Чертов менталист

Глава 17

— Ингарские, — широко улыбнулся я в ответ Давыдову. — Слышали о таких?

— Богатые сибирские купцы, владельцы крупнейшего онлайн-маркета? Допустим, я про них слышал. Было бы странно, будь это иначе. Осталось понять, какое они имеют к вам отношение?

— Пока никакого. Но Огнест Петрович Куракин невыносимо хочет, чтобы я подправил им воспоминания и желания в преддверии очередного судебного слушания, в котором они будут делить между собой складской комплекс на черт его знает сколько гектаров. А поскольку я этого сделать не могу, то если я приму его предложение, мне придется всего лишь изображать, будто бы я их правлю. И всё равно это даст мне лишь крохотную отсрочку перед тем, как князь на выбор убьет моего деда или же сразу займется мной.

— Валерьян Николаевич, а мы-то каким местом, простите, должны принять участие в этом хозяйственном споре двух субъектов?

— Я всего лишь вас проинформировал, — пожал я плечами, — о том, что Огнест Петрович пытается действовать запрещенными в Империи методами. Он уже подсылал ко мне своих людей, которые не погнушались угрожать мне прямо на выходе из храма, где отпевали моих родных.

— И вы сообщаете мне об этом лишь на следующий день. Как погляжу, не слишком-то торопились. Может, и опасность вам грозящая не так уж и велика?

— Если ваши подручные заметили, я едва стоял на ногах и с трудом выдержал всю церемонию, поэтому мне в тот момент важнее было банально принять горизонтальное положение и отдохнуть, нежели пытаться донести до вас информацию о запредельной наглости князя Куракина.

— Отчего же возникло такое утомление?

— Две бессонные ночи подряд, знаете ли, бодрости не прибавляют.

— Праздновали? — холодно усмехнулся Карп Матвеевич.

— Исключительно в вашем воображении, — ответил я ему без тени улыбки. — Сложно, знаете ли, спать, когда твой покойный отец-некромант пытается занять твое тело, вытеснив оттуда твой дух.

— Что⁈ — привстал из-за стола Давыдов, невозмутимость которого я-таки умудрился пробить.

— Я невнятно говорю или подбираю не те слова? — холодно осведомился я. — Князь Николай Алексеевич Изюмов знал о возможности переселения собственной души в тело кровного родственника. Под ударом оказались я и Емельян, как самые близкие в этом отношении люди. Мы оба спаслись лишь благодаря беспрестанным молитвам, поскольку некроманты традиционно не могут сладить со служителями Всесоздателя. И нет, я не владею тонкостями этого ритуала, отец вообще не упоминал, что ведет разработки в этом направлении. Для меня всё произошедшее оказалось огромным и крайне неприятным сюрпризом.

Карп Матвеевич устало сел на свое место, разом постарев на десяток лет. Он обхватил голову руками и несколько секунд ни на что не реагировал, после чего произнес:

— Значит, это правда…

— Вы о чем?

— Души не привязаны намертво к конкретному телу и при особом стечении обстоятельств могут найти себе нового носителя.

— С полной гибелью духа того, в чье тело они вселяются, — холодно подтвердил я. — А теперь я хотел бы узнать, какую защиту вы можете мне предоставить от князя Куракина и его приспешников. Или же вы предпочтете дождаться чьей-либо смерти? Птолемеевых ведь не жалко, правда же? Как там у вас говорят? Нет тела — не дела?

— Это у полицейских, — глухо отозвался Давыдов. — У нас… свой юмор. Не каждый поймет.

— Значит, не буду и пробовать, — заключил я. — Что же, надеюсь, вы отнесетесь к моей жалобе со всем прилежанием. Иначе я крайне разочаруюсь в тех, кому отцом-императором назначено быть нашими верными защитниками, о чем и не замедлю уведомить вышестоящие инстанции. Сироту всяк обидеть норовит!

С этими словами я развернулся и двинулся в сторону двери.

— Сядь! — раздалось мне в спину.

— О том, что вы приняли мое предупреждение во внимание, я вполне могу послушать и стоя, после чего всё равно продолжу свой путь в сторону дедовской усадьбы, — парировал я.

