Что такое социализм? Марксистская версия

Глава 10. Архаическая (предэкономическая) формация. Первобытный способ производства

Архаическая формация обнимает собой один способ производства - первобытнообщинный. Следует особо подчеркнуть, что свойства данной исторической ступени как определенного способа производства сами еще только складываются в эту историческую эпоху. Это - только еще становящийся способ производства. Для архаической формации характерна незавершенность процесса возникновения ряда общественных отношений людей, нерасчлененность (синкретизм) некоторых из них, сохранение значительной (а подчас и определяющей) зависимости развития человеческого общества не от общественных, а от природных факторов. Лишь постепенно в тече-ние этой формации создаются предпосылки приобретения собственно экономическими отношениями своего определяющего общественное развитие характера. Поэтому данная формация может именоваться также предэкономической.

Таким образом, архаическая формация есть историческая эпоха становления человеческого общества как такового, и для нее присуща незавершенность становления или непроявленность многих законов общественного развития, свойственных более зрелым стадиям.

Вопрос о происхождении человека до сих пор остается еще недостаточно ясным. Понятно, что с биологической точки зрения современный человек представляет собой животное, и включается в классификацию животного мира: класс млекопитающих, отряд приматов, семейство гоминид (Hominini), род человек (Homo), вид человек разумный (Homo sapiens sapiens). Понятно также, что человек качественно отделяется от животных трудовой деятельностью, речью, мышлением и наличием общества. Но вот как именно произошло выделение человека из животного мира - здесь вопросов больше, чем ответов.

Я не беру на себя смелость давать развернутую оценку существующим гипотезам, предлагающим концепции и описания процесса возникновения человека. Однако с методологической точки зрения я вполне определенно могу присоединиться к Б.Ф.Поршневу, который критически оценивал все существующие концепции, поскольку они не давали ответа на те вопросы, на которые именно и нужно было дать ответ с точки зрения марксистского метода. Б.Ф. Поршнев был совершенно прав в том отношении, что:

- не существует прямого эволюционного перехода от орудийной деятельности животных к трудовой деятельности человека;

- не существует прямого эволюционного перехода от дистантных звуковых сигналов животных к человеческой речи;

- не существует прямого эволюционного перехода от сложной условнорефлекторной активности животных к человеческому мышлению.

Следовательно, необходимо выяснить, как произошел качественный скачок от одного состояния к другому. Поршнев был прав еще и в том, что и сам качественный скачок совершался не как непосредственный переход от одного к другому - он должен был проходить исторически через некие опосредующие звенья, которые современным человеком уже не воспроизводятся (или воспроизводятся в латентной форме).

Хотя уже накоплен обширный археологический и палеоантропологический материал (впрочем, все же остающийся весьма отрывочным), он в основном использован для реконструкции развития человека с ее биологической стороны или со стороны эволюции археологической культуры. Но, например, до сих пор не дано никакого внятного объяснения тому факту, что с определенного момента технологическая эволюция человека начинает резко обгонять его биологическую эволюцию.

Пока ни одна из существующих гипотез выделения человека из мира животных не отвечает указанным выше методологическим требованиям в полной мере (хотя некоторые частичные решения уже предложены - например, Ю.И.Семеновым и тем же Б.Ф.Поршневым, хотя в целом концепция последнего выглядит надуманной и умозрительной). Наукой достаточно хорошо показано, что для перехода к общественным отношениям сначала должны были сложиться биологические предпосылки в морфологии и этологии предков человека (прямохождение, делающее возможным развитую орудийную деятельность, и на основе этой последней - эволюция руки и мозга; снижение уровня конфликтности внутри стада и развитие внутригруппового альтруизма). Развитие этих предпосылок зависело так же от такого фактора, как эволюция окружающей природной среды[10-1]. Но конкретный механизм качественного скачка к общественным отношениям, производству, речи и мышлению все же остается пока не проясненным.

Известный взгляд Энгельса на роль труда в происхождении человека хорошо объясняет особенности факторов становления первобытного человека по сравнению с животными, но не объясняет механизм самого качественного скачка, который приводит к возникновению труда и переходу от эволюции животных к развитию человека на основе трудовой деятельности.

В современной науке заметен сильный уклон к теоретическому описанию возникновения человека почти без привлечения научного аппарата гуманитарных наук, а лишь на основе данных естественных наук. В особенности широкую популярность сейчас приобрели исследования в области палеогенетики и биохимической регуляции поведения. Эти исследования, однако, расширяют наши возможности оценить лишь биологические предпосылки формирования социальной природы человека и не дают объяснения качественного скачка от биологического к социальному.

Поэтому, сталкиваясь с трудностью теоретического понимания этого качественного скачка, многие исследователи встают на путь интерпретации перехода от животного к человеку как всего лишь количественной эволюции присущих животным орудийной деятельности, звуковой коммуникации и сложных условных рефлексов. Их качественное отличие от трудовой деятельности, речи и сознания человека отрицается путем выискивания аналогий и точек соприкосновения между этими качественно различными явлениями. Постольку, поскольку деятельность человека включает в себя все эти биологически обусловленные процессы как свою составную часть (в снятом виде), такие точки соприкосновения найти нетрудно. Но, к сожалению, это уход от ответа, а не поиск его.

Реконструкция общественных отношений в первобытном обществе крайне затруднена исторической удаленностью и скудностью исторических (палеоантропологических, палеоэтнографических, археологических) источников, на которые можно опираться. Поэтому предлагаемая здесь трактовка древнего человеческого общества затрагивает период его существования, относящийся, самое ранее, к позднему палеолиту (тем более, что есть основания считать, что на более ранних археологических ступенях собственно человеческого общества еще не существовало), и в основном относится к периодам мезолита и неолита.

Сложность понимания хозяйственного строя первобытного общества связана не только с тем, что это общество удалено от нас в историческом времени. Это общество находилось на заре формирования социального бытия человечества, и свойственные ему производственные отношения не выделились еще окончательно из других общественных отношений, образовывали с ними неразрывное (синкретическое) единство. Сами производственные отношения также были совершенно не дифференцированы, а некоторые из них вообще еще не сложились (например, отношения собственности). Другой особенностью первобытного способа производства была высокая степень зависимости человека и складывающихся социальных структур от естественной среды обитания.

В силу этих обстоятельств процесс производства и производственные отношения находились под значительным и трудно различаемым влиянием различных нехозяйственных социальных факторов и мотивов деятельности человека, равно как и под влиянием природных условий, в которых жил первобытный человек. Во всяком случае, от этих последних в решающей степени зависел характер производственной специализации тех локальных социальных общностей (первобытных общин), в которые объединялись люди, а во многом - и перспективы добычи достаточных средств существования и самого выживания людей.

Основными социальными общностями в первобытную эпоху были община, род и племя.

Род - союз кровных родственников, ведущих происхождение по одной линии (сначала родство считалось по материнской линии, позднее - по отцовской).

Община - естественно возникший коллектив охотников и собирателей, позднее - сельскохозяйственных производителей. Первобытная родовая община характеризовалась общностью происхождения (родством) и общностью занимаемой хозяйственной территории. Древняя община, как правило, совпадала с родом (и поэтому может быть названа родовой общиной), или могла быть продуктом его территориального дробления, либо, позднее, могла включать представителей различных родов.

Племя - объединение нескольких родов. Первоначальной ячейкой племени был союз двух родов, члены которых были связаны взаимными брачными узами, а затем и общим культом и общими органами самоуправления. Такой дуальный (двойственный) союз именуется также фратрией.

Итак, само слово община свидетельствует о тесной общности объединенных в ней людей. Это был не сознательно сформированный союз. Люди, имевшие общность происхождения (кровное родство), держались вместе и совместно присваивали хозяйственные ресурсы какой-либо территории. Община могла совпадать с родом, а могла быть результатом дробления рода на несколько общин в силу сложности освоения хозяйственной территории группой большой численности (например, если территория вблизи поселения общины уже не могла удовлетворить ее потребности, часть рода могла отделиться и образовать самостоятельную общину на другой территории). В более поздний период, когда кровнородственные связи несколько утратили свое первоначальное значение, община могла складываться из людей, принадлежащих к нескольким разным родам. Племя было менее тесной, чем община или род, но более крупной социальной общностью первобытных людей. Племя обычно характеризовалось значительной территориальной разбросанностью.

Хотя ведущим мотивом совместного существования людей в общине, роде и племени был мотив обеспечения совместного производства средств существования, принципом их объединения была не хозяйственная, а кровнородственная связь.

Личные связи людей внутри общины были менее прочными по сравнению с тем, что объединяло их в саму общину. Институт семьи на стадии родовой общины еще только формировался. Брак первоначало был довольно неустойчивым социальным институтом и играл, во всяком случае, меньшую роль, нежели кровнородственные связи.

Ближайшие кровные родственники (братья, сестры) долгое время считались более близкими людьми, нежели супруги, и даже дети и родители. Этому состоянию общественных связей соответствовало определение родства по материнской линии, которое выступало как естественное и единственно возможное в условиях свободы брачного и добрачного поведения. Род, соответственно, первоначально был организован как материнский род.

Поскольку уровень производства средств существования в первобытном обществе был крайне низким, и, кроме того, носил весьма неустойчивый характер, отдельный человек вообще не мог бы выжить без объединения с другими людьми. В советском "марксизме-ленинизме" получило широкое распространение представление, что объединение людей в первобытной общине основывалось на коллективном характере их труда. Однако современные данные науки свидетельствуют о том, что труд первобытного человека носил в основном индивидуальный или мелкогрупповой характер, и лишь в некоторых случаях выступал как коллективно-организованный труд (загонная охота, коллективное рыболовство, расчистка участков для земледелия).

Гораздо более серьезная и постоянная хозяйственная основа объединения людей в первобытную общину лежала в том, что отдельный человек не мог гарантированно произвести объем жизненных средств, необходимых для его выживания. Лишь объединенный продукт производства всей общины мог в какой-то степени дать такую гарантию. Случайности индивидуальной добычи средств существования погашались в совокупном продукте общины. Кроме того, суммирование индивидуальной добычи, полученной путем охоты и собирательства, позволяло создавать запасы, необходимые для выживания в неблагоприятные сезоны.

Что же касается земли (территории) как главного средства производства в первобытную эпоху - это было и пространство для собирательства, и охотничьи и рыболовные угодья, и участки для земледелия, и пастбища, и месторождения гончарной глины и пригодного для обработки камня - то между членами общины вообще не возникало никаких отношений собственности по поводу нее. Эти отношения касались лишь внешнего мира, других, соседствующих общин, родов и племен. Община рассматривала территорию своего проживания как естественный придаток к себе самой, как продолжение ее природного коллективного тела. Межобщинные конфликты по поводу определения границ занимаемых ими территорий были единственным видом чисто хозяйственных конфликтов в тот период.

Впрочем, отнести этот конфликт к сфере социальных противоречий можно лишь с определенной долей условности. Объективно он был таковым, но довольно долгое время субъективно не осознавался подобным образом. Люди за пределами своего рода вообще не признавались человеческими существами. Убийство сородича рассматривалось как тягчайшее преступление и встречалось крайне редко. Убийство чужака, напротив, считалось при некоторых условиях даже похвальным. В целом тесная внутриобщинная кооперация и взаимопомощь внутри общины были неразрывно связаны с противопоставлением членов своей общины чужакам.

Лишь постепенно между соседствующими общинами устанавливались хотя бы эпизодические экономические контакты и возникало некоторое переплетение кровнородственных связей. Этому соответствовало появление обычая экзогамии (т.е. запрета брачных отношений внутри данного рода)[10-2] в противоположность ранее существовавшей эндогамии (т.е. брачных отношений внутри кровнородственного коллектива)[10-3]. В результате члены общины переходили из одного рода в другой (муж переходил из своего рода в род жены - уксорилокальное[10-4] семейное поселение, или, позднее, наоборот, жена переходила в род мужа - вирилокальное[10-5] семейное поселение, либо жена и муж жили раздельно, каждый в своей родовой общине - дислокальное семейное поселение как переходная форма между упомянутыми двумя), что создавало основу для развития личных контактов между различными родами. На этой основе формировалась культурно-языковая общность соседствующих родов.

Таким образом, создавались предпосылки для сближения родов сначала во фратрии[10-6] (объединения небольшого числа родов, первоначально двух, связанных брачными обменами, периодическими военными союзами и т.д.), а затем и объединения их в племена (объединения родов и фратрий по признаку культурно-языковой общности). Первобытные люди постепенно начинали признавать не только в сородичах, но и в соплеменниках таких же людей (хотя долгое время и это признание оставалось далеко не полным). Люди же за пределами племени по прежнему не рассматривались как такие же существа (чему соответствовало и наличие обычая эндогамии, но уже внутри племени - союза взаимнобрачных экзогамных родов).

Следует заметить, что языковая общность существовала исторически существенно раньше племенной, что позволяет не отбрасывать гипотезу, согласно которой рода и общины, пользующиеся схожими диалектами, образовались в результате дивергенции некогда единых архаических сообществ. Причиной такой дивергенции мог быть (в числе других, пока до конца не ясных факторов) простой рост населения, дробление первоначальной общины и расселение отделившихся от нее групп людей по соседству, на незанятых территориях (в условиях существовавшей незначительной плотности населения и огромного массива свободных земель).

Характер внутриобщинных отношений, хотя и включал существенный элемент равенства по отношению к производимому в рамках общины продукту, не означал полного социального равенства в общине. Те элементы неравенства, которые существовали, основывались главным образом на естественных факторах - на половозрастных различиях, которые определяли неравные возможности членов общины участвовать в добыче средств к существованию и защите своей территории от других общин. Внутри же половозрастных групп в социально-экономическом отношении господствовало полное равенство.

Это равенство определяло и характер социальной организации общины. В решении общинных дел участвовало все взрослое население общины - как мужчины, так и женщины. Организация жизни общины строилась на началах самоуправления. В руководстве общиной формальное лидерство совпадало с неформальным. Вожди были выборными и сменяемыми в любой момент (выражение «обломать рога» имело тогда буквальный смысл - лишить вождя символов его власти). Кроме вождей, власть в общине принадлежала старейшинам, выдвигавшимся по принципу меритократии (на основе личных заслуг и жизненного опыта). Особое положение в общине занимал жрец (маг, колдун, шаман...). Его авторитет был достаточно высок, но в тоже время находился в сильной зависимости от удач или неудач в общинных делах, которые, соответственно, приписывались удачному или неудачному общению жреца с потусторонними силами.

Отношения собственности в первобытной общине находились в стадии возникновения. Касательно основного средства производства - территории с ее природными ресурсами - никаких отношений собственности не существовало. Поскольку земля рассматривалась как естественное продолжение самой общины, то зачатки отношений собственности возникали только там, где сталкивались претензии на территорию со стороны различных общин, и появлялась необходимость в разграничении территории.

Что же касается орудий труда и произведенного продукта, то здесь господствовала общая (групповая) собственность членов общины. Однако следует сразу предостеречь от перенесения на первобытную общину современных представлений об общей собственности. Ни орудия труда, ни произведенный продукт, как правило, не составляли в общине единого фонда, которым бы распоряжались вожди или старейшины, или собрание общины. Ошибочным является также выведение общей собственности в первобытной общине из коллективного характера труда (хотя такой подход и был общепринятым у большинства обществоведов советского периода).

Структура отношений общей собственности в первобытной общине была непривычной для современного понимания. Хотя коллективные трудовые процессы были достаточно характерны для общины (например, загонная охота), большая часть деятельности в сфере собирательства, охоты (рыболовства), изготовления орудий труда покоилась на индивидуальном или мелкогрупповом труде. Соответственно орудия труда находились в индивидуальном пользовании (за небольшим исключением - например, большие лодки для морского рыболовства), а продукты охоты, рыболовства, собирательства чаще всего не составляли общего фонда. Однако в отношении орудий труда действовал обычай свободного заимствования временно свободных орудий у любого члена общины. Существовал также обычай взаимопомощи при изготовлении сложных трудоемких изделий (например, жилищ или больших лодок).

Продукты труда, будучи индивидуальной добычей, далее перераспределялись между членами общины. Обычаи, регулирующие такое перераспределение, базировались на передаче относительных излишков, временно возникавших у наиболее удачливых охотников или собирателей, тем членам общины, которые испытывали относительный недостаток. При этом распределение было основано на принципе равнообеспеченности (а не примитивной уравнительности). Это означало учет половозрастных различий в потребностях в пище, а также приоритет тех половозрастных групп, от которых зависела добыча средств к существованию и тем самым выживание общины. Позднее сформировались обычаи, согласно которым удачливые добытчики имели право на фиксированную долю своей добычи, а остальные - лишь на излишек сверх этого, что обеспечивало заинтересованность в продуктивности охоты и собирательства. Часть относительных (временных, случайных) излишков пополняла общинные запасы. Механизм перераспределения излишков мог состоять в непосредственной передаче продуктов нуждающимся (что позднее приняло пережиточную форму прямого дарообмена). Мог существовать и обычай временного формирования общего фонда, который затем подвергался разделу (чаще всего в случае скудности совокупной добычи).

Стоит заметить, что обмен, существовавший внутри общины, вовсе не был товарным обменом - т.е. обменом продуктами частных работ, произведенными независимыми друг от друга производителями специально для реализации на рынке. Это был обмен деятельностью и ее продуктами между людьми, связанными кровными узами и общими целями выживания в общине. Этот обмен основывался не на рыночных принципах, не на стоимостной эквивалентности, а на стремлении к равнообеспеченности сородичей.

Такого рода обмен в пережиточных формах сохранялся тысячи лет, и с его остатками и сейчас можно встретиться в рамках архаических укладов, сохранившихся в хозяйственных системах целого ряда развивающихся стран. И даже в развитых обществах рудименты такого обмена есть внутри семейного хозяйства. Таким образом, нерыночный обмен имеет историю куда более долгую, нежели рынок.

Таким образом, в общине действовали отношения уравнительно-равнообеспечивающего перераспределения продукта. Эта уравнительность покоилась на факте негарантированности индивидуальной добычи средств существования, необходимых для выживания. Поэтому выживание общины в целом требовало сглаживания индивидуальных различий в уровне добываемых средств существования, а также образования общинных запасов, чтобы обеспечить сглаживание сезонных колебаний добычи. Но даже этот механизм не давал достаточных гарантий - нередки были случаи вымирания от голода целых родов. Однако без уравнительности выживание общины вообще было бы сомнительным.

Потребности выживания родовой общины с течением времени подталкивали к ее укрупнению. Укреплялись контакты с соседствующими общинами, между ними устанавливались кровнородственные связи (в связи с формированием обычая экзогамии, что также помогало избегать отрицательных последствий близкородственных браков внутри одного рода). Формировались более крупные социальные общности, включающие несколько родов. В результате община постепенно фактически утрачивала свой узко родовой характер (хотя формально он сохранялся незыблемым), поскольку через браки ее состав пополнялся членами соседствующих родов. В дальнейшем, как было сказано, это вело к формированию племенной организации, состоящей из нескольких групп соседствующих родов, располагавшихся в нескольких поселениях или стойбищах.

Переход от изолированного рода к племенам создавал лучшие предпосылки для более глубокого разделения труда и перехода к т.н. производящему хозяйству (скотоводству и земледелию). Этот переход требовал отвлечения части рабочего времени членов общины от непосредственной добычи средств к существованию. Ведь скотоводство, и в еще большей степени - земледелие, не дают немедленного полезного эффекта. Поэтому переход к скотоводству и земледелию предполагает накопление страховых запасов, позволяющих поддерживать потребление продовольствия за пределами сезонов урожая или забоя скота. В более крупных общностях - племенах - как отвлечение части времени от охоты и собирательства, так и накопление страховых запасов было значительно легче обеспечить в таких размерах, которые сводили риски к минимуму.

Вместе с развитием производящего хозяйства, развитием общественного разделения труда (отделением земледелия от скотоводства, а затем и ремесла - от сельского хозяйства), происходит развитие индивидуального характера труда, возникает производство прибавочного продукта. Эти изменения выступают предпосылками возникновения частной собственности и семьи.

Производство прибавочного продукта - т.е. продукта, выходящего за рамки необходимого для текущего потребления - позволяет увеличить степень гарантированности как общинного, так и индивидуального существования. Систематическое производство прибавочного продукта и создание на этой основе запасов делает ненужным постоянное уравнительное перераспределение средств существования. Однако при доиндустриальном производстве уровень развития производительных сил еще не может обеспечить полностью гарантированного производства достаточного объема продуктов для текущего потребления и страховых запасов, так что те или иные случайные или чрезвычайные обстоятельства могут потребовать применения механизма перераспределения для выживания членов общины. Поэтому как сама община, так и обычаи взаимопомощи в общине (которая продолжает существовать теперь уже внутри племенной организации) в особо сложных случаях - неурожай, падеж скота, пожар, строительство дома и т.п. - сохраняются еще на протяжении нескольких исторических эпох, а кое-где и вплоть до настоящего времени (хотя бы в форме пережитков).

Отношения взаимопомощи являются более фундаментальной структурой человеческих отношений, нежели конкуренция. Это касается как хозяйственных отношений, так и социально-психологических архетипов. Впрочем, не следует забывать, что эти глубинные пласты социальных отношений и психологии человека формировались на основе альтруизма внутри небольших замкнутых групп и сопровождались отчуждением и даже агрессией, обращенными вовне.

Длительное время производство прибавочного продукта сочеталось с сохранением обычая дарообмена в форме расточительного потребления, что тормозило частное накопление богатств и рост имущественной дифференциации. Главы семей, производивших значительные излишки, по меньшей мере часть из них расточали среди своих соседей по общине - например, в форме массовых угощений, во время празднеств и т.п. То же самое могли делать и представители общинной верхушки, используя для этой цели находящиеся в их распоряжении общинные запасы. Это вело к укреплению их престижа в общине. Таким образом, общий фонд стал средством укрепления личного престижа, хотя еще и не объектом частного присвоения (поскольку распределялся среди всех членов общины). Данный обычай в пережиточной форме сохранялся и в классовом обществе (например, раздача «хлеба и зрелищ» в Древнем Риме).

