Черный спектр

Максим потратил на лечение полминуты. После этого он не ощутил слабости, как ожидал, напротив, избавление от накопившейся энергии облегчило его внутренне от незаметного прежде давления. Он легко забрался на паровоз. Грузовик с зениткой приближался к ним. Он остановился рядом. Максим увидел на капоте символ перевернутого солнца и сразу понял, что это подручные Фирлеза. Непонятно только, как они оказались здесь, так далеко от своих владений. Из машины выбрались двое, ни дать, ни взять андроиды, которым забыли сделать мимику.

Николай напрягся, впервые увидев настолько необычно выглядящих людей.

— Немтыри, — шепнул ему Макар. — Мы тебе рассказывали.

Максим вовремя подсуетился и спустил сходни. Мужчины, одетые в синие комбинезоны, поднялись на борт паровоза. Они поздоровались со всеми за руку, что с их стороны показалось несколько ненужным действием. Их неживой облик подсознательно ассоциировался с моделью поведения, присущей выдуманным персонажам типа роботов или одержимых чужим разумом существ.

— Вас хочет видеть Фирлез, — один из них посмотрел в глаза Максиму, давая понять, что видеть хотят именно его, а не всю троицу.

Его речь была похожа на речь человека с тонзиллитом в острой фазе. Что-то мешало ему в глотке выговаривать слова.

— Я готов, — Максим пожал плечами. — Мне ехать с вами?

— Не надо. Езжайте на своей машине. Вас встретят.

Передав информацию, мужчины покинули паровоз и вернулись в свой «гантрак». Отъехали недалеко, прикрыли ее маскировочной сетью, и там и остались.

— Ну, мужики, растапливайте печку, — Максим потер руки, довольный, что не пришлось оставлять команду. — Едем на встречу с королем «Мертвого пояса».

Часть третья, Глава 5 «Зона»

Часть третья

Глава 5 «Зона»

Пока паровой котел набирал давление, Николай с Макаром сняли с трофейных машин оружие и вынули боеприпасы. Арсенал «бронепоезда» пополнился станковым гранатометом, еще одним ПКМом и боеприпасами к ним. УАЗик выгорел полностью, да еще и постреливал детонирующими в огне патронами. С машин слили остатки топлива и масло из двигателей и коробок.

Николай долго рассматривал трофейный транспорт, а потом махнул рукой и вытянул лебедку. Поднял наиболее уцелевшую машину и поставил ее сверху на тележку со стрелочными рельсами.

— Не могу бросить такое добро, — произнес он оправдывающимся тоном, будто взял чужое без спроса.

— Что добыто в бою, то твоё, — поддержал его Макар. — Испокон веков прогресс двигался вперед после того, как инженеры раскручивали до винтиков вражескую технику.

— Спасибо. Вернусь домой, обязательно раскрутим.

— А ты нам про устройство своего паровоза расскажешь? — поинтересовался Максим.

— Конечно, это уж точно не военная тайна. Глядишь, в ближайшей перспективе опять начнем железнодорожные пути строить вместо асфальтированных дорог. Хотя… когда мы сможем нормальную металлургию возродить, неизвестно. Скорее всего, надо быть готовым к тому, что следующие сто лет придется ездить на лошадях.

— Я не против, — Макар мечтательно посмотрел на степные просторы. — Такая жизнь по мне. Медленная, постоянная, спокойная.

— Насчет последнего я бы не стал обольщаться, — обрубил его мечтания Максим. — Ручного труда прибавится, а здравоохранения убавится.

— Ну, это если на одного крестьянина опять будет куча нахлебников, то да, надорвешься. Но я сразу предупреждаю: накинуть лямки не дам. Найду себе бабу, уеду с ней в леса, будем кормиться тем, что сами произведем, и клепать наследников.

Паровой котел свистнул, выпустив избыточное давление пара. Николай дал паровозу ходу. Максим слегка разволновался, не зная чего ожидать от встречи с Фирлезом. Как-то слишком мистически он узнал об их появлении. С такими способностями воевать против него было безрассудно, что и показали «партнеры», расстрелянные, как в тире. Интриговало желание главы секты увидеться с ним. Он и в прошлый раз поступил неожиданно, отпустив его, непримиримого противника, попившего кровь у его организации. Фирлез был уверен, что Максим вернется, и оказался прав, но что ему с того.

Николай прибавлял ход небольшими порциями, наблюдая за тем, как поведет себя его «автовоз». Макар чистил и рассовывал по укромным уголкам трофеи. Им не было особого дела до цели экспедиции. Напарников Максима больше интересовали простые осязаемые вещи. Вряд ли они перед сном думали о том, что скрывает зона и каков ее тайный смысл, в корне поменявший ход человеческой цивилизации. А ведь он должен был существовать, как у всего созданного во вселенной. Вероятность случайностей в мире всегда равна нулю. Все происходит по велению свыше в строго отведенное время и место. Случайности кажутся таковыми только из-за невозможности объяснить их причины.

В свете подобных размышлений Максиму казалось, что причина лежит в человеческой сути, противоречащей некоему стандарту морального уровня, необходимого разумному существу. Проще говоря, люди жили не по предназначению, извращали себя неправильными представлениями о своей роли и месте в сложной гармоничной системе координат вселенной. Почему-то ему казалось, что, попав в зону, он сможет понять причину появления «черного спектра», которая так напугала их партнеров. Это тоже волновало Максима, заставляя чувствовать себя учеником, ждущим отца с родительского собрания.

Фирлез подготовился к встрече. Под откосом полотна железнодорожных путей лежал состав, обрушенный специально и совсем недавно, судя по свежим отвалам вывернутой земли. Вскоре после лежащего поезда показался знакомый вахтовый грузовик. Максим дал Николаю команду сбавлять ход и тормозить возле машины.

Волнение Максима передалось и его напарникам. Макар нервно крутился возле пулеметной турели. Николай стоял возле рычагов, готовый в любую секунду сорвать паровоз с места. Платформа, благодаря профессиональным навыкам командира «бронепоезда», остановилась четко напротив автомобиля резиденции Фирлеза. Из него вышел охранник, круглолицый азиат, также напоминающий своим каменным выражением лица андроида без лицевых мышц. Он ждал, когда Максим сойдет на землю и подойдет к нему. Голос его тоже показался пораженным тонзиллитом или ангиной.

— Фирлез ждет вас, — охранник повел глазами внутрь будки.

— Спасибо, — Максим уважительно кивнул, не решившись протянуть руку.

Он поднялся по короткой лесенке, прошел знакомый тамбур и потянул на себя дверь. Во второй, более широкой половине вахтовой будки было сумрачно. Поэтому Максим не сразу понял, где находится глава секты. А он находился в углу, сидя прямо на полу, вернее, на какой-то подстилке.

— Здрасти, — поздоровался Максим, но не получил ответа.

Вошедший следом охранник включил свет. Максим чуть не вскрикнул, увидев вместо Фирлеза странную статую, сидящую в позе Будды. Только присмотревшись, он увидел в ней черты главы секты «страховщиков».

— Вы будете общаться с наставником через меня, — сообщил охранник.

— Как? — Максим не нашел спросить ничего умнее.

— Наставник переживает фазу трансформации, в которой для вас недоступно общение обычной речью. Я слышу его мысли, и буду их вам озвучивать.

— А что с ним?

— Наставник перерождается, принимая бессмертную форму жизни. Вы готовы к общению?