Откровенно говоря, я был уже готов послать Давыдова по известному адресу. И что это за панибратство? Мы с ним на ты не переходили, так какого черта он себе позволяет?

— Валерьян Николаевич, прошу вас вернуться. У нас с вами… найдется, что обсудить, — исправился Карп Матвеевич.

— Обсуждать нечего, — пожал я плечами. — Всё, что я хотел и мог вам рассказать, я уже озвучил. Дальше ваш ход.

Уже сидя в такси, я прокручивал мысленно наш разговор так и сяк. Странные ощущения он оставил, двоякие. Вроде бы я добился своего, а вроде бы и нет. Давыдов теперь меня из своей зоны внимания не выпустит. Информация про посмертные приключения князя Изюмова зацепила его покруче гарпуна. Вот только мне действительно было нечего прибавить к сказанному. Я не имел ни малейшего представления, каким образом Николай Алексеевич умудрился сохранить столь существенный заряд бодрости, даже оказавшись за гранью бытия. И про механизм переселения тоже мало что мог поведать. А ведь именно это тайное знание было самым ценным во всем этом бульоне. Но… тут остается только локти грызть запоздало, что не выпотрошил в свое время папеньку до основания и не выяснил, настолько глубоко он продвинулся в темных искусствах. Да что там — даже представить себе не мог, что он вообще в ту сторону копает. Обидный удар по самолюбию, можно и не говорить. Будет мне уроком. Расслабился ты что-то, декан.

Опять же, нам с дедом сейчас стоило ждать неприятностей от Куракина. Это для Карпа Матвеевича имеет место быть скучный и банальный спор хозяйствующих субъектов, а для нас — сковородка, под которой вот-вот разожгут огонь. И рыбешками во фритюре там окажемся мы сами, вот что хреновее всего.

И еще меня откровенно смущали те два парных артефакта, что были на бугае и красотке. Никогда раньше таких не видел, и… чем-то они меня настораживали. Если это некий физический щит, то зачем он, спрашивается, нужен бугаю, который меня уделал бы одной левой? А если это ментальный щит, то меня бы он не остановил, уж простите-извините, я свою реальную силу хорошо знаю.

И тут я вдруг понял. Еще раз вспомнил наше недолгое общение с посланниками Куракина и…

Не щит это был, а сигнальная система. Если бы я в ответ на откровенный наезд этих ребят огрызнулся и силой духа заставил бы их бежать от меня, придерживая исподнее, артефакты бы сообщили об этом. И злокозненный Огнест Петрович знал бы, что он совершенно точно угадал, где находится скрывающий свои способности менталист. Шансов отмахаться вениками после этого у нас с дедом уже не было бы.

Но я вчера действовал как рядовой человек, не имеющий доступа к возможностям ментала. И если я прав относительно природы артефактов, то Куракин должен как минимум задуматься, а вдруг я и впрямь не получил дедовского дара, раз его примитивная ловушка не сработала. Так надо же всячески укрепить его в этом мнении!

И я быстро настрочил заметку в блог о том, как крайне рад тому обстоятельству, что независимая экспертиза особого отдела по контролю за использованием магических способностей определила, что я воздушник, как и моя несчастная мать, бла-бла. Не забыл добавить, что крайне негативно отношусь к стихии покойного отца и очень надеюсь на то, что всё-таки смогу развить свои задавленные им способности в сфере воздуха.

Богдан мое вчерашнее техзадание понял верно и наваристый борщ стал лучшим украшением стола и отдельным праздником для моего желудка. К нему он подал тонко нарезанное сало с мясной прослойкой и обсыпкой из смеси крупной соли и рубленого чеснока, а также черный хлеб с кориандром и плошку жирной сметаны, в которую легко можно было воткнуть ложку, не боясь, что та упадет. Отдельно стояли миски с нарезанным зеленым луком и укропом, сыпь в тарелку — не хочу! Ай, ум отъешь от такого богатства вкуса!

— А теперь рассказывай! — подсел ближе Игорь Семенович, когда в моей тарелке показалось дно. — Что у нас не так? И да, предотворяя вопросы: по твоему лицу всё видно, поэтому не фыркай, я с тебя мысли не считывал.

— Да верю я тебе, верю, — вздохнул я и поведал дедуле про всё сразу.

И про Куракина, и про девиц, которые, похоже, внезапно пристально заинтересовались моей персоной. Ну и про Карпа Матвеевича, разумеется. Куда уж без него…

— М-да, — задумался Семеныч. — Вот не думал, что придется на старости лет вновь погоны доставать. А ведь припрягут. Карп меня еще в прошлый раз параллельно с тобой на контроль взял, значит, точно начнет моим назначением торговать. Что ж, за дешево не отдамся, пусть и не надеется.

— Вновь? — я не стал делать вид, будто не заметил его оговорку.

— Ну а ты как думаешь? — сварливо фыркнул дед. — Откуда бы мы еще так хорошо с Израилычем, учителем Карпа этого, друг друга знали? А он у истоков особого отдела стоял, человек-легенда!

— Ты же говорил, легенда этот вроде как в маразм впал?

— Вроде как. Для широкой общественности. Иначе бы хрен кто ему дал на покой уйти.

— А ты? Как оттуда ускользнул?

— У меня другая ситуация была. Конфликт интересов. Очень уж мне хотелось выжечь мозги твоему бате, когда он Оксану охмурил. Вот и пришел к руководству, говорю: так, мол, и так. Трясет меня ужасно, не факт, что сдержусь, очень уж острый вопрос, сами видите-понимаете. Но и контору подставлять не хочу. Я до этого и так всего лишь консультантом числился, поэтому отпустили меня без особых проблем. А я… все-таки сдержался, дурак. Хотя теперь понимаю, что зря, наверное. Меня всё равно прикрыли бы, думаю. Не так уж много у нас реально дельных менталистов, готовых с особистами сотрудничать и не злоупотреблять при этом своим положением. А этот негодяй мертвячий и Оксану мою сгубил, и внуков ко мне не подпускал.

— Скорбишь об Ираиде? — вздохнул я.

— Не без этого, — кивнул Игорь Семенович. — Я ведь ее толком так и не успел узнать. Кто знает, вдруг бы открылись друг другу, откликнулись… Не чужие же люди. Она и лицом очень на Оксану похожа была. Ой, да чего уж там теперь, — махнул он рукой и отвернулся, чтобы я не заметил, как он смахивает кулаком набежавшую слезу.

— Твой прогноз? От Куракина отбиться получится?

— Да ты уже все для этого сделал, почему бы и нет? Он копает широко, наверняка ты у него не единственный неподконтрольный менталист на примете. Опять же: внимание особого отдела последнее, что ему сейчас нужно, там на кону миллиарды стоят. Так что, думаю, от этого типа ты уже отбился. А вот от следующих не факт, что сможешь.

— Ты опять? — простонал я.

— Не опять, а снова! — назидательно поднял палец дед. — Просто так от тебя не отстанут, и публикациями в своем уютном бложике ты мало чем себе поможешь.

— А ты меня читаешь, оказывается? — хмыкнул я.

— Исключительно из необходимости, — нахмурился Игорь Семенович. — То, что ты себя воздушником объявил, молодец. Но… Кому надо понимают, что это для отвода глаз. В противном случае ты бы вообще ничего про свои стихии не писал.

— Вот не надо, — возмутился я. — Я стрелки грамотно перевёл: дескать, не желаю быть некромантом, хочу развиваться в своей родной стихии. Что не так-то?

— Да угомонись, — махнул рукой дед. — Просто поверь на слово: кому надо, тот про тебя всё давно понял.

— Почему ты так себя со мной ведешь, будто я вечно косячу? — я в упор посмотрел на Семеныча. — Если знаешь какие-то профессиональные секреты, так самое время их мне открыть, чтобы я знал, чего опасаться в общении с Карпом Матвеевичем и ему подобными. Если же ты просто пытаешься дать мне понять, что мы находится на разных орбитах, то давай пропустим этот этап. Я и без тебя знаю, чего я стою.

— Я просто за тебя боюсь, чертяка, — выдохнул Игорь Семенович. — Ты, считай, единственное мое продолжение. К тому же по моей стезе пошел, еще и самоучка. Ай, не бери в голову. Пока ровненько топаешь и соломки стелить не забываешь по ходу движения. Вот и продолжай в том же духе. А мне… просто разреши за тебя переживать. О большем не прошу.

