Что нам стоит дом построить

Глава седьмая рассказывает, откуда началась Сибирь. О храбром воине Ермаке и о хане Кучуме. И еще о том, как полезно и детям, и взрослым ходить в музеи

А потом Игорюхе показалось, что он попал в какой-то исторический фильм.

Такие фильмы Игорюха всегда любил. Действие в них происходит обыкновенно в древние времена. Когда еще жили сказочные богатыри. Они охраняли нашу землю от врагов. И не боялись вступать в бой даже со всякими Соловьями Разбойниками и Змеями Горынычами.

Конечно, Игорюха знал, что никаких Змеев Горынычей на свете не бывает. Но в одной взрослой книжке он видел огромного нарисованного доисторического ящера. С покрытым шипами телом и зубастой пастью. На такую пасть смотреть и то страшновато. А оказаться в ней никому не хочется.

На другой странице был другой ящер. Поменьше. Но тоже зубастый и с перепончатыми крыльями.

Такие ящеры жили на земле, когда еще человека не было. Но кто знает, может, некоторые сохранились до тех времен, когда люди появились. И самые сильные и смелые люди боролись с такими чудовищами.

И воспоминания об этой борьбе дошли до нас в сказках. Ведь если хорошо подумать, в сказках очень много правды.

И правдой было то, что по старой улице Игорюха вместе с папой и мамой дошел наконец до той самой крепости, которую он видел из окна вагона.

До кремля он дошел.

И уже вблизи мощные каменные стены. Те самые, которые ему во сне снились.

И пушки лежали на специальных подставках. Много пушек, только из них уже никто не стрелял. Потому что они были старинные. Из таких пушек даже не сто, а двести лет назад стреляли.

Но самое главное, что прямо на стволе одной из пушек стоял Витька. И делал вид, что не замечает ни Игорюхи, ни его папы и мамы.

«Ну и задавака»,— подумал Игорюха.

И стал тоже смотреть в другую сторону. Благо было на что смотреть. На круглые и квадрантные башни с бойницами. Зубцы на стенах, похожие на ласточкины хвосты. Точь-в-точь такие же, как у Московского Кремля.

Тут еще папа сказал, что площадь перед кремлем в Тобольске, как и в Москве, называется Красной.

— Потому что она самая главная? — спросил Игорюха.

— Нет,— ответил папа.— Потому что самая красивая.

Так Игорюха узнал, что на древнерусском языке, на котором разговаривали наши предки, слово «красный» означало — красивый.

— Потому у нас и флаг красного цвета? -спросил Игорюха.— Он самый красивый.

— Красивее нет,— согласился папа.— Но красный он оттого, что на нем кровь революционеров, отдавших свои жизни за счастливое будущее нашего народа. Всех людей.

— Это ты про декабристов говоришь? — спросил Игорюха.

— После декабристов и другие революционеры были,— ответил папа.— Такие же смелые, но более опытные. И еще они знали, что против царя и его слуг в одиночку нельзя бороться. Они рассказывали рабочим и крестьянам, кто виноват в плохой жизни. Объясняли, что надо прогнать царя, и помещиков, и капиталистов. Их, как и декабристов, отправляли сюда, в Сибирь, в ссылку, на каторгу. Только они все равно победили.

— Потому что они за справедливость? — спросил Игорюха.

— Конечно,— сказал папа.— Победили и создали самое справедливое государство. В котором мы живем.

— Я знаю,— сказал Игорюха.— И сделали так, чтобы вся наша страна для тех, кто в ней живет, стала большим общим домом.

— Верно мыслишь,— серьезно согласился с Иго-рюхой папа.— Очень верно.

Он, как и Игорюха, смотрел на кремль, хоть и раньше его видел.

Под стенами кремля росла густая трава, а в траве белели ромашки. Много ромашек, как на лугу.

И если на стройке и в микрорайоне, где жил Игорюха, все время было шумно от рабочих машин, то здесь, наоборот, было очень тихо и малолюдно. Ниже Витька куда-то пропал.

