Что-то в тебе

ГЛАВА 19

Кейсон

Мама обожала, когда я привозил ей подарки, поэтому я сложил в джип остатки грязных вещей, затем вернулся в дом и крикнул Тайеру:

— Увидимся в воскресенье вечером.

— Счастливого Дня Благодарения.

— Тебе тоже. Передавай привет отцу и его новой охотнице за деньгами.

— А ты передавай привет Жизель, — крикнул он.

— Катись, урод.

Он рассмеялся: такого я не удостаивался от него с тех пор, как сознался в том, что шантажировал Шей. Теперь он по-другому смотрел на меня, и я не мог винить его в том, что он разочаровался во мне.

Я вышел на улицу и запрыгнул в джип. Затем врубил рок восьмидесятых и стал дожидаться, когда проедут машины перед моим домом прежде, чем попытался съехать с подъездной дорожки. Как и я, студенты разъезжались по домам на праздник после последних пар. Проехала последняя машина, на заднем сиденье которой я заметил Шей. Я помахал ей, но она не взглянула в мою сторону.

Мной завладело внезапное любопытство, которое я точно не смог бы потушить. Так что я выехал вслед за машиной на дорогу. Шей жила в Колорадо, но больше она ничего не рассказывала. А раз она явно ехала на «Убере», то жила где-то неподалеку.

Машина свернула на трассу, и я последовал за ней. Раз я уже ехал в этом направлении, то это же не считается намеренным преследованием? Да?

Спустя тридцать минут, «Убер» включил поворотник. Я никогда не сворачивал на семнадцатый съезд, но небольшой крюк ничем не навредит. Я следовал за ней несколько миль, и вдруг почувствовал себя настоящим преследователем. Дороги стали грязнее, расстояние между домами уменьшилось, а сами они стали меньше, старее и более захудалыми. Явно поломанные машины были засыпаны снегом, нигде не было расчищено.

«Убер» остановился у трейлера. Я затормозил, остановившись поодаль, чтобы меня не заметили, но и я смог подсмотреть. Открылась задняя дверца, и на улицу вышла Шей — на спине рюкзак, а в руках большой контейнер для хранения вещей. Она уставилась на трейлер, а машина отъехала. Шей стояла перед ним как минимум две минуты, прежде чем поставила контейнер на землю и села на него.

Я взглянул на дверь и заметил приклеенный к ней изорванный листок, который трепыхался на ветру. Что-то не так. Почему она не шла внутрь? Разве ее никто не ждал?

Я переместил рычаг в положение парковки и заглушил двигатель. Меня ожидали два исхода. Плохой или дерьмовый. Я открыл дверцу и вышел на улицу, затем медленно направился к грустной сцене. Под кроссовками мягко хрустел снег, но этот звук не привлекал внимание Шей. Я подошел к ней, но остановился в нескольких футах.

— Шей?

Она резко обернулась через плечо — глаза полны слез.

— Что ты здесь делаешь?

Я засунул руки в карманы.

— Я ехал домой и заметил, как ты съехала с трассы. — Господи, я и говорил как чертов преследователь. — Думал, остановлюсь и пожелаю тебе счастливого Дня Благодарения.

Она отвернулась от меня.

— Лжешь.

В точку. Я лгал. Я не был честен с ней со дня нашего знакомства.

— Пожалуйста, оставь меня, — мягко произнесла она, но отсутствие уверенности в ее голосе подсказало, что она совсем не это имела в виду.

Подойдя к ней, я толкнул ее бедром, чтобы она подвинулась. Шей повиновалась без возражений, что убедило меня в том, что мои предположения попали в точку. Я присел на огромный контейнер, надеясь, что крышка не сломается под моим весом.

Я боялся заговорить. Понятия не имел, что сказать, если все-таки решусь. Она говорила, что у нее была тяжелая жизнь, но теперь я увидел на двери уведомление о выселении и запирающий ее висячий замок. У нее нет дома.

— Теперь я знаю, — прошептала она.

