Четыре логиста и собака

18. Шульга

Сепарская бронетехника еще не была видна, но, судя по усилившемуся гулу, приближалась, и очень шустро. В трофейном бетеэре ожила рация. Филин скоммутировал всех на прослушку переговоров.

— Как толька перекроям дорогу, начинаям атаку! — заакал в наушниках какой-то рязанец. — И нечя там менжеваться, забираям бетеер и уходим. Толька не пакрошитя друга дружку как в прошлай рас!

— Хер тебе, а не бетеэр! — прокомментировал Назгул по внутренней связи. — Слыш, Филин, ты в курсе кто это такие вообще?

— Судя по всему из корпусного резерва, — очень нехотя ответил ГРУ-шник. — У них расположение секретное, километрах в пяти от нас. Лично не видел, но в штабе терли, что танкисты там кадровые, а командир у них после Сирии.

— Сирия-херирия! — буркнул сверху Варяг. — Это вам, мокша, не арабов кошмарить…

— С КНП передают, что они разворачиваются в атаку! — прерывая политические рассуждения, сообщил по рации гном-разведчик.

— Все! К бою! — дал команду Шульга.

Он вылез из БТРа, занял присмотренную позицию в метре от переднего колеса. Бультерьер ломанулся за ним, дисциплинированно залег в двух шагах.

Ну что же, исход не только боя, но и всей этой невероятной финансовой эпопеи, начавшейся для Шульги два с половиной года назад, определится в ближайшие пять минут.

Гул дизелей начал окружать территорию автобазы. Понятно, подумал Шульга. За несколько лет войны и до россиян дошло, что нужно избегать лобовых атак. Но это, по большому счету, ничего не меняло. Если Апостол со своими людьми не успеет прикрыть тылы, то их быстро перестреляют. На круговую оборону их сводная группа просто по количеству не потянет.

Оказалось, что прогресс российской тактической мысли Шульга все же переоценил. То ли премию за БТР сепары объявили настолько большую, что цифра отбивала напрочь мозги, то ли их командир решил, что людей у него достаточно, решил не тратить время на полное окружение, и пошел в стандартную лобовую атаку.

Проем забора закрыла черная тень, и тут же сверху зарокотало — это Варяг начал работать из КПВТ по прущей машине, судя по характерному абрису — БМП-2.

Прохождение через десятимиллиметровую типа-броню российского оборонпрома пулей четырнадцатого калибра на расстоянии в две сотни метров в точности соответствует неэстетичной пословице: “Как лом сквозь говно”, что Варяг с легкостью доказал.

Сепарская бэха, переваливаясь через кусок бетона задрала корму и получила полный, как говорится, социальный пакет прямо в моторный отсек. Кургузая железяка сально зачадила, остановилась. Так и застряла в позе “раком” — ствол пушчонки в землю, задница наверху.

Из бехи, не дожидаясь подрыва боекомплекта, сыпанул в разные стороны экипаж. Шульга вскинул ствол, выстрелил. “Хеклер” мягко, почти незаметно отдал в плечо. Один из бегущих упал. Шульга тут же перевел ствол на второго, но не успел. Снайпер у разведчиков был, конечно, не Дайми, которая бы с такой дистанции отстрелила бы любое ухо на выбор, но дело свое знал крепко. Пуля вошла ихтамнету точно между каской и броником, разворотив загривок.

Справа и слева пошла стрельба — разведчики, укрепившись в развалинах, открыли огонь по вражеским пехотинцам, пытавшимся закрепиться вдоль забора. Пару раз щелкнуло по лобовой броне БТРа.

Шульга машинально подвел итоги первого столкновения. Единственный въезд на территорию базы был перекрыт уничтоженной бэхой, разбитые артой участки забора — под огневым контролем. Сепарские БМП после показательной порки вряд ли снова сунутся в лоб. Будут маневрировать, отыскивая позиции для стрельбы прямой наводкой через прорехи в заборе. Теперь опасность представляют не они, а тяжелое вооружение пехотинцев и артиллерия. Найдут удобную позицию для пулеметов и АГС, будет туго. Ну а если у них с собой хотя бы один миномет… Впрочем, это все фигня, подумал Шульга. Как только на позицию выйдут танки — останется один вариант — всем укрыться в подвале и сидеть там до прихода своих, проклиная судьбу и потерю двух тонн свободно конвертируемой валюты.

— Варяг, что там твои? — крикнул Шульга.

— На подходе — голос сидящего в башне разведчика звучал как из железной бочки. — Пока что обеспечено огневое прикрытие.

В последнем Шульга убедился без посторонней помощи, через их головы пошла серьезная артдуэль.

Разговор прервала автоматная перестрелка, за которой последовали характерные взрывы подствольных ВОГов. Сепары под прикрытием пошли в атаку короткими перебежками. Шульга сделал несколько прицельных выстрелов по хорошо различимым силуэтам. Разведчики тоже не пальцем деланы — отработали всем, что было, по точкам, с которых шло огневое прикрытие, после чего сконцентрировали на бегущих такую плотность огня, что если кто-то из прорвавшихся на автобазу и уцелел, то вряд ли теперь рискнет не то что стрелять — шевельнутся.

Убедившись, что ситуация под контролем, Шульга нырнул в БТР. Под возмущенный лай бультерьера нацепил наушники.

— Варяг, Варяг, как слышишь? Ответь Апостолу!

— На связи!

— Что у вас?

— Вторую волну отбили, сейчас третьей полезут.

— Понял. Слушай, мы тут еще на один секрет нарвались. Выкуриваем, но не успеваем малехо.

— Сколько времени?

— Минут десять. Продержитесь? Если уйдете, они в подвалах закрепятся, задолбаемся потом доставать…

— Бека еще на одну атаку. Против танков вообще пустые, так что вопрос интересный.

— Понял. Значит по обстановке…

— Плюс!

— Все слышали? — спросил Варяг.

— Десять минут… повторил Шульга. — Их танки скоро подтянутся.

— Если нас к реке прижмут — то всем крышка! — подытожил Назгул.

— К какой еще, нах, реке!

— Да, неважно…

— Какие у нас варианты? — спросил Шульга.

— У разведки трехсотые, так что незаметно свалить не сможем, — сказал Варяг. — Для меня без вариантов, остаюсь со своими ребятами.

— Филин? — спросил Шульга.

— Выхожу на позицию, — лаконично ответил грушник. — Стрелок лишний не помешает, а мехвод пока что не нужен. Бетеэр придется бросить. Танки, если выйдут на позиции для прямой стрельбы, его в первую очередь расхреначат…

— Ясно. Назгул?

— Посижу на связи для корректировки и информации, пока не полезут, а дальше — как все…

Внутренний дизайн «новейшей» боевой машины как водится в совке, проектировали человеконенавистники и садисты. Вылезая наружу, Шульга со злостью пнул один из черных брикетов. И надо было корячиться их в бетеэр перегружать!

Филин выбрался раньше и ждал снаружи.

— Ты все точно решил? — спросил Шульга грушника.

— Что «все»?

— Ну, по своим стрелять?

— Они мне не свои! — с неожиданной злостью сказал капитан, до того позитивно-спокойный. — Ни эти, которые тут свои зажопинские ипотеки гасят и мародерят. Ни уж, тем более, те, что в Кремле…

Шульга промолчал. Что тут скажешь, тяжело, конечно, сейчас мужику…

Есть ряд профессий, которые в обществе считаются миссионерскими. Учителя, врачи, священники, правоохранители, издатели, военные, журналисты. То есть те, которые исполняют важную социальную службу, а потому вроде как по определению должны быть людьми высоких моральных качеств.

Но в реальности это совсем не так. Шульга встречал священников-атеистов, для которых сан — не более чем хорошо оплачиваемая должность. О прокурорах, ментах и военных вообще разговора нет — девяносто процентов идут на такие должности отнюдь не для того, чтобы бороться со злом, или родину защищать. Про журналистов — ну, вообще, не смешно ни разу.

Поэтому, читая в сетях обиженно-возмущенные посты диванных экспертов о том, что военные отказываются воевать, а врачи во время эпидемий лечить, он лишь многоопытно ухмылялся. Нельзя от людей требовать того, на что они изначально не заточены. Невоюющая армия массово порождает чиновников в погонах, бесплатная медицина в условиях рынка — коммерсантов со скальпелями. Но вот когда правила игры резко меняются, то на смену чиновникам и коммерсантам приходят миссионеры. Именно так было в четырнадцатом году.

Миссионеров Шульга не любил ни в армии, ни среди волонтеров, да и сам им не был, даже с учетом нынешней своей профессии ликвидатора-санитара. У идейных всегда существует лишь одна правда, причем своя, а так как они “не за себя, а за идею”, то им все вокруг по жизни должны. Поэтому он предпочитал иметь дело не с пламенными борцами, а с циничными профи, работающими по правилам, но за деньги. Филин, похоже, именно из таких.

— Зачем ты сюда приехал? — спросил Шульга.

— А сам ты за что воюешь? — ответил вопросом на вопрос Филин. — Вроде бы русский, наш.

— Я не россиянин. Я украинец. Ваши мою страну просто взяли и тупо нагнули. И мне плевать, на каком языке говорят те, кто это сделал. Примерно понятно?

— Ну, в общем, да…

— Ты русских с россиянами не мешай! — встрял в разговор Назгул из глубины бетеэра. — Я десять лет на Кипре работаю. Сначала да, все одинаковые были, что москали, что хохлы. Но вскоре начали различаться. На отдыхе в чужой стране это хорошо видно. Украинцы — нормальные, хоть большинство говорит по-русски. А вот россияне по поведению — как дети из спецприемника для дебилов, которых из клетки выпустили на волю, даже миллиардеры. Так что ну вас нахер с вашим российским миром. Вы только сами себе и нужны, рядом с вами жить — все равно, что по соседству с бомжатником…

— Давайте без философии, — поморщился Филин. — Лучше скажите, вы оба были в Шармалыке?

— Только я! — ответил Шульга.

— Ты там моих парней положил…

— Сказал бы, что ничего личного, но это будет не так!

Филин задумался. Потом спросил.

— А не боишься? Ведь может как угодно обернуться. Если что, отвечать придется…

— Когда у меня появляется ощущение внутренней правоты, то хрен я чего боюсь! — просто сказал Шульга.

Филин еще раз задумался. Коротко кивнул, мол принял, проехали. Что у него при этом творилось в душе Шульга так и не разобрал. Профессионал хренов, умеет чувства скрывать. Но это пока не важно. Главное то, что он сделал наконец выбор.

Бультерьер вразвалочку подошел к Шульге, поглядел вопросительно, мол какие дальше действия, командир. Но вдруг, не дождавшись реакции, развернулся к воротам и тихо, с выражением, зарычал.

В относительной тишине стал хорошо различим нарастающий рев танковых дизелей.