Чуть не треснуло очко!

Глава семнадцатая ПРИВЕТ ИЗ ПРОШЛОГО

Уже прошли сутки, а дядя Игорь всё не мог забыть прошедший вечер, проведённый в кругу своей знакомой Ирки. Сидя с Антоном перед телевизором попивая чай и, смотря очередное скучное телешоу, дядя Игорь повернулся к Антону.

— Ну, что Антон, хорошо мы с Иркой провели время, да, не ожидал я, что наша с ней дружба продлится так долго.

— Отлично, но я вот что думаю, я, когда со своей мамой вчера разговаривал по телефону, она мне сказала, что мой отчим, который меня воспитывал, тоже переехал в Колоссибирск, и уже довольно, давно, и что-то мне очень захотелось его увидеть.

— Я тебя прекрасно понимаю, был бы мой дядя Саша рядом с нами, мы б с Сергеем тут же поехали к нему! Но, к сожалению, назад время не вернёшь, — сказал дядя Игорь с сожалением.

— Всё, я точно для себя решил, завтра позвоню маме, узнаю адрес отчима и поеду к нему, — очень уверенно сказал Антон.

— Отличная идея, Антон, я желаю тебе удачи! — сказал дядя Игорь и положил свою руку на руку Антона. Антон благодарно улыбнулся в ответ.

Пока дядя Игорь развлекался в постели с очередным юношей, которого он подобрал около ресторана «Ромашки», Антон очень хотел встречи со своим отчимом.

Антона охватила невероятная грусть по своему родному городу, где он был очень давно. Уехал он оттуда сразу же после окончания школы, но возвращаться боялся, так как до сих пор думал, что его там насадят, прям на вокзале, как его увидят местные ребята. Да и в принципе, Антон и не собирался туда. Изредка созваниваясь с матерью, которая до сих пор жила в Нахачкале, он узнал, что её бывший любовник, который воспитывал его совсем не долго, живёт теперь в Колоссибирске, а значит, был как никогда рядом с Антоном. Когда Антону было десять лет, отчим нашёл другую женщину и переехал с ней в город Росток, потом вскоре расстался с ней, после чего переехал в Колоссибирск, попал туда по распределению какой-то организации региональным представителем. Затем, как это всегда и бывает, организация закрылась, а он так и остался жить в этом городе. Поэтому любовника матери Антона можно было назвать отчимом с большой натяжкой. Своего настоящего отца Антон никогда не видел, да и мать толком не знала от кого же она родила сына на самом деле.

Позвонив матери вечером по телефону и узнав адрес жительства её бывшего любовника, Антон взял свою косметичку и вечером направился к нему. Отчим, которого все звали Вадимом Алексеевичем, раньше был преуспевающим бизнесменом, но пока дела особо не клеились, он пил и проводил всё своё свободное время в одиночестве. Он имел взрывной характер типичного холерика, однако, в то же время, быстро остывал от злобы и отличался необычайной щедростью и добродушием, за это его и полюбила мать Антона. Вадим был вполне зрелый симпатичный мужчина сорока одного года, после развода с мамой Антона и других неудач в личной жизни он теперь жил для себя, особо ни с кем не общаясь, поэтому он, наверное, так и не женился. Вадим Алексеевич прекрасно знал, как его Антона трахали во все щели на Кавказе, однако он всё равно считал Антона родным, так как детей у него больше не было. Да и Антон к Вадиму Алексеевичу никогда не испытывал никакого негатива, однако папой его никогда не называл, ограничиваясь в раннем детстве просто именем Вадим.

Антон решил не предупреждать Вадима Алексеевича о визите, хотел сделать сюрприз. Антон очень переживал, как встретит его отчим, но, всё же, найдя в себе силы, направился к нему. Приехав на такси и найдя дом, Антон постучал в дверь, дверь открыл Вадим, который был уже изрядно пьян в это время и ничего не мог внятно сказать неожиданному гостю, Антон, помявшись на пороге, вошёл в квартиру. Вадим прошёл на кухню, и из кухни доносилось его бормотание — не то песня, не то разговор. Антон заглянул в кухню. Вадим сидел за столом, перед ним стояло две бутылки водки: одна пустая, вторая початая. В трёхкомнатной обычной квартире был творческий беспорядок, хотя недавний евроремонт немного смягчал столь печальный факт.

