Четвертая масть

Глава 18 Стукачам тут место

— Егор, что случилось?!

Я поднял голову. Алла сидела на диване и с сильной тревогой на лице глядела на мои сборы. Я переоделся — натянул джинсы и одну из купленных вчера рубашек, надел свою весеннюю куртку, поскольку на улице всё ещё не ощущалось летней жары. А потом вытряхнул из сумки на стол все собранные для перевода в МИРЭА документы и положил на их место один скромный ломик с замотанной синей изолентой рукоятью.

Собственно, после моих манипуляций с этим предметом Алла и задала свой вопрос — я подозревал, что она вспомнила свой испуг, который испытала в лесу под Домодедово, когда обнаружила, что я тащу с собой в Анапу сразу несколько весьма устрашающе выглядящих предметов.

— Да много чего… — пробормотал я.

— Я не про это. Кто тебе звонил?

— Один знакомый… — нехотя ответил я. — Хочет поговорить. Я быстро, одна нога там, другая уже здесь.

— Егор. Это же опасно?

Она невольно покосилась на сумку, которую я закинул на плечо.

— Не более, чем всегда, — я уже привычно дернул правым плечом. — Я действительно не собираюсь уходить надолго. Не волнуйся, котёнок.

— Это опасно, — выдохнула она. — И тебя опять изобьют…

Я посмотрел на неё — в глазах девушки уже собирались слезы. Мне захотелось подойти к ней, обнять, что-то прошептать, успокоить — но я понимал, что тогда в десять минут не уложусь.

— Я сам кого хочешь изобью, — попробовал небрежно бросить я.

И сразу понял, что у меня не получилось.

— Тебя изобьют… я пойду с тобой!

Этого ещё не хватало, с тоской подумал я. Ещё бабушку с отцом взять — и будет полный комплект.

— Нет, Ал, никаких со мной. Не тот случай. Извини.

Я развернулся и пошел в прихожую. Алла постояла немного — и побежала за мной. Но она не сказала ни слова, пока я обувался.

— Егор, — позвала она, когда я взялся за ручку двери.

— Ал, всё нормально. Я вернусь.

И вышел из квартиры, успев услышать вопрос Александра Сергеевича — он интересовался у дочери, куда я пошел. Её ответа я уже не услышал.

Я прекрасно понимал, что звонок Лёхи мог быть уловкой, и на тех лавочках, где произошла моя первая встреча с этой троицей, меня будет ждать целая банда — возможно, настоящих гопников из Кузьминок, которым тот же Лёха пообещал заплатить пару рублей, если те сумеют хорошенько меня отметелить. Но и не пойти я не мог — и у меня не получалось объяснить даже самому себе, почему я сразу не послал этого крысеныша далеко и надолго. Поэтому я и не стал вступать в диалог с Аллой и рассказывать ей о лёхином звонке — она бы потребовала, чтобы я назвал причины моего поступка. Вот и пришлось расставаться так — не слишком хорошо. Но вроде бы и не слишком плохо.

Лёху я заметил прямо от поворота на ту памятную тропинку. Он сидел на скамейках один, согнув спину и держа зажженную сигарету в сжатом кулаке, словно на улице был сильный ветер или дождь. Никаких гопников поблизости не наблюдалось, хотя за здешними домами можно было при желании спрятать настоящий засадный кавалерийский полк с приданной артиллерией. Но я сильно сомневался в том, что Лёха хоть что-то знает про тактику малых и больших групп — а также в том, что он будет так сильно заморачиваться всего лишь ради того, чтобы избить меня. Но сумку я расстегнул и проверил, чтобы ломик ни за что не цеплялся.

И направился к Лёхе.

