Черная метка

Глава 6

Марино пошел искать душ, а я почувствовала небольшое облегчение, как будто на время освободилась от жестокого давления. Подъехав к дому, вынула из багажника мешки с грязной одеждой и принялась за привычный дезинфекционный ритуал, который проводила почти всю свою жизнь.

В гараже разорвала мешки и бросила их вместе с обувью в чан с кипящей водой, моющей жидкостью и хлорной известью. Затолкала комбинезон в стиральную машину, помешала раствор с обувью и мешками длинной деревянной ложкой и прополоскала вещи. Потом вложила дезинфицированные мешки в два чистых пакета, которые отправились в мусорный контейнер, и поставила кроссовки сушиться.

Все, что было надето на мне, я тоже положила в стиральную машину. Добавив стиральный порошок и хлорку, я раздетой побежала через весь дом в душ, где тщательно оттерла все тело антисептиком – за исключением ушей, носа и кожи под ногтями – и почистила зубы.

Стоя под душем, чувствуя, как вода упругими струями льется на шею и голову, я вспоминала пальцы Бентона, массирующие мои плечи. Он всегда говорил, что их нужно разминать. Отсутствие Бентона причиняло боль, фантомную боль. Воспоминания были столь яркими, что мне казалось, Бентон рядом. Я не отпускала от себя свою потерю, потому что не хотела признать ее. Именно это я постоянно повторяла друзьям.

Я надела костюм цвета хаки, голубую рубашку в полоску, обулась в легкие кожаные туфли и поставила компакт-диск с музыкой Моцарта. Полила цветы и убрала омертвевшие листья, вытерла пыль, навела порядок, а все, что напоминало о недоделанной работе, убрала с глаз долой. Позвонила матери в Майами, зная, что по понедельникам она играет в лото и ее не будет дома, поэтому я смогу просто оставить сообщение. Я не стала смотреть новости, поскольку не хотелось напоминать себе о том, что я недавно с трудом с себя смыла.

Я налила двойную порцию виски, прошла в кабинет и включила свет. Книжные полки были забиты научными трудами и работами по астрономии, на них стояли тома Британской энциклопедии и разнообразные справочники по садоводству, флоре и фауне, насекомым, минералам и даже инструментам. Я вытащила словарь французского языка и отнесла его к столу. Слово "loup" означало "волк", но я не нашла "garou". Немного помедлив, я поняла, как решить проблему.

Ресторан "Маленькая Франция" был одним из лучших в городе, и хотя по понедельникам он был закрыт, я знала домашний телефон шеф-повара, потому что он и его жена были моими хорошими знакомыми. Я набрала номер. К телефону подошел сам шеф-повар.

– Вы давно к нам не заходили, – приветливо сказал он. – Мы часто вас вспоминаем.

– Была занята, – объяснила я.

– Вы слишком много работаете, мисс Кей.

– Мне нужно перевести пару слов, – попросила я. – И мне также надо, чтобы все осталось между нами. Никому ни слова.

– Разумеется.

– Что такое "loup-garou"?

– Мисс Кей, вас, должно быть, посещают кошмары! – удивленно воскликнул шеф-повар. – Я очень рад, что сегодня не полнолуние. "Loup-garou" – это "оборотень"!

Прозвучал дверной звонок.

– Сотни лет назад во Франции, если человека считали loup-garou, его вешали. Они очень часто встречаются в летописях.

Я посмотрела на часы: шесть пятнадцать. Марино пришел раньше, а у меня ничего не готово.

– Спасибо, – сказала я своему другу-французу. – Обещаю, что скоро вас навещу.

Снова прозвучал звонок.

– Иду, – крикнула я Марино через домофон.

Я выключила сигнализацию и впустила его. Он был в свежей форме, волосы аккуратно приглажены, и от него слишком сильно пахло одеколоном.

– Ты выглядишь немного лучше, чем в последний раз, когда мы виделись, – заметила я, направляясь на кухню.