— Ты? — заплетающимся языком спросил Вадим и с иронией промычал. — Сыночек, пришёл. Мне мамка твоя сегодня звонила и сказала, что ты мой адрес спрашивал у неё. Я так и знал что ты ко мне припрёшься, только не думал что сегодня, но тем и лучше! Я твои фото в интернете видел, в реале ты намного красивей, малыш!

— Да это я, — Антон решительно забрал полупустую бутылку.

— Куда? — залепетал Вадим.

— Тебе уже хватит, — отрезал Антон.

— Ты, сученок, меня будешь учить? — Вадим попытался встать. — Ты сыночек такая же стерва, как и твоя мамка.

— Не тебе об этом судить. Иди лучше, ложись спать, — Антон не стал спорить.

— Оставайся у меня, завтра и поговорим, — отрезал Вадим и ещё попытался чего-то возражать Антону, но, наконец, спотыкаясь и матерясь, пошёл в спальню. Антон пошёл следом, помог путающемуся в одежде Вадиму раздеться и, убедившись, что тот спит, пошёл в свободную комнату, где стояла большая кровать.

Наскоро умывшись и поужинав, стараясь не шуметь, чтоб не разбудить Вадима, Антон разделся, лёг в кровать и, включив настольную лампу, стал читать книжку, заодно играя со своим сервелатом и думая о дяде Игоре. Через час, в коридоре послышался шум и следом бормотание Вадима. Антон вскочил с постели и распахнул дверь. Вадим стоял в одних трусах пытался открыть входную дверь в комнату Антона.

— Ты куда? — ахнул Антон.

Вадим тупо уставился на Антона, словно не узнавая его. — Мне надо бабу, — еле ворочая языком, отозвался Вадим, — твою мать имел полгода, зови её сюда, я её хочу.

— Это было очень давно. Ты с ума сошёл? Уже ночь, иди спать. Да мама моя в Нахачкале, как я её тебе позову?

— Один не пойду. Только с бабой.

— Не пори ерунду, — разозлился Антон, — Где ты сейчас её найдёшь?

— Не найду?! — всё ещё сомневался Вадим.

— Нет, — подтвердил Антон.

— Ну и хрен с ней. Да?

— Да, — Антон обрадовался покладистости Вадима.

— Но мне трахаться охота, — не унимался Вадим.

— Вадим, давай утром это обсудим.

— А я хочу прямо сейчас!

— Ну и хоти на здоровье, — Антон психанул. — И вообще, ты идти куда-то собирался. В таком виде как раз до первого мента и дойдёшь. Особенно, если так в трусах и попрёшься. Я тебя сто лет не видел, а тебе бабу надо, тьфу! Хоть бы о матери спросил бы.

Антон развернулся и вошёл в другую комнату, хлопнув дверью. Но едва он дошёл до кровати, дверь опять открылась, и за ним следом вошёл Вадим.

Антон вопросительно уставился на него:

— Ну, чего ещё?

Вадим, вместо ответа, молча, стянул с себя трусы и Антон с изумлением увидел стоящий колом сервелат Вадима. Пока Антон пытался понять, что происходит, Вадим приблизился к нему вплотную. Антон от неожиданности сел на постель и ему прямо в губы упёрся сервелат Вадима.

— Соси, — просто сказал Вадим.

Антон отстранился.

— Вадик, ты чего, совсем съехал?

Вместо ответа Антон получил сильнейший удар в лицо.

— Заткнись, тварь, я всё равно тебя трахну. Бабы нет, тогда ты будешь вместо неё. Мне твоя мать по телефону рассказывала, как тебя гондурасили кавказцы, как тебя там долбили в очко и в рот кавказские сервелаты пососать давали. Я всё про тебя знаю, малолетняя шлюха!

И Вадим снова решительно попытался засунуть свой сервелат в рот Антону, но тот старательно увёртывался.

— Ладно, — сдавленно произнёс Вадим. — Не хочешь в рот, засуну в дырку. Мне-то, по хрен в какую дырку слить.

