Чистилище

7

Пеша, четверг, 24 сентября

Энрико читал до глубокой ночи, но в конце концов вчерашние переживания взяли верх. Как только он отложил в сторону дневник Лоренца Шрайбера и выключил свет, тут же провалился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не мог потом вспомнить, что ему снилось, и это было только на пользу. Новый день приветствовал его серым рассветом. С солнцем, казалось, на сегодня можно было распрощаться. Плотное покрывало облаков лежало на вершинах гор и медленно сползало дальше, на юг.

Когда Энрико вышел из ванной, болезненное ощущение в желудке напомнило о том, что он ничего не ел уже примерно сутки. Он отправился завтракать, прихватив свой путеводитель по Тоскане, чтобы побольше узнать о городе Лукка, в котором разыгрывались эпизоды из дневника Лоренца Шрайбера. По пути у стойки администратора он спросил, не было ли для него каких-нибудь новостей. Он не знал, надеяться на звонок из больницы или бояться его. Но симпатичная блондинка за стойкой сообщила, что новостей никаких нет, и на душе у Энрико полегчало. Если Елене не стало хуже, то и это уже хорошо.

Энрико решил сразу после завтрака ехать в больницу. Пока он без аппетита, почти машинально поглощал завтрак и пил капучино, а потом апельсиновый сок, мысли его были заняты записями в дневнике. Он и не знал, как ему относиться к Фабиусу Лоренцу Шрайберу. Его приключения иногда казались Энрико очень увлекательными. Неужели летописец записывал реальные факты? Или он просто дал свободу фантазии, чтобы прославить себя среди своих современников и потомков? Энрико этого не знал, но, по крайней мере, путевые записки Шрайбера нельзя было назвать скучными. Энрико раскрыл свой путеводитель по Тоскане и отыскал Лукку. В сопроводительной записке сообщалось, что город очень живописен, его центр огорожен старой, но совершенно целой крепостной стеной. Он подумал, что тамошние улицы, должно быть, и сейчас такие же, какими их в своем дневнике описывал Шрайбер. О правлении Элизы Бонапарт в дневнике было лишь несколько строк, из которых Энрико не узнал ничего нового. Для туристов, увлеченных культурой, Лукка, наверное, представлялась настоящим сокровищем, но что приготовил этот город для Лоренца Шрайбера? Энрико наверняка это узнает, когда продолжит чтение дневника.

Но в это утро Энрико беспокоился только о Елене, находящейся в больнице Пеши, поэтому он поехал туда и попытался найти доктора Аддесси. Врача не оказалось на месте, и он справился о Елене у некоего доктора Кардоне, заведующего отделением интенсивной терапии. По словам Кардоне, состояние Елены не изменилось.

— Я могу ее увидеть? — спросил Энрико.

— В этом нет особого смысла, — возразил врач.

— Но, может, хотя бы мне от этого станет легче.

— Va bene, — ответил Кардоне после недолгих раздумий и повел его в палату к Елене.

Врач оказался прав, вид у больной был нерадостный. Елена лежала на кровати с закрытыми глазами и перевязанной головой. Над контрольно-измерительным аппаратом то и дело зажигалась лампочка и исходил сигнал.

Многочисленные трубки и кабели связывали Елену с аппаратами. Это зрелище напомнило Энрико сцену из фильма ужасов, в котором чокнутый ученый экспериментирует с человеческими телами. С одной стороны, ему было невыносимо видеть все эти трубки и приборы, с другой же, он не мог отвести взгляд от Елены. Кардоне, казалось, догадывался, что происходило в душе у Энрико и, взяв его за руку, мягко выпроводил из палаты.

— Вы можете быть спокойны, как только состояние пациентки изменится, мы тут же вам сообщим, — заверил врач, и Энрико оставил ему визитку с номером своего мобильного телефона.

Когда он вышел из больницы, на улице его встретил моросящий дождь, с гор подул прохладный ветер. Подняв воротник, Энрико пошел через парковку к машине. На полпути его ослепил дальним светом сворачивающий к стоянке автомобиль. Это была патрульная машина, за рулем которой сидел упитанный полицейский, бывший вчера на месте преступления в горах.

Полицейский распахнул дверь, высунул наружу голову, предварительно прикрыв ее фуражкой от дождя, и крикнул:

— Садитесь, пожалуйста, ко мне, синьор Шрайбер! Я хочу с вами поговорить. Под дождем это не очень удобно.

Энрико, явно заинтересованный, последовал приглашению и сел на переднее сиденье рядом с водителем.

— Комиссар Фульвио Масси, — представился полицейский и добавил не без гордости: — Заместитель начальника полиции города Пеша. Я был в отеле и, не найдя вас там, предположил, что вы отправились в больницу.

— Хорошо соображаете, комиссар. И что у вас такого срочного?

— В Борго-Сан-Пьетро вы искали членов семьи Бальданелло, к которой принадлежала ваша мать.

— Верно. А убитый бургомистр сказал мне, что никакие Бальданелло в деревне больше не живут. Они умерли или уехали.

— Он вам солгал. Намеренно или по незнанию, я вам сказать не берусь. В Борго-Сан-Пьетро живет одна старая дама, ее зовут Розалия Бальданелло. Кажется, у нее сейчас не очень хорошо со здоровьем. За последние месяцы она дважды лежала в больнице. Мне все равно сейчас нужно ехать в Борго-Сан-Пьетро, и я хотел у вас спросить, не хотите ли вы поехать со мной. Мы могли бы поболтать по дороге. Иначе мне придется постоянно слушать либо болтовню по радио, либо полицейскую волну.