Да и кремль весь показался вдруг Игорюхе маленьким. Если в башни не заглядывать да на стена к не задерживаться, то быстренько его обежать можно.

Не то что огромный нефтехимический комбинат, который и на машине только за целый день объедешь.

— А вы знаете,— сказал папа,— с этого места началась вся Сибирь.

— Как это началась?— не понял Игорюха.

— А вот так. Всё на свете с чего-нибудь начинается. Реки — с ручейков, дороги — с тропинок.

— А Сибирь с того, что сюда приехали хорошие люди, решили строить здесь города и никогда отсюда не уезжать,— засмеялась мама.

— Такие люди первопроходцами называются,— обрадовался Игорюха.

— Ладно, первопроходцы,— улыбнулся папа.— Шагом марш за мной в музей. Там-то увидите, каин они были, самые первые сибирские первопроходцы Им, прежде чем первый дом в Сибири построить, и воевать пришлось. С одним очень хитрым и коварным ханом.

— А хан — это кто?— спросил Игорюха.

— Да тоже вроде царя,— ответил папа.— Простым людям от него ничего хорошего не было.

Игорюха при этих словах покосился на старинные пушки. Они хоть и были старинными, но на вид вполне нормальные. Целые и без поломок. И не стреляли, может быть, только потому, что никаких ханов и царей в нашей стране давно не было. А то можно было бы по ним бабахнуть. Чтобы жизнь не портили.

Еще он подумал, что неплохо прибежать в кремль как-нибудь после. Чтобы играть здесь. Только он еще не знал, с кем будет играть. Ясно было одно, что играть в кремле здорово интересно. Вместе с верным товарищем.

Как ни странно, но в музее Игорюха оказался первый раз. Не только в Тобольском, а вообще.

Бывает же такое: и в кино человек ходит, и в цирк, и даже в театр. А вот в музей сходить все времени нет. И зря.

В каждом городе музей — самое интересное место.

А кто этому не верит, тот может и проверить. Чего проще. Пойти в музей, как Игорюха, с папой и с мамой. Или со старшим братом или сестрой. А можно, как вполне самостоятельной личности, отправиться туда и одному.

И окажется, что о машине времени можно не только шутить, как Гоги о тракторе, или фантазировать, как писатели-фантасты, рассказывающие в своих книгах, как какой-нибудь мальчишка повернул рычажок в очень сложной аппаратуре, придуманной ученым-физиком. И сразу перенесся на тысячу лет вперед или назад от нашего времени.

И там с ним происходят разные приключения. Опасные или веселые. В зависимости от того, куда занесет книжного героя фантастическая машина.

Но куда бы ни попал мальчишка из нашего времени, он везде остается смелым и добрым. Как полагается октябренку или пионеру.

В музее Игорюха, и папа, и мама сразу попали на несколько веков назад. Это значит, что они вошли в зал, в котором показывалось, как жили самые первые сибирские поселенцы.

Увидел там Игорюха большие луки со стрелами. Настоящие, не игрушечные. С такими луками на зверей охотились.

Еще там лежали сети для ловли рыбы. И всякие хитроумные ловушки. Из обыкновенных прутьев. В такие ловушки заходили огромные осетры, |зубастые щуки, скользкие налимы.

По рекам сибирские жители плавали в маленьких узких лодках, которые они выдалбливали из целого ствола дерева. Поэтому и лодки назывались — долбленки. А по тайге и в тундре передвигались на оленях.

А жили они в чумах. Ставили конусом длинные жерди. Поверх жердей клали оленьи шкуры. Вот такие дома были у сибирских жителей.

— Погляди, Игорюха,— позвал папа.

И Игорюха увидел самый настоящий чум. И всё, что внутри чума. Там, прямо на земле, горел костер, а возле костра сидели маленькие ребятишки и смотрели на него. Они были совсем как живые. И от костра, казалось, пахло дымом. И хотя ребятишки были одеты в меховые одежды, Игорюха подумал, что им холодно.