Он наклонился к Антону и с силой рванул с него плавки, так, что те мигом треснули по всем швам. Вадим отшвырнул их в сторону, перевернул сопротивляющегося Антона на живот, навалился на него своим телом и разом вогнал свой сервелат в дырку Антона. Антону показалось, что его дырочка разрывается надвое и вот-вот треснет, настолько острой была боль. Антон заорал, но мгновенно оказался прижатым лицом к подушке. Он задыхался не столько от нехватки воздуха, сколько от боли, от обиды, от ужаса, что всё это проделывает с ним Вадим, сервелат которого сильными толчками двигался в Антоновой дырке. Вадим зарычал, и Антон почувствовал, как обожгло чем-то горячим его зад, точнее, внутри его, и, вскоре, обмягший сервелат Вадима вывалился наружу, после чего Вадим рухнул рядом с Антоном.

— Пойдёт! — произнёс он, — Ну, чего хнычешь? В рот хочешь? Так это я мигом.

— Теперь я понимаю, почему от тебя мама ушла, кобель старый.

— Твоя мать тоже шлюхой была хоть куда, разные мы с ней просто.

Он взял Антона за волосы и ткнул лицом в свой мягкий, мокрый предмет.

— Соси. А то мой сервелат застоялся совсем, вон не успел сунуть, а уже закончил. Давай, работай ртом. Какой ты у меня красивый стал, Антошка! Я тебя ещё хотел в Нахачкале трахнуть, но ты был тогда ещё маленьким.

Но Антон вновь торопливо отвернулся, едва лишь почувствовав прикосновение к своим губам сервелата Вадима.

— Ах, так, — рявкнул Вадим, — тогда буду опять долбить твою дырку, пока она не треснет.

Антон прижался к стенке, с ужасом наблюдая, как агрегат Вадима стал увеличиваться, и вот, здоровенная дубина уже приближается к его дырке.

— Чего жмёшься, всё равно мой сервелат уже там побывал, так что, раздвигай ноги и не выёживайся.

Антон попытался вскочить, но был свален новым ударом. Не успел он опомниться, как вновь оказался на животе и ощутил в своей дырке вздыбленный сервелат Вадима. На этот раз толчки продолжались дольше, и прежде, чем в Антона облило молоко Вадима, он даже почти перестал ощущать боль. Потом Вадим ещё дважды отшлифовал Антона. Антон больше не сопротивлялся, поскольку это было бесполезно, Вадим был гораздо сильнее его. Когда Вадим закончил последний раз, он отвалился от булок Антона, рухнул на кровать и захрапел, Антон осторожно поднялся с постели и направился в ванную; дырка у него пылала таким огнём, будто ему туда засунули горящую свечку. Он залез под тёплый душ, с наслаждением вымыл тело, тщательно отдраил дырку, вымывая из неё остатки молока, и вдруг с ужасом обнаружил, что от достаточно глубокого проникновения пальцами в свою дырку его сервелат неожиданно поднялся и пребывал в состоянии полной боевой готовности. Антон тупо уставился на своё торчащее хозяйство, потом осторожно взялся рукой за сервелат и, потеребив его, очень быстро закончил. Ему и раньше приходилось помогать себе самому руками, но так быстро он не заканчивал никогда. Антон ещё раз ополоснул свой поникший сервелат, обтёрся полотенцем и направился в комнату — ему необходимо было взять чистые трусы, но спать в одной комнате с Вадимом он не собирался. Антон открыл дверь в свою комнату и сразу увидел Вадима. Тот лежал на его постели, на спине, без лишней одежды, каким Антон оставил его, трусы Вадима валялись рядом на полу. Антон машинально поднял их и положил на стул рядом с кроватью. Он непроизвольно скользнул взглядом по бренному телу Вадима и, неожиданно для себя, ощутил, как тёплая волна ударила в голову, в висках сильно застучало, часто забилось сердце. Антону вдруг страстно захотелось коснуться рукой за сервелат Вадима, тот спокойно лежал на животе, слегка отклонившись на бок, на газончике около сервелата Вадима кое-где ещё виднелись остатки молока.

Собственный сервелат у Антона вновь стрелой взметнулся вверх, почти вплотную прижавшись к животу, и Антон быстро схватился за него. Он теребил страстно, не отрывая взгляда от сервелата Вадима, и пришёл в себя, лишь ощутив бурное наслаждение и выплеснув на пол из своего шланга мощную струю молока. Испугавшись, что Вадим сейчас проснётся и застукает его за этим занятием, Антон быстро схватил валявшиеся рядом остатки своих порванных плавок, стёр с пола молоко, не глядя, рванул из шкафа первые, попавшиеся под руку трусы, и вылетел из комнаты. Он лёг на диван и вскоре стал засыпать, но стоило только закрыть глаза, как перед ним предстала картина: он лежит на кровати, широко расставив ноги, а Вадим вставляет свой колом стоящий предмет между его раздвинутых булок. И от этого видения Антону почему-то не было противно, а напротив, он ощущал прилив тепла по всему телу. С этим ощущением он и уснул.

