Четвертая масть

Глава 19 Цепь для «Верховины»

Боб сейчас действительно обитал по соседству со стариком, в поселке на «Соколе». Когда Лёха назвал мне адрес дома, в котором нашел укрытие беглый солдат Борис Покровский, я не поверил своим ушам, но тот был слишком уверен в своей правоте. Именно туда, на улицу имени одного из великих русских художников прошлого, Лёха должен был приехать вечером — после чего они на пару с Бобом собирались выдвинуться на дело. Боб, кстати, был уверен, что его приятель приедет — видимо, посчитал, что силовое внушение в ответ на первоначальный отказ было понято правильно. Поэтому перед уходом он бросил Лёхе лишь короткое: «Жду в семь».

Мотивов, которыми руководствовался Лёха, предавая своего друга, я, если честно, до конца не понял — и не хотел в них слишком погружаться. При нашем общении в Сокольниках я выяснил, что он по-настоящему боготворит этого Боба и готов за него в огонь и в воду, а тут вдруг отказ от участия в совместных действиях и даже более того — натуральное крысятничество. Я был уверен: Лёха очень надеется, что я разберусь с его бывшим боссом раз и навсегда. В принципе, это было и в моих интересах, но я поставил себе мысленную галочку — выяснить потом, чем таким увлекается сейчас этот отщепенец, что решил ни за грош продать своего закадычного товарища.

Алла, конечно, покачала головой на мою идею оставить её на теплой даче, пока я навожу порядок в голове отдельно взятого дезертира, но открыто возражать не стала — скорее всего, задумала привлечь Михаила Сергеевича на свою сторону и вообще запретить мне идти куда-либо. В принципе, её план имел право на жизнь — только я не собирался слушать ни товарища Смиртюкова, ни самого господа бога, если он соберется разверзнуть небеса и объявить мне свою волю. Некоторые вещи должны быть завершены — так или иначе, тем или иным способом. И мой способ был ничем не хуже прочих.

По дороге из гаражей к метро Алла забежала домой — забрать свой перевод, чтобы отдать его Михаилу Сергеевичу, а заодно, уже по моей просьбе, захватить мою переводную папку с документами. Я подумал, что лишняя маскировка моего оружия не помешает — к тому же я всегда могу соврать на честном глазу, что еду оформляться. Правда, МИРЭА был совсем не на «Соколе», но солдатики-срочники, которые и составляли большинство нагнанных в Москву войск, вряд ли были в курсе адресов столичных вузов. Впрочем, моей первой линией обороны снова была Алла — она догадывалась о своей роли, но, кажется, не слишком возражала против такого использования собственной персоны.

До поселка на «Соколе» мы добрались без приключений. Патрулей в городе и под землей меньше не стало, к «Щербаковской» всё-таки подогнали бронетранспортер с отделением солдат, а Проспект Мира и Ленинградка почти опустели — по ним очень осторожно, на минимальных скоростях, двигались только магазинные грузовики с продуктами и самые отчаянные автолюбители. Судя по тому, что я видел — легковушки тормозили почти все, проверяли документы, осматривали салоны, но никого не задерживали. Я не мог представить, что это означало — да и гадать не стал. Завтра или послезавтра появится достаточно слухов о происходящем, и в них можно будет выловить рациональное зерно. Основной моей версией было то, что патрули ищут тех представителей проигравшей стороны, которые пытаются сбежать подальше от Москвы.

Ну а в самом элитном поселке стояла тишь да гладь. Впрочем, тут всегда было относительно спокойно; видимо, среди местных обитателей было не принято выносить скандалы на улицу, и они ругались за плотно закрытыми дверями. Я специально сделал крюк, чтобы посмотреть на указанный Лёхой дом, но там никаких признаков жизни не было.

Мы прошли обещанные мною сто метров — и я позвонил в калитку дачи семьи Смиртюковых.

На этот раз старик не стал устраивать мне маски-шоу. Калитку открыл охранник — я помнил его очень смутно, кажется, именно он провожал меня внутрь во время одного из визитов, — и был он не в камуфляже и без «Калашникова». Впрочем, кобура пистолета у него на ремне брюк висела, и он даже особо её не скрывал.