Индивидуальное или мелкогрупповое производство прибавочного продукта приводит к формированию новой устойчивой социальной общности, в рамках которой осуществляется присвоение и накопление производимого продукта. Это семья - общность, основанная на браке, кровнородственной связи ближайших родичей (в первую очередь родителей и детей) и их совместной хозяйственной деятельности. Семья становится первичной хозяйственной ячейкой общества.

Ранее брак - социально закрепленный союз лиц противоположного пола - не приводил к созданию устойчивой воспроизводимой социальной общности, имеющей хозяйственное значение. Господствовавшая форма парного брака могла вести к образованию достаточно устойчивого союза. Однако существовали реальные возможности расторжения такого союза, значительная добрачная и брачная половая свобода (обычаи добавочных мужей и жен, охотничьих девушек и т.п.), а сам союз не создавал постоянной особой устойчивой связи между родителями и детьми, равно как и не создавал оснований для присвоения сколько-нибудь значимой собственности. Родство при этом считалось только по материнской линии, что представлялось и естественным, и единственно достоверным.

По выходе детей из младенчества их дальнейшее воспитание становилось в значительной мере общинной функцией. Кровнородственные отношения с детьми сестры или брата считались не менее (а по отношению к отцу - и более) значимыми, чем кровнородственные узы с собственными детьми. С достижением детьми совершеннолетия и вступления в брак (и, соответственно, при переходе в род мужа или жены) значительно большее значение приобретала их принадлежность к роду в целом, нежели узы с родителями.

Производство прибавочного продукта и возможность его индивидуального накопления создают экономическую заинтересованность в создании более прочной формы брачного союза. Возникает моногамный брак, а затем, на его основе, - патриархальная (в буквальном смысле - основанная на власти отца) семья. Моногамный брак предполагал исключительное право супругов на обладание друг другом, что создавало возможность использовать счет родства по отцовской линии. Накопление брачной парой прибавочного продукта создавало экономическую основу зависимости детей от родителей, а непрерывность процесса накопления обеспечивалась возникновением института наследования.

Первоначально патриархальная семья, основанная на моногамном браке, не имела формы моногамной семьи, а формировалась в виде т.н. большой семьи - брачной пары с детьми, включая взрослых детей с образованными ими брачными парами и с их собственными детьми. Такие семьи достигали размеров нескольких десятков человек, нередко превышая сотню. Выделение брачной пары в самостоятельную семью происходило достаточно поздно, так как темп накопления необходимых для этого хозяйственных ресурсов (для создания самостоятельного семейного хозяйства с достаточным числом рабочих рук, с собственным домом, земельным участком, скотом, инвентарем и т.д.) был довольно медленным, а без этого самостоятельное хозяйствование, семейной пары не могло быть успешным.

Переход к патриархальной семье создавал предпосылку разложения родовой- структуры общины. Этот переход происходил одновременно с развитием патриархата (перехода от материнского рода к отцовскому и к патриархальной общине), в противоположность существовавшему ранее примерному равноправию полов (современные палеоэтнографические исследования в общем отвергают представления о матриархате как об обязательной стадии, предшествовавшей патриархату)[10-7]. Патриархальная община выступает как форма разложения родовой общины и перехода к соседской общине, т.е. общине, сформированной из группы живущих по соседству больших семей. Но почему же переход к моногамному браку привел к господству мужчины и формированию именно патриархальной формы семьи? Дело здесь не столько в моногамии, сколько в том, что переход к ней совпал с изменением условий хозяйственной деятельности.

Во-первых, пастушеские и земледельческие функции были по преимуществу мужскими, на основе половозрастного разделения труда.

Если, например, огородничеством и мотыжным земледелием могла заниматься и женщина (чаще всего так оно и было), то ирригационные работы или подсечно-огневое земледелие требовали применения тяжелого физического труда мужчин. Пахотное земледелие было связано с применением рабочего скота, что так же, как и скотоводство, являлось мужской функцией. Кочевое или отгонное скотоводство были связаны со значительным удалением от поселений или стойбищ, являясь опасным занятием, нередко требовавшим вооруженной зашиты стад от хищников или грабителей.

Однако в ряде регионов Земли ведущая роль в земледелии (главным образом там, где оно сводилось к работе на небольших придомовых участках) длительное время принадлежала женщинам, и именно в этих регионах до сих пор сохранился родовой строй или серьезные его пережитки. Разложение родовой общины в этих условиях происходило при сохранении материнского рода, и потому через формирование не патриархата, а матриархата. При таких условиях серьезные пережитки материнского рода и матриархата могли сохраняться даже и на стадии классового общества.

Доминирование мужчин в скотоводстве и земледелии, соответственно, передавало им в руки распоряжение продуктами этих отраслей. Переход к преимущественно семейному характеру производства, присвоения и распределения средств существования давал в руки мужчине экономическую власть над членами семьи.

Во-вторых, моногамный характер брака, дававший возможность счета родства по отцовской линии, обеспечивал и наследование по отцовской линии. Если первоначально сохранялись некоторые элементы равноправия в наследственных правах сыновей и дочерей, а также братьев, сестер и племянников, то закрепление патриархальной формы семьи вело к передаче основной части наследного имущества от отца к сыну, что дополнительно поддерживало патриархальный характер семьи.

Переходу к патриархальной семье и патриархальной общине соответствует переход от родовой к соседской общине. Племенная организация общества, объединявшая несколько родов, вела к тому, что далеко не все люди в одном поселении могли быть связаны кровным родством. Кроме того, развитие частного (семейного) характера труда и присвоения произведенного продукта вело к формированию элементов частной собственности как на продукты и орудия труда, так и на основное средство производства - землю - сначала в виде формирования на общинной земле семейных наделов и частного пользования этими наделами. Одновременно с возникновением частной собственности формируется и институт общей (общинной) собственности. Вся территория, которой пользуется община, за возможным исключением семейных наделов, рассматривается как общая собственность членов общины. Да и над семейными наделами сохраняется верховный суверенитет общины, чему соответствует обычай регулярного передела семейных наделов. Кроме того, надел мог получить лишь тот, кто признавался равноправным членом общины. Однако дома и придомовые участки, хозяйственные постройки, домашний скот, инвентарь, и, главное, производимый продукт (за некоторыми вычетами, диктуемыми обычаем) - уже рассматриваются как объект не общинного, а семейного владения.

В такой общине кровное родство имеет уже значительно меньшее хозяйственное значение (хотя существенные пережитки обычаев взаимопомощи, особенно родственной, долго сохраняются). Патриархальные семьи теперь уже не столько сородичи, сколько соседи. Общинное самоуправление сохраняется, но постепенно мужчины почти полностью оттесняют женщин от участия в общинных делах, оставляя за ними лишь кое-какие функции, связанные со специфически женской обрядностью (исполнение обрядов инициации девочек, участие в свадебных церемониях и т.п.). Этот период борьбы мужчин и женщин за общинную гегемонию связан в истории с формированием тайных мужских и женских обществ, служивших инструментами этой борьбы. Если угодно, здесь можно увидеть зачатки политических отношений.

Одновременно с этими процессами происходит выделение человеческой личности из однородной массы членов общины, преодоление безусловной власти общинной традиции над человеческой индивидуальностью. Это преодоление носит как позитивный (развитие индивидуальной предприимчивости, личностного своеобразия), так и негативный (непризнание прав личности за женой и детьми в патриархальной семье, дальнейшая борьба за утверждение отношений господства и подчинения) характер.

Систематическое производство прибавочного продукта влечет за собой еще два важных следствия - эксплуатацию и грабительские войны.

Переход к систематическому производству прибавочного продукта делает возможным осуществлять эксплуатацию - принуждение одного человека другим к труду с тем, чтобы присвоить производимый им прибавочный продукт, оставив лишь необходимые средства существования. Такому принуждению подвергались бесправные лица - пленные, захваченные в столкновениях с чужими общинами (племенами), или изгои (лица, изгнанные из своей общины, либо лишившиеся общины).

Ранее подобные люди, строго говоря, просто не признавались людьми. Поэтому их либо убивали, либо принимали в члены общины (точнее, в члены конкретного рода), что придавало им статус кровного родственника, т.е. человека. Теперь же таких людей превращали в неполноправных членов патриархальных семей - в рабов (отсюда термин - патриархальное рабство).

На рабов в патриархальной семье возлагались работы, отвлекавшие хозяев от производительного труда - например, ведение домашнего хозяйства, переноска тяжестей (особенно в местностях, где не было одомашненного тяглового скота - например, в Центральной Америке), земляные работы в строительстве или ирригации. Таким образом, функция рабов в тот период была вспомогательной. Они обеспечивали рост производительности труда полноправных членов семьи в семейном хозяйстве.

Вместе с ростом производительности происходит углубление разделения труда. Сначала разделяются скотоводство и земледелие (при этом могут формироваться преимущественно пастушеские и преимущественно земледельческие племена). Затем происходит отделение ремесла от сельского хозяйства. Оно также не является полным. Однако некоторые ремесленные специальности (кузнеца, гончара) становятся профессиональными - занятые в них уже не затрачивают на сельскохозяйственные работы время, достаточное для того, чтобы полностью обеспечивать себя продуктами питания.

С развитием разделения труда происходит дальнейший рост производительности труда и развивается обмен продуктами специализированного производства. Накопление богатства растет не только количественно, но и приобретает все более разнообразное материальное выражение. Тем самым появляется возможность приобретать самые различные богатства не только на основе труда, но и путем захвата. Спорадические столкновения соседних племен или общин из-за разграничения территории или кровной мести превращаются в систематические грабительские набеги и войны.

Ведение грабительских войн повышает авторитет мужчин-воинов. Однако в регионах, где длительное время сохранялись пережитки родового строя в форме материнского рода, дислокальной и уксорилокальной семьи (соответственно, когда супруги проживают раздельно в своих общинах, и когда муж переходит на жительство в общину жены), где возникли матриархальные общины, например, в Западной экваториальной Африке, еще в XIX веке были не редкостью женские воинские контингента. Орды фанатично свирепых полуголых девиц нередко обращали в бегство дружины закаленных в боях суровых воинов-мужчин[10-8]. Отголоски такого же рода фактов получили в античности отражение в мифах об амазонках.

Вместе со значением войн и военной организации растет также авторитет военного вождя. Раньше это была временная выборная должность, замещаемая лишь на период непосредственных военных столкновений. С ростом как постоянной опасности грабительских набегов, так и желания самим такие набеги совершать, эта должность становится постоянной. Например, в «Илиаде» Гомера функцию временного выборного военного вождя в войске союзных ахейских племен под Троей выполняет Агамемнон, а вот в своем племени он уже постоянный военный вождь.

Авторитет военного вождя начинает превосходить авторитет всех остальных представителей родо-племенной организации. Рядом с военным вождем формируется группа профессиональных воинов - дружина, обеспечивающая постоянную готовность для защиты от нападений и для проведения набегов.

Масштабы племени делают выполнение всех (не только военных) функций племенного самоуправления постоянным делом. Происходит специализация выборных должностных лиц на исполнении этих функций, а затем, передача соответствующих навыков, а с ними - и претензий на занятие самой должности - по наследству. Однако это наследование еще требует санкции народного собрания. Еще сохраняется реальная возможность смещения должностных лиц, вызвавших явное недовольство племени.

Формируется родо-племенная верхушка (знать), возникает деление на знатные (представленные в племенной верхушке) и незнатные роды. Функции общего собрания племени - точнее, теперь уже только мужчин-воинов - тем самым значительно сужаются.

Такой строй рассматривается как предгосударственный и носит название военной демократии. Это еще не государство - то есть не отделенная от народа публичная власть. В тех делах, в которых требуется участие племени, военная демократия не знает никакого способа заставить народ делать что-либо помимо его согласия.

Стремление к укреплению своих военных сил перед лицом грабительских набегов соседей (или для успешных грабительских набегов на соседей) приводит к образованию крупных племенных союзов (например, союз сабинян и латинян с участием некоторых этрусских родов, положивший начало городу-государству Риму; союз семи племен дакота в Северной Америке, оказавший наиболее упорное сопротивление европейским колонистам). Такие союзы поначалу являются неустойчивыми и легко распадаются (например, союз ахейских племен для похода на Трою; союзы западных славян или племенной союз пруссов, противостоявшие германской экспансии).

В период военной демократии меняется характер поселений. Села или деревни обносятся оборонительными сооружениями, или с самого начала строятся укрепленными, а наряду с ними возникают укрепленные города - места дислокации военных вождей с дружиной и центры религиозного культа, затем - место концентрации всей остальной родоплеменной знати, а за ними - ремесленников, торговцев и земледельцев, стремящихся под защиту городских укреплений и одновременно - к рынку сбыта. Первоначально специализированное ремесло (кроме кузнечного и гончарного, специализированных раньше) развивается в основном в пределах обслуживания городской знати. Главными заказчиками выступают военные вожди с дружиной, постепенно приобретающие деспотическую царскую власть, и жрецы.

Для содержания дружин, строительства и укрепления городов, содержания храмов, жрецов, совершения религиозных обрядов, для ведения войн требуются немалые ресурсы. Их получают путем более или менее регулярных натуральных поборов с рядовых общинников, первоначально на основе сохраняющихся пережитков обычаев общинной взаимопомощи. Но размер таких поборов недостаточно велик. Поэтому, как правило, с тех общин, родов и племен, которые вошли в племенной союз недавно, или были присоединены насильственно, взимаются дополнительные коллективные поборы, которые носят название дани.

Обрисованный выше тип общества называется раннеклассовым. Он характеризуется довольно высокой степенью социальной однородности. Имущественная дифференциация уже приводит в раннеклассовом обществе к появлению богатых и бедных, но между ними пока не возникает устойчивых различий в системе общественных отношений. Очевидным образом выделяются лишь, с одной стороны, неполноправные рабы, а с другой - родоплеменная верхушка, закрепляющая за собой монополию на общественные функции. Появляются специализированные социально-профессиональные группы - жречество, дружинники. Однако эти социальные слои составляют явное меньшинство населения в противоположность преобладающей массе свободных полноправных общинников. В этот период под влиянием хозяйственных противоречий, связанных со стремлением к частному накоплению богатства, постепенно распадается большая семья и происходит переход к моногамной семье, включающей лишь брачную пару с детьми (возможно, так же и некоторых из родителей брачной пары, обычно со стороны мужа).

1. Какие существуют научные проблемы при решении вопроса о происхождении человека и человеческого общества?

2. Почему распределение продукта в первобытной общине носило равно-обеспечивающий характер?

3. В чем социально-экономические основы перехода от родовой к племенной структуре первобытного общества?

4. Какой была структура общинного самоуправления?

5. Каковы были социально-экономические основы возникновения патриархата и матриархата?

6. Почему возникла и приобрела господствующий характер патриархальная семья?

7. Каковы социально-экономические основы перехода от родовой к соседской общине?

8. Чем строй военной демократии отличался от общинного самоуправления?

9. Какой была социальная структура раннеклассового общества?

Работы классиков марксизма:

• Ф.Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.21.

• Ф.Энгельс. Диалектика природы. [Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека] // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.20.

В данной работе содержится обзор современного уровня знаний о биологической стороне процесса антропогенеза:

• А.В.Марков. Происхождение и эволюция человека. Обзор достижений палеоантропологии, сравнительной генетики и эволюционной психологии. Доклад, прочтенный в Институте Биологии Развития РАН 19 марта 2009 г. http://www.evolbiol.ru/markov_anthropogenes.htm

Далее излагаются две наиболее интересные теоретические концепции происхождения человека с точки зрения общественных наук. Следует отметить, что критическая и методологическая стороны работы Поршнева значительно сильнее, чем его собственная (во многом умозрительная) версия происхождения человеческого труда, речи и сознания. С другой стороны, более практичная и хорошо обоснованная фактами версия Семенова не до конца преодолевает те методологические недостатки, на которые указывал Поршнев:

• Б.Ф.Поршнев. О начале человеческой истории. М.: Мысль, 1974.

• Ю.И.Семенов. Как возникло человечество. 2-е изд. М.: Изд-во ГПИБ, 2002.

Эти работы Семенова посвящены уже собственно первобытному обществу. Желательно не ограничиваться изучением только этих работ, а обратиться так же и к тем источникам, на которые ссылается Семенов в своих книгах:

• Ю.И.Семенов. На заре человеческой истории. М.: Мысль, 1989.

• Ю.И.Семенов. Происхождение брака и семьи. М.: URSS, 2010.

• Ю.И.Семенов. Экономическая этнология. Первобытное и раннее пред-классовое общество. Чч. 1—3 // Материалы к серии «Народы и культуры». Вып. XX. Экономическая этнология. Книга 1. М.: Изд-во ИЭА РАН, 1993.

• Ю.И.Семенов. Введение во всемирную историю. Вып. 1. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческого общества. М.: Изд-во МФТИ, 1997.

• Ю.И.Семенов. Введение во всемирную историю. Вып. 2. История первобытного общества. М.: Изд-во МФТИ, 1999.

Глава 11. Экономическая общественная формация. Азиатский и античный способы производства

Разложение первобытнообщинного способа производства знаменует собой и переход от архаической (доэкономической) к экономической общественной формации. Экономическая общественная формация характеризуется выделением из общественных отношений производственных отношений, и сложной дифференциацией последних. Производственные отношения в рамках экономической общественной формации окончательно приобретают роль определяющих общественных отношений.

Вместе с изменением целей хозяйственной деятельности - переходом от выживания и самовоспроизводства общинных коллективов к частной добыче вещного богатства - происходит приобретение производственными отношениями характера экономических отношений.

Под экономическими отношениями понимаются такие производственные отношения, которые связаны со стремлением к наиболее эффективному получению вещного богатства, т.е. к увеличению размеров этого богатства при относительном сокращении затрат на его приобретение.

С формированием государства происходит формирование политической и юридической надстройки - совокупности политических и юридических отношений людей. Между экономическим базисом (системой производственных отношений) и общественной надстройкой устанавливается взаимосвязь, при которой базис имеет определяющее значение по отношению к надстройке. Вместе с развитием эксплуатации развивается деление общества на классы и классовое неравенство.

Эксплуатация меньшинством населения (господствующими классами) трудящегося большинства является тем способом, которым в рамках экономической общественной формации обеспечивается экономический и социальный прогресс человечества. С одной стороны, эксплуатация позволяет сконцентрировать в руках господствующих классов экономические ресурсы, позволяющие представителям этих классов специализироваться на умственном труде, создавать условия для развития науки, образования и культуры. С другой стороны, эксплуатация как принуждение к труду эксплуатируемого большинства, обеспечивает выжимание из этого большинства прибавочного труда, как материальной базы прогресса. Таким образом, в определенных исторических рамках марксизм признает эксплуатацию объективно необходимым экономическим явлением. Тем не менее, марксизм признает прогрессивной (и никак не менее объективной) и борьбу за преодоление тех условий, при которых человечество может развиваться лишь за счет угнетения одних социальных групп другими.

Название «азиатский способ производства» не означает его жесткой географической привязки именно к Азии. Дело лишь в том, что данный способ производства был первоначально изучен именно на примере азиатских деспотий. Однако общества данного типа встречались не только в Азии, но и в Африке, и в Центральной и Южной Америке, и в Европе (например, Хазарский каганат; даже в Древней Греции социально-экономическая структура Спарты несла в себе ряд черт, сближавших ее с азиатским способом производства). Название «античный способ производства» восходит к латинскому слову antiquitas (означающему древность, старина). Слово «античный» стало применяться для обозначения Древней Греции и Древнего Рима, изучение социально-экономических порядков которых и положило начало концепции античного способа производства.

Указанные два способа производства существуют исторически почти одновременно (хотя античный формируется несколько позже азиатского, а гибнет - раньше), на базе примерно одинакового уровня развития производительных сил. Существует определенная сложность разграничения поздних этапов эволюции раннеклассовых обществ и ранних этапов становления как азиатского, так и античного способов производства (позднее станет видно, что та же самая сложность касается и ранних этапов феодализма). Один из главных «диагностических признаков» при этом - завершение формирования государства, что свидетельствует о достаточно глубоком классовом расслоении общества и остроте классовых противоречий.

Государство возникает как аппарат управления и аппарат насилия, отделенный от остальной части общества (то есть государственная служба имеет, с одной стороны, профессиональный характер, а с другой - от нее отстраняются все остальные члены общества, в отличие от системы самоуправления, а отчасти - и от военной демократии). Так, например, выборный и сменяемый военный вождь превращается в несменяемого наследственного царя (монарха).

К государству переходят те функции, которые необходимы для поддержания экономической и социальной целостности общества. Государство, отделяя себя от общества, узурпирует эти общественные функции. Однако в классовом обществе иного способа осуществления этих функций нет, и они признаются правомерными функциями государства.

Государственная организация порывает с родовым принципом организации общества и заменяет его территориальным. На первых порах верхушка государственного аппарата в основном совпадает с верхушкой родо-племенной знати. Однако достаточно быстро происходит переход к замещению высших государственных должностей по имущественно-классовому и отчасти по профессиональному, а не по родовому признаку (успешная борьба богатых плебеев за равноправие с патрициями, выдвижение «сильных малых» в Древнем Египте, превращение слов «богатый человек» в титул в обществе древних майя, допуск свободных простолюдинов к чиновничьим должностям в Древнем Египте и Китае).

Происходящее в раннеклассовом обществе, вместе с развитием частного производства и частного накопления, формирование экономического неравенства, как и складывание родовой знати, захватывающей монополию на властные (а вместе с этим - и на перераспределительные) и идеологические (жреческие) функции, становится предпосылкой возникновения классового деления. Наряду с неравенством в производстве, присвоении и перераспределении прибавочного продукта формируется и неравенство во владении основными средствами производства - землей, а затем и рабами.