На следующий день Антон проснулся поздно, в распахнутое окно ярко били лучи солнца. Он со страхом глянул на часы, они показывали половину одиннадцатого утра, и рывком вскочил с постели. И только тогда до него дошло, что сегодня воскресенье, никуда он не опоздал и, никаких дел у него сегодня нет. Он облегчённо вздохнул, но тут же, горький ком подкатил к горлу, всплыли воспоминания о прошлой ночи. Антон прислушался, в квартире было тихо. «Меня же вчера отшлифовал Вадим, бывший любовник моей матери, он же мне был как отец», — тоскливо подумал Антон, но это не вызвало в нём той волны ужаса, что ощутил он, увидев вчера Вадима без лишней одежды. Антон натянул брюки, накинул рубашку и заглянул в спальню: Вадима там не было, не оказалось его и в другой комнате, кровать была аккуратно заправлена, и ни что больше не напоминало о прошедшей ночи. Антон спокойно умылся, позавтракал и стал размышлять, как жить дальше. Он не знал как вести себя с Вадимом, даже думал уйти и больше не возвращаться. Так прошло пару часов. Антон смотрел телевизор, когда хлопнула входная дверь, и на пороге возник Вадим. Антон, молча, взглянул на него и отвёл глаза.

— Ты давно встал? — не глядя на Антона, спросил Вадим.

Антон с радостью отметил, что тот абсолютно трезв и начисто выбрит, но Вадиму не ответил. Тот немного помялся и спросил вновь:

— Ты как, Антон?

— А ты как думаешь? — напряжённо ответил Антон.

— Антон, — после паузы начал Вадим, — нам надо поговорить.

— А что говорить, ты уже всё сказал вчера. Я тварь, сученок, кто угодно. Ты хоть помнишь, что сделал вчера со мной? Ты же меня трахнул, как последнюю шалаву! Ты! Меня!

— Антон, я не хотел, я виноват, прости, я был пьян.

— Не хотел?! А кто тряс вчера передо мной своей дубиной с яйцами и орал, что раз нет бабы, то оттрахаешь меня? Кто? И ещё кто мне хотел ещё на Кавказе слить молоко промеж булок? А?

— Антон, что ты говоришь? Да ещё так громко.

— Видно ты забыл, что и как говорил вчера ты. Или, ты думаешь, что ничего не было?

— Было, — Вадим виновато вздохнул.

Повисло молчание.

— Ну и что теперь нам делать? — после паузы продолжил он.

— Не знаю, — грубо отрезал Антон.

— Ну, если хочешь, отшлифуй меня.

Антон оторопело уставился на Вадима.

— Что?

— Я говорю, возьми меня в свои руки и строго накажи, может тогда тебе станет легче, — Вадим посмотрел на Антона.

— Ну конечно, — язвительно отозвался Антон, — прям сейчас разбегусь.

— Я серьёзно.

Антон удивлённо смотрел на Вадима, а тот говорил действительно серьёзно, и не прятал взгляд.

— Что-то здесь не так, — заподозрил неладное Антон.

— Знаешь, Антон, я кое-что должен тебе рассказать. У меня давно никого не было, ни женщины, ни мужчины. Не удивляйся. Видишь ли, очень давно, когда мне было восемнадцать лет, у меня был друг, ещё перед твоей мамой, с которой я познакомился уже после него. Так получилось, что несколько раз мы с ним спали вместе. Я даже не знаю, как это произошло, но это было. Потом, правда, наши пути разошлись, и я никогда больше не спал с мужчиной, а то что произошло вчера, то ты должен меня понять и, если сможешь, простить, я был пьян, после того как я, ну, в общем, тебя перепутал с женщиной, я вдруг испытал настоящее блаженство. И я понял, что ты мне нужен не только как сын, пусть и не родной, но и как партнёр для хорошего траха. Понимаешь? Мне очень одиноко, правда. Тем более что ты сам такой!