— Что ты знаешь? — спросил я.

— Почему он звонил.

Я ощущал себя идиотом. Понятия не имел, кто такой он. За все время, которое я провел с Шей — против ее воли, — я не задал ей ни единого вопроса. Друзья и сестра правы. Я эгоистичный мудак.

— Кто?

— Мой отец.

— Ты знаешь, где он?

Она отрицательно покачала головой.

— Господи, Шей, мне жаль.

— Он бы не обратился за помощью, если бы я осталась. Я мешала. Мне нужно было уехать, чтобы у него ничего не осталось. Чтобы он пробил дно.

Я молчал, впервые понимая, насколько плохим, должно быть, выдалось ее детство.

— Ты считаешь меня ужасным человеком? — спросила Шей.

— Что? Нет. — Я обнял ее за крохотные плечи и притянул к себе, удивляясь, что она не противилась. — Шей, я считаю тебя невероятным человеком. Ему нужно найти свой путь в жизнь, как и тебе нужно найти свой. Ты же ребенок, в конце концов. А не наоборот.

Ее тихие всхлипы чуть сердце мне не разорвали. Шей не плакала. Шей не сдавалась. Шей не открывалась мне. Но сейчас она делала все это.

— Что мне делать? — прошептала она. — Думала, что буду здесь.

— Поехали ко мне домой, — ответил я.

Она отпрянула от меня в сторону, словно только что вспомнила, что у нас не лучшие отношения.

— Я не могу.

— Конечно же можешь.

Она отрицательно покачала головой, в глазах до сих пор стояли непролитые слезы.

Поднявшись, я встал перед ней и положил руки на ее плечи. Шей взглянула на меня поверх мокрых ресниц.

— Шей, позволь кому-то в кои-то веки позаботиться о тебе. По-моему, этого давно никто не делал.

Хотел бы я понять, что значил взгляд ее глаз, но учитывая настоящие обстоятельства, я ее единственный вариант.

До дома родителей было ехать полчаса. Всю дорогу Шей молчала. Я ожидал хотя бы малейшее проявление эмоций, когда включил рок восьмидесятых, но она ничего не сказала. Так что я предоставил ее собственным размышлениям, понимая, что ей придется разговаривать, когда мы приедем к родителям.

Мы свернули на подъездную дорожку к моему дому детства.

— Что же, приехали.

Кирпичный фасад дома создавал иллюзию богатства, но у меня обыкновенная семья среднего класса.

Шей засмотрелась на дом.

— Какой красивый.

Внутри меня зародилось сожаление от осознания, что наш дом намного приятнее того места, в котором выросла Шей.

— Пошли. Встретимся с родителями.

Я выскочил из машины прежде, чем она успела бы передумать.

Шей встретилась со мной у багажника джипа.

— Дай я возьму пару вещей из контейнера.

Взглянув на идиотский контейнер, я осознал, что у нее даже не было чёртового чемодана.

— У меня есть лишний чемодан — спонсоры дарят, а мне совсем не надо.

— Все в порядке, — ответила она, взяв пару вещей из контейнера и засунув их в рюкзак.

— Справилась? — спросил я, оставляя грязные вещи в джипе. Захвачу их позже.

Она кивнула.

Ну, сейчас начнется. Я повел Шей к черному входу. Стоило мне открыть дверь, как на нас нахлынул аромат маминого тыквенного пирога.

— Я дома!

— Кейсон! — прокричала мама, промчавшись ко мне по кухне, и обвила меня руками. Она была на фут ниже меня, поэтому я просто положил голову на ее макушку, пока она меня обнимала.

— Я скучала.

— Ай, мам. Ты позоришь меня перед подругой.

Мама отпустила меня и заметила рядом стоящую Шей.

— Ой, привет. — От ее взгляда на Шей стало понятно: мама шокирована тем, что я привез домой девушку — даже не сказав ей, — но мама слишком вежлива, чтобы признаться в этом.

— Это Шей, — объявил я.