Но эти процессы развиваются первоначально (на стадии медного века, а кое-где и неолита) лишь там, где имеются достаточные предпосылки для дальнейшего роста производительных сил - в основном в долинах рек в субтропических и близких к ним регионах. На территориях, где производительные силы либо недостаточны на данной стадии развития для производства прибавочного продукта (умеренная полоса, Север, тропические леса, полупустыня), либо не создают стимулов к наращиванию производительности труда (изобилие природных ресурсов для охоты, рыболовства и собирательства, как в некоторых районах Океании), переход к классовому обществу замедляется, или вообще не происходит.

С ростом экономического неравенства (все равно, создано оно частным накоплением, принимая форму имущественного неравенства, или монополией на общинные функции, принимая форму неравенства в доступе к общинным фондам) между прежде равноправными общинниками возникают отношения зависимости. Прежняя взаимопомощь постепенно вытесняется кабальными ростовщическими сделками. Имущество и земельные наделы отчуждаются за долги.

Богатые и знатные захватывают также в частное владение некоторые общинные земли, и земли, приобретенные в результате внешней экспансии. Обработка этих земель осуществляется уже не собственным трудом новых хозяев, а зависимыми от них людьми - рабами, обезземеленными общинниками-арендаторами, общинниками, отрабатывающими долги, разорившимися общинниками и изгоями, работающими по найму. Одновременно с этим (а отчасти как альтернатива этому процессу - что и ведет к различию азиатского и античного способов производства) целые общины принуждаются знатью к выполнению ряда необходимых хозяйственных функций, но на условиях присвоения знатью создаваемого прибавочного продукта.

Между этими категориями населения, имеющими уже различный социально-классовый статус, существует рознь экономических интересов, разгораются острые социальные конфликты. Государство, как отдельная от народа публичная власть, призвано:

во-первых, удержать за богатыми и знатными господствующее положение в обществе, закрепить с помощью норм права и организованного принуждения (опирающегося на вооруженное насилие) их привилегированный социальный статус;

во-вторых, сгладить социальные конфликты, ограничить и «рационализировать» эксплуататорские устремления господствующих классов, с тем, чтобы чрезмерная алчность отдельных представителей господствующего класса не повлекла за собой возникновение реальной угрозы выживанию социума, а вместе с этим - и всей системе классового господства.

В советской исторической науке в 80-е годы получили хождение, а затем и широкое распространение взгляды, согласно которым марксизм рассматривает возникновение государства и классового деления только как прямой результат возникновения частной собственности и основанного на ней имущественного неравенства. Такой подход основан на двойной вульгаризации марксизма - сначала на вульгаризации классического марксизма в сталинизированном «марксизме-ленинизме», а затем на примитивизации и этого последнего в учебных курсах, которые «проходили» (не утруждая себя изучением подлинного марксизма) многие советские историки. Вполне понятное возмущение усвоенной ими примитивно-догматической концепцией они обратили, однако, не на тех, кто навязывал им эту концепцию, и не на собственную леность, а на классический марксизм.

Даже в работе Ф.Энгельса «Происхождении семьи, частной собственности и государства», где политогенез (образование государства) и классобразование рассматриваются только на примере античности, не утверждается, что государство было лишь следствием частной собственности и основанного на ней классового расслоения. Напротив, он трактует государство, как инструмент, при помощи которого ускорялся и закреплялся начавшийся процесс формирования частной собственности и имущественного неравенства[11-1].

Если же обратится к собственно марксовой трактовке этого вопроса, то его анализ азиатской формы собственности[11-2] явственно показывает, что экономическое неравенство в ней основано не на накоплении частной собственности (которая в азиатской общине не получает значительного развития), а на противопоставлении рядовых общинников знати, в которой воплощается единое начало общины либо совокупности общин. Знать в силу этого претендует на распоряжение прибавочным продуктом общины для некоторых общих нужд и целей (ирригация, война, храмовое строительство...), и, в конечном счете, происходит концентрация прибавочного продукта в руках деспота и его сатрапов.

Чтобы социальные конфликты не похоронили под обломками само классовое общество, государство, уже на ранней стадии истории эксплуататорских обществ, принимает меры по ограничению эксплуатации. Это ограничение не ликвидирует эксплуатации и касается лишь семей полноправных общинников, формирующих этническое ядро государства и поставляющих воинов для армии. Обычно вводился запрет (или ограничение по срокам) на обращение полноправных общинников в рабство за долги, декларировалась неприкосновенность общинных наделов, иногда устанавливался максимум частного землевладения и проводилась кассация (отмена) долгов. Реформы такого рода характерны для обществ, развивающихся по пути как античного, так и азиатского способов производства (реформы Перикла в Афинах, реформы Сервия Туллия в Риме, реформы Урукагины в Лагаше, ограничение сроков долгового рабства и неотчуждаемый характер земельной собственности воинов по кодексу Хаммурапи в Вавилоне и т.д.).

Вообще на ранней (раннеклассовой) стадии своего развития общества, переходящие затем к античному и азиатскому способам производства, довольно схожи. Ранние азиатские вождества (chiefdoms) и города-государства (в Междуречье, долине Инда, в Иньском Китае) имеют свои античные (города-государства крито-микенского периода), а также африканские (ранние египетские номы, города-государства йоруба) и мезоамериканские (города-государства ацтеков и майя) аналоги.

Крупное частное землевладение на начальной стадии и там, и там развито слабо. Применение труда рабов имеет весьма ограниченные масштабы. Государство (царь) не выступает верховным собственником земли, но не существует и строгого разграничения прав царя, общин и частных собственников на распоряжение земельными участками. Государь своими распоряжениями может выделять из общинных земель участки в частное (служебное) пользование, или участки, урожай с которых обращается на обеспечение общественных работ.

Однако уже на ранней стадии начинают просматриваться и различия. Земледельческие семейные хозяйства в античном полисе в производственном отношении практически самостоятельны. В азиатском городе-государстве (Хараппа в долине Инда, Ур в Междуречье, Мен-Нофр и Уасет[11-3] в долине Нила) земледелец зависит от системы орошения, которая организуется не одним хозяйством и даже не одним селением. Либо имеется какая-либо другая производственная необходимость, объединяющая работу целого ряда общин (например, совместная защита и расширение территории отгонного или кочевого скотоводства у пастушеских обществ).

Промежуточное положение занимает степень самостоятельности семейных хозяйств в городах-государствах майя: с одной стороны, подсечно-огневое земледелие для культивирования маиса (система milpa) требует совместных общинных работ на соответствующих участках. С другой стороны, масштаб этих работ, так же, как и в террасном земледелии, и при системе «возвышенных полей» («приподнятых полей»), не выходит за рамки небольших сельских общин. Поскольку майя до испанской конкисты так и не превзошли данный уровень хозяйственного развития, невозможно твердо установить, пошла бы дальнейшая эволюция раннеклассовых городов-государств майя по античному или же по азиатскому варианту (как это было у ацтеков, или у кечуа в государстве Инков).

В азиатских городах-государствах уже на ранней стадии формируются значимые храмовые и царские хозяйства, основанные на труде рабов, чего почти нет в античных полисах.

В азиатском обществе изначально выше степень государственной централизации и отделения государства от общества. Рядовые общинники, и даже та часть привилегированных сословий, которая принадлежит к числу не самых богатых и знатных, уже на ранней стадии утрачивают всякие политические права и могут рассчитывать в лучшем случае на чисто исполнительскую роль мелкого или среднего чиновника. Хотя даже рядовой писец в азиатском обществе стоит неизмеримо выше рядового общинника, он стоит вне формирования политики.

В античном полисе, даже при монархической форме правления, сохраняются те или иные формы участия рядовых граждан (само это понятие чуждо азиатскому обществу) в решении государственных дел - через народное собрание, пусть и весьма урезанное в своих функциях, через выборы некоторых должностных лиц, либо, в крайнем случае, через закрепляемые правом формы участия знати в решении государственных дел (римский сенат, афинский ареопаг, аналогичные формы представительства знати в Карфагене - Совет десяти, Совет 104-х, - и в Спарте).

Слабость производительных сил раннеклассовых обществ определила тот факт, что далеко не все из них перешли к античному или азиатскому способу производства (а в некоторых из них в следующую историческую эпоху не сложилось и феодальное общество, во всяком случае, в достаточно полной мере). В какой-то мере относительной слабостью производительных сил объясняется и широкое распространение необходимости в поддержании функционирования семейных земледельческих хозяйств на основе совместных усилий целого ряда общин. Хотя коллективная ирригация и обеспечила обществам азиатского типа значительный первоначальный скачок в уровне развития производительных сил, она, в конечном счете, спровоцировала формирование факторов, сковывающих такое развитие.

Лишь на сравнительно ограниченной территории, там, где при данном уровне производительных сил оказалось возможным эффективное ведение относительно небольших (семейных) самостоятельных земледельческих хозяйств (большая часть Средиземноморья - Греция, Рим, Карфаген, Финикия и их колонии на Иберийском и Апеннинском полуострове, на Средиземноморских островах, в Причерноморье, в Малой Азии, на побережье Северной Африки), развился античный способ производства. Некоторую типологическую близость к античному способу производства обнаруживает древнее общество Японии.

Дивергенция раннеклассовых обществ на античный и азиатский способ производства определяется, таким образом, различием земледельческих технологий, позволяющих в одном случае вести самостоятельное семейное хозяйство, а в другом - требующих совместных скоординированных усилий большого количества людей на обширной территории (как правило, для сооружения и поддержания оросительных систем). В свою очередь, это различие технологий, в конечном счете, определяется различием природно-климатических условий.

В данном случае мы сталкиваемся с примером, существенного влияния природных (а не социальных) факторов на специфику формирующихся производственных отношений. На этой исторической ступени развития относительная слабость общественных производительных сил определяет столь значительную роль их естественных, природных предпосылок, значительную степень зависимости человеческого общества от свойств природной среды.

Античное и азиатское общества характеризуются такой специфической чертей, как принципиальная многоукладность экономических систем.

Многоукладность - сочетание в рамках одного способа производства систем производственных отношений, качественно различающихся между собой, образующих самостоятельные (т.е. с относительно полным циклом воспроизводства продукта и общественных отношений) хозяйственные уклады, устойчиво взаимодействующие между собой и дополняющие друг друга. Уклады могут трактоваться как второстепенные способы производства, не могущие образовать основу хозяйственного строя данного общества.

В переходных обществах многоукладность выступает как сочетание в рамках единого национального хозяйства укладов, опирающихся на разные способы производства, причем один из них в исторически короткие сроки вытесняет другой.

В современную эпоху многоукладность обычно выступает как признак переходного общества. Азиатский и античный способы производства складывались из разнородных укладов, взаимодействовавших между собой. Одно из отличий азиатского и античного способов производства друг от друга состоит в разном значении и удельном весе различных укладов. Среди этих укладов были:

□ производство в рамках сельской общины (главным образом сельскохозяйственное, но в небольших масштабах и ремесленное), опиравшееся на труд самих общинников и на ограниченное применение вспомогательного рабского труда (в патриархальной форме), в основном носившее натуральный характер и лишь в малой степени обращавшееся к рынку (что было характерно главным образом для пригородных хозяйств). Азиатский и античный тип общины сильно отличались друг от друга, что формировало и различие самих этих способов производства;

□ производство в частных хозяйствах знати, основанное на рабском труде или труде частно-зависимых общинников (арендаторы, должники), отличавшееся, как правило, полунатуральным характером, хотя в античном мире существовали и интенсивные товарные частные хозяйства. Особой разновидностью таких хозяйств в азиатском обществе выступали царские и храмовые хозяйства;

□ городское товарное хозяйство ремесленников, купцов и мелких торговцев, основывающееся на собственном труде, с ограниченным применением рабского и наемного труда. Среди отличавшихся друг от друга производственных отношений, обычно не образовывавших особых самостоятельных укладов, были:

□ ограниченно использовавшийся (сезонные работы в частных хозяйствах на селе, городское ремесло) наемный труд;

□ патриархальное рабство (в сельских общинах и в городском ремесле);

□ пережитки древних доклассовых общинных порядков. Другой характерной чертой азиатского и античного способов производства (как и докапиталистических способов производства вообще) является оформление их социальной структуры в виде сословий. Социальная структура этих обществ, безусловно, носила классовый характер, однако эти классы на поверхности социальных отношений, в том числе в своих правовых формах, выступали как сословия.

Сословия - форма проявления классового деления общества при докапиталистических способах производства. Сословные группы характеризовались различным юридическим положением; носили, как правило, наследственный и относительно замкнутый характер.

Сословное деление могло быть весьма близким к фактическому классовому делению, а могло и не совпадать с последним, разделяя тот или иной класс на разные сословия, либо объединяя различные классы в одном сословии. Внутри сословий нередко выделялись подгруппы с различным правовым статусом (на который могло накладываться также деление по профессиональному, этническому, религиозному и др. принципам). Наиболее жесткой формой сословного деления выступает кастовая система, абсолютно воспрещавшая переход из одного сословия (касты) в другое.

Существование сословных форм классового деления общества определялось в первую очередь тем фактом, что отношения эксплуатации в докапиталистических способах производства строились на внеэкономическом принуждении к прибавочному труду. Именно поэтому была необходима открытая правовая фиксация классового неравноправия. Наиболее четко был фиксирован неравноправный статус рабов, которые, например, в античном обществе, стояли вообще вне официальной сословной структуры. Тем не менее, негативными нормами права (запретами - запрет на самостоятельное заключение сделок, на владение имуществом, на выступление в суде даже в качестве свидетеля и т.п.) их правовой статус был определен в близком соответствии к их фактическому социально-экономическому положению.

С течением времени сословный статус мог сильно отрываться от фактического социально-экономического положения человека. Например, в некоторых азиатских деспотиях лица, являвшиеся по сословному статусу рабами, могли занимать посты министров и даже первых визирей, некоторые римские вольноотпущенники могли быть богаче сенаторов, а в позднефеодальной России некоторые крепостные могли превосходить по своему богатству дворян.

Высокая степень государственной централизации в азиатском обществе тесно связана с необходимостью обеспечения совместных усилий (в масштабе значительных территорий) для создания необходимых условий ведения земледельческого хозяйства. Соответствующая деятельность отдельных семейных хозяйств и общин координируется в местном и в общегосударственном масштабе. Разумеется, эта деятельность не обязательно охватывает все возделываемые земли. Но раз возникает необходимость надобщинной координации хозяйственных работ, соответствующие отношения закрепляются и становятся господствующими на всей территории данного государства. Кроме того, для обществ азиатского типа вообще характерно применение ручных технологий в земледелии, распространение строго координированного во времени массового применения рабочей силы (например, в технологии возделывания рисовых полей).

Значительная роль совместных усилий определяет невысокую степень разложения первобытной соседской общины. Более того, знать, справедливо рассматривая общину как необходимый инструмент функционирования сельскохозяйственного производства и одновременно как фискальный механизм, в определенной мере оберегает ее от разложения (гарантия надела, запрет обращения общинника в рабство). Это, однако, не исключает применения жестких мер принуждения и даже произвола как по отношению к отдельным общинникам, так и к целым общинам (круговая порука при уплате податей, насильственное переселение, сгон на массовые работы).

Таким образом, азиатский способ производства основан на таком характере производительных сил, при котором производство прибавочного продукта в земледелии в сколько-нибудь значительных масштабах возможно только через общинную и межобщинную кооперацию труда. Поэтому эффективное производство прибавочного продукта на основе частной собственности возможно лишь в очень крупных хозяйствах (примерами таких хозяйств являются царские и храмовые хозяйства), либо за счет паразитирования частного хозяйства на общинных и межобщинных усилиях. Последнее, в частности, является одним из реальных оснований для настороженного отношения азиатской деспотии к развитию частной собственности.

В азиатской общине[11-4] земля находится в собственности самой общины, но выступающей в данном качестве лишь как представитель некоего верховного объединяющего начала (государя или бога, причем эти две фигуры могут взаимопроникать). Отдельный человек растворен в общине, получая от нее надел лишь в личное владение. Такой характер азиатской общины сближает ее с первобытной соседской общиной, придает азиатскому способу производства архаические черты, и облегчает надстраивание азиатской деспотии над первобытными общинами покоренных народов, находящихся на доклассовой и догосударственной ступени.

Азиатская община достаточно стойко противостоит разлагающему влиянию отношений личной зависимости - рабства, ростовщичества, кабальных сделок и т.д., ибо они, в общем, не противоречат характеру отношений в общине. Азиатский общинник "по определению" находится в зависимости от общины, а через нее - от государевых сатрапов и самого деспота. Расслоение в общине, выделение обедневших слоев, превращающихся в арендаторов и должников знатной и богатой верхушки общества, не приводит к распаду самой общины и отношений «община - государь». Разлагающее действие указанных процессов проявляется тогда, когда оно приводит к массовому обезземеливанию общинников, либо к перемене "вектора" зависимости - когда зависимость от монарха и знати, как представителей государства, превращается в частную зависимость.

В обществах азиатского типа имущественное укрепление знати происходит (во всяком случае, первоначально) главным образом не за счет узурпации общинных земель и частной эксплуатации общинников. Знать эксплуатирует общинников через систему общегосударственной иерархии. Должность в государственном аппарате дает знати право на получение части доходов (рента-налог) с подведомственной территории. Для должностного лица могут выделяться земли (селения), доход с которых целиком поступает на его содержание. Принадлежность к знати фактически совпадает с занятием должности в государственном аппарате, и без последнего условия знатность легко утрачивается (хотя, конечно, происхождение из знати дает фактические преимущества при занятии должностей).

Поскольку распределение должностей находится в руках монарха (деспота), он и окружающая его узкая верхушка знати (двор) приобретают исключительный политический вес. В таких условиях развитие частного землевладения объективно ограничено, и это лишает господствующий класс экономической независимости от государя. (Нередко азиатскую деспотию характеризуют как общество «поголовного рабства», имея в виду значительную степень бесправия всех социальных групп). Кроме того, поскольку в данных условиях деспот и фактически, и юридически выступает как центральная фигура, олицетворяющая систему общинной собственности на землю, частные земельные владения, в том числе и знатной верхушки, имеют весьма слабую правовую гарантию.

Эти реальные черты азиатской деспотии породили в исторической науке тенденцию, идущую еще от некоторых французских просветителей, а в новейшее время воспроизведенную Карлом-Августом Витфогелем («Восточный деспотизм», 1957), рассматривать азиатское общество как царство деспотизма, основанного лишь на произволе и отсутствии каких либо личных прав и свобод. Эта концепция настаивала на принципиальной противоположности в этом отношении «западного» и «восточного» общества, на неспособности последнего к какому-либо прогрессу. Впоследствии эта концепция была также использована для отождествления социалистического строя и строя азиатской деспотии.

Подобные примитивные представления давно и убедительно разоблачались в исторической науке, начиная с книги А.-Г. Анкетиль-Дюперрона ("Восточное законодательство", 1778), где было показано, что в этих странах политическая регуляция основывалась на устойчивых правовых системах, а проявления деспотизма возникали лишь в условиях срыва и нарушения этих систем[11-5]. Значительный уровень государственной централизации в азиатской деспотии компенсировался наличием сдержек и противовесов - государь был вынужден считаться с объективным хозяйственным значением провинций и провинциальной знати, существовал значительный корпус законов и обычаев, ограничивающих произвол государя. Хотя история Востока знает немало примеров произвола, она знает и немало примеров его обуздания. Такая взвешенная позиция была характерна и для советской исторической науки[11-6].

Однако искушение использовать жупел восточного деспотизма в антисоциалистической (а в какой-то мере - и в антироссийской) пропаганде привело к усиленному навязыванию этой концепции (в том числе в виде концепции «власти-собственности») в России 90-х годов[11-7].

Не следует рассматривать азиатскую деспотию как совершенно монолитную систему, основанную только на редистрибуции (перераспределении) производимого общинами продукта через систему государственной иерархии. Хотя эта система отношений была главенствующей, частная собственность (хотя бы в виде частного владения и частного землепользования) и основанные на ней отношения, в том числе и частное накопление, и наследование имуществ, имели заметное распространение (не только в ремесле и торговле, но и в земледелии). В связи с этим происходил и рост частно-зависимого населения (арендаторов, должников, кабальников).

Однако отношения частнохозяйственной эксплуатации носили подчиненный характер по сравнению с основополагающими, основанными на перераспределении прибавочного и части необходимого продукта через систему государственной власти. Вообще для азиатской деспотии характерна низкая степень гарантированности частной собственности, что касается не только землевладения. Ремесло и торговля жестко регламентируются, подчас подвергаясь весьма суровым ограничениям (известен пример даже заговора против китайского императора недовольных такими ограничениями купцов). Однако при этом уровень развития городского ремесла и торговли довольно высок.

Значительная концентрация доходов в руках государя и правящей верхушки приводит к более раннему, чем в античном мире, возникновению крупных городов с развитой государственной администрацией, ремеслом и торговлей. Высокая концентрация спроса (со стороны знати) обеспечивает выгодность развития высокоспециализированного ремесла. Не случайно античные историки ставили ремесленные изделия Востока выше ремесленных изделий античного мира. Эта же концентрация спроса обеспечивала и выгодность торговых экспедиций за экзотическими товарами. Помимо того, централизованная азиатская деспотия, как правило, заботилась (из военных соображений) о состоянии путей сообщения на своей территории.

Большая концентрация знати, служилого, торгового и ремесленного населения в городах создавала и местный рынок для сельскохозяйственных продуктов. Однако в сколько-нибудь значительных масштабах на рынок выходили только пригородные хозяйства. У остальных потребность в деньгах была минимальной - подати взимались натурой, натурой же расплачивались с сельскими кузнецами, гончарами, ткачами, сапожниками.

В силу неразвитости частной собственности и товарного хозяйства на селе не является широко распространенным и производительное частное рабовладение. Рабы могут принадлежать как членам господствующего класса, так и зажиточным рядовым общинникам, и общинам. Но их хозяйственное значение невелико. Это либо слуги, либо работники, выполняющие наиболее тяжелые непроизводительные функции, что характерно для системы патриархального рабства. Исключение составляют царские и храмовые земли, где производительный труд рабов применялся в широких масштабах.