— А почему они не построили большие дома из дерева?— спросил он папу.— Те самые, первые сибирские жители.

— Видимо, потому, что они были охотниками и рыболовами. И все время переносили эти легкие жилища в те места, где было больше зверя и рыбы.

Потом папа подумал и добавил:

— К тому же для того, чтобы построить даже самый простой деревянный дом, надо научиться обрабатывать металл. Найти железную руду, выплавить из нее железо, потом из этого железа выковать, топоры.

— Дерева без топора не срубишь,— понял Игорюха.

— А железной руды в этих местах не было.

— Здесь нефть была.

— Ну, о нефти в те времена и не слыхали,— улыбнулся папа.— В Тюменской области нефти хоть и много, но это трудная нефть. Чтобы ее добыть сильным и мужественным людям, нужны были такие сильные и умные машины, которые могли и по болотам ходить, и по тундре ездить, и в воздухе летать, и землю бурить.

— А их тогда еще не придумали,— догадался Игорюха.

— Поэтому здешние жители так долго и не знали, что самое большое богатство этого края находится глубоко под землей.

— А вот там щиты и сабли лежат,— заметила мама.— На сабли, выходит, хватало железа.

— Местные жители были мирными людьми,— ответил папа.— А сабли от нашественников остались. Они пришли сюда из степей, прискакали на низких, лохматых, выносливых лошадях. Их очень много было, нашественников. Хоть местные жители не боялись даже на медведя один на один ходить, но они все равно потерпели поражение. Мужчины погибли в бою, женщин и детей захватили в плен.

Игорюха сжимает кулаки, представляет, как жестокие воины на лошадях окружают чум, мечут в него горящие стрелы. Ребятишки бегут из чума в тайгу, чтобы спрятаться. На них набрасывают петли, связывают.

— Что же, никто тех нашественников и победить не мог?— каким-то глухим от негодования голосом спрашивает Игорюха.— Так и позволяли им разбойничать?

— Будешь в школе историю учить, сам все узнаешь, отвечает папа.

— Я сейчас хочу знать,— настойчиво просит Игоорюха.

— Это долгий рассказ.

— Пусть долгий.

— Он не только долгий, но и трудный, этот рассказ, — задумчиво говорит папа.— Потому что дальше нашественники направились завоевывать русские города. Окружат город со всех сторон и посылают гонца с требованием сдаваться.

— Не сдавались?— с тревогой в голосе спросил Игорюха.

— Конечно, нет — ответил папа.— С врагами надо биться, даже если их намного больше. Пусть они и сильнее, а все равно сражайся

И вместе со взрослыми воинами бились с врагами и дети, и женщины. Погибал отец, на его место вставал сын.

Падал сраженный стрелой сын, мать лила со стены на головы завоевателей горячую смолу.

Видят нашественники — ничего не сделать с защитниками города. И начинают подкатывать к стенам тяжелые стенобитные машины. Закрытые со всех сторон повозки, внутри которых на цепях висят окованные металлом бревна. Раскачивают эти тараны и бьют ими в стены. Потом уже через проломы проникают в город.

Но наши предки сражались до последнего человека. Уже когда и стены у города разрушены, и дома в нем завоеватели поджигали. И оставалось от большого красивого города одно пепелище.

— Сотни лет город строится,— вздохнула мама А уничтожить его можно быстро.

— Ломать — не строить,— сердито откликнулся и папа.

Игорюха глядел на его серьезное лицо, думал, что строители, наверное, больше всего ненавидят всяких завоевателей.

Надо же, работаешь, стараешься, а вдруг кто то придет и все переломает. Как те хулиганы, которые выдернули молоденькие березки, которые сажал Игорюхин класс у школы, где Игорюха учился.

Если бы их поймали, то Игорюха бы знал, как их наказать. Заставить вместо каждой выдернутой березки посадить десять. Или сто. Вот тогда-то они бы поняли, что к чему. И сами не стали бы больше березки трогать, и другим бы не дали.

