Черная акула

Глава 29

Иверин не позвонил ни через час, ни через два. Максим уже успел сходить в буфет пообедать. Успел пролистать дела и пометить самые важные, а звонка все не было. И тогда он снял трубку и набрал номер. Ответили мгновенно. Вообще-то Максим ожидал услышать голос самого Георгия Витальевича либо уже ставший родным визг Вики, но ответил ему усталый мужской голос:

— Слушаю.

— Георгия Витальевича, будьте добры, — попросил Максим.

— А кто говорит?

— Передайте, пожалуйста, что беспокоит полковник Латко из военной прокуратуры. Я заходил сегодня днем, но Георгия Витальевича не застал. Голос поколебался секунду, а затем представился:

— Старший лейтенант Ляпишев, следственный отдел УВД. Максим почувствовал, как сердце его падает куда-то в бездну. Значит, он все-таки угадал. Саликов, если, конечно, человеком-невидимкой был именно он, успел обрубить хвост.

— Что случилось, лейтенант? — спросил Максим. — Что с Ивериным?

— Гражданин Иверин Георгий Витальевич два часа назад попал под машину, — ответил собеседник.

— Как это случилось? — спросил Максим, а сам подумал: «Вот и все. Вот и влип. Тебя опередили. Они все-таки сделали свой ход первыми». Лейтенант помолчал, видимо обдумывая, как потолковее преподнести новость, а затем ответил:

— Сегодня днем гражданин Иверин пошел в магазин, ну и, видимо, стоя на светофоре, оступился. Одним словом, оказался на проезжей части и был сбит грузовиком.

— Машину установили?

— Конечно. «ЗИЛ-130». Двенадцатой АДМБ‹АДМБ — автодормехбаза.›. Но водитель не виноват, это ясно. Он трогался на зеленый, все как положено.

— Его отпустили?

— Да. Под подписку о невыезде до окончания следствия. — Лейтенант вздохнул. — Сразу, понятное дело, вызвали «Скорую», но пока врачи приехали… В общем, пострадавший скончался еще до прибытия медицинской бригады. Иного Максим и не ждал.

— Вы полагаете, это случайность?

— Вообще-то в вечернее время на этой улице движение очень оживленное. Два гаража рядом — обувной фабрики и двенадцатой АДМБ. Из десяти машин восемь — грузовики. — Он помолчал, а затем задал встречный вопрос: — А у вас есть подозрение, что потерпевшего убили? Максим подумал несколько секунд и ответил:

— Не знаю, лейтенант. Георгий Витальевич проходил свидетелем по делу об убийстве, так что если происшедшее — несчастный случай, то уж больно своевременный. А свидетелей допросили?

— Разумеется, товарищ полковник. Как же иначе?

— И что говорят?

— Ничего особенного. Стояли, говорят, на переходе. Потерпевший подошел, пристроился сзади. Народу на перекрестке было не так чтобы много, но человек десять точно. Ну а потом, говорят, потерпевший вдруг рванулся вперед и угодил прямо под «ЗИЛ».

— Что, через людей?

— Ну да. Перед ним двое стояли, мужчина и женщина. Он их оттолкнул, значит, и на дорогу. Ну а тут грузовик этот.

— А Иверин что, грузовик не видел, получается?

— Да нет же, видел, конечно. Попробуй не увидеть — их там штук двенадцать в ряд шло.

— Чего же тогда бежал?

— Вот именно. Потому-то и решили, что оступился. «Или толкнули, — подумал Максим. — Когда человек падает, трудно понять, толкнули его или он сам оступился».

— Там тротуар очень скользкий, — продолжал лейтенант. — Настоящий каток. Народ с базы идет, вот и натоптали. Видать, Иверин и поехал, да прямо под грузовик. Черепно-мозговая травма. Такая травма — полголовы снесло. Так и умер, не приходя в сознание.

— А свидетели не заметили, один он подошел или, может быть, с ним еще кто-то был?

— Не заметили. Иверин-то у них за спинами стоял. Как тут углядишь?

— Понятно. Ну, спасибо, лейтенант. — Максим повесил трубку. Он не стал ничего говорить о Панкратове, к которому Георгий Витальевич шел на встречу. Даже если его и поймают, он запросто отвертится. Скажет: «Не знаю ничего ни о каком Иверине. Ах, сосед! Ну да, как же. Не знал, правда, что его фамилия Иверин. Да, заходил пару раз чайку попить. Нет, не видел этого Иверина уже с месяц. И не собирался, нет. Встреча? Какая встреча?» Еще и предлог придумает, зачем ему понадобилось паспорт у настоящего Панкратова красть. Опять же Саликов — лицо влиятельное, запросто может узнать, что УВД разыскивает его подручного. А как узнает, считай, что лже-Панкратова никогда не найдут. Максим посмотрел на часы. Начало восьмого. Он подумал, что пора бы уже Лемехову со Шпалиным вернуться, и как раз в этот момент в дверь постучали.