— Не знаю, у меня есть мужчина, которого я люблю, — после долгого молчания ответил Антон.

— Я вчера, наверное, сделал тебе больно. Но я обещаю быть осторожным.

— А ты уверен, что я уже согласился?

— Но ведь это так!

— Но ведь ты ж для меня родной человек, который меня воспитывал, пусть это и было давно! Это же пипец!

— Об этом никто не узнает. Это будет нашим маленьким секретом.

— Ну и как ты себе это представляешь? — после минутного колебания вновь спросил Антон.

— Ну, наверное, нужно пойти в зал, или в мою комнату, или в твою, затем раздеться, ну а потом как получится.

— Что, прямо сейчас?

— Если ты сейчас не хочешь, то, конечно, можно и потом, — заволновался Вадим.

Антон глянул на Вадима, тот стоял подавленный, растерянный и смотрел на него с надеждой. И Антон сдался, а чего откладывать, если это всё равно случится. Антон решительно направился в комнату, Вадим с радостью вошёл следом. Антон задёрнул шторы и повернулся к Вадиму и ехидно спросил. — Начинаем?!

Вадим первым снял рубашку, расстегнул ремень, прошуршал молнией на брюках, снял их и нерешительно уставился на Антона. Антон тем временем тоже скинул с себя рубашку, брюки, и, оставшись в одних трусах, сидел на кровати, снимая носки. Он взглянул на Вадима, тот стоял перед ним в семейных трусах и носках и не сдержал улыбки.

Вадим вопросительно смотрел на него:

— Что-то не так?

— Нет, нет, Вадик, всё нормально. Просто, может, ты снимешь хотя бы носки?

Вадим, задрав сначала одну ногу, потом другую, торопливо стянул носки, а потом, покраснев, решительно рванул с себя трусы. Антон даже немного растерялся. Вроде, понятно, чем они собирались сейчас заняться, но всё-таки как-то неожиданно снова видеть перед собой Вадима без лишней одежды. Антон обратил внимание, что предмет Вадима весь сжался и являл собой жалкое зрелище: в зарослях курчавого тёмного газончика едва можно было различить висящий поверх тугих яиц миниатюрный предмет Вадима. Антон торопливо стащил с себя трусы и глянул вниз: его сервелат тоже не выглядел впечатляюще. «Вот что значит яблоко от яблони, — подумал Антон, — странно, почему раньше мой сервелат не казался мне маленьким?» Закончив сравнивать, сокровенные для каждого мужчины, предметы, Антон вопросительно глянул на Вадима, но ничего не сказал. Только тело его вдруг охватил мелкий озноб. Вадим, молча, рассматривал, не скрывая этого, бренное тело Антона. Антон тоже рассматривал его. В отличие от Антона, грудь Вадима украшали нежные курчавые волосы, потом они сужались до узенького ручейка и сбегали к пупку, а от него ниже к самому главному. Там волосы опять разбегались, образуя небольшой островок, из середины которого и выглядывал его предмет.

— Я и не заметил, как ты быстро вырос, — произнёс Вадим, — вон и сервелат у тебя совсем как мой, только не стоит пока. С таким бы поиграть! Ну, ничего, это дело поправимо, сейчас мы его увеличим.

И он присел рядом с кроватью на корточки, наклонился к Антону и взял у него в рот. Антон закрыл глаза, это было новое восприятие ощущать, что Вадим проделывает с его сервелатом невообразимые штуки. Он даже не удивился, что его сервелат, лишь только оказавшись во рту Вадима, мгновенно одеревенеа и уже не умещался там. А Вадим, тем временем, вовсю сосал у Антона. Вадим то нежно касался губами шляпы Антона, то проводил по её матовой поверхности языком. То заглатывал сервелат почти целиком, то пробегал языком по верхней поверхности сервелата, начиная от основания и до самого кончика. Проникая языком в шляпное розовое отверстие с начинкой в её центре, потом перемещал язык на внутреннюю поверхность шляпы. Затем двигался дальше по коже до мешочка, где любовно обрабатывал каждое яичко в отдельности, потом заглатывал сразу оба сладких яйца, а потом вновь брался за сервелат и неистово сосал. Антон почувствовал, что скоро закончит, и вцепился одной рукой в волосы Вадима, а другой в его спину. Он вдруг подумал, а вдруг Вадим сейчас вынет его сервелат изо рта, и не станет ждать выплеска начинки; Антону почему-то очень захотелось брызнуть из шланга Вадиму в рот, и чтобы он обязательно проглотил всё его молоко. Но Вадим и не собирался поступать иначе, он принял в себя весь мощный молочный поток, и лишь после этого оставил сервелат Антона в покое. Вадим поднялся, и Антон увидел его вздыбленный предмет.

