Что в имени тебе моем...

Глава 30

Погруженный в свои мысли Дагон не заметил, как налетел на Михеля. Тот стоял в центре коридора, очевидно, дожидаясь здесь именно его. У темного зубы свело, что-то уж слишком много места в его жизни начинает занимать злой.

— Чему обязан, — хмуро спросил он.

— О, мальчик, ты, кажется, совсем не рад меня видеть? — тон злого был насмешлив, и темный понял, что благодушие его лишь показное.

— Прости, задумался, — ответил он.

— И о чем таком ты задумался, малыш?

— Не надо меня так называть.

— Ладно, не буду, так о чем ты задумался?

— Я был сейчас у Лея… Это правда, что его могут казнить?

— Еще какая правда, милый. Зимруд был в жутком гневе. Они с твоей девчушкой так мило поговорили, что он потом орал как резаный. А теперь заперся в кабинете, и никого к себе не пускает. Кстати, не хочешь пойти к нему, спросить, когда он намерен сдержать слово и отдать тебе дочку?

Михель издевался. Дагон понял сразу, что сегодня шуток не будет, сегодня злой жаждет крови. Он решился спросить:

— А правда, что мы… что в человеческом облике духа можно убить?

— Да. Можно. Вообще-то, и в любом другом можно, малыш, просто это очень трудно.

Даааа, новости были все лучше и лучше.

— Я не хочу, чтобы Лея казнили.

— А тебя что, кто-то будет спрашивать? Он вляпался так по-крупному, что Зимруд его, скорее всего, казнит. Да и девчонку надо бы, но…

Темный похолодел.

— И мы не сможем помочь?

— Не только не сможем, но даже и не будем пытаться, дружок. Во-первых, пусть все идет своим чередом, а во-вторых, давненько я не видел, как казнят светлого духа. Это зрелище меня порадует.

— Не говори так, он мой друг!

— Да что ты? А я кто?

Дагон не ответил, назвать злого другом язык не поворачивался.

— Я должен этому помешать.

— Запомни, дурачок, ты не посмеешь даже рыпнуться, иначе Зимруд быстро узнает, кто лазил ночью в его гареме и наградил младенцами всех его баб.

— Как кто? Это же был ты! — вскипел темный.

— О чем ты? Меня там не было, маленький. Это ты разгуливал по гарему и всех обрюхатил.

Силы чуть не оставили Дагона, темный застыл, пораженный, он только сейчас по-настоящему понял, во что его втянул злой.

Собраться… Собраться… Собраться надо! Он сам виноват во всем, знал же, что нельзя пытаться играть в игры со злым, что так и будет… Боже, помоги ему как-то все исправить… Дагон понял, что злому нельзя показывать своих истинных чувств и мыслей. Но злой и так уже все увидел, и ему были безразличны душевные метания темного.

— Не вздумай вмешиваться. Иначе будешь иметь дело со мной, — прошипел Михель, — Только посмей, и я тебе шею сверну, как куренку, мальчишка.

Смерив презрительным взглядом подавленного темного, Михель удалился. А Даг остался наедине со своим ужасом и судорожными мыслями, как исправить положение. И выхода он не видел.

После небольшой промывки мозгов, которую он устроил мальчишке темному, Михель пошел к себе и активировал зеркало. Эления была в этот момент занята увлекательным перемыванием косточек Янсиль вместе со всем женским населением гарема, но отреагировала мгновенно.

— Ээээ… у меня что-то живот схватило, — и умчалась к себе в комнату.

— Привет, красавица, — сладко начал Михель, когда она заперла дверь.

— Привет, милый, — Эления гордо тряхнула волосами, — правда, я молодец!

— Это ты сейчас о чем?

— Ну как, я же сегодня такое дело провернула… — недоуменно протянула женщина, удивленная явным недовольством злого.

— Дело? Идиотка! Ты разворошила весь этот муравейник как раз в тот момент, когда для моих целей он должен был быть в полном покое. Мне нужно было, чтобы еще хотя бы неделю здесь царила тишина!

— Прости, я не думала…

— Ты, тварь, думала только о том, чтобы отбить у принцесски темного мальчишку. Тварь похотливая, — процедил Михель, — Так и чешутся руки наказать тебя.

