь тоже хотел вчера показать свое бесстрашие.

Уши Сережи налились кровью, словно их обварили кипятком, и на осунувшемся лице проступили красные пятна.

— Храбрость… — неуверенно пролепетал он, пытаясь застегнуть старенькую фуфайку на пуговицу, которая была давно оторвана. — Храбрость — это когда ничего не боишься — ни смерти, ничего… Можешь сделать все!

— Например, прыгнуть с четвертого этажа?

— И… и с четвертого…

Капитан покачал головой:

— Нет, то не храбрость, а глупость. Мы, советские люди, презираем такую храбрость. Каждый нормальный человек боится смерти. — Федор Иванович потер ладонью колено больной ноги и после небольшой паузы продолжал: — Смел не тот, кто нарочно ищет опасность или очертя голову бросается навстречу ей, а тот, кто не теряется в трудный момент, находит в себе силу воли победить страх. Когда мы неделю назад встретились в овраге с полицейским и его папашей, вы вели себя прекрасно. А вчера вы оба поступили, как недисциплинированные разгильдяи.

— Разве и он сбежал со своего поста? — изумились девочки.

— Да, он тоже ушел. И я чуть не застрелил его по ошибке.

— Мы же вам говорили! — воскликнула Вера. — Мальчишки, они только задаются! А сами…

Ни Сергей, ни Илья не ответили на эту неслыханную дерзость.

— Человек разболтанный, недисциплинированный не может быть храбрым, — продолжал Федор Иванович. — Случайно он может совершить смелый поступок, но это проявление храбрости так и останется случайным. В другом месте этот «смельчак» или сбежит или безрассудным ухарством погубит и себя, и товарищей. В основе настоящей храбрости лежит дисциплина и сознание долга перед товарищами, перед своим народом.

Капитан умолк. Мальчики не поднимали глаз от земли.

— Вы, я вижу, оба сознаете свою вину, — сказал Федор Иванович, наблюдая за ними. — Только один нашел в себе мужество сразу сознаться, а другой…

— Я… я тоже, конечно, — поспешно пробормотал Сережа.

Беляев понимал, какое смятение царит в душах обоих подростков, как мучительно они переживают свой позор, но решил дать им памятный урок, чтобы подобный случай не повторился: они находились в тылу у врага!

— На первый раз объявляю вам выговор, — сухо сказал он провинившимся, — и предупреждаю: если повторится что-нибудь подобное, то, как только выберемся с оккупированной территории, я напишу о вашем позорном поведении в «Пионерскую правду». Пусть тогда об этом узнают и ваши друзья, и родители, и весь Советский Союз!

После беседы, оставшись с Ильей наедине, Вера тихонько сказала:

— Разве это наказание! Это Федор Иванович так просто. По военным законам вас надо расстрелять, особенно тебя. Согласен?

Мальчик покосился на нее, намереваясь убраться прочь, но Вера дернула его за рукав:

— Ты не вертись, а слушай!.. Стрелять тебя не стоит, живи. Но помни: мы, девочки, умней, смелей и дисциплинированней вас. Это теперь доказано. Понятно? — с этими словами она ловко щелкнула его пальцем в лоб.

— Чего ты пристала? — проворчал Илья, отодвигаясь.

— А того, что теперь ты должен во всем меня слушаться.

В это время Федор Иванович позвал их изучать трофейное оружие, и обрадованный Илюша поспешил избавиться от въедливой девчонки.