— Но у меня ведь здесь на парковке машина.

Под узкими усиками Масси просияла широкая улыбка.

— Не беспокойтесь, я вас привезу обратно.

Энрико согласился. Ему сейчас нечего было делать в больнице, к тому же, испытывая любопытство, он хотел познакомиться с новыми людьми, которые, возможно, являлись его родственниками. Энрико не верил, что бургомистр не знал об этой даме. В такой маленькой деревушке, как Борго-Сан-Пьетро, все друг друга знают. Скорее всего, Кавара не желал говорить, что в деревне есть Бальданелло. По этой же причине он солгал и про отъезд священника в Пизу. А если принять во внимание, что, вероятно, именно из-за этого произошло убийство, то можно утверждать, что за этим скрывается нечто большее. И это нечто озадачило Энрико. Он всегда интересовался уголовным правом, а маленькая деревушка Борго-Сан-Пьетро, похоже, скрывала множество мрачных тайн.

Они переехали через реку, свернули направо, оставили позади отель «Сан-Лоренцо» и отправились в сторону гор. Дождь все припускал. Дворники полицейской машины работали без устали, иногда поскрипывая от натуги.

— Как случилось, что вас назначили расследовать это дело, комиссар Масси? — спросил Энрико. — Я думал, что такими вещами занимается криминальная полиция.

— Криминальная полиция! — презрительно хмыкнул Масси, притормозив машину, чтобы вписаться в узкий поворот. — Когда в Пеше случается что-либо серьезнее украденного бумажника или квартирной кражи, криминальная полиция из большого города тут как тут: умные, будто мудрость ложками хлебали. Для полицейских из Пеши раскрыть такое преступление собственными силами — это дело чести.

— Значит, у вас вроде как неофициальное задание?

— Я — заместитель начальника полиции Пеши, и сам могу ставить себе задания. И я считаю, что разумнее будет самому все разузнать в Борго-Сан-Пьетро, чем закрываться, как эти криминалисты, в комнате для допросов со священником, который нем, как все вместе взятые рыбы.

— Пастор Умилиани по-прежнему молчит?

— Как могила. Говорит только, что убил бургомистра подсвечником, что это была не самооборона, что его поступок — тяжкий грех и что он нарушил заповеди Господни. Он даже отказался от адвоката, молился только о Божьем заступничестве. Но когда его спрашиваешь о мотиве убийства, замолкает. Я за все годы работы полицейским с таким не сталкивался.

— Может, он просто свихнулся? — предположил Энрико.

Масси покачал головой.

— Впечатление сумасшедшего не производит. Конечно, мы проведем еще психологическую экспертизу на его вменяемость, но могу поклясться годовым жалованьем, что ничего это не даст.

— Это было бы слишком просто и не объясняло бы того, почему Кавара мне солгал.

Масси с надеждой взглянул на Энрико.

— Надеюсь, причину мы узнаем в Борго-Сан-Пьетро.

— Да, я тоже, — без должного энтузиазма согласился Энрико. Недавние приключения в деревне не пробуждали в нем оптимизма. Он не мог не думать о Елене и спросил: — Вы уже нашли родственников синьоры Вида? Их непременно нужно уведомить о случившемся.

— Пока все выглядит так, будто у нее вовсе нет родственников. Но наши коллеги в Риме продолжают поиск.

— А что ее мобильный телефон? Обычно люди записывают туда номера самых близких людей.

— Мы не нашли телефона ни при ней, ни в ее гостиничном номере. Наверное, она потеряла его во время погони.

Казалось, в небе еще больше добавилось прорех, когда Фульвио Масси наконец остановил машину возле Борго-Сан-Пьетро. Деревня с крепостными стенами под серо-черными облаками выглядела мрачно и таинственно. Один ее вид вызвал у Энрико дрожь, если, конечно, это был не порывистый горный ветер, дувший прямо в лицо. Энрико подумал о несчастьях, которые вчера случились с бургомистром и Еленой, и спросил себя, какие еще неприятные сюрпризы готовит Борго-Сан-Пьетро.

— У вас есть зонт? — поинтересовался Масси.

— Нет.

— У меня тоже.

Узкие переулки немного защищали от ветра и дождя, поэтому они не очень промокли, когда добрались до дома бургомистра. Внутри собралось много народу, все были одеты в черное. Энрико казалось, что на него бросают укоризненные взгляды, но он не мог винить в этом жителей деревни. Даже если убийство совершил пастор Умилиани, визит Елены и Энрико для этих людей был непосредственно связан с гибелью бургомистра. Деревня также потеряла и священника. Для такой маленькой деревни они были значимыми людьми. Поэтому вчерашний день стал катастрофой не только для семьи Кавара, но и для всего поселка.

Вдова убитого приняла соболезнования Энрико и Масси и с непроницаемым лицом провела обоих в маленькую комнатку, где им никто не мог помешать. Это был кабинет с канцелярским шкафом и компьютером. Наверное, здесь Бенедетто Кавара разбирал бумаги. Энрико удивило, каким доверительным тоном разговаривал Масси с синьорой Кавара.

— Как дела у детей? — спросил полицейский.

— Они все плакали, но самому младшему, Роберто, хуже остальных. У него из головы не выходит образ убитого отца.

— Наверное, всем пятерым лучше на время уехать из Борго-Сан-Пьетро.

— Я тоже думала об этом. Сестра Бенедетто заберет их в Монтекатини.