Он услышал моё приближение и поднял голову. Выглядел Лёха плоховато — приличный синяк на поллица, заплывший левый глаз и слегка разорванная губа. Эдакий алкоголик, который буквально вчера несколько раз близко познакомился с асфальтом из-за непредсказуемой силы тяжести. Фотографиями подобных забулдыг в интернете будущего любили иллюстрировать различные неприглядные факты из жизни страны. Но алкоголем от Лёхи не пахло — только какими-то лекарствами, которыми наверняка вонял и я сам после вчерашних процедур.

Я молча смотрел на него, не говоря ни слова.

— Привет… — с усилием произнес он.

— Привет, коли не шутишь, — ответил я. — Говори, что надо, у меня времени мало.

Я не собирался спрашивать, кто его так отделал — вдруг я их знаю и придется отдариваться. Но Лёха не стал дожидаться моих расспросов.

— Это меня Боб отхуярил, — сообщил он.

— Вот как? — деланно удивился я. — Он же вроде должен быть в армии? Или ради такого развлечения решил взять небольшой отпуск?

Лицо Лёхи скривилось.

— Хуй его знает, что он там взял, только он в Москве, — сказал он. — И собирается к тебе сегодня ночью прийти.

Я немного помолчал. Моя паранойя начинала мне нравиться.

— С чего ты решил мне об этом рассказать? — спросил я.

— Да заебал он… раньше нормальный был пацан, ровный, дела с нами всякие делал, знакомых у него куча была, лавэ поднимали, развлекались, шмотки-хуетки, с тёлками опять же проблем никаких, — он неловко сплюнул на землю — я заметил, что слюна у него была чуть розоватой. — А тут приехал — зверь зверем, ничего не слышит, только одно на уме, как этой бабе… ну… Алле… отомстить. К Михе сунулся — но тот боец, сразу на хуй послал, Боб против него не стоит, утерся и ушел… если бы вы тогда без самопала были — пизда вам обоим, Родька с Михой вас бы затоптали. Ну и я бы добавил…

Да, хорошо, что у нас был самопал.

— А сейчас что? Миха твой отказался, а ты?

— Я тоже… нахуй, конечно, не слал… не по масти мне, но сказал, что не пойду. И ему предложил забить на это. Но он упертый… отхуярил меня и свалил.

— А чего так? Ты же мне тогда в парке заливал про дружбу, всегда вместе и всё такое. Или что — прошла любовь, завяли помидоры?

— Какие, нах, помидоры… Ничего не завяло, только гиблое это дело, — глухо сказал Лёха. — Одни проблемы с этой Аллой, как она с тобой связалась… раньше всё в порядке — подошли, кулак хахалю её очередному под сопатку сунули — и всё… Один, кажись, был, кому два раза пришлось повторять, но и он съебал. А тут… переломы это хуй с ним, я их давно не считаю, на мне всё как на собаке заживает. Но там же и менты, и эта гебня начала вокруг ходить — а это верный признак, что жизни не дадут, если что случится. Те гебешники нас серьезно распотрошили, всё знают — что, кому, сколько, только им это похую. А могут вспомнить и шепнуть, кому надо… нас с Михой тогда на ленточки порежут, да и Родьку где угодно достанут. И не только нас, ещё и родню могут… тоже звери, как Боб сейчас.

— Ну объяснил бы ему всё это… мне он тоже нахер не уперся, по ночам его караулить, других дел полно.

— Объяснил, — криво усмехнулся Лёха и ткнул себя в лицо. — Вот, вот и вот, ещё и по ребрам прилетело хорошо, хожу сейчас, как знак вопроса. Злой же он, говорю, ничего слышать не хочет. Так что жди его сегодня.

Мы помолчали.

— А ты зачем меня предупреждаешь? — поинтересовался я. — Я же теперь готов буду, у твоего Боба вообще без шансов… у него и до этого шансов было немного, тут ты правильно всё понял, но сейчас… сейчас я просто буду выбирать, до какой степени его калечить.

Лёха едва заметно вздрогнул — возможно, вспомнил, что я обещал сделать с ним, когда поймал в Сокольниках.