— Да, — Максим потер о штаны вспотевшие ладони. — Готов.

— Максим, — немного иным голосом заговорил охранник, убедив его в том, что его устами говорим сам Фирлез. — Не слушай всего, что наговорил мой человек. Я убедился лишний раз в том, что проще всего удержать людей в своей власти, рассказывая им чудесные небылицы, чем истинное положение вещей. Я перерождаюсь, но не в бессмертную форму жизни, а наоборот, приближаясь к смерти. Каменею, превращаюсь в памятник самому себе. Моя смерть будет точно такой же, как и смерть от старости, болезни или ранения. Душа моя скоро покинет временное пристанище.

— Но почему? Как происходит трансформация и в чем ее смысл?

— Садись и приготовься кое-что послушать.

Максим присел на жесткий узкий диван и повернулся к Фирлезу, чтобы видеть его, а не охранника с остекленевшим взглядом.

— Еще до начала появления «черного спектра» о нем было известно узкому кругу лиц. Это была небольшая аномальная зона на северном Урале. Люди там испытывали необъяснимый страх, иногда пропадали бесследно. Были такие зоны и в других местах планеты, только никто и никогда не занимался ими серьезно. Их изучение оставляли разным шарлатанам от науки, либо каким-нибудь инициативным одиночкам, выставляющим свои статейки на «желтых» ресурсах.

У меня был приятель, который незадолго до катастрофы вернулся из экспедиции в подобное место. Вернулся он оттуда сам не свой, я даже посчитал его сумасшедшим, но выслушал его слова, казавшиеся бредом. Больше всего меня поразили его глаза, в которые невозможно было смотреть, что еще сильнее убедило меня в его психической ненормальности. Он рассказал мне, что испытал единение с неким разумом волновой природы, и что эта встреча была неожиданной для них обоих. По его словам, волновая сущность не имела личности, тела, органов осязания и прочего, что мы ждем от другого разумного существа. Приятель, слившись с ней разумом, смог прикоснуться к ее пониманию вселенной. В ней не было планет, солнечных систем, галактик, черных дыр, всего, что доступно наблюдению нашими органами чувств. Он вездесущ, а потому понятия расстояния и скорости ему непонятны. Для этого разума существовали только волны энергии, которые он делил на те, которые ему нравятся, полезны для его существования, и те, которые он считает вредными.

Он мне тогда намекнул, что люди, которых он ощущал сгустками энергии, ему не нравятся. Что они источают дурные волны, портящие его мир. Только законы вселенной, которые он не мог преодолеть, мешали ему избавиться от этих сгустков. Он понятия не имел, что эти концентраты энергии обладают самосознанием, и продолжал так считать и дальше. Представь себе, что мы перестали бы включать телефон, зная, что его излучение губит живущую вокруг нас разумную волну.

Моего приятеля так захватила идея контакта, что он снова отправился в аномальную зону, предупредив меня перед этим, что человеческий разум в измененном состоянии не интересен волновой сущности. Ей неприятна энергия трезвого человека, формируемая определенным образом мыслей. То, что мы называем здравомыслием, для кого-то, кто ощущает вселенную на уровне энергии, кажется чем-то смердящим, вредным и инородным. Страх, который человек испытывает во время контакта с волновой сущностью, является следствием контакта с антиматрицей энергетического двойника, в результате слияния с которым происходит взаимопоглощение друг друга. Один сгусток энергии гасит другой, созданный волновым разумом.

Приятель пообещал мне, что скоро мир изменится, и чтобы я был готов к этому, надо держать припасы веществ, меняющих сознание. Как ты уже догадался, он сдержал свое слово. Каким-то образом он открыл дверь «черному спектру», устроившему на нашей планете страхопокалипсис. Я, честно признаться, тоже хотел пойти на контакт с этим разумом, но меня он не принял. Даже под наркотой я был неприятен ему, и чуть не сдох у самой границы зоны. После этого мой мозг начал перерождаться, а теперь и тело.

— А зачем тебе это? — спросил Максим.

— Я хотел понять, что будет после контакта, захочу ли я каким-то образом закрыть ему доступ к нашей планете или же наоборот, войду в число его поклонников, усилив давление на оставшихся людей.

— Плавно перейдем к следующему вопросу. Какой видится вам моя роль в этом контакте? — задал Максим самый волнующий вопрос, возникший в ходе повествования.

— Ты очень похож на моего приятеля. Я чувствую, что у вас может наладиться контакт.

— И что же вы ждете от него?

— Сам не знаю. Жду чего-то, что создаст определенность в возникшей ситуации. Пару лет назад в зону проникло несколько человек. Кто-то остался в ней навсегда, а кто-то вернулся. Видимо, вернувшиеся здорово напугали тех, кто их туда послал, так как давление спектра неожиданно усилилось. Начался активный этап строительства забора из кристаллов, чтобы отбить желание у людей забираться внутрь зоны.

— Да уж, — Максим задумался. — Я как-то всё иначе себе представлял.

— С одной стороны, мы смогли посмотреть на себя под другим углом, обзавелись необычайными способностями, но с другой… Возможно ли существование таких людей без влияния спектра? Кто мы теперь, овцы в стаде волнового пастуха или же новая цивилизация, живущая в симбиозе с ним? Несомненно одно: явление черного спектра возможно только через человеческого посредника, но почему они так безоговорочно занимают его позицию?

— Он дает возможность увидеть нас его глазами, что может вызвать неприятие. До спектра нам некому было рассказать правду о самих себе, что в процессе эволюции привело людей к нарциссичному образу жизни, в действительности являющегося саморазрушением.

— У тебя и мысли, как у моего приятеля.

— Не думаю. Я не на его стороне. У меня жена и дочь, и я никогда бы не променял их на всеобщее благо в виде исчезновения людей с лица планеты.

— Исчезает тело, сознание остается. Просто тело в нашем образе жизни управляет сознанием, что иной форме жизни кажется мерзким. Это и с точки зрения человеческой морали не особенно красиво, но мы привыкли декларировать одно, а делать прямо противоположное, спокойно принимая лицемерный образ жизни.

— Так что же вы мне предлагаете? Стать еще одним проводником спектра, или наоборот? Я запутался в ваших размышлениях, — Максим на самом деле потерял нить разговора.

— Я предлагаю тебе поступить так, как ты посчитаешь нужным. Ты не простой человек. Ты совсем не такой, как твои приятели. Я это понял еще с тех пор, когда ты устраивал нам разгромные засады. Мы знали тебя в лицо, и даже пытались охотиться, но ты ускользал. У тебя интуиция зверя. «Черный спектр», благодаря развитому подсознанию, сможет показать тебе то, чего не увидят остальные.

— Наверное, вы меня переоцениваете. Я осторожный, это точно, но насчет интуиции может быть и промашка, — Максим был крайне удивлен тем, что Фирлез знал его.

— Есть один способ проверить это.

— Я иду в зону, чтобы найти там причину или вещь, позволившую Миролюбу не впасть в рабскую зависимость от наших «партнеров». Баланс сильных общин лучше, чем гегемония одной.

— Люди пытаются сделать вид, что «черного спектра» нет, и действуют по той же схеме, что и раньше. Если они не видят врага в лицо, то проще жить так, будто его и нет. Вместо объединения перед лицом неизвестной силы они продолжают воевать между собой, чтобы в конечном итоге создать несправедливое общество, в котором одни будут рваться к власти, чтобы пытаться удовлетворить бесконечные потребности своего тела, а другие служить им, жертвуя собой.