— Хорошо, иначе я предложил бы свои услуги. Детям бы понравилось кататься на полицейской машине. Сообщи, если тебе нужна будет помощь. Скажи, а что понадобилось вчера твоему мужу у священника?

Синьора Кавара замолчала и задумалась, прежде чем ответить:

— Я не знаю. Он лишь сказал, что ему необходимо переговорить с доном Умилиани, сказать ему что-то важное и сразу вернуться, еще до того, как остынет обед. Когда он не пришел, я послала Роберто поискать его. Ах, лучше бы я пошла сама!..

— Визит твоего мужа к священнику был связан с приездом этого человека и его спутницы?

— Не знаю.

— Но ведь незадолго до убийства они заходили сюда, не так ли?

— Да.

— И что они хотели?

— Они спрашивали о семье Бальданелло.

— И что ответил твой муж?

Женщина замялась.

— Антония, что ответил Бенедетто?

— Он сказал, что в деревне из семьи Бальданелло больше никто не живет.

— Это правда? — продолжал допрос Масси. — Отвечай мне!

— Нет. Синьора Розалия Бальданелло живет здесь. Но она себя очень плохо чувствует. Врач говорил, что ее дни сочтены.

— Почему твой муж соврал этим людям?

— Он… Он хотел уберечь Розалию от ненужных волнений. Ее племянница Мариэлла Бальданелло и ее немецкие родственники никогда о ней не заботились. Теперь, когда Розалия умирает, не нужно чужаку огорчать ее.

— И поэтому Бенедетто сказал ему, что священник уехал в Пизу?

— По этой же причине. Бенедетто боялся, что дон Умилиани расскажет приезжим о Розалии.

— И как только гости ушли, твой муж быстро побежал к священнику, чтобы его предупредить, да?

Синьора Кавара кивнула.

— Да, Фульвио, так все и было.

— Что ты говоришь! Только сейчас ты рассказывала мне, что не знаешь, почему Бенедетто побежал в церковь!

— Я… Я не знаю, могу ли я говорить это при немце.

— А как же убийство? Как ты объясняешь поступок священника? Ты думаешь, что священник не хотел связываться с твоим мужем и поэтому убил его?

— Я не знаю, — тихо произнесла вдова и опустила глаза, чтобы скрыть слезы.

— Антония, я не верю тебе, — с упреком сказал Масси. — Ты говоришь не всю правду, даже не половину! Разве ты не хочешь успокоить совесть?

Женщина вытерла слезы белым платком, прежде чем взглянуть на полицейского.

— Больше мне нечего тебе сказать, Фульвио.

— Жаль, — проворчал Масси и обратился к Энрико: — Прежде чем у вас сложится ложное впечатление об итальянской полиции и вы подумаете, что мы всех свидетелей опрашиваем в таком тоне, я скажу вам следующее: Антония Кавара — моя сестра.

Рим

Квиринал, один из семи легендарных холмов Рима, лежал под плотной вуалью облаков, когда Александр парковался напротив полицейского участка. Он зарегистрировался и поднялся на четвертый этаж на лифте, где был кабинет Стельвио Донати. С сигариллой в зубах комиссар сидел за своим столом, заваленным документами, и листал толстый ежедневник.

— А я думал, что комиссар криминальной полиции в плаще с поднятым воротником должен сидеть в засаде на углу улицы, чтобы своим внезапным появлением заставить ошеломленного подозреваемого сознаться, — пошутил Александр в дверях.

— Да, такая ситуация со мной случалась… В кино. — Донати оперся обеими руками о стол, словно хотел его продать со всеми документами. — Ну, Александр, ты еще не надумал перейти работать к нам в полицию?

— Нет, спасибо. — Александр коснулся рукой того места, где еще побаливали почки. — Работа журналиста и без того достаточно опасна.

— У тебя вчера был неудачный вечер?

Александр кивнул, присаживаясь на свободный стул.

— Случайно встретился с боевым ножом, камнем и кулаками. И я бы произвел плохое впечатление, если бы мне на помощь не подоспел Вернер Шардт.

— Кто?

— Адъютант гвардии, который пропускал нас в Ватикан, — ответил Александр и рассказал о своем вчерашнем приключении. — И теперь гвардеец Вернер будет нашими глазами и ушами. Я думаю, ты не против, а то я посвятил его в наши планы. Но кому-то же мы должны доверять.

— Я полагаюсь на твой выбор. Кроме того, нам нужно наконец продвигаться вперед. Убийство двоих священников привлекло к себе внимание, и мне уже задают неприятные вопросы с самых верхов: когда будут первые результаты расследования?

— И что? Когда же они будут?

— Понятия не имею. Я как раз просматривал документы священника Доттесио. Я никак не возьму в толк, какой работой занимаются эти пастухи церковных общин. Здесь и полиции не разобраться!

— Может быть, там что-то связанное с требованиями?

— Едва ли. Я смотрю сейчас ежедневник Доттесио за этот год. Свадьбы, крещения, заседания общины, похороны, юбилеи, христианские праздники и т. д., и т. п. Если и есть какие-то требования, то они должны быть отмечены 16 сентября.

— Это день как раз перед убийством, — произнес Александр.

— Именно так. — Донати раскрыл книжку в кожаном переплете так, чтобы Александр мог прочитать. — Здесь в 14.00 стоит запись: «В. Фальк». Но кто это такой и что бы это значило?

Александр задумался, однажды он уже слышал это имя. Мысленно отмотав последние дни назад, до пятницы, он вспомнил приемную кардинала-префекта Ренцо Лаваньино.

— Ванесса Фальк! — воскликнул он. — «В» означает Ванесса.