При мысли о наказании Эления привычно испытала возбуждение, глазки ее игриво блеснули. Михель зло расхохотался.

— Поверь, я не Баллерд. Дуреха, мое наказание тебе совсем не понравится.

Под его взглядом словно невидимая петля стала сдавливать горло женщины, одновременно отрывая ее от земли.

— Радуйся, что еще нужна мне, не то… — Михель отвернулся, а полузадушенная Эления мешком упала на пол.

— Я больше никогда не буду, — прохрипела она, — Только не убивай меня.

— Хочешь быть мне полезной?

Она с готовностью кивнула.

— Тогда тебе надо проникнуть туда, где прячут принцессу.

— Но как я это сделаю…

— Придумаешь. Как сделаешь, выйдешь на связь.

Михель резко развернулся и вышел, а Эления сидела на полу в своей комнате, потирая горло, и впервые всерьез задумалась над тем, чем для нее могут закончиться делишки со злым. Впрочем, эта предприимчивая дама все равно была полна энтузиазма и надеялась выкрутиться.

Стража вела Лейона по коридорам дворца, на него глазели, шептались. В некоторых явно читалось сочувствие и доброжелательный интерес, но гораздо, несоизмеримо больше было тех, кто с каким-то плотоядным удовольствием ожидал, что Владыка, несомненно, казнит наглеца, посмевшего осквернить его дочь. Светлый вздохнул, столько народу, и все хотят его смерти.

Владыка Зимруд просидел в своем кабинете больше двух часов. За это время он многое передумал. Неужели он правда не любил свою любимую Нитхиль? Господи, неужели не любил… Но если любил, что ж даже положенного года траура не выдержал…

Что ж положил в свою постель первых наложниц на седьмой день после смерти Нитхиль?! Заплаканную Захарию, а потом и Гульшари… Верные служанки ведь не хотели, горевали о любимой госпоже, но противиться не могли. А он… Он горевал? Горевал или нет? Спрашивал себя Зимруд. Да, может сердце у него и болело, но над производством наследника это трудиться нисколько не мешало!

Господи, неужели не любил… Нормальные люди, когда любят, соблюдают верность, а потеряв любимого человека страдают! А не тащат через неделю в свою постель всех подряд! Что ж он ненормальный, что ли? Раз он царь, это что, делает его ненормальным? Или эта его одержимость желанием иметь наследника вконец убила в нем все чувства?

Вот оно наказание… Янсиль права. Во всем права. Он же отдал ее не глядя, неизвестно кому. Какому-то принцу, пришедшему с улицы. Что известно об этом принце Дагоне? Ничего! Что за страна такая, страна Тьмы? Зимруд о такой стране никогда не слышал, да и никто не слышал. Так что за помутнение мозгов у него наступило?! Отдать свое единственное дитя первому встречному за обещание, что у него родятся новые дети? Теперь это казалось Владыке чудовищным. В глаза дочери посмотреть он бы сейчас не смог.

Постепенно, даже может быть и против воли, у Зимруда выкристализовалась четкая уверенность, что он не отдаст свою дочь этому принцу Тьмы.

И как теперь ему быть?! Он же царь, он слово дал. Решения не было.

А раз решения нет, пусть говорит этот… У Зимруда язык не поворачивался как-то назвать мужчину, которого застали в постели его дочери. И пусть уж лучше у него найдется, чем оправдаться, потому что по его шее топор плачет!

И никто Зимруда не осудит, если он это сделает!

Владыка был мрачен, безрадостные мысли измотали его вконец, а потому, когда Лейона ввели в кабинет, тот поразился, каким усталым и постаревшим показался ему мужчина, сидящий за столом. Стражник доложил, царь поднял полные мрачной тоски глаза на светлого:

— Говори, что ты хотел мне сказать.

Лейон склонился, произнес тихо, но твердо:

— Только наедине, Ваше Величество.

Зимруд отпустил стражу.

— Говори теперь, не испытывай мое терпение.

Первой мыслью светлого было накинуть непроницаемый полог на кабинет. То, что он сейчас скажет, не должен слышать никто.

— Государь, прежде чем оправдать мое нахождение в спальне вашей дочери, я открою тайну государственной важности.