Одной из немногих возможностей экспансии частного землевладения в азиатской деспотии являются внешние завоевания. Они же являются каналом ослабления противоречий, связанных с аграрным перенаселением (нехватка обрабатываемых земель при росте земледельческого населения, что приводит к дроблению наделов, падению доходов с одного надела, росту массы люмпенизированного населения).

Стремление к внешней экспансии имеет также более фундаментальную причину, коренящуюся в самих основах азиатского способа производства. Застойный характер развития производительных сил оставляет господствующему классу лишь один путь увеличения массы присваиваемого прибавочного продукта - увеличение численности податного населения и площади обрабатываемых земель. Ведь рост производительности труда происходит крайне медленно, почти незаметно, а увеличение нормы эксплуатации быстро натыкается на абсолютные пределы. Содрать, конечно, можно и три шкуры, и семь шкур, но так дело скоро дойдет и до исчезновения объекта эксплуатации.

Поэтому для азиатских деспотий свойственно стремление к постоянной внешней экспансии.

К определенным исключениям относятся деспотии Древнего и Средневекового Китая. Освоив территорию современного Китая, они в довольно ограниченных масштабах прибегали к внешней территориальной экспансии по той простой причине, что соседние территории (пустыня Гоби, Южносибирская тайга, Тибет, гористые джунгли Индокитая) не имели сколько-нибудь больших массивов готовых сельскохозяйственных земель.

Внешняя экспансия легче осуществляется по отношению к народам, стоящим на догосударственной ступени развития. Однако нередко нет другого пути, как обратить эту экспансию против подобных же соседних деспотий. В таких случаях взаимная борьба может продолжаться с переменным успехом сотни лет. Сами «азиатские» деспотии нередко становятся объектами экспансии со стороны раннеклассовых обществ, преимущественно кочевых. Особенности социально-экономической структуры последних (каждый мужчина - конный воин) дают им массовое подвижное войско.

Достаточно часты случаи эффективных завоеваний, осуществляемых кочевыми племенами. Однако создаваемые ими империи существуют обычно недолго. Разнородные в хозяйственном отношении, разноплеменные, раскинувшиеся на обширных пространствах (империя хеттов, Хазарский каганат, империя Чингисхана, империя Тимура) они в исторически короткие сроки распадаются.

Возможен и другой исход - столкнувшись с регулярным войском крупного земледельческого государства, кочевники постепенно истощают свои силы в набегах, ослабевают и отступают (гунны и Китайская империя, хазары и Русь).

Стремление знати азиатского общества к внешней экспансии имело далеко идущие последствия. При удаче могли формироваться огромные империи. Однако постоянная внешняя экспансия истощала силы коренного земледельческого населения, которое являлось основным поставщиком воинов. Войны требовали расходов, и дополнительные поборы также ложились на рядовых общинников. Ухудшение экономического положения семейных хозяйств вовлекало их в разного рода кабальные и ростовщические сделки.

С течением времени, вопреки принятым правовым нормам, происходит рост частного землевладения знати за счет земель общин и наделов рядовых общинников, часть из которых превращается в арендаторов на кабальных условиях или даже в рабов. Растут частные хозяйства знати на новых покоренных землях. Если в начальный период формирования империй степень эксплуатации коренного земледельческого населения была не столь велика, как степень эксплуатации покоренных народов, то описанные выше процессы ведут к сближению их положения.

Такая эволюция азиатского общества имеет двоякие последствия. Во-первых, ослабевает массовая социальная база азиатской деспотии в виде рядовых общинников, принадлежащих к коренному этническому ядру. Их относительно привилегированный статус (гарантия надела, гарантия от рабства, фиксация податей на уровне более низком, чем у покоренных народов, льготы, связанные со службой в войске или с государственной службой) размывается. Войско, рекрутируемое из их рядов, становится менее надежным. Кроме того, рост величины империи уже не позволяет обходиться «этнически чистым» войском. Оно становится разноплеменным, что также снижает его стойкость и управляемость.

Во-вторых, рост частного землевладения знати ведет и к росту ее экономической независимости от государя. Правители отдельных территорий (которые ранее нередко были самостоятельными государственными или полугосударственными образованиями - например, номы в древнем Египте, или города-государства Междуречья) начинают претендовать на самостоятельную политическую роль. Этому способствует трудность поддержания единой централизованной администрации при росте масштабов империй азиатского типа.

Рост тенденций к территориальной и экономической раздробленности ведет к нарастанию внутренних противоречий и ослабляет государство. В лучшем случае оно переживает череду социальных конфликтов (междоусобицы, восстания крестьян и рабов, подчас успешные), что обычно заканчивается сменой правящей династии и большей части знатной верхушки. Новая династия восстанавливает начальные условия развития азиатского общества (сведение доходов знати к должностным, подтверждение гарантированного экономического статуса крестьян-общинников). Подобное развитие событий можно проследить на примерах из истории Древнего Египта и Китая.

Однако нередко ослабление государства приводит к его падению в результате внешнего завоевания. Такое завоевание, впрочем, имеет последствия, схожие с предыдущим вариантом. Происходит восстановление начальных условий развития азиатского способа производства, хотя в случае завоевания меняется этническое ядро государства - меняется этнический состав как господствующего класса, так и той части общинного крестьянства, которая имеет гарантированный экономический статус. Эти позиции теперь занимают представители народа-завоевателя.

На одной и той же территории такого рода события могут повторяться несколько раз. Эта особенность исторического развития стран с азиатским способом производства получила название «азиатского цикла».

Почему же нарастание внутренних противоречий в азиатском способе производства не ведет к социальной революции и переходу к новому способу производства, а имеет своим результатом развитие по циклическому типу? Потому что отсутствует важнейшая предпосылка для социальной революции - выход производительных сил общества на новый уровень и обострение в силу этого противоречий между производительными силами и производственными отношениями.

Низкие темпы хозяйственного прогресса определяются в азиатском способе производства тем, что он опирается на общинные структуры, для которых свойственно стремление к самовоспроизводству в неизменном виде. Со стороны производительных сил можно отметить, что сельскохозяйственные технологии не только зависят от природного сезонного цикла, но и основаны на мелочной регламентации приемов земледелия и жесткой зависимости от следования срокам проведения соответствующих работ.

Не лишено аргументов утверждение, что застойный характер деспотии азиатского типа связан с тем, что ее главное хозяйственное основание - уклад, образуемый системой соседских общин - унаследовано от архаической общественной формации, а тип азиатской общины сходен с первобытной соседской общиной, и потому сам азиатский способ производства с большим сомнением может быть отнесен к экономической общественной формации. Ведь собственно экономические формы ведения хозяйства здесь выступают лишь небольшой надстройкой над архаическими общинами. Но эти архаические элементы сочетаются с наличием разветвленной системы государственной власти, социальная структура азиатской общины отличается от структуры первобытной общины, для азиатской деспотии характерны социально-классовое расслоение общества и систематическая эксплуатация, что и не позволяет отнести азиатскую деспотию в один типологический ряд с до-экономическими (архаическими) обществами. Эксплуататорский характер азиатского способа производства делает экономический (то есть нацеленный на присвоение богатства) характер производственных отношений господствующим в данном обществе, что и определяет включение азиатского способа производства в рамки экономической общественной формации. В силу этих причин нет достаточных оснований саму азиатскую деспотию относить к архаической общественной формации, и поэтому отказываться от концепции азиатского способа производства.

Тем не менее, не следует игнорировать фундаментальное противоречие между экономическим характером отношений знати с общинным крестьянством, и почти совершенно архаическим характером производственных отношений внутри общинной системы хозяйства. Это противоречие в длительной исторической перспективе определило особенности исторической эволюции обществ азиатского типа, которые в подавляющем большинстве так и не вошли в капиталистическую эпоху за счет внутренних источников развития.

В конечном счете, и азиатское общество способно пережить социальную революцию (но далеко не всегда в силу развития внутренних противоречий). Хотя экономическое развитие азиатской общины носит довольно застойный характер, а частная хозяйственная инициатива существенно ограничена, эволюция производительных сил происходит и в таком обществе. С течением времени на ее основе становится возможным эффективное функционирование локальных хозяйственных общностей (поместий). Может исчезать или значительно сокращаться (например, из-за климатических сдвигов, в том числе и техногенных) возможность ведения земледелия, основанного на крупномасштабной ирригационной сети. Может происходить откол от больших деспотий (империй) территорий, на которых нет необходимости опираться на общегосударственную ирригационную сеть.

Тем самым создается экономическая возможность для превращения должностных наделов в наследственное землевладение и для связанного с этим частного закабаления крестьян-общинников, между которыми и частными землевладельцами возникают отношения крепостного и сеньора. Такое наследственное землевладение не является, однако, полной частной собственностью, а санкционируется со стороны государственной иерархии. Между государственными должностными лицами разных уровней, постепенно приобретающими статус самостоятельных землевладельцев, устанавливаются отношения сюзерена и вассала. Формируются феодальные отношения. Качественный переход от азиатского способа производства к феодальному в условиях азиатского общества обычно растянут во времени и редко носит выраженный скачкообразный характер. Очень часто феодализация в азиатском обществе сопровождается сохранением многих черт азиатской деспотии.

Формирование античного способа производства связано с тем, что естественные предпосылки производительных сил дают возможность относительно самостоятельного ведения семейного хозяйства, приносящего прибавочный продукт. Как и в азиатском способе производства, его функционирование проблематично без сохраняющихся традиций общинной взаимопомощи и без опоры на фонд общинных земель (леса, покосы, выпасы...). Однако семейное хозяйство вполне может развиваться без других дополнительных хозяйственных условий, контролируемых государством (например, организуемых государством ирригационных работ).

Античная община выступает как союз частных собственников (и в этом ее принципиальное отличие от азиатской общины, определяющее, в конечном счете, и разную историческую судьбу античного и азиатского общества). Этот союз есть нечто отличное от самих собственников, существуя в виде античного полиса. В античной общине общинная земля (ager publicus древних римлян) четко отделена от частных наделов общинников. Античный город-государство есть форма союза земельных собственников (тогда как азиатский город есть государев стан или ставка крупнейших сатрапов верховного деспота, опирающаяся на принудительное объединение сельских общин в городское поселение). Но и в античном обществе земельный собственник является таковым лишь как член общины.

Как и в азиатской общине, античные крестьяне-общинники отдают свой прибавочный труд государству - однако этот прибавочный труд не является источником доходов всего эксплуататорского класса, а предназначен лишь на содержание государственного аппарата (не руководящего, в отличие от азиатской деспотии, хозяйственной деятельностью общин), в первую очередь - на обеспечение войска. Поэтому часть общинников - зажиточные крестьяне и ремесленники - получает возможность накапливать некоторую долю прибавочного продукта в своих руках. Античная община опирается на более высокий уровень общественного разделения труда - ремесло в античном обществе в большей мере концентрируется в городе в противоположность деревне. Сами сельскохозяйственные технологии связаны с применением более сложной системы орудий труда, чем в «азиатских» обществах.

Такого рода условия сложились в Древнем мире главным образом в районах Северного и Восточного Средиземноморья и некоторых прилегающих к ним. Это не значит, что в Азии, Африке или Америке не было территорий, позволяющих вести аналогичное самостоятельное семейное или частное хозяйство. Однако там, как правило, систематическое производство прибавочного продукта в массовом масштабе в тот период было возможно главным образом на территориях, требующих значительных работ, организуемых на обширном пространстве с участием государства. Поэтому господствующие социально-экономические отношения сложились по типу азиатского способа производства.

Государство в античном обществе несет ограниченные хозяйственные функции (сбор налогов и ресурсное обеспечение работы государственного аппарата, организация войска, поддержание дорожной сети, чеканка монеты, судебные и полицейские функции, правовое регулирование хозяйственной деятельности, поддержка государственного культа). Сами размеры античных государств-полисов обычно меньше, чем размеры азиатских деспотий (хотя на раннем этапе и те, и другие представляют собой города-государства).

В античном обществе быстро получает развитие частная земельная собственность. Наделы общинников начинают отчуждаться за долги, поскольку ссуда деньгами или натурой нередко давалась под залог земельного участка. Ссуда под залог земельного участка получила в Древней Греции название ипотека.

Поскольку процесс обезземеливания общинников ведет к размыванию массовой социальной базы античного полиса, то государство на определенном этапе принимает меры к ограничению этого процесса, равно как и к ограничению долгового рабства общинников.

Однако, несмотря на эти ограничения, в античном обществе значение частного хозяйства более велико, чем в азиатском. Соответственно и экспансия крупного частного землевладения принимает здесь более интенсивные формы. Вся история античных обществ проникнута борьбой мелкого частно-общинного и крупного частного землевладения.

Одной из форм разрешения противоречия между мелким и крупным землевладением, как и снятия проблем аграрного перенаселения, служит (подобно тому, как это обстоит и в азиатской деспотии) внешняя экспансия. Менее острой формой такой экспансии выступает колонизация (образование на относительно необжитых землях новых полисов-колоний греческими или финикийскими городами-государствами). Более острая форма внешней экспансии - формирование империй (империя Александра Македонского и созданные на ее основе эллинистические государства, Римская империя).

Но и на территориях этнического ядра античных государств происходит заметное развитие крупного частного землевладения. Обработка таких частных земельных владений производится трудом рабов или зависимых крестьян. Поскольку возможности закабаления свободных общинников ограничены, то для античного крупного частного землевладения динамика ресурсов рабского труда приобретает весьма существенное значение.

Рабство в античном полисе во многом теряет свой патриархальный характер. Рабы в крупном частном хозяйстве выполняют уже не вспомогательные, а основные хозяйственные функции, что ведет и к возросшей интенсивности их эксплуатации. Относительно низкая эффективность рабского труда в силу незаинтересованности рабов в труде, что выражается в небрежном или нарочито плохом обращении с рабочим скотом, в порче орудий и т.п., ведет к развитию жесткого внеэкономического принуждения, чему соответствует бесправный статус рабов («говорящее орудие»). Широкие масштабы приобретает работорговля, как канал поступления рабов, захваченных в грабительских войнах, в частные хозяйства. Существует и долговое рабство сограждан, но законы и обычаи стремятся придать ему ограниченный характер.

Хотя крупные (как и мелкие) частные хозяйства носили в основном натуральный характер (ориентировались на самообеспечение), потребности господствующего класса не могли быть удовлетворены за счет лишь натурального хозяйства. Потребность в деньгах ведет к созданию в частных земельных владениях отраслей специализации, ориентированных на городские рынки либо на внешнюю торговлю. Таковы были древнеримские виллы и большинство рабовладельческих поместий в древних Афинах. Рыночную ориентацию с самого начала имели ремесленные хозяйства, использовавшие труд рабов (которым доверяли обычно лишь наиболее примитивные операции).

Товарное производство и торговля в античном обществе (как и в азиатском) концентрировались вокруг городов. Торговля подвергалась регламентации, хотя и не столь жесткой и произвольной, как в азиатских деспотиях. Права торговцев гарантировались, но существовала разница в уровне как правовых, так и фактических гарантий для соотечественников и для иностранцев. В основном торговля затрагивала неземледельческую часть городского населения, крупных землевладельцев, и отчасти - пригородные хозяйства крестьян-общинников.

Роль торговли и товарного производства в античном мире несколько выше, чем в «азиатском». Поскольку крестьянское и ремесленное хозяйство в античном мире более самостоятельно (и нередко может удержать в своих руках часть прибавочного продукта), крестьяне и ремесленники чаще обращаются к рынку, и в меньшей мере используют натуральный обмен внутри общин. Довольно высокая степень гарантий прав частной собственности и частного накопления, и меньшая стесненность торговли способствовали также более широкому распространению торговых операций за пределы локальных, местных рынков. Этому соответствует и значительное развитие в античном обществе частного права (классическое римское право).

Наличие массы мелких самостоятельных крестьянских, ремесленных и торговых хозяйств, и личная свобода занятых в них лиц (в противовес принципу "поголовного рабства" в азиатской деспотии) создает в античном обществе социально-экономические предпосылки для политической демократии. Нередко происходит переход от свойственной раннеклассовому обществу деспотической формы правления к демократическому государству. Если азиатский крестьянин и ремесленник - лишь подданный, то античный - гражданин.

Однако с ростом значения крупного частного землевладения, и с формированием зажиточной торгово-ростовщической верхушки, античная демократия постепенно оттесняется аристократической или олигархической формой правления, а затем и монархией, сохраняющей, однако, некоторые демократические атрибуты.

Борьба крупного и мелкого землевладения наряду с внешней экспансией приводит к эволюции античного общества. Внешняя экспансия поначалу ослабляет пресс аграрного перенаселения, обеспечивает земельные наделы для воинов (ветеранов или воинов-поселенцев), создает приток рабов, обеспечивающий ведение интенсивного рабовладельческого хозяйства. В условиях постоянного притока свежих контингентов рабов их можно эксплуатировать «на износ», присваивая не только весь производимый ими прибавочный, но и часть необходимого продукта.

Однако затем начинают обостряться порожденные уже отмеченными выше противоречиями проблемы (некоторые из которых были обрисованы на примере азиатской деспотии). Отчасти эти противоречия связаны с пределами внешней экспансии, что первой продемонстрировала быстрая фрагментация империи Александра Македонского, а затем и исторически не слишком долговременное существование большинства ее осколков - крупных эллинистических государств. Попытки синтеза местных азиатских и привнесенных античных порядков в конечном счете не удались, не только в силу объективного значения местных хозяйственных условий, но и в силу ограниченности людских ресурсов античной колонизации соответствующих территорий. Фактически это привело не к эллинизации Востока, а к «варваризации» эллинистических государств.

Если для древних Финикии, Карфагена, Афин, Македонии, Эпира, Рима внешняя экспансия, обращенная на варварскую периферию, была необходимым способом разрешения внутренних противоречий, то она наталкивалась на определенные границы. Экспансия расширяла завоеванную территорию, которую надо было контролировать при помощи военной силы, и увеличивала протяженность границы соприкосновения с враждебными варварскими племенами и государствами. Это требовало наращивания воинских контингентов, истощая силы коренной народности.

Параллельно с этим внутри метрополии происходила ползучая экспансия частного землевладения за счет общинных земель и частных наделов свободных общинников.

Какое-то время шла борьба между демократическим и олигархическим проектами разрешения этих противоречий. Первый был представлен в древнем Риме реформами братьев Гракхов, в Спарте - реформами Агиса и Клеомена, характерной чертой которых было принудительное ограничение крупного землевладения, и поддержка за счет него мелкого землевладения. Второй - переходом к цезаризму в Риме, и к олигархической тирании - в греческих полисах.

Ранний цезаризм (режим принципата) можно рассматривать как первый исторический пример диктатуры бонапартистского типа - диктатуры, опирающейся на лавирование между классами и социальными слоями в условиях неустойчивого равновесия между ними. Цезаризм привел к прекращению в Древнем Риме гражданских войн, основой которых был конфликт из-за разрешения аграрного вопроса. Произошло временное смягчение остроты проблемы обезземеливания общинников путем наделения ветеранов землей в завоеванных провинциях и в конфискованных владениях политических противников, а также путем вывода колоний на завоеванные территории. Укрепив политические позиции знати путем ограничения демократии, цезаризм в тоже время укрепил контроль государственного аппарата и над знатью, обеспечив принудительную консолидацию господствующего класса, ограничив разрушительные внутренние конфликты и соперничество в его среде.

Однако с течением времени все большее число общинников теряло землю, превращаясь либо в зависимых крестьян-арендаторов (римские колоны), либо в люмпенизированных городских жителей («пролетариат» античного мира, лишь часть которого реально представляла собой ресурсы наемного труда). Неизбежное замедление внешней экспансии ограничивало приток рабов, препятствовало их безудержной эксплуатации, вынуждало идти на смягчение форм рабской зависимости («рабы с хижинами» - рабы, за которыми фактически признавались права на движимое и частично недвижимое имущество, в том числе на пользование наделом, и на создание семьи).

Все это означало падение качества и эффективности применяемой в сельском хозяйстве рабочей силы, вело к росту паразитических, люмпенизированных слоев, существовавших за счет подачек государства и аристократии. Сокращение числа самостоятельных крестьянских хозяйств и рост числа городских люмпенов, живших на натуральные хлебные раздачи, означали рост натуральной налоговой нагрузки и сокращение внутреннего рынка, что вело к падению товарности хозяйств. Уменьшение возможностей вести частное хозяйство, основанное на крайне интенсивной эксплуатации рабского труда, вело к упадку специализированного производства и переходу от интенсивных хозяйств, ориентированных на рынок (виллы в Древнем Риме) к более замкнутым многоотраслевым поместьям, имевшим в силу этого и более крупные размеры (латифундии).

Сверхкрупное латифундиальное землевладение в условиях вновь нарастающей политической нестабильности порождает феномен прекария, - условного частного землевладения, когда значительные земельные участки с расположенными на них хозяйствами передаются знатным лицам в пользование в обмен на личную поддержку.

На какое-то время повсеместный переход к автократическим режимам резко ослабил размах внутренних политических конфликтов и позволил замедлить нарастание внутренних социально-экономических противоречий в античном обществе. Но отменить эти противоречия смена формы правления была не в состоянии.

Античный мир рухнул под тяжестью сокращения числа самостоятельных крестьянских хозяйств, падающей эффективности сельского хозяйства, растущих государственных расходов, и сокращения надежных воинских контингентов, натолкнувшись также на пределы экспансии и сокращение притока рабов извне. Эти процессы сопровождались падением эффективности государственного аппарата, ростом коррупции, сепаратизмом провинций, чередой государственных переворотов, расстройством денежного обращения, упадком нравов, падением авторитета господствующей религии...