— Мне кажется, что это имя мне знакомо, — пробормотал Донати.

— Стильвио! Такой мужчина, как ты, в самом расцвете сил, и совершенно не обращаешь внимания на красивых женщин! Разве ты не помнишь ту рыжую девицу, которая сидела в приемной кардинала Лаваньино и злобно смотрела на нас, когда мы влезли перед ней без очереди?

Донати прищелкнул пальцами.

— Ты прав, ее зовут Ванесса Фальк! Эта дама, кажется, тебя очень поразила.

Александр ухмыльнулся:

— Если бы я не был занят, не эта дама была бы для меня очень опасна, а я для нее. Но в нынешней ситуации меня больше интересует вопрос: что, ради всего святого, ей понадобилось у священника Доттесио?

— Или ему от нее.

Александр кивнул.

— Да, возможно.

— Ты говорил с ней по-немецки, так ведь?

— Точно.

— Ты узнал о ней что-нибудь еще?

— К сожалению, нет. Мы с ней перебросились лишь парой фраз.

— Значит, будем надеяться, что у секретаря кардинала-префекта мы сможем о ней узнать больше, — сказал Донати и поднял телефонную трубку. Разговор был коротким и, очевидно, обнадеживающим. Комиссар повесил трубку и сказал:

— Эта дама — научный работник, она просила о получении разрешения в секретный архив Ватикана.

— И что дальше?

— Она получила разрешение и сейчас сидит в читальном зале библиотеки.

Донати встал, схватил пиджак и с широкой улыбкой на губах произнес:

— Ватсон, ловите кэб!

Первые волнения, связанные со схизмой, улеглись, но в Ватикане и Папской области покой так и не наступил. На улицах и площадях все еще можно было встретить целые команды журналистов с камерами и полицейские посты. Взволнованных верующих на площади Святого Петра немного поубавилось, чему в немалой мере способствовала плохая погода. Количество перебежчиков в Святую церковь истинной веры тоже уменьшилось. В лоно новой Церкви к Папе Луцию перешли не только кардиналы, епископы и пасторы, но даже общины, которые были тесно связаны со своими священниками. В газетной статье, написанной Еленой перед поездкой в Тоскану, сообщалось о самом большом кризисе за всю историю Церкви.

«С этим нельзя не согласиться», — думал Александр, когда ехал на своем «пежо» к Порта Санта-Анна мимо площади Святого Петра. Он не знал гвардейцев, стоявших у ворот, и решил, что это новые рекруты. От этой мысли на него тут же нахлынули неприятные воспоминания о вчерашней встрече с Мартином Глором и его товарищами. В холле у кардинала-префекта Александр и Донати вежливо поздоровались с секретарем, который без лишних слов провел их в кабинет кардинала Лаваньино.

— Что там произошло с этой немкой, научным специалистом? — спросил Лаваньино после приветствия. — Что ее связывает с убийствами?

— Что-то связывает, нам самим предстоит это выяснить, — ответил Донати. — До нынешнего момента мы можем лишь предполагать, что она виделась с Джованни Доттесио за день до убийства. Вы не могли бы нам рассказать об этой женщине?

— Доктор Фальк изучает теологию, приехала их Мюнхена. Она просила разрешения на проведение исследований в Ватиканской библиотеке.

— Какая тема ее интересует? — осведомился Александр.

— Одну минуту, у меня где-то записано. — Глава Конгрегации доктрины веры порылся в своих документах. — Да, вот здесь: «Парапсихологические феномены и религиозные проявления в период Первой мировой войны». Она хочет написать об этом книгу.

— Кто такое будет читать? — вырвалось у Донати.

Кардинал снисходительно улыбнулся.

— Другие ученые или люди, интересующиеся религией. Но доктор Фальк, надеюсь, сама вам расскажет, в чем заключается ее работа. Если желаете, я могу провести вас к ней.

— Мы не хотим понапрасну тратить ваше время, ваше высокопреосвященство, — ответил Донати.

— Ну, зачем же так. Я ведь говорил вам, что и сам очень заинтересован в раскрытии этих убийств.

— Да, в прошлую пятницу, — сказал Донати. — Тогда мы встретили доктора Фальк в вашей приемной. Она в этот день просила разрешения на доступ в тайный архив?

— Можно так сказать. Она подала ходатайство еще до того, а в пятницу пришла, чтобы услышать мой ответ.

— К вам обычно ходатайствующие приходят лично, ваше высокопреосвященство?

— Нет, комиссар. Но доктор Фальк уже была в Риме и обозначила ходатайство как «срочное». Поэтому я согласился принять ее лично.

— Понимаю, — ответил Донати и поднялся с деревянного стула для посетителей. — Если вы не против, ваше высокопреосвященство, я и синьор Розин хотели бы побеседовать с доктором Фальк наедине. Ваше присутствие может ее каким-нибудь образом смутить.

— Я ничего не имею против. Дадите знать, если появятся какие-нибудь новости!

— Вы о них узнаете первым, ваше преосвященство, — заверил кардинала Донати. А Александр добавил:

— Вместе с его святейшеством.

Библиотека Ватикана располагалась в комплексе зданий ватиканских музеев на другом конце Папской области. Благодаря тому что Александр хорошо ориентировался на местности, они добрались до библиотеки относительно быстро, воспользовавшись короткой дорогой, которая вела сначала вокруг собора Святого Петра, а потом через прямое, как стрела, Страдоне[6] деи Джардини. В читальном зале они увидели доктора Фальк, обложившуюся стопками книг. Она старательно делала записи и, казалось, совершенно не замечала Донати и Александра. Сегодня на носу Ванессы красовались очки, но в глазах Александра они ни в коей мере не умаляли ее красоты.

