Четыре логиста и собака

17. Трезор

Над головой снова прошелестело. Трезор непроизвольно пригнулся, и бочком перекочевал от своей машины, у которой стоял, под защиту дома. Но после того, как где-то далеко за блокпостом громыхнуло, возвратился обратно. Хрен его знает, как оно там на самом деле, но если оттуда начнут гасить, то лучше наверное быть за рулем, чтобы сразу смыться.

Распоряжение шефа было однозначным: ждать на выезде и отслеживать все, что будет происходить. Но никто не говорил что он должен это делать под вражескими обстрелами. Статус участника боевых действий Трезор себе организовал еще в пятнадцатом, по СБУ-шной линии, и в том, чтобы рисковать башкой, не видел ни малейшего смысла.

Но сепары если и отвечали, то гасили не по выездному блокпосту, а целили дальше, в промзону. Куда конкретно — не разобрать, отсюда не видно. Трезор пытался сориентироваться по карте, новомодных гуглей он принципиально не признавал, но не смог. Прямоугольники зданий, нитки дорог и закрашенные зеленым участки ему ни о чем ровным счетом не говорили.

Одно он, правда, понял и уяснил. Из промзоны на большую землю выходит единственная дорога, пригодная для нормального транспорта. Вот эта самая, на которой стоит блокпост. Остальное — реальные чигиря, в которых даже на джипе можно запросто глушак потерять. Так что задача сводилась к тому чтобы не отсвечивать и дождаться, чем тут в конечном итоге дело закончится.

Ну, что-что, а ждать Трезор хорошо умел. С лейтенанта до капитана служил в наружке, как-то раз пришлось националистов трое суток выслеживать, сидя на чердаке, где опасно было даже пошевелиться. Это сейчас они герои и добровольцы, а при Леониде Данилыче гоняли спецслужбы всех этих бандеровцев в хвост и в гриву. Трезор вздохнул. Если бы не выгнали из рядов, был бы сейчас если не генералом, то уж точно полковником.

Слава богу, вспомнил о нем одноклассник, Андрюха Рычин, пристроил к дяде в охранную фирму. Дядя оказался самим Виктором Городецким. Племяш Андрей у него был торпедой для серьезных семейных дел, ну а Трезор при торпеде быстро стал чем-то типа системы наведения. После очередного, как пишут в протоколах, “недружественного бизнес-поглощения” одного из заводов, Городецкий фотку, где Ричер позировал у машины на фоне заводских труб, поставил у себя на столе. При этом как выяснилось не забыл, что племяша снимал тогда не кто-нибудь а Трезор.

Когда Рычин, с той поры Ричер, с какого-то перепугу поперся на войну, босс поставил Трезора на свою святая святых, внутрикорпоративное гестапо. И ни разу не пожалел. После возвращения Ричера место свое Трезор сохранил — Андрюху назначили командиром сверхсекретной группы государственных ликвидаторов, работавшей по президентской лицензии на убийство. Но в прошлом августе он погиб. Не на войне, был тупо расстрелян в Киеве дебилами, косящими под ветеранов. Трезор рассчитывал, что группу секретных киллеров теперь отдадут ему, но ошибся.

Шульга-Велецкий, вылезший, словно ниоткуда, волчонок, быстро поднялся, начал чуть ли не командовать в группе, а после смерти Ричера за сутки вычислил упырей и всех их положил так технично, что Городецкий в тот же день ему предложил место племянника. Ролик с допросом дебилов из “Волчьей сотни” Трезору Городецкий показывал. Что тут скажешь, вышел из волчонка матерый волк…

Дальше-больше. За какие-то полгода Шульга-Велецкий из доставшейся ему от Ричера группы ликвидаторов вырастил небольшую частную армию. Трезор молчал, но бумажки в папочку собирал, знал, что рано или поздно они понадобятся. И, похоже, что его время пришло. Шульга, как и многие до него, затеял свою игру. А у Городецкого такие номера не проходили еще тогда, когда он свой первый радиозаводик приватизировал.

Зажужжал телефон. Вспомни шефа и он появится! Мысли он что ли подслушивает?

— Что там? — спросил Городецкий.

— Минут сорок уже стреляют! — доложился Трезор.

— Это мне без тебя известно! Наши не появлялись?

— Не было! — коротко ответил Трезор. Пока еще “наши”, значит. Ну то дело такое, были “Наши”, станут “ваши”…

— Ты там побдительнее! Они, похоже, угнали у сепаров внаглую БТР, из-за него весь сыр-бор. По данным с командного пункта на нем пытаются прорываться. Так что встретишь, разберешься в чем дело и сразу в Киев. Есть для тебя работа.

— Как скажешь, Виктор Андреич. Могу копать, могу не копать…

— Пока что не копай. Если надо, чтобы тебя на позиции пропустили, дам команду.

Ну уж нет, подумал Трезор, лучше, как говорится, вы к нам. В телефон же сказал:

— Дорога одна. Никуда они, красавцы, не денутся.

— Ну вот и ладно. В общем если что, докладывай в тот же миг. И аккуратнее, там, похоже, настоящая война начинается…

Шеф не успел отключится, как его голос перекрыли рев и дрожание земли под ногами. Трезор осторожно выглянул из-за джипа.

Из незамеченного раньше проезда между домов вынырнули две квадратные бронированные машины. Первая — американский Хаммер, вторая вроде наша, какая точно Трезор не знал, в марках не разбирался, то ли “Козак”, то ли “Кугуар”, хрен их сейчас поймешь. А за ними начали выползать на асфальт один за одним приземистые грязные танки.

Трезор и представить себе не мог, что на расстоянии в несколько метров эти машины выглядят так жутко. Один лишь раз за всю свою непростую жизнь он испытывал подобный ужас. Когда во время генеральской охоты прямо к нему на номер вылетел, проламываясь сквозь кусты, матерый секач-подранок, а его автомат дал осечку.

И это сбоку, подумал он. Можно себе представить, что ощущают те, кто окажется на пути у таких зверей.