— Да похуй, что ты с ним сделаешь, — пробурчал он. — Хочешь верь, хочешь — нет… Просто похуй. Хоть вообще прибей — твои дела. У нас с Михой сейчас своя жизнь образовалась, с Бобом никак не связанная. С ним так и так пришлось бы расплевываться… Так что… похуй. Только это… мне бы пласт вернуть… а то долг висит.

Я не сразу понял, о чем он, но потом вспомнил — гараж, стоящий на верстаке альбом AC/DC «Back in Black», который был моим заложником на случай обострений отношений с этой гоп-компанией. Формально Лёха нарушил наш пакт о ненападении, когда заявился ко мне вместе с приятелями, так что пластинка теперь как бы моя. Но она действительно была мне не нужна, так что я мог помочь Лёхе избежать неприятностей очень легко. Вот только делать мне этого не хотелось.

— Лёх, ты помнишь, что я говорил, когда забирал эту пластинку? — он угрюмо кивнул. — Но ты привел своих приятелей ко мне в гараж, чтобы попытаться сломать мне ноги. Одно это обнуляет все наши с тобой договоренности. А потом ты со своим Михой ещё и отпиздили моего друга… очень серьезно, парень неделю в больнице провалялся во время сессии, а ведь он вообще ни при делах был, случайно тогда со мной оказался. Я вообще собирался вас искалечить за это, но гебешники, которых ты с такой ненавистью поминаешь, отговорили, хотели с вами по закону разобраться. Тогда не вышло, но сейчас, как вся эта свистопляка закончится, они могут и вспомнить о своих желаниях. И смысл возвращать тебе хороший альбом хорошей группы? Всё равно он на складе вещдоков на Лубянке осядет.

— Да понимаю я всё… первый раз думали, что легко тебя задавим…

— Так, постой, — перебил я его. — А как вы вообще узнали, что я в гараже? Не помню, что давал какие-то объявления в газетах об этом.

Лёха как-то неловко помолчал.

— Да я… ты по сторонам вообще не смотришь, — сказал он. — Я за деревья отошел тогда, потом круг сделал, «собаки» дождался и подошел поближе. Ну и видел всё — как ты ту бомбу взорвал, как самопал на крышу закинул. И куда зашел. Своим рассказал, а Родька потом всё распланировал. Кто ж знал, что у тебя там ещё самопалы будут?

Я мысленно пообещал, что осенью поставлю Стасу ящик очень хорошего пива — даже если его придется вымаливать на коленях у Михаила Сергеевича.

— Ну а на Стаса вы как вышли? — безразличным тоном поинтересовался я. — Тоже проследили?

— Не, там другое… знакомый Боба пообещал кучу бабок, если мы этого пацана отхерачим. Ну мы и согласились… кто ж знал, что оно так?

Да уж, прямо Джоны Сноу какие-то, ничего не знающие. Но знакомый Боба — это уже интересней.

— А что за знакомый? Ему-то что за интерес до наших дел?

— Да хуй его знает, — Лёха махнул рукой. — С ним Боб общался, как он в армию ушёл, мы того чувака и не видели ни разу. А тут звонок…

— И вы прям поверили, что это он? — недоверчиво спросил я.

— Там попробуй, не поверь, — скривился Лёха, и его рожа стала ещё более паршивой. — Но я сам с ним не общался, он через Миху на нас вышел. А мы ещё и на мели были, так что согласились.

— Что, совсем ничего про него не знаешь?

— Да мент он, кажется, — небрежно ответил он. — Помогал Бобу, какие-то дела они делали… кажется, с дурью что-то мутили-крутили. Боб о нём всякое рассказывал… грит, ему убить — что плюнуть. Я в такие дела старался не лезть.

Или тебя не пускали, подумал я.

— Понял тебя… — задумчиво произнес я. — Вот только не знаю, что с тобой делать. Вроде ты и помог сейчас, но торчишь ты мне слишком много за предыдущее. А как с тебя это взять — ума не приложу. У тебя же ничего нет.

