Черный спектр

Глава 10 «Исход»

Глава 10 «Исход»

Народ, оставшийся в живых после начала катастрофы, приспосабливаясь к новым условиям, поделился на несколько типов социальных групп. Первая группа — одиночки. К ним можно было отнести людей, выживающих по одному, либо семьями. Как правило, они использовали тактику крыс — старались жить незаметно, передвигались ночью, на ощупь. Питались тем, что смогли раздобыть. Вымирание этого типа было делом времени. Одиночки боялись всего и всех, не шли на контакт, считая всех потенциальными врагами — убийцами, людоедами, садистами.

Вторая группа — небольшие коллективы. Более жизнеспособная организация людей, с некоторыми элементами, присущими как одиночкам, так и более крупным общинам. Главным минусом такой организации была неспособность противостоять вооруженным отрядам общин. Плюсы — это более здоровая психологическая атмосфера. Каждый знал свою роль, свою часть дела, старался не халтурить, никто никого не прессовал, не устраивал разносов, не обличал, не подозревал в лени, предательстве и прочем, чем грешили более многочисленные организации с иерархией, требующей цепочку промежуточных исполнителей.

К третьей группе относились более многочисленные организации, державшиеся на какой-нибудь глупой идее фикс. Это были, как правило, гастролирующие фанатики придуманных культов. Из-за того, что им приходилось постоянно быть под препаратами, мозги у многих так сильно съезжали набекрень, что их боялись не только первые и вторые группы, но и внутри таких коллективов постоянно творилась кровавая дичь. Подобные организации были обречены на вымирание даже раньше одиночек, потому что их ненавидели все. Существовало негласное правило: отстреливать их без всякого сожаления. Бои с фанатиками, как правило, были короткими и кровавыми. Они не знали страха, не думали о тактике, перли напролом и, если удавалось обрести перевес, то горе было проигравшим. Как правило, пленные становились жертвами их изощренных кровавых ритуалов.

Четвертая группа — крупные общины, объединившиеся возле центра силы. Чаще всего инициаторами объединения служили военные, умеющие пользоваться техникой, имеющие представление о создании и поддержании дееспособной организации. Как правило, это были довольно безопасные для неагрессивного населения общины, если не считать ту, что появилась в районе Белых Зорь. Дело было в том, что возглавлял ее не бывший военный, а какой-то самопровозглашенный авторитетный персонаж, сумевший подсуетиться и создать вокруг себя ядро единомышленников, которые обманом и лживыми посулами подчинили себе военных. Организация проводила в регионе политику опустошения, желая подчинить всех своему влиянию.

Костяк «Миролюбовского водохранилища» составляли несколько офицеров ФСБ. Они успели вовремя сбежать из города, имея информацию о странном появлении мощного низкочастотного излучения, вызывающего галлюцинации. Прежде, чем система связи рухнула, они успели многое сохранить на своих компьютерах. Наверное, они знали о происходящем чуть больше остальных. «Водохранилище» отличалось от других общин тем, что в нем на первое место ставились умения людей приносить пользу. Требовалось сохранить многие знания, чтобы с их помощью не только не деградировать в средневековье, но и иметь мощный козырь в противостоянии с другими общинами, претендующими на ведущую роль в регионе. Пока не кончилось топливо и боеприпасы, даже тупой противник был опасен.

Разумеется, в какой-то момент интересы военных столкнулись с интересами офицеров ФСБ. Вторая половина зимы отметилась артиллерийской канонадой, кровавыми засадами, агитационными провокациями и прочим набором средств противостояния. Многие военные, не согласные с политикой своего руководства, переметнулись на «водохранилище» вместе с оружием. К весне перевес «водохранилища» стал более очевидным. Поговаривали, что у них появились аппараты, блокирующие «черный спектр», отчего все их засады на конвои оказывались всегда успешными. Внезапные атаки вызывали в рядах противника панику, заканчивающуюся исчезновением бойцов, и, как следствие, падением боевого духа тех, кто не поддался тьме.

Община возле сгоревших Белых Зорь вздохнула с облегчением, когда прекратились движения колонн техники военных. Из радиоперехватов можно было сделать вывод, что они капитулировали, оставив за собой договоренный район, границы которого лежали далеко от Белых Зорь. Можно было вздохнуть с облегчение и заняться приготовлением к весенним работам. Но, как оказалось, свято место пусто не бывает. В образовавшийся «вакуум» потянулись мобильные группы отморозков, не брезгующих ничем и не имеющих никакого морального кодекса чести. Недаром одним из лозунгов «страховщиков» была фраза: «Живи сегодня, завтра не наступит никогда». В былые времена этой фразой заряжали людей на позитив. В контексте «страхапокалипсиса» она имела совершенно иное значение и развязывала руки для любой мерзости. Люди, прибивающиеся к подобным бандам, будто нуждались в том, чтобы успеть оставить после себя самые ужасные воспоминания.

Человеческая психика менее чем за год превратилась в непробиваемый щит, отражающий чужие переживания. Однако это не значило, что люди очерствели и потеряли сочувствие. Они меньше пропускали осознание событий сквозь себя, и это помогало им не впасть в уныние, не потерять интерес к жизни. Ненависть, сжигающая душу, заменялась осознанием необходимости избавления от недостойных элементов с тем же спокойствием, с каким дезинсектор травит тараканов.

В апреле, когда снег остался только в оврагах и кое-где в лесу, когда в воздухе запахло прогревающейся землей, а дороги были размыты талой водой, возле лагеря появились двое. Дружок почуял их издалека, но не выдал бестолковым лаем. Максим и Рустам взяли незнакомцев на прицел. По экипировке можно было подумать, что это военные. Они были одеты в камуфляжные куртки, черные вязаные шапочки, высокие резиновые сапоги. За спиной у каждого рюкзак, автомат, «пенка». Явно не туристы и не служители культов, отправившиеся за новобранцами. К тому же искать их в этом лесу мало кому придет на ум.

Максим был вооружен бесшумным Валом. Он намаялся с ним из-за того, что оружие оказалось прихотливым к чистоте, но в случаях, подобных этому, было незаменимым. Рустам обошел незнакомцев сбоку, а Максим держал оборону с фронта, слившись с местностью. Дружок лежал рядом, в сырой яме, молчал, высунув язык. Мужчины, несмотря на то, что могли оказаться в опасной ситуации в любой момент, оружие в руках не держали. Это показалось Максиму странным.

— Руки вверх! — выкрикнул он, когда осталось до них не больше двадцати шагов, и взял на прицел правого. — Зачем вы здесь?

Мужчины вздрогнули от неожиданности, дернулись было схватить оружие, но вовремя остановились. Максим уже прижал скобу вспотевшим пальцем, чтобы выстрелить.

— Мы из Миролюбовки, водохранилища. Ищем одного человека, — произнес тот, которого он взял на прицел.

— Его здесь нет, — нашел в себе силы пошутить Максим.

— Наша Алла просила передать ему спасибо за схему, которая работает.

— Как имя одного человека?

— Максим, — ответил незнакомец.

— А зачем он вам? — спросил Максим, понимая, что люди проделали этот путь не только ради благодарности.

— А зачем вам знать, для чего нам нужен Максим? У нас разговор к нему.

— Аккуратно снимите оружие, положите его на землю и отойдите на десять шагов. Никакой импровизации, вы под перекрестным огнем.

Незнакомцы послушались. Максим поднялся, выставив перед собой автомат, и подошел к оружию, лежащему на земле. Дружок шел рядом, подозрительно косясь на незнакомцев. Один из мужчин кивнул на его Вал.

— Ты Максим? — спросил он уверенно, словно не сомневался в этом. — Это Вал с нашего склада. Больше такой взять негде.

— Нет, это не я, — Максим усмехнулся, поднял с земли автоматы за ремень и закинул их на плечо. — Пистолеты тоже выньте и бросьте в мою сторону.

Незнакомцы возмущенно закатили глаза, но оружие вынули. Пистолеты были спрятаны у одного за поясницей, у второго в нагрудной кобуре.

— Пусть нам будет спокойнее, — Максим поднял их. — Рустамчик, выходи.

Рустам, до сего момента не обнаруженный незнакомцами, выбрался из засады.

— Ладно, значит, мы оказались там, где нужно, — произнес мужчина, которого Максим до этого держал на прицеле. Кажется, он был старшим в этой двойке. — Максим, у нашего руководства к тебе деловое предложение. Они хотят, чтобы ты и ваша группа переселились на водохранилище.

— Зачем?

— Алла считает, что у тебя есть способности к решению тактических и стратегических задач.

— Это, конечно, мне льстит, но мне и здесь хорошо.

— Мы не торопим с ответом. Просто хотим передать послание, а ты решай. У нас меньше бытовых проблем, лучше условия для жизни. Мы только за эту зиму построили и притащили под сотню жилых модулей. У нас там целый город из вагончиков, в которых есть все условия.

— У нас тоже есть все условия, — отрезал Максим. — Как вы нас нашли?

— Это несложно. Не забывай, какие университеты мы заканчивали.

— И все же? Хотелось бы знать.

— Во-первых, мы определили пеленг, когда ты сообщил о второй части схемы, а потом о том, что военные сжигают деревни. Направление сигнала совпало, и мы решили, что у вас в этом направлении есть стационарный пункт. Во-вторых, когда из разговоров военных мы выяснили, что в такой-то деревне пропала БМП с экипажем, и направление в ее сторону совпало с направлением пеленга вашей радиостанции, мы решили, что это ты снова проявил свое тактическое умение. А потом мы смогли вычислить нулевую точку, которая чудесным образом оказалась в районе деревни с пропавшей БМП. Такое место не могло быть незанятым. Мы пришли бы намного раньше, если бы не боевые действия. Боялись сами попасть в ловушку и подставить вас.

— Да? — Максим почесал под шапкой вспотевшую голову. — Спасибо. Нулевая точка — это место, где не работает «черный спектр»?

— Да.

— Мы называем ее точкой Лагранжа, хотя это из другой оперы.

— Да какая разница. Звучит солидно.

— А Алла у вас главная, что ли? — поинтересовался Максим.

— Алла нет, она по контрразведке главная. Шахматистка, любительница многоходовых партий.

— Ясно. А мы, значит, фигурки на ее доске?

— Парень, кончай уже придираться. Выслушай ее предложение и определись, интересно оно тебе или нет, — старший надулся и нахмурил брови. — Мы сюда три дня шлепали по грязи, чтобы найти вас, прояви уважение.

— Простите, — опомнился Максим. — Я готов выслушать.

Несмотря на появившееся доверие, Максим не стал приглашать незнакомцев в лагерь. Гостеприимство после такого шапочного знакомства в их ситуации было сомнительной вещью. Младший из двойки снял с плеч рюкзак и собрался его открывать. Увидев напряженный взгляд Максима и Рустама, улыбнулся и попытался успокоить.

— Жрать хочу, как медведь бороться. Полянку накрою, пока вы тут лясы точите.

— Ага, хорошо, — согласился Максим.

Старший сел на поваленный ствол дерева и прогнулся в пояснице.

— Пипец, находился, поясница ноет. Хотя зимой было еще хуже.

— Мы тоже побегали по сугробам, да еще и запряженные в сани, — признался Рустам.

— В сани? Как кони? — переспросил старший.

— Да, как кони, — согласился Рустам. — Все, что можно, по тревоге закидали в них, запряглись, и алга по лесу.

Старший расхохотался, представив себе эту картину.

— Из вас после этого можно кавалерийский отряд создавать, — он вытер слезы, прыснувшие из глаз. — Запряглись… в сани… и алга, — содрогнулся он в беззвучном смехе.

Максим терпеливо дождался окончания представления. Старший кое-как успокоился. Так бывало с людьми, недавно пережившими стресс. Вместе со смехом выходили излишки напряжения.

— Простите, сто лет так не ржал, как конь, — его снова пробило на смех, выбив из колеи на пару минут. — Обоссусь сейчас.

Старший поднялся и справил нужду за деревом.

— М-да, эта история должна попасть в летописи, — он вытер глаза и снова сел на ствол, но уже с серьезным выражением лица. — Нуждаемся мы, Максим, в ценных кадрах. Военных додавили с трудом, с потерями, неизвестно, сколько они взаперти выдержат. Нужны люди, которые смогут организовать разведку, обработать данные, поучаствовать в радиоигре, разговорить кого надо… Короче, нам нужны люди, чтобы контролировать все, что происходит вокруг наших владений.

— А это правда, что вы пользовались излучателями во время засад? — спросил Максим.

— Я думаю, ты уже и сам догадался. Только учти, эта информация особенно секретная. Пока на нашей стороне есть такое преимущество, мы можем контролировать любую часть территории, накрытую «черным спектром».

— Мне кажется, Алла немного переоценила меня. Я слишком молод и глуп для такой серьезной работы, — честно признался Максим.

— Вряд ли, она редко ошибается в людях. К тому же возраст — сейчас штука условная. Люди взрослеют мгновенно. А вам оставаться здесь опасно. По дорогам носятся неуловимые банды. Сегодня здесь набедокурили, завтра уже за пять сотен километров от этого места. Вы, насколько я понял, не особенно защищены от внезапного нападения. Хотя, БМП вам удалось подбить? Из РПГ?

— Она сама провалилась под лед, — признался Максим. — Наше оружие — удача.

— Удача — неверная подруга.

Напарник, не занятый разговорами, сервировал стол. Выложил на него консервы, сахар-рафинад, сухари, поставил спиртовку и водрузил на нее маленький походный чайник. Минут через десять из широкого носика забулькал кипяток.

— Угощайтесь, чем Бог послал. Скоро этого всего не будет, — пригласил он к столу Максима и Рустама.

— Это да, — согласился Максим. — Такими темпами, какими мы загоняем себя в каменный век, скоро будем есть сырое мясо и ходить в шкурах.

— А что ж мы как нелюди негостеприимные, — расстроился Рустам. — Один момент.