В конечном итоге, как Карфаген (под натиском Рима) и греческие полисы (под натиском сначала Македонии, а затем Рима), так и Римская империя пала под натиском завоевателей. В Восточной Римской империи, устоявшей под ударами «варваров», переход от античного способа производства к новым, феодальным отношениям, не сопровождался такими разрушительными последствиями, как на территории остального античного мира. Однако и там этот переход потребовал качественных сдвигов в господствующих производственных отношениях.

В сталинском «марксизме-ленинизме» в полном противоречии с историческими фактами гибель античного мира представлялась как результат некой вымышленной «революции рабов» (в послесталинский период эта доктрина была пересмотрена и теоретическое описание революционного перехода к феодализму было приведено в большее соответствие с историческими фактами). Восстания рабов были несомненным фактом античного мира и сопровождали всю его историю с того момента, как разложение хозяйства свободных общинников и расширение массы применяемого рабского труда приобрело заметные масштабы. Однако, поскольку класс рабов не являлся порождением тенденции к формированию нового, более прогрессивного способа производства, и даже не был основным эксплуатируемым классом античного общества, «революция рабов» не могла быть основным фактором социальной революции, приведшей к превращению античного общества в феодальное. Восстания рабов (так же, как и в азиатском обществе) никогда не приводили к сколько-нибудь существенным переворотам в системе социально-экономических отношений. Кроме того, в отличие от азиатского общества, античное не знает ни массовых восстаний крестьян, ни успешных восстаний крестьян совместно с рабами, хотя бы потому, что социальные интересы рабов и свободных крестьян-общинников резко расходились. Концепция «революции рабов» была создана как логическое следствие из концепции «рабовладельческого способа производства», опиралась на искаженные представления о классовой структуре античного общества и на крайнюю примитивизацию роли классовой борьбы и механизмов социальной революции в истории.

В то же время не следует игнорировать ту роль, которую восстания рабов сыграли в античном обществе. Эти восстания были симптомом нарастающих противоречий в системе отношений, обеспечивающих формирование ресурсов рабского труда и эксплуатацию рабов. Восстания рабов были одним из факторов, повлиявших на смягчение форм этой эксплуатации, и на формирование системы ценностей и идейных представлений, связанных с борьбой за личную свободу человека.

1. В чем заключается переход от архаической к экономической общественной формации?

2. Какие черты объединяют азиатский и античный способы производства?

3. Какие предпосылки со стороны производительных сил определяют формирование азиатского способа производства?

4. В чем специфика «азиатской» общины?

5. Какова экономическая и классовая структура азиатского способа производства?

6. Что такое «азиатский цикл»?

7. Какие предпосылки со стороны производительных сил определяют формирование античного способа производства?

8. В чем специфика античной общины?

9. Какова экономическая и классовая структура античного способа производства?

10. В чем заключается сложность классификации древних классовых обществ?

11. Какие существуют альтернативные концепции ранних эксплуататорских способов производства?

12. Каковы различия в причинах и ходе разложения азиатского и античного способов производства?

13. Попробуйте разобраться в специфике социальной революции, опосредующей переход к феодализму.

Работы классиков марксизма:

• Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов. Формы, предшествующие капиталистическому производству // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.46. ч. I.

• Ф.Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.21.

• Энгельс Ф. Марка // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.19.

• Энгельс Ф. Франкский период // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.19.

В работах Нуреева специально анализируется экономический строй азиатского способа производства:

• Нуреев P.M. Экономический строй докапиталистических формаций. Душанбе: Дониш. 1989. 245 С.

• Нуреев P.M. Азиатский способ производства как экономическая система // Феномен восточного деспотизма. Структура управления и власти. М., 1993.

Дьяконов убедительно показал слабое развитие рабства в древнем Шумере, но объявил его строй рабовладельческим (хотя в постсоветский период и отказался от этого утверждения):

• Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй Древнего Двуречья. Шумер. М; 1959.

В работах Семенова предложен вместо термина «азиатский способ производства» термин «политарный строй», исключающий ограниченную географическую привязку. Автор строй СССР считает неополитарным строем, вводит понятия неосновных способов производства - не образующих основу формации:

• Ю.И.Семенов. Война и мир в земледельческих предклассовых и ранних классовых обществах // Перщиц А. И., Семенов Ю. И., Шнирельман В. А. Война и мир в ранней истории человечества. т.2. М.: Изд-во ИЭА РАН, 1994.

• Ю.И.Семенов. Введение во всемирную историю. Вып. 3. История цивилизованного общества (XXX в. до н. э. — XX в. н. э.). М.: Изд-во МФТИ, 2001.

• Ю.И.Семенов. Политарный («азиатский») способ производства: сущность и место в истории человечества и России. Философско-исторические очерки. 2-е изд. М.: URSS, 2011.

Другие взгляды на природу ранних классовых обществ:

• Илюшечкин В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая (опыт системно-структурного анализа). М.: Наука. 1986.

• Илюшечкин В. П. Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах. М.: Наука, 1990.

• Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М.: Наука, 1977.

• Krader, Lawrence. The Asiatic mode of production : sources, development and critique in the writings of Karl Marx. Assen : van Gorcum, 1975.

В следующей работе дается полезный обзор дискуссий по проблемам социально-экономического строя древних обществ, несмотря на стремление автора втиснуть решение вопроса в рамки официальной доктрины «марксизма-ленинизма»:

• Качановский Ю.В. Рабовладение, феодализм или азиатский способ производства? Спор об общественном строе древнего и средневекового Востока, доколониальной Африки и доколумбовой Америки. М.: Наука, 1971.

Работа по проблемам соотношения формации и уклада. Стоит обратить внимание и на другие статьи на данную тему, появившиеся в этот же период на страницах журнала «Вопросы философии»:

• Гуревич А.Я. К дискуссии о докапиталистических общественных формациях: формация и уклад. // Вопросы философии, 1968, № 2.

Глава 12. Экономическая общественная формация. Феодальный способ производства

Социальная революция, определявшая переход к феодальному способу производства на территории бывшей Римской империи (даже в пределах Византии) нигде не носила характера прямого превращения римских античных порядков в феодальные. Этот процесс был опосредован развитием на бывшей территории античного мира свободной общины нового типа.

Наличие массы свободных общинников в Западной Европе определялось варварским завоеванием территории Западной Римской империи. Римское крупное землевладение было подорвано, удельный вес лично зависимых крестьян (колонов) и рабов существенно снизился. По выражению Энгельса, между римским колоном и средневековым крепостным стоит свободный франкский крестьянин.

В Византии распространение свободной общины в 7-8 вв. н.э. было обусловлено массовыми народными движениями против крупного землевладения, нередко выступающими в оболочке религиозных ересей, а также широкомасштабной славянской колонизацией Балкан и отчасти Малой Азии. Все это привело к значительному упадку крупного землевладения (вплоть до раздела крупных имений между крестьянами), сокращению или полному исчезновению лично зависимого крестьянства, восстановлению свободной общины.

Следует обратить внимание на тот факт, что германская (как и славянская) община отличается как от античной, так и от азиатской. Германская община представляет собой дальнейший шаг по пути развития частного хозяйства. Она есть объединение самостоятельных частных семейных хозяйств, объединение, существующее лишь для выполнения некоторых общих функций (защита от внешнего врага, расчистка леса под пашню и т.п.). Общинные земли существуют, но выступают как совместное владение частных собственников. Такая форма общины содержит в себе больший потенциал для развития частного характера труда, а значит и участия в товарном хозяйстве.

Варварские завоевания на территории Западной Римской империи привели к формированию феодального общества постольку, поскольку произошел синтез предпосылок феодализма, сложившихся, с одной стороны, в поздней Римской империи, а с другой - в раннеклассовом общественном устройстве племен (преимущественно германских и кельтских), занявших территорию Западной Европы в ходе "великого переселения народов". Следует заметить, что феодальные порядки сложились и на тех территориях Европы, которые не испытали сколько-нибудь сильного (или вообще никакого) римского влияния - в Северной, Центральной и Восточной Европе. Народы, населяющие эту территорию, перешли к феодализму непосредственно от раннеклассовых обществ, минуя азиатский или античный способы производства.

Вне зависимости от особенностей генезиса феодализма - возник ли он на основе синтеза раннеклассовых и позднеантичных порядков, или полностью основан на развитии внутренних противоречий раннеклассового общества, этот переход представлял собою социальную революцию. Она состояла в насильственном разрушении прежнего общественного устройства - античного и/или раннеклассового - и утверждении нового, феодального способа производства.

Слагаемыми такого перехода были, во-первых, утверждение новой формы общины, основанной на частном семейном хозяйстве и частной земельной собственности (аллод); во-вторых, развитие различных форм личной и поземельной зависимости крестьянства при длительном сохранении значительной прослойки свободных общинников; в-третьих, развитие условного частного землевладения, эволюционирующего от личного условного держания "за службу" (бенефиций) к наследственному, хотя и по-прежнему условно-служилому, землевладению (лен, феод); в-четвертых, формирование системы вассалитета и вотчинного иммунитета.

Аллод - наследственный надел земледельца-общинника, обладавший свойством свободной отчуждаемости.

Бенефиций - пожалование земли (первоначально от лица королевской власти, а затем и крупных земельных магнатов) в личное условное держание (обычно на условиях несения военной или военно-административной службы).

Лен, феод - наследственное держание участка земли на условиях несения военной или военно-административной службы.

Вассалитет - система отношений внутри господствующего класса (феодалов), предполагавшая несение вассалом службы своему сюзерену в обмен на покровительство последнего.

Социальная структура раннефеодальных государств была весьма пестрой. Ее составляли свободные (полноправные) общинники, принадлежащие к этническому ядру государства, полусвободные (неполноправные общинники) - обычно жители покоренных территорий, а также рабы и лица, находящие в различных, первоначально весьма многообразных, формах личной и поземельной зависимости.

В процессе формирования феодальных отношений происходит размывание права собственности общинников на их наделы, находящиеся в частной собственности. Следует заметить, что этот процесс занял несколько столетий, ибо первоначально право семей, составлявших общину, на земельный надел гарантировалось общиной и это право рассматривалось как неотчуждаемое. Лишь постепенно (под влиянием как интересов самостоятельного, частного хозяйствования семьи, так и интересов светской и церковной знати, стремившейся наложить руку на общинные земли) надел смог становиться предметом отчуждения - залога, дарения, продажи и т.д.

Именно в силу того, что теперь собственность крестьянской семьи принимает форму аллода - то есть частного, свободно отчуждаемого земельного надела, - хозяйственные потери от различных государственных повинностей (податных, военных, судебных), от долговых сделок, от военных конфликтов вели к утрате прав собственности общинника на аллод. Широко распространенным в ходе военных конфликтов был и прямой грабительский захват крестьян, и обращение их в рабов или крепостных. Однако эти процессы в большинстве случаев не принимали форму обезземеливания крестьянства (как в античности), а вели к превращению аллода в условное держание, обремененное повинностями в пользу его нового номинального собственника - феодала. В качестве последнего выступала обычно военно-служилая знать, превращавшаяся в крупных землевладельцев, а также королевская власть и церковь (последняя широко использовала право дарения и завещания земель в свою пользу). Поземельная зависимость обычно (но не всегда) дополнялась личной зависимостью общинника, тем самым становившегося крепостным крестьянином, от своего сеньора.

Формы личной и поземельной зависимости в период раннего феодализма были весьма разнообразны. Однако общая тенденция состояла в сведении этих многообразных форм зависимости к единой форме крепостной зависимости, и к образованию из многочисленных категорий зависимого и полузависимого крестьянства (включая унаследованных от античных и раннеклассовых порядков - рабов и колонов) единого слоя крепостных крестьян (английских вилланов, французских сервов, русских холопов и т.д.). Такое сведение различных форм зависимости к единой произошло лишь позднее, в эпоху классического феодализма, и далеко не везде было до конца завершенным.

В правовом отношении для феодальных государств характерна развившаяся в ходе массового закрепощения крестьянства тенденция рассматривать крепостных как рабов с точки зрения норм римского права. Тем не менее, по своему фактическому экономическому положению (владение движимым и недвижимым имуществом, земельным наделом, совершение сделок от своего имени, наличие семьи) и по целому ряду элементов правоотношений (отделение в правовых документах крестьянского надела от домена сеньора, легализация семейно-брачных отношений и т.п.) крепостные явно отличались от античных рабов.

Военно-служилая знать в раннефеодальных королевствах консолидировалась вокруг королевской власти через развитие отношений вассалитета. Вассальный договор предполагал взаимные обязательства вассала и сюзерена. Реальным содержанием этого договора было несение военной и административной службы вассалом в пользу сюзерена в обмен на покровительство последнего. Такая система отношений в зародыше содержала уже элемент признания и гарантии личных прав представителей господствующего сословия (чего не было в азиатской деспотии, и что в античном обществе имело зыбкое и частичное правовое оформление лишь по отношению к некоторым категориям господствующего класса, - например, римским сенаторам).

Довольно быстро эта система личных отношений внутри феодального класса слилась с отношениями земельных пожалований (бенефиций), и бенефициарий (получатель бенефиция) стал выступать одновременно и вассалом, а пожалователь - сюзереном. Система вассалитета постепенно приобрела иерархическую структуру и из двухступенчатой (король - военно-служилая знать) нередко приобретала многоступенчатый характер, когда наиболее сильные представители знати, будучи вассалами короля, сами стали принимать вассальные клятвы и раздавать земельные пожалования. Возникает дробление прав собственности на определенную территорию между представителями различных уровней вассальной иерархии.

Земельные пожалования в форме бенефиция сами служили инструментом феодализации, поскольку свободные общинники, проживавшие на пожалованных землях, обременялись государственными повинностями в пользу бенефициария. Эти повинности, наряду с частными долговыми отношениями, кабальной арендой, поиском личного покровительства и защиты со стороны могущественных представителей военно-служилой знати служили рычагами превращения полной собственности крестьянина на свой надел в условное держание, обремененное повинностями в пользу феодала.

Поскольку бенефициарий экономически полностью осуществлял присвоение результатов прибавочного труда общинников (за исключением налогов в пользу церкви), а также получал право осуществления всей полноты административно-юридических функций на территории бенефиция (вотчинный иммунитет), то неизбежным являлось и закрепление этой хозяйственной и административной независимости в отношениях собственности. Бенефиций с течением времени превращается из личного в наследственное держание (лен, феод, вотчина).

Однако это владение по-прежнему опирается на санкцию королевской власти или иного сюзерена, и обременено обязательством несения службы в пользу последнего. Раннефеодальный государственный строй характеризуется существованием высокоцентрализованной королевской власти, опирающейся как на значительную массу свободных общинников, так и на зависимую от короля военно-служилую знать. Закрепощение общинников и приобретение военно-служилой знатью хозяйственно-административной самостоятельности (превращение личных земельных пожалований в наследственные, вотчинный иммунитет) создавало предпосылки децентрализации государства (феодальная раздробленность).

Некоторые черты раннефеодального общества роднят его с азиатским - сильная централизованная государственная власть, король как верховный собственник земли, крестьяне-общинники как численно преобладающая социальная группа, частное землепользование господствующего класса в виде личных пожалований за исполнение военно-административных функций. Однако коренные отличия состоят в разном типе общин (и соответственно, разном типе земельной собственности - азиатская деспотия не знает ничего подобного аллоду), на которые опираются раннефеодальное государство и азиатская деспотия (унаследовавшая свою общинную структуру от архаической формации), и в возможности экономически эффективного ведения в Европе обособленного общинного и домениального хозяйства, независимого от общегосударственных хозяйственных функций. Этим предопределяется и быстрая трансформация в раннефеодальнем обществе черт, схожих с чертами азиатской деспотии, вплоть до их почти полного исчезновения.

На территориях, где процесс феодализации происходил без синтеза с предшествующими отношениями античного (или азиатского) способа производства, он характеризовался целым рядом особенностей.

Прежде всего, следует заметить, что такой путь возникновения феодализма определялся объективными (природно-климатическими) ограничениями развития производительных сил, препятствовавшими эффективному производству прибавочного продукта на основе античных или азиатских производственных отношений. Лишь систематическое производство и совершенствование железных орудий труда, и накопление навыков ведения земледелия и скотоводства в лесной полосе умеренного пояса (за пределами субтропиков и примыкающих к ним регионов) сделало возможным систематическое производство прибавочного продукта и формирование классового общества.

Это производство развилось на основе германского или славянского типа общины, предполагавшего высокую степень частнохозяйственной обособленности производства на семейном наделе. Кроме того, на этих территориях в силу высокой степени территориальной обособленности как семейных хозяйств, так и общин (что препятствовало эффективной защите территории войском, состоявшим только из народного ополчения), получила особо высокий общественный статус военно-служилая знать (профессиональные дружинники и их предводители - князья), уже в условиях раннеклассового общества быстро оттеснившая иные слои родовой знати. Поэтому формирование классового общества происходило здесь сразу по феодальному типу, минуя античный и азиатский.

Однако этот процесс на данных территориях был весьма растянут по времени и характеризовался длительным сохранением значительных элементов раннеклассовых социально-экономических отношений (высокий удельный вес свободных общинников, сохранение архаических черт общинного землевладения, наличие патриархального рабства, слабость крупного землевладения, перевес в поземельной собственности государственных элементов над частно-вотчинными). Если на пост-античной территории процесс становления феодализма характеризовался более или менее синхронным развитием описанных выше сторон феодализации, то при генезисе феодализма из раннеклассовых обществ элементы этого процесса оказывались разорваны во времени, и характеризовались длительной и заметной гипертрофией какого-либо одного из них.

В ряде обществ (север и восток Евразии - Норвегия, Исландия, Северная Русь, Сибирь, за исключением части южной) объективные ограничения развития производительных сил длительное время препятствовали формированию феодального способа производства, уже зародившегося или развившегося у их соседей, или он возникал лишь в виде уклада в рамках раннеклассового общества.

Особенности восточного феодализма определяются тем, что он возникает на основе перехода не от античного, а от азиатского способа производства, либо от раннеклассовых обществ, в том числе кочевого типа. Это предопределило медленный темп феодализации - либо в силу медленного темпа разложения азиатской общины, либо в силу медленного и фрагментарного формирования предпосылок классового общества у кочевых народов (арабы, монголы, ряд тюркских племен).

Для развития восточного феодализма характерны:

□ сохранение значительной роли государственно-общинной земельной собственности и коллективной эксплуатации общинного крестьянства господствующим классом через взимание ренты-налога, чему соответствует длительность формирования частной крепостной зависимости крестьян;

□ формирование частной крепостной зависимости крестьян без опосредования этого перехода формированием отчуждаемой частной земельной собственности крестьян на свои наделы, а путем прямой эволюции государственной зависимости в частную;

□ длительная борьба между государственно-общинным и частным феодальным землевладением при медленной и непоследовательной тенденции к возобладанию последнего;

□ длительность процесса укрепления наследственного характера частного землевладения и длительность существования личных пожалований за службу (типа западноевропейских бенефициев);

□ слабое развитие вассальных отношений и большое значение служилых отношений в среде господствующего класса и соответствующая этому ограниченность становления личных прав господствующего сословия;

□ отсутствие феномена свободных городов (и сословных корпораций свободного населения - цехов, гильдий, университетов).

Длительность существования элементов азиатского способа производства в восточном феодализме в конечном счете определяется сохранением в структуре производительных сил тех черт, которые в свое время предопределили формирование самого азиатского способа производства - зависимости земледельческого производства от государственного покровительства (имеет ли оно вид систематической военной защиты или же организации широкомасштабных ирригационных работ). В общественных отношениях этому соответствует установление единства разрозненных общин через сакрализованную личность государя. Существенное значение имеет и сформировавшаяся в азиатских деспотиях прочная историческая традиция всепроникающей роли централизованного государства.

Медленность перехода от азиатского способа производства к феодальному вовсе не означает, что этот переход не носил характера социальной революции. Качественный скачок от одного способа производства к другому принял здесь формы целой череды социальных потрясений (внешних завоеваний, династических переворотов, распада и, наоборот, слияния государств, крестьянских бунтов и т.д.), включая и попятные движения (подчас неоднократные).

Синтез феодальных отношений и отношений азиатского способа, производства является характерной чертой не только "восточного феодализма", но и ряда других обществ - Византии, Древней Руси. На Древней Руси черты азиатского способа производства обязаны своему существованию в большей мере географическим и надстроечным факторам (последние коренятся, впрочем, в некоторых особенностях хозяйственного быта). Это необходимость значительной государственной централизации для защиты разбросанных общин, колонизующих обширные лесные и лесостепные пространства в условиях постоянной военной угрозы со стороны кочевых народов Степи. В связи с этим стоит гипертрофированная роль военно-служилого сословия, для которого характерны отношения с государем (князем, царем) не столько на началах вассалитета, сколько на началах государственной службы, что получило отражение в значительном распространении поместья наряду с вотчиной.

Поместье (на Руси) - земельное пожалование дворянину по месту службы (отсюда название). Носило личный характер, не могло продаваться, передаваться по наследству и т.д., что сближало его с западноевропейским бенефицием. Только в XVII веке разница между поместным и вотчинным землевладением сглаживается, а затем и исчезает.

Вотчина (на Руси) - наследственное земельное пожалование на условиях несения службы.

Начальный период феодализма на Руси характеризовался довольно быстрым образованием наследственного землевладения (вотчины) на началах почти неограниченной частной собственности, в определенной мере аналогичной западноевропейскому аллоду. На этой основе на Руси формируется феодальная раздробленность еще до широкого распространения личного условного держания (поместья). Лишь позднее, после монгольского завоевания и преодоления феодальной раздробленности, развитие Руси на путях внешней экспансии (колонизации) вызывало замедление процесса феодализации, повышенную роль государственной поземельной собственности, длительность существования общинного землепользования и свободного крестьянства, а впоследствии - рост жестких, доходящих до полурабского состояния, форм личной (крепостной) зависимости в целях предотвращения бегства крестьян на свободные окраины.

Лишь в XVI-XVII вв. наследственное частное землевладение становится господствующим (в том числе и под тем же названием «вотчина», что и раннефеодальная форма частной земельной собственности).