– Похоже, ты прибралась в своей берлоге, – парировал он, когда мы проходили через зал.

– Уже пора.

На кухне он уселся на свое обычное место за столом у окна. Марино с удивлением смотрел, как я достаю из холодильника чеснок и "быстрые дрожжи".

– Итак, что мы имеем? Здесь можно курить?

– Нет.

– Но ты же куришь.

– Это мой дом.

– А если я открою окно и буду выдувать дым на улицу?

– Зависит от того, куда дует ветер.

– Можно включить вентилятор. Здесь пахнет чесноком.

– Я хочу приготовить пиццу.

Я перебирала банки в поисках томатной пасты и муки.

– Монеты, которые мы нашли, были английской и немецкой, – сказал Марино. – Два фунта и одна дойчмарка. Но здесь начинается самое интересное. Я оставался в порту дольше тебя, пока искал душ и все такое. И кстати, ребята не теряли времени даром: они вытащили все эти коробки и почистили их, как будто ничего не случилось. Вот увидишь, они быстро распродадут это фотооборудование.

Я смешала в миске полпакета дрожжей и мед и размешала в теплой воде, потом достала муку.

– Я голодный как волк.

Его рация стояла на столе, из нее доносились коды вызовов и позывные полицейских машин. Марино сдернул галстук и расстегнул ремень, на котором висели полицейские принадлежности. Я принялась месить тесто.

– Док, у меня чертовски болит поясница, – пожаловался Марино. – Ты не представляешь, каково носить на поясе десять килограммов всякого дерьма. Его настроение значительно улучшилось, когда я начала раскатывать тесто и посыпать мукой.

– "Loup-garou" означает "оборотень", – сообщила я.

– Что?

– Это человек, обращающийся в волка.

– Черт побери, как я ненавижу такие вещи!..

– Не знала, что ты с ними сталкивался.

– Помнишь фильм с Лоном Чейни, у которого вырастает мех на лице, когда восходит полная луна? Он испугал меня до смерти. Раньше Рокки нравилось смотреть "Театр ужасов", помнишь эту передачу?

Рокки был единственным ребенком Марино, и мне никогда не доводилось с ним встречаться. Я положила тесто в миску и накрыла теплым влажным полотенцем.

– Он тебе звонит? – осторожно спросила я. – Поздравляет с Рождеством? Вы с ним видитесь? – Марино нервно стряхнул пепел. – Ты хоть знаешь, где он живет?

– Да, – ответил он. – Да, черт возьми.

– Ты ведешь себя так, словно не любишь его.

– Может, и не люблю.

Я обследовала полку с выпивкой в поисках бутылки хорошего красного вина. Марино сделал затяжку и шумно выдохнул дым. Ему больше не хотелось говорить о Рокки.

– Как-нибудь ты мне о нем расскажешь, – заявила я, выливая томатную пасту в банку.

– Ты и так знаешь о нем столько, сколько следует.

– Ты же любишь его, Марино.

– Ая говорю, что не люблю. И вообще жалею, что он родился.

Он смотрел в окно на задний двор, медленно погружающийся в темноту. В этот момент мне показалось, что я совсем не знаю Марино. В моей кухне сидел незнакомый человек в полицейской форме, сына которого я никогда не видела. Марино избегал моего взгляда и не поблагодарил, когда я поставила перед ним чашку кофе.

– Хочешь орешков или чего-нибудь еще? – предложила я.

– Нет, – ответил он. – Думаю перейти на диету.

– Диета не поможет, если о ней только и думать. Доказано врачами.

– Наденешь ожерелье из чеснока, когда будешь вскрывать нашего мертвого оборотня? Знаешь, если он тебя укусит, ты тоже станешь оборотнем. Это похоже на СПИД.

– Не имеет ничего общего, и вообще советую выбросить из головы этот СПИД.

– Думаешь, он сам написал это?

– Нельзя предполагать, что надпись на коробке связана с трупом.