Когда Донати заговорил с ней, женщина вздрогнула, ее зеленые глаза сверкнули поверх стекол очков.

— У вас такое хобби — подкарауливать и пугать ничего не подозревающих женщин или… Минуточку, мы, кажется, знакомы с вами?

— Да, встречались в приемной кардинала Лаваньино в прошлую пятницу, — подтвердил Александр.

— Верно, мужчины со свободным доступом к кардиналу.

— Вы все еще сердитесь на нас? — спросил Александр.

— Нет, — улыбнувшись, ответила она. — Чем я могу быть вам полезна?

Донати предъявил свое удостоверение.

— Криминальная полиция. Я хотел бы задать вам пару вопросов, которые касаются ваших отношений со священником Джованни Доттесио.

— У меня нет никаких отношений со священником Доттесио.

— Но вы ведь были с ним знакомы?

— Мы дважды созванивались по телефону, а на прошлой неделе в среду мы с ним познакомились вживую. Собственно, это был единственный раз, когда мы с ним виделись.

— У него оставалось не так уж много времени для личных встреч, — заметил Донати.

Ванесса Фальк кивнула.

— Вы намекаете на его убийство? Ужасная история. Полиция уже что-то узнала о преступнике?

— Поэтому мы сейчас здесь. Мы надеемся, что вы нам сможете помочь.

Доктор Фальк огляделась по сторонам и заговорила еще тише, чем до этого:

— Я думаю, мы мешаем здесь другим посетителям. У меня уже полчаса сосет под ложечкой. Вы не хотите где-нибудь перекусить? Вокруг ватиканских музеев полно замечательных пиццерий.

— Замечательных ловушек для туристов, — заметил Александр. — Но я знаю здесь недалеко ресторанчик, где подают хорошую и недорогую пиццу.

Кафе располагалось на краю Борго Пио. Еще не наступил полдень, да и дождь разогнал толпы туристов, поэтому они без труда нашли столик, за которым их разговору никто не мог помешать.

После того как у них приняли заказ, Ванесса Фальк спросила:

— Как вы пришли к мысли, что именно я могу дать ценную информацию для проведения расследования? Я ведь едва знала пастора Доттесио.

— Доттесио оставил запись о вашей встрече в своем ежедневнике, и мы никак не могли понять, зачем он вам понадобился, — объяснил Донати. — Может быть, вы нам объясните, о чем идет речь.

— Я просила Доттесио помочь мне, ведь раньше он работал в регистратуре тайного архива. Я надеялась, что он поможет в моих исследованиях.

— А не лучше ли было обратиться к действующему начальнику регистратуры? — спросил комиссар.

Доктор Фальк задумчиво улыбнулась.

— Нет, если нужно получить справку, которую посторонним людям в Ватикане давать не будут. Я надеялась, что смогу уговорить бывшего работника Ватикана.

— И вам удалось разговорить священника Доттесио?

— К сожалению, нет. Видимо, не перевелись еще священнослужители, которые очень ревностно относятся к своим обязанностям. — Ванесса заговорщически подмигнула: — Включая и вопрос целибата.

Подали напитки, после чего Александр поинтересовался:

— Почему вы вообще искали встречи именно с Доттесио? Вы же получили разрешение работать в секретном архиве.

— Да, но кроме этого в тайном архиве Ватикана есть секреты, которые недоступны простым исследователям.

Александр, явно заинтригованный, наклонился поближе.

— Например?

— Например, пророчества из Фатимы, которыми я занимаюсь в связи с моей научной работой. Я не знаю, насколько вы информированы о моей работе.

— Что-то связанное с парапсихологией и религией во время Первой мировой войны, — сказал Донати, бросив взгляд на дымящуюся пиццу, которую как раз принесли.

— Совершенно верно. Я занимаюсь так называемыми сверхъестественными случаями, которые наблюдались с 1914-го по 1918 год.

— А почему именно в период Первой мировой войны? — спросил Александр.

— Потому что именно в то время происходило много необъяснимых феноменов и «духовных» инцидентов, как, например, явление Девы Марии или вышеупомянутые пророчества. По моей теории, все это возникало под большим психическим давлением, которое переживали люди в период кризиса. В таинственных явлениях, которые перегруженная психика разыгрывала перед ними, они находили подобие вентиля, по меньшей мере временную возможность бегства от безнадежной реальности.

— Очень много психологии, — произнес Донати, пробуя грибную пиццу. — Я думал, вы изучаете теологию.

— Я изучала обе дисциплины.

— И в какой области у вас ученая степень?

— В области теологии, — ответила доктор Фальк и откусила немного от своей вегетарианской пиццы. — А потом и психологии.

Александр ухмыльнулся, взглянул на удивленного комиссара и спросил:

— А над какими сверхъестественными случаями вы работаете конкретно, чем вы сейчас занимаетесь, доктор Фальк?

— Грубо говоря, их можно разделить на две части: светские и религиозные. Примером из светских я бы назвала исчезновение двухсот шестидесяти семи солдат британского полка в битве при Галлиполи в 1915 году. Бойцы во время штурма забежали в лес, и больше никто их не видел. Во всяком случае, примерно половины из них точно. Три года спустя сто двадцать два трупа обнаружили на турецком крестьянском дворе, но остальные исчезли.

— Наверное, они уже по горло были сыты войной и сбежали, — предположил Донати. — Они были не первыми, кто решился на такой поступок.

