Чуть не треснуло очко!

Глава седьмая ТРУДОВЫЕ БУДНИ

Встав утром на работу, дядя Игорь, увидев, что Антон уже проснулся, как всегда с недовольным лицом начал причитать, почёсывая свои прелые с утра яйца.

— Блин, опять мой вспотевший мешок прилип в ляшкам. Вот Антон, послушай меня, мы ж ведь ведём себя как шлюхи и проститутки. Как девочки, так и мальчики. Все мы продаёмся. Все мы покупаемся: сложное время, странные нравы, пошлые мысли, похотливые фантазии. Все мы продажные, но только каждый за разную цену. Кто-то за жвачку, кто-то за пару тысяч рублей, кто-то за пару миллионов, кто-то, за бесценно, кто-то, за машину, кто-то, вообще, сосёт сладости просто так. А кто-то, продаётся за любовь!

Как мне надоели эти вечные проверяющие из государственных органов, строят из себя нераспечатанных и святых ангелов, сами погрязли в коррупции, обдираловке честных граждан, и прочих нечестных делах. Я же их не прошу помогать мне, я прошу только не мешать, не мешать мне спать в кровати с тем с кем я хочу, а не с теми мнениями, которые мне навязывают эти сраные ублюдки. Все мои жизненные оплошности меркнут по сравнению с теми тёмными делами, которые они проворачивают. Они же шлифуют сифозные корыта проституток-наркоманок, у которой в её небритую пилотку с лёгкостью вместиться коровий окорок, а затем стоят на коленях перед женой или того хуже перед своими детьми, вонючими засранцами, и признаются им в чистой вечной любви и преданности. Тьфу, эти же мрази любят поднимать свои тосты с высокими словами, хотя с радостью дадут в своё дупло за прибавку к зарплате или за карьерный рост. Они любят Родину и всем мозолят уши своими вонючими ртами, хотя сами на всё это уже давно положили свой не мытый сифозный болт, подцепившего заразу от тех самых проституток-наркоманок. И с этих же мразей берут пример их подчинённые, которых начальники потом ругают, лишают премий, понижают в карьерном росте, одним словом, используют свои классические тупые наказания. И мне очень горько, что эти мрази, в таком малом количестве, попадают в какую-нибудь переделку. Большинству из них удаётся выйти сухим из воды, но им всё равно не удаётся избегать кары Высших сил. Их дети становятся наркоманами и шлюхами, лодырями и тварями со сложным характером и в возрасте восемнадцати лет они уже конкретно начинают выносить мозги своим высокопоставленным родителям и посылать их на три весёлых буквы, а их жёны от скуки и однообразия уходят к другим или просто спят с их лучшими друзьями. Так им и надо этим пидовкам, — нервно говорил дядя Игорь, жадно куря сигарету.

— Ни чего тебя понесло, — сказал Антон — почему такая озлобленность на всё вокруг?

— Не угадал, не на всех, — дядя Игорь сразу же подобрел когда услышал голос Антона, — я просто обожаю смазливых парней, а особенно, таких как ты!

— Хорошо сказал! Я сейчас брызну! Изврати меня ртом, сможешь? — спросил Антон.

— Прям сейчас, с утра? — спросил дядя Игорь.

— Да, смотри, какой сервелат большой стал после твоих слов, надо бы его обработать, я уже почти на пределе высшего наслаждения, — громко сказал Антон, широко раздвинув ноги и демонстрируя свой предмет дяди Игорю.

— А в этом никто не сомневается, что ты сейчас закончишь, — сказал дядя Игорь и достал сервелат Антона из штанов и принялся его потрепывать. Простонав пару минут, Антон брызнул в руки дяде Игорю. Дядя Игорь, с радостью съев молоко Антона, стал спешно собираться на работу. Ведь дядя Игорь занимался серьёзными делами на не самом последнем посту в Колоссибирске, получал приличную зарплату, в том числе и в конвертах, этих денег с лихвой хватало дяде Игорю и всем его окружавшим друзьям на воплощение своих высоко чувственных фантазий. Продавать свой товаристый зад за бабки дядя Игорь не считал чем-то зазорным, даже наоборот, всюду пропагандировал это. Так как в этом городе у многих безработных парней упругая дуплень являлось единственным средством заработка и выживания в этом городе.