Так называемый кочевой феодализм обладает особенностями, вытекающими из характера производственной деятельности кочевых скотоводческих народов. У кочевников имеет место частная (семейная) собственность на стада и общинная собственность на кочевые угодья и источники воды. Основой формирования феодальных отношений у кочевых народов выступает имущественная дифференциация, выражающаяся в различном количестве скота, находящегося в семейной собственности, и фактическая узурпация родоплеменной верхушкой права распоряжения пастбищами и источниками воды. Заметное распространение у кочевых народов имеет патриархальное рабство, а временами - и работорговля.

Государства, формировавшиеся на основе "кочевого феодализма", нередко захватывали обширные земледельческие районы (империя Чингисхана, империя Тимура, государство турков-сельджуков). Однако чаще всего, ввиду более отсталого характера социально-экономических отношений у кочевых народов по сравнению с покоренным земледельческим населением, такого рода "кочевые империи" распадались. Османская империя турок оказалась более устойчивой именно в силу перехода господствующей народности к оседлому образу жизни.

"Кочевой феодализм" еще недостаточно изучен. Спорный характер носят вопросы о сравнительной роли собственности на скот и на пастбища, о существовании и характере крепостной зависимости в кочевых обществах, о возможности выхода кочевых обществ за пределы раннего феодализма. Вероятно, на чисто кочевой основе могут формироваться лишь раннеклассовые и в лучшем случае - раннефеодальные общества. Их дальнейшее развитие неизбежно связано с возможностью перехода к оседлости.

Развитый феодализм характеризуется завершением становления всех основных черт феодального строя - системы отношений между крепостными и сеньором, системы вассалитета, наследственного феодального землевладения.

Крепостное крестьянство образует основную массу производительного населения. К этому времени из прежнего множества форм личной и поземельной зависимости формируются одна - две преобладающие формы крепостной зависимости. Хозяйство крестьянина является по преимуществу натуральным, натуральный характер носят и феодальные повинности: либо в форме барщины (отработочная рента), либо в форме оброка (продуктовая рента, более распространенная на территории романизированных государств - Италии, Испании).

Феодальная рента - основная форма присвоения прибавочного продукта в феодальном обществе путем несения зависимыми крестьянами повинностей в пользу сеньора (в разных формах - отработочная рента или барщина, рента продуктами или оброк, денежная рента).

Отработочная рента (барщина) - форма феодальной ренты, при которой крепостной нес повинности в пользу сеньора путем работы в господском хозяйстве (домене).

Продуктовая рента (оброк) - форма феодальной ренты, при которой крепостной нес повинности в пользу сеньора путем передачи последнему части продуктов, произведенных на собственном наделе.

Денежная рента - форма феодальной ренты, при которой крепостной нес повинности в пользу сеньора путем уплаты ему части своих денежных доходов, полученных в результате производства на рынок (со своего надела либо на отхожих промыслах). Перевод феодальных повинностей в денежную форму называется коммутацией.

Феодальную ренту (хотя и в более скромных размерах) выплачивали и лично свободные крестьяне, поскольку они находились в поземельной зависимости от того или иного феодала либо непосредственно от монарха (принцип «нет земли без сеньора»).

Развитие феодальных отношений способствовало прогрессу производительных сил, поскольку обеспечивало экономическую стабилизацию крестьянского хозяйства путем превращения земельного надела крестьянской семьи в условное пожалование сеньора (и тем самым защищало его от обезземеливания), и в тоже время обеспечивало эффективную мобилизацию прибавочного продукта. Крепостной крестьянин (не говоря уже о свободном) имел экономически более гарантированное существование, нежели раб или общинный крестьянин в азиатской деспотии, в классической и поздней античности. Даже над свободным общинником дофеодальных способов производства висела угроза попасть в кабальную зависимость и лишиться надела. Крепостной такой опасности не подвергался. Норма эксплуатации крепостного была довольно стабильна.

Эта относительная экономическая самостоятельность крестьянина также служила предпосылкой роста производительных сил. В феодальный период происходит распространение трехполья, расширение площади культивируемых земель за счет т.н. внутренней колонизации, развитие садоводства и огородничества, улучшение обработки земли за счет более широкого распространения плугов с железными лемехами.

Однако не следует переоценивать прогресс производительных сил в эпоху раннего и развитого (классического) феодализма. Культура земледелия в этот период все еще уступала достигнутой в эпоху расцвета Римской империи. Урожайность зерновых в средневековой Италии не превышала урожайности, достигнутой на этой же территории в древнеримскую эпоху. Ряд достижений римлян в области садоводства, огородничества, ремесла, строительства был практически утерян и затем восстанавливался в течение весьма длительного исторического периода.

Такая ситуация дает основания поставить под вопрос основные тезисы материалистического понимания истории - об обусловленности производственных отношений уровнем и характером развития производительных сил и о закономерной смене способов производства под воздействием перехода производительных сил на качественно более высокую ступень.

Однако эта проблема выглядит неразрешимой лишь в рамках механистического толкования материалистического понимания истории, скатывающегося к упрощенчеству в понимании основных постулатов классического марксизма (и поэтому сталинский «марксизм-ленинизм» предпочитал вообще не замечать существования этой проблемы).

Следует обратить внимание на тот факт, что данные закономерности, как и вообще любые закономерности общественного развития, осуществляются лишь в конечном счете и не действуют с механическим автоматизмом. Новые производственные отношения не гарантируют сразу качественно более высокий уровень производительных сил, а лишь открывают дорогу к нему. А в конечном счете феодальное общество превзошло и античное, и азиатское и по продуктивности сельского хозяйства, и по техническому прогрессу в деле переработки и хранения пищевых продуктов, и по развитию ремесла и строительства, и по уровню культурных достижений в таких областях, как медицина, образование и т.д.

Кроме того, не следует забывать, что важнейшим компонентом производительных сил с точки зрения марксизма является сам человек. С этой точки зрения феодальное общество дает нам новую фигуру основного производителя материальных благ - относительно экономически самостоятельного (хотя и зависимого) крестьянина. Этот крестьянин, не будучи лично вполне свободным и полноправным, все же является более свободным, чем крестьянин в азиатской деспотии, и хотя уступает античному свободному крестьянину в юридическом полноправии, в хозяйственном отношении более свободен, ибо имеет прочную гарантию своего надела, а общинная регламентация его хозяйственной деятельности постепенно ослабляется. Эти его качества в наибольшей мере раскрывают свой потенциально прогрессивный характер к концу периода классического феодализма вместе с началом процесса освобождения крестьян от личной зависимости.

Другой такой фигурой является свободный городской житель. Цеховая регламентация городских занятий и сословное неравноправие не делают его полностью свободным, но он более свободен, чем житель античного или азиатского города, поскольку, несмотря на сословное неравноправие, обладает не только личными правами и свободами, но и принадлежит к корпорации горожан, которая защищает права своих членов (цеха и гильдии в свободных городах средневековья).

Эти две фигуры в классическом средневековье вступают во взаимодействие, и крестьянин находит в горожанине растущий рынок для развития своего товарного хозяйства, а горожанин в крестьянине - поставщика сырья и продовольствия для экспансии своего ремесленного производства.

Наконец, следует считаться с тем, что эпохи социальных революций и связанные с ними потрясения нередко приводят к временному регрессу и даже упадку производительных сил, который может носить исторически длительный характер (в зависимости от степени разрыва культурной преемственности с предшествующим обществом).

Итак, экономическая система классического феодализма покоилась на двух основных классах общества - феодалах и крепостных крестьянах. Господствующий класс (феодалы) был структурирован с помощью иерархии вассальных отношений, на верхушке которых находился монарх (король). Отношения вассал-сюзерен не обязательно были скреплены поземельной зависимостью (вассал не обязательно получал свои земли в пожалование от непосредственного сюзерена), однако действовали взаимные обязательства, связанные с военными, политическими и административными функциями. Монарх, как верховный сюзерен, с ростом наследственного феодального землевладения и развитием вотчинного иммунитета постепенно утрачивал деспотическую власть раннефеодального короля. Король становится лишь «первым среди равных». Его крупнейшие вассалы, концентрируя в своих руках огромные земли, нередко превосходящие королевский домен (например, герцоги Бургундские во Франции), стали играть в государстве самостоятельную роль, претендуя подчас на статус независимых монархов.

Наступил период феодальной раздробленности, нередко приводивший к распаду и перекройке границ первоначальных феодальных государств. Наличие у вассалов короля своих собственных вассалов, по отношению к которым первые выступали как сюзерены, превращало их земли вместе с землями их вассалов едва ли не в самостоятельные государства. В некоторых странах этому способствовало утверждение принципа «вассал моего вассала - не мой вассал», что в значительной мере выводило мелких вассалов, объединившихся вокруг крупнейших представителей феодальной верхушки, из-под прямой власти короля.

Именно в этот период в ряде государств Европы возникают институты сословного представительства (парламент в Англии и Шотландии, Генеральные Штаты во Франции, кортесы в Испании), на практике игравшие роль политической формы ограничения власти короля властью дворянских группировок, и происходит юридическая фиксация личных прав дворянского сословия (хрестоматийный пример - «Великая Хартия вольностей», подписанная английским королем Иоанном Безземельным в 1215 г.).

Феодальная эксплуатация в тот период принимала форму главным образом натуральной или отработочной ренты (в России - оброк и барщина), величина которой регулировалась традицией. С одной стороны, эта величина не могла быть установлена сеньором произвольно (в силу наличия объективных пределов изъятия прибавочного продукта), с другой - не существовало никаких формальных юридических препятствий для этого. Лишь в более поздний период, под влиянием крестьянских выступлений, с разложением крепостного права и с ростом хозяйственной мощи крестьянских хозяйств, кое-где происходит кодификация феодальных повинностей.

Феодальная рента изымалась в различных формах, зачастую имевших вид платежей, предназначенных для «выкупа» крестьянами ряда традиционных феодальных прав - «права мертвой руки» (т.е. права сеньора на имущество умершего крепостного, так что для перехода имущества к наследникам они должны были платить выкуп), «права первой ночи» (соответствующий выкупной платеж и плата за право жениться носили во Франции наименование «формарьяж»). Разумеется, эти права далеко не всегда осуществлялись реально, и довольно быстро приобрели характер лишь предлога для взимания феодальных повинностей. Нередко повинности выступали под личиной традиционной общинной взаимопомощи (рубка леса, расчистка пашни, прокладка дорог и строительство мостов и т.п.). Наряду с этим существовали и произвольно назначаемые сеньором повинности (талья во Франции, впоследствии, с 1439 г., превратившаяся в государственный налог; повинности «по воле лорда», закрепленные ассизами английского короля Генриха II в XII в.). С течением времени феодальные повинности нередко консолидируются в ограниченном числе форм.

Работа в господском хозяйстве или уплата ренты продуктами сочеталась со значительной степенью контроля сеньора над хозяйственной деятельностью сельской общины. Община выступала для него, прежде всего, как инструмент принудительного взимания феодальных повинностей (через круговую поруку).

Разумеется, хозяйственная деятельность общинных крестьян основывалась главным образом на традиции: на системе принудительного севооборота при трехполье (чередование яровых посевов, озимых посевов и пара), системе «открытых полей» - свободном выпасе скота после снятия урожая и на землях, оставленных под пар. Кроме того, община использовалась крестьянами как инструмент фиксации традиционных повинностей (через установление сельскими сходами т.н. общинных уставов). К периоду классического средневековья относится и появление элементов правовой защиты статуса земельного надела крепостных крестьян в Западной Европе.

К одной из весьма характерных и в тоже время весьма специфичных черт западноевропейского феодализма относится феномен свободных городов. Европейские города развивались в средневековье не только как административные центры (столицы государств и административных подразделений), но и как пункты концентрации ремесла и торговли, возникавшие в силу экономических причин, а не только в результате концентрации спроса со стороны знати, обитавшей в столицах (как это было на Востоке), или оседания населения, обслуживавшего крепости и подобные укрепленные пункты.

После периода значительного упадка античных городов (за определенным исключением Византии) процесс роста городов получил развитие в X-XII вв. вместе с процессом постепенного отделения ремесла от земледелия. Города образовывались из поселений у перекрестков торговых путей, у портов, в центрах рыбной ловли, добычи полезных ископаемых, на местах проведения регулярных ярмарок и т.д. Такие города имели довольно немного знати в составе своего населения (первоначально по большей части это были рядовые дружинники), а состояли главным образом из ремесленников и торговцев. Многие города были невелики, обслуживая лишь прилегающие сельские местности. Но в это время формируются и крупные города (часто на базе уцелевших городов античности, особенно в Южной Европе - Италии, Испании, Южной Франции), ориентированные на производство ремесленных изделий и торговлю для нужд обширных территорий, включая и экспорт.

Причиной роста европейских средневековых городов был, несомненно, как экономический прогресс, достигнутый в аграрной сфере, так и особенности социально-экономического положения европейского средневекового крестьянства. Происходил рост производства в крестьянском хозяйстве, а его относительно обособленный (частный) характер реализовался в возможности продажи зажиточной частью крестьян излишков сельскохозяйственной продукции на рынке. Первоначально эта торговля носила эпизодический, сезонный характер (от ярмарки к ярмарке; само слово ярмарка немецкого происхождения - Jahrmarkt - и означает в буквальном переводе «ежегодный рынок») и обслуживала в основном процесс обмена специализированными продуктами крестьянского хозяйства и излишками крестьянского ремесленного производства. Но этот обмен постепенно создавал рынок и для выделения специализированного ремесла - и в смысле роста денежного спроса крестьян и дворянства на более качественную ремесленную продукцию, и в смысле расширения поставок сырья для ремесленного производства (дерево, шкуры, овечья и козья шерсть, лен, продукция горнодобывающих промыслов и т.д.).

Последовавший за этим процесс концентрации такого специализированного ремесла и торговли в городах сам, в свою очередь, вел к расширению как спроса на продукцию крестьянских хозяйств, так и предложения ремесленных изделий, и способствовал дальнейшему втягиванию крестьянства в товарное производство.

Подчеркну, что способ образования феодального города был иной, чем в азиатской деспотии или в античном обществе. В азиатской деспотии города - это государевы станы (или резиденции его сатрапов). В античном обществе город первоначально возникает как союз земледельческих общин, и лишь постепенно в нем развивается специализированное ремесленное производство. Средневековый город с самого начала образуется на основе отделения ремесла и торговли от земледелия, из жителей, в основном не принадлежащих к земледельческим общинам.

Первоначально города, основанные на земле, принадлежащей какому-либо светскому или церковному феодалу, имели статус, схожий со статусом сельских общин. Горожане несли повинности в пользу своего сеньора (причем среди этих повинностей с самого начала существенную долю занимали не натуральные, а денежные повинности). Однако имелись и существенные различия, связанные не только с преобладающим родом занятий населения, но и с тем, что значительная часть горожан (многие ремесленники, лавочники, купцы, менялы и ростовщики, наемные слуги, наемные солдаты) уже на раннем этапе развития городов, в противоположность крепостным крестьянам, рассматривались как лично свободные люди (насколько это вообще возможно в феодальном обществе). Нищий городской поденщик, в отличие от зажиточного виллана или серва, мог быть лично свободным человеком.

Довольно быстро после образования сколько-нибудь значительных городов начинается их борьба за приобретение различных вольностей и даже за полное освобождение от феодальной зависимости. Она принимала различные формы - от выкупа вольностей до вооруженных восстаний. Эта борьба облегчалась особенностями социально-экономического положения городского населения: концентрацией населения, преобладающим удельным весом среди горожан лично свободных людей, зачатками городского самоуправления, наличием городских укреплений и воинской организации, наличием сословных и корпоративных объединений, защищающих права своих членов. Чем в большей мере эти особенности городского быта фиксировались законодательно и получали правовую санкцию, тем в большей мере горожане могли опираться на них в дальнейшей борьбе за расширение вольностей.

Некоторые города превратились в самостоятельные города-государства с прилегающей зависимой территорией (города-государства Северной Италии), другие приобрели статус имперских или королевских городов (Германия, Франция, Нидерланды). Все же далеко не все города сумели освободиться от феодальной зависимости. Тем не менее, большинство западноевропейских городов приобрело следующие привилегии:

□ личная свобода всех членов городской общины, т.е. горожан (определенный срок, прожитый в городе, делал свободным даже беглого крепостного: «Городской воздух делает свободным» - гласила немецкая пословица);

□ право иметь особый городской суд;

□ отмена многочисленных сеньориальных повинностей (или, в случае сохранения зависимости от сеньора или короля, замена их определенным денежным взносом);

□ признание за городской общиной прав военной корпорации;

□ право иметь выборные органы власти (коммунальное самоуправление), обладавшие, в том числе, правом взимания городских налогов и управления военными силами города (ополчением, отрядами наемников).

Города имели сложную социальную структуру. В самом низу находились нищие, поденщики, пришлые жители (часто беглые крепостные), еще не приобретшие статуса горожан, ученики ремесленников, образовывавшие вместе слой городского плебса. Далее шли мастера и подмастерья, лавочники, купцы, менялы и ростовщики. И на самом верху стоял городской патрициат. В него входила верхушка наиболее зажиточных мастеров, купцов и ростовщиков, а также дворянская знать, проживавшая в городах. Все эти социальные и профессиональные группы (за исключением дворянства) были объединены в различные корпорации - цехи, создававшиеся по профессиональному признаку, купеческие гильдии и т.п. Часть горожан состояла в городском ополчении (также опиравшемся на цеховую организацию). В крупных городах собственные цеховые организации нередко имели даже нищие и воры.

Цеховая организация городской экономики отражала неразвитый характер товарного производства и рынка в средневековых городах, ориентацию производства в первую очередь на ограниченные местные рынки. Основная задача цехов состояла вовсе не в обеспечении экспансии предпринимательской деятельности, а в ее регламентации с целью стабилизировать производство и рынок, обеспечить воспроизводство городского хозяйства в неизменных масштабах. Цехи регламентировали объем производства и цены, качество продукции, понимавшееся как ее соответствие установленным образцам (что препятствовало техническому прогрессу), количество учеников и подмастерьев у мастера, сроки ученичества и правила перехода с одной ступени на другую (из учеников в подмастерья, из подмастерьев в мастера), нормы оплаты труда. Ремесленники и торговцы, не входившие в цехи, и купцы, не являвшиеся членами гильдий, как правило, не допускались на городские рынки или облагались высокими пошлинами.

Средневековые города использовали свои корпоративные союзы для организации борьбы за освобождение от феодальной зависимости. Внутригородские классовые противоречия на начальном этапе истории западноевропейских средневековых городов не имели открытого характера и редко выступали в острых формах (бунты и волнения городского плебса). Гораздо более заметный характер носило соперничество городских патрицианских родов за доминирование. Особенно яркие формы это соперничество принимало в итальянских городах-государствах (отголоски такого соперничества видны в воспетой Шекспиром вражде Монтекки и Капулетти в Вероне). Величественные стены и башни патрицианских городских домов, украшенные крепостными зубцами, до сих пор хранят память о настоящих внутригородских войнах того времени.

Городская культура средневековья породила такое важное культурное явление, как университеты. Они возникли в конце 12-13 вв. в Южной и Западной Европе, с 14 века распространились на Центральную Европу, с 15 века - на Северную. Университет был разновидностью средневековой городской корпорации с внутренним самоуправлением. Исходное латинское название университетов переводится как «корпорация (universitas) магистров и студентов». Университеты стали уникальным и весьма существенным фактором развития производительных сил феодального общества.

Университеты образовались как независимая от церкви система высшего образования (в первую очередь медицинского и юридического), хотя все университеты обязательно имели и теологический факультет. Наряду с университетами формируется также и организационно независимая от церкви светская школа. Университеты представляли собой подобие интернациональной корпорации, чему способствовало преподавание на общем для образованной Европы латинском языке, а также взаимное признание присуждаемых университетами степеней.

Университеты очень быстро стали центрами свободомыслия и распространения городских религиозных ересей. Католическая церковь и королевская власть соперничали в своем влиянии на университеты (в конечном счете, многие университеты оказались подчинены католическим орденам), в том числе путем предоставления им разнообразных привилегий. Церковь видела в них важный пункт идеологической борьбы, королевская власть - систему подготовки квалифицированного государственного аппарата и правящей элиты.

Университеты были одним из немногих в средневековье каналов вертикальной социальной мобильности. Хотя значительная часть студенчества принадлежала к дворянству, в университеты могли поступать и лично свободные представители других сословий. Окончившие университет могли претендовать на занятие значительных церковных должностей, а также на вхождение во влиятельные корпорации юристов или медиков. В ряде городов привилегии студентов были близки к дворянским (например, право на ношение шпаги).

Развитие и рост городов вели к существенному росту внутреннего рынка. Городское население создавало спрос на продукты питания и сырье для ремесла, увеличивая, в свою очередь предложение ремесленных продуктов. Мелкие торговцы и купцы, скупая ремесленную и сельскохозяйственную продукцию, в том числе и для внешней торговли, способствовали интенсификации и специализации ремесленного налогов и управления военными силами города (ополчением, отрядами наемников).

Города имели сложную социальную структуру. В самом низу находились нищие, поденщики, пришлые жители (часто беглые крепостные), еще не приобретшие статуса горожан, ученики ремесленников, образовывавшие вместе слой городского плебса. Далее шли мастера и подмастерья, лавочники, купцы, менялы и ростовщики. И на самом верху стоял городской патрициат. В него входила верхушка наиболее зажиточных мастеров, купцов и ростовщиков, а также дворянская знать, проживавшая в городах. Все эти социальные и профессиональные группы (за исключением дворянства) были объединены в различные корпорации - цехи, создававшиеся по профессиональному признаку, купеческие гильдии и т.п. Часть горожан состояла в городском ополчении (также опиравшемся на цеховую организацию). В крупных городах собственные цеховые организации нередко имели даже нищие и воры.