— А почему тела?

— Потому что для удовлетворения духовных потребностей власть не нужна.

— Фирлез, вы ведете себя как агент черного спектра, пытающийся завербовать меня на службу. Если причина желания видеть меня была только в этом, позвольте откланяться. Спасибо вашим бойцам за помощь, без них нам пришлось бы туго, но позвольте мне действовать по своим планам. Я не настолько проникся вашими мыслями и идеями, чтобы ставить себя на уровень вершителя человеческих судеб. Если зона пропустит меня, я готов встретиться с неизведанным и уже по обстановке решать, как к нему отнестись.

— Иди, — произнес Фирлез устами охранника.

Взгляд его карих глаз снова обрел осмысленность. Охранник посторонился и скупо кивнул на дверь. Максим поднялся с дивана.

— Если зона меня отпустит, буду рад принять помощь для возвращения назад. Думаю, партнеры будут нас ждать, — произнес Максим в надежде, что окаменевший глава секты сейчас его слышит.

На улице ярко светило солнце. Последние дни бабьего лета. Николай с Макаром кинулись к борту паровоза, когда увидели идущего назад Максима. Скинули ему сходни, дождались, когда Максим поднимется, и замерли в ожидании результатов встречи.

— Чего он тебя хотел? — спросил Макар нетерпеливо.

— Честно признаться, я так и не понял… — Максим поведал суть разговора, оставившего у него двоякое впечатление из-за того, что он не смог определиться, за кого Фирлез.

— Он точно тебя вербовал встать на сторону этих зомби, — решил Николай. — Это жить все время с голосом в голове, который будет тебе бубнить, что делать.

— Не так все просто. Он говорил некоторые вещи, от которых просто так не отмахнуться. Волновому разуму все наши стенания до одного места. У него своя жизнь, в которой мы для него выглядим, как куча дерьма на дороге. Виноваты мы в том или нет — вот в чем вопрос. Причина в нас, что мы так выглядим, или в нем. Стоит ли меняться ради кого-то, или нет?

— Чего ради-то? — возмутился Макар. — У говна тоже есть своя задача. Для кого-то мы прекрасный продукт питания.

— Для червей, — согласно закивал Николай. — Взялся этот спектр не пойми откуда, и командует, кому какими быть. С хрена ли?

— Он не взялся, он был всегда, только в соседнем диапазоне. Мы почти не контачили между собой.

— Мы сами открыли ему дверь, а потом он начал воротить нос от нас в нашем же доме, — возмутился Николай. — Закрыть назад как было, и дело с концом. Найти его приятеля и грохнуть, а если оживет, разрезать на кусочки и закопать подальше друг от друга, чтобы не воссоединились.

Мысль о возможности победы над черным спектром посредством устранения причины его нахождения не на своей территории, показалась Максиму интересной. Проверить возможность ее исполнения можно было только одним способом.

— Давай, трогай, — дал он отмашку Николаю.

Паровоз запыхтел выбрасываемым паром и, скрипя продавливающимся под его тяжестью металлом рельс, поехал дальше. От кортежа машин, охраняющих грузовик Фирлеза, отделились две машины. У одной на крыше стоял мощный КПВТ, у второй прицеп с генератором и мощным излучателем черного спектра, наверняка отбитый трофей у «партнеров».

— Это охрана или расстрельный взвод? — поинтересовался Макар.

— Охрана, — Максим был уверен в этом.

Фирлез явно хотел, чтобы Максим гарантированно попал в зону. Раз охраняли — значит, было от кого. Не стоило расслабляться и экипажу паровоза. Максим занял свое место у топки, доверив роль капитана корабля его хозяину. Макар занялся оружием. Снарядил ленту пулемета трофейными патронами. Разобрал и почистил добытый пулемет, бережно уложив его в нишу с оружием. Убрал туда же оставшиеся реактивные снаряды от СПГ, а сам гранатомет закрепил вдоль борта, придавив его мешком с песком.

Степное плато с гуляющим по нему пронизывающим ветром закончилось так же незаметно, как и началось. Вначале редкие, а потом все более густеющие леса плотно обступили железнодорожные пути. Растительность так плотно подошла к дороге, что можно было предположить, что через десять лет по ней уже нельзя будет ездить. Кортеж Фирлеза отстал, преодолевая препятствия. Максим распорядился уменьшить ход, чтобы они смогли их догнать.

Ломая молодые деревца трубчатым кенгурятником, кортеж вскоре появился. Так и ехали вместе километров двадцать, пока Максим не почувствовал необычное ощущение, похожее на легкую контузию. В ушах появился звон, глазам стало больно вращаться, во рту пересохло. С первой машины раздался одиночный выстрел. Максим велел остановить паровоз.

После остановки слез и отправился узнать причину выстрела.

— Нам дальше нельзя. И твоим людям тоже. Исчезнут или окаменеют, — сообщил боец Фирлеза. — Иди один.

— А вам-то откуда знать, кто окаменеет, а кто нет? — Максим засомневался в их компетентности.

— У тебя аура красная. У других ее нет, — сообщил тот же боец.

— Какая еще аура? Почему я не вижу никаких аур? — Максим критически осмотрел себя.

— Тебе рано, — не вдаваясь в подробности, ответил боец.

— А у тебя есть аура? — спросил Максим.

— Нет, и я очень сожалею об этом. Пошел бы в зону, не задумываясь.

— Господь уравнивает людей, давая им разные способности, чтобы они научились действовать сообща. Одному ум, другому силу, а третьему… Третий просто красивый, — Максим развернулся и пошел к паровозу. — Как я.

— Ну, что они тебе сказали? — глаза Макара горели от нетерпения.

— Сказали, что всё, дальше хода нет никому, кроме меня. Окаменеете, как Фирлез, если пойдете. А вы видите у меня ауру? — Максим покрутился на месте, приподняв руки.

— Нимб вижу, а ауру не вижу, — пошутил Макар.

— И я ничего не вижу, — Николай отнесся к просьбе серьезно и рассматривал Максима очень внимательно. — А что, теперь еще и ауры должны у людей появляться?

— Без понятия. Эти андроиды Фирлеза сказали, что у меня красная, и потому мне открыт проход в зону.

— Я думал, мы пойдем все вместе… — до Макара только дошло, что его не берут.

— Нет, я иду один, — отрезал Максим. — Вы тут пока замаскируйтесь и ждите меня. Думаю, три дня — это максимум.

— Мы будем ждать неделю, Макс, — Макар помрачнел, не желая отпускать друга одного. — А может, рискнуть?

— Нет, — железным тоном повторил Максим. — Хватит с меня Рустама. Сидите здесь, подстрелите зайца или косулю, займите себя чем-нибудь. И это, не уходите надолго из-под зонтика на всякий случай.

— А чего это? — не понял опасений друга Макар.

— Ну, вдруг я встану на сторону «черного спектра».

— Да брось, — Макар отмахнулся. — Сказки всё это. Глюки словишь, это точно, но не впервой же.

Максим вынул из кепки красную самокрутку, помял ее, понюхал и убрал назад.

— Меня даже вытащить некому будет оттуда, если что, — произнес он печально и вздохнул. — Ладно, — Максим встряхнулся. — Долгие расставания — многие слезы.