— Да, можно предположить и такое, если бы не случай, происшедший в Европе, рядом с их родиной, но на турецком полуострове, между Черным и Средиземным морями.

— И что же вы думаете об этом? — вспылил Донати. — Что этих людей похитил НЛО?

Ванесса Фальк серьезно взглянула на него.

— Между прочим, есть несколько очевидцев НЛО как раз в период Первой мировой войны. Часть этих случаев можно, несомненно, отнести на счет тогдашних достижений технического прогресса: самолеты и дирижабли, которые впервые полномасштабно начали использовать во время Первой мировой войны. Другие ничем объяснить нельзя, и вокруг них возникает много мифов. Целью моей научной работы не является вынесение окончательного вердикта по этим загадочным случаям. Я больше хочу понять, из-за чего эти явления возникают, хочу найти ответ на вопрос, почему вообще такие вещи происходят, когда люди начинают думать, что имеют дело с внеземной или божественной силой.

— Когда с божественной силой — это по религиозной части, — сделал вывод Александр. — Вы только что упомянули о каких-то пророчествах из Фатимы, недоступных широкой общественности. Но это ведь не так. В 2000 году, святом году, Церковь опубликовала третью часть пророчеств, которые до этого еще не печатались.

— Как для полицейского, вы удивительно доверчивы, — пошутила Ванесса.

— Я не полицейский, а журналист, — ответил Александр и объяснил, почему работает с Донати. Доктор Фальк иронично улыбнулась.

— Для журналиста ваша доверчивость еще более удивительна, синьор Розин.

— Я на этой должности лишь три месяца. А почему вы считаете меня легковерным?

— Потому что вы предположили, что Ватикан рассказал всю правду и ничего, кроме правды.

— По-вашему, стоит усомниться в этом?

— Как ученый, я могу верить лишь тому, что могу проверить. Если публикуется текст, оригинал которого все еще скрыт от глаз общественности и ученых в тайном архиве Ватикана, я обязана усомниться в том, что мне сказали всю правду. Все остальное лишь домыслы.

— Я не так детально информирован о пророчестве, — признался Донати. — Это о том случае, когда Богоматерь явилась трем детям? Кажется, в Испании?

— В Португалии, — поправила его Ванесса. — Деревня Фатима располагается в ста тридцати километрах севернее Лиссабона. Трое детей, о которых вы упомянули, в 1917 году, в день Вознесения, пасли за деревней овец, когда их внимание привлекли странные огни. Перед ними вдруг возникла женщина в белой накидке со сверкающим венком из роз в руках. Она поведала детям, что спустилась с неба. Женщина являлась детям несколько раз. При этом присутствовали и другие люди, которые тоже видели огни, но женщина являлась только трем детям.

— Я что-то читал об этом, — вспомнил Донати. — Пророчества этой женщины, Богоматери или нет, были связаны с ужасными войнами, так ведь?

— Пророчество состояло из трех частей, — пояснила Ванесса Фальк. — Первая часть пророчества — видение ада. Перед детьми явилось большое огненное море в глубинах земли, там же они заметили фигуры, которые приняли за чертей и души грешников. Во второй части пророчества речь шла как раз о войне, которая должна начаться во время епископства Папы Пия XII, если люди не прекратят хулить Господа. Таинственное сияние, которое осветит ночь, станет предвестником этой войны. Чтобы избежать наказания, Россия должна была освятить церкви. Иначе, сообщал светлый образ женщины, Россия будет нести лжеучение по всему миру и это вызовет войны и гонения Церкви.

— Пий XII во время Первой мировой войны как раз был епископом, — произнес Донати.

— Именно так, — подтвердила доктор Фальк. — А странное красноватое свечение, которое наблюдали 25 февраля 1938 года в северном полушарии, посчитали предзнаменованием войны. Вскоре после этого, в марте, немецкие войска вторглись в Австрию, а в мае 1938 года Гитлер прибыл с государственным визитом к своему союзнику Муссолини, чтобы продемонстрировать единство так называемой оси. Начался обратный отсчет времени перед войной.

— Часть пророчества, касающуюся России, тоже легко расшифровать, — сказал Александр. — Деятельность Сталина и распространение коммунистического влияния говорят сами за себя.

— Пока все так и есть, — добавил Донати. — Но что же было с третьей частью пророчества?

— Ватикан долгое время держал ее в тайне, что, конечно, породило множество слухов и домыслов, — ответила Ванесса. — У нас в Германии в одном из журналов Штутгарта в 1963 году появился предполагаемый текст этого пророчества, который в свете сегодняшнего дня представляет большой интерес. В них речь шла о худших несчастьях Церкви. Кардиналы пойдут против кардиналов, епископы против епископов. Сатана будет идти меж ними. В Рим это принесет большие перемены. Тьма накроет Церковь, и террор потрясет мир.

Донати и Александр растерянно взглянули на Ванессу. Александр первым обрел дар речи и сказал:

— Это звучит как предсказание нынешнего церковного раскола!

Борго-Сан-Пьетро

Холодный ветер метался по узким переулкам, когда Энрико и Фульвио Масси шли к дому Розалии Бальданелло.

«Невообразимо, — думал Энрико, — еще вчера стояла почти летняя жара, от которой пот тек в три ручья». Сегодня он радовался, что перед выходом из отеля накинул на себя плотную куртку. Деревня выглядела такой же безлюдной, как и вчера, когда они бродили здесь с Еленой. Но стоило Энрико внимательно присмотреться, и он заметил людей, прильнувших к оконным стеклам. Он не мог сказать, что двигало ими — любопытство или что-то еще. В любом случае он был рад, что его сопровождает Масси.

То, что вдова бургомистра оказалась сестрой комиссара, объяснило интерес Масси к этому преступлению. Речь все же шла не о чести местной полиции из Пеши, а о желании раскрыть убийство шурина.

Энрико обратился к полицейскому:

— Вы догадываетесь, о чем умалчивает ваша сестра?

— К сожалению, нет, — вздохнув, ответил Масси. — Я никогда не мог понять, что происходит в головах женщин. Но в одном я не сомневаюсь: пока Антония не захочет поговорить с нами, мы ничего от нее не узнаем. Она еще ребенком была упряма, как ослица.

Они обогнули церковь, и у Энрико возникло неприятное чувство. Он не мог не думать об убитом бургомистре и о кошмаре, который начался для них с Еленой в церкви. В сотый раз он задавал себе вопрос: что могло заставить священника отдаленной горной деревушки в Тоскане убить бургомистра?

Обойдя церковь, они подошли к маленьким, тесно стоящим домишкам, выглядевшим так, словно со времен Леонардо да Винчи их стены не знали ни свежей краски, ни нового гвоздя. Перед одним из последних домов Масси остановился и громко постучал в деревянную дверь. Звонка или дверного молотка не было. Из глубины дома донесся дрожащий голос. Прошло полминуты, и дверь отворилась. Перед ними стоял дряхлый старик, сгорбленный от прожитых лет и поэтому показавшийся Энрико еще ниже, чем он был на самом деле. Масси задумчиво почесал щеку и сказал:

— Вы — Эццо Писано, так ведь? Добрый день, синьор Писано. Мы, собственно, хотели бы поговорить с синьорой Бальданелло.

— А вы — брат бедной синьоры Кавара, — ответил старик хриплым голосом. — Что вам нужно от синьоры Бальданелло? Ей не очень хорошо. Она должна оставаться в постели.

— Вы заботитесь о синьоре Бальданелло?

— Она заботилась о моей жене, пока Никола не умерла. Теперь моя очередь оказать синьоре Бальданелло последнюю услугу. Мы, старики, должны держаться вместе, особенно когда нас становится все меньше. — Он сипло рассмеялся.

Масси указал на Энрико.

— Этот молодой человек приехал из Германии и хотел бы навестить синьору Бальданелло. Он сын Мариэллы Бальданелло.

— Он приехал поздновато, — заметил Эццо Писано и отошел в сторону, чтобы пропустить гостей в дом.

Внутри было темно, стоял затхлый воздух, будто здесь не проветривали уже много месяцев. Энрико спрашивал себя, неужели старики равнодушны к свежему воздуху и солнечному свету, или они таким образом готовят себя к загробной жизни?

Писано провел их в маленькую комнату, где на узкой кровати лежала Розалия Бальданелло, которую оберегали распятие и резной образ Богоматери. У Розалии был уставший и изможденный вид, седые растрепанные пряди спадали по впалым щекам. Но Энрико, попытавшийся представить женщину молодой, без сети морщин и с темными волосами, понял: она была удивительно похожа на его мать.

Писано, чтобы привлечь внимание женщины, глаза которой были устремлены в потолок, сказал:

— Синьора, это ваш внучатый племянник из Германии, сын вашей племянницы Мариэллы. Он приехал повидать вас.

Женщина медленно повернула голову и взглянула на троих мужчин глубоко провалившимися в глазницы глазами. На Энрико ее взгляд задержался дольше, чем на остальных. Ему было не совсем понятно, понимает ли она на самом деле, кто он. Она была очень ослаблена и физически, и духовно, и создавалось впечатление, что до следующего года женщина не доживет, а может быть, и до следующего месяца.

— Мариэлла умерла? — наконец спросила она на удивление звонким голосом.

— Да, моя мать умерла в прошлом месяце. — Откуда вы это знаете?

Бледные тонкие линии, которые лишь отдаленно напоминали губы, задрожали. Энрико воспринял это как подобие улыбки.

— Я чувствую. Может быть, потому что сама ближе к смерти, чем к жизни. Я чувствую, что Мариэлла рядом со мной. — Ее лицо вдруг изменилось, исказилось в гримасе ужаса, и она пронзительно закричала: — Нет, уходи прочь, не доводи меня до греха! Ты уже достаточно сотворила нам бед и грехов, Мариэлла!

Она разговаривала с умершей! Смутившись, Энрико обменялся с Масси взглядом и стал наблюдать, как непонятная паника все больше овладевала старухой. Ее мерцающие глаза вновь обратились к Энрико, и она, тяжело дыша, с трудом вымолвила:

— И ты уходи прочь! Ты точно так же предался греху, как и твой отец, я вижу это на тебе. У тебя такие же глаза, такой же взгляд. Твой отец согрешил перед Богом и навлек на нас гнев Господа. Он назначил тебя своим душеприказчиком?

Энрико казалось, что Розалия бредит. Воспоминания и страхи смешались в ее затуманенном сознании. И все же от слов Розалии у него по спине пробежал холодок. Где-то в глубине души Энрико чувствовал, что это не просто бред.

Он посмотрел ей в глаза и спросил:

— Что вы знаете о моем отце, синьора?

На мгновение показалось, что ее взгляд прояснился.

— Твой отец — особенный человек, но он сделал неправильный выбор. Он перешел на сторону сатаны.

— Вы знаете его имя?