— Я как бы тоже за тебя переживаю. Что какая-нибудь зараза возьмет тебя в заложники и потребует от меня сам знаешь чего.

— Вот и ты не психуй. Иди в Академию, а я под погоны опять нырну. И хрен кто к нам подкопается в таком раскладе.

— А если ты под погоны, а я мимо учебы? Так ведь тоже можно? — прищурился я.

— Нельзя, — устало потер виски дедуля. — Просто поверь: этот вариант не для таких, как ты. Мои погоны тебя спасут лишь отчасти. А всякий раз использовать административный ресурс, чтобы решать личные проблемы, мне просто не позволят. То есть один-два раза у нас с тобой в запасе есть, но не более, вот на это и рассчитывай. В противном случае в такую кабалу загонят, что лучше и не думать об этом.

— А к каким конкретным цифрам стоит готовиться?

— От двух до десяти обращений в месяц к тебе. Про себя просто промолчу, потому что каждая собака в курсе, что я подтвержденный менталист, но мои гипотетические пока что погоны с легкостью отрезвлят желающих покататься на бедном дедушке. А вот тебя будут проверять на прочность постоянно. А вдруг как ты все же умеешь работать с менталом? А вдруг даже если не полностью спец в этой теме, но вот хоть краешком зацепил? Сначала попользоваться, потом сразу же сдать тебя анонимкой особистам. Хотя нет, гоню. Своим именем подпишутся, почетно же! Особо опасного человека подсветили, за такое и грамоту выдать не грех.

— Бесит, — коротко выдохнул я.

— Понимаю, — кивнул Семеныч. — И вот еще такую штуку учитывай. Ты вроде как успешно скрываешь свой дар. И вот чем дольше ты это делаешь, тем больше на тебя зуб у особого отдела растет.

— Это еще с каких пирожков-то? — возмутился я.

— А с тех, что если бы сразу признался, кто ты есть, заработал бы право на снисхождение. А чем дольше их морочишь, тем сильнее дураками выставляешь.

— Ну поскольку я к ним идти не собираюсь, значит, так дальше и будет. Я не я, корова не моя.

— А как вдруг прихватят за горячее? Сразу все припомнят. И нам обоим тотчас прилетит.

— Сделаю все возможное, чтобы это не произошло. Ну а ты меня прикроешь при необходимости, — улыбнулся я деду. — У тебя же погоны вооот такой ширины будут? Или чуток поменьше?

— Может, всё-таки подумаешь о том, чтобы официально заявить о своем даре? Тревожно мне что-то. Не выдюжим, боюсь.

— А что изменится? Если заявим, в лучшем случае разрешат работать на особый отдел. В худшем — раз и навсегда заставят забыть о том, чтобы пользоваться своей стихией. Где в этом моя выгода? Вот хоть на полпальца? У меня пока что идеальная легенда. Сумасшедший папа заставлял быть некромантом. Я справлялся через силу, потому что основная стихия у меня совсем другая, так что и некромант из меня вышел чисто номинальный, в теории что-то знаю, от практики увольте. А про ментал во всех этих разборах вообще забываем. Нет такого слова. Воздушник я. Опять же, вот говоришь: прихватят. А за что? Я ни на кого не влиял, свои мысли в чужие головы не вкладывал. Пассивное чтение поверхностных мыслей — сам знаешь, это ни о чем, его доказать невозможно практически.

— Пацан, на этих дровах столько народа погорело ярким пламенем! Ты вот думаешь, что нас наказывают за что-то конкретное. Типа сделал гадость — получи за это. Но с менталистами это так не работает. Нас дрючат превентивно, чтоб даже не думали своим даром пользоваться. Я еще между струйками просочусь, как официально признанный, а вот ты нет. Тебя только и ждут, как подловить на пустяках и за малейшую провинность показательно приструнить.

— Семеныч, а не ты не гонишь часом? Паранойей не страдаешь?

— Если бы, — вздохнул дед. — Легкой жизни тебе не будет, внучок. Так что беги в Академию, и чем быстрее, тем лучше. Там свои терки, с особым отделом мало пересекающиеся. И не затягивай с подачей заявления…