Он ушел и сразу же вернулся с бумажным кульком, пропитанным жиром, от которого исходил сильный запах копчения. Развернул его, представив нежданным гостям часть хорошо закопченной свиной ноги. У них разом отвисли челюсти, и закапала слюна.

— Тоже чем Бог послал, — прибеднился Рустам.

Он вынул нож и начал уверенно срезать кусочки, чтобы сала и мяса на них получалось поровну. Протянул кусок старшему. Тот взял его в руки и поднес к носу, глубоко вдохнув аромат.

— Планы меняются, Женек, — обратился он к напарнику. — Мы остаемся.

Максим рассказал о том, как вынуждены были стрелять свиней, пока они не передохли с голоду или не достались начавшим дичать собакам. До весны растягивали припасы, а с наступлением тепла, чтобы они не испортились, начали коптить холодным копчением, подсушивая мясо и пропитывая дымом. В водохранилище хозяйство было небольшим. Мяса и молока хватало только детям. Взрослым доставались кости в супах. Зато тушенки и разных консервов было предостаточно. Полки магазинов пока еще ломились от запасов товара, не говоря про склады, на которых запасов было еще больше.

— На склад за оружием больше не собираетесь? — спросил старший, набив живот копченым мясом.

— Думали, но пока в отдаленных планах, — признался Максим.

— У нас там теперь блокпост под излучателем. Соберетесь если, обязательно надо доложить нам, чтобы мы предупредили охрану. Оружие теперь не разбазариваем направо и налево, все под учетом.

— А излучатель много потребляет энергии? — спросил Рустам. — Его можно на шасси машины поставить?

— Можно. Чем мощнее излучатель, тем больше он жрет. Для защиты автомобиля достаточно потребления тока как на музыкальную систему.

— А от него глюков не бывает? — поинтересовался Рустам.

— Хороший вопрос, — усмехнулся старший. — Бывают. Вообще, как мне сказал один врач, это частоты, которые используют живые существа в процессе жизнедеятельности, поэтому возможны всякие аномалии, вплоть до остановки сердца, не говоря уже про глюки. На свой страх и риск используем. Все лучше, чем бояться бояться. Смешно, да? Дожили, страшно бояться… Смелые поневоле, блин.

— А что, естественный отбор, — произнес младший, которого звали Женек. — Трусов расплодилось немеряно, сплошной застой из-за них. Сами очкуют и другим не позволяют смелость проявить. Те же суды всегда на стороне трусов. Ты ударил говнюка, и тебя посадят, а его сделают невинной жертвой. Теперь в аду, блин, жарятся все вместе.

— Не надо так обобщать, мои родители не были трусами, — Максим не поддержал точку зрения гостя.

— Значит, твои не в аду, а где надо. У меня тоже пропали родные, хорошие люди, но, положа руку на сердце, смелыми они точно не были.

— Ладно, Женек, достал ты уже всех со своей философией. Домой надо собираться, пока я тут не захотел остаться навсегда, — старший потер глаза, начавшие слипаться после плотной еды. — Короче, Максим, ты приглашен, вакансия открыта. Думай, решай, и мы надеемся, что ты примешь наше предложение. Такие вот лагеря, как ваш, обречены. Кто-нибудь, да наткнется, и тогда будет плохо. Закон теперь на стороне сильного, а не трусов, как раньше, да, Женек?

— Так точно, товарищ командир.

— Пока не надумали перебираться к нам, сделайте ловушки или сигнальные штуки вокруг лагеря, облегчите себе охрану.

— Ладно, спасибо, — Максим протянул руку старшему. — Вы так и не представились.

— Игнат.

Максим пожал крепкую задубевшую ладонь.

— Очень приятно. Обещаю подумать и принять правильное решение. Как только приму его, выйду на связь.

— Ну, как знаешь, — Игнат поднялся и встряхнулся, потер уши, чтобы разогнать сонливость. — Алла, конечно, выпишет нам выговор за невыполнение приказа. Ну ладно, переживем, не впервой.

— Я бы с радостью, мужики, принял ваше предложение, но я не один принимаю решения. Мы коллектив, и решаем вместе, — Максиму было жутко неловко за то, что он не оправдал их надежды.

— Бывайте, — Игнат широко замахнулся правой рукой, поймал руку Максима и крепко пожал ее.

Женек попрощался скромнее. Гости поправили на себе обмундирование, оружие, и направились из леса той же дорогой, что и пришли.

— Стойте, мужики! — крикнул им вдогонку Рустам.

Он собрал в кулек копченую свиную ногу, догнал бойцов и вручил им.

— Держите, это от нас вам в дорогу.

— Спасибо, — Игнат расплылся в довольной улыбке. — Вот, Женек, не зря мы с тобой три дня сапоги топтали.

Он передал гостинец напарнику, чтобы тот уложил его в рюкзак. Еще раз попрощавшись, они растворились среди деревьев.

— Что думаешь? — спросил Рустам у Максима.

— Думаю, что нам все равно придется принимать их предложение. Вопрос только в том, когда это сделать.

— Ох, привык я уже к этой вольнице, не хочу становиться в строй, — Рустам вздохнул. — Оказывается, волчья жизнь мне больше по душе. Да и тебе, наверное? Тут ты Акелла, а там кто?

— Скажешь тоже, Акелла. Я и командовать не умею, и не горю желанием учиться этому. Пойдем, удивим нашу стаю.

Они направились в сторону лагеря. Дружок крутился возле ног, регулярно отвлекаясь на заинтересовавшие его запахи, поднимающиеся из-под прошлогодней листвы. Вдруг он навострил уши и замер. Максим и Рустам остановились. Ничего подозрительного им услышать не удалось, но Дружок оставался напряженным. Раздражителем мог быть кто угодно: заяц, кабан, волк, не обязательно человек. Пес посмотрел в глаза Рустаму, словно спрашивал, что это могут быть за звуки, которые он слышал.

— Ты чего, Дружок? — Рустаму начало казаться, что собака ошиблась. — До переезда еще два дня, если что.

— Это, наверное, парни с водохранилища шумят, — предположил Максим. — Там к дороге прямого выхода нет, ломятся через кусты, брод ищут.

— Пошли, Дружок, не переживай, — Рустам потрепал собаку, успокоив ее.

Парни дошли до лагеря. Маша и Лера стирали белье в большом чане из нержавейки. Увидев Максима, Маша улыбнулась и поправила шапку, съехавшую на лоб.

— Как дела, Макс? — спросила она.

— Нормально. А где мужики?

— Папка пошел сухостой рубить на дрова. Фил с Макаром скотину кормят. Ольга обед готовит. А что?

— Рассказать надо кое-что, и всем вместе обсудить.

— Какой ты важный, Максим, — поддела его Маша.

Дружок неожиданно поднял уши, затем отбежал от землянки и замер.

— Не нравится мне это, — признался Рустам. — Вдруг в наших краях волки завелись?

Максим хотел сказать, что надо проверить его предположение, как издалека донеслась трескотня из автоматического оружия. Стреляли длинными очередями, не жалея патронов, и явно больше, чем из двух стволов. Дружок обернулся и бросил взволнованный взгляд на людей. Стрельба продолжалась меньше минуты.

— Твою мать! Черт! Кто же это? — Максим кинулся к оружейному схрону, чтобы взять еще патронов. — Рустам, живо собери всех в кучу, — отдал он распоряжение товарищу. Девчонки, тоже берите автоматы и занимайте оборону.

На случай нападения у них был отработан план с порядком действий каждого жителя общины. Он протянул Маше и Лере по автомату и по двум магазинам к каждому.

— Снаряжайте.

К своему Валу он взял три магазина, быстро снарядил их и рассовал в карманы патроны россыпью. К этому времени в лагере собрался полный состав. Максим вкратце рассказал им о гостях, цели их прихода и связал стрельбу с их появлением.

— Хвост за собой привели, — решил Илья Витальевич. — Незваные гости всегда хуже… — он посмотрел на Рустама, — хуже некуда.

Заняли круговую оборону и затаились. Дружок выполнял роль сигнализации, и пока что его поведение не давало повода расслабиться. Он явно слышал то, что людям было недоступно. Раздались два одиночных выстрела.

— Может, пойти проверить? — предложил Рустам. — Направление знаем, местность тоже.

— Давай подождем. Если это была засада на наших гостей, то они захотят узнать, что те делали в лесу.

— А если им нужна наша помощь?

Максим заметался. Мужики показались ему хорошими людьми, за которых стоило заступиться, но трезвый расчет подсказывал, что уже поздно это делать. Его сейчас больше волновало желание узнать, кто устроил засаду. Если это были военные, устроившие ее в отместку, то стоило покидать лагерь прямо сейчас. Им могли припомнить потерянный экипаж БМП. В современной действительности никто не стал бы заморачиваться с доказательствами вины.

— Илья Витальевич, собирайтесь, будем отходить в лес, — обратился к нему Максим. — Мы с Рустамом пойдем проверим причину стрельбы.

— Максим, не надо. — Маша посмотрела на него испуганными глазами. — Вас могут убить.

— Мы аккуратно, — успокоил он ее. — Пока мы здесь, они могут нас окружить.

Максиму было приятно неприкрытое беспокойство Маши по поводу него. Илья, ничуть не переживая по поводу того, что ему приказывает парень в два раза младше него, принялся руководить процессом подготовки к бегству. На этот раз пришлось забивать всем необходимым рюкзаки. Сани по сырой земле не скользили.

Максим и Рустам удалились от лагеря в сторону дороги вместе с Дружком. Без него было намного страшнее. Пес словно понимал, что от него требуется, нюхал воздух и прислушивался. Они дошли до опушки, растущей перед проселком, ведущим из Белых Зорь в другую деревню. Здесь они наткнулись на следы бойцов. Шли они след в след, но иногда можно было заметить, как он раздваивался. За кустами дрожала серой рябью бесконечная лужа талой воды, идущая вдоль дороги. Бойцы пытались найти проход через нее.

Вдруг пес насторожился и долго нюхал воздух.

— Что? — шепотом спросил у него Рустам.

Дружок красноречиво посмотрел ему в глаза, словно пытался мысленно передать свои ощущения. Парни замерли, слившись с окружающим ландшафтом в единое целое. Прошло несколько минут, но они так и не заметили никакой опасности. Дружок тоже немного успокоился. Пошли дальше, и вскоре наткнулись на место, где Игнат и Женек перешли лужу. В полотно дороги в этом месте была вмонтирована труба для стока вешних или дождевых вод, чтобы не образовывалось ненужной запруды. Собирающийся в этом месте поток притащил с собой часть бревна, удачно перекинувшегося с берега на берег.

На нем остались грязные следы от сапог бойцов. Выходить в этом месте из леса было страшно. Оно словно было создано для засад. На приглашающий выбраться из леса взгляд Рустама, Максим отрицательно покачал головой и показал пальцем пройти вперед. Они удалились метров на двести. Дорога здесь делала поворот, скрываясь из прямой видимости от потенциальных наблюдателей у перехода.

Пес вел себя напряженно, но не слишком.

— Рустам, надо отправить его на ту сторону дороги, — предложил Максим.

— Сейчас попробую, — напарник прислонился к уху собаки. — Дружище, иди глянь, есть там кто? Только под пули не лезь.

Рустам подтолкнул собаку в сторону дороги. Пес все понял. Пробрался между кустов, залез в лужу и перебрался на дорожную насыпь. Отряхнулся, постоял на ней, нюхая воздух и прислушиваясь. Затем неторопливо посеменил в сторону, откуда они только что пришли. Максим и Рустам пошли вдоль опушки леса, не теряя пса из видимости, и снова оказались у бревна, призывно предлагающего перебраться по нему через лужу.

— Я перебираюсь, ты прикрываешь, — предложил Максим. — И потом наоборот.

— Хорошо.

Максим пригнулся как можно ниже и пошел по бревну. Рустам стоял за кустами во весь рост и водил автоматом из стороны в сторону, выискивая опасность. Максим выбрался на дорогу, лег на живот и пополз вперед, выставив перед собой автомат. Остановился и махнул Рустаму. Через минуту тот лежал рядом. С края обочины открывался вид на итог перестрелки. В луже собственной крови лежали недавние гости. Они были без рюкзаков и оружия.

— Смотри, — Рустам ткнул в сторону редколесья.

Между деревьев змейкой друг за другом шли человек десять. Понять, кто это — военные или просто бандиты, с такого расстояния было нельзя. В любом случае, убившие без всякого повода двух человек, оказаться нормальными не могли.

— Твари! — со злобой произнес им вслед Рустам.

Видимо, для Дружка его эмоциональный порыв показался командой к действию. Он с лаем кинулся вдогонку за вооруженными людьми. Это было фиаско. Максим и Рустам выделялись на фоне светлой дороги, как две мишени. Не успев еще сообразить, что надо прятаться, они оказались под огнем. Вокруг них пугающе близко в полотно дроги глухими ударами вонзились пули, выбивая высокие фонтанчики грунта. Они кинулись бежать, пересекли лужу вброд, только чтобы скрыться за дорогой от пуль. Вода достигала в самом глубоком месте самой груди. Они вымокли и потяжелели сразу на несколько килограммов.

Пули секли кустарник и ветки деревьев. Рикошетили и разлетались по лесу с пронзительным жужжанием. Дружок, наделавший проблем, несся впереди всех, не разбирая дороги. Когда стволы деревьев надежно закрыли парней от дороги, Максим остановился, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. Он понятия не имел, что предпримет противник. Имел ли он боевой опыт в условиях леса, часто ли приходилось им штурмовать такие вот уединенные малочисленные группы людей?

— Зря мы далеко ушли от дороги, — решил Максим. — Не увидим, откуда они зайдут в лес.

— Да не по хрену ли? Валить надо скорее, — Рустам был слишком возбужден, чтобы нормально соображать.

— Куда мы убежим? Натопчем как слоны за собой. Это зимой следы заметало.

— А так они нас перестреляют. Кто будет воевать? Девчонки, что ли? Фил с Макаром? Я, ты, Илья — всё, весь отряд. Отряд самоубийц, блин.

Стрельба стихла. Дружок остановился метрах в пятидесяти, затем вернулся к парням. А еще через несколько минут появился Илья Витальевич с автоматом и в очках. Его чуть не приняли за окружающего противника. Он был серьезно напуган, и собирался в одиночку сдерживать врага, чтобы оставшиеся в лагере люди успели уйти подальше. Втроем решили отходить, чтобы не оставить лагерь без бойцов.

— Повязки надо на руку заметные вязать, чтобы друг друга не перестрелять или свист придумать, — предложил Рустам.

— Повязки надежнее. Не уверен, что смогу свистеть. От страха слюна во рту пересохла. Могу только шипеть, как змея, — признался Илья.

К слову сказать, лагерь был замаскирован неплохо. С пятидесяти метров его не было видно совсем. Внедорожник укатили подальше, чтобы не демаскировал. Оставшиеся в живых три коровы тоже содержались в другом месте, у ручья, чтобы не было проблем с водопоем. Девчонки и Макар, напуганные до смерти перспективами самостоятельно участвовать в перестрелке, чуть ли не выбежали навстречу, когда опознали своих.

Ольга кинулась на шею Рустаму, Маша Максиму, затем отцу.

— Слава Богу, живые, — Ольга опечатала «защитными» поцелуями лицо избранника. — А мы уже чего только не придумали с перепугу.

Максим и Рустам вкратце объяснили суть происходящего. По мере того, как они излагали ситуацию, Максим все сильнее убеждался в том, что бегство из лагеря не самая лучшая идея. Оно не дало бы им никакого преимущества, потому что противник, решивший разобраться с ними, легко мог нагнать неподготовленных к переходам людей.

— Значит так, девчата, вы уходите без нас, — неожиданно для всех произнес Максим. — Мы замедлим их, а потом нагоним вас, — разъяснил он свою позицию.

— Это дело, — согласился Илья. — Только так можно оторваться.

— Но… — у Маши побежали слезы из глаз и комок в горле перекрыл речь. Она уже пережила сегодня ощущение потери, и не хотела испытать его снова.

— Машенька, так будет правильнее, — отец обнял ее. — Не теряйте времени, уходите.

Максим подошел к ней, прижал и поцеловал в губы.

— Уходите быстрее. У вас всего несколько минут.

Макару, как местному, доверили маршрут. Через минуту группа с полными рюкзаками потерялась за стволами деревьев. Дружок, как индикатор опасности, пока выглядел довольно спокойно. На душе было тяжко и беспокойно.

— Где заляжем? — спросил Рустам. — Я могу возле склада, чтобы поближе к патронам.

— Нет, ребята, я читал, что лагерь во время боя в лесу охраняют вне его. Так будет неожиданнее для противника. Наверняка он пойдет по нашим следам, — поделился теоретическими знаниями Илья.

— Очень интересная идея, — согласился Максим. — Тогда надо набрать еще патронов и залечь в стороне.

Они набрали патронов. Максим взял еще и обычный АК, зная, что сложный Вал может подвести во время боя. Илья занял позицию позади лагеря, относительно ожидаемого появления противника. Максим и Рустам справа, выбрав позицию, с которой можно было хороши видеть и фронт и тыл, и в случае опасности быстро скрыться в овраге. Договорились, что первым откроет огонь Максим. Его бесшумный автомат мог скрыть от врага направление ведения огня и заставить его паниковать и подставляться под пули.

Дружок сидел позади Рустама, изредка бросая на него виноватый взгляд. Ему попало за тот лай, и он теперь, судя по красноречивой собачьей мордахе, отчаянно переживал за свой поступок. Вдруг он навострил уши и вытянул морду. Рустам проследил ее направление и заметил движение.

— Макс, — тихо произнес он, чтобы предупредить друга, и повел глазами в сторону движения.

Максим лег за трухлявый пень, прижал покрепче автомат и прислонился лицом к прикладу. Он стал с оружием единым целым. Максим тоже различил движение. Камуфляж «флора» противников не совпадал с желто-коричневым окрасом жухлой лесной подстилки. Он увидел двух человек, перебегающих по очереди от укрытия к укрытию в направлении лагеря. Действовали они слаженно, профессионально.

Они заметили лагерь и разделились. Один обошел с фланга, пока второй держал пространство лагеря на прицеле. Повременили, будто боялись, что их ждет сопротивление, но потом тот, который обходил, появился у дерева, на котором был оборудован пост.

— Ушли, походу, — услышал Максим его фразу.

Второй выбрался из укрытия и подошел к напарнику. Вынул рацию и сообщил:

— Мы нашли стоянку капитальную, но пустую. Все сбежали. Идите по нашим следам.

Позиция для стрельбы у Максима была идеальной. Открытое расстояние не более сорока метров. Враги как на ладони. Он не поддавался искушению, ожидая остальных. Прошло долгих десять минут, прежде чем появились другие бойцы вражеского отряда. Они осмотрели устройство лагеря, насмехаясь над простоватым бытом, пнули чан с бельем, помочились в догорающий костер. Максим медлил, вычисляя командира.

— Я тебе говорил, олень, что эти двое сюда столько времени не просто так чапали, — произнес крупный боец. — Теперь ты мне уже три литра должен. За неделю не отдашь, будешь должен пять.

— Ладно, отдам.

— Отдаст он, — усмехнулся крупный. — Твоя жена может за тебя долги отдать, — предложил он.

Максиму не понравился этот мужик. Он упивался своим превосходством, не чувствуя рамок. Он взял его голову под обрез прицела. Вдохнул и замер. Стук сердца и время остановились, чтобы дать ему сделать хороший выстрел. Лязгнул затвор, и время тут же ускорилось до нормального состояния. Крупный боец ткнулся головой вперед. Максим выстрелил еще несколько раз в плотно стоящую группу, не целясь ни в кого конкретно, и спрятался за пень. Хотел понять, вычислили его позицию или нет.

Лес наполнился стрельбой, но возле пня попаданий не было. Максим снова высунулся и теперь уже начал выискивать жертв целенаправленно. Увидел пулеметчика, залегшего в тамбуре землянки и поливающего в одну сторону без перерыва. Цель была скрыта бугром перед входом и силуэтом пулемета. Виднелась только часть лба и левая половина лица. Максим прицелился и выстрелил. Пуля попала в пулемет, выбив его из рук стреляющего.

С позиции Ильи Витальевича открылась стрельба. Максим переполз на другую сторону пня и увидел, что в его сторону перебежками двигаются трое бойцов противника. Максим подловил одного, когда он проходил в просвет между деревьями. От попадания тяжелой пули он упал, будто его сбило кувалдой. Другие двое потеряли настрой и залегли за деревьями. Максим видел только ноги у обоих, и выстрели несколько раз в них. В одну попал. Патроны в магазине закончились.

К стрельбе подключился Рустам, контролирующий правый фланг. Естественно, тертые бойцы не стали ждать, когда их перестреляют, выбрав маневренный бой с прикрытиями и короткими перебежками. В качестве цели они выбрали Рустама, так и не поняв, откуда стрелял Максим.

Он перезарядил автомат. Илья Витальевич пока отстреливался, и ему вроде бы не угрожало ничего внезапного. Максим перенес огонь, чтобы прикрыть Рустама. Противник умело прижимал Рустама, не давая тому сделать прицельный выстрел. Напарник Максима отплевывался от попавшей в рот древесной коры. Максим взял прицел на опережение, зная, что сейчас в секторе появится противник. Он немного не успел. Боец резво перескочил между деревьями и открыл огонь.

Рустам попятился назад, чувствуя, что с этой позиции ничего не добьется. Максим посетовал, не решившись выкрикнуть, чтобы он не спешил. Без его прикрытия он оставался на виду. Выждал, когда начнет перемещаться другой из вражеской тройки, и подловил его. Боец на ходу споткнулся и упал. Итого оставалось семеро. Двое слева, двое справа и трое в лагере.

Со стороны Ильи Витальевича раздался взрыв. Максим обернулся и увидел поднимающееся белое облачко дыма в том месте, где была позиция их напарника. Граната. Им не хватило ума набрать их на складе. В то время они совсем не представляли себе, что такое боевое столкновение.

Максим вычислил, откуда был совершен бросок. Раненый в ногу боец сидел, прислонившись корпусом к стволу дерева, и доставал вторую гранату. Максим взял его на прицел и выстрелил. Боец ударился головой о ствол дерева и потом уронил ее на грудь. Его напарник, не выдержав психологического давления со стороны бесшумного убийцы, оставил свои планы выкурить Илью и бросился к лагерю. Левый фланг больше не был опасен.

Рустам тем временем сполз в овраг и перебежал по нему не туда, куда думал Максим. Он решил, что друг дрогнул, а оказалось, что он решил зайти боевой двойке с другой стороны, чтобы она попала под перекрестный огонь — его и Максима. Рустам выбрался из оврага и спрятался за дерево. Враг не заметил его перемещений, приближаясь к его бывшей позиции и к Максиму соответственно.

Максим выстрелил несколько раз, но не попал. Враг был слишком искусен, чтобы становиться легкой добычей. О ствол дерева, за которым прежде лежал Рустам, ударилась граната и отскочила в сторону Максима. От неожиданности он слишком открылся, и тут же получил короткую очередь в пенек, за которым прятался. Его удачная позиция была вскрыта. Граната взорвалась, подняв в воздух листья, хвою и сырую землю.

Максим сполз вниз, обдумывая, где ему теперь занять новую позицию. Бахнула еще одна граната, гораздо ближе, накрыв его ошметками пня. Рустам не открывал огонь, чего-то выжидая. Максиму было бы спокойнее высунуться из оврага, если бы враг отвлекся на его стрельбу. Рустам как будто услышал его желание. Открыл огонь короткими очередями. Максим перебежал левее от прежней позиции и выбрался наверх, прикрываясь стволом дерева. Он сделал это вовремя. Вражеский боец открылся, подставив ему спину. Максим не преминул воспользоваться этим и выстрелил дважды, прежде чем тот упал.

Максим снова сполз в овраг и добежал до Рустама.

— Руст, это я! — выкрикнул он заранее, чтобы распаленный боем друг не принял его за врага.

— Чего приперся? — спросил тот.

— Надо обойти его. Один прикрывает, другой перебегает.

— Давай. Ты прикрываешь первым.

Максим залег на место, откуда вел огонь Рустам. Оставшийся один боец просто отстреливался вслепую, боясь высунуться из-за ствола дерева. Максим выстрелил слева и справа от дерева, чтобы напугать его еще больше. Огонь прекратился. А через несколько секунд за деревом раздался взрыв, и оттуда вывалился боец без кистей рук и с вывороченной грудной клеткой.

Бойцы противника остались только в лагере, но что-то они особо не оказывали никакого сопротивления, будто их там и не было. Прежде чем проверить, как там Илья Витальевич, направились к лагерю перебежками по дну оврага. Перезарядились и выбрались из него. В лагере было пусто. В центре лежал труп здоровяка и рядом с ним раненый боец, открывающий рот, как рыба на суше. По виду жить ему оставалось совсем немного. У входа в землянку валялся ПКМ с простреленной коробкой. От него внутрь землянки вела тонкая кровавая дорожка.

— Эй, ты там живой? — спросил во тьму помещения Рустам, опасаясь заглядывать. — Выходи, или мы вначале забросим гранату.

— Не стреляйте, — раздался слабый голос. — Выхожу.

Наружу, подняв руки, одна из которых была сильно окровавлена, вышел бледный парень. Увидев трупы, он побледнел еще сильнее.

— Не убивайте меня, пожалуйста! — взмолился он. — Я недавно с ними… они обманом… сказали, что спасут и научат, как жить. Я их сам ненавижу.

— Успокойся. Где остальные? — сурово спросил Максим.

— Сбежали, наверное. Это не их война. У нас часто сбегают, когда понимают.

— Значит, вы не военные? — догадался Максим.

— Что? А, нет, мы не военные… Форму из города привезли, из магазинов.

— А кто же вы?

— МОФ. Религиозная секта. Мы называем себя… вернее, нас заставляют себя называть просвещенными тьмой, но люди называют страховщиками. Вы слышали? — парень потянул вперед полу куртки, на которой был пришит плохо сделанный шеврон с надписью «Mir of Fear» и перевернутым вниз лучами половиной фигуры солнца.

— Да, слышали мы о вас, — брезгливо отозвался Рустам. — Но ни разу ничего хорошего.

— Не убивайте. Я вообще не с ними. Домой сбегу и больше никогда на их уговоры не поддамся, клянусь.

Парень пустил слезу и пузырь из носа, вытерся рукавом и жалостливо уставился на Максима и Рустама.

— Чего-то Илья не идет, — забеспокоился Максим. — Посторожи его, я сгоняю, проверю.

Максим убежал, предчувствуя, что с отцом Маши что-то случилось. Он пересек овраг, миновал двух убитых им «страховщиков» и подошел к дереву, подле которого сидел живой, но раненый Илья Витальевич. Его одежда от плеча и ниже темнела свежей кровью.

— Победили? — спросил он, увидев Максима.

— Победили. Двое сбежали, думаю, не вернутся. Вы ранены? Куда?

Илья с гримасой боли на лице отвел руку, прижатую к груди, в сторону. В районе ключицы с левой стороны зияла рана.

— Осколок гранаты. Я оглох на одно ухо.

— Это ерунда, слух восстановится, — успокоил его Максим. — Вы идти сможете? Надо обработать рану и вытащить осколок.

— Я бы полежал немного. Голова кружится, — Илья прикрыл глаза и откинул голову назад, упершись в ствол дерева.

— Не надо лежать, Илья Витальевич, — Максим испугался, что Машин отец сейчас потеряет сознание. — Найдите в себе силы дойти до лагеря. Там мы вас уложим на кровать, и рану обработаем, и все такое, — он взял со здоровой стороны руку Ильи, закинул ее себе за шею и помог подняться.