А то есть еще ребята, которые в коридорах на стенах разные слова пишут. Их отделочникам потом приходится замазывать. Да еще краской закрашивать. А это сколько работы. Если всю замазку да краску по всему городу собрать, то, наверное, целый новый дом можно отделать или два.

Тут Игорюха покраснел, потому что вспомнил, как сам однажды написал на стене в коридоре свое имя. Так оно, небось, и осталось в их старом доме. Как память, что жил там такой глупый мальчишка.

Да, вот такие мысли возникли у Игорюхи. А когда человек начинает понимать, что чужой труд надо уважать и беречь, это значит, что он растет и умнеет.

— А нашественников все-таки прогнали,— радостно сказал папа.— И города отстроили на месте пепелищ и развалин.

Народу нашему очень трудно приходилось. Со всех сторон — враги. И с юга, и с запада, и с востока. Так что не раз и не два разрушенное приходилось восстанавливать. Придет воин с битвы, а дом у него сожжен. Вздохнет он, погорюет, отложит свой меч, возьмется за плотницкий топор и опять дом ставит.

— Как только терпения хватало,— прошептала мима.

— Не терпения, а мужества,— возразил папа.

— Да ведь мужество в бою нужно,— удивился Июрюха.— Какое же это мужество — дом строить?

— Большое,— сказал папа.— Человек строит ним и этим словно говорит врагам, что он сильнее их. Что он их не боится.

— И ты не боишься?— спросил Игорюха.

— Кого?— удивился папа.

— Ну, этих...

Игорюха помолчал и по слогам произнес трудное слово:

— Им-пе-ри-алис-тов.

— Нет,— ответил папа.— Это они нас боятся. Бонн я, что все народы на земле начнут строить такую же хорошую жизнь, как в нашей стране. Потому и грозят войной. Только руки у них коротки, вот что я скажу.

Игорюха с уважением посмотрел на папу. И решил, что тот древний воин, который с нашествен-никами сражался и дома строил, наверное, на папу был похож. Такой же сильный и высокий. И глаза у него были то добрые, то строгие.

А может, это папа похож на того строителя и воина. Только папа дома строит не из дерева, а из бетона И не топором, а с помощью различных машин.

И у папы есть отец. Его, Игорюхин, дедушка. Он тоже с нашественниками воевал. С фашистами. Они на нашу страну напали. Бомбили города с самолетов. Сжигали деревни и сёла.

Дедушка тогда совсем молодым был. Даже младше, чем сегодня папа. Он в артиллерии служил Может, поэтому Игорюхе так интересно на пушки смотреть. Дедушку за храбрость медалью наградили и орденом. Медаль «За отвагу», а орден Красной Звезды.

А самый высший орден в нашей стране — орден Ленина. Этим самым высоким орденом Игорюхиного дедушку наградили уже в мирное время. За то, что он сначала восстанавливал разрушенные войной города, а потом уже новые возводил.

Сейчас дедушка на пенсии, а работал он каменщиком. Из маленьких кирпичей складывал большие постройки. Очень ему нравилось строить. И на пенсию он не хотел уходить. Только стали у дедушки болеть старые раны. У него их много, ран. И каждая могла оказаться смертельной.

Так что, когда наши давние предки, а потом наши деды воевали против всяких нашественников, они защищали не только себя. Они вообще за жизнь сражались. И за ту, которая есть, и за ту, которая будет.

А значит, и за жизнь всех сегодняшних мальчишек и девчонок. И за жизнь их родителей. И за все, что они сделают и построят.

— Ну, об Илье Муромце ты, конечно, слыхал?— спросил Игорюху папа.

— И о Добрыне Никитиче с Алешей Поповичем тоже,— усмехнулся Игорюха.— Это сказка, как и про Змея Горыныча.

— Вот и не сказка,— возразил папа.— Это былина. То есть правда, только чуть приукрашенная.