Цеховая организация городской экономики отражала неразвитый характер товарного производства и рынка в средневековых городах, ориентацию производства в первую очередь на ограниченные местные рынки. Основная задача цехов состояла вовсе не в обеспечении экспансии предпринимательской деятельности, а в ее регламентации с целью стабилизировать производство и рынок, обеспечить воспроизводство городского хозяйства в неизменных масштабах. Цехи регламентировали объем производства и цены, качество продукции, понимавшееся как ее соответствие установленным образцам (что препятствовало техническому прогрессу), количество учеников и подмастерьев у мастера, сроки ученичества и правила перехода с одной ступени на другую (из учеников в подмастерья, из подмастерьев в мастера), нормы оплаты труда. Ремесленники и торговцы, не входившие в цехи, и купцы, не являвшиеся членами гильдий, как правило, не допускались на городские рынки или облагались высокими пошлинами.

Средневековые города использовали свои корпоративные союзы для организации борьбы за освобождение от феодальной зависимости. Внутригородские классовые противоречия на начальном этапе истории западноевропейских средневековых городов не имели открытого характера и редко выступали в острых формах (бунты и волнения городского плебса). Гораздо более заметный характер носило соперничество городских патрицианских родов за доминирование. Особенно яркие формы это соперничество принимало в итальянских городах-государствах (отголоски такого соперничества видны в воспетой Шекспиром вражде Монтекки и Капулетти в Вероне). Величественные стены и башни патрицианских городских домов, украшенные крепостными зубцами, до сих пор хранят память о настоящих внутригородских войнах того времени.

Городская культура средневековья породила такое важное культурное явление, как университеты. Они возникли в конце 12-13 вв. в Южной и Западной Европе, с 14 века распространились на Центральную Европу, с 15 века - на Северную. Университет был разновидностью средневековой городской корпорации с внутренним самоуправлением. Исходное латинское название университетов переводится как «корпорация (universitas) магистров и студентов». Университеты стали уникальным и весьма существенным фактором развития производительных сил феодального общества.

Университеты образовались как независимая от церкви система высшего образования (в первую очередь медицинского и юридического), хотя все университеты обязательно имели и теологический факультет. Наряду с университетами формируется также и организационно независимая от церкви светская школа. Университеты представляли собой подобие интернациональной корпорации, чему способствовало преподавание на общем для образованной Европы латинском языке, а также взаимное признание присуждаемых университетами степеней.

Университеты очень быстро стали центрами свободомыслия и распространения городских религиозных ересей. Католическая церковь и королевская власть соперничали в своем влиянии на университеты (в конечном счете, многие университеты оказались подчинены католическим орденам), в том числе путем предоставления им разнообразных привилегий. Церковь видела в них важный пункт идеологической борьбы, королевская власть - систему подготовки квалифицированного государственного аппарата и правящей элиты.

Университеты были одним из немногих в средневековье каналов вертикальной социальной мобильности. Хотя значительная часть студенчества принадлежала к дворянству, в университеты могли поступать и лично свободные представители других сословий. Окончившие университет могли претендовать на занятие значительных церковных должностей, а также на вхождение во влиятельные корпорации юристов или медиков. В ряде городов привилегии студентов были близки к дворянским (например, право на ношение шпаги).

Развитие и рост городов вели к существенному росту внутреннего рынка. Городское население создавало спрос на продукты питания и сырье для ремесла, увеличивая, в свою очередь предложение ремесленных продуктов. Мелкие торговцы и купцы, скупая ремесленную и сельскохозяйственную продукцию, в том числе и для внешней торговли, способствовали интенсификации и специализации ремесленного производства, росту его масштабов, а также втягивали в товарный оборот продукцию крестьянских хозяйств и сеньориальных доменов.

Этот процесс оказал двоякое влияние на производственные отношения в аграрном секторе. С одной стороны, развивалось специализированное (в основном пригородное) крестьянское хозяйство, во все большей мере ориентированное на рыночный сбыт своей продукции, и само, в свою очередь, попадавшее в зависимость от рынка (крестьянин, специализировавшийся на производстве шерсти, был вынужден приобретать продукты питания). Развитие купеческой торговли через скупку продукции крестьянских хозяйств втягивало в товарное производство и те крестьянские хозяйства, которые были расположены вдали от городов.

Что касается домена (хозяйства в поместье сеньора), то рост товарных отношений оказывал на него неоднозначное влияние. Часть доменов переходила от отработочной ренты к продуктовой (от барщины к оброку), и домен самостоятельно выходил на рынок с крупными партиями собранной таким образом крестьянской продукции. Другие прямо переходили к коммутации феодальных повинностей, т.е. заменяли прежние повинности денежной рентой (которую крестьяне, перешедшие к товарному хозяйству, теперь могли выплачивать).

С другой стороны, рост товарного хозяйства обернулся т.н. сеньориальной реакцией. Многие сеньоры, преследуя выгоды от возможностей сбыта сельскохозяйственной продукции на рынке, стремились значительно увеличить производство пользующейся спросом продукции в господском хозяйстве (домене) и с этой целью увеличивали объем отработочной ренты, т.е. продолжительность работы в поместье сеньора.

Все эти тенденции в совокупности послужили причиной обострения классовой борьбы в западноевропейской деревне в период классического средневековья. Если в раннем средневековье крестьянские волнения носили в основном локальный характер, и были направлены против процессов закрепощения крестьян и произвольного увеличения феодальной эксплуатации, то классическое средневековье сталкивается с крупными крестьянскими восстаниями. Эти восстания отражали растущую хозяйственную самостоятельность крестьянства, его стремление закрепить эту самостоятельность, ограничив феодальную эксплуатацию, и одновременно - протест против сеньориальной реакции. Отсюда как более умеренные требования фиксации феодальных повинностей на более низком уровне, требования освобождения от личной зависимости, так и более радикальные требования - например, требование равноправия сословий. Подобные черты достаточно явственно видны в известном восстании Уота Тайлера в Англии в 1381 г.

Развитие товарного хозяйства в городах уже в период классического средневековья привело, в наиболее развитых с этой точки зрения районах Европы, к росту предпосылок капиталистических производственных отношений. В итальянских городах (Венеция, Генуя, Милан) уже ХII-ХIII вв. происходит развитие банковского дела, развивается торговля, а Венеция и Генуя формируются как торговые республики, ориентированные на внешнюю торговлю.

Рост торговли и ремесла сопровождается разложением феодальных отношений. В конце XIII века Флоренция и Болонья декларируют на подвластных им землях освобождение крестьян от крепостной зависимости. Это освобождение не сопровождалось закреплением прав крестьянина на земельный участок, что превращало его на селе в арендатора, либо принуждало в поисках заработка переселяться в города, на положение наиболее бесправной части городского плебса.

Разложение крепостничества подрывает влияние земельных феодалов. Политическая гегемония в итальянских городах-государствах переходит от феодалов (грандов) к зажиточным горожанам (пополанам).

Дальнейшее развитие товарного производства ведет к зарождению первых форм капитализма. Так, в Северной Италии (во Флоренции, Сиене, Перудже и др. городах) к середине XIV века наблюдается рост сукнодельческих мануфактур, основанных на наемном труде. В словесный оборот в Италии вводится слово «капитал». Слабость этих ранних форм капитализма выражалась в том, что основание мануфактуры было еще не под силу индивидуальному капиталисту. Мануфактуры находились в коллективной собственности смешанных торгово-промышленно-банковских компаний.

Мануфактура - крупное предприятие, основанное на использовании ручных орудий труда и разделения труда (попредметного или пооперационного) при изготовлении готовой продукции. Характерно для периода XIV - начала XIX вв. С точки зрения производственных отношений на мануфактурах мог применяться как крепостной, так и наемный труд.

Мануфактура может быть централизованной или рассеянной, когда разрозненные мелкие производители подчиняются мануфактурному разделению труда в силу их зависимости от скупщика (поставляющего сырье и скупающего готовые изделия), выступающего нередко и их кредитором.

Во Флоренции в XIV веке было около 30 тыс. чомпи (от итальянского ciompi) - наемных рабочих, работавших в сукнодельческих мастерских и мануфактурах, что составляло около четверти населения города. Уровень эксплуатации труда был ужасающим: рабочий день длился 14-16 часов, рабочие подвергались многочисленным штрафам, телесным наказаниям, тюремному заключению в создававшихся при мануфактурах тюрьмах. Владелец мануфактуры мог уволить рабочего безо всякого предупреждения. Система штрафов уменьшала реальный заработок, не обеспечивавший прожиточного минимума. Чомпи не были членами цехов и, соответственно, были лишены в городе всяких политических прав.

В 1345 г. флорентийский чесальщик шерсти Чуто Брандини создает первую организацию наемных рабочих. Его арест и казнь послужили поводом к произошедшей в том же году первой крупной забастовке. В 1371 г. вспыхивают значительные волнения наемных рабочих в Перудже и Сиене. В 1378 г. чомпи поднимают восстание во Флоренции и более месяца удерживают в городе государственную власть. Это были первые классовые бои нарождающегося предпролетариата.

В более отсталых районах Италии XIV века, где не столь заметно проявлялось влияние развитой городской промышленности, развитие товарного хозяйства сопровождалось усилением феодальной эксплуатации (сеньориальная реакция). В результате в Италии происходит ряд крестьянских восстаний (восстание Дольчино и др.).

Именно городская культура, сформировавшаяся в классическое средневековье, стала той почвой, на которой позднее, на рубеже классического и позднего феодализма, выросло мощное культурное движение, получившее наименование Возрождения (или Ренессанса, от французского Renaissance)[12-1].

Феодальное общество классического средневековья было многоукладным и имело сложную социальную структуру. Оно, как и античное и азиатское, носило классовый характер, однако классы феодального общества на поверхности социальных отношений, в том числе в своих правовых формах, выступали как сословия (особенности сословного деления общества уже были рассмотрены в предыдущей главе).

Основные уклады феодального общества были следующие: Крепостное хозяйство. Оно состояло из семейных хозяйств лично зависимых крестьян-крепостных, являвшихся держателями земельных наделов, полученных от своего сеньора, и обязанных сеньору рентой (отработочной, натуральной или денежной); а также из хозяйства, ведущегося в господском домене силами тех же крепостных (сеньориальное хозяйство). Крепостное хозяйство было по преимуществу натуральным, но с течением времени как семейное хозяйство крестьян, так и сеньориальное хозяйство начинает втягиваться в товарный оборот.

Хозяйство свободных крестьян. Свободные крестьяне были собственниками своих наделов (формально они могли рассматриваться и как держатели королевской земли, хотя и не были крепостными короля), и несли повинности только в виде королевских налогов и церковной десятины, а также, при определенных условиях - в виде военной службы. Их хозяйство, не связанное крепостнической регламентацией, быстрее втягивалось в товарный оборот, чем хозяйство крепостных.

Городской ремесленно-торговый уклад.Свободные горожане - ремесленники и торговцы - вели самостоятельное товарное хозяйство. Оно регламентировалось цеховыми и гильдейскими уставами, решениями городских магистратов. В таком хозяйстве в небольших масштабах мог применяться наемный труд, получивший более широкое распространение с развитием мануфактур.

Для раннего феодализма было характерно наличие довольно заметных пережитков рабовладельческого уклада (сохранявшихся отчасти и в классическом феодализме).

Такая многоукладность выражалась в еще более пестрой социальной структуре. В феодальном обществе можно было выделить три основных сословия, подобно тому, как это было юридически закреплено в позднефеодальной Франции: первое - духовенство, второе - дворянство, третье - простолюдины. Однако внутри каждого из этих сословий выделялись различные по статусу социальные группы. В первом сословии: высшие церковные иерархи (папы, кардиналы, епископы...), часто являвшиеся крупными феодалами; священники; служители церкви, не имевшие сана; монашество. Во втором: монарх и его родичи; верхушка дворянства - нобилитет; незнатное (нетитулованное), мелкопоместное и безземельное дворянство. Статус представителя второго сословия так же сильно зависел от места в системе отношений вассалитета. Позднее возникло еще и деление на личных и потомственных дворян. Для третьего сословия было характерно резкое различие между свободными и лично зависимыми простолюдинами. Лично свободные в городах: зажиточная верхушка горожан - богатые купцы и мастера, члены цехов и гильдий; рядовые горожане - мелкие лавочники, не входящие в гильдии, и подмастерья; низший слой горожан - ученики, поденщики, деклассированные элементы. Лично свободные в деревне: лично свободные крестьяне, не находившиеся в поземельной зависимости от какого-либо сеньора; лично свободные держатели господских наделов; безземельные лично свободные крестьяне - батраки. Статус лично зависимых также различался. Существовали разные формы крепостной зависимости, отличавшиеся как основаниями ее возникновения, так и объемом обязательств крепостных перед сеньором, пределами ограничения их прав, возможностями обрести свободный статус. Например, на Руси: холопы, рядовичи, закупы, бобыли и т.д. С течением времени статус различных групп крепостных сближался и нередко они сливались в единую группу, но далеко не везде этот процесс получил полное завершение.

Поздний феодализм характеризуется упрочением зародившейся еще в классическое средневековье тенденции переноса центра производства прибавочного продукта из домена в крестьянское хозяйство. Эта тенденция была вызвана явно более высокой эффективной самостоятельного труда крестьянина на своем наделе по сравнению с принудительным трудом в домениальном хозяйстве (барщиной). Кроме того, крестьянин мог приносить доход своему сеньору и за счет работы вне надела и поместья (отхожие промыслы). Поэтому феодал сам был заинтересован в переходе от отработочной ренты к натуральной и денежной. Но происходивший таким образом, наряду с ростом эффективности эксплуатации, и рост экономического значения самостоятельного крестьянского хозяйства, означал одновременно и постепенное разложение реальных хозяйственных функций господствующего класса.

Вместе с ростом производства в крестьянских хозяйствах, концентрацией ремесла в городах и происходящим на этой основе углублением общественного разделения труда, происходит рост товарного производства и расширение товарного обращения. В Европе под влиянием потребностей товарного хозяйства происходит значительный технологический прогресс. Находят широкое применение такие изобретения как порох и книгопечатание, компас, механические часы. Заметный прогресс происходит в области судостроения, в строительстве сети каналов, расширяется применение водяных и ветряных мельниц (в том числе в промышленности), водяных насосов для откачки воды из шахт и т.д. В сельском хозяйстве, с разложением крепостничества и упадком общинных отношений начинается переход от трехполья к плодосменной и травопольной системам земледелия.

Увеличение объемов торговли и товарно-денежного обмена увеличивает роль денег и создает основу для возрастания значения денежной ренты.

Рост экономической самостоятельности крестьянского хозяйства выступает основой для борьбы крестьян за освобождение от крепостной зависимости. В условиях роста значения товарно-денежных отношений и денежной ренты часть феодалов оказывается объективно заинтересована в личном освобождении крестьян (при сохранении феодальных повинностей, основанных на поземельной зависимости). Лично свободный крестьянин имеет больше возможностей для организации эффективного производства на рынок (как в области сельского хозяйства, так и в сфере ремесла), а значит, могут расти и размеры уплачиваемой им денежной ренты. Начинает развиваться конкуренция крестьянских ремесленных промыслов с цеховым ремеслом в городах, связанным многочисленными регламентациями.

В результате в странах и регионах с развитым товарным производством (Англия, Северная Италия, Южная Франция, Голландия) в XIV-XVI вв. начинается постепенное освобождение крестьян от личной зависимости. В XVII-XVIII вв. этот процесс распространяется и на ряд других стран Западной Европы. Однако это не устраняет системы феодальной эксплуатации, поскольку лично свободный крестьянин остается условным держателем земельного надела от своего сеньора (например, английские копигольдеры в отличие от гораздо менее многочисленных фригольдеров - свободных держателей).

В ряде стран Северной Европы (Норвегия, Исландия, отчасти Дания, Швеция и Финляндия) и в Швейцарии в этот период остается еще весьма многочисленным (а кое-где и преобладающим) сословие свободных крестьян. В этих странах постепенный рост товарного производства и капиталистических отношений не требовал массовой борьбы против крепостной зависимости. Сословное неравноправие в этих странах не приобретало столь выраженных черт, как в других европейских странах.

Расширение масштабов товарного производства и торговли означали значительное расширение внутреннего рынка. Сельскохозяйственное и ремесленное производство, ориентированное на рынок, выходит за рамки пригородных хозяйств и городского цехового ремесла. Рамки цеховой регламентации начинают сдерживать развитие товарного хозяйства и частного предпринимательства. В городах идет рост мануфактурного производства, развивающегося по существу вне цеховой регламентации. Получает заметное развитие ремесленное производство вне городов, развивающееся из крестьянских промыслов (т.н. домашняя промышленность). Зажиточное крестьянство начинает выделять из своих рядов торгово-ремесленную верхушку.

Таким образом, развитие товарного производства ведет к превращению зажиточного слоя крестьян и ремесленников, имеющих возможность вести интенсивное специализированное производство на рынок (или заниматься торговлей), в мелкую буржуазию - товаропроизводителей, ведущих хозяйство в основном за счет собственного Труда. Наряду с мелкой буржуазией формируется средняя и крупная буржуазия из числа купцов и ростовщиков, которые уже не столько паразитируют на феодальном укладе, сколько активно обслуживают товаропроизводителей через кредитные операции и торговое посредничество, нередко подчиняя мелких товаропроизводителей своему контролю и ведя к их пролетаризации. В результате возникает еще одна группа средней и крупной буржуазии - мануфактуристы. В этом процессе генезиса буржуазии участвует и та часть помещиков, которая втягивается в производство на рынок и в частное предпринимательство, перестраивая свое сеньориальное хозяйство (домен) на основах капиталистических отношений - например, сдавая земли в аренду зажиточным крестьянам, ведущим интенсивное товарное хозяйство.

Внутри старых городских цехов растут противоречия между мастерами, с одной стороны, учениками и подмастерьями - с другой. В условиях растущей конкуренции мастера пытаются отстоять свое привилегированное положение за счет ограничения членства в цехах, продления сроков ученичества и ужесточения условий перехода подмастерьев в мастера. Это увеличивает замкнутость цехового ремесла, придает цеховой организации реакционный характер, препятствующий росту производительных сил.

Получает значительное развитие международная торговля, как на территории Европы, так и за ее пределами. В условиях турецкой экспансии в Восточном Средиземноморье и на Балканах оказываются перерезанными традиционные торговые пути на Восток, что, с одной стороны, приводит к упадку торгово-ремесленных городских республик Италии, в значительной мере ориентированных на левантийскую торговлю, и к развитию феодальной реакции в Италии, а с другой - ведет к настойчивым поискам новых торговых путей. Эти поиски положили начало эпохе Великих географических открытий (второе открытие европейцами Америки, открытие морского пути в Индию и Юго-Восточную Азию вокруг Африканского континента). Рука об руку с развитием мировой торговли шли и колониальные захваты.

Геноцид местного населения в испанских колониях в Центральной и Южной Америке вызвал нехватку рабочих рук и положил начало активному участию ведущих европейских колониальных держав (Испании, Англии, Португалии, Голландии) в работорговле. Рабовладельческий уклад в колониях стал одной из основ первоначального накопления капитала и развития частного предпринимательства в метрополиях. (Правда, рабство тогда вполне легально существовало и в Европе - например, в Англии XVI века).

Колониальная экспансия и развитие мировой торговли означали бурный рост рынка и расширение возможностей для товарного производства и частного предпринимательства в Европе. В товарные отношения втягивается значительная часть национального хозяйства многих европейских стран. Начинается эпоха формирования единых национальных рынков и первоначального накопления капитала.

Первоначальное накопление капитала - историческое явление, отнюдь не соответствующее обывательскому представлению о постепенном бережливом собирании богатств, которым предстояло быть использованными в качестве капитала. Если, в духе марксистского подхода, понимать капитал не как вещь, а как общественное отношение, то для развития такого отношения нужны, по меньшей мере, две фигуры. Первая - владелец денег, намеревающийся использовать принадлежащее ему богатство в сфере товарного производства и обращения - т.е. не для расточительного потребления, и не для приобретения новых земель либо крепостных, а для приумножения стоимости. Вторая - свободный рабочий. Свободный в двояком смысле: как от пут феодальной или цеховой регламентации, так и от средств производства. Это не оставляет ему другого выхода, кроме как наниматься к владельцу капитала, то есть продавать свою рабочую силу - единственное достояние, которым он еще располагает.

Первоначальное накопление капитала решало обе эти задачи. И если феодалы, верхушка городских мастеров, купцы и ростовщики не имели непреодолимых препятствий для накопления денежных богатств (впрочем, некоторые препятствия все же имелись и о борьбе с ними будет еще сказано), то формирование свободной рабочей силы требовало целого переворота в производственных отношениях.

Средневековый крестьянин отличался от крестьян античного и азиатского способа производства тем, что ему, в рамках отношений «сеньор - крепостной», не грозило обезземеливание. Его надел был гарантирован его статусом как крепостного. Постепенная ликвидация в классическом и позднем средневековье отношений личной зависимости не устраняла поземельной зависимости. Крестьянин оставался держателем надела определенного сеньора. Чтобы превратить его в свободного рабочего, его надо было лишить этого надела.

Но зачем помещику лишать своих крепостных земельных наделов? Ведь именно этот надел является для сеньора основным источником феодальной ренты. Да, это так, но только до тех пор, пока сам сеньор не втягивается в товарное производство и капиталистическое предпринимательство.

Обезземеливание крестьян исторически могло происходить различными путями. В Англии выгоды производства шерсти на экспорт для голландских мануфактур подтолкнули занявшихся этим лендлордов («новые дворяне») к расширению пастбищ для овец и для этого - к сгону крестьян с их наделов, что получило название «огораживания» («овцы пожрали людей» - по выражению Томаса Мора). Этот процесс породил множество нищих и бродяг, против которых британское государство применяло методы кровавых репрессий (продажа в рабство или смертная казнь за бродяжничество, смертная казнь за кражи), чтобы принудить их к превращению в наемных работников на условиях, продиктованных нанимателями.