— Мы к Михаилу Сергеевичу, — сказал я в ответ на вопросительный взгляд.

— Он сейчас занят.

— Мы тоже по делу, не просто так, причем, думаю, по тому самому, которым он сейчас занят, — без особых раздумий ответил я. — Думаю, он будет рад нас видеть. Доложите, пожалуйста — пришли Егор и Алла.

Охранник посмотрел на нас с сомнением, но попросил подождать и скрылся в доме. Я огляделся.

На автомобильной площадке всё ещё стояла давнишняя тридцать первая «Волга», которая была персонально закреплена за товарищем Смиртюковым по должности. А вот рядом с ней и ближе к калитке примостилась ещё одна «Волга», но в специальной модификации; я подошел чуть поближе, присмотрелся — и понял, что это та самая «догонялка», на которой ко мне пару раз приезжал Валентин. Мне и самому довелось на ней поездить, и Аллу покатать.

Я толкнул Аллу и показал на эту машину.

— Похоже, тут и Валентин. Интересно, его выписали или он сам сбежал? Михаил Сергеевич говорил, что его ранили…

— Почти выписали, — раздался от крыльца голос полковника, и мы дружно обернулись. — Только врачи не отпускали, пришлось сбежать.

Выглядел Валентин неважно. Бледное лицо с запавшими глазами, перекошенный торс — я не сразу понял, что у него правая рука примотана к телу, а сверху эту конструкцию прикрывает распоротая по швам рубашка, которую как-то стянули теми же бинтами. Он стоял в дверях, держась здоровой рукой за косяк, а из-за него выглядывал тот самый охранник.

— Здравствуйте, — сказал я. — Как здоровье?

— Живой, как видите. Проходите.

Он чуть подвинулся и, кажется, одновременно задел того охранника, который так и маячил позади — и лицо его побелело ещё сильнее.

— Валентин! — воскликнула Алла.

— Всё хорошо, это Андрюша тут мешается… — прошипел тот. — Андрюша, уйди по-хорошему…

Казалось, что Михаил Сергеевич с субботы не покидал своего кресла — так и сидел, нахохлившись и обложившись бумагами, в которых что-то правил черной чернильной ручкой. Только бумаг тех стало гораздо больше, они заняли весь столик, сползли на пол и оккупировали добрую половину обеденного стола и пару стульев. Только глаза, которые он поднял на гостей, были совсем другими — черными и бездонными. Я вспомнил, что по самым оптимистичным прикидкам Смиртюкову сейчас где-то за семьдесят, он уже далеко не мальчик и такие нагрузки могут быть губительными для его организма. Но, видимо, другого подходящего организатора процесса у заговорщиков просто не нашлось.

— Михал Сергеич, смотрите, кто пришел! — Валентин уже оправился от столкновения с Андрюшей и привычно бодрился.

Впрочем, он сразу же шлепнулся на свободный стул и выдохнул с облегчением.

— Добрый вечер, молодые люди, — кивнул нам старик. — Прошу прощения за беспорядок, сами понимаете…

Мы тоже поздоровались — а заодно уверили, что беспорядок нас нисколько не смущает.

— С чем пожаловали? — спросил Михаил Сергеевич. — Но вообще с вашей стороны было очень безрассудно решиться на эту поездку. Хотя, конечно, основные события уже, можно сказать, завершились, но тем не менее…

— Возникли экстренные обстоятельства, — объяснил я. — Помните, я рассказывал про убитую девушку? В вашем поселке скрывается её убийца, и мне хотелось вас попросить…

— К сожалению, я давно уже не той форме, чтобы задерживать преступников, — перебил он. — Да и Валентин, как вы могли заметить…

— Я прошу вас не об том, — мои слова прозвучали немного невежливо, но мне не хотелось, чтобы он продолжил рассуждать, опираясь на неверные предпосылки.

— Вот как… а о чем же?

— Я хотел вас попросить, чтобы вы позволили Алле посидеть у вас в доме… наверное, с полчаса. Остальное я сделаю сам.

— Вот как… — повторил Михаил Сергеевич. — Просьба выполнимая, но теперь ты меня заинтересовал. Расскажи-ка всю историю.

Пришлось выкладывать всё, что мне стало известно за последние сутки — про нападение на меня в парке Покровское-Стрешнево, про опознание нападавшего, звонок следователю. Потом я дополнил это информацией от того же следователя про загрызенного медведем дезертира, а также тем, что рассказал Лёха.

— Любопытненько, — произнес Валентин. — И ты вот так поверил этому твоему Лёхе? Я помню этого шкета, ребята рассказывали, что он самый скользкий оказался. Врал, юлил, прощения просил — а в глазах один вопрос: «а что вы мне сделаете?».

— Всё может быть, — ответил я. — Лёха и соврать мог, с него станется. Но я решил поверить.

— А милицию не стал привлекать, опять сам? Тебе мало предыдущего случая? — настойчиво спросил Валентин.

— Время, — я дернул плечом. — По словам Лёхи, выдвигаться они должны в семь вечера. Думаю, если он не соврал, то ещё минут пятнадцать уйдет на то, чтобы этот Боб понял — приятель его кинул. И отправится на дело сам-один. Я мог бы подождать его прямо у своего дома, но… если он вооружен не только ножом, могут пострадать невинные люди.

— А здесь, значит, не могут? — вмешался Михаил Сергеевич.

— Если я буду действовать быстро и неожиданно — вероятность значительно меньше.

— Вероятность… ох, Егор, Егор… Вот что с тобой делать, чтобы ты за ум взялся? Один звонок в милицию с сообщением о вооруженном человеке по такому-то адресу — и всё, уже через полчаса он будет давать показания в отделении и никуда не поедет. А если он дезертир, как ты говоришь, то быстро ему оттуда не выйти. А что за адрес тебе назвали?

— По вашей же улице, с другой стороны, третий дом, как к Волоколамскому шоссе идти.

— Мозины? — старик выглядел искренне удивленным и объяснил, обращаясь к Валентину: — Они из структуры Минвнешторга, с зимы в отъезде, за их домом приходящая женщина смотрит. Почему именно этот адрес?..

— Может, эти люди как-то знакомы с родителями Боба?

— А как его фамилия? — спросил Валентин.

— Покровский. Борис Покровский. Родители какие-то шишки, но где работают — не знаю.

— В МИДе, — тихо сказала Алла, все повернулись в её сторону — и она залилась краской. — Он рассказывал…

— Алла была с ним знакома, — объяснил я для Михаила Сергеевича — Валентин был уже в курсе этой ситуации. — Потом они расстались, но он не смирился. Как он в армию ушел, его приятели за ней следили.

— МИД… опять МИД… — пробормотал старик. — Валентин?

— Нет, не помню, — тот покачал головой. — Но специально не искал, может, и проходили такие, надо уточнять.

— Конечно, — сказал Михаил Сергеевич. — А ты, Егор, расскажи подробно, что ты собирался сделать. Насколько я могу судить, время пока ещё есть.

Он покосился на висящие на стене большие золоченые часы. Они показывали без четверти пять.

Я мысленно вздохнул. Мой план был как у Наполеона — ввязаться в битву и там уже посмотреть. Но старику он, очевидно, не понравится.

Надо было импровизировать.

Импровизировал я минут пять, и мои потуги никого не впечатлили — даже меня самого. Я понимал, что по-хорошему нужна предварительная разведка местности — ознакомиться, например, с планировкой того дома, в который я собирался вламываться, да и просто убедиться, что моя цель находится именно там и не устроила мне вполне вероятную засаду. К тому же Боб мог быть и не один — у него наверняка было множество знакомых, которые при виде ножа могли и согласиться совершить небольшой налет на мирно спящую квартиру. В общем, я точно знал, что не продумал будущую авантюру, но отважно пытался излагать, как я перескочу забор, вломлюсь в дом, ослеплю врага световухой, а потом оглушу ломиком или цепью.

Но слушали меня внимательно — в том числе и Валентин.

— Мне всё ясно, молодой человек, — Михаил Сергеевич был откровенно недоволен. — Продемонстрируйте нам оружие, с которым вы собрались на эту, с позволения сказать, операцию.

Я ещё раз мысленно вздохнул, открыл свою сумку, поискал глазами свободную поверхность — и выложил на ближайший табурет всё, что притащил с собой. В том числе там оказалась и папка с документами, на которую в первую очередь и обратил внимание старик.

— Это что? — спросил он, указав на неё пальцем.

— Документы мои, — пробурчал я. — Для перевода в другой институт. Не успел закончить это дело, с собой взял для маскировки.

— Что ж… хоть об этом ты подумал. Валя, что скажешь?

Тот осмотрел мой арсенал с сильным сомнением во взгляде.

— А что тут скажешь… Штуки смертоносные при определенных условиях, но для настоящего боя почти непригодные. Детский сад, штаны на лямках. Правда, половина этого добра тянет на статью двести восемнадцатую УК РСФСР, а это до пяти лет лишения свободы. Вторая половина, кстати, это часть вторая той же статьи, но по ней предусмотрено до двух лет. Эх, Егор, видимо, зря я тогда вмешался, ничего ты из того случая не вынес полезного. А так посидел бы в тишине и покое с полгодика — глядишь и в ум пришел.

Мне было дико стыдно. Но не из-за слов Валентина, не из-за осуждающего взгляда Михаила Сергеевича и даже не из-за какого-то неуместно-веселого вида приткнувшегося тут же в углу Андрюши. А из-за того, что мне приходилось краснеть тут, как ребенку, а не вступать в смертельное противостояние с Бобом в соседнем доме. «Возможно, если бы я решительно отказал Алле…», — мелькнула у меня мысль.

— Егор, ты меня слушаешь? — спросил Валентин.

— А смысл? — огрызнулся я. — Сейчас вы ещё с часик надо мной поиздеваетесь, Боб уйдет — и всё, дальше гонка, кто быстрее успеет к нашей квартире. Я, конечно, позвоню, предупрежу отца Аллы и её бабушку, но не знаю, как они продержатся против этого зверя. А он зверь, самый натуральный — я это точно знаю, я ему в глаза смотрел. Может, он и сбежал от медведя в тайге, но рассудком точно повредился. Так что извините, но я пойду. И добро своё… на пять лет лишения свободы… прихвачу. Только Аллу пока не пускайте, а то я вижу — она уже готова в меня вцепиться…

Алла на самом деле была уже на грани истерики — другие этого пока не замечали, но для меня она была как открытая книга, и я читал её состояния очень хорошо. Она была готова прыгнуть на меня и вцепиться так, чтобы я не смог никуда уйти — до неё наконец дошло, во что я опять ввязался, и как это может для меня закончиться.

Я подошел к табуретке и начал складывать свои прибамбасы обратно в сумку.

— Браво, — Михаил Сергеевич изобразил хлопок. — Браво, Егор. Вот этого я от тебя ждал — четкого понимания, чего ты хочешь и что собираешься делать. Жаль, что у тебя нет плана, как ты будешь вести эту битву… Это означает… Валя, что это означает?

— Что он может проиграть, — эхом отозвался тот.

— Верно. Ты, Егор, можешь проиграть. И тогда этот человек, против которого ты собираешься выйти, придет за твоей невестой — и ему уже никто не помешает сделать то, что он задумал.

— Мне будет всё равно… — мрачно ответил я. — Вряд ли он оставит меня в живых. А об Алле, надеюсь, вы хоть как-то позаботитесь. Просить не прошу, но — надеюсь.

Михаил Сергеевич помолчал.

— Резонно, — произнес он. — Мне понравилось, как она относится к моим поручениям, и мне не хотелось бы искать нового переводчика с немецкого. Так что да, я бы ей помог. И Валя, думаю, тоже, тем более у него теперь появились дополнительные… хмм… возможности.