— А если я тебе скажу, где Боб сейчас ныкается?

Я внимательно посмотрел на него — кажется, Лёха не шутил. Впрочем, его и раньше сложно было принять за шутника.

— За это могу и обнулить всё, — сказал я. — И пласт отдать. Только сначала проверю инфу… ты же можешь обмануть — а я очень не люблю, Лёха, когда меня обманывают. Так что подумай — ты действительно знаешь, где сидит Боб или же хочешь мне соврать?

Под моим взглядом Лёха слегка скукожился — хотя это могли быть и последствия побоев Боба, он слишком долго просидел почти в одной позе, да и сюда тащился, наверное, с час.

— Точно знаю, — наконец ответил он.

— Ну давай, говори. Только все расчеты — после проверки, — ещё раз предупредил я.

Он назвал адрес.

Я не поверил.

Он настаивал.

Я был уверен, что таких совпадений в жизни не бывает, но постарался не подать виду, что сильно впечатлен этой информацией. И хорошо, что Лёха был занят своими мыслями и вообще не отличался сообразительностью.

— Ладно, Лёха, я тебя понял, — сказал я. — Про пласт — подумаю. Если всё нормально пройдет — верну. Только ты сам не звони сюда… адрес и телефон забудь, прям сильно забудь, навсегда. Я тебе наберу.

Он кивнул, поднялся и как-то неловко, прихрамывая, пошел к станции метро — похоже, Боб избил его очень сильно. Я подумал, что с такой физиономией Лёха должен вызывать пристальный интерес у всех окрестных ментов и военных патрулей, но потом выкинул эту мысль из головы. Это были его персональные проблемы. У меня же имелись и свои, а этот визит только добавил новых.

Я просидел на лавочке битых полчаса после ухода Лёхи. Курил одну за одной сигареты и бросал окурки на землю, глядя на эту кучу мусора очень неодобрительно. Но урн поблизости не было, а искать их мне откровенно не хотелось. Жизнь в прошлом и так не была простой, чтобы думать ещё и о чистоте улиц советской столицы. К тому же я подозревал, что нашествие многочисленных войсковых соединений оправдывает моё свинство — всё равно после того, как всё это закончится, местные ЖЭКи или кто там сейчас занимается уборкой будут заняты не меньше месяца. Заодно и мои бычки уберут.

Время у меня пока было. Немного, конечно, но достаточно. Если Лёха не наврал, Боб собирался нанести нам визит по темноте; сейчас было самое начало июля, и до захода солнца оставалось часов шесть. За это время при некотором везении можно было улететь в Турцию или, например, в Англию — если бы сейчас на дворе был двадцать первый век в его доковидном изводе. Но а уж подготовиться к обороне я всяко успею.

Я бросил очередной окурок и поднялся. Идти домой я не собирался — наверняка Алла прочтет по моему лицу, что я опять ввязался в некую авантюру и расстроится. Поэтому я сунул руку в карман, нащупал там пару ключей — и быстрым шагом двинулся прямиком к гаражу.

От всех подготовленных ещё в мае запасов у меня имелось две световухи конструкции Стаса — те самые, с химическим детонатором, которыми я утолял свою и Аллы страсть к разрушениям. Судя по натурным испытаниям, они вполне работали, но для моих целей подходили плохо. Я разгреб место на верстаке, отодвинул в сторону пластинку AC/DC — и приступил к работе.

Разрезать оболочку из тряпичной изоленты, соскрести слой замазки, добраться до небольшого пакетика со смесью магния и марганцовки. Очень аккуратно вскрыть его, пересыпать разноцветный порошок на небольшой листок бумаги. Осторожно извлечь небольшую стеклянную ампулу, отнести её на улицу и перебросить через забор кооператива — пусть ищут, там вроде мало кто лазит. Обнаружить, что из запасов осталась лишь одна охотничья спичка. Порадоваться, что не стал сразу потрошить и вторую бомбочку…

Моя поделка вышла не такой красивой, как у Стаса — сказывалось отсутствие практики, — но я был уверен в том, что в нужный момент она взорвется через те же три секунды после того, как я чиркну головкой спички по коробку.