— Чтобы слушать интереснее было,— рассмеялся Игорюха.

— Да и рассказывать тоже,— улыбнулся папа.

Игорюха с папой и мамой перешли из одного зала музея в другой. В этом зале много народу было. Там экскурсия была. А посредине зала стояла скульптура древнего воина.

— Это Ермак,— сказал папа.— О нем тоже в старинных былинах рассказывают. Как и об Илье Муромце. Будто Ермак был его младшим братом.

И вместе со старшим братом и Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем охранял нашу землю.

— Но ведь Ермак вполне историческая фигура,— удивилась мама.— Как и декабристы, например.

— Да и Добрыня Никитич с Алешей Поповичем реальные люди. Только они в другое время жили. Намного раньше Ермака. И такими были прославленными богатырями, что о них стали сочинять былины.

— А Ермак тоже богатырь? — спросил Игорюха.

— Конечно,— сказал папа.— Кстати, на том месте, где музей построен, он со своей богатырской дружиной после битвы отдыхал. А битва была с ханом Кучумом.

— Это который вроде царя? — спросил Игорюха.

И тут папа приложил палец к губам, и Игорюха понял, что говорить надо тише. Или лучше вообще помолчать. Потому что о Ермаке и хане Кучуме стал экскурсовод рассказывать.

Оказывается, хан Кучум когда-то очень давно завоевал те земли, где сейчас Тобольск построен. И другие земли, вдоль рек Иртыша и Тобола. И стал отсюда нападать на маленькие тогда городки, в которых жили на Урале русские люди.

Игорюха сразу представил Уральские горы. Поросшие красивым лесом: соснами, елками, березами. Долину между горами с речкой, на берегу которой стоит деревянный городок.

От городка идут тропинки к реке. А на реке женщина, ну такая же, как мама, белье стирает. Тогда ведь водопровода не было и стиральных машин тоже. А мальчишки так же себе рубашки мазали, вот и приходилось в речке стирать.

И вдруг из-за кустов тонко просвистела стрела, насквозь пронзив женщину. И она упала на горячий от летнего солнышка песок. Рубашки поплыли вниз по течению, а через реку уже переправлялись кучумовцы, нападали врасплох на не ожидающий нападения городок.

Игорюха крепко сжимал руку мамы, смотрел на скульптуру Ермака. Лицо у Ермака было смелое, и Игорюха подумал, что и Ермак был сначала мальчишкой и, может, это у него убили маму кучумовцы. И дом сожгли вместе с городком.

И маленький Ермак долго прятался в лесах, а потом ушел на Волгу, где подружился с вольными людьми — казаками. Они сражались с обидчиками простых людей. Нападали на богатых купцов, забирали их богатства, отдавали беднякам.

И когда Ермак стал взрослым, сильным воином, его позвали обратно, на родину. И он уговорил своих товарищей пойти с ним защищать уральские городки. Потому что хан Кучум никак не унимался. И даже хотел захватить весь Урал. Так же, как он захватил земли, на которых жили местные сибирские народы — ханты и манси.

«Ничего себе,— подумал Игорюха.— Аппетиты у этих нашественников. Одни нашественники хотели всю нашу страну завоевать. А этот вот — Урал отхватить».

И тут Игорюха опять увидел Витьку. Он, оказывается, с экскурсантами в музее оказался. Слушал экскурсовода и брови нахмурил, когда услышал о замыслах хана Кучума.

И правильно, что нахмурил. Игорюха чувствовал, что и у него сошлись брови. А на скулах, под кожей, затвердели мышцы. Это от того, что зубы крепко сжал. Игорюха всегда зубы сжимал, когда сердился.

И Ермак, видимо, здорово рассердился на кучумовцев. И решил не дожидаться, когда Кучум со своим войском опять придет на Урал. Он сам решил отправиться на Иртыш и Тобол. Вместе со своей дружиной.

На стене в зале картина висела. Как дружина Ермака в поход собирается.