Он проверил свой рюкзак. Выложил из него часть припасов, давая понять, что не собирается засиживаться в зоне, а в случае его гибели лучше оставить продукты тем, кто сможет ими воспользоваться. Выложил два магазина к автомату, оставив себе четыре, но взял дополнительно две гранаты, сунув их в нагрудный карман разгрузки. Проверил прибор, выданный Леонидом для регистрации волновой активности. Покрутил минут пять рычаг зарядки, на всякий случай.

— Максим, не побрезгуй, — Николай протянул ему бутылку самогона. — Лучше быть чуть-чуть навеселе.

— Давай, — Максим не стал отказываться. Убрал бутылку в рюкзак.

Прощались они недолго. Максим перекусил, запил свежезаваренным чаем, благо недостатка кипятка в паровозе никогда не было.

— Я пошел, — он обнял Макара, затем Николая.

Слез с платформы и направился по путям в сторону, где, судя по ощущениям, находилась та самая зона с источником «черного спектра». Если не считать легкого свиста в ушах и напряжения глазных мышц, в остальном отличий от любого другого места не наблюдалось. Разве что природа здесь буйствовала еще сильнее. Лес горел разноцветьем осеннего наряда. Легкий ветерок был напоен запахами сухой листвы. Грачи собирались в шумные стаи и кружили над головой. Кабаниха с рослым потомством замерли у опушки и проводили Максима взглядом, пару раз вопросительно хрюкнув, будто интересовались у матери, что это за чудо на двух ногам. Возможно, мамаша тоже была не в курсе, родившись после начала апокалипсиса.

В воздухе витало ощущение, что это место не для человека. Даже зарастающие рельсы капитулировали, открестившись от своего человеческого происхождения, прикидываясь животной тропой. Максим это понял, когда пару раз по невнимательности наступил на экскременты крупного травоядного животного. Судя по форме, они больше всего напоминали продукт жизнедеятельности коров. Могло быть и такое, что домашние животные в этих местах приспособились к дикой жизни. Подобное случалось там, куда редко добирались люди. Коровы сбивались в стада, успешно отбиваясь от волков, согреваясь в холода и добывая корм. Одичали все, кто был одомашнен людьми. Собаки быстро организовали стаи, охотясь на мелкую добычу. Кошки разбрелись по лесам и рекам, питаясь грызунами и утками, с каждым годом все больше теряя привитые человеком особенности. Чем меньше породистости было в животном изначально, тем больше у него было шансов выжить.

Размышления об этом навели Максима на интересную мысль: а сам человек считался одомашненным или нет? По сути, не имея над собой хозяина, вмешивающегося в его отбор, он должен был оставаться диким и подчиняться тем же законам, которым сейчас подчинялись оставшиеся без его заботы домашние животные. Что, если «черный спектр» выступал в роли такого хозяина, решившего заиметь себе живую игрушку по своему нраву? В обмен на это он должен был предложить что-то достойное, ради чего человек забыл бы свое дикое прошлое. Лучше всего подходил беззаботный образ жизни, лишенный свойственных человеческой цивилизации вещей: прогресса, поиска смысла жизни, конкурентных войн и прочего, прямо и косвенно определяющего вектор развития. Развлечение и безделье, от рождения и до смерти, с гарантированной кормежкой, лечением и случками, или кастрацией тех, чье потомство не устраивало хозяина.

Максим поежился от своих мыслей и ледяного ветерка, догнавшего его в спину. Нет, жизнь в роли домашнего животного ему претила. Он точно был волком, который, сколько не корми, смотрел бы в лес. Скоро, если только спектр не выжжет ему мозги или не столкнет с энергетической антиматрицей, у него будут ответы. Максиму подумалось, что они будут совсем не те, которые ждут от него в Миролюбе. Их наивная вера в человекоподобность мыслей разумного существа была залогом неправильного представления о происходящем. Вообще подходить с человеческими мерками к волновой сущности означало показать свою недоразвитость и скудоумие.

Неожиданно что-то поменялось вокруг. Максим огляделся. Глаза не отметили ничего необычного. Изменения зафиксировались осязательными рецепторами, будто сквозь тело прошла волна. Он развернулся и сделал несколько шагов назад. Ничего не ощутил, но, сделав несколько шагов вперед, в сторону зоны, снова почувствовал, как волна прошла через тело. Определенно, в этом месте стоял какой-то невидимый барьер, запускающий избирательно, но выпускающий кого угодно. Кажется, ему действительно был открыт проход. Стало интересно узнать, чем он удостоился такой чести.

Любопытство заставило Максима ускорить шаг. Осенний пейзаж, напоенный умиротворением отходящей к зимней спячке природы, его уже мало волновал. Впереди его ждала встреча с чужим разумом, который выделил его среди остальных людей. Впереди показался хвост пассажирского поезда. Максим поравнялся с ним. Как и все служившее людям, без них оно становилось похожим на покойника. Поезд медленно разлагался, покрываясь потеками ржавчины. Максим удержался от соблазна пройти сквозь вагоны, суеверно ощущая концентрацию страха и боли внутри. Дошел до локомотива и поднялся на него по лестнице. Затем забрался на крышу.

Вид, который открылся перед ним, заставил Максима потерять дар речи. Впереди, меньше чем в часе ходьбы, над лесом, контрастируя с его ярким окрасом, темнел многогранный шар. Его нельзя было принять за что-то, созданное природой. Настолько он выглядел рукотворным, что это не вызывало сомнений. Шар будто впитывал своей поверхностью дневной свет. Эффект создавался наполненной рубиновым отсветом темной дымкой, словно ореол окружающей его. Максим заволновался от ожидания скорой встречи. Неведомый объект он воспринял как воплощение чужого разума, через который возможно установить с ним контакт.

Максим наблюдал за шаром в течение получаса, надеясь увидеть проявления какой-нибудь жизнедеятельности с его стороны, и просто чтобы потянуть время и собраться с духом. Не каждому человеку оказывается такая честь — вступить в контакт с непознанным, которое по неведомой причине выбрало именно его. На таком расстоянии от шара физически он чувствовал себя, как при погружении в воду на глубину пяти метров. Сила, исходящая от него, давила даже на барабанные перепонки, отчего казалось, что искажаются окружающие звуки.

Стая птиц поднялась над лесом, и, совершенно игнорируя чужеродный объект, спокойно исполнила над ним фигуры высшего пилотажа. Максим решил, что это знак. Спустился вниз с тепловоза и, борясь с внутренним беспокойством, способным переродиться в страх, направился к шару. Он прошел полпути, с каждым шагом чувствуя усиливающееся сопротивление. Впору было начинать грести руками, чтобы помочь себе. Максим остановился передохнуть. Огляделся, по привычке надеясь разглядеть боковым зрением мельтешащих черных призраков. Напрасно. Их не было.

Максиму стало интересно, насколько сильно он изменится после такого воздействия. Сможет ли он остаться хотя бы внешне обыкновенным человеком, или начнет потихоньку каменеть, как Фирлез. Он вытянул перед собой руку, чтобы заметить на ее поверхности какие-нибудь изменения. Не заметил пока ничего подозрительного, кроме фокуса, который постоянно размывало на таком расстоянии. Максим решил, что это происходит по причине вибрации глазного яблока, вызванного мощным давлением неслышимого в акустическом спектре излучения. Кристаллическая структура в теле могла послужить гасящим элементом, помогающим его выдерживать.