— С твоей шишки шкурка чудесно сдвигается. Кстати, как ты думаешь: мы уместимся, вдвоём, на твоей кровати? — спросил Вадим Антона.

— Давай попробуем, — не возражал Антон.

— Тогда ложись к стенке, а я устроюсь с краешка.

Антон послушно улёгся вдоль стены, а Вадим лёг рядом. Их тела соприкоснулись, причём очень тесно, вдавливаясь друг в друга. Тело Вадима было горячим, Антон подумал, что он тоже наверняка пылает огнём. Они лежали, прижавшиеся друг к другу, Антон ощущал, как учащённо бьётся его сердце. Так прошло несколько минут. Вадим повернулся на бок, лицом к Антону так, что его по-прежнему вздыбленный предмет упёрся в бедро Антона. Антон повернул голову к Вадиму и неожиданно для себя самого попросил:

— Обними меня.

Вадим прижался всем телом к Антону. Антон ответил тем же. Так они пролежали несколько мгновений, потом Вадим перевернулся на спину, увлекая за собой Антона, и Антон оказался лежащим на нём. Ощутив под своим животом вздыбленный предмет Вадима, Антона словно пронзило током, его собственный стручок начал набухать и вдавливаться в живот Вадима.

— Ты мне так живот проломишь, — засмеялся Вадим, — По-моему, твоему стручку не терпится заняться делом. Ну-ка, дай я взгляну. Антон приподнялся. Его сервелат мгновенно распрямился и замаячил над постелью.

— Я думаю, тебе будет легче войти сзади, — сказал Вадим, вставая на четвереньки на кровать и поворачивая свою дырку к Антону.

У Антона остановилось дыхание. Он с опаской покосился на вкусные булки Вадима, широко расставленные на кровати, и остановил свой взгляд на розовой дырочке между булками Вадима, куда и предстояло ему погрузить свой сервелат.

— Смелее, малыш, — подбодрил его Вадим.

Антон приставил свой сервелат к дырке Вадима и слегка надавил. Сервелат согнулся, но не проник внутрь, ни на миллиметр. Тогда Антон надавил сильнее, и сервелат сдвинулся с места. Вадим охнул, но Антон упорно продолжал толкать сервелат в дырку. Сначала в этой дырке пропала шляпа, потом в дырку просочилась половина сервелата, а потом Антон коснулся своим животом вкусных булок Вадима. Антон начал понемногу двигать бёдрами, потом стал убыстрять темп. Антон обхватил Вадима за бока и продолжил впихивать свой сервелат в его дырку. Он пользовался пассивностью Вадима долго, даже сам поразился этому, и когда, наконец, из его шланга ударила горячая струя молока, Антон, сделав ещё несколько толчков, в изнеможении рухнул на постель, Вадим обнял его и очень нежно покрыл поцелуями. Слизав языком коричневый нектар с сервелата Антона, Вадим мягко вздохнул.

— Антон, — спросил он мягко, — я и не знал, что ты уже можешь так мастерски жарить булочки в моей дырке. Где ты успел этому научиться?

— Меня дядя Игорь научил, мой любимый мужчина, — азартно отозвался Антон.

— Ты так ловко отсосал мне, и так классно шлифанул мой зад! Я думаю это судьба, что ты вместе с дядей Игорем. Хороший человек, наверное, твой дядя Игорь? Дай Бог ему здоровья!

— Да и это он мне всё разрешил, трахай, говорит, кого хочешь, но только помни одно, что ты будешь всегда только моим. Да и вообще у нас с ним всё просто прекрасно, и я его менять на кого-то другого не собираюсь.

— Ну и ладно. Только, ты, оказывается, и грубить мне умеешь.

— Давай, дорогой мой, без нотаций. Раз уж затащил меня в постель, так не цепляйся к словам. Не дети мы с тобой уже. Да и ты меня совсем недолго воспитывал, чтобы требовать от меня хорошего поведения.

— Ну, хорошо, хорошо. Можешь грубить, если хочешь, но только не увлекайся.

— А без трусов по квартире ходить, мне теперь тоже можно не таясь? — спросил Антон.

— Это как? — не понял Вадим.

— Как, как, без лишних парток абсолютно, я, надеюсь, смогу это делать и в твоём присутствии.

Вадим улыбался. — Разумеется, родной мой, меня ты можешь не стесняться. Да и я охотно смогу разгуливать дома голяком.

— Тогда это каждый раз будет заканчиваться постелью, — со смехом отозвался Антон.

— Разве это плохо?

— Пока не понял, но, надеюсь, что нет.

— Что-то мы заболтались, — Вадим наклонился к сервелату Антона и со словами, — Ну, что волосатый шмель, замаялся, а может, всё-таки выдержишь, ещё один натиск?

— Выдержит, — отозвался за собственный сервелат Антон.

— Вот и отлично, — Вадим едва только успел дотронуться до сервелата Антона, как тот стрелой взмыл ввысь.

Второй раз Антон трахал Вадима вообще без проблем. Вадим остался доволен, настолько доволен, что закончил вперёд Антона…

Неизвестно, сколько бы продолжался этот достойный уважения трах, если бы от этого занятия Вадима не оторвал телефонный звонок.

— Извини, Антон, меня срочно вызывают на работу, поеду деньги зарабатывать. Приходи, не забывай. Я тебе оставлю ключи, когда хочешь тогда и приходи, всё равно в этой квартире никого, кроме меня не бывает. Ах, да и возьми деньги, купи себе что-нибудь, хорошо? Антошка мой!

— Хорошо, — Антон с радостью принял от Вадима ключи от квартиры и деньги.

Вадим поцеловал Антона в щёчку, быстро натянул трусы и вышел из комнаты. После ухода Вадима Антон принял душ, пообедал и сел за компьютер, идти на улицу ему не хотелось. Настроение у него было прекрасное и угрызений совести от того, что он тесно общается с бывшим любовником матери, он не испытывал, наоборот, от этого трах ему казался ещё приятней, как говориться, тайная любовь всегда немного слаще. За компьютерными играми и интернетом он и не заметил, как пролетел день. Спохватившись, что уже вечер, Антон наскоро приготовил ужин и стал ждать Вадима. Тот пришёл около восьми. Они поужинали, причём о трахе не говорили совсем, только на отвлечённые темы. Потом Антон принялся мыть посуду, а Вадим сказал: — Пойду, помоюсь, и лягу.

Закончив с делами, Антон тоже принял душ, и, надев только плавки, подошёл к двери комнаты Вадима. Из-под двери слабо пробивался свет. Антон открыл дверь; Вадим лежал в постели с книгой в руках, до половины прикрытый тонким покрывалом. Антон шагнул в комнату и спросил:

— Вадик, мне можно лечь с тобой?

— Разумеется. Для тебя у меня всегда найдётся место, — Вадим широко откинул покрывало и сделал приглашающий жест. Антон быстро юркнул в постель.

— А я всё ждал, придёшь ты ко мне, или нет, — обнимая Антона, сказал Вадим.

— Кажется, я задолжал тебе пару отсосов, — отозвался Антон, приподнявшись, стащил с себя плавки и нырнул с головой под покрывало.

— И не только отсосов, поставь мне укол, — довольно отозвался Вадим и отложил книгу, чувствуя, как ловкие руки Антона торопливо стягивают с него под одеялом трусы и готовят шприц для внутримышечной инъекции.

На следующее утро Антон возвратился к своему дяде Игорю, которому решил ничего не говорить, да и дядя Игорь не спрашивал. Ведь дядя Игорь не вчера родился и всё прекрасно понимал. Очень редко, Антон заскакивал домой к Вадиму Алексеевичу, который одаривал его прекрасным трахом с бурным наслаждением и вкусной порцией молока из шланга. Это был единственный случай, который Антон скрыл от дяди Игоря. Да и дядя Игорь даром время также не терял, его сервелат был обессилен и измазан в губной помаде. «Наверное, это он с трансиком Палиной баловался, — думал про себя Антон, — А я с Вадимом. Но, это ж такие мелочи. Это ведь даже изменой не считается, а так, просто помощь по добротному домашнему хозяйству, по восемнадцатисантиметровому хозяйству бывшего любовника матери».