В Северной Италии укрепившаяся городская знать принуждала местных феодалов освободить крестьян от феодальных повинностей - но без закрепления за ними земельных наделов, что вело к превращению крестьян в батраков или арендаторов, а также пополняло ресурсы бесправной рабочей силы в городах.

В ряде других стран выделение свободных рабочих рук происходило более постепенно, в основном под воздействием неизбежной при товарном производстве имущественной дифференциации товаропроизводителей, как сельских, так и городских. Разорение ремесленников ускорялось ликвидацией цеховой регламентации ремесла, что оставляло учеников и подмастерьев без каких-либо имущественных прав и гарантий занятости. Разорение и обезземеливание свободных крестьян ускорялось значительным ростом государственных налогов и конкуренцией хозяйств крупных фермеров - арендаторов помещичьих земель с маленькими и менее эффективными крестьянскими, которые к тому же были ущемлены феодальными повинностями. Число хозяйств постепенно сокращалось, росли ряды малоземельных и безземельных батраков и городских поденщиков.

Дробление крупных феодальных владений, рост числа малоземельных и безземельных дворян, ограничения феодального иммунитета, накладываемые крепнущей королевской властью, также вели к росту свободного неимущего населения за счет ликвидации феодальных дружин и резкого сокращения численности челяди в феодальных поместьях.

Так или иначе, с использованием насильственных методов или в основном без таковых, поздний феодализм - по мере разложения отношений классического феодализма - ознаменовался быстрым процессом формирования слоя личного свободного, но лишенного собственности населения, образовавшего базу для класса наемных работников. Разумеется, при всей массовости этого слоя он далеко еще не превосходил численность крестьян и ремесленников, остававшихся крупнейшими группами трудящихся классов.

Широкомасштабное развитие товарного хозяйства приводило, в конце концов, к становлению такого феномена, как единый национальный рынок, сменявший совокупность мало связанных между собой местных рынков. Вместе с формированием единого национального рынка, означавшего новый уровень экономических и социальных связей населения внутри границ государственных образований, происходило формирование нового уровня общности людей: наций и национального языка. Тем самым и государства приобретали характер национальных государств.

Национализм (т.е. защита интересов национального государства) становится идеологией растущей буржуазии (как мелкой, так и крупной), заинтересованной в укреплении национального рынка и в его защите со стороны государственной власти. Развитие товарного производства и национального рынка сталкивалось внутри страны с препятствиями в виде феодальных перегородок: национальный рынок был рассечен на части феодальными уделами, на границах которых приходилось уплачивать различные сборы и пошлины. Феодальный иммунитет препятствовал единообразному применению законодательства на всей территории страны и лишал предпринимателей твердых правовых гарантий их деятельности. Предпринимательская деятельность была связана многочисленными регламентами и исключительными привилегиями, предоставляемыми тем или иным лицам или компаниям, обладавшим связями с монаршим двором.

Именно эта эпоха разворачивавшейся борьбы за освобождение от различных феодальных пут и перегородок, а вместе с этим и против прежней, сковывавшей творческие силы человека религиозной морали, породила феномен Возрождения. Возрождение представляло собой в первую очередь процесс, происходивший в сфере культуры, и выражавший собой утверждение нового мировоззрения, проникнутого гуманизмом. Гуманизм как идейное течение отстаивает суверенитет человеческой личности[12-2], приоритет личных потенций и способностей человека над сословной моралью, предписывавшей человеку раз и навсегда отведенную ему роль и правила поведения в соответствии с унаследованным социальным статусом. В тоже время идеал возрожденческого гуманизма покоится на индивидуализме, и почти все гуманисты той эпохи с резким неодобрением относились к массовым социальным движениям низов, видя в них лишь разрушительное начало, подавляющее условия для расцвета свободной индивидуальности.

Эпоха Возрождения, начавшаяся в XIV в. Италии - стране, где ранее других развились основы капиталистических отношений - в последующие столетия распространилась и на другие европейские страны. Она сопровождалась небывалым прогрессом в изобразительном искусстве и литературе (начавшись с формирования национального литературного языка взамен латыни), в науке, в идейной жизни, в морали и стереотипах повседневного поведения человека. Значительную роль в Возрождении сыграло широкое освоение античного духовного наследия, а затем и зарождение интереса к культурным достижениям Востока.

В идейной сфере наиболее ярким проявлением Возрождения стала церковная Реформация. Католическая церковь была существенно потеснена идеологией протестантства, выступившего против мелочной регламентации жизни человека церковью, против церковного стяжательства и за ограничение имущественных притязаний церкви, за поиск спасения души не столько в идее покорности, сопровождающейся мелочным соблюдением церковных обрядов и ритуалов, сколько путем достижения праведной жизни через добродетели, свойственные скорее буржуазному образу жизни.

Во многих случаях Реформация послужила предлогом для секуляризации церковных имуществ (прежде всего земельной собственности), то есть отчуждения этих имуществ в пользу светской (королевской) власти.

В тоже время Возрождение неразрывно связано с развитием свободомыслия и с прогрессом науки, выступавшей как антитеза религиозному объяснению окружающего мира. Именно в эпоху Возрождения появляется гелиоцентрическая система Коперника, которую подхватили Джордано Бруно и Галилео Галилей; Мигель Сервет впервые создает научную картину системы кровообращения человека; исследования Везалия по патологоанатомии дают огромный толчок пониманию анатомии человеческого тела; Томас Мор и Томмазо Кампанелла публикуют свои социальные утопии. Все эти мыслители подвергались нещадным гонениям церкви (как католической, так и протестантской), а Джордано Бруно и Мигель Сервет окончили свою жизнь на костре инквизиции (первый - католической, второй - кальвинистской).

Развитие экономических отношений в эпоху позднего феодализма вело к постепенному упадку феодального уклада. С течением времени (хотя бы в силу роста дворянского населения) происходит дробление крупных феодальных владений, растет численность малоземельного (мелкопоместного) и безземельного дворянства. Эти слои дворянства нередко оказываются под угрозой разорения, и либо деклассируются, либо вынуждаются искать новые источники дохода в частном предпринимательстве или на государственной службе (Д'Артаньян, описанный в «Трех мушкетерах» А.Дюма, как раз представляет собой яркий пример последнего случая). Деклассированные дворяне пополняют собой и возглавляют шайки менее «благородных» по происхождению авантюристов, ринувшихся на захват новых земель и богатств, совершив попутно многое из того, что впоследствии получило название великих географических открытий. Они же, попадая на государственную службу, формируют верную опору королевской власти.

Королевская власть, опираясь на мелкопоместное и безземельное дворянство, на торгово-ростовщическую буржуазию и мануфактуристов, постепенно укрепляет свои позиции в борьбе со слабеющими крупнейшими феодалами. Период феодальной раздробленности сменяется формированием централизованной государственной, власти вместе с формированием национальных государств (взамен прежней пестрой совокупности феодальных владений, связанных сложными отношениями сюзеренитета-вассалитета и династическими узами). Наиболее завершенное выражение этот процесс находит в эпохе абсолютизма.

Абсолютизм (абсолютная монархия) - форма феодального государства периода позднего феодализма. Характеризуется законченной политической централизацией - сосредоточением законодательной и исполнительной власти в руках монарха, опирающегося на подчиненный ему разветвленный бюрократический аппарат. Возникает единая государственная судебная, полицейская и фискальная система. Войско, комплектовавшееся из совокупности феодальных дружин и народного ополчения, сменяется постоянной королевской армией.

Абсолютизм характеризовался изменением формы правления господствующего сословия - дворянства. Постепенно ликвидируется вотчинный иммунитет. Оставаясь господствующим классом, феодальные землевладельцы утратили многие государственные (политические, судебные, военные и т.п.) функции, перешедшие к централизованному бюрократическому аппарату королевской власти. Возникает относительная независимость государственного аппарата от господствующего класса (что является характерной чертой бюрократии). Абсолютизм характеризуется появлением в государстве новой политической силы - буржуазии, которая еще не может потеснить дворянство у руля государственной власти, но уже в состоянии выдвигать и отстаивать, собственные интересы, пользуясь тем, что королевская власть заинтересована как в росте доходов от торгово-промышленной деятельности, так и в наличии определенного противовеса сепаратизму крупного феодального дворянства.

Относительная независимость королевской власти выражалась в эпоху абсолютизма также в принижении роли или вообще в отказе от систем сословного представительства, появившихся в предшествующую эпоху.

Сеньориальное хозяйство (домен) в борьбе с ориентированным на рынок хозяйством крестьян, освобожденных от личной зависимости, постепенно утрачивает свои позиции - если оно само не переводится на начала частного предпринимательства и крупный феодал не превращается в лендлорда, сдающего землю в аренду капиталистическим фермерам, вырастающим из зажиточного крестьянства, купцов и ростовщиков, вкладывающих капиталы в сельское хозяйство. Эффективность изъятия феодальной ренты падает, и значительная часть дворянства вынуждена жить уже не столько на доходы от своего поместья, сколько на служилые доходы и королевские пенсии. Соответственно происходит сдвиг в формах эксплуатации крестьянства - удельный вес сеньориальной ренты падает, и растет значение государственных (королевских) налогов, как источников выплаты жалования и пенсий дворянскому сословию.

Это еще больше укрепляет позиции монарха в борьбе с крупнейшей феодальной знатью. Она шаг за шагом лишается феодального иммунитета. Судебные и военные функции изымаются у феодалов и сосредотачиваются в руках королевских чиновников. В этой борьбе королевская власть находит поддержку со стороны буржуазии, заинтересованной в единообразном применении законов на территории государства и в устранении феодальных барьеров для развития национального рынка. В свою очередь, королевская власть принимает ряд мер по поощрению предпринимательства (политика меркантилизма).

Меркантилизм - экономическая политика европейских государств в ранний период развития капитализма. Была ориентирована в первую очередь на накопление денег (благородных металлов) в руках королевской казны. С этой целью проводилась политика активного торгового баланса, торгового протекционизма (повышенное обложение импорта), поощрения мануфактурной промышленности, основания монопольных внешнеторговых компаний, торговой и колониальной экспансии. Эта политика вела к столкновениям европейских держав в борьбе за торговое и промышленное преобладание.

Разумеется, меры поощрения королевской властью торговли и промышленности (что нашло наиболее последовательное выражение в политике Кольбера, министра финансов короля Людовика XIV во Франции) были рассчитаны не столько на то, чтобы задобрить своего союзника в борьбе с феодальным сепаратизмом, сколько на то, чтобы расширить базу поступления налогов в королевскую казну. Эта политика далеко не во всем отвечала интересам класса буржуазии (мелочная регламентация производства, система королевских привилегий, создание монопольных торговых и промышленных компаний). С течением времени узость политики меркантилизма перестала устраивать буржуазию, но в период становления абсолютизма эта политика играла объективно прогрессивную роль, способствуя развитию капитализма.

Развитие товарного хозяйства привело к быстрому росту капиталистических производственных отношений не во всей Европе. В тех регионах Европы, где товарное производство не приобрело еще глубоких корней, расширение рынков для продукции сельского хозяйства вызвало явления феодальной реакции (о которых уже упоминалось в предыдущем разделе применительно к Англии и Северной Италии). Феодалы стремились использовать возможности сбыта товарной сельскохозяйственной продукции для личного обогащения путем расширения производства в господском хозяйстве (домене). С этой целью они ужесточали формы крепостной эксплуатации - увеличивали оброк или расширяли барщину (до 5-6 дней в неделю).

В политической сфере феодальная реакция ознаменовалась углублением сословного неравноправия, превращением дворянства в еще более замкнутую привилегированную касту, частичным возвратом к феодальной раздробленности или превращением абсолютизма в открытую форму дворянской диктатуры.

Если в Англии явления феодальной реакции в XIII-XIV вв. носили локальный характер и были изжиты с дальнейшим ростом буржуазных отношений, то в других странах в XVI-XVIII вв. феодальная реакция получила более прочные основания. Наиболее широко явления феодальной реакции давали себя знать в Испании, Италии, во Франции (вторая половина XVIII в.), Центральной и Восточной Европе. В ряде случаев (в восточной части Германии, в Чехии, Словакии, Венгрии, Польше, России) эти явления приобрели форму т.н. второго издания крепостничества - т.е. применения изжитых уже в других странах форм личной зависимости, расширения и усугубления крепостного состояния. В России особую активность в насаждении полурабских форм крепостничества и в распространении его на прежде независимое население проявила Екатерина II (несмотря на личное понимание исторической бесперспективности крепостного состояния), которую современные поклонники крепостничества и дворянской диктатуры объявляют за это «Великой».

Развитие капиталистических производственных отношений с течением времени приводит к превращению капиталистического уклада в ведущий или даже в господствующий. Буржуазия начинает претендовать на участие в политической власти, в первую очередь для того, чтобы ликвидировать сдерживающие развитие капитализма пережитки феодальных отношений (сословное неравноправие, регламентация торговли и промышленности, отстранение недворянских сословий от выработки экономической политики, отсутствие свободного земельного рынка и т.д.).

Фактически происходящая социальная революция - т.е. переход от преимущественно феодальных к преимущественно буржуазным экономическим отношениям - сопровождается развертыванием политических столкновений буржуазии с сохраняющим монополию на политическую власть дворянским сословием. В этой борьбе буржуазия опирается на поддержку массового слоя мелкой буржуазии и крестьянства, страдающего от роста королевских налогов. В большинстве европейских стран эта политическая борьба выливается в буржуазные политические революции. Начало им было положено революциями в Голландии (XVI в.) и Англии (XVII в.).

В ряде стран Северной Европы социальная революция - переход к капиталистическим производственным отношениям - не облекалась в форму политической революции. Поскольку крепостнические отношения и сословное неравноправие в Исландии, Норвегии, Швеции не получили столь сильного распространения, как в континентальной Европе, а в Исландии и Норвегии свободное крестьянство составляло большинство сельского населения вплоть до перехода к капитализму, здесь не возникало и столь острых форм классовой (межсословной) политической борьбы. Проблема модернизации политического и правового строя в этих странах могла быть решена реформистским путем. Но преобладание свободного мелкого производства в то же время привело к относительному торможению экономического и социального прогресса в этих странах, к длительной консервации мелкобуржуазной патриархальности.

О некоторых особенностях российского феодализма уже упоминалось при описании становления феодального способа производства (эти особенности позволяют некоторым исследователям вообще ставить под сомнение феодальный характер средневековой Руси). Феодализм в России начинает формироваться позднее, чем в Западной Европе. В IX-X веках на Руси складывается раннеклассовое общество (отсутствие крепостничества, небольшие масштабы патриархального рабства, основной формой эксплуатации выступает взимание князьями нерегулярной дани - полюдье), а в Х-ХII веках начинается процесс его феодализации (рост различных категорий лично зависимых крестьян - закупов, рядовичей, холопов и т.д., развитие церковного и боярского землевладения в форме вотчины). Русь по уровню экономических отношений быстро приближается к раннефеодальной Европе. С конца XI века происходит развитие феодальной раздробленности, а ХII-ХIII века ознаменовались ростом товарного производства, ремесла и городов, что сближало уровень хозяйственного развития Руси и европейских стран.

Эта социально-экономическая динамика Руси была прервана в середине XIII века монгольским нашествием. Происходит резкий упадок городского ремесла, денежного обращения, падение роли городов, разрушаются экономические и политические связи с Западной Европой. Переход от феодальной раздробленности к формированию централизованного государства начинается только во второй половине XV века, и не опирается на становление единого национального рынка, рост буржуазии и т.д., вырастая из военного объединения в борьбе против ига Золотой Орды. Медленно происходит процесс складывания крепостной зависимости - когда в Европе во многих странах она уже разлагалась, на Руси она только приобретала законченные формы (конец XVI века). В XV-XVI веках происходит поворот отношений феодального землевладения от вотчины к поместью - не наследственному, а личному держанию за службу. Уравнивание статуса поместья с вотчиной происходит только в середине XVII века.

Господствующий класс длительно сохраняет черты военно-служилого сословия, отношения которого с монархом строятся не столько на началах вассалитета, сколько на началах государственной службы. Складывание централизованного государства в условиях незавершенной феодализации определялось гипертрофией военных функций в условиях постоянной угрозы со стороны кочевых народов, а затем - Золотой Орды и ее преемников. Усиление роли централизованного государства определялось также необходимостью защиты разбросанных общин и контроля над ними в условиях длительной эпохи колонизации обширных лесных и лесостепных пространств.

В результате в России не сложился феномен свободных городов со свободными самоуправляющимися сословными корпорациями (цехами, гильдиями, университетами). Городское (посадское) население по своему социально-экономическому положению было в основном тягловым - зависимым от определенного феодала (или царя) и несшим соответствующие феодальные повинности (тягло). Сословные права даже господствующего сословия - дворянства - не были фиксированы до второй половины XVIII века.

Значительное влияние на специфику эволюции феодальных отношений в России оказало так называемое второе издание крепостничества, характерное для стран Центральной и Восточной Европы в XVI-XVII веках.

В строгом смысле слова «второе издание крепостничества» в Центральной и Восточной Европе было вторым только по отношению к Западной Европе. На самих же этих территориях не шло и речи о каком-то повторении уже существовавших и исчезнувших черт крепостной зависимости, а происходил процесс усиленного первичного закрепощения крестьян (в то время как в Западной Европе крепостничество разлагалось). Это определялось относительной нехваткой рабочих рук при относительно более широкой возможности колонизации свободных земель, что подталкивало землевладельцев к насильственному удержанию крестьян на своей земле. Кроме того, имевшиеся в Западной Европе черты сеньориальной реакции не смогли превратиться в нечто подобное «второму изданию крепостничества», поскольку этой тенденции противостоял развитый городской хозяйственный уклад, опиравшийся на лично свободное и корпоративно-организованное население. В Центральной Европе городской уклад был относительно слабее, а в Восточной феномен свободных городов вообще почти не получил развития.

«Второе издание крепостничества» (вплоть до развития полурабских форм личной зависимости) привело в России к тому, что еще в середине ХIХ века барщина и оброк были основными формами феодальной эксплуатации. Рост мануфактурного производства в XVIII веке происходил в значительной мере в форме крепостных (посессионных) мануфактур (где работники имели статус крепостных, прикрепленных к мануфактуре или заводу). Постепенное разложение личной зависимости под влиянием растущих потребностей развития товарного хозяйства происходило крайне медленно. Отмена крепостничества приняла форму «революции сверху», в условиях, когда большинство помещичьих хозяйств не было в достаточной мере втянуто в капиталистическое предпринимательство, а крестьянское хозяйство лишь начало переходить на рельсы мелкотоварного производства. В результате посткрепостнические отношения крестьян и помещиков развивались в основном в форме кабальной аренды полуфеодального типа («отработки», издольщина).

Значительным препятствием для развития капиталистических отношений в деревне была обусловленная природно-климатическими особенностями России сложность перехода от трехполья к травопольной и плодосменной системам земледелия. Именно этот переход в Западной Европе составил аграрную предпосылку промышленного переворота, позволил обеспечить растущее городское население продовольствием, а промышленность - сырьем. В России же, в силу негарантированности увлажнения и краткости вегетативного периода такой переход требовал значительно более крупных капитальных вложений, которыми большинство хозяйств не располагало. Кроме того, растущий спрос на пшеницу на мировом рынке вызвал в XIX веке переход к монокультурной специализации российского земледелия, что еще более затруднило переход к передовым аграрным технологиям[12-3].

1. Каковы были опосредствующие звенья в процессе перехода от античного (и азиатского) общества к феодальному?

2. Роль перехода от отчуждаемой частной собственности на землю к условному владению.

3. Факторы формирования крепостной (поземельной и личной) зависимости крестьянства.

4. Факторы формирования вотчинного иммунитета.

5. Как связана условная крупная земельная собственность и отношения вассалитета?

6. Чем вызван переход к феодальной раздробленности и формированию вотчинного иммунитета?

7. Каковы движущие силы образования феномена свободных городов?

8. В чем состоит прогрессивный характер городских корпораций (цехов, гильдий, университетов)?

9. Каковы предпосылки роста товарного производства и расширения рынка при феодализме?

10. Каковы предпосылки преодоления феодальной раздробленности и формирования национальных государств?

11. Каковы характерные черты абсолютистского государства?

12. Каковы причины упадка крепостничества? Что такое «второе издание крепостничества»?

13. Каковы основные экономические и социальные факторы разложения и кризиса феодального способа производства?

14. Каковы особенности «восточного» и, в том числе, русского феодализма?

Работы классиков марксизма:

• Маркс К. Капитал. Т I, гл. 24 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.23.

• Маркс К. Капитал. Т III, гл. 36 и 47 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.25, ч. II.

• Энгельс Ф. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.19.

• Энгельс Ф. Франкский период // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т.19.

Книга известного представителя исторической школы «Анналов»:

• Блок М. Феодальное общество. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003.

Книга написана под значительным влиянием западной медиевистики и представляет собой неплохой очерк ее достижений:

• Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984

Известный британский историк-марксист излагает свой взгляд на феодальное общество:

• Андерсон, Перри. Переходы от античности к феодализму. — М.: Издательский дом «Территория будущего», 2007.

• Андерсон, Перри. Родословная абсолютистского государства. М.: Территория будущего, 2010.

В статье советского историка Сказкина, изданной в 1958 году, заложены основы понимания феномена «второго издания крепостничества»:

• Сказкин С. Д. Основные проблемы так называемого «второго издания крепостничества» в Средней и Восточной Европе // Вопросы истории, 1958, № 2. http://www.istmat.ru/index.php?menu=1&action=1&item=251

В работе Владислава Иноземцева формулируется взгляд на внутренние закономерности развития экономической общественной формации, в том числе на потенциал перехода к капиталистическому способу производства в различных типах общества:

• Иноземцев В.Л. Очерки истории экономической общественной формации. М.: 1996.

В этой работе вводятся в научный оборот забытые было дискуссии российских экономистов, посвященные проблемам капиталистической эволюции российского земледелия:

• Гловели Г.Д. Геополитическая экономия в России: от дискуссий о «самобытности» к глобальным концепциям. СПб.: Алетейя, 2008.