Следом наступила очередь самопала — того самого, технически сложного, которым я когда-то пугал Лёху и который провалялся с неделю на крыше соседнего гаража. Во время нападения Родион я этот самопал так и не использовал, но потом очистил до блеска и положил на одну из гаражных полок — не смог заставить себя избавиться от этой красивой игрушки. Для неё не нужны были охотничьи спички — достаточно серных головок от обычных. Ну и небольшая навеска всё той же смеси с парой-тройкой шарикоподшипников.

Я как раз снаряжал этот самопал, когда дверь в гараж приоткрылась. Я замер, не зная, что делать — убрать своё оружие я уже не успевал, а замаскировать его было нечем. Я мысленно выругался на Саныча, который не предусмотрел элементарный внутренний шпингалет на двери.

— Егор…

Блин, лучше бы это был кто-то из соседей по гаражному кооперативу.

— Ал, заходи.

Она вошла в гараж очень осторожно, словно попала в очень опасное место. Огляделась, протиснулась мимо бампера «Победы», подошла ко мне — и посмотрела на верстак, кажется, сразу поняв, чем я тут занимался.

— С кем ты встречался у метро? — спросила она.

— Следила?

Алла кивнула, а я тяжело вздохнул.

— Это был один из подручных Боба… Лёха его зовут. Не самое приятное знакомство в моей жизни, но мне в последнее время вообще везет на такие, — вздохнул я.

— А что у него с лицом? Его кто-то избил?

— Боб. Можно, наверное, сдать этого Лёху в милицию как свидетеля, что твой бывший поклонник не попался никакому медведю в архангельской тайге и благополучно добрался до Москвы, но, к сожалению, времени мало. Менты слишком долго раскачиваются… Пока этого Лёху допросят, пока решение примут. Боб уже все дела успеет сделать.

— Какие дела? — обеспокоенно спросила Алла.

— Он к нам собрался, — просто ответил я. — Ночью. То, чего я боялся вчера и над чем смеялся твой отец. Но я знаю эту породу, он не успокоится, если его не успокоить.

— И ты опять… — она кивнула на разложенное по верстаку оружие. — Ты опять собираешься защищаться?

— Не совсем, — я улыбнулся. — На этот раз я собираюсь нападать. Только… только мне нужно сделать одну вещь. Ну-ка, садись вот сюда.

Я встал со стула и подвинул его Алле. Она послушно взгромоздилась на него — не самое удобное место для сиденья и ноги до пола не достают, но она уже им пользовалась.

Сам я открыл ворота гаража, завел машину и наполовину выехал на улицу. Потом поднял «Верховину» на подножку, взял нужный ключ и начал откручивать заднее колесо.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Алла.

— Повышаю свои шансы на победу, — не отвлекаясь, сказал я. — С этой штукой, думаю, мне никакой Боб не страшен.

— Ты про колесо? — удивилась она.

Я не стал ничего отвечать. Прислонил снятое колесо к стене, пару раз протянул цепь, нащупал замок, поддел его отверткой — и у меня в руках оказалось чуть больше метра хорошо смазанной и гибкой железяки. Я показал его Алле:

— Нет, вот про это. У нас в городе пацаны часто такими бьются.

— Но это опасно! — воскликнула она.

— Конечно, — согласился я. — Особенно если у тебя такой цепи нет, а у твоего противника есть. Только надо её немного обработать.

