Что нам стоит дом построить

Глава тринандцатая, последняя. О том, какие люди становятся сибиряками. Самыми настоящими, как Игорюха с Витькой

Когда заканчивается монтаж дома, сразу видно. Приходят рабочие-механизаторы и начинают разбирать подъемный кран. Потом убирают рельсы со шпалами. И уже к другому фундаменту-основанию едут машины-панелевозы. И кран на новом месте вытягивает свою длинную стрелу-шею. Чтобы и здесь поднять этажи.

Но хоть и ушли монтажники с дома, он все еще строится. Be всех подъездах работают сантехники, электрики, плотники, отделочники.

И одной из бригад девушек-отделочниц руководит Игорюхина мама.

Мама у Игорюхи красивая. И одевается всегда аккуратно. И дома, и на улице. Но больше всего она понравилась Игорюхе на работе.

В джинсовом синем комбинезоне и в яркой рубашке в крупную клетку. Совсем на мальчишку похожа, только на голове белый платочек.

Раньше, пока велся монтаж, никаким посторонним людям в дом заходить было нельзя. И правильно. Всякое ведь может случиться. Заденет такого неосторожного человека панелью, а она больше тонны весит. Вот и покалечился человек. А отвечать кому? Бригадиру, конечно. Поэтому Игорюха с Витькой даже и не старались попасть в дом, пока его монтировали. Зачем нарушать технику безопасности? Трудовую дисциплину уважать нужно.

А вот помогать отделочникам часто даже приглашают будущих жильцов. Которые в доме квартиры получают. А в новую квартиру всем хочется быстрее въехать. Потому и помощников у отделочников много.

Кто строительный мусор выносит, кто плотникам помогает полы настилать и красить. Если работать хочешь, дело всегда найдется.

А Игорюха решил маме помогать. И Витька вместе с ним.

Бросает мама на стену мастерком цементный раствор. Замазывает на бетонной стене шероховатости, мелкие выемки, редкие трещины. Становится стена гладкой. А рядом с мамой другие отделочницы. Совсем девчонки. В этом году профессионально-техническое училище окончили. И сразу на стройку.

Проворные такие девчонки. И работают хорошо. Одно плохо, смешливые очень. Подсмеиваются над Игорюхой с Витькой. И болтают во время работы без умолку. Как сороки. Или словно школьницы на переменке. И всякие прозвища любят давать. Игорюху с Витькой сибирячками прозвали.

— Мы сибиряки,— возразил Игорюха.

— Конечно, сибиряки,— поддержал Игорюху Витька.

Обидным показалось им это слово «сибирячок». Несолидное какое-то. Не для нормальных мальчишек, а для недоростков каких-то.

— Хи-хи!— ехидно засмеялись, затараторили Девчонки-отделочницы.— Сибиряками еще стать нужно. А вы сразу захотели. Так не бывает. Сибиряк — это ого! Как звание. Заслужите, потом и сибиряками себя называйте.

— Да вы знаете, сколько лет я уже в Сибири живу?—рассердился Витька.— Я — старожил! И Игорюха тоже скоро старожилом станет.

— Мы думали, что вы мальчики. А вы — старожилы. Старички!—еще ехиднее засмеялись девчонки-отделочницы.

— Старички, а где ваши усы и бороды?

— И лет вам, наверное, девяносто?

— Или сто?

— Нам по десять лет,— сказал Игорюха.— Обзываться-то зачем?

— Десять лет — серьезный возраст,— опять стали подсмеиваться девчонки-отделочницы.

— Восемнадцать — тоже серьезный. Только что-то незаметно, что вы старше Игорюхи с Витей.

Это мама сказала, она целую кипу свернутых в трубку обоев принесла. На стены наклеивать.

— Ой!—сразу запищали девчонки-отделочницы.— Клеить будем, клеить!

Эта работа им очень нравилась. Делают ее в последнюю очередь. После того, как в доме и полы настелют, и рамы покрасят, и потолки побелят. И батареи для тепла поставят, и ванны с душем установят, и электричество проведут.

Но лишь тогда, когда стены квартир покроются цветными обоями, комнаты в них становятся веселыми и жилыми. Готовыми к приему своих жильцов.

Потому и клеить обои надо очень аккуратно. С любовью.

Не бездумно клеить, а следить, чтобы в темной комнате обои были посветлее, а в солнечной наоборот, цвет их должен быть спокойнее.

Недаром мама говорит, что у настоящих отделочников взгляд должен быть, как у хорошего художника.

— Ну что, девочки, что мы для этой комнаты выберем?— спрашивает она.

Отделочницы столпились возле развернутых на полу кусков обоев. Галдят, спорят.

Игорюха усмехнулся: «Будто в магазине. Материал на платье высматривают». Он уже приглядел свой рисунок. С зелеными цветочками, словно весенний луг. И обрадовался, когда маме он понравился.

— На этом цвете и остановимся,— сказала мама.— Он здесь самый подходящий.

И отделочницы принимаются за работу. Размазывают кисточками по бумаге густой клей. Спешат, торопятся, чтобы клей засохнуть не успел.

И Игорюха с Витькой вместе с ними успевают. Не только руки в клее измазали, но и рукава у рубашек.

Зато через мгновение на серой бетонной стене начинает цвести зеленый луг. И с каждой новой полосой обоев все меньше серой стены. Отступает она перед зеленым лугом.

И вот последняя серая полоска пропадает под обоями. Девчонки-отделочницы приглаживают их руками, чтобы крепче держались, не отклеивались. Чтобы никто не мог сказать, что эту комнату отделывали равнодушные люди.