Илья Витальевич застонал, закряхтел, но попытался найти в себе силы, чтобы крепко удержаться на ногах. Дорога до лагеря отняла много сил и времени. Рустам, увидев, что требуется помощь, связал раненого бойца, чтобы тот не натворил глупостей, и помог довести Илью.

— Вот твари, — несколько раз с душой выругался он. — Ведь просто так пришли убивать, ради забавы.

Илье дали выпить полный стакан хорошего коньяка, для анестезии. Рану промыли. Осколок гранаты перебил ключицу и вышел наружу, разорвав трапециевидную мышцу. Ни один важный орган не был задет. Опасность исходила от потери крови и возможного заражения. На обработку раны крепкого алкоголя совсем не жалели. Затем обработали рану «страховщику» и перевязали. У него была задета кость. Кисть не двигалась совсем. Ему тоже налили стакан алкоголя, но уже водки, чтобы ослабить страдания. Решение о его участи решили вынести коллегиально, оставив до утра. Его допросили, чтобы узнать о других группах, которые могли явиться на шум стрельбы. Парень признался, что они были одни, и прицепились к двойке, вышедшей с водохранилища, чтобы проследить за их маршрутом и заодно устроить показательную засаду, в отместку за нападения на их сторонников.

Глядя, как он, размазывая по лицу сопли и слюни в искреннем порыве раскаянья, заплетающимся языком складно и правдоподобно излагал, ему поверили. После допроса Рустам ушел за группой, и вернулся с ней только поздно вечером. Маша была потрясена и провела у постели отца всю ночь, поднося ему воды и вытирая со лба пот.

Утром раненого «страховщика» отпустили, еще до начала обсуждения темы о перемене места жительства. После произошедшей перестрелки, результат которой был намного лучше ожидаемого, разговоров о том, чтобы остаться в лесу, никто не поднимал. Максим в последний раз забрался на дерево и сообщил по рации о произошедшем, и о своем желании вступить в общину Миролюбовского водохранилища.

Часть вторая «Враг проявляет себя», Глава 1 «Генератор ЧС»

Часть вторая. «Враг проявляет себя»

Глава 1 «Генератор ЧС»

Шесть лет после начала «страхапокалипсиса»…

Человечество с трудом ломало собственный психологический скелет, чтобы приспособиться к новой действительности. С упорством самоубийцы грабило само себя, добивало жалкие остатки выживших, не понимая, что сиюминутная выгода дарит напрасные надежды на выживание и не учит ничему полезному. Научившись кое-как противостоять «черному спектру», люди усилили конкуренцию между собой. Вместо того, чтобы развивать и развиваться, устраивали битвы, только чтобы отобрать лакомый кусок пирога у конкурента.

Если в первые дни «страхапокалипсиса» исчезло больше половины человечества, то в последующие годы от этой половины осталось не более одной трети. Настоящий «золотой миллиард» напуганных, без всякой надежды на лучшее будущее, с образом жизни, напоминающим жизнь крыс на свалке, людей. Свалками можно было считать города, хранящие артефакты прошлого, которые еще можно было приспособить для улучшения качества жизни или для победы над противником. В них копошились дичающие людишки, устраивающие друг другу кровавые разборки по любому поводу.

Человечеству нужен был пример для подражания. Сильная община, показавшая всем, как надо выживать и развиваться, чтобы не мешать остальным, и даже наоборот, вовлекать их в созидательный процесс развития. Имея подобную цель, прежде стоило добиться некой изолированности от остальных, оградить себя широким поясом сторонников, либо полностью очистить прилегающие территории от нелояльных групп людей, выдавив их подальше, на дичающие территории.

Этим и занималась община «Миролюбовское водохранилище», или в простонародье «Миролюб». Изучив всю территорию региона, руководство общины пришло к выводу, что кроме них нет ни одной силы, способной сохранить приемлемый уровень жизни. Военные после поражения разбились на кучки и начали враждовать между собой. Истратив боеприпасы и топливо, они немного притихли. Весь бизнес в пост апокалиптическом мире свелся к двум способам его ведения: мародерству и грабежу мародеров. Остальное было слишком сложно и затратно.

Чтобы развивать животноводство или растениеводство, необходима была техника и топливо. С первым проблем пока не было, но вот топливо портилось с каждым годом — густело, засмаливалось. Его перегоняли заново, но получить исходную солярку или бензин в больших количествах уже не получалось. Бензиновые моторы можно было заставить работать на самодельном спирте, но чтобы его произвести, необходимы были поля пшеницы или ржи. Злаковые поля часто были лакомой приманкой для конкурентов. Они просто сжигали их на корню, не позволяя собрать урожай.

Работать вручную люди просто отвыкли. Никому не хотелось гнуть спину с утра до вечера с серпом или косой. Производительность такого труда была несерьезной, а трудозатраты огромными, к тому же конкурент мог придти и забрать собранный тобой урожай, не напрягаясь. Поэтому процветали грабежи. Трассы, соединяющие города, опустели. Никто не хотел быть ограбленным и убитым. По этой причине природа никак не могла занять опустевшую нишу. Люди охотились на животных больше, чем до апокалипсиса, больше рыбачили, больше собирали плодов и грибов.

Казалось, человечество добровольно избрало путь деградации до первобытного уровня, на котором охота и собирательство были обычным делом. Электростанции, инфраструктура ветшали, оставляя все меньше надежд на восстановление. Каждый был зациклен на своем малом мирке, в котором он умел выживать. Можно было успокоиться и принять это как данность, но непрогнозируемый «черный спектр», потерявший актуальность спустя год после начала катастрофы, снова напомнил о себе.

Экспедиция в город, в состав которой входил Максим, обнаружила странные, дымчатые полупрозрачные на свету и черные в сумерках, кристаллы. Их было мало, появлялись они спонтанно, но, потрудившись немного поинтересоваться, определили, что концентрация их растет в сторону предположительного источника «черного спектра». Кристаллы, пропуская через себя солнечный свет, преобразовывали его в фиолетовый спектр. Неприятная особенность, которую выяснили во время отключения излучателя, заключалась в том, что кристаллы усиливали эффект «черного спектра».

Давно не было такого, чтобы человек исчезал от страха, но во время этой экспедиции не справились с собой двое. Расслабившись под прикрытием излучателей, они не сумели быстро взять себя в руки, и были мгновенно одурманены наваждениями, вызывающими приступы страха. Из той экспедиции Максим прихватил кристалл в общину для доказательств появления новой угрозы и с целью изучения. Каково же было его удивление, когда во время представления его руководству общины, кристалл, словно парафин в печке, начал плавиться и терять форму. Выходило, что там, где «Черный спектр» не имел силу, кристаллы не формировались.

В среде общины появилась и закрепилась мысль, что «черный спектр» имеет разумное происхождение, либо он сам является определенным видом разума, который занялся захватом Земли, отведя аборигенам небольшие, свободные от своего влияния, резервации. Обозначив первоначальные границы посредством излучения, он понял, что этого недостаточно, и решил усилить их с помощью кристаллов, всячески намекая людям на границы их территории. В каком-то смысле «черный спектр», будь он на самом деле разумным, можно было бы считать гуманным. Что ему стоило не оставить человечеству шансов? Только в дальнейшем людям виделась своя судьба примерно такой же, как у домашних животных. Скот, производящий страх, на потребу невидимому хозяину.

Однако это все были домыслы и предположения, не ограничивающие в настоящем прежнюю политику Миролюба. Экспедиции продолжались, несмотря на усиливающееся давление «черного спектра». По мере приспособления пришлось подстраховываться. Группы, покидающие безопасные территории, помимо излучателей, способных подвести в любой момент, брали для подстраховки самокрутки, набитые сушеной коноплей. Тот пакет, что был обнаружен Максимом и Рустамом во внедорожнике, содержал семена, которые послужили для культивации той самой южной конопли, содержащей приличное количество нужных алкалоидов.

В процессе к сигаретам с обычной коноплей добавились еще и усиленные разными медицинскими препаратами, содержащими транквилизаторы. На измененное состояние «черный спектр» влиял намного слабее. Бумагу для усиленных самокруток красили в зеленый цвет, чтобы не перепутать, потому что выдавали такие сигареты ограниченно, для тяжелых случаев, чтобы не пристрастить людей к препаратам. После окончания их действия наблюдался эффект ослабления воли, во время которого излучение страха имело на человека колоссальную силу.

И был еще один препарат, который забивали вместе с обычным табаком или даже сушеными листьями от чего угодно в количестве пары затяжек, которых хватало, чтобы человек мгновенно потерял сознание. Они были задуманы как крайнее средство, когда не было времени ждать начала действия двух предыдущих типов сигарет. Человек просто падал без сознания, и тьма не могла ему ничего сделать. Тогда существовала надежда найти его и спрятать под излучатель. Эти самокрутки выглядели как папиросы, и красились в ярко-красный цвет. На вылазку выдавалась только одна такая папироса, потому что вторая могла привести к летальному исходу.

В лагере курение конопли было строго запрещено. Упор для тех, кто почти не покидал его пределы, только во время движения маятника, перемещающегося каждые пять дней, делался на тренировку собственной силы воли и умения концентрироваться на чем угодно, кроме чувства страха. Наркотики были уделом «внешников», часто покидающих территорию общины. Промеж собой их нередко называли «обреченными», понимая, что их добьет либо «черный спектр», либо наркотики, либо нечеловеческая перегрузка психики.

В каждом домике Миролюба висела инструкция, которую необходимо было читать с утра и перед сном вместо молитвы. В ней было всего пять пунктов:

Никогда не пугай. Будь предусмотрителен, чтобы своими действиями не вызвать страх.

Будь всегда спокоен. Помни, что страх имеет свойство множиться и передаваться.

Будь бдителен. При появлении очагов «черного спектра» в жилых местах немедленно принимай меры по эвакуации людей.

Будь внимателен к окружению. Пресекай панические настроения, паникерство и попытки манипуляции со стороны потерявших самоконтроль.

Преумножай опыт и делись знаниями, полученными в процессе противостояния с «черным спектром».

Дети, рожденные после начала катастрофы и не знающие иной жизни, воспитывались в духе противостояния с младенчества. Дети постарше часто выходили на «полевые» уроки, где им отключали на непродолжительное время излучатель, чтобы они учились противостоять наваждению тьмы. Это было настоящее спартанское обучение, в котором любая ошибка грозила исчезновением. И, конечно же, многие подростки мечтали стать внешниками, труд которых был окутан ореолом героической романтики.

Маша украдкой посмотрела на Максима, собирая непоседливую Веронику в садик. Муж сильно изменился с тех пор, как она узнала его. Выходы во внешку, требующие невероятного самоконтроля, превратили его в совершенно безэмоционального человека. Страх, как и прочие человеческие чувства, находился во взаимосвязи с остальными. Подавляя его, вместе с ним люди подавляли и все остальные эмоции. Он стал похож на старое дерево с толстой непробиваемой корой вместо кожи, с тем же уровнем эмоциональности и разговорчивости. Ей хотелось, чтобы он стал прежним, но это было невозможно. А еще этот блуждающий взгляд… Максим разучился смотреть прямо. Маше все время казалось, что он находится под действием наркотиков. Однажды она настояла на том, чтобы Максим задержал взгляд, глядя глаза в глаза. Супруга была не готова к этому. Взгляд мужа тоже изменился. В нем словно горел черный огонь, пугающий и чужой. Больше она не приставала к нему с подобными просьбами.

Вероника, в отличие от матери, принимала отца таким, какой есть. Она не знала его другого и думала, что это особенность любого папы — выглядеть угрюмо. Ей это не мешало заставлять его выполнять ее просьбы и выпрашивать подарки. С дочерью Максим вел себя почти как любой отец в любые времена. После выходов во «внешку» ему доставляло особое удовольствие играть с ней, ощущая огромный контраст между суровым внешним миром и домашним теплом и уютом, наполненным бескорыстной и безотчетной любовью.

Внутри себя Максим не замечал таких кардинальных изменений, о которых говорила Маша. Да, он стал спокойнее, чем раньше, но это могло быть возрастным изменением. Времена беспокойной юности остались далеко позади. Он стал мужчиной, для которого скрывать свои эмоции — это нормально. Особи мужского пола, считающие себя подростками до сорока лет, давно вымерли, доказав свою несостоятельность. Теперь было трудно представить себе подобный слой общества, который был многочисленным до катастрофы. Еще Максим развил интуицию, без которой уже много раз мог погибнуть. Он чувствовал любую опасность, или же, наоборот, выгоду. Алла не раз говорила, что увидела в нем перспективу с первой минуты знакомства.

После присоединения к общине Максим долго занимался разведкой, контрразведкой и пропагандой, нередко покидая лагерь на срок более месяца. Поначалу было тяжело и страшно. Кровь лилась рекой. Все воевали со всеми. Вокруг царили хаос и беспорядок, который надо было приручить. Именно этим Максим и занимался. И не только он. Таких отрядов в общине было много, и все они несли словом и оружием идею нового порядка в том виде, в котором она виделась руководству Миролюба. Суть его заключалась в простой истине: надо прекращать ненужную бойню и начинать заниматься теми вещами, которые гарантировали бы стабильное существование. Иными словами, нужно было вести хозяйство и мирно сосуществовать. Сделать это, когда каждый видит вокруг себя только врагов, было сложно, но другого выхода не было. Народ всегда брал пример с сильного, и надо было доказать, что в радиусе тысячи километров больше не осталось никого, равного силе Миролюба.

Заодно занимались картографированием и подсчетом населения. В штабе висела карта, на которой были обозначены все свободные от «черного спектра» территории, и примерное количество живущих в них людей. А еще на ней были отмечены черные пятна, центры, из которых происходило распространение излучения. Никто не знал, что находится в настоящий момент внутри этих темных пятен, потому что вернуться оттуда никому не удавалось. Аппаратура излучателей вблизи них прекращала работать. Человеческая психика, даже накачанная наркотиками, не справлялась с такой мощной нагрузкой. Воображение рисовало развитие в них чужой цивилизации, которая однажды явит себя человечеству, и это будет последним, что оно увидит.