Максим пошел дальше. Через сто метров скинул с себя потяжелевший рюкзак. Еще через сто выбросил автомат. Хотел разуться и снять неподъемную солдатскую обувь, но передумал. На дворе было прохладно, чтобы топать по лесу босиком. И вот, сквозь стволы деревьев он увидел темнеющую чешуйчатую структуру шара, окруженную плавающим маревом. Страх чуть не победил его, вызвав кратковременный малодушный порыв. Максиму захотелось развернуться и бежать от него сломя голову. Вернуться к жене и дочери, обнять их, потискать Кузьму, дожить свою жизнь как-нибудь с имеющимся статус кво. Алле сказать, что ничего полезного в зоне нет, кроме какого-то кристалла размером с многоэтажный дом. Пусть их община ляжет под «партнеров», это право сильного. А он проживет свою жизнь в тихой семейной радости, не касаясь глобальных проблем и не поддаваясь на провокации власть предержащих.

На пике готовности решения сбежать ему в голову, будто своевременно подсунутый под дверь листок, пришла мысль: а не ему ли самому это нужнее всех? Где-то внутри себя он верил, что готов принять новые правила игры раньше всех остальных и донести их до людей, не желающих меняться. Сделать так, чтобы Маша и Вероника снова жили с ним, не боясь смотреть ему в глаза. Наклепать еще детишек, для которых новый мир был бы такой же естественной средой обитания, как прошлый для всех остальных.

Максим переборол слабость и двинулся дальше. Где-то рядом раздался рык. Он повернулся в его сторону и увидел сидящего на заднице медведя, чешущего спину о ствол дерева. Зверь так ошалел от вида человека, что замер с открытой пастью, забыв, что это потенциальный обед. Максим не стал пялиться на медведя, чтобы тот не вспомнил об этом. Через мгновение шуршание шкуры о ствол дерева продолжилось.

Шар приближался. Уже можно было разглядеть, как он вдавлен в лесную почву под собственным весом. Последние шаги Максиму дались с огромным трудом. Невидимая сила давила на тело, отталкивая его.

— Ииии раз, — командовал он на каждом шаге. — Ииии два.

Усилия тела не давали страху закрасться в мысли. Шар стал всего лишь финишем, точкой, возле которой можно было отдышаться. Как в те самые времена, когда община активно боролась с окружающими ее бандами. Тогда он много бегал и за бандами, и от них, каждый раз спасаясь физическими нагрузками от воздействия спектра.

Максим ухватился за ветку дерева, и, помогая себе руками, подобрался вплотную к шару. Вблизи темно-рубиновая аура стала светлее, и больше похожа на странного цвета туман или дым, удерживающийся у поверхности шара непонятной силой. Максим не стал сразу лезть к шару, отдышался, привел мысли в порядок. Из-за необычного физического состояния, которое можно было сравнить с состоянием вибрирующего камертона, мысли в голове рвались и беспорядочно метались.

Он вытянул руку в сторону шара, соприкоснувшись с поверхностью тумана. Руку окружило еле заметное красное сияние. Ни боли, ни другого дискомфорта Максим не ощутил. Рука после контакта с туманом выглядела прежней. Немного осмелев, Максим снова сунул руку в туман, но уже глубже. Красное сияние обволокло ее. Максим сделал шаг в туман, чтобы оказаться в нем полностью, но неожиданно уперся в мягкий барьер. Тело не входило в него полностью, хотя видимых причин этому не наблюдалось.

Максим попробовал несколько раз, но сдался после бесполезных попыток. С чего он вообще решил, что надо попасть внутрь шара? До сего момента это предположение возникло на уровне интуиции. Он воспринял шар, как место встречи. Территория для контакта представителей разных цивилизаций. Еще эти истории про приятеля Фирлеза убедили его в том, что человек попадает в некую среду, чудо-машину, созданную волновым разумом, из которой воздействует на людей.

Немного успокоившись, Максим попытался снова сунуть свои конечности в туман. Руки и ноги входили в него без проблем. Даже если пытаться забраться в туман на четвереньках задом наперед, то удавалось очутиться в нем по самые плечи. Спустя десяток попыток Максим выяснил опытным путем, что не проходит только голова. Шар ощущал в ней инородность, даже несмотря на красную ауру, которой так завидовали немтыри Фирлеза.

Максим задумался. Быстрого способа стать другим он не видел. Все-таки человеческие мысли — это довольно негибкая вещь, за вечер стать другим не получится. А шар, скорее всего, воздействуя на него мощным излучением, вряд ли оставлял ему время на изменения. Максим снял с головы кепку. Из пристегнутого «уха» торчал хвостик красной самокрутки, набитой ядреной смесью конопли и медицинских препаратов, отбивающих сознание на раз — «затяжка последней надежды». Он вынул ее и помял в руках.

— А что я теряю? — произнес Максим задумчиво.

Прижал папиросную гильзу губами. Перед тем, как поджечь ее, подумал еще несколько минут, но так ничего путного и не придумал. Разжег масляную зажигалку и прикурил. Сделал две коротких затяжки не в себя, чтобы прогорела бумага на кончике самокрутки и набрал полный рот дыма, вдохнул его, и сделал шаг в туман. Мир перед глазами поплыл. Максим отправился в бесконечное падение.

Ощущение падения сменилось состоянием подвешенности в нигде. Вокруг ничего, кроме темной бесконечности. Тела Максим не ощущал, его и не было, хотя он привычно вертел головой, чтобы осмотреть себя. Выходило, что не было ни головы, ни глаз, но он чем-то смотрел. Наверное, сознание покинуло тело и создало фокусную точку, воспринимающую необъективную реальность — пустоту. Зачем она ему? Что можно понять, созерцая бесконечное ничто? Если только это не то, что ты заслужил — ничто.

— Где я? — возможно, чужой разум ждал его вопроса, чтобы начать контакт.

Конечно, странная волновая форма жизни просто обязана была ответить ему на русском языке. И тут он увидел себя, вернее, свое тело, лежащее на полу внутри полого шара. Значит, ему удалось проникнуть внутрь. Интуиция не подвела и на этот раз. Максим приблизил фокус к своему телу. Оно выглядело странно, не как живая плоть, а как трехмерная проекция, проецируемая на пол совершенным проектором. Цвет тела при этом был неестественно красноватым, того же оттенка, что и туман вокруг шара.

Максим опустился ниже, прямо внутрь проекции. Голограмма в точности воспроизводила внутреннее строение человека. Сердце билось пульсациями, перегоняя кровь, легкие сдувались и надувались. При этом выглядели они неестественно, так же, как и тело. Максим, помня о том, что это часть его, дал команду руке шевельнуться. Тело послушно отреагировало. При этом за рукой последовало догоняющее ее красное свечение. Максим приказал телу встать, будто его сознание все еще находилось в нем. Оно встало. Максим заглянул в глаза своему проекционному двойнику и увидел в них пустоту. Без его «я» это была оболочка, ждущая заполнения разумом.

Пространство вокруг начало меняться. Пустота наполнялась красками, вырисовывающими в пространстве неописуемые картины. Это были волнистые синие линии, закручивающиеся в спирали по правилу золотого сечения. Желто-красные фракталы, вращающиеся в гипнотическом движении. Зеленые молнии, возникающие между металлическими шарами, разбивающие их на несколько мелких подобий, подобно ртути. Максим решил, что у него началась яркая наркотическая галлюцинация, восхищающая красотой и гармонией.