— Рада знакомству, миссис МакКлауд.

— Называй меня Табита.

Шей неловко улыбнулась.

Не буду ее винить. Вся ситуация неловкая.

— Кейсон дома? — спросил папа, заходя на кухню.

— Привет, пап.

Я обнял его.

— А это кто? — спросил он, отстраняясь от меня.

— Шей, моя подруга. Она будет праздновать с нами.

— Если можно, — добавила Шей.

— Конечно, милая, — ответила мама с улыбкой. — Отлично, что в доме будет еще одна девочка.

— Суперзвезда приехала? — спросила Жизель, заходя на кухню, а как только она заметила нашу гостью, ее лицо засияло. — Шей!

Она бросила к ней и крепко обняла. Шей не знала, что делать с руками, поэтому они остались висеть. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

— Привет.

Жизель отстранилась от нее.

— Я так рада, что Кейсон поумнел.

— Ой, мы… — начала Шей.

— Друзья по учебе, — продолжил я.

Шей посмотрела на меня.

— Она чертовски хороший репетитор. Однажды Шей станет биохимиком.

Она уставилась на меня: вероятно, удивилась, что я внимательно слушал ее слова.

— Ого. Умная, — заметил папа. — Что-то новенькое для Кейсона.

Они втроем рассмеялись, и я понял, что нужно быстрее уводить Шей отсюда, пока меня еще больше не опозорили.

— Шей может остаться в гостевой комнате? — спросил я.

— Что же, она явно не останется в твоей комнате, — ответила мама.

Я заметил, что Шей с трудом сглотнула.

— Конечно, мам.

— Да. В гостевой комнате только сменили постельное, — заметила мама.

Я кивнул в сторону дверного проема.

— Пошли. Покажу тебе твою комнату.

— Вы ели? — спросила мама, когда мы развернулись уходить.

Я взглянул на Шей, понятия не имея, успела ли она поесть прежде, чем уехать из кампуса.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет.

— У нас осталась лазанья. Подогрею вам.

— Отлично, — ответил я.

Шей взглянула на родителей.

— Спасибо, что приняли меня.

— О чем речь! — ответила мама, понятия не имея о том, что если бы она не разрешила Шей остаться, то ей было бы некуда идти.

— В любой момент, — добавил папа, когда Шей пошла за мной по коридору к лестнице.

Как только мы вышли из кухни, я услышал перешептывания. Я ошарашил их, привезя Шей. Можно только представить, что они говорили — или думали, раз на то пошло.

Мы с Шей поднялись по лестнице, и я повел ее по коридору.

— Это моя комната, — объявил я, зайдя в комнату и включив свет.

Шей встала в дверном проеме, а я положил рюкзак на кровать. Ее взгляд пробежался по постерам, связанным со сноубордингом, и медалям, свисавшим с зеркала на комоде.

— Гостевая комната прямо напротив, — добавил я и, обойдя Шей, включил свет в комнате напротив. Бежевые стены пустовали, но у противоположной стены стояли двуспальная кровать с темно-синим одеялом и комод.

Она зашла в комнату, положила рюкзак на кровать и, стоя спиной ко мне, осмотрелась.

— Здесь так здорово. — Мгновение спустя она повернулась ко мне. — Спасибо.

Я понимал, чего ей, должно быть, стоило произнести эти слова в мой адрес после всего, что я сделал.

— Не благодари меня пока. Ты еще не пережила семейный ужин МакКлаудов.

Уголки ее губ дрогнули.

— Ванная в конце коридора, — пояснил я.

Она кивнула.

— Встретимся внизу, спускайся, когда будешь готова.

Я вышел из комнаты, чтобы дать ей личное пространство, понимая, насколько ее все потрясало.

Однако теперь, когда она под моей крышей, и ей некуда идти, мне не хотелось расстроить ее никакими своими действиями. Я пытался добиться благосклонности Шей со времен того вечера, и уж точно не собираюсь теперь все испортить.