Ресторанный и развлекательный бизнес, очень часто, начинался ближе к вечеру, да и свободного времени на работе у дяди Игоря было много, так как были помощники, надёжные, проверенные временем люди. Однако дядя Игорь часто всё сам проверял, сверял документы, тщательно изучал отчёты, чтобы не допустить ни одной неточности, чтобы ни одна проверка не докопалась до него. Это был принципиально честный и очень порядочный человек в работе, но только в работе, не более того.

После армии, по молодости дяди Игорю катастрофически постоянно не везло в финансовых и трудовых вопросах, грузчик, экспедитор, продавец по телефону, вот какой ерундой пришлось заниматься порядочному человеку. Не востребованость на рынке труда, лень, безработица, и, как результат — непрекращающаяся нужда в деньгах, ощущение голода, казалось, этому не будет конца. Но судьба всё-таки внезапно улыбнулась дяди Игорю, благодаря его сдобным и безотказным булкам. В итоге он стал управляющим, раскрутившемся очень быстро. Его уважали все: начиная с уборщиц туалета и заканчивая весьма серьёзными людьми в городе.

Начав прилично зарабатывать, он стал посещать спортклуб, чтобы держать себя в форме, так как чувствовал, что белая полоса жизни к нему возвращается вновь. Когда заработки увеличились в несколько раз, дядя Игорь не знал, как отделаться от особенно прилипчивых парней, которые в прямом смысле пожирали его взглядом, вульгарно облизывали вдруг пересохшие губы, ничуть не стыдясь, сразу же предлагали себя, настойчиво названивая ему в любое время суток.

Работал дядя Игорь управляющим в модном ресторане бизнес класса «Ромашка», хотя «Ромашка» по факту была дешёвой забегаловкой. Находился ресторан в центре города, поэтому с прибыльностью данного бизнеса было всё в порядке. Это было неофициальное сборище для раскрепощённых пидовок. В ресторане частенько засиживались пьяненькие мужички, которых можно было трахать прямо на столе. Да и просто, у кого оказывались просроченные кредитки, и не было чем заплатить за вкусный и сытный ужин, ну как же не чем, можно было рассчитаться своим задом, а кто хорошо насаживался на сервелат и подмахивал в такт, тому ещё и доплачивали. Можно было рассчитаться и ртом, ну это как бы на любителя. Бомжи тоже хотели похавать бесплатно объедки и просрочку в ресторане, правда дядя Игорь свой сервелат не на помойке нашёл и не пользовался услугами бомжей. Поэтому бомжей-геев, в ресторан, никогда не пускали, хотя часто просили их наводить порядок на прилегающей территории ресторана, за еду и сигареты, а также разрешали бомжам потрахаться в тёплой подсобке, а вот бомжам-натуралам было категорически запрещено пользоваться подсобкой, тем более водить туда баб. Был у дяди Игоря небольшой ресторанный прикол, немного напрудить в чашку супа, а потом с улыбкой преподнести его клиенту, попой сесть на салат и пернуть туда, ну или шляпой потереться об хлебушек. Всегда в меню ресторана был гороховый суп «Маэстро», который заказывали многие посетители, а всё потому, что от этого супа у всех, кто его ел, очень хорошо работал пердачок для предстоящей ночи любви. Ресторан отличался хорошей кухней и крепкой охраной, которая быстро улаживала любой конфликт между посетителями. А более настойчивых хабалок могли и отмудохать за углом.

Устроил на работу дядю Игоря его старый знакомый и, по совместительству, владелец ресторана Фима — очень красивый мужчина чуть за тридцать лет. В юные годы он был очень красив, молодой, высокий — сто восемьдесят с лишним сантиметров роста, отличного спортивного телосложения с чёрными, как смоль волосами и голубыми глазами, чистый, ухоженный, чуть манерный и очень обаятельный.