Он смог двигаться внутри нее. Подлетел к первому фракталу и ощутил, как его закружило в хоровод движения. Он стал его частью, раздробившись в подобиях, двигавшихся из ниоткуда в никуда. Чувство причастности к чему-то красивому и вечному дурманило. Он еле нашел в себе силы выбраться из него. Максим вспомнил про свое тело и мгновенно оказался рядом с ним. Оно стояло в том же положении, в котором он его оставил. Только сейчас оно им не было в еще большей степени. Это был замкнутый сгусток разноцветных энергий, причудливо курсирующих вдоль линий тела.

Максим провел воображаемую линию от своего тела к ближайшему фракталу. Тут же в пространстве возникла желтая полоса взаимодействия энергии фрактала с телом. Максим каким-то образом знал, что в этом нет ничего опасного. Он видел сейчас окружающий мир так, как видел бы его волновой разум, будь у него глаза. И это было чертовски красиво, и даже несло больше информации о мире, чем человек видел в привычной среде. Его тело с такого ракурса больше не было материальным объектом белковой природы. Это была концентрация энергий, подчиненная управлению сознания, которое влияло на их рисунок.

Несомненно, шар, в который проник Максим, способствовал возможности увидеть мир иначе. Он набрался смелости и покинул его пределы. То, что он увидел за его границей, никак не напоминало мир, похожий на мир, видимый человеческим взглядом. Аура вокруг шара имела не черно-рубиновый цвет, а ярко-зеленый, обволакивающий прозрачную поверхность из гексагональных сот. По граням шестиугольников бегали светло-голубые сполохи чистой энергии.

Мир больше не был пустым. Вместо голубой синевы неба пестрело полотно художника, перебравшего с препаратами, расширяющими сознание. Яркие волнистые линии, кубы, шары, пирамиды, спирали заполняли пространство над головой. И все это многообразие форм гармонично соседствовало друг с другом. Вместо желтого осеннего леса раскинулась зеленая равнина фракталов, среди которых виднелись яркие тела животных. А вот железнодорожный состав, замерший навеки на путях, выглядел тускло. В нем почти не осталось энергии жизни. Единственная рыжая энергия химического окисления стекала с вагонов в щебень.

Максиму захотелось увидеть людей, чтобы понять, как они выглядят с такого необычного ракурса. Оказалось, что шар был прикрыт куполом плотной энергии, искажающей пространство и время, пройти через который могли не всякие. Ячеистое поле, непрерывно двигающееся и меняющее конфигурации ячеек, выпустило Максима беспрепятственно. Скорость теперь не имела значения. Едва мысль захотела оказаться возле Макара, как он там очутился.

Его напарник восстанавливал вместе с Николаем разрушенный навес. Максим узнал их внутренне. Внешне это были непонятные субстанции с аурой землистого цвета. Цвет её находился в прямой зависимости от мыслей, формирующих энергию тела. Что-то с их мыслями было не так, чего Максим не замечал, будучи в своем теле. Он метнулся к бойцам Фирлеза, имеющим глубокие изменения тела. Их ауры были почти прозрачными, пустыми, словно сознание почти не управляло телом или же в нем было так мало своих мыслей, что тело функционировало само по себе. Проник в грузовик, и увидел прозрачную фигуру, лишенную собственной энергии. К ней тянулся тонкий лучик желтой волны, питающий застывающее тело.

Максим решил посмотреть на людей, которых не коснулся «черный спектр», и оказался в миролюбовской общине. Посреди ярких полос, спиралей и фракталов двигались фигурки от серо-коричневого до черного цветов, нарушая окружающую их гармонию своим тускло-унылым видом. Все яркое, что составляло их суть, покрывала оболочка мыслей, идущая вразрез с устройством мира. Казалось, что они намеренно противопоставляли себя миру, отвергали красочную гармонию, выбирая уныние как образ жизни.

С точки зрения волнового разума, живущего в других мироощущениях и видящего людей, как сгустки грязной энергии, портящей красоту мира, человечество заслуживало того, что с ним происходило. Оно было как грязь на лобовом стекле, мешающая наслаждаться красивыми видами, которую можно было смахнуть одним движением дворников. Однако «черный спектр» проявил милосердие, оставив резервации, видимые бестелесному взгляду, как пузыри зеленого поля над общиной.

Максим решил проведать жену с дочкой. Вычислил свой дом, выглядевший совсем иначе, и проник внутрь. Маша и Вероника были дома. Супруга готовила обед на печи. Её аура тоже не была яркой. Она не покидала защитного поля много лет, оставаясь почти тем же человеком, которым была до катастрофы. Ее тонкая натура не давала ауре стать черной, как у большинства жителей общины. Однако испытания и тяготы жизни не добавляли красок. Максим оказался возле дочери, сидящей за столом и рисующей короткими огрызками карандашей на желтой бумаге. Аура Вероники, вопреки ожиданиям, оказалась зеленой, сочной и живой. Энергия в ней растекалась разноцветными ручьями, напоминая майские поля, покрытые весенними цветами. Максим застыл возле нее в восхищении. Как это было животворяще красиво! Кузьма лежал у ног дочери, переливаясь почти также красочно.

Максим «обошел» дочь стороной, чтобы увидеть ее лицо. Вместо глаз он увидел два сияющих голубых кристалла, отдающих на нематериальном уровне вполне материальным ощущением горной свежести и чистоты. Вероника подняла их и посмотрела перед собой.

— Папа? — произнесла она вопросительно.

Максим потерялся от неожиданности.

— Мааам! — крикнула дочь. — Здесь папа.

На кухне загремела посуда. В комнату влетела мать, изменив цвет ауры с блеклого на почти красный.

— Где? — спросила она.

— Вот, — Вероника ткнула в сторону стены, со стороны которой Максим смотрел на нее.

Маша видимо решила, что у дочери разыгралось воображение, и расстроено покачала головой.

— Он скоро вернется, — успокоила она дочь.

— Да он уже здесь, мам. Я его вижу. Вот он, — Маша снова указала на отца карандашом. — Пап, скажи ей, что ты здесь.

Максим развел невидимыми руками, показывая дочери, что не способен сделать так, чтобы мама его увидела.

— Ника, а ты нарисуй папе открытку. Когда он вернется, подаришь ему, — Маша нежно погладила дочь по голове.

— Мам, если ты мне веришь, попроси меня нарисовать то, что знает только папа.

Маша усмехнулась.

— Нарисуй машину, на которой он привез меня в лес, где мы жили до того, как пришли сюда.

— Пап, какая? — спросила Вероника у отца.

Максим опешил, не зная, как ответить дочери.

— Большой белый джип, — произнес он будто бы беззвучно, но дочь его услышала.

— Папа сказал, большой белый джип, только я не знаю, как он выглядит, — призналась дочь.

Аура Маши вдруг снова поблекла и заиграла разными неяркими оттенками. Супруга убежала на кухню. Максим отправился за ней. Супруга схватила полотенце и прикрыла им лицо. Плечи Маши затряслись в беззвучном плаче. Максим вернулся к дочери.

— Скажи маме, что я живой, просто могу общаться с тобой из зоны, в которую отправился. Бегом.

Дочь убежала успокаивать мать.

— Мамочка, папа живой. Он просто находится там, откуда можно выйти без тела, — Вероника успокаивающе погладила мать по спине. — Не плачь.