— Входите. В кабинет прошмыгнул Шпалин. Именно прошмыгнул. Не зашел, не протиснулся, а так хитро заскочил, что иначе как «прошмыгнул» и не назовешь. Довольный, на губах улыбка. Максим повернулся.

— Присаживайтесь, лейтенант, присаживайтесь. По внешнему виду могу догадаться, что кое-какие успехи есть.

— Так точно, — улыбнулся лейтенант, садясь на краешек стула и вынимая из кармана сложенный лист. — Объездил три учебные части — под Кировской, в Донском и у Зернограда. — Шпалин повернул листок и придвинул его к Максиму. Тот пробежал его глазами. Пять фамилий, рядом с каждой пометка.

— Смотрите, вот этот, первый, из Кировской, из строительных частей, по гражданской специальности крановщик. Там, правда, не учебная часть, а обычная военная. Из малосемейных. Всех родственников — только бабка. Ей восемьдесят четыре года. Вот я здесь выписал. — Шпалин достал второй листок и тоже протянул его Максиму. — Родня, домашние адреса, телефоны. Второй из-под Донского, воспитанник симферопольского детского дома номер восемнадцать, закончил ПТУ и техникум. Железнодорожник. Родных никого. Правда, в части сказали, что в детский дом воспитательнице писал часто и она ему отвечала. А вот эти трое — из танковой учебки, из-под Зернограда. Все из одного детского дома, из-под Петербурга. По гражданским специальностям… этот — железнодорожник, — Шпалин ткнул пальцем в нужную фамилию, — а эти двое — строители. Говорят, друзья — не разлей вода.

— А что строители в танковой учебке-то делали? — не понял Максим.

— Кто же их знает? — пожал плечами Шпалин. — У нас ведь, товарищ полковник, в войсках как? Неважно, кем ты был, важно, что мы из тебя сделаем. Во-от. У одного из этих строителей родня есть, тетка какая-то. Живет в Петропавловске. В части сказали, что он ей не писал, она ему тоже. Что-то там, видать, у них не срослось.

— Так, а сроки перевода?

— Вот тут написано, — указал Шпалин.

— Я спрашиваю, — вдруг тихо и веско оборвал излияния Шпалина Максим, — сроки перевода.

— Понял, товарищ полковник. — Шпалин взял листок. — Первые двое из списка переведены в Чечню девятого декабря, третий — десятого, последние двое — одиннадцатого.

— Кто подписал приказ?

— Та-ак… Приказ о переводе подписан Александром Борисовичем Сивцовым, заместителем начальника штаба округа по личному составу.

— Ясно, — кивнул Максим. — Ну, и что дальше? Перевели их, и что?

— Все, товарищ полковник, — развел руками Шпалин. — Больше никаких сведений. Вы же не говорили, что…

— Ясно. Ладно, спасибо и на этом. — Максим придвинул к себе листки и принялся читать, затем взглянул на Шпалина. Тот засуетился.

— Я могу быть свободен, товарищ полковник?

— Можете, можете. Идите, лейтенант.

— Есть. — Шпалин вскочил, четко козырнул и двинулся к выходу.

— Знаете, лейтенант, — вдруг окликнул его Максим, продолжая смотреть в бумаги, — вы иногда проявляйте инициативу. Это полезно. Особенно в вашем деле. Вы все-таки, черт побери, дознаватель. Дознаватель, а не хухры-мухры. Между прочим, от того, как вы проведете дознание, иногда зависит, осудят человека или нет. Хотя если вам все равно, то тогда конечно. Тогда можно и так.

— Извините, товарищ полковник, — пробормотал Шпалин.

— Все, свободны, лейтенант. Шпалин вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Максим еще раз перечитал бумаги, достал свои, те самые, что получил утром в части, так широко торгующей военным обмундированием, и хмыкнул удивленно. Двое солдат да здесь пятеро, и все прикомандированы к одной и той же воинской части. Точнее, называлось это разведвзводом, входящим в состав четвертого мотострелкового полка, временно дислоцирующегося в Моздоке. Максим сложил листки, скрепил их и положил в новенький скоросшиватель, который достал из ящика стола. Ему оставалось ждать Лемехова. Он надеялся, что Лемехов, как человек инициативный и знающий свое дело, сможет раздобыть сведения более полные, чем Шпалин, и не ошибся. Правда, старший лейтенант объявился, когда часы уже пробили девять. Он, как и Шпалин, постучал и на брошенное Максимом «входите» приоткрыл дверь.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Входите, — пригласил Максим. — Присаживайтесь. Лемехов сел на то же место, что и утром, открыл кожаную папочку, с которой практически никогда не расставался, и вытащил из нее полтора десятка листов.

— Товарищ полковник, — осторожно начал он, — здесь изложены мои соображения по поводу перевода военнослужащих.

— Ну давай докладывай.

— Я побывал в четырех частях. Две — учебные, две — обычные. Честно говоря, больше не успел. Номера частей указаны в списке. Переведенных — двенадцать человек. Все переводы осуществлялись с девятого по двенадцатое декабря по прямому указанию заместителя начальника штаба округа по личному составу подполковника Сивцова. Все военнослужащие — либо воспитанники детских домов, либо из неполных семей. В основном очень далекие родственники или бабушки и дедушки. Возраст указан. Все военнослужащие приписаны к одной и той же части.

— Разведрота? — спросил Максим.

— Совершенно верно, — подтвердил Лемехов и не удержался от вопроса: — Откуда вам это известно, товарищ полковник?

— Шпалин уже у меня побывал, у него та же картина, — ответил Максим. — Ну, давай дальше.

— Части разные. По каким критериям проводился отбор, честно говоря, понять не могу. Пятеро водителей, один крановщик, двое строителей, двое железнодорожников, двое мотористов на судах речного класса, один автомеханик. Все из различных регионов. В двух частях сумел выцыганить фотографии. Вот. — Лемехов полез в папку и достал оттуда несколько кусочков картона. Максим перебрал их. Нет, убитого среди этих ребят не было. Но все равно полезно. Он кивнул, придвинул фотографии к себе и, аккуратно сложив стопочкой, сунул под скрепку.

— Я так понимаю, что это еще не все, Петр Васильевич?

— Так точно, не все, товарищ полковник, — усмехнулся Лемехов. — С одним командиром части разговорились. Толковый мужик. Он хотел своего парня, — вот он, пятый в списке, Шарин, — оставить у себя. Говорит: малый сметливый и здоровый. Детдомовская школа, на таком не поездишь. Сержант, говорит, вышел бы отменный. Опять же механик, в машинах разбирается как бог. Хотел этот командир части дать ему сержанта и оставить у себя личным водителем, а тут приказ. Он уж и в штаб округа звонил, и с самим Саликовым разговаривал, и с Сивцовым. Бесполезно. Загребли парня.

— И что? — Максим чувствовал, что не только из-за личного отношения к командиру части рассказывает всю эту историю Лемехов. Есть у нее какое-то занятное продолжение.

— Так вот, стал он узнавать. Оказывается, разведрота, к которой приписали парнишку, двадцатого числа проводила разведку на окраине Грозного.

— Моздокская часть? — с любопытством спросил Максим. — Интересно.

— Дальше еще интереснее. То ли кто-то кому-то что-то не так передал, то ли разведданные были неточными — в общем, нарвалась головная группа на чеченскую засаду.

— Большая группа?

— Пятнадцать танков, двадцать БМП и сорок человек пехоты.

— А полный состав роты?

— Двадцать танков, тридцать БМП, восемьдесят человек пехоты.

— Ничего себе. Это уже не рота, а целая бригада получается. И что же дальше?

— А дальше на выручку головной группе кинули остальных ребят из той же роты. Судя по всему, заваруха серьезная была. И заодно обеспечили поддержку с воздуха — отправили два «сухаря». Летчики, недолго думая, взяли да и накрыли там все ракетами. И чеченцев, и своих. Всех, короче. Командир части сказал: специально в Ключи ездил, беседовал с одним из летчиков. Тот говорит: нам приказали — мы сделали. Но кто приказал, что именно — молчит. Фамилию летчика я тоже на всякий случай записал. Вот. Поручик Аркадий Геннадьевич. Майор. Командир этот, с которым мы беседовали, изматерился. Говорит, с таким количеством боевой техники ребята сами бы отбились, выбрались бы живыми, если бы не эти самолеты.

— Так, интересно.

— Одним словом, положили там всех, всю бронетехнику пожгли. От ребят только мокрое место осталось.

— Но огласки этот случай, понятное дело, не получил?

— Конечно, не получил, — подтвердил Лемехов. — Официально-то военные действия силами сухопутных войск в Чечне еще не велись, штурма не было, а значит, и разведчикам там делать вроде бы нечего. По идее, и авиация не должна была ничего бомбить.

— Ну? — подбодрил его Максим.

— В общем, дело замяли. Командир стал справочки наводить: вдруг выжил кто. И оказалось, что двое из группы все-таки уцелели. Рядовой и лейтенант один, который этого рядового из-под огня вытащил. Но тут до кого-то из штаба докатилось, что полковник такой-то интересуется всей этой историей. Позвонили сверху командиру части и сказали: «Вы, мол, товарищ полковник, если хотите нормально до пенсии дослужить здесь, на юге, а не где-нибудь на далеком-далеком севере, лучше не суйте свой нос куда не следует». Оно и понятно. Фактик-то, прямо скажем, не из приятных. Историю я всю записал, она у меня на бумаге. И фамилии этих двоих, которые выжили, там же. Я позвонил, проверил, они в военном госпитале лежат оба.

— А как ты узнал, что они в госпитале? — поинтересовался Максим.

— А мне тот же командир части сказал. Он к ним съездить собирался. Уж больно странной ему вся эта история показалась. Мы ведь Грозный-то еще штурмовать не собирались, ультиматумов не выдвигали. Что за чеченская засада? Откуда боевики узнали о том, что разведгруппа пойдет? Представляете, как надо вооружить группу гражданских, в сущности, людей, чтобы они сумели заблокировать такое количество техники? Тут одно из двух: либо утечка информации произошла, либо кто-то знал, где эти боевики базируются, и решил ребят в качестве пушечного мяса использовать. Либо они всех боевиков положат, и тогда честь им и хвала, либо сами погибнут, и тогда можно объявить случившееся провокацией. Но опять-таки, вероятно, не думали товарищи командиры, что все там полягут. Наверняка рассчитывали, что хотя бы половина уцелеет. А здесь вся эта ерунда с авиацией. И опять же, посмотрите, ребят-то каких понабрали. Одни сироты да малосемейные.

— А что, Петр Васильевич, — прищурился Максим, — из этих частей других срочников в Чечню не забирали?

— Забирали, конечно, — кивнул Лемехов. — Я на всякий случай их фамилии тоже переписал. Но, во-первых, там приказ о переводе другой человек подписывал, во-вторых, их либо целыми отделениями переводили да так и оставляли, либо по разным взводам распихивали, но всех в пределах одной группы. А здесь со всей области согнали, причем знали, кого отбирать. Случись что, и жаловаться некому. Знаете, товарищ полковник, я так думаю, что пацанов этих заранее предполагалось на потери списать. Какие они, к едрене матери, разведчики? Так или иначе полегли бы все. Не тогда, так позже. Такой разведротой очень удобно дыры затыкать.

— Понятно, — кивнул Максим.

— Я все свои соображения, товарищ полковник, изложил. Фамилии, номера воинских частей, номера военных билетов, детских домов, из каких городов призваны, гражданские специальности, военные специальности… Ну и все прочее.

— Хорошо, спасибо, товарищ старший лейтенант. Отличная работа.

— Я могу идти, товарищ полковник? — поднялся Лемехов, позволив себе после похвалы небольшую вольность. — Знаете, честно говоря, есть хочется — сил нет.

— А что, в части не накормили? — усмехнулся Максим.

— До еды ли там было. Все думал побольше объехать за день. Не до обедов.

— Давай. Считай, что завтра у тебя выходной за переработку.

— Может, тогда на субботу лучше? — засмеялся Лемехов. — Я бы в пятницу с вечера в деревню умотал.

— Хорошо. В субботу так в субботу. Потрудился ты на славу. Дуй в свою деревню, отдыхай.

— Спасибо, товарищ полковник. — Лейтенант вышел, закрыв за собой дверь. Максим остался наедине со своими мыслями. В принципе, у него уже сложилось довольно ясное впечатление о происходящем, правда, он ничего не сказал Лемехову, да и начальству докладываться тоже не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не появятся факты, неоспоримо доказывающие реальность аферы. А такие факты могли дать только непосредственные участники этой истории. «Вот они, двое в списке Лемехова. Чудом уцелевшие, — думал Максим. — Можно считать, что им повезло. Ведь изначально предполагалось, что эти ребята улягутся в цинковые гробы. Иначе и быть не могло. Просто, наверное, во всеобщей суматохе потеряли их, след не взяли. А если бы взяли, они до госпиталя не доехали бы. Убили б их. Точно так же, как убили Иверина. Вот тебе и люди, Максим, — сказал он сам себе. — Вот и люди, большинство из которых и вспомнить-то некому. А если и вспомнят, то все равно не потребуют эксгумации трупа. Поплачут, положат цветы, в детских домах, возможно, вывесят портреты: „Наш воспитанник погиб, выполняя интернациональный долг в Чечне“. Плач и рыдания. Но никто не догадается вскрыть цинковый гроб, а в половине гробов будет пусто. Парни эти не воюют сейчас, а занимаются тем, ради чего и собрал их подполковник Сивцов. Но ведь Сивцов действовал не самостоятельно. Просто им прикрылись на всякий случай, — подумал Максим и усмехнулся. — Ну, расшевелим муравейничек». Максим позвонил в автопарк и дежурному по части, предупредил, что его водитель вернется поздно, затем набрал домашний номер и, когда услышал голос Ирины, вздохнул с облегчением.

— Максим, ну где ты? — услышав его усталое «здравствуй», воскликнула жена. — А мы тебя ждем, Сережка спать не ложится.

— Значит, так… — Максим потер лоб, раздумывая над тем, как произнести то, что говорить не хотелось, да еще при этом постараться не напугать жену.

— Что? Что-то случилось? — догадалась по его тону Ирина. — Максим, у тебя что-то произошло?

— Ира, слушай меня внимательно, — быстро произнес он, а сам подумал: «Если в кабинете стоит подслушивающее устройство, эти люди все равно будут знать все». — Я тебе перезвоню минут через десять.

— Что-нибудь случилось?

— Потом все объясню. — Он положил трубку. Выйдя из кабинета, Максим запер дверь, тщательно опечатал, подумав немного, вытащил из кармана сигаретную пачку, оторвал крохотный кусочек фольги и засунул в узкую щель между дверью и косяком. Если кто-нибудь в его отсутствие войдет в кабинет, фольга выпадет. Спустившись на первый этаж, Максим вошел в конторку дежурного. Скучающий прапорщик благодушно кивнул.

— Хорошая погода сегодня, Максим Леонидович. Максим повернулся к нему, порылся в памяти, пытаясь вспомнить его имя, но не вспомнил и сказал:

— Слушай, друг, выйди на пару минут, мне позвонить нужно. Подобное обращение было настолько не свойственно для Максима, что прапорщик от удивления приоткрыл рот.

— То есть в смысле… — начал он.

— В смысле, выйди! — рявкнул Максим.

— Ага, понял. — Прапорщик выскочил, плотно прикрыв за собой дверь. Максим вновь набрал домашний номер. Ему не пришлось ждать даже секунды — видимо, в квартире только начал звенеть звонок, как Ирина уже схватила трубку.

— Максим, что случилось? — Теперь в голосе жены он услышал тревогу.

— Так, Ира, ни о чем не спрашивай. Быстро собирай вещи… А впрочем, не нужно ничего собирать. Хватай Сережку, поезжай на вокзал и отправляйся к маме.

— Что случилось, Максим? — Ирина, похоже, начала паниковать.

— Ира, только без паники, — оборвал Максим зарождающуюся истерику. — Пока все в порядке, но не знаю, как дела пойдут дальше. Намечаются большие перестановки, поэтому ни о чем не спрашивай. Вернешься — расскажу. Это ненадолго, дня на два, не больше. Значит, бери Сережку — и на вокзал. Только билеты не покупай в кассе, отправляйся сразу к проводнику. Соври что-нибудь, заплати, сколько запросит. А как все уляжется, я тебе позвоню.

— Что, очень серьезно? — вдруг тихо, совсем упавшим голосом спросила жена.

— Серьезно, Ира. Серьезнее не бывает, — ответил Максим. — Но сейчас не надо задавать вопросов, хорошо? Просто бери сына и уезжайте. Сюда не звони. Я сам позвоню. Женщина помолчала, затем выдохнула:

— Ты только, смотри, осторожнее, себя береги.

— Да ну, Ира, ты о чем? — деланно засмеялся Максим. — Ведь взбредет же такое в голову. Успокойся, ничего со мной не случится. Это я так, для перестраховки. Скорее всего ничего и не будет, но знаешь, на душе все-таки полегче.

— Хорошо. — Ирина помолчала секунду и спросила: — С сыном поговоришь?

— Извини, времени в обрез. Все, пора. Не мешкай ни секунды, уезжай прямо сейчас. Бери Сережку и давай. Мать Ирины, любимая теща Максима, жила в Киеве, и он надеялся, что там жену и сына вряд ли сумеют достать. По крайней мере у противника не будет времени устраивать спектакли с похищениями и прочими подобными делами. Он вышел на улицу, плюхнулся в «Волгу» и захлопнул дверцу.

— Куда ехать, товарищ полковник? — спросил Паша, нажимая на педаль газа.

— Давай-ка, браток, для начала в госпиталь.