– "Счастливого пути, оборотень". Да, такое все время пишут на коробках с фотооборудованием. Особенно если рядом с ними лежат трупы.

– Давай вернемся к Брей и твоему новому гардеробу, как ты выразился. Рассказывай сначала. Что ты сделал, чтобы обратить на себя ее внимание?

– Все началось недели две назад, после того как ее сюда перевели. Помнишь повесившегося парня, который был помешан на эротике?

– Помню.

– Ни с того ни сего появляется Брей и начинает командовать всеми, будто она детектив. Принимается листать порножурналы, с которыми парень баловался, прежде чем надеть кожаную маску и вздернуть себя. Начинает задавать вопросы жене.

– Здорово, – сказала я.

– Поэтому я ее прошу уйти, говорю, что она мешает и все портит, а на следующий день она вызывает меня в свой кабинет. Я подумал, она задаст мне взбучку, так как я ее выгнал, но Брей не обмолвилась об этом ни словом. Вместо этого она начинает спрашивать, что я думаю о детективном отделе.

Он отпил кофе, положил еще две ложки сахара и размешал.

– Но дело в том, что Брей интересовало совершенно другое, – продолжил он. – Я понял, ей что-то нужно. Она не возглавляла следственное управление, но тогда какого черта говорила со мной о детективном отделе?

Я налила себе вина.

– И чего же хотела Брей? – спросила я.

– Она и тобой интересовалась. Задала мне кучу вопросов о тебе, сказала, знает, что мы долго были "напарниками", как она выразилась.

Я проверила тесто и соус.

– Она выуживала всю подноготную. Например, что думают о тебе рядовые полицейские.

– И как ты ответил?

– Объяснил, что ты врач, юрист и индейский вождь в одном лице, что у тебя коэффициент умственного развития больше, чем моя зарплата, что все копы в тебя влюблены, включая женщин. И о чем же еще Брей меня спрашивала? Дай подумать.

– Этого, наверное, достаточно.

– Она интересовалась Бентоном, тем, что с ним случилось, и как его смерть повлияла на твою работу.

Во мне начал закипать гнев.

– Спросила про Люси. Почему она ушла из ФБР, и не послужило ли причиной ухода ее поведение.

– Считай, что эта женщина нажила себе еще одного врага, – вставила я.

– Я сказал, что НАСА пригласило Люси в отряд астронавтов, – продолжал Марино. – Но когда та узнала о программе подготовки, то решила, что ей больше нравится пилотировать вертолеты, и поэтому пошла в БАТ. Брей хотела, чтобы я предупредил ее, когда Люси появится в городе, так как она планировала встретиться с ней и предложить работу. Я заметил, что это все равно что просить тяжелоатлета стать балериной. Конец истории. Брей не узнала от меня ничего, кроме того, что я не являюсь твоим секретарем на общественных началах. Через неделю меня назначили начальником смены патрульных.

Я достала сигарету и почувствовала себя наркоманкой. Молчаливые и расстроенные, мы сидели на кухне и курили, стряхивая пепел в одну пепельницу. Я старалась подавить в себе ненависть.

– По-моему, Брей просто завидует тебе, док, – наконец сказал Марино. – Она, крупная шишка, попадает сюда из столичного округа и только и слышит разговоры о великом докторе Скарпетте. И похоже, собирается задешево позабавиться, испортив нам жизнь. Тогда эта сучка почувствует себя большой начальницей.

Он раздавил окурок в пепельнице.

– Впервые с тех пор, как ты приехала, мы не работаем вместе, – проговорил Марино, и в этот момент второй раз за вечер раздался звонок входной двери. – Кто это может быть? – спросил он. – Ты кого-то пригласила и не сказала мне?

Я встала и взглянула на экран монитора, висевший на стене кухни. Широко открытыми глазами, не веря самой себе, я смотрела на изображение, передаваемое видеокамерой.

– Наверное, мне это снится, – произнесла я.