«Недокументированные», невпопад подумал я.

— За это благодарю, — я изобразил поклон. — Спасибо. И не поминайте лихом.

Я подхватил сумку на плечо и двинулся на выход. Алла рванулась было за мной — но её очень крепко придержал за плечо неожиданно возникший рядом с ней Андрюша.

— Пусти! — завопила она так громко, что Михаил Сергеевич поморщился.

— Егор, — позвал он, и я остановился в дверях. — Не спеши. Я не договорил.

Я повернулся, показывая всем своим видом, что делаю это лишь из уважения к его сединам.

— Я весь внимание.

— Благодарю, — старик коротко кивнул. — Так вот. Некоторые дополнительные возможности у нас есть и сейчас. И я думаю, что ты не будешь возражать, если мы используем их, чтобы справиться с твоей проблемой? К тому же у меня есть серьезные опасения, что это не только твоя проблема. Если родители этого юноши работают в МИД, если он после побега из своей воинской части живет, пусть и скрытно, в доме работников Министерства внешней торговли… Боюсь, нам этот человек нужен живым, здоровым и, по возможности, не слишком покалеченным. Поэтому…

Он посмотрел на Валентина и коротко кивнул ему. Тот безропотно подошел к одному из телефонных аппаратов, снял трубку, прижал её ухом к плечу и здоровой рукой набрал номер.

Мы все внимательно следили за его действиями.

— Алло, дежурный? Говорит генерал-майор Смирнов, ВГУ, код сто семьдесят семь четырнадцать. Так точно. Какие группы находят в районе «Сокол» — «Аэропорт»? Так, хорошо. Приказ старшему лейтенанту Хорошилову — выдвинуться по адресу… — он назвал адрес дома, в котором мог быть Боб. — Произвести разведку, задержать всех. Доставить задержанных по адресу… — последовал адрес дачи старика. — Приоритет — высокий. Выполняйте.

И положил трубку.

Я молчал, потому что не знал, что сказать. Эти ребята, мои кураторы, по одному свистку могли направить какие-то «группы» — я подозревал спецназ, но держал свои подозрения при себе — в любое место. Это была власть, настоящая власть — у меня такой никогда не было, но даже прикосновение к ней наполняло мой организм какой-то неизвестной мне раньше энергией. Я всерьез забеспокоился, что эти новые ощущения вышибут моё сознание из моего же несчастного тела — и отправят его в новое путешествие куда-нибудь ещё. Я уронил сумку с плеча, услышал, как она грохнула по полу, порадовался, что заменил стасов взрыватель в световухе и не стал ставить на боевой взвод самопал — и привалился к стенке. Меня начало мутить.

— Егор!

Ко мне подбежала Алла — вид у неё был обеспокоенный, но уже одно то, что её больше никто не удерживал, дало мне сил справиться с наваждением.

— Всё в порядке, Ал… всё в порядке, — пробормотал я.

— У тебя рана разошлась? — спросила она.

— Нет, кажется, — я прислушался к себе. — Точно нет.

— Что за рана? — вмешался в наше воркование Валентин.

— Порезал же меня Боб, зашивать пришлось… на левой лопатке, — объяснил я. — Вчера.

— И ты всё равно собрался идти на штурм? — в голосе старика мне послышалось некоторое уважение. — Тогда ты ещё более глуп, чем я думал. Хотя и отважен без меры.

Я был с ним согласен.

— Вот что, Егор… — Валентин с видимым усилием поднялся со стула. — Пойдем, покурим. А Михал Сергеич с Аллой обсудят её переводы. Всё равно сейчас ждем, а мне тебе надо пару слов сказать.

Прихрамывая, он двинулся к выходу, но на середине комнаты остановился.

— Андрей, избавься от этих самоделок, а то сработают ещё невовремя…

Охранник послушно двинулся к моей сумке.

— Цепь не отдам! — поспешно сказал я. — Мне её на мопед возвращать…

— Какой мопед? — вскинул голову Михаил Сергеевич.

Я в очередной раз вздохнул.

— На «Верховину». Но это долгая история…