Владыка смотрел на него со странной смесью удивления, презрения и интереса.

— Это касается того, что произошло с вашими женщинами.

О! Вот это уже вывело Зимруда из себя!

— Да как ты смеешь касаться этой темы! Негодяй, ты влез в мой гарем, в постель к моей дочери! Ты еще смеешь…

— Простите, Владыка, дело государственной важности.

Зимруд поразился, что его посмели перебить, но тон мальчишки был по-деловому спокоен, словно не над его шеей завис топор, царь все-таки решил его выслушать.

— У тебя пятнадцать минут. Если это не заслуживает внимания, тебя казнят прямо здесь, на моих глазах.

— Да будет так, — Лейон поклонился.

Владыка невольно отметил про себя, что так может держаться только тот, кто уверен в своей правоте, и ничего не боится.

— Правда ли, что некто, предложивший Вам зелье, обещал, что у Ваших женщин родятся дети?

— Правда. И зелье подействовало, они уже беременны.

— Но обещал ли он, что это будут Ваши дети?

— Что???

Лейон повторил вопрос. Зимруд поразился вновь, это никогда бы и не пришло ему в голову, неужели…

— Нет…

Светлый покачал головой, ему предстояло сказать Владыке ужасную правду.

— Тот, кто принес Вам это зелье, был обманут духом зла, и сам того не ведая, обманул Вас. Зелье всего лишь увеличило Вашу мужскую силу, но не могло сделать женщин беременными. Потому что на Ваш дом наложено проклятие бесплодия. И наложила это проклятие сильнейшая колдунья — царица Мелисандра.

Зимруда бросило в дрожь, он уже даже не стал спрашивать, откуда мальчишка знает такие вещи, он был просто поражен. А светлый продолжал:

— Той ночью в гарем проник дух зла и с помощью тьмы внедрил зло в тела Ваших женщин. Все младенцы, что родятся от этого, будут его клоны, монстры и зла дети. Так зло пытается проникнуть в наш мир в человеческом обличье.

Не слушать, не слушать! Это не может быть правдой…

— Ты лжешь! Ты лжешь! Ты лжешь! Ты готов говорить что угодно, чтобы спасти свою шкуру!

— Просто пойдите в свой гарем, Государь, и спросите у своих женщин, у каждой по отдельности, что с ними происходило в ту ночь. Если то, что я говорю о Ваших женах и наложницах правда, то Вы, Ваша дочь, и все царство Ваше в смертельной опасности.

Владыка онемел, переваривая сказанное, потом пробормотал:

— Что же мне делать…

— Не все потеряно. Проклятие можно снять. Царица Мелисандра передала для Вас свиток, в нем записано, как снять проклятие. Откроется он только для Ваших глаз. Я должен был передать.

Лейон осторожно подал свиток, взглядом показывая царю, чтобы тот прочитал. Зимруд в какой-то прострации спросил:

— И ты для этого влез в постель к моей маленькой Янсиль?

Теперь настал черед Лей впасть в ступор, но он быстро пришел в себя и возмутился:

— Я люблю Вашу дочь! Я умру за нее! Я должен был просить ее руки у Вас, но меня опередили. И тогда мы поженились тайно, потому что она была в отчаянии. В отчаянии. Слышите!

— Уймись, мальчик, лучше скажи, что с этим делать? — пробормотал Зимруд и показал на скрученный пергамент.

— Открыть и прочитать.

Руки у царя дрожали, когда он разворачивал маленький пергаментный свиток, на котором загорались и гасли слова:

Зимруд поднял на Лея глаза и беспомощно спросил:

— Но где же мне найти нищенку? В Симхорисе нищих нет…

— Сегодня до вечера на ступенях храма будет просить милостыню нищая девушка. Найдите ее, но помните, времени у Вас немного.

Владыка надолго замолчал, когда заговорил, голос его прерывался:

— А что же делать с этим… со злом… Ты говоришь о смертельной опасности…

Лейон выпрямился и произнес:

— Мы будем бороться.

— Но как можно бороться с духом зла?

— Во-первых, молитвой, — Лей невольно усмехнулся, — А во-вторых, у меня есть план…