И следующую комнату — тоже. И другие квартиры. На первом этаже, втором, третьем...

Пока отделочницы до последнего этажа дойдут, из метров отделанных, вычищенных, оклеенных стен целые квадратные километры набираются.

Так Игорюха с Витькой подсчитали. Решили на летних каникулах еще одну задачку. Умножили квадратные метры обоев, которые идут на оклейку одной квартиры, на число квартир. Довольно долго пришлось им попыхтеть над цифрами. Хоть у Игорюхи и Витьки всегда были пятерки по арифметике.

А через несколько дней Игорюху с Витькой назвали сибиряками. Самыми настоящими.

Но если по порядку, то сначала одна из девчонок-отделочниц, самая насмешливая, кстати, сказала в тот день маме, что из Игорюхи с Витькой вырастут хорошие рабочие люди.

И Игорюха и Витька эти слова случайно услышали. Они у окна белой краской раму подкрашивали. Ее, когда вставляли, поцарапали немного.

— Я им говорю,— рассказывала мама,— помогли немного и играть идите. А они остаются.

— Сибирский характер у ребят.

Самое интересное, что Игорюха с Витькой как раз уже собирались идти на улицу. Посмотреть поближе на экскаватор. Он был похож на мамонтенка. Большого и доброго.

Игорюха и Витька уже понимали, что это только кажется, будто каждая машина — это просто очень много железа. А оказывается, машина тоже живая. Ее только как следует разглядеть надо. И полюбить.

Но как тут уйдешь, когда о тебе такие слова говорят. За окном уже солнышко опускается за подъемные краны. Кончаются белые ночи, значит, и лето кончается. Скоро в школу.

— Говорят, что Сибирь холодная, а она вон какая жаркая.

Игорюха вытирает пот со лба.

— Здесь всегда так,— отвечает Витька.

Оттого, что он тоже вытирает пот, от измазанной краской ладони прямо под челкой у него остается волнистая белая полоса. Совсем как у индейцев.

Игорюха хотел засмеяться и не смог. Не потому, что не смешно, просто он устал.

И Витька устал. И мама устала. И все девчонки-отделочницы. Это была хорошая усталость. Рабочая.

Дома Игорюха руки от краски долго отмывал. И туалетным мылом, и хозяйственным. Даже мочалкой тёр.

Но краска полностью не отмывалась и не оттиралась до тех пор, пока мама не дала ему специального растворителя. От растворителя руки стали чистыми, только бензином пахли.

Папа запах сразу заметил. Нос смешно наморщил, сказал:

— В нашей квартире пахнет, как в мастерской по выведению пятен. Видно, что не белоручки живут.

— Наоборот, белоручки,— пошутил Игорюха.— Краской я белой измазался.

Не выдержал и добавил:

— Вместе с мамой работал и с Витькой.

— Да я вижу, что ты со своим другом — настоящие сибиряки. Без обмана.

— И мама.

— Мама у нас самая лучшая из сибирячек.

Папа это весело говорил. Он вообще с тех пор, как его бригада стала работать так же хорошо, как бригада Витькиного отца, всегда веселый был.

И Игорюха знал, что Витькин отец оттого, что его бригаду догнали, совсем не расстроился. Он даже радовался, что теперь на стройке не одна, а две самые лучшие строительные бригады.

Хорошая все-таки жизнь настала. Куда лучше! И сибиряками их с Витькой папа назвал. Сибиряк — это не сибирячок какой.

И тут Игорюха так отчетливо представил лица девчонок-отделочниц. Словно они смотрели на него. И не подсмеивались, не хихикали. Серьезно смотрели.

И, наверное, думали, какой же он, Игорюха... Ведь чтобы тебя сибиряком назвали, заслужить надо. А он чуть-чуть маме помог, а туда же — «работал». Хвастунишка он, Игорюха. А никакой не настоящий сибиряк.

Игорюха вздохнул и все эти мысли папе выложил. Папа Игорюху выслушал и по комнате заходил. Видно, размышлял, что ответить.

— Ты настоящий сибиряк,— наконец сказал он.— И Витька тоже. Потому что в меру своих сил уже принесли пользу этой земле.

— Небольшую,— тихо произнес Игорюха.

—- Да вы и сами невелики,— засмеялся папа.

И мама засмеялась. И стала еще красивее.

А папа сказал, что это, конечно, правильно, что вся Сибирь начиналась от стен Тобольского кремля. А сейчас для каждого человека, приезжающего в Сибирь, она начинается оттуда, где этот человек первый раз поработал. Сделал что-то хорошее и полезное. Чтобы эта чудесная земля стала еще лучше.

— Значит, для меня Сибирь с этого дома началась? Который твоя бригада и бригада Витькиного отца строила? Мы там помогаем.

— Все верно,— ответил папа Игорюхе.— А для меня Сибирь начиналась с другого дома. В котором мы живем.

Папа вышел на балкон. И Игорюха с мамой вышли. И они стали смотреть на свой город.

Город зажигал огни и был красив. Как всякий город, который ты успел узнать и полюбить.

Они стояли, и каждый думал о своем.

Игорюхин папа о том, что монтаж нового дома нужно вести быстрее.

Игорюхина мама — о прекрасных квартирах, которые отделывают ее подруги. И как приятно будет жить в этих квартирах будущим жильцам.

А Игорюха представлял, как они с Витькой познакомятся с каким-нибудь мальчишкой, который только что приехал в Сибирь. И расскажут ему о своем городе. И чего стоит людям построить город. И даже один дом.