Качались на волнах реки большие лодки-ладьи. Дружинники несли на ладьи припасы. Муку, чтобы печь в дороге хлеб, порох — стрелять из ружей-пищалей. Отражались в реке паруса ладей, развевались знамена. Жители городка помогали дружинникам, провожали их в трудный путь.

Путь этот шел по рекам. Сначала по тем, которые текут с гор в европейскую часть страны. Здесь дружине Ермака пришлось плыть против течения, на веслах. Реки становились всё уже, бурливее, мельче. Весла уже не помогали, казаки выходили из ладей, тащили их на веревках.

Но вот уже ладьи не умещаются в узких берегах реки, которая превращается в ручей, затем в ручеек. Кончилась река, дошли казаки до ее истоков. И теперь через горы надо перетаскивать тяжелые ладьи на руках до того места, где начинается другая река, текущая уже по другому склону Уральских гор, в Сибирь.

«Да,— подумал Игорюха,— это не то что сейчас. Купил билет на поезд и поехал. Или сел на самолет да полетел. Из Москвы до Сибири за два с половиной часа пожалуйста. Аэродром в нашем городе построен, железная дорога до Тихого океана проведена. А тогда-то ничего этого не было. Какую же силу и упорство надо было самым первым первопроходцам иметь, чтобы только добраться до Сибири».

И экскурсовод про это говорил. Показал кольчуги, в которые были одеты дружинники Ермака, когда они в Сибирь шли. Кольчуга, она похожа на рубашку или свитер. Только связана кольчуга не из шерсти, а из маленьких стальных колец. Ее ни меч не порвет, ни стрела. Такие кольчуги защищали в боях дружинников. А боев, пока они доплыли до Иртыша, было много.

Боев было много, а дружинников у Ермака — мало. И Игорюха чуть не засмеялся, когда узнал, какой хитрый и умный был Ермак.

Увидит, что впереди, на берегу реки, много врагов. Что делать? Если прямо плыть, начнут стрелять кучумовцы из дальнобойных луков. Да так, что и кольчуги могут не спасти.

И Ермак что придумает. Скажет, чтобы его воины сделали из прутьев чучела. Оденет их, укрепит в ладьях, чтобы держались. И пустит ладьи по течению. Издалека кажется, что это настоящие воины плывут.

Стреляют по ним кучумовцы, тратят напрасно стрелы. А чучелам что сделается?

Вот они стрелами, как ежики иголками, утыканы. Кучумовцы даже стрелять устали. Вот уже стрелы у кучумовцев кончаются. В страхе смотрят они на неуязвимых «воинов».

А тут-то и появляется дружина Ермака. С песнями, с музыкой. Высоко взлетают весла вдоль бортов ладей. Все паруса над ними распущены. Похожи ладьи на больших стремительных белых лебедей.

А дружинники кричат с ладей, что плывут они в гости к хану Кучуму. И что напрасно хан Кучум направляет своих воинов нападать на них. Потому что мир лучше ссоры. Но если хан Кучум этого не понимает, то будут дружинники-казаки биться с ним и дальше. Пока не победят. Чтобы не мог он больше жечь уральский русские городки.

Поспешит быстрый гонец на коне к хану Кучуму рассказывать об удивительных воинах, которые пришли из-за Уральских гор. И что не берут их ни стрелы, ни мечи.

Зато вооружены те воины ружьями, стреляющими со страшным грохотом огнем, порохом и свинцом. И пробивает тот свинец даже самые крепкие щиты.

— Трус! — закричит на гонца хан.

Прикажет своим помощникам собирать новые отряды против Ермака.

А дружинники тем временем дальше от Урала в Сибирь плывут. Из одной реки в другую. Реки все шире становятся, течение медленней. А по берегам сосновые и кедровые боры. Красивые!

Между борами поля с высокой травой. Выйдут казаки-дружинники на берег, копнут мечами землю. Хорошая земля! Плодородная.