Она снова заупрямилась и вскричала:

— Убирайся! Оставь мой дом, сатана, и никогда больше не возвращайся сюда! — Едва старуха произнесла эти слова, как закрылась в себе и начала тихо всхлипывать, словно маленький ребенок.

— Вам сейчас лучше уйти, — сказал Писано и проводил гостей до двери. — Синьоре Бальданелло, к сожалению, становится все хуже. Ее дни сочтены, и, может быть, для нее так будет лучше всего.

— Синьора вам не рассказывала, кем был мой отец? Как его звали?

Старик покачал головой и удивленно взглянул на Энрико.

— Разве вы сами не знаете, кем был ваш отец?

Рим

— Третья часть пророчества из Фатимы была опубликована в 2000 году, мы уже говорили об этом, — сказал комиссар Донати, осматриваясь по сторонам в поисках официанта, чтобы заказать что-нибудь выпить. — А подлинный текст совпадает с роковыми предсказаниями из немецкого журнала?

Ванесса Фальк улыбнулась, но при этом оставалась серьезной.

— Я уверена, что дословно не совпадает. Но я хочу подчеркнуть, что опубликованный Ватиканом текст тоже необязательно должен слово в слово совпадать с пророчеством.

Донати поднял руки вверх.

— Хорошо-хорошо, я это понял. Но что же гласит пророчество по версии Ватикана?

— Дети видели ангела с огненным мечом в руке, который, очевидно, хотел низвергнуть весь мир в огонь. Но когда появилась Богоматерь и коснулась огней, они погасли. Ангел призвал к покаянию. Потом детям было видение, что одетый в белое епископ, возможно даже сам понтифик, в сопровождении епископов, священников и других христиан восходит на крутую гору, на вершине которой стоит большой крест. Путь святого отца наверх проходил через разрушенный город. Когда он опустился на колени перед крестом, солдаты выстрелили в него из ружей и луков. Многие епископы, священники и другие христиане, а вместе с ними и понтифик, погибли тогда. Два ангела собрали кровь мучеников в хрустальные кувшины и напоили ею души, которые приближались к Богу.

Донати в ожидании смотрел на Ванессу.

— А дальше?

— Что дальше?

— Это все?

— А этого недостаточно? Разрушенный город, убитый понтифик, осознавший свою гибель мир и лишенная руководства Церковь…

— Наверное, да. Картина, которую увидели дети, — это не что иное, как покушение на понтифика. Я спрашиваю себя лишь, когда и где оно произойдет и какого понтифика постигнет такая участь, нынешнего или одного из последующих?

— Или, может быть, антипапу, — вмешался Александр, и Донати одобряюще кивнул.

— Вы не должны представлять это как конкретное событие, — ответила доктор Фальк. — Предсказание может состоять из нескольких элементов, фантазии и фактов, из будущего или из прошлого. Предположим, что трое детей действительно получили послание и все увиденное им не померещилось. Оно может состоять из различных элементов. Только дети увидели в этом единое событие.

— Все великолепно запутано, — вздохнул Донати и сделал большой глоток воды из стакана.

Александр все время думал над одной из частей предсказания и наконец сказал:

— Да, за смешение прошлого и будущего говорит еще и тот факт, что в предсказании упоминаются стрелы и огнестрельное оружие. Будто и в самом деле показано два нападения, которые между собой отделяются столетиями.

— Хорошо подмечено! — похвалила его Ванесса Фальк. — Покушение с огнестрельным оружием уже произошло, в мае, когда пытались убить Папу Кустоса.

— Вполне возможно, что именно это упоминается в предсказании, — произнес Александр, у которого в памяти еще были свежи ужасные сцены, когда жизнь понтифика не стоила и ломаного гроша.

— Все это очень интересно, но давайте вернемся к священнику Доттесио, — предложил Донати. — Он так вам ничего и не сообщил, доктор Фальк?

— Ни слова, к сожалению. Он сказал мне, что, как и раньше, верен Церкви и Ватикану. Я, конечно, была разочарована, но, поверьте мне, это не может быть причиной его убийства.

— Конечно, я вам верю. — Комиссар невинно улыбнулся. — У вас на момент преступления наверняка есть алиби, не так ли?

— Сожалею, но после отказа пастора Доттесио я расстроилась и отправилась бродить по магазинам на Корсо Витторио Эмануэле.

— У вас есть квитанции или чеки, которые это подтверждают? Это можно также проверить по времени снятия средств с вашей кредитной карточки.

Она покачала головой.

— Цены в бутиках были больше, чем мое горе. Вы теперь меня арестуете?

— Конечно, нет, я спросил просто так. Это профессиональная привычка, понимаете? Если бы я решил арестовать всех, кто в последние дни говорил с Доттесио и у кого на момент убийства нет алиби, у меня было бы слишком много работы.

— Значит, я теперь могу идти? — Ванесса Фальк отодвинула пустую тарелку и взяла сумочку. — Работа зовет.

Донати ей приветливо кивнул.

— Большое спасибо за компанию, доктор Фальк. И не беспокойтесь о счете! Пиццей вас угощала полиция Рима.

Когда она уже хотела выйти из ресторана, Александр наклонился к Донати и спросил:

— Стельвио, ты действительно веришь, что она замешана в убийстве?

— Верить могут те люди, что за стенами Ватикана. А я должен опираться на факты. И если что-то неясно, моя задача перепроверить это.

— Ты уклонился от ответа, — заметил Александр.

— Ванесса Фальк — интересная женщина, очень красивая, очень умная и очень волевая. К тому же у нее есть все, что нужно сегодня для карьеры ученого. — После короткой паузы комиссар добавил: — Или для карьеры преступника.