Вопреки распространенному мнению, в исходном виде цепи никто никогда не использовал — это не кнут, чтобы махать им налево и направо, да и гибкость у цепей от мотиков не абсолютная. Поэтому оставляют небольшой кусок, а остальное собирают в подобие рукояти — ну и для надежности заматывают это изолентой. Я оставил лишь небольшую ударную часть — сантиметров двадцать; остальное сложил в несколько раз и крепко замотал. Получилось что-то очень похожее на то, с чем мы пацанами упражнялись в деревне — у одного из старших ребят был подобный хлыст, с которым он ходил на дискотеку в соседнее село. Вроде бы удача ему сопутствовала достаточно долго.

Для пробы я взмахнул пару раз этой нунчакой — держать её было не слишком удобно, слишком широкой получилась рукоятка, — но переделывать не стал. Для меня эта цепь была одноразовым оружием — если оно не сработает, надо его бросать и доставать следующее. Всё равно я не считал себя великим воином и собирался брать разнообразием.

— Ну вот и всё… я готов.

— Теперь домой?

— Ты — да. А я поеду знакомиться с твоим Бобом.

Алла открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнула его. Но я видел, как её возмущение ищет выход — и спустя пару мгновений она заявила:

— Я тебя не пущу!

И встала в проходе, уперев руки в бока.

Я кинул цепь на верстак и устало плюхнулся на освободившийся стул.

— Почему?

— Почему? И ты ещё спрашиваешь, почему? Егор, всё наше знакомство — это одна сплошная драка. Тебя били, резали, арестовывали… Я не хочу так больше!

Она подалась вперед и обняла меня так резко, что я едва не свалился — чудом удержался, но пришлось вставать, чтобы её напор не опрокинул меня окончательно.

— Не так уж и часто били, — примиряюще сказал я. — И клянусь, что это самый-самый последний раз. Если разобраться с Бобом, то больше у нас врагов не останется, мы будем жить спокойно и думать только о хорошем. Думаешь, мне приятно снова про все эти игрушки вспоминать? Я был уверен, что они остались в моем детстве.

— Но зачем, Егор? Зачем?

— Я же объяснил… Можно и в милицию позвонить, но у них там бюрократия и государственный переворот, им не до нас. К тому же они уверены, что этого Боба загрыз медведь, а я всё выдумываю. Можно, наверное, остаться дома, но мне не хочется снова менять входную дверь и покупать новые картинки у твоей Снежаны… я понятия не имею, что этот Боб притащит с собой. А если он поранит отца или бабушку? Нет, надо воевать на его территории… и желательно тогда, когда он не ожидает нападения.

— Тогда я поеду с тобой! — заявила Алла. — И не отговаривай меня! Не прогонишь!

Я обдумал эту мысль — вернее, я вдруг понял, что собирался ехать через весь город, в котором полно патрулей и блок-постов, неся в своей сумке с наивной надписью «Спорт» целый арсенал, которого хватит на небольшую войнушку. Любой мент или военный, который проявит совершенно нормальное в условиях госпереворота любопытство, закроет меня на десять замков и будет прав. А сидя за решеткой я вряд ли смогу защитить Аллу, её бабушку или отца от нападения безумного Боба. То есть мне опять предстояло использовать свою невесту для прикрытия своих же злодейских замыслов.

Вот только в логово Боба я её тащить не собирался.

— Хорошо, — согласился я — и удостоился недоуменного взгляда. — Поедешь со мной. Будем изображать влюбленных, целоваться на эскалаторах и ходить под ручку на перронах, чтобы менты не дай бог не подумали, что мы едем обезвреживать опасного маньяка. А потом… потом тебе предстоит немного посидеть у Михаила Сергеевича, думаю, он не будет возражать.

— Это ещё почему?

— Почему не будет возражать? — улыбнулся я. — Потому что ты ему нравишься.

— Да нет же! Почему я должна у него сидеть, пока ты носишься неизвестно где?

— Как это неизвестно? — с наигранным недоумением спросил я. — Всё очень даже известно. Твой Боб окопался в том же поселке «Сокол». Если я правильно помню карту, то там от дома старика метров сто по прямой. Так что формально мы будем почти рядом.