— Эх! — вздохнет какой-нибудь бородатый казак.—Такую землю пахать надо. Хлеб на ней выращивать. Рожь да пшеницу.

— А на той горе город поставить! — начнут мечтать другие казаки.— Дома срубить, жить здесь.

— К бою готовьтесь, други!

Это Ермак скажет. Увидит первым, как за очередным поворотом реки опять собралось войско хана Кучума.

И такое оно большое, это войско, что кажется, черная туча опустилась на берег. И надо сражаться одному дружиннику Ермака с десятью кучумовцами, а десяти дружинникам — против сотни.

Льется кровь, тысячи стрел летят в казаков-дружинников. Вот уже один упал, вот второй.

Гремят ружья в руках казаков. Но это ведь старинные ружья. Пока их зарядишь, сколько времени пройдет. Не успевают отстреливаться казаки. Кажется, еще немного — и осилят казаков кучумовцы.

И тогда раздается громкий голос Ермака:

— Вперед, без страха, други!

И вот он уже впереди своих дружинников. Блестит на солнце острый меч. И разбегаются в ужасе враги. Кричат, что нельзя в открытом бою победить пришедших из-за Уральских гор воинов. Пока во главе их стоит бесстрашный Ермак.

И тогда решился коварный хан Кучум заманить Ермака в ловушку...

Игорюха затаил дыхание, и вообще в зале очень тихо стало. Даже взрослые экскурсанты бросили перешептываться. Они все у картины столпились. Картина называлась «Последний бой Ермака».

Только ее из-за спин взрослых совсем плохо было видно. Игорюха даже на цыпочки приподнялся, да куда там.

Но тут экскурсовод раздвинул всех и провел Игорюху ближе к картине. И поставил рядом с Витькой. Витька успел впереди оказаться и уже смотрел во все глаза, как Ермак отбивается от окружающих его кучумовцев.

Оказывается, хан Кучум напал на дружину Ермака, когда казаки-дружинники расположились на ночлег. Они были в долгом походе, устали. Вдобавок шел сильный дождь. Под его монотонный шум уснули часовые.

«Эх,— переживает Игорюха.— Я бы ни за что не уснул. Как же так можно? Ведь товарищей охраняешь. А может быть, и не уснули часовые? Просто подползли к ним в темноте кучумовцы и убили острыми саблями. Гремел гром, и никто не услышал, как вскрикнул в последний раз молодой часовой. Может быть, тот самый, что мечтал построить город на горе».

А Ермак проснулся слишком поздно. И только успел прокричать:

— Очнитесь, други! Враг кругом. Кто остался жив, отходите к реке, к ладьям. Я задержу врагов.

Только почти все дружинники уже спали вечным сном. Погибли они той дождливой грозовой ночью. Как легли в своих шатрах, так и не встали.

Ермак сражался один. И может быть, удалось бы ему отбиться. Но лопнул ремень на впопыхах надетом шлеме. И пока Ермак поправлял шлем, ударил его копьем самый главный военачальник хана Кучума.

Сильно он ранил Ермака. Но и раненый Ермак продолжал крушить врага своим мечом, пробивался к реке, к ладьям.

Но кучумовцы отогнали ладьи от берега. Ермак поплыл. И если бы не рана и тяжелая кольчуга, которая спасала воина на суше, но неудержимо тянула его на дно, когда он преодолевал бурные волны, не утонул бы Ермак.

Экскурсовод закончил рассказ, но никто не отходил от картины. Все стояли и думали о чем-то своем. О важном. Ведь не каждый день случается пережить столько событий. Пусть хотя бы и мысленно. Прийти в Сибирь вместе с Ермаком. С самыми первыми сибирскими первопроходцами. И узнать, что происходило на этой земле четыре века тому назад. И даже почувствовать себя одним из дружинников Ермака. В кольчуге, шлеме и с мечом. Настоящим богатырем себя почувствовать. И не из сказки. А просто из очень давнего времени. Которое хоть и прошло, но ведь оно было. Было — вот что важно.