Максима поразило, как дочь смогла точно описать его состояние. Откуда она могла это знать? Её зеленая аура уже была подтверждением неординарных способностей. Хорошо, что люди не видели этого, иначе его ребенок точно стал бы изгоем. А Вероника молодец, знала, что не стоит выпячивать свое отличие.

— Вероничка, скажи маме, что я вернусь через неделю, — попросил он дочь.

Она повторила матери его просьбу слово в слово.

— Да? Это правда? — Маша убрала от лица полотенце.

— Папа сам сказал. Плохо, что ты его не видишь. Ты теперь отличаешься от нас.

— Как это? А как я могу стать такой же, как вы? Я не хочу отличаться, — Маша произнесла это так искренне, что Максим вдруг понял, что готов удовлетворить ее просьбу.

— Скажи маме, чтобы вышла из безопасного периметра, — попросил Максим.

Дочь озвучила просьбу отца. Аура Маши дрогнула из-за сомнений и заиграла мрачными оттенками. Она сомневалась с минуту, потом накинула на плечи пальто и выбежала из дома. Максим следовал за ней. Люди здоровались с его супругой, но она будто не слышала их. Наверное, ее зареванное лицо могло красноречиво объяснить им, что ей сейчас не до общения.

Супруга покинула поселок и смело направилась к границе, за которой волновались энергии «черного спектра». Она перешла ее и погрузилась в разноцветье волн. Тут же рядом с ней возник яркий ореол, напоминающий контурами тело. Маша начала кричать, наполняя свою антиматрицу силой, способной загасить ее. Максим подлетел к ним и слился с фантомом, используя его в качестве астрального тела. Сознание изменило характеристики антиматрицы, убрав противоположный заряд.

Он слился с супругой, неся в себе силу, способную изменить ее энергию, которая в свою очередь меняла то, что человек считал физическим телом. Маша прекратила кричать. Замолчала, ощущая внутри себя какие-то изменения. Максим, как в игре, касался участков ее тела, раскрашивая их в здоровые яркие цвета. Он отлетел, чтобы рассмотреть результат своей работы. Аура супруги светилась желто-зеленым. Еще неярко, но уже намного лучше, чем тот землистый цвет уныния.

Маша все еще не видела Максима. Наивно было ожидать, что это случится так скоро.

— Спасибо, Макс! — произнесла она радостно и громко.

— На доброе здоровье, золотко. Только не смотри в глаза людям, — попросил ее Максим, но она не услышала.

Супруга поспешила в поселок, пока ее безрассудный поступок не заметили остальные. Люди по-прежнему не любили тех, кто отличался от них.

Максим вернулся в шар, обеспокоившись оставшимся в нем телом. Он проделал с ним ту же процедуру, что и с супругой. Подкрасил свою ауру, но она никак не хотела менять свой красный оттенок, становясь только ярче. Максим вернулся в тело, ощутив, как снова стал с ним единым целым. Его окутала непроницаемая тьма. Он все еще находился внутри шара. Глова кружилась, и вообще казалось, что его мучит похмельный синдром. Яркие картины, виденные вне тела, показались ему наркотическим бредом, что очень расстраивало. Максиму хотелось верить, что мир намного больше и шире человеческого восприятия, и в нем есть возможность меняться силой одного желания.

— Как отсюда выйти? — спросил Максим вслух.

— Тебе решать, — раздался чей-то голос.

Часть третья, Заключение

Часть третья

Заключение.

— Я хочу уйти в том виде, в котором вошел сюда, — Максима ничуть не смутил таинственный голос.

— Ты же не за этим сюда шел, вынес столько тягот, чтобы просто уйти, не поняв, что здесь происходит.

— Я понял, что волновой разум считает нас депрессивной энергией, портящей его картину мира. Наше сознание для него что-то вроде собачьих какашек на беговой дорожке. Теперь я понимаю, чего опасались наши партнеры. Они не хотели, чтобы люди проникали в шар и, поддаваясь на уговоры «черного спектра», усиливали его воздействие. Потому они и нас пытались остановить. Я согласен с их позицией. Между людьми разборки за право сильного должны происходить без участия третьих сил, каким бы ни был соблазн их использовать. Разве я не прав?

Максим присел на прохладный пол. От непроницаемой темноты, тошноты и головокружения тяжело было сохранять равновесие.

— Волновой разум ничего не считает. Он не человек. Его разум не имеет ничего общего с разумом людей. Зачем тому, кто вездесущ и существует вечно, обращать внимание на микроскопические сгустки мрачной энергии?

— Он бог? — спросил Максим.

— Ни в коем разе. Иной разум в иной вселенной, имеющий столько же причин существовать, что и мы.

— Зачем он появился в нашей?

— Затем, что я захотел этого. Я первый установил с ним контакт, и я же нашел способ обратить его себе на службу, — в нотках голоса прозвучало превосходство и самолюбование.

— Так это ты тот самый приятель Фирлеза, который изучал аномальную зону? — догадался Максим.

— Ну, мне сложно назвать этого наркомана приятелем. Это он постоянно набивался ко мне в друзья, даже после того, как начался процесс волнового воздействия, искал возможности встретиться со мной. Поразительное сочетание легкомыслия и маниакального упорства. Оттого и окаменел, идиот. Здорово это, раздавать людям за их заслуги при жизни.

— Ясно, — Максим сплюнул постоянно набирающуюся во рту слюну. — Богом себя возомнил, вершителем человеческих судеб. А по Сеньке ли шапка?

— Почему нет? Можно подумать, что человеческую историю делали боги. Ее делали люди, которые нашли в себе силы это позволить. Цари, короли, генералы, безумцы и прочие. Люди, простые люди. Только у них не было таких возможностей, как у меня.

— Иначе человечество уже давно стало бы историей, — дополнил Максим.

— Конечно, ты считаешь, что смерти людей на моей совести. Убийство — это когда ты ставишь пистолет к виску человека и нажимаешь курок, тогда да, ты убийца. У человека не было шансов, он был полностью в твоей власти. А в моем случае люди убивали себя сами. Я же хотел, чтобы они научились иному отношению ко всему. Для нас, вернее уже для них, норма, когда ты считаешь себя пупом мира, а все должны жить по твоим правилам. Этот не так ходит, тот не так говорит, другой вообще дурак в пятом поколении. На ином уровне восприятия, который мне открылся после контакта с волновым разумом, я многое понял о людях, увидел всю их отвратительную сущность, которую они считали нормой. И я решил: раз уж мне дана такая возможность — использовать чужой разум для духовного прогресса человечества — упускать ее нельзя. А чтобы он пошел быстрее, надо было создать условия для естественного отбора. Черный спектр, особая модуляция волн, созданная на основе отпечатка негативных эмоций человека, подходила для этого идеально. Человек сам создавал то, что его поглощало. Так что те люди, которые исчезли, формально самоубийцы. Я не чувствую за собой вины в том, что произошло. Люди уперлись в тупик, перестали считать себя частью природы, превратились в придаток своих вещей и работы. Все мысли их были вокруг денег: заработать, занять, отдать, прожить до зарплаты. Их духовный мир и кругозор сузились до восприятия мира на уровне пещерного человека. И то я обидел нашего предка, потому что он был намного наблюдательнее современного человека. Это итог нашей цивилизации, самый пик, после которого обязательно должен был случиться какой-нибудь апокалипсис, чтобы человечество начало развитие заново. Его начал я, и этим горд.