Вообще, более ранняя биография Фимы была очень любопытна и неоднозначна. Вернувшись после армии в родной город, Фима не смог поступить в институт, да и устроиться на более или менее приличную работу в этом провинциальном городе было довольно сложно, тем более, если нет образования. И как-то так получилось, что Фима начал встречаться с достаточно состоятельными женщинами, которые приезжали на отдых, и они очень щедро платили Фиме за его постельные услуги. А платить было за что. Ни одна девушка не проходила, не обратив на него внимание. Даже в школьные годы по Фиме сохли половина девчонок и парней и в тайне, а кто и открыто, мечтали хотя бы об одной ночи с ним. В штанах тоже всё было в порядке — его девятнадцати сантиметровый дружок в любой момент был готов сделать приятно противоположному полу по полной программе. На Фимином теле было мало волос, только его мешочек была покрыт небольшим пучком растительности. Но особенно Фима сделал себе неплохое поприще и рекламу в области лизания пилоток у взрослых женщин.

Так вот, переспав с одной из дамочек, отдыхавших летом в городе, и получив от неё приличную сумму за свои услуги, он подумал, что удовлетворяя голодную часть слабого пола, он может неплохо зарабатывать и накопить, помимо прочего, на покупку ночного клуба. Спрос на его услуги оказался очень хорошим, и Фимин бизнес процветал. Вскоре, помимо женщин, у него появились клиенты-мужчины. Некоторые из них были голубыми, но большинство из них были обыкновенными мужиками натуралами, которым в силу каких-то обстоятельств захотелось испытать новых ощущений — трахнуть красивого парня, или наоборот быть отпердоханным им же. Для Фимы тесные отношения с мужчинами поначалу был только работой, хотя удовольствие от того, что он трахал мужиков или, что они трахали его, он получал, но, ни любви, ни даже лёгкой влюблённости, ни к кому из них он не испытывал.

В итоге Фима решил остановиться на красивых парнях, роль в постели он выбрал себе уни-пассивную, так как очень любил ощутить крепкий мужской сервелат у себя в очке, также Фима любил снимать стояки своим пьяным друзьям. Жил Фима в просторном собственном коттедже со всеми удобствами, который достался ему от бабушки, которая уехала жить за границу.

У Фимы был двадцатилетний поклонник Илья, которого Фима привёз из какой-то деревни в пригороде Колоссибирска. Илья проживал вместе с Фимой в коттедже и трахал Фиму уже около трёх лет. Илья слишком дорого в финансовом плане обходился Фиме: айфоны, золотые украшения, новая модель иномарки, красивая одежда: Фима обеспечивал его всем и купал в роскоши и денег на него никогда не жалел, так как такого красивого бой-френда с большим сервелатом нигде не найдёшь. Когда Илья отдыхал в Европе, Фима заставлял официантов, работающих в «Ромашке», трахать его прямо в рабочем кабинете. Особенно Фима любил попрыгать на крепком сервелате гостя из Средней Азии и повара «Ромашки» Цацы. Цаца шлифовал Фиму в его зачуханный зад до приезда Ильи. Говорят, что когда Илья прилетел из Европы, у него отверстие было сильно порвано богатыми европейцами, денег не было и кушать очень хотелось, да и Фима, в тот день, как никогда, соскучился по сладостям своего любимого парня. Фима, после перерыва, высасывал со своего Ильи все соки, а Илья, в постели, показывал Фиме, чему он научился, отдыхая в Европе.

Фима, помимо ресторана, ещё являлся совладельцем ночного клуба «Воздыхатель» и давно уже вынашивал планы открыть современный гей клуб европейского уровня в этой драной и скучной провинции, но как всегда очень упёрто стоял денежный вопрос. Можно было, конечно, продать ресторан «Ромашка», но куда бы ходили тогда избранные для этого ресторана люди? Поэтому Фима не очень то и спешил со своим новым и неожиданно-приятным открытием для этого города. Ну а пока надо было работать и зарабатывать деньги для своих удовольствий, и в этом Фиме очень хорошо помогал дядя Игорь, который умело, помогал проворачивать Фиме финансовые махинации.

Приходил дядя Игорь на работу в ресторан практически всегда в хорошем настроении, обычно посылая весь не многочисленный прекрасный пол на хрен, он очень любил трогать упругие булки мужиков и парней. К этим выходкам уже все давно привыкли и уже не обращали на это никакого внимания. Все знали, что у дяди Игоря было очень много красивых молодых и смазливых сосунков, которые ошивались около ресторана и частенько приходили к нему на чашку чая и на палку сникерса. Дядя Игорь многим нравился на работе, причём даже некоторым мужикам, закоренелым натуралам, в том числе и бухгалтеру уважаемому Андрею Борисовичу, хотя тот был как бы натуралом. Не раз бывали случаи, когда мужики, шутя, обнимая дядю Игоря за зад, признавались впоследствии ему что у них на него постоянно палкостояние, а их жёнам поднять им сервелат не удаётся сделать уже на протяжении около двух недель.

Дядя Игорь очень любил ходить в гости к своим коллегам по работе. Однажды, ему даже удалось дать пососать сыну своего коллеги по работе, а по совместительству депутату Городского Совета, за пятьсот рублей. Этому валенку родители уже давно не давали денег на очередную дозу белого вещества, от которого он кайфовал, а наш добрый дядя Игорь помог, но не за просто так, конечно же. Ведь дядя Игорь не был волонтёром в сосальных делах. Зная, что ради ломки наркоман готов на всё дядя Игорь затем стал чаще наведываться к сыну своего коллеги, пока ни кого не было и давать ему пососать свои сладости в его опущенный рот. Сосать данный сынок не умел, но зато у него была также нераспечатанная наркоманская дырка, в которую также с радостью заглядывал дядя Игорь. На отсос и трах дядя Игорь тратился, аж на тысячу рублей, но оно это стоило. После обучения такого наркомана искусству необычной любви дядя Игорь стал возить его в коттедж, в пригороде Колоссибирска, где над ним глумились все приезжие лёгкого возбуждающего поведения. Наркомана долбили и при ломке, и когда он испытывал кайф, делали золотой дождь ему в рот из шлангов, заставляли пить молоко, в том числе и его собственное, часто его долбили в два смычка, в итоге наркоман стал знаменитой на всю округу голубой шлюхой, которая давала всем в своей задроченной шапке-гандонке. «Хочешь уколоться, хорошо, но сначала мы уколем тебя в твой пердачок», — так говорили этой шлюхе-наркоману, и в очередной раз его дрюкали, пока тому всё сзади не порвали, и о чудо, эта тварь сразу же, научилась сосать. Его отец, конечно же, всё знал, но сделать ни чего не смог и с досадой плюнул на него.

«Сосёшь, так соси дальше, может, хоть человеком станешь. Будь что будет!» — Вот как, с грустью, говорил его отец-депутат, а сам шёл на заседания Городского Совета разбазаривать городской бюджет.

В последствие, чтобы больше зарабатывать, нарик разрешал делать групповой золотой дождь на него из шлангов, и массовое групповое брызганье из многочисленных шлангов его поклонников на лицо. Как он потом объяснял свой поступок тем, что от этого у него был прилив жизненной энергии и сил и только благодаря этому он сможет бросить употреблять дурманящие вещества.

Также у дяди Игоря был один знакомый трансвестит, двадцатичетырехлетний брюнет Паша, с натёртыми ляшками от чулков и резинок. В миру он был более известен как Павлина, который работал менеджером среднего звена в здании напротив, занимался Паша покупкой-продажей оргтехники. Одним словом, Паша был обычным рядовым офисным планктоном, который хотел много денег и отличался юношеским максимализмом. Паша в обычные дни ходил в мужской одежде, а в выходные позволял себе нарядиться в женское платье и пройтись по закромам города, Паша обожал очень брать за щеку, а вот в очко он как то не любил. Во время обеденного перерыва дядя Игорь часто наведывался к нему в офис за дежурным отсосом. Из-за этих сосаний дядя Игорь работал после обеда очень слабо, так как Павлина, делающая приятное дяде Игорю, отнимала у него практически все силы. Вечерами дядя Игорь мог проводить Павлину до дома, щупая её за зад до самого подъезда, мог поиграть с его ртом в проходящих мимо кустах. Часто коллеги по работе спрашивали дядю Игоря о том, что же за девушку он себе завёл, какую-то странную. На что дядя Игорь смело с иронией отвечал, что завязал на корню с этой гомосятиной, но в это мало кто верил. Павлина имела ствол и кадык как у настоящего мужика, который тщательно прикрывала обмотанным вокруг шеи шарфом, мать её жила в другой стране. Отец, не вынеся позора, что сын одевается в бабу, уже давно отказался от него, поэтому наша Павлина жила вдвоём с бабушкой, которой в силу своего возраста было по хрен на ориентацию своего внука, да и не знала она, что такое трансвестит. Высшее наслаждение Павлина испытывал во время постельных игр теребиловкой своего небольшого сервелата, который, наверное, был последним лишним предметом в её необычной и неординарной жизни, которая ей очень нравилась.

Не брезговал наш дядя Игорь и женским полом, это была Оксанка — жена коллеги по работе из соседнего кабинета. Дядя Игорь с ней уже давно трахлся, точнее сказать, что трахала она его, одевая трусы с пластмассовым сервелатом из латекса более известным как страпик, хотя эта женщина с огромной радостью отсасывала у дяди Игоря, давая ему побрызгать много раз за уютный вечерок. Обычно данный акт происходил так: дядя Игорь садился в своё кресло, накрывался пледом, затем под плед засовывала голову жена коллеги и начинала трахать, в это время дядя Игорь закрывал глаза и представлял себе какого-нибудь красивого парня.

Не забывал наш дядя Игорь и про молодёжь, бездомного восемнадцатилетнего паренька, который часто наведывался на работу к дяде Игорю за подачками. После чего, дядя Игорь увозил паренька в ближайший лес, где паренёк с радостью сосал у дяди Игоря, глотая молочко за булку хлеба и жвачку. Но так как зад у паренька было не распечатан, дядя Игорь трахал паренька между сомкнутых ног, но и про рот не забывал естественно, который был уже развит не по годам.

Вот так наш добрый дядя Игорь помогал отбросам общества совсем не загнуться, в том числе кормил их вкусным йогуртом собственного производства, разрабатывал их дырки, а также, царапал спины, когда испытывал высокие чувства. За это его любили многие, в том числе и женский пол, правда, безответно.

Были также красивые парни-натуралы, которые часто прогуливались мимо ресторана «Ромашка», дядя Игорь рвал на себе волосы, что ему так и не удалось вдуть им. «Были бы вы пидовками, с вас бы толку было намного больше!», — так дядя Игорь кричал вслед красивым натуралам с крыльца ресторана во время перекура.

Была у дяди Игоря, другая нежная около ресторанная любовь. Они встретились неподалёку от ресторана, в небольшом перелеске в пятистах метрах от опушки, где друг друга в потные летние ночи трахали посетители ресторана. Стоит сказать, что около этой опушки несколько лет назад промышлял знаменитый местный уважаемый сексуальный маньяк Борька Мочалкин, который очень любил ломать целочки несносной молодёжи. Но стоит ему отдать должное, трахал молодёжь он только в попу, ни в рот, ни в пилотку он никогда не совал. И целочки ломать он научился аккуратно, ни одного экземпляра за свою карьеру не порвал. На допросах следователя при вопросе, почему ты ни кого никогда не трахал в рот и в пилотку, он отвечал, что панически боялся, что граждане у него могут съесть или рассосать во рту его волосатую конфетку, а пилотка была слишком широка для его тоненького сервелата. Отбывал наказание он психиатрической лечебнице, а через пять лет вышел на свободу как вылечившийся и полностью здоровой человек. Просто в психиатрической больнице работал начмед, которого завербовали пьяного в ресторане «Ромашка» в голубую компанию, позже этот начмед имел отношения с Борькой Мочалкиным, за хороший совместный трах в больнице он его и отпустил на свободу, походатайствовал перед комиссией и судьёй что он полностью вылечился и оправился от пережитого. Судья, который принимал решение по его освобождению, по ходу тоже был в теме. Правда, после этого пришлось Борьке Мочалкину переехать в другой городок, где его никто не знал. Так как ему многие родители хотели отомстить за преждевременную лишённую невинность своих выблядков, однако, были и такие которые к нему никаких претензий не имели. А также была пара парней и одна девушка, которые были ему очень благодарны за эти яркие нотки в их пресной половой жизни.

И вот, в этом самом леске, где орудовал Борька Мочалкин, после дождей появлялись целые выводки сыроежек, которые и пошёл собирать дядя Игорь в обеденный перерыв. Ломкие и хрупкие, они не представляли особой ценности для настоящего грибника. Но если их аккуратно укладывать в плетёную корзину, то вполне можно было донести домой целыми и невредимыми, но у дяди Игоря не было в этот день нормальной тары, он взял с собой обычный пакет чтобы туда складывать собранные грибы. Один странный парень, которого дядя Игорь встретил в лесу, любил собирать сыроежки, а у дяди Игоря не было такой удобной корзины как у того парня, и его сыроежки в пакете ломались и крошились. Они не впервые встречаются в этом перелеске, и дядя Игорь всегда удивлялся, что у этого парня грибы один к одному, а у него самого — глядеть тошно. И вот парень, сжалившись над дядей Игорем, пообещал подарить ему точно такую же корзину. Парень был какой-то непонятный и, как казалось дяди Игорю, он был немного какой-то слабоумный. Вроде был уже взрослым, но вот разговоры и повадки были все детские. А дядя Игорь пообещал сделать ответный подарок — золотые побрякушки и айфон, которые дядя Игорь выручил за трах два месяца назад. И вот сегодня у них должен был произойти обмен.

Завидев парня, дядя Игорь, продираясь сквозь заросли, поспешил к нему.

— Ну что, милый, принёс?

— Ага. А где ты был? Почему опоздал? Я вот тут для тебя набрал почти полную корзину грибов.

— Это ты раньше пришёл, а у меня — работа, — важно сказал дядя Игорь.

— Мне не терпелось получить твои подарки.

— Вот они, — протягивает дядя Игорь горсть побрякушек и модный айфон, который очень любят тупые пилотки современности.

— Ух, ты! — Парень даже подскочил от восторга.

Не в состоянии скрыть восторга, он тоже хочет что-то сделать для дяди Игоря. Корзина не в счёт, она мелочь по сравнению с теми чудесными вещами, при виде которых любой пацан с их улицы ну просто лопнет от зависти.

— А ты? Что хочешь ты? Я для тебя всё сделаю, ну всё-всё, что скажешь.

— Меня дядя Игорь зовут, а тебя как зовут?

— Меня Генка зовут, но все называют меня Мальчиком.

— А почему Мальчиком?

— Потому что говорят, что я глупый.

— Ну, может они в чём то и правы.

Дядя Игорь опускается в высокий и густой папоротник, жестом указывая парню сесть рядом. Закурив, предлагает сигарету приятелю.

— Я не курю вообще-то, — растерянно говорит Генка, — но если нужно?

— Молодец, не нужно. Тебе сколько лет?

— Недавно восемнадцать исполнилось. А тебе сколько?

— Тридцать два года, зайка! — дядя Игорь улыбнулся.

— Когда и мне будет столько, я тоже стану таким же крутым, как и ты. А здорово быть таким?

— Не очень, — усмехнувшись чему-то своему, гладил дядя Игорь Генку по голове, — У тебя отличные волосы — светлые и нежные, как пушинки.

— Мне не нравятся, сказал Генка.

— Почему? — дядя Игорь удивился.

— Девчачьи. Пацаны дразнятся.

— Они дураки, твои пацаны, и ничего не понимают в жизни. Так что бы ты хотел дать мне взамен айфона? — возвращается дядя Игорь к началу разговора, продолжая перебирать грубыми пальцами волосы Генки.

— Не знаю. Лучше ты сам скажи, чего хочешь.

— Ты ведь добрый и всё отдашь дяде Игорю? У тебя такие волосы, — дядя Игорь теперь окончательно понял, что Генка вообще тупой валенок, поэтому можно по-хитрому развести его на шлифовку.

— Ты хочешь мои волосы? — изумился Генка. — Вообще-то я могу постричься наголо и принести их тебе!

— Ты эти волосы ещё маньяку Борьке Мочалкину по почте отправь, он это точно оценит. Вот ещё придумал! — рассердился дядя Игорь. — Мне нравится, когда они растут на твоей голове, — и, не сдержав порыва, целует Генку в самую макушку.

Генка инстинктивно прижимается к дяде Игорю, как если бы это был старший брат.

В процессе разговора дяди Игорю удалось выяснить, что родители у Генки не просыхающие алкаши, несмотря на свой восемнадцатилетний возраст, он всего лишь закончил семь классов и по умственному развитию безнадёжно отстал от сверстников, да и учился он в коррекционной школе, грубо говоря, в вечерней школе для дебилов. Из-за этого всего, друзей у него не было, он вёл замкнутый образ жизни, любил гулять один в лесу и собирать грибы и ягоды, разговаривать с деревьями и растениями и птицами. Также Генка не знал, что всего в нескольких сот метрах находиться заведение с сомнительной репутацией для пидовок, где его наивностью и доверчивостью мог воспользоваться любой взрослый и хитрый дядя, однако пидовки собирались ночью, а Генка здесь бывал днём, и только поэтому Генкино отверстие было ещё не распечатано. Ирония судьбы.

Как бы Генке хотелось иметь такого друга, как дядя Игорь! Сегодня ночью ему приснился дядя Игорь, точнее его запах. «Может потому, что я так сильно мечтал о таком старшем брате?» — решил про себя Генка.

И теперь он почти слился с ним и ему нравится, как дядя Игорь гладит его голову, шею, трётся своей чуть шершавой щекой о его щеку. У дяди Игоря очень большая и нежная ладонь. Особенно это чувствуется, когда он просовывает её Генке под рубашку, поглаживая спину и опуская руку под резинку трико, поочерёдно сжимая то одну, то другую Генкину булку. А ещё от дяди Игоря пахнет табаком и одеколоном, и от этих запахов у Генки становится тревожно на душе. А дяде Игорю нравится вдыхать запах Генки, так похожего на тупую смазливую девочку. Он трахает Генку в розовые, чуть влажные губы. И каждый последующий засос длится дольше предыдущего. При этом Генке казалось, что дядя Игорь дрожит. И хотя ему не очень-то нравятся это, а если честно, то и вовсе не нравятся, однако он не сопротивляется, боясь обидеть своего щедрого взрослого друга. Неожиданно дядя Игорь подносит указательный палец к своему виску и со словами: «Пиф-паф», вытягивается во весь рост на влажной траве. Генка смеётся, потом тоже делает себе пиф-паф и падает рядом с дядей Игорем. Тот подхватывает сильными руками нежное тело Генки и укладывает его на себя.

— Земля холодная — простудишься, — объясняет Генке дядя Игорь.

— А ты не простудишься?

— Нет. Я закалённый и горячий.

— А я разве холодный?

— Не знаю, — усмехается дядя Игорь. — Это ещё надо проверить.

— У всех людей температура тела одинаковая, — рассудительно говорит Генка, уютно устроившись на теле дяди Игоря. — Если, конечно, кто-то не болен гриппом.

— Ну, если температура одинаковая, тогда мы по очереди будем лежать друг на друге, чтобы не заболеть. Согласен?

— Ага! А ты не раздавишь меня? Ты такой большой и сильный.

— Ну вот, ещё и обижаешься, когда пацаны обзывают девчонкой. Какой же ты будущий мужик, если боишься, — разочарованно зевнул дядя Игорь.

— Я не боюсь! Ты не думай.

— А вот мы сейчас проверим, — говорит дядя Игорь и крепко сжимает его в своих объятиях. — Больно?

— Не а.

— А сейчас?

— Я же сильный!

— Люблю таких сильных парней, как ты. Хочешь дружить по-настоящему?

— Да! — задыхается от счастья Генка. По правде говоря, он не знает, как могут дружить взрослый мужчина и восемнадцатилетний парень. Но ему всегда хотелось иметь настоящего друга — сильного и доброго, с которым можно было бы говорить на равных, такого, как этот дядя Игорь. Он совсем не зазнаётся и ещё позволяет на нём лежать.

— Сосни меня, — просит дядя Игорь.

— А разве друзья сосутся? — удивляется Генка. — Целуются тёти с дядями.

— Если друзья настоящие, они тоже сосутся.

— Самые-самые настоящие?! — уточняет Генка.

— Ну да, — нетерпеливо говорит дядя Игорь, — если ты, конечно, не против быть самым-самым.

— А ты? Ты не против?

— Я же позволил тебе лечь на меня. Такое только очень близким друзьям позволяют.

— Я хочу быть твоим другом, сильно хочу! — признаётся Генка и прикасается к губам дяди Игоря.

— Ещё, — заплетающимся языком просит дядя Игорь, — пожалуйста, ещё. Я сильно хочу быть твоим другом.

И снова Генка прикасается к его губам. И тогда дядя Игорь, не выпуская его губ, переворачивает Генку на спину и осторожно подминает под себя.

— Тебе не больно? — шепчет он.

— Нет. Ты не слишком тяжёлый.

— Вот и хорошо. А теперь угадай, чего я больше всего на свете хочу. Ты айфон и компьютерные игры. А я?

— Не знаю, — Генка ещё не успел подумать, чего может хотеть такой взрослый дядя от него, как услышал:

— Покрывать тебя цветами всего.

— Но ты и я, мы и так это делаем.

— Какой ты ещё глупый. Я же сказал, всего!

Генка и не заметил, как дядя Игорь стянул с него спортивное трико и теперь жадно покрывает цветами те места, которые ещё минуту назад скрывали трусики. Язык Генки оказывается во рту дяди Игоря. Ему щекотно и немножко стыдно. Но если его друг так хочет. Разве он может ему отказать? Между тем, шланг его уже так набух, как это часто случается по утрам, когда Генке хочется отлить. В такие минуты отросток становится твёрдым-претвердым, и раза в два больше, чем обычно. Вспомнив об этом, Генка испугался: если он не выдержит, то может отлить прямо в рот другу и тогда их дружбе конец.

— Не надо, — просит он. — Тебе разве не противно? Шлифуй лучше в губы.

Дядя Игорь пощекотал влажным и горячим языком набухший кончик Генкиного сервелата, неохотно оторвался от этого занятия и лишь после этого сказал:

— Совсем не противно. С чего ты взял? Ведь я твой друг. Настоящий! А ты — нет.

— Почему? — удивляется Генка.

— Потому что ты не хочешь шлифануть меня сюда, — дрожащей рукой дядя Игорь расстёгивает ширинку и из неё выныривает нечто такое громадное, чего Генке до этого мига доводилось видеть, только во дворе, когда пацаны показывали ему свои сервелаты ради забавы. От неожиданности он вздрагивает и в страхе зажмуривается. И лишь спустя минуту, до него доходит: это же тоже самое, что и у него между ног, только в несколько раз больше.

— Ну вот, — прерывает его мысли дядя Игорь и не одобрительно смотрит на Генку, — а ещё клялся в настоящей дружбе.

— Я разве отказываюсь, — шепчет Генка. Голос его куда-то исчез. — Но, я ж не знал, что ты любишь, ну, когда делают приятно твоему сервелату.

Дядя Игорь огорчённо вздыхает, медленно запихивает обратно в штаны сильно вставший и оттого не послушный сервелат, всем своим видом выказывая обиду и, давая понять, что поищет себе приятеля в другом месте.

— Не надо, — испуганно шепчет Генка. — Не обижайся и не прячь его. Я буду целовать твою штучку, сколько ты захочешь, хоть час, хоть два. А хочешь, до самого вечера буду целовать. И завтра тоже, и всегда, — Генка чуть ли не плачет: так ему обидно потерять друга. Из-за таких пустяков их только что зародившаяся, ещё такая хрупкая, как молоденькая сыроежка, дружба может превратиться в грибную поганку.

— Сладкий мой, — гладит его дядя Игорь, — не плачь. Я же человек слова, и мы будем дружить столько, сколько ты захочешь.

Дядя Игорь берёт Генку за шею и нежно, но твёрдо притягивает его голову к своей штучке:

— Целуй мою штучку, сколько сможешь. Если тебе будет так удобней, представь, что это волосатый шмель залетел тебе в рот.

— А он меня ужалит во рту? — спросил Генка.

— Нет, он покормит тебя!

Генка неуклюже обхватил своими ладошками штучку дяди Игоря и чмокнул в толстенную, словