Черная Кровь Победы

Глава 14 Жатва

Отряд двигался все быстрее и быстрее после короткого ночного привала на сон. Они шли на опережение. Самуэль двигался наравне со всеми, только хватаясь время от времени за сердце. Мэтью тяжело дышал, постоянно сплевывая. Капитан продолжал двигаться в этом изматывающем ритме относительно спокойно — его вело чувство того, что скоро все кончится. И у него будет заслуженный отдых. И даже, скорее всего, не на том свете.

Перед последним рывком они остановились на небольшой отдых, буквально на десять минут. Еле стоящий на ногах Бэррингтон упал на пыльную землю и вытащил из нагрудного кармана коробочку с нюхательным табаком, торопливо высыпал на ноготь большого пальца щепоть и шумно вдохнул. Джефферсон припал к бутылке с водой, жадно глотая ее. Александр просто сидел на земле, пытаясь устраниться от ноющей боли в ногах.

Даже диверсанты САС выглядели измотанными и по их лицам стекал пот. Один Роксельски выглядел ничуть не уставшим и просто задумчиво раскуривал сигару, не глядя ни на кого. «Вот действительно воловье здоровье. За это наверное и стал тут командиром в своем САС» — устало подумал Рябов.

Так же молча, как и до того, Роксельски поднялся на ноги и, сверившись с картой, закинул за плечи вещмешок, сразу же отправившись вперед. Все бойцы потянулись за ним. Бэррингтон тихо выругался и уронил обратно в карман табак, догоняя остальных. Сам же Александр терпеливо выносил все трудности, просто поднявшись на ноги и снова взяв этот жуткий темп на столь пересеченной при том местности.

«Интересно, осназ уже вышел на наш след?» — единственная мысль коснулась его сознания, перед его глазами встал передатчик, который он уронил в овраг. И скоро все мысли ушли из его головы, кроме необходимости двигаться вперед.

Над головами бегущих людей мелькали ветви деревьев, стены ущелий, солнце. Опять солнце. И еще раз солнце. Пот застилал глаза, но не было даже времени на то, чтобы вытащить бутылку воды и сделать пару глотков. Вся гортань Александра стала шершавой и какой-то неживой. Как будто сделанной из плохой резины. Язык наждачной бумагой переваливался в иссушенном рту. В какой-то миг он даже стал опасаться, что может перестать потеть — от того, что вся влага в его организме кончится и он превратится в подобие мумии. Отстраняться от собственного самочувствия становилось все тяжелее, несмотря на всю его подготовку. Перед глазами плыли пятна, загораживающие обзор. Когда он закрывал глаза — пятна оставались перекатываться на его веках. Усталое зрение отказывалось работать нормально.

«Как он сам выдерживает этот ритм?» — только такая мысль уже крутилась в голове Александра, превратившись в зацикленную ленту, бьющуюся об стенки его черепа. Каждый удар сопровождался ударом сердца, гулко отдающегося в висках. Оно явно пыталось проломить его череп снаружи.

В какой-то момент он заметил, что Самуэля повело и тот начал заваливаться на бок. Только в этот единственный момент он отвлекся от своего состояния, подхватив его под руку, поставив на ноги и продолжив бег.

В нескольких километрах от них, взвод осназа напал на след передвигавшихся врагов и в еще более быстром темпе начал преследование. Капитан Сергей Корбин вел своих солдат не щадя, зная о необходимости нейтрализации отряда британцев. А также зная и о том, что один человек из них — свой, капитан Рябов.

Еще дальше, во многих километрах, в затопленном почти полной темнотой кабинете, сидел Джон Смит. На простом дубовом столе горела одна настольная лампа. Он перебирал бумаги. Роксельски не знал, что за всеми его передвижениями, а значит и всех диверсантов, он следил с помощью радио-пеленгатора. Такой же пеленгатор был в одежде Мэтью Бэррингтона и Самуэля Джефферсона. Для гарантии. Конечно, такие технологии уже несколько лет не были секретом. Но в целях полной секретности мероприятия, Смит настоял на этом на самом высшем уровне, никаких технологий двадцатого века не должно было применяться. Его не поняли, но согласились. У него же были свои мотивы. Поэтому и отправит Роксельски двух спецназовцев в пеший поход обратно, чтобы командование узнало о результате. Однако же, пеленгаторы на самом деле были вшиты тайно человеком Смита в одежду некоторых. И отдел Смита снимал всю информацию, докладывая о передвижениях лично ему.

Зачем? Чтобы убедиться в поражении нужных точек не только со слов своего человека в инспекторате трубопроводных войск РККА и не только со слов вернувшихся бойцов. А такое автономное плавание должно было настроить на то, что за ними никто не следит. Никто не сможет проверить точность их действий. Проверка одновременно и верности Короне, и правильного выполнения задания. По радио можно передать что угодно — такого мнения был Смит. Слежение же не обманет. Смит прекрасно знал человеческую натуру. К тому же он понимал, что в условиях якобы полной автономности они будут выкладываться на все сто процентов, доступных человеку, подсознательно чувствуя, что они совсем одни и нет даже призрачной надежды на чью-то помощь и возможность уйти не выполнив задание. Ведь им поставлено задание — сделать и вернуться. Именно в таком порядке. Если бы у них было радио, то они могли бы работать с меньшей результативностью, надеясь, что в случае если что-то пойдет не так — им позволят вернуться. Пусть даже на глубинном уровне их подсознания. Снижение эффекта не было нужно Смиту. Контроль — был нужен. Он достигал всего, что хотел в данном раскладе.

Адьютант постучал в дверь. После полуминутной паузы вошел внутрь, поклонившись.

— Господин Смит, новые документы относительно положения на Балканах.

— Клади на стол и уходи. — Упали в тишину и пустоту помещения звуки голоса Джона.

Адьютант положил папку с документами на стол и притворил за собой дверь. Джон Смит взял новые документы и бегло их просмотрел. После чего надолго застыл не шевелясь, и, кажется, не дыша.

— Британия утонет в войне с Рейхом. Все по нашему расчету. Агентура сработала великолепно. — Произнес он непонятную никому, кроме него фразу на арамейском.

И взял следующую папку, помеченную словом: «Франция» и двумя символами, которые он написал на ней слегка ранее.

В его кабинете не было ничего, кроме стола, стула и настольной лампы. Еще — лишь несколько десятков папок, пронумерованных и помеченных им самим. Ему предстояло еще много работы. О какой ее части знала Корона?

Рябов же бежал. Отряд Роксельски бежал. Они подбирались к своей последней цели. Уже наметился плавный спуск в долину. Наконец вдали показалось какое-то строение.

Роксельски резко остановился и развернувшись гаркнул:

— На последнюю цель идем все вместе. Идем на пролом. Все взрываем и уходим. Пол — уходите!

Один из спецназовцев кивнул, отдал честь, и побежал в том же темпе со своим напарником в уже разработанном ими на привале курсе.

— Вперед, вперед, вперед! Самуэль — за мной, не высовываться! Не отставать! — Командир сбросил с плеча винтовку и устремился к цели.

Мэтью оказался рядом с Рябовым и, хрипя, выдал:

— Сейчас разберемся. И все готово. Жди домика в Ист-Энде.

После чего побежал вместе с ним, не подавая голоса — берег дыхание.

Без лишних слов Роксельски двое спецназовцев выдвинулись вперед, провести небольшую разведку. Когда отряд уже был готов вынырнуть из зарослей прямо к краю «хранилища», они вернулись и сделали знак что все чисто, подкреплений и танков у советских нет.

Александр уже настолько вымотался, что даже забыл о том, что скоро на них выйдут наши закаленные солдаты и офицеры осназа. Ему было не до того. Перед глазами шли не пятна, а какие-то кровавые круги. Его готовили не к работе в силах особого назначения.

Может быть поэтому дальнейшие события предстали перед ним как некий калейдоскоп картинок и сцен? В которых он не чувствовал себя? Скорее даже видел со стороны?

Вот они вывалились из чащи на край поля. Впереди возвышаются уже привычные бетонированные строения, опутанные строительным железом. Роксельски видит какого-то часового. Вскидывает винтовку. Раздается выстрел. Часовой падает. На смерть, наповал. Пуля прошила его щеку и вышла из затылка.

Раздаются другие выстрелы. Еще какой-то советский солдат не успевает уйти, прошитый пулями САС. Фонтанчики пыли взбиваются промахами на ровной утоптанной земле.

Фонтанчики уже взметаются рядом с капитаном. И Роксельски. Тот дергается, как кукла на ниточках, в руках у опытного кукловода в старом театре. Раз, другой, третий. Летит на землю.

Симфония какофонии звуков. Выстрелы со всех сторон и во все стороны. Одни инстинкты. Он прыгает на Самуэля, сжимающего окровавленное плечо рукой. Сбивает с ног и они катятся по горячей почве. Спецназовец стреляет куда-то вдаль. Возвышаясь прямо над ними. Взрыв. САСовец оборачивается к ним. Большая часть его лица сбрита осколком до костей. Почему он не свалился от ударной волны?

Уже свалился. Придавив раненое плечо английского нефтяника. Тот вопит. Крик вплетается в треск и разрывы. Капитан откидывает тело и поднимает винтовку, направляя ее на Бэррингтона, уползающего под прикрытие каких-то ящиков. Приклад жжет его щеку. Удар. Толчок. Бэррингтон утыкается в землю. Александр переводит ствол.

Его «предательства» никто не заметил, кроме Самуэля. Он смотрит на него. Джефферсон просто закрывает глаза. Его судьба в руках Рябова. Инстинкт и пистолет, нож и две гранаты Самуэля уже в руках капитана. Летят в сторону. Громкий хрип:

— Не дергайся!

И винтовка уже выцеливает одного из диверсантов, залегшего за пустой бочкой из-под мазута. Тот тянется за новой гранатой. Предыдущая только что разлетелась свистящей смертью где-то в кустах. Боец САС падает. Его затылок превратился в крошево из кости и волос. Рябов переводит винтовку дальше. Сам вытаскивает гранату.

Наземь, прямо напротив Александра, метрах в десяти, падает незнакомый боец в маскировочной форме осназа. Как-то необычно быстро, почти мгновенно вокруг него — лужа крови. Перебита шейная артерия? Нет времени на раздумья. Граната летит и ложится за выступом бетона. Там залег один из англичан. Великолепная позиция. Была. Взрыв. Треск. Взметнулось пламя. Дикий вопль. Цель поражена.

На него наконец обращает внимание один из уцелевших англичан. В двух метрах левее капитана поднимаются султанчики пыли. Он хватает на плечи Самуэля. Откуда силы? Согнувшись бежит. Оказывает за бетонированным низким строением с парой люков сверху. Пыль поднимаемая пулями остается позади, вне его укрытия.

Огонь. Всплески пламени. Гул выстрелов достигает максимума. Самуэль тихо лежит, не шевелясь. Глаза его открыты. Губы что-то беззвучно шепчут. Он смотрит на Рябова. Он грозит ему пальцем.

Солнце нещадно высвечивает мечущихся и прячущихся, перемещающихся и стреляющих людей. Ему сейчас нет до них дела. Оно видело эти сцены миллионы раз и тысячи лет. Оно вечно по сравнению с букашками, которые прямо сейчас затихают в пыли и высохшей грязи навсегда. Сочувствует ли оно им? Как верил Заратуштра? Или это — Кровавое Солнце языческих культов? Лично для себя Рябов ответ найдет лишь выжив.

Рядом с ним падает еще один человек. Винтовка наводится на его лицо. Пистолет смотрит в глаза капитану.

— Русский? Рябов?

— Да.

— Серега.

— Саша.

Оба нырнули к самой плоти земли. Над их головами просвистели осколки. Тяжелая рука прижала их к земле. Граната разорвалась прямо на плоской крыше низкой конструкции из бетона.

Сколько это еще длилось? Он не знал. Он был занят другим. Высовываясь из-за угла укрытия делал выстрел или два. Перекатывался обратно. Швырнул еще одну гранату. Ухнули сразу две. Кто-то еще бросил ее одновременно с ним. Свой или чужой? Только смерть всех уравняет.

Серега высунулся и выстрелил. Раздался сдавленный, но громкий крик. Затем ругательство, переходящее в хрип. После — тишина. Относительная. Хотя и бой еще продолжался, его звуки явно прошли свое крещендо и шли на убыль.

Сколько времени прошло? Никто не знал. Просто в одну секунду Рябов понял что все стихло. Стояла уже настоящая тишина. Он сидит привалившись к стенке из раскаленного бетона.

Заратуштра был прав?

Раздаются шаги. Серега встает во весь рост. К ним подходит дородный боец с измазанным гарью лицом. Короткие волосы лоснятся от черных хлопьев.

— Готово, товарищ капитан! — И отдал честь.

— Хорошо, Боря. — Серега обнимает его.

— А это наш разведчик? — Кивок в сторону Рябова.

— Он.

— Молодец. Снял несколько англичан.

— Какие потери?

— Все диверсанты поражены. У нас погибло двое. Еще трое ранены, но по мелочи. Касательные.

— Кто погиб? — Сухой голос капитана Сергея.

— Шурка и тезка мой. — Вздох осназовца.

Короткое, но емкое ругательство капитана. Сергей оборачивает к Александру.

— Вставай. А это кто с тобой? Мы никого из англичан не отпустили, ведь двое по следам ушло раньше на полчаса. Так что зачем этот тебе?

Рябов встал, оперевшись рукой на стенку:

— Это нефтяник-трубопроводчик Британии, братцы. Самуэль Джефферсон. Один из ведущих у них. Решил, что будет полезен нашей науке.

— Разумно, Саша. — Кивнул капитан. — Пойдем. Возьмем ребят, и свалим отсюда к… В штаб, короче.

— Не глупи. — Четко сказал Александр Самуэлю. Тот молча кивнул.

Они встали и пошли через измазанное гарью и кровью поле. Невдалеке их уже ждали остальные осназовцы, не терявшие времени зря. Они перевязывали свои царапины и прощались с товарищами. Неизвестными Рябову Шуркой и Борей.

Сухой звук. Короткий треск. Голова Джефферсона дергается и уже мертвое тело падает на прокаленную землю.

Два капитана припадают к земле. Это уже не имеет смысла. Потому что из ослабевших рук Мэтью Бэррингтона выпадает винтовка. В ней был один патрон. Мэтью чувствует, что его конечности стремительно леденеют и Кровавое Солнце неимоверно затягивает его в себя.

Холодные губы английского офицера разведки тихо шепчут:

— Я не смог убить тебя, Рябов… Несмотря на это. На то что ты сделал. Но специалиста я тебе не отдам. Я верен Короне до конца, слышишь?

Рябов его не слышал. Вряд ли его слышала Корона. Неизвестно слышали ли его небеса. Кровавое Солнце услышало, дало ему сказать последние слова и закрыло его веки навсегда.

Александр стоял над уже мертвым телом стрелка и думал. Он понимал, что Бэррингтон мог выстрелить в него. И убить вместо Джефферсона. Почему же свою последнюю пулю он посвятил не предателю, подстрелившему его, а нефтянику? В его голове сложилось смутное понимание мотивов Мэтью. Причем правильное понимание.

И Рябов понял, что над миром вряд ли светит кровавое солнце. Оно далекое, но это солнце других сил. И присев перед его телом, он положил руку ему на плечо. После небольшой заминки он прошептал:

— Не прошу у тебя прощения. Это война. Мы оба воины. Так поступать наш долг. И встретимся там, если что-то есть. Но ты был действительно хорошим человеком. Это важно. Спи спокойно и пусть тебе помогут тебе боги, в которых ты веришь. Да… Спасибо тебе. За то, что оставил мне жизнь. Не забуду.

Кто знает, слышал ли его Мэтью? Но Рябов после этих слов вдруг почувствовал облегчение и его полностью отпустило все напряжение его путешествия. Поэтому он медленно встал на ноги и пошел к своим. Не оглядываясь.