Ввиду невозможности прогнозировать поведение темных пятен, их игнорировали, концентрируясь на той работе, которая была понятна и имела успех. Максим отдыхал дома последний день. Завтра ему снова предстояло идти во внешку. Надо было поменять группу Рустама, которая занималась в настоящий момент зачисткой важной дороги от промышляющих на ней грабителей. Надо было наладить безопасное сообщение между водохранилищем и лояльными общинами, готовыми участвовать в совместных проектах. Больше всего коммуникации мешали многочисленные группы разбойников, живущие по принципу «сегодня не сдох — и хорошо». Члены подобных банд, как правило, теряли человеческий облик и мораль. Против них даже не воевали — их истребляли, как вредоносных насекомых.

Хотелось ли Максиму покидать дом? Он не думал об этом. Он думал о будущем, которое должно остаться его Веронике, и понимал, что лениться сейчас не время. Чувствовал обиду, исходящую от Маши, недополучавшую супружеской любви. Максим много раз пытался завести разговор, в котором хотел убедить её немного подождать, когда ситуация станет более спокойной, но каждый раз не находил правильных слов. Он вообще как будто разучился нормально разговаривать. По мере того, как развивалась его интуиция, беднел словарный запас. На «выходах» для общения с напарниками ему было достаточно нескольких слов. Они понимали друг друга без них, чувствовали одинаково и мыслили одинаково, что позволяло отряду действовать невероятно слаженно. Однако именно этот приобретенный признак мешал в домашней атмосфере. Иногда Максим чувствовал себя собакой, которая все понимает, но сказать не может.

— Что тебе принести? — спросил Максим у дочери перед выходом.

Вероника протянула пухлую ручку вперед и прижала ее к отцовской небритой щеке, чтобы остановить его блуждающий взгляд.

— Эм-м-м-м, я хочу… принеси мне… собачку, — она просияла, потому что сама от себя не ожидала выбора такого интересного подарка.

Дружок, верный спутник семьи, состарился и начал болеть.

— Собачку? — отец задумался, подыскивая в голове подходящие варианты для поиска животного. — А какую, игрушечную или живую?

— Живую, пап. Игруфки страффные, — она припомнила отцу принесенного домой облезлого медвежонка, пролежавшего до этого несколько лет в пустой квартире.

— Ого, живую… А если она не захочет? Собачки привыкли жить самостоятельно. Давай игрушечную, — отец попытался склонить дочь к более уместному варианту.

— Нет, пап, я ей не обрадуюсь, — Вероника сделала грустную мордашку, растопив отцовскую душу.

— Хорошо, буду искать живую собачку, но если не найду, принесу игрушечную.

— Ладно, я ее в садике Глебу подарю, — нашла выход дочь. — Он все время плачет.

— Молодец, только не дружи с этим Глебом, — отец взял в руки маленькие ладошки дочери.

— Максим, — Маша укорила супруга за последний совет. — Все дети плачут.

Супруга многое сохранила в себе от прошлой жизни. Отец, Илья Витальевич, заботившийся о дочери до катастрофы, передал ее в заботливые руки Максима, который тоже старался оградить Машу от суровой правды жизни. В итоге им удалось сохранить красивую и нежную «мимозу» в первозданном виде, в то время как большинство людей все больше походили на высохшую и выбеленную солнцем степную колючку.

— Ладно, зайка, дружи с кем нравится, пока не выросла, — Максим погладил дочь и поправил ей растрепавшиеся волосы. — Я принесу тебе резинок для волос! — вдруг пришла ему в голову практичная идея. — Мамка тебе таких хвостов наделает, подружки обзавидуюся.

— Ладно, — довольно согласилась Вероника.

Максим тепло попрощался с семьей. Маша с трудом сдержала слезы. Привыкла уже жить с чувством возможной потери.

— Максим, пожалуйста, без фанатизма! — иначе это надо было понимать, как просьбу беречь себя. — Не все хотят жить так, как мы советуем.

— Маш, да я и так в последнее время формально выполняю обязанности. Народ, кто поумнее, уже определился, куда ему надо, а те, кто поглупее, заканчиваются. Я сейчас больше как старьевщик, в кучах старого хлама копаюсь.

— Ладно, считай, ты меня успокоил.

Супруги поцеловались. На прощание Максим еще раз потрепал Веронику по голове и подержал за щечку. На улице его ждали парни из отряда. Они уже были полностью готовы к выходу.

— Здорово, командир! — поприветствовал его заместитель Петруха.

— Здорово. Все готовы? — спросил Максим, чтобы дать последний шанс больным или чувствующим себя неважно отказаться от выхода.

— Все, — ответил за всех заместитель.

На выходе из общины их ждала машина, переделанная в пикап легковушка. На больших машинах ездить было накладно, использовали только малолитражки, и только по делу. Отряд «внешников», чтобы не терять двое суток по безопасной трассе, доставлялся на расстояние ста-ста пятидесяти километров к блокпосту, от которого уже начинал прочесывание местности пешком.

— Ух ты, блин! — Петруха даже присел, когда машина выехала за пределы безопасного периметра. «Черный спектр» будто усилил свою мощь.

Максим тоже почувствовал это. Потянулся к тумблеру излучателя, накрывающего машину и еще метров на десять в радиусе вокруг нее. Бойцы облегченно выдохнули. Первые минуты под излучением тьмы после домашнего отдыха всегда были тяжелыми. Необходима была кратковременная «калибровка», чтобы заново настроиться к ее противодействию.

Под излучателем было намного комфортнее. Столбы с указателями километров замелькали гораздо чаще. Дороги были свободны. Все машины, которые оставались на ней после катастрофы, убрали в кювет. Это было удобно для поездок, а также для безопасности. Никто не устраивал засады в груде сбившихся в кучу машин. Пять лет назад дорогу обходили стороной, боялись каждой оставленной машины, а теперь пользовались ею, как в былые времена.

Полторы сотни километров пролетели незаметно. Два часа, и машина стояла у бетонированной конструкции, ощетинившейся пулеметами на все стороны света. Свой излучатель выключили, и зашли под действие постового. Тут он приводился в действие от аккумулятора, который набирал заряд от установки, вырабатывающей электричество при помощи мускульной силы. В смене, на блокпосту, всегда находился один человек, крутящий педали. Его так и называли: «велосипедист», или «заряжающий».

— Здорово, как дела? — Максим поздоровался с вышедшим навстречу начальником караула.

— Нормуль. Все тихо. За неделю была одна машина с какими-то цыганами, и пара несчастных пешеходов.

— Цыгане? С чего взяли?

— Черные, кучерявые, в цепях, с перстнями. Только остановились, сразу же начали втюхивать какой-то шлак. Мы их шуганули из пулемета, они и уехали.

— Странно. Даже для цыган это слишком смело… И откуда у них бензина столько? — Максиму их визит показался подозрительным. — А пешеходы что?

— Они неадекватные. Мы их покормили, налили по сто грамм, и отправили дальше. Сказали, если вернутся, чтобы похмелиться, порешим. У нас тут не благотворительное общество.

— Откуда они шли?

— Со стороны города.

— Зачем?

— Я же говорю, неадекватные. То ли спившиеся вконец, то ли сторчавшиеся.

— Ладно, пес с ними, — Максим посмотрел на механические наручные часы. — Руст скоро должен вернуться. Выйдем после его возвращения.

— Располагайтесь, — пригласил их начальник караула.

Отряд покинул пикап и разошелся по периметру блокпоста, размять затекшие члены. Снаружи укрепления мирно пели птицы, стрекотали насекомые, а внутри жужжал зарядкой «велосипедист». Максим включил сканер, чтобы послушать эфир. Тишина. Рустам соблюдал радиомолчание, чтобы не выдать свое присутствие потенциальным врагам. Они, как крысы, чуяли любую опасность, и быстро приспосабливались ее избегать. С ними надо было быть умнее, хитрее и безжалостнее, иначе зараза начинала размножаться.

— Какой денек, командир! — к Максиму подошел его зам Петруха и шумно втянул ноздрями воздух. — Лето, мать его. Шестое лето по новому летоисчислению. С каждым годом все свободнее дышится, правда?

— Правда, — согласился Максим. — Природа начинает понемногу отвыкать от нас.

Через дорогу, метрах в пятидесяти от блокпоста, не особо таясь, перебежала лисица.

— Пусть бегают, заслужили. Смотри-ка, нас уже в расчет не берет, как будто и не видит.

— А может, и не видит.

— Такое возможно?

— Гипотетически. Как сказал Леонид Иваныч, мы не можем увидеть то, в существование чего не верим.

— Он не это имел в виду.

— Конечно не это, он говорил про «черный спектр», но на примере пчел, которые, возможно, и не догадываются о существовании людей в силу своего узкого мировоззрения. Кто-то окучивает нас, а мы и понятия не имеем об этом, реагируем на своем уровне, как те же пчелы, строим соты, откладываем в них мед и размножаемся.

— Это ты размножаешься, а я кто, трутень?

У Петрухи до сих пор не было постоянной пары.

— Ты воин, у которого отсутствуют половые признаки, чтобы единственная любовь, которую он мог испытывать, была к родной общине.

— Э, иди нафиг, командир. Все признаки у меня на месте. Вернемся с выхода, начну размножаться.

— Ловлю на слове. Обманешь — отдадим насильно за Клавдию Ивановну, — Максим имел в виду одну пенсионерку из общины, которая ярко красилась всем, из чего могла сделать себе косметику. Она до сих пор активно флиртовала, и говорила, что ей сорок с хвостиком, но, видимо, этот хвостик отрос еще лет на сорок.

— Отвезу ее в свадебное путешествие по внешке, чтобы она сказала «прощай» своим страхам, — нашелся с ответом Петруха. — Клавдия, обрученная с тьмой. Им уже давно есть о чем поговорить между собой.

Из леса выглянул сохатый. Едва высунул из кустов свой длинный нос с подвижными ноздрями и долго нюхал воздух. Видимо, он был старше, чем «страхапокалипсис», и знал, чем может обернуться слишком смелое маневрирование на расстоянии выстрела из человеческого оружия. Получив и проанализировав информацию, лось бесшумно растворился в лесу. Дикая природа понемногу заявляла свои права на территорию, оставленную человеком.

Рустам не объявился ни через час, ни через два, ни через пять. Обычно он был пунктуален. Максим начал беспокоиться, то и дело хватался за рацию, но каждый раз откладывал выход на связь, опасаясь подставить товарища. Причина его опоздания могла быть только одна: он столкнулся с тем, с чем следовало бороться. Исход этого столкновения мог быть разным, но в способностях Рустама предвидеть опасность Максим не сомневался. Единственный минус, которым грешил друг — злоупотребление конопляными сигаретами. Он уверял, что в состоянии наркотического опьянения видит мир шире, буквально чувствует все его вибрации. Максим под кайфом ничего не чувствовал, кроме беспричинного желания смеяться. Ум в такие моменты работал намного хуже. Он намеренно пытался складывать и вычитать в уме двухзначные числа, и был неприятно удивлен тем, как трудно ему это дается.

Вечерело. На дороге, блеснув отражением закатного солнца, появилась легковая машина. Начкар (начальник караула) забрался на блокпост и посмотрел на нее в бинокль.

— Опять эти цыгане едут, — произнес он удивленно. — Мужики, в ружье, — крикнул он вниз.

Максим с отрядом тоже спрятались за бетонными стенами укрепления. Старая легковушка подъехала к первому блоку, после которого надо было двигаться змейкой, и остановилась. Максим смотрел в бойницу, но оружие пока не выставлял. На машину и так смотрело несколько стволов, которые вмиг превратили бы ее в решето. Вдруг мотор автомобиля взревел и начал крутиться на высоких оборотах.

Органы чувств мгновенно уловили появление «черного спектра». Пространство внутри блокпоста наполнилось взбухающей чернотой и нечеловеческими криками. Дикий парализующий сознание ужас завладел телом Максима. Единственное, что он смог — это начать кричать. Тьма бездонной чернотой разверзлась перед ним, засасывая внутрь безжизненного ничего, бездушного ледяного ада, существующего за счет отдающих тепло человеческих тел. Максим был парализован, и мог только наблюдать за тем, как безвольно проваливается во тьму.

Тьма затарахтела звуком, похожим на пулеметные очереди из ПКМа, и начала слабеть. Края бездны начали светлеть, а мощный поток, затягивающий внутрь нее, слабеть. Когда она растворилась окончательно, Максим снова ощутил себя стоящим перед бойницей, за которой видна была дымящаяся, изрешеченная пулями легковушка. Ноги его подогнулись, и он упал без сил. Спустя минуту услышал, как зажужжал генератором «велосипедист», и раздались знакомые голоса, один из которых принадлежал Рустаму.

— Сюрприииз? — лицо друга наклонилось над Максимом.

— Скотина, — с трудом вымолвил он, поняв, что Рустам с отрядом все это время был рядом.

— Прости, я гонялся за ними две недели, — Рустам помог Максиму сесть и опереться спиной о бетонную стену блокпоста. — Ты понял, что они творят?

— У них излучатель наоборот?

— Вот именно, мощный узконаправленный излучатель. Они у кого-то дербалызнули эту штуку, и почувствовали себя хозяевами мира. Только за две недели, что я за ними бегаю, узнал о шести случаях, когда они ее применили. В общей сложности эти уроды отправили в никуда больше ста человек. Это не люди, это пособники тьмы, материальное воплощение. Кстати, мы нашли запасы кофе, который три в одном, помнишь такой?

— Еще помню этот мерзкий вкус, — Максим еле кивнул головой.

— Это тогда он был мерзкий, а сейчас божественный. Правда, содержимое от старости немного окаменело, но на вкус это никак не повлияло. Тебе сейчас кофеин не помешает, — Рустам снял со спины рюкзак и вынул из него красочную упаковку с кофе.

— Это верно, не помешает.

Рустам ушел, чтобы согреть чайник. Его голос раздался за стенкой.

— Эй, заряжающий, будь добр, покрути педали активнее, мне надо чайник подогреть командиру.

— Командир, у меня ноги после марш-броска ватные, — ответил недовольным тоном «велосипедист».

— Кофе хочешь?

— Не откажусь.

— Крути педали, я и тебе заварю.

Жужжание генератора ускорилось. Максим потер уши, лицо, покрутил руками, чтобы разогнать кровь. Тьма высасывала из человека все силы за мгновения. Даже после непродолжительного контакта с ней появлялось ощущение, будто вспахал вручную целый огород, а уж после того, что произошло только что, казалось, что разгрузил лопатой железнодорожный вагон угля. Руки тряслись, в голове шумело. Однако на душе было спокойно и даже радостно от того, что не погиб сам и не погиб Рустам. Мысли о его гибели упорно лезли в голову в последние часы до появления злополучной машины.

— Установку демонтируйте! — раздался с улицы бодрый голос. — Леониду покумекать мозгами.

Бодрые парни из отряда Рустама хозяйничали на блокпосту вместо тех, кому положено. Невинные жертвы, послужившие наживкой, лежали без сил нести службу. Даже обжигающе горячий кофе с ностальгически отвратительным вкусом не взбодрил Максима. Он уснул задолго до наступления ночи. Проснулся рано утром от озноба и нестерпимого желания сходить по маленькой нужде. Чувствовал он себя намного лучше.

— Не спать, — разбудил он не своего «заряжающего», уснувшего на сиденье генератора в неестественной позе с широко открытым ртом.

Тот захрюкал пересохшим ртом, прежде чем окончательно придти в себя.

— Черт, не заметил сам…

Генератор зажужжал, набирая заряд в аккумулятор. Максим сходил в туалет и вернулся назад. Очень хотелось поговорить с Рустамом насчет вчерашних событий, но тот спал где-то снаружи. Да и не стоило его будить. Из разговоров бойцов отряда Рустама он понял, что вчера они тоже напряглись будь здоров. Пока «цыгане» гоняли по трассе на машине, они пытались догнать их бегом. Надежды поймать были так себе, но расчет на то, что блокпост покажется им лакомой добычей, оправдался. В засаде отряд провел полдня, и перед самым решением покинуть засаду появилась та самая машина. В ней были двое, хотя Петруха говорил как минимум о четырех цыганах. Из-за установки они бы не поместились в салоне. Вполне возможно, что где-то в окрестностях у них находилась «лежка», которую было бы здорово накрыть.

В тишине отдохнувший мозг Максима работал на полную. Ему было интересно узнать, как этим недалеким товарищам досталось такое устройство. Создатели устройства никогда бы не продали его подобной публике. Это как вооружить обезьян атомным оружием. Скорее всего, излучатель достался этим налетчикам случайно, и теперь он закономерно оказался в тех руках, в которых должен. Следовало иметь в виду, что в округе появилась сила, способная создать такое устройство, и собирающаяся его применять. Это был бы ультимативный козырь, который Миролюбовской общине нечем было бы крыть.

Чудеса: настроенное на войну по любому поводу человечество приручило оружие, чуть не убившее его самого, чтобы снова убивать само себя. Сложная и абсурдная головоломка. Вместо объединения с целью выживания, оно добивало себя. Происходящее после катастрофы убедило Максима в том, насколько разнородными были люди до нее. Общая система ценностей никак не хотела придти в равновесие. С таким разнообразием не стоило даже думать о том, чтобы действовать сообща. Некоторые до сих пор с упорством первобытного человека цепляли на себя побрякушки, которые должны были как ширмой скрыть их духовное уродство и придать воображаемый статус. Максим смотрел на таких людей, как на обезьян, стараясь никогда не иметь с ними дел. Покойные налетчики, лежавшие на обочине, выглядели именно так. Пальцы в огромных перстнях, на шее золотые цепи в палец толщиной. У Максима даже их трупы вызывали стойкое отвращение.

Из блокпоста один за другим повылезали бойцы из его отряда, которых гнала нужда.

— Да уж, денек вчера выдался, — произнес один из бойцов, заправляя майку в брюки. — Я чуть не провалился. Если бы мужики секунду помедлили, где бы мы сейчас были?

— Да, с них теперь причитается, — ответил второй. — Устроили из нас приманку.

— Если бы они не устроили, то мы бы с тобой сейчас тут не разговаривали, а наши на водохранилище понятия бы не имели о том, что появилось новое оружие, — привел свои доводы Максим. — Всё случилось так, как должно было случиться. И мы живы, и приблуду добыли.

— Когда же их закопают? — боец сморщил нос. — Пованивать уже начали.

Изрешеченную пулями машину столкнули с дороги, чтобы она своим видом не пугала случайных проезжающих. С нее слили топливо — жутко вонючий бензин, будто бы смешанный с какими-то растворителями. Проверили его на двигателе своего пикапа — он переварил едкую смесь без признаков неудовольствия. Мотор на машине налетчиков оказался пробит пулями в двух местах. Его следовало вынуть вместе с остальными запчастями и отправить на водохранилище, на рембазу для разборки. Но это было делом отдаленного будущего.

Максим составлял в голове план действий. Они потеряли почти сутки с этим происшествием. Следовало внести коррективы, дождавшись, когда проснется Рустам. Его выход окончился шумным финалом, результат которого сложно было переоценить. Прибор, несомненно, вызовет интерес руководства, и приведет к коррекции планов. Максиму тоже хотелось сделать что-то стоящее вдогонку за другом, чтобы принести из выхода ценные сведения или находки.

Его отряд и он сам позавтракали, и принялись готовиться к дальней дороге. Почистили для профилактики оружие, затянули снаряжение, почитали карту. Места, хоженые не один раз, но освежить память всегда не мешало.

— Вот в этом месте девчушку в прошлый раз видел, — сообщил один из его отряда, указав на свободную от «черного спектра» окружность. — Красотка, просто «вау». Увижу в этот раз, посватаюсь, и предложу ей с нами пойти.

— Харя у тебя, Васек, прямо скажем, не располагает к скорому знакомству, — поддел его товарищ. — Будь я на твоем месте, годик бы походил еще, чтобы примелькаться.

— А ты что, ценитель мужских харь? — не поддался на провокацию Васек. — Мужики, кажется, среди нас завелся один полуэстет.

— Сам ты полуэстет, — беззлобно закончил пикировку боец.

Наконец-то из блокпоста вышел Рустам, потянулся и направился к Максиму.

— Как ты? — спросил он у друга.

— Нормально. Давай рассказывай, а то мы спешим нагнать потерянные сутки, — Максим, намекая на отсутствие времени, проверил, как защелкнуты карабины на груди.

— Да большая часть выхода была по плану. Проверили все «точки Лагранжа», провели разъяснительную работу, поинтересовались проблемами — все как обычно. Никто не вызывал подозрение, не жаловались по крупному, так, всё по мелочи. Дважды устраивали засады по следам. Поймали двух идиотов под кайфом, да залетных, которые «щастье» ищут, которое где-то рядом. Короче, мусор бродячий. Я уже начал радоваться, что очистили мы периметр безопасности от всяких нежелательных элементов, как наткнулись на свежую пропажу, — Рустам подошел к карте, которую рассматривали бойцы из отряда Максима. — Разрешите, — попросил он. Ему передали карту. — Вот здесь есть «точка Лагранжа», дома у которой проходят по самой границе.

— Я знаю это место, — Максим хорошо помнил его. Рабочий поселок, у которого двор из двухэтажных домов был поделен пополам.

— Нас привлек пожар. Мы увидели дым, поспешили, и попали на догорающее пожарище. Выгорели дома, которые были на безопасной стороне. Меня это не удивило вначале — сгорели и сгорели, там же люди жили, могли и поджечь. Мы прошлись по всей безопасной зоне, и больше никого не встретили. Вот тогда я понял, что там произошло что-то другое. Нас увидела единственная выжившая тетка и сообщила, что приезжали люди, сказали, что будет собрание, и попросили всех явиться, чтобы обсудить какие-то вопросы. Она не пошла, потому что была занята. В один миг ей показалось, что она почувствовала, как зона поехала с места, хотя по времени было еще рано. Она собрала вещички и собралась бежать, но все закончилось. Когда она пошла поинтересоваться, чем закончилось собрание, там уже никого не было, а дома начинали разгораться.

— Люди сгорели?

— Нет. Она забежала в подъезд, заглядывала в двери квартир — никого не было. Все исчезли. А на земле мы нашли следы от колес этой машины, — Рустам кивнул в сторону валяющейся в кювете легковушки. — Потом был еще случай, и еще. Мы шли за ней, но не поспевали. Везде нас ждало одно и то же. Они словно маньяки наслаждались своей властью и человеческой беспомощностью. Мы вышли на открытый канал и предупредили всех, кто мог нас слышать, об опасности. Как итог, их машину обстреляли, а нам сообщили, где ее видели. Я понял, что парни делают круг, чтобы выбраться на трассу. Был уверен, что против такой добычи, как вооруженный блокпост, они не смогут устоять.

— Да уж, в прозорливости тебе не откажешь, — уважительно произнес Максим. — Как думаешь, откуда у них этот генератор «черного спектра»?

— Без понятия. Никто не слышал ни о каких крупных силах, пытающихся проецировать свою силу в этих краях. Было бы хорошо допросить кого-нибудь из этих парней, но их сейчас допрашивают в совсем другом месте, и с большим пристрастием.

— Это точно. Будем ждать, когда Леонид разберется в устройстве и выдаст вердикт о наукоемкости этого изобретения. Жутко, когда в единственно безопасном месте тебя могут достать из этой штуки, — Максим имел ввиду «точки Лагранжа». Зная, что устройства имеются в плохих руках, стоило переживать за свою семью.

— Ладно, Макс, надо собираться. Держи ухо востро, не попадись на удочку к таким же уродам, — Рустам бросил брезгливый взгляд в сторону трупов.

— Их, говорят, было больше. Четверо как минимум.

— Да? Тогда точно не расслабишься. Маршрут их движения я рассказал, будь бдителен. Кстати, как мой Дружок? — Рустам заглянул в глаза Максиму, боясь услышать плохую новость.

— Живой. Но не сказать, что здравствует. Я бы его усыпил, чтобы он не мучился.

— Ладно, так и сделаю. Главное, чтобы Ольга с Лерой не знали. Домой хочу, не могу, — он судорожно почесал под бородой, делавшей его похожим на разбойника, и громко крикнул в нутро блокпоста: — Парни, собирайтесь живее, нас уже бабы заждались!

Через пятнадцать минут общинный пикап, пуская из выхлопной трубы сизый дым, отъехал от блокпоста, увозя уставших бойцов домой. В центре кузова лежало устройство, которое следовало разобрать до винтика, чтобы понять принцип работы и придумать от него защиту. Максим недолго смотрел вслед машине, его отвлек сослуживец.

— Командир, смотрите, что я нашел за блокпостом, — он протянул Максиму маленький дымчатый кристалл, который почти сразу начал таять в руке.

— Где взял?

— Их за блокпостом много валяется.

Боец показал Максиму место, где нашел его. За границей, которую покрывал излучатель, веером были разбросаны черные кристаллы. Ими будто выстрелили, как мелкой дробью из ружья. Максим провел мысленную прямую, проходящую через центр веера. Одной стороной она уперлась в блокпост. Несомненно, появлению кристаллов поспособствовало устройство, примененное «цыганами».

Часть вторая, Глава 2 «Планы меняются»

Часть вторая

Глава вторая «Планы меняются»

Идти без прикрытия излучателя, когда «черный спектр» явно усилил свое давление, оказалось намного сложнее. Максим уже несколько раз вынимал из кармана «портсигар», сделанный из бесполезного телефонного бампера и одежной резинки, удерживающей самокрутки. Рука так и тянулась вынуть одну из «беленьких», вдохнуть ее дым и дождаться, когда задурманенное сознание обманет тьму, пытающуюся завладеть им. Выход только начался, и не стоило спешить расходовать вспомогательные средства.

Тьма кралась параллельно отряду. Зорко следила за каждым, пыталась поймать взгляд, завладеть им и забраться в мозг, раздражая центры, ответственные за возбуждение страха. Ее присутствие ощущалось постоянно. Как только воображение начинало предполагать, что в таком-то месте обязательно должно появиться видение, как оно там появлялось. «Черный спектр» за несколько лет поднаторел в умении пугать. Если раньше это были черные ширмы и порталы в черную бездну, то спустя годы наваждение стало более сложным и индивидуальным.

Возможно, пугающие картинки придумывала вовсе не тьма, а сам человек, создавая их под воздействием излучения у себя в голове. Кому-то чудились умершие родственники, возникающие на мгновение, когда взгляд скользил между деревьев или домов. Хотелось остановить его и присмотреться: а вдруг он и правда выжил или вернулся с той стороны? Этого категорически не стоило делать, ибо вместо умершего родственника возникал его «черный двойник», переделанный тьмой под свои нужды. Как правило, чудовище в оболочке родного и любимого человека пугало намного сильнее. Он воспринимался, как оживший мертвец, тело которого после смерти заняла адская сила, ненасытная до человеческих жизней. Кто успел увидеть взгляд «черного двойника», от которого мог непроизвольно опорожниться мочевой пузырь, тот часто видел его во сне, и просыпался в диком крике.

Кроме двойников, были еще и бездны с выглядывающими из них бледными конечностями, возникающие по пути следования отряда, туманные тени за черными ширмами, манящие разглядеть их подробнее. А недавно начались проявления «черного спектра» в слышимом диапазоне звуков. Монотонная низкочастотная вибрация, изредка переходящая с одной октавы на другую. Беруши решали вопрос с этой проблемой частично. Звук будто заставлял вибрировать череп, распространяясь внутри него выматывающими сознание волнами. Недалек был тот день, когда противостояние человека и спектра вынудит первого либо навсегда оставить идеи покидать безопасные участки, либо совершить технологический рывок и создать карманные устройства, способные индивидуально защищать от негативного излучения.

— Командир, — обратился боец Василий с «непривлекательной харей» к Максиму, — а что будет, если вся земля, за исключением «точек Лагранжа», покроется кристаллами?

— Не знаю, — Максим еще не задумывался об этой стороне опасности в таких масштабах. — Возможно, мы научимся применять их в народном хозяйстве.

— Как? — искренне удивился боец.

— Ты же видел, как они тают без поддержки излучения спектра?

— Ну?

— Будем в землю вносить в «точках Лагранжа», какие-нибудь минералы в них должны быть.

— Я не буду жрать еду, выращенную на таких кристаллах. Я уж лучше на коровьем говне, по старинке.

— Это я так, образно, тренирую воображение.

— Не, к черту, всё, что создано тьмой, надо обходить десятой дорогой. Мы и она — противоположности, которые взаимно уничтожают друг друга.

— Я не заметил, что мы как-то уничтожаем спектр, — признался Максим. — Пока что игра идет в одни ворота.

— Надо идти в его логово.

— Ты про эти зоны, к которым не подберешься?

— Да, я про них. Он ведь творит там всё, что ему вздумается. Пока мы пытаемся приспособиться, он наступает. Мы по любому в проигрышной ситуации, потому что вынуждены реагировать на сделанный ход. Мы играем черными.

— Никто не вернулся оттуда.

— Никто и не был готов. У черного спектра нет рук и ног, нет бойцов с автоматами, он может владеть только нашим сознанием. Надо как-то придумать себе защиту от излучения и проникнуть внутрь зоны.

— А чего тут думать? — в разговор вклинился еще один боец. — Филиппка послать, он им там устроит большой «бадабум».

— Тебя тоже можно с Филом отправить, ты же боксер? — усмехнулся Васек.

— И что?

— В некоторых странах у боксеров нет права голосовать на выборах, потому что мозг слишком отбит, чтобы думать. Ты просто нам не говоришь, что «черный спектр» на тебя не влияет, чтобы не казаться изгоем.

— Я и тебе мозг отобью, Вася, и с собой возьму.

— Хорош болтать, — шикнул на них Максим. — Рассосались на три метра друг от друга.

Несмотря на кажущуюся невыполнимость, идея с проникновением в зону, закрытую от доступа человека, показалась Максиму очень интересной. Враг наступал, не встречая никакого сопротивления со стороны человека. Пока люди в неистовом исступлении убивали сами себя, теряя с каждым годом десятки лет эволюции, «черный спектр» медленно, но верно прогрессировал и напирал. Пока еще имелась технологическая база, пока человечество не перешло на паровую энергию, стоило попытаться бросить вызов.

Максим на ходу развернул карту. До ближайшей точки, до которой можно было дойти без излучателя, максимально приблизившись к зоне, очерченной черной линией, было около пятисот километров. Она находилась за городом. Черный круг неизвестности, диаметром в десять-двенадцать километров. Тайна, которую скрывал «черный спектр», защищая от нежелательного контакта. Раз скрывал, значит, там было что-то, чего не стоило видеть человеку. Возникшая идея фикс буквально застила рассудок. Максиму захотелось погрузиться в нее полностью, непременно оказаться в закрытой территории, разобраться, что там происходит, и вернуться назад с планом ее уничтожения.

Выход сразу стал ему неинтересен. Шататься от точки к точке, рассказывая людям одни и те же истории про благодетельность Миролюба, агитировать и предлагать переселение, отстреливать случайных врагов — вся эта рутина показалась ему невообразимо скучной. Максим начал придумывать в голове убедительные аргументы, чтобы выложить их перед начальством, мотивируя их отдать команду начать сборку устройства, способного выдержать силу излучения в логове тьмы. Самым убедительным из них был добытый излучатель «черного спектра», оружие, усиливающее его действие. Защита от него наверняка была идентична защите от излучения внутри логова.

Эта работа была по характеру Максима. С загадками, риском и возможностью, наконец, увидеть врага в лицо. Размечтавшись о великом, он чуть не завел отряд на подозрительную тропу.

— Командир, — шепотом окликнул его Василий. — Этой дороги здесь не было.

Максим вернулся в скучную реальность. Лесная тропа делилась на две. Старая, натоптанная, уходила правее, а новая, ощерившаяся сломанными ветвями волчьей ягоды, уходила влево, в лесную чащу. Это было странно — рядом не находилось ни одного населенного пункта, ни одной безопасной территории, и причин топтать новую тропу на первый взгляд не было никаких.

Максим осмотрел следы. Тяжелая обувь, следы волочения предмета с плоским дном. Все отпечатки обуви были сделаны в одном направлении. По этой тропе никто не возвращался. Пройти мимо такого Максим не мог. Все, что происходило в подведомственной миролюбовской общине территории, не должно было свершаться в секрете.

Максим ступил на новую тропу, медленно и осторожно продолжил по ней движение. Немыми знаками отдал приказ хранить молчание. Каждый боец вынул из одного уха берушу. Так было сложнее противостоять давлению «черного спектра», но значительно уменьшался шанс привлечь внимание. С берушами приходилось разговаривать намного громче. На какое-то время идея проникнуть внутрь логова тьмы оставила Максима. Жизнь подкинула ему задачку, решение которой тоже будоражило кровь.

Люди, оставившие за собой такой отчетливый след, явно были пришлыми, и не знали о патрулировании. Действовали так, будто предполагали, что эти места свободны от человека. Будь у них только карта со всеми «точками Лагранжа», они бы так и решили, выбрав максимально удаленное место от них. Это могли быть беженцы какие-нибудь, отчаянно скрывающиеся от преследователей, либо люди с темными замыслами, ищущие для себя тихое место, где на них никто случайно не набредет. Стоило смотреть в оба, чтобы не нарваться на возможную погоню или ловушки. Максиму до чертиков захотелось узнать, что понадобилось чужакам на их территории.

Он объявил короткий привал, чтобы поговорить с бойцами насчет всего, что они думали о людях, оставивших следы.

— Эти парни не думали скрываться. Были уверены, что здесь некому идти по их следам.

— Или они настолько уверены в себе, что не боятся этого.

— Почему они тащили, а не катили?

— Легкое что-то, поэтому не было особой разницы.

— А может, это был раненый? Положили его на железный лист, и потащили. Все легче, чем нести на себе.

— Волочь лист с человеком легче? Вряд ли. Я думаю наоборот, они тащили волоком то, что нести было тяжело. Возможно, им пришлось оставить машину, на которой они что-то везли, и придумать какую-то приспособу, чтобы дотащить до нужного места.

— В любом случае, появление их здесь странно. Если они не знали о существовании Миролюба, то наверняка прибыли издалека.

— А если знали?

— Тогда к чему вся эта конспирация? Мы же никому не отказываем в помощи. А земли сейчас столько свободной, что делить её нет никакой необходимости. Зная о нашей политике, враждебные намерения могут испытывать только бестолочи, типа вчерашних налетчиков, ну, или такая силища, которая решит отстроить страну заново. Я сам в такую версию не верю.

Максим вытащил «портсигар», погладил самокрутки пальцем, и снова убрал. Бойцами отряда его внутренняя борьба не осталась незамеченной.

— А давайте одну сигарету паровозиком по кругу пустим? У меня уже мозги набекрень от напряжения.

— Ладно, давайте, — Максим вытащил свою самокрутку, которую скрутил на ручной машинке для набивания сигарет.

Прикурил ее, сделал глубокий вдох, задержал и выдохнул дым в рот Василию, а сигарету передал другому бойцу. Так, экономя дым, можно было с одной самокрутки поднять настроение целому отряду. Сигареты хватило на две затяжки каждому, или на четыре вдоха. Для тех, кто не ходил во «внешку», процедура экономного раскуривания сигареты одним отрядом выглядела отталкивающе, но для бойцов это было обычным делом. Маленький окурок, обжигающий губы, «похоронили» во влажную лесную почву.

Напряжение спало. Освободившийся от чрезмерного давления мозг заработал с большей производительностью. Правда, за любую компенсацию приходилось расплачиваться здоровьем, либо постэффектами, усиливающими воздействие «черного спектра». Максим рассчитывал так, чтобы «похмелье» приходилось на время сна. Он надеялся до наступления сумерек нагнать людей, оставивших следы, выяснить их опасность, а возможно, и понять их намерения, но действовать собирался на следующее утро.

Отряд двинулся дальше. «Волокуша» чертила для них тропу в старой листве, делая навыки следопытов ненужными. Люди, тянувшие ее за собой, обходили неровности, выбирая ровные участки. Максим сделал вывод, что груз был тяжелым и объемным. По всей длине полосы, оставленной волочением, по бокам, на равном удалении от тропы виднелись следы. Люди придерживали или страховали груз от переворачивания.

Во всей этой схеме имелось слабое место. Люди как будто лезли в лесную чащу прятаться, но при этом не скрывали своих следов.

— Отряд, стоп, — скомандовал он негромко.

Василий чуть не наткнулся на него. Выглядел он как сонная муха, позволив себе задремать на ходу.

— Что случилось, командир? — спросил он, непонимающе вращая глазами.

— Пока ничего. Только не нравится мне больше эта тропинка. Выглядит так, будто заманивает нас в ловушку.

— Откуда им знать, что здесь бывают люди? Так можно и годами просидеть в ожидании.

Максим рассказал им о своем предположении, вызывающем когнитивный диссонанс.

— Странно это, конечно, тащить здоровую приблуду в лес. Что с ней можно делать? Самогон гнать?

— Кто-нибудь считал следы в начале тропы? — спросил Максим.

— Шестеро было, вроде, — неуверенно произнес один из бойцов.

— Да, было шестеро. А сейчас сколько видите?

Бойцы принялись рассматривать следы.

— Четверо. Вот, двое тянули лямку, упирались ногами, и двое шли рядом с грузом, — произнес самый глазастый из отряда.

— Здорово. А где мы пропустили момент, когда эти двое ушли в сторону?

— Блин! — Василий вскинул автомат и посмотрел в хвост отряда. Бойцы заволновались, но рассредоточились по уставу, заняв оборону на все стороны света. Если это был тактический прием, то те, кого они сами преследовали, могли идти за ними следом и ждать, когда отряд попадет в засаду, чтоб ударить в тыл. Максим вынул сканер и начал слушать эфир.

— … замерли, ждут. Прием.

— Поставьте «монки» на пути их отхода. В бой не вступайте. Как понял?

— Понял, «монки» поставить, в бой не вступать.

Передача окончилась. Максим красноречиво посмотрел на бойцов отряда, которые все слышали.

— Кто знает, что такое «монки»? — спросил он.

— Это мина противопехотная, направленного взрыва, — сообщил Василий.

— Ясно. Значит, мины нам хотят подсунуть. Это точно не цыгане. Раз они за нами сейчас наблюдают, значит рядом. Надо помешать им, установить мины. Двое за мной, мы пойдем справа от тропы, остальные идите слева. Стрелять в крайнем случае, попробуем взять живыми.

Максим взял Василия и еще одного смышленого бойца. Брать людей в клещи в лесу им было не впервой. Каждый знал тактику и действовал синхронно. Им ничего не стоило подойти вплотную к стрелку, непрерывно прижимая его огнем. Сложнее было с теми, кто так же хорошо умел маневрировать. Но и тут у отряда имелись свои «фишки». Через минуту справа выстрелил двумя короткими автомат. И тут же лес наполнился пугающими матерными криками, которыми бойцы отряда запугивали противника. Надо отдать должное их изощренному лексикону. Иногда он ранил сильнее пули.

Максим с товарищами прибавил хода, и вскоре зашел за спину бойцам противника. Они засели за поваленным стволом старого дерева, и осторожно выглядывали в сторону орущих врагов. Одеты они были в старый камуфляж, экипированы одинаково, что не было присуще всяким «анархистам» и «борцам за все хорошее против всего плохого».

— Подойдем поближе.

Максим с бойцами, от дерева к дереву, скрываясь в неровностях лесного ландшафта, подобрались к бойцам на расстояние двадцати метров.

— Бросайте оружие, ублюдки! — рявкнул во все горло Василий.

Максим чуть сам не бросил свой автомат от неожиданности. Бойцы противника вздрогнули, явно не ожидая, что их так скоро окружат, посмотрели друг на друга и положили автоматы перед собой.

— Руки! — напомнил им Василий обо всех процедурах признания себя побежденными.

Им ничего не оставалось, как подчиниться. Максим поднялся и, не спуская глаз с неприятеля, приблизился. Василий поднял оружие и повесил на плечо.

— Спиной, руки на дерево, — приказал он как заправский полицейский.

Второй боец обыскал их. Вынул из карманов по ПМу у каждого, рацию, гранаты. Мина «монка» была вынута из рюкзака, но поставить ее не успели.

— Сообщите своим, что попали в плен. Если они решат напасть на нас, то мы вас убьем, — Максим протянул рацию тому бойцу, у которого ее забрали.

Он взял её. На лице его отразилась борьба чувств. Ему было стыдно признаться перед товарищами в этом, и страшно умереть.

— Живее, — поторопил его Максим.

— Капитан, нас взяли в плен. Прием, — произнес боец дрогнувшим голосом.

— Чего хотят?

— Пока не знаю. Просили вас не рыпаться, иначе расстреляют нас. Прием.

— Ну-ка, дай, — Максим забрал рацию из рук. — Капитан, меня зовут Максим. Вы находитесь на территории, подконтрольной общине «Миролюбовское водохранилище». Какова цель вашего визита сюда? Прием.

Рация замолчала. Плененные мужчины начали нервничать под взглядами Максима и его бойцов, собравшихся в полный отряд.

— Рассредоточьтесь, — приказал им Максим, ожидая нападения.

Рация ожила.

— Максим, я предлагаю не пороть горячку. Мы не враги. Возможно, мы делаем общее дело, просто не знаем друг друга. Не трогайте моих парней. Идите по следам в нашу сторону, мы вас встретим и обсудим ситуацию.

— Ага, конечно, это говорит мне человек, который несколько минут назад отдал приказ взорвать нас на мине. Уж будь любезен, капитан, если тебе так дороги твои люди, оставь оружие и иди сюда с поднятыми руками. Я даю тебе двадцать минут на размышление. Затем будет штурм, а мы в этом, будь уверен, кое-что понимаем. Как тебе такой расклад?

Рация снова замолкла.

— Макс, ты не юридический заканчивал? — спросил пораженный ультимативным голосом командира Василий.

— Не, терпеть не могу юристов. Скользкие типы, — Максим обратился к пленному. — Чего вы тут промышляли?

— Да мы… мы не промышляли. Мы же не знали, что тут чья-то территория… Думали, как везде — ничья.

— Откуда вы?

— Ну, мы… мы издалека, — боец явно боялся проговориться.

— Чего забыли? Чего тащили по лесу, надрывались?

Пленный испуганно посмотрел на Максима, и тот сразу понял, что надо давить именно в этом направлении.

— Через двадцать минут, если ваш капитан не примет никакого решения, мы пойдем назад, вас отвезут в общину, где специально обученные люди узнают от вас всю правду, даже ту, о которой вы уже забыли. Понимаете, о нас здесь все знают — птички в лесу, зайцы, лоси, волки… Все. А вы не знаете. Это разжигает мое любопытство. Что вы тащили? — спросил Максим таким спокойным тоном, от которого у пленных выступил на лбу пот. — Только не пытайтесь сбежать от меня во тьму со страху. Не переживайте, к своим вы уже не попадете. Судить вас не будут.

— А что с нами будет?

— Исправительный срок под наблюдением, а потом добро пожаловать в общину. Мы людьми не разбрасываемся.

— Это правда? — с надеждой спросил пленный.

— Да, абсолютная. Половина парней из отряда прежде была на другой стороне, а теперь мы вместе.

Пленные переглянулись. Их было жаль. Они серьезно боялись смерти, и были уверены, что их пустят в расход после того, как они станут не нужны.

— Что у вас за организация? Вы похожи на военных, — спросил Максим.

— Ну, мы не совсем военные. У нас там…

— Где там? — жестко переспросил Максим. — Покажи на карте.

Он расстелил перед пленными карту, прикрыв свою половину. Пленные некоторое время изучали названия населенных пунктов.

— Здесь нас нет. Мы из другой области. Западнее.

— Да? — удивился Максим. — Значит, вы проезжали где-то рядом с логовом «черного спектра».

— Вы про «черную зону»?

— Наверное. То место, откуда бьет излучение, к которому невозможно подобраться.

— Были рядом.

— Зачем? Говорите. Я вижу, когда вы пытаетесь врать. Говорите, как есть.

— Мы… Нас нанимают, чтобы мы развозили и устанавливали оборудование.

— Какое? — Максим уже ерзал от нетерпения.

Пленный тяжело выдохнул.

— Это вышки, усиливающие излучение «черного спектра».

— Зачем? — Максим сел на задницу от неожиданности.

— Мы просто рабочие, которых нанимают. Капитан — он да, он от них… Наверное знает, зачем.

— Нет, я понимаю, гасящие излучение, чтобы можно было перебегать от вышки к вышке, но наоборот-то зачем? — искренне удивился Максим.

— Я не знаю. Нам платят, мы делаем.

Максим почувствовал, что пленный юлит.

— Хорошая политика, но она не умаляет вашей ответственности перед теми, против кого вы их собираетесь использовать. Кстати, на наш блокпост недавно напали какие-то чернявые пареньки, у которых в машине стояла установка, похожая на ту, о которой ты рассказываешь. Они с вами заодно?

— Я не знаю. Их могли так же нанять, как и нас, только для другой задачи. А могли просто отобрать излучатель у группы типа нашей. Такие случаи бывали.

— Предположения есть, зачем эти вышки?

— Ну, я слышал, что хотят сделать пояс из них, вокруг «черной зоны».

— Странно, зачем это мертвое место кому-то понадобилось? Туда и так никто не ходит.

— Вроде кто-то ходил и вернулся, и после этого началось копошение.

— С каждой минутой становится все интереснее и интереснее. Мне надо поговорить с вашим капитаном, — Максим взял рацию. — Капитан, время на исходе. Что решил?

Рация не ответила. Это могло означать только одно: капитан решился напасть.

— Василий, свяжи их, отведи на дно балки и присыпь листвой, чтобы в глаза не бросались.

Пленные испугались, решив, что так иносказательно им огласили смертный приговор.

— Да никто вас убивать не собирается, по крайней мере, пока. Лежите тихо, потом договорим.

Максим огляделся, нашел место, откуда хорошо просматривался свой отряд. На его автомат был установлен оптический прицел, удобный для боя в лесу. На короткой дистанции автомату хватало точности для прицельного огня. Патроны надо было экономить. К тому же оптика хорошо помогала для выслеживания маскирующегося врага. Линза прицела собирала больше света, делая картинку чуть светлее, чем она воспринималась невооруженным взглядом.

Десять минут прошли в томительном ожидании. Максим решил снова попытать счастья, связаться с капитаном. Не успел он нажать кнопку связи, как рация выдала какой-то нестерпимый для слуха свист. Максиму хватило доли секунды понять, что это тактическая уловка. Он бросил рацию от себя, назад. Тут же лес наполнился трескотней выстрелов. В ствол дерева ударились пули, подняли в воздух фонтаны желтой листвы. Максим вжался в землю и полез прочь от места, на котором его вычислили.

Ответный огонь притушил первоначальный запал противника. Его бойцы стреляли редко, короткими очередями, либо одиночными. Видимо, с той стороны опыта ведения современного боя не хватало. Они патронов не жалели. Максим нашел новую позицию, ложбинку, похожую на бруствер, с сектором обстрела. Занял ее, но стрелять не спешил, вычислял вражеские огневые позиции. Капитан должен был как-то обозначить себя, командуя неопытными бойцами.

За старым дубом, растущим на склоне, стоя во весь рост, прятался боец, поливающий огнем без страха из своего автомата. Это был стиль новичка, которому казалось, что в бою в первую очередь надо попасть во врага, а не получить от него пулю. Его стоило научить современной тактике. Максим выстрелил в край ствола, прямо на уровне оружия. От неожиданности боец отшатнулся от ствола, выставив корпус, чем Максим не преминул воспользоваться. Пуля вошла стрелку в ребра. Боец упал как подкошенный. Его было жаль. Максим прочитал про себя молитву, которую придумал сам, прося прощения у Бога за свой поступок, и желая, чтобы рана, которую он причинил, оказалась не смертельной. Он никогда не радовался смерти врага. Люди убивали друг друга незаслуженно, из-за глупой уверенности, что иным способом проблему не решить.

Василий выстрелил со своей позиции из подствольника. Он увидел врага и решил обратить внимание всего отряда на него. Граната разорвалась среди жухлой листвы. Из нее тут же вскочил человек и, открывшись, побежал менять позицию. Пространство вокруг него вздыбилось подлетевшей листвой. Он споткнулся, или же получил ранение, упал и попытался встать, но ему не дали. Несколько попавших в него пуль прекратили его попытки.

— Мы сдаемся! — выкрикнули с той стороны.

— Не стрелять! — громко отдал приказ Максим. Подождал, когда стрельба стихнет, и продолжил. — Бросайте оружие, поднимайте руки вверх и идите сюда! Мы гарантируем вам жизнь!

После короткой заминки из-за деревьев показались двое бойцов с поднятыми руками.

— Васек, иди, развяжи пленных, пусть видят, что они живые, — приказал Максим.

Любая сдача врагу подразумевает, что с тобой могут сделать, что угодно. Размен идет только на маленькую надежду, что после всех издевательств тебя оставят в живых. В глазах новых пленных таился страх, который мог в любой момент перейти в неконтролируемую фазу. Только появление первых плененных бойцов немного снизило его уровень.

— Надо же, какой самонадеянный и глупый поступок вы совершили, — усмехнулся Максим. — Кто его автор? Кто из вас капитан?

Пленные переглянулись.

— Он же погиб. Вон лежит, — они кивнули в сторону второго погибшего бойца, которого выкурил Василий.

— Это так? — переспросил Максим у первых пленных, которые не стали бы врать.

— Да, это он, — подтвердил один из них.

— Черт, — раздосадовано произнес Максим. — Что ж, он рассчитался за свою самоуверенность. Стоило ли оно того? Неужели сейчас в мире есть идеи, ради которых можно отдать свою жизнь?

Ему никто не ответил. Причины рискнуть у капитана были. Он мог быть заинтересован в этом из-за своей семьи, к которой хотел вернуться, выполнив работу. У него мог иметься негативный опыт противостояния с разными лесными бандами, которые издевались над пленными. Он верил, что установка излучателей спасет мир, преумножив добро или еще что-нибудь благодетельное.

— Скажите, нас не ждет засада в том месте, где вы оставили свою железяку? — строго обратился Максим к пленному, повадки которого ему были понятны.

— Нет, — уверенно замотал он головой. — Мы — это все, кто остались.

— Ладно, тогда идем смотреть, что это вы волокли. Кстати, а почему вы не использовали тележку?

— Мы не собирались ставить вышку в лесу. Подслушали разговоры по рации и поняли, что дорога перегорожена. Съехали с нее, спрятали машину и сделали волокуши из капота.

Отряд снова двинулся по приметному следу. Прежде чем идти к излучателю, Максим убедился в том, что среди убитых нет раненых. Ему стало жалко парня, которого он подстрелил. Пуля задела сердце. Тот был его ровесником, и мог бы еще жить и жить.

— Не часто, смотрю, приходилось вам брать в руки оружие, — заметил Максим по дороге.

— Да, не часто. У нас там много военных, которые взяли на себя обязанности по военным делам. Эти парни часто стреляют, — разъяснил пленный.

— Ваша община большая? — спросил Максим.

— Ну, видимо, да, — пленный пожал плечами. — Я не считал, но думаю, речь идет о десятках тысяч. У нас безопасная точка очень удачно легла на один поселок, вот на нем она и сформировалась. Военные тоже где-то быстро нашли себе место, и теперь у нас кооперация.

— А кто верховодит? Чьи это идеи с излучателями? Кто их изобрел? Как вообще додумались до этого?

— Да там ничего сложного и нет. Кристаллы, которые появились недавно, усиливают излучение, работают, как повторители. Они вибрируют в низкочастотном диапазоне со всеми амплитудами «черного спектра». Надо всего лишь усилить их излучение своими методами, и излучатель готов.

— Вот извращенцы, — буркнул Василий.

— Я одного понять не могу: вот развесите вы излучателей сколько сможете, но этого все равно мало, чтобы оградить «логово тьмы». Их нужны тысячи, чтобы люди не смогли преодолеть барьер.

— Тут другая политика. Излучатель способствует росту кристаллов. Повисев на одном месте, он дает поросль, потом его можно перевешивать. Поросль непрерывно растет, и чем крупнее становится, тем сильнее вокруг нее излучение. Лет через пять, по плану, должен сформироваться пояс, который станет неприступным для остальных.

— Но свободным для вас, — продолжил мысль Максим.

— Я не в курсе всего, но слышал, что работы в этом направлении ведутся.

— Блиин, что же вы там нашли? — глаза Максима снова загорелись жаждой желания разгадать тайну «черной зоны».

— Это действительно тайна, даже для нас. У меня нет никаких предположений насчет нее. Даже у капитана, царствие ему небесное, тоже не было предположений, что находится в центре «черной зоны».

Между деревьями, на небольшой поляне, показалось устройство, лежащее на ржавом автомобильном капоте. Максим дернулся вперед, прибавив шаг, но запнулся из-за дурного предчувствия.

— Стоять, — произнес он негромко.

Отряд послушно замер. Максим огляделся, и увидел неестественный холмик из листвы. Тропа, оставшаяся от волочения излучателя, была словно нарочно заново присыпана листвой. Такое не могло остаться незамеченным для человека, который много лет читал следы. От холмика к дереву, пересекая дорожку, протянулась полоса листьев, насыпанных вручную. Максим не сомневался, что под холмиком находилась мина, а к дереву вела проволока, приводящая ее в действие.

— Это монка? — спросил он у пленного.

— Да, — ответил один из пленных, сдавшихся во время боя.

— Чего молчали? — Максим посмотрел на них сурово, отчего пленные испуганно потупили взгляды. — Шанс сбежать хотели получить? Ну вы и ублюдки. Мы вас пожалели, а вы готовы нас убить. Разминируйте, — он повел стволом автомата в их сторону.

Упрашивать долго не пришлось. Двое поспешно обошли мину, очистили ее от листвы, обнажив круглый зеленый корпус. Извлекли взрыватель и смотали проволоку.

— Готово, — доложил один из них.

— Прошу вас, — Максим, чтобы снова не попасться в ловушку, а также в качестве наказания, пропустил пленных вперед.

Больше ловушек не было. Устройство на первый взгляд очень напоминало то, что было извлечено из машины, напавшей на блокпост. Максим осмотрел его со всех сторон.

— Ну, мы его не потащим с собой, надорвемся. Как тебя, — он обратился к самому разговорчивому пленному. — Иди сюда, расскажешь мне, что и как здесь работает.

— Максим, — представился тот и подошел.

— О, тезка. Плохого человека Максимом не назовут. Давай, поделись военной тайной.

— Да тут все просто, — тезка полез в устройство и раскрыл панель солнечных батарей. — Панели заряжают аккумулятор, — он откинул крышку, открыв доступ к обычному автомобильному аккумулятору. — Когда заряда набирается достаточно много, энергия поступает на усилитель, — он открыл еще одну крышку, за которой была видна ребристая алюминиевая пластина радиатора охлаждения. — Он усиливает, как я говорил, излучение кристалла, который, в свою очередь, и сам является усилителем «черного спектра». В мощной среде излучения начинают формироваться те же самые кристаллы, как будто создается благоприятная среда для их появления.

— Понятно, — Максим задумчиво поскоблил отросшую щетину на подбородке, — что ничего не понятно.