— А я тебе зачем нужен был?

— Ты хитер и умен. Я давно за тобой наблюдаю. Все ждал, когда ты проявишь себя. Цыган тех помнишь с излучателем у блокпоста? Я надоумил. Митяя того подослал, Фирлеза, чтобы они подтолкнули тебя к мысли идти в зону. Время пришло, и ты обрел качества человека, способного стать одним из апостолов, несущих людям свет нового знания.

— А если я не хочу ничего нести? Я устал от всего этого. Мне хочется покоя с семьей в уединении.

— Ты обманываешь сам себя. У тебя красная аура воина. Это качества сильного человека: хитрость, отвага, самопожертвование.

— Спасибо за комплимент. А что с ней делать? Командовать армией и громить противников черного спектра?

— Включиться в цепочку проводников волнового разума, чтобы дополнить наши совместные усилия.

— Об этом мне рассказывал Фирлез.

— Он очень хотел быть одним из нас, но не судьба. У него нет ничего из того, что было бы полезным для общего дела. В отличие от тебя.

— А что произойдет со мной, если я соглашусь?

— Ты сольешься с нами в один разум, вибрирующий на одной волне. Твое тело перестанет быть тебе интересным. Ты забудешь о нем, когда поймешь, что оно было оковами для твоего разума. Тебе же понравилось то, что ты видел, когда сознание гуляло свободно?

— Это было красиво, но больше напоминало наркотические галлюцинации. Это же было только в моем воображении?

— Нет, конечно же, нет. В тот момент, когда наркотик подействовал, твое тело вошло с резонанс с оболочкой сферы. Он перестало быть биологическим объектом в твоем понимании. Оно стало зацикленным пучком энергии, способным проникать куда угодно. В таком состоянии ты способен жить хоть в космосе, хоть в раскаленном ядре планеты. Ты только представь, как осознание этого может поменять твою жизнь, мелочную и никчемную до сего момента.

— Это сложно представить. А почему ты сам не угомонишься? Почему в тебе остались простые человеческие желания повелевать миром?

— Не повелевать, а менять. Я не собираюсь становиться царем над всеми. Да это и невозможно будет, когда люди станут другими. Моя задача не дать погибнуть младенцам, которые только начали постигать азы нового мироустройства. Дать возможность новому поколению людей пройти стадию ясельного возраста, в котором они уязвимы.

— Как все сложно, — у Максима от напряжения застучало в висках. — Воды бы глоток.

— Перенастрой свое тело, чтобы убрать головную боль и потребность в воде. Это просто. Внутри сферы ты можешь творить с ним, что угодно.

— Как?

— Ощути его вибрации. Это тебе не таблетки глотать, тут сознание рулит всем. Подумал — получил. Всё просто.

Максим закрыл глаза, хотя потребности в этом никакой не было. Ничего не поменялось. Дал себе мысленный приказ перестать чувствовать боль. И она прошла. От висков отлегло мягкими массирующими пульсациями. Потом так же приказал себе перестать ощущать жажду. И снова случилось чудо: она пропала. Заставил себя перестать ощущать головокружение — и мир замер, хотя никакого источника, за который можно было зацепиться взглядом, так и не появилось. Тогда Максим решил представить свет внутри шара, и он наполнился светом без всякого источника.

— И как тебе такое? — довольным голосом спросил собеседник.

— Впечатляет, — признался Максим. — Представление ты разыграл передо мной восхитительное.

Изнутри шар выглядел точно так же, как и снаружи. Гексагональная ячеистая структура, окутанная маревом. Никого, кроме Максима, здесь не было. Как он и думал, голос не принадлежал человеку в привычном понимании. Как работали эти волновые технологии, Максим понятия не имел. Решил, что теперь ему доступен уровень немтырей, общающихся, не открывая рта. Возможно, с ним это работало только внутри шара.

— Это симбиоз. Самый реальный способ качественного скачка цивилизации. Если волновому разуму по большей части до фени, что происходит с его микроскопической частью, то для людей это грандиозное событие, которого не было с момента их появления.

— И как это будет выглядеть? Нас что, озарит сияние чистого разума? Мы обретем вселенскую гармонию?

— Помнишь легенды об исчезнувших поселениях? Когда туда приходили люди, они заставали полностью оставленные деревни, в домах которых все указывало на то, что исчезновение произошло внезапно. Явление было похоже на локальное проявление «черного спектра». Иногда это так и было, но часто люди уходили под оболочку аномалии, сформированной волновым разумом. Исчезновение происходило внезапно из-за надвигающейся опасности, когда времени на сборы не было. Люди, выбравшие путь развития, тоже смогут селиться в подобных аномалиях, не соприкасаясь с остатками дикарей, которые вымрут в скором времени. Мир сложно устроен, но справедливо. Новая цивилизация сможет развиваться изолированно от природы планеты.

— Погоди, я устал от обилия информации, — взмолился Максим. — Я могу покинуть шар, походить по лесу, чтобы собраться с мыслями?

— Только мысленно. Тело твое больше не сможет существовать за пределами концентратора. Ты узник, пока будешь сопротивляться. И сразу станешь свободным, как только примешь мое предложение.

— Ты… ты же обманул меня. Я хочу уйти, — Максим запаниковал, изо всех сил желая, чтобы сказанное голосом оказалось неправдой, способом склонить его на свою сторону. — Выпусти меня!

— Это будет смерть, обыкновенная смерть. Ты же предполагал, что можешь не вернуться, так почему сейчас тебя так пугает возможность остаться в живых, но с ограничениями?

— Я готов был погибнуть от пули, от вполне понятной причины, но не собирался зависнуть в этом чистилище с неясными планами, которые ты мне навязываешь.

— Успокойся. Ты еще не осознал, насколько стал свободным. Ты часть волнового разума, а следовательно, приобрел его особенности. Ты можешь быть таким же вездесущим. Ничто теперь тебе не помешает постоянно находиться рядом с семьей. Идеальный вариант.

— Меня видит только дочь.

— И жена со временем научится этому. Нужно только отселить их подальше от людей, иначе они скоро станут жертвами охотников на ведьм. Если согласишься, то скоро будешь знать, как создать изолированную аномалию, из которой можно выйти, но войти никак нельзя.

Максиму живо представились костры инквизиции. Действительно, темные времена могли начаться в любой момент, стоило только случиться нескольким исчезновениям внутри «точек Лагранжа» по вине людей, измененных «черным спектром», как на них могла начаться охота. Маша и Вероника и так были под колпаком по его вине, так что шансов попасть под раздачу у них было хоть отбавляй. Единственное, что останавливало Максима, это выбор: на одной чаше весов находилась его семья, на другой все остальное человечество. Такой неравноценный расклад с точки зрения логики, но такой понятный с точки зрения чувств. Максим выбрал семью.

Конкурентные войны ушли на второй план. Задание миролюбовского начальства, не способного понять, как сильно изменился мир, показалось ему наивной детской затеей. Вся эта мышиная возня слепых людишек, несущая вред не только самим себе, но и окружающему миру, сделалась ему противной. Максим мысленно отделил себя от остального человечества, и ему стало легче. Исчез моральный порог, через который он не смел переступить. Что ему до существ, которые сами себя уничтожают? Помогать надо тем, кто сам желает быть спасенным.

— Хорошо, я принимаю твое предложение.

Nota bene

Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:

https://litnet.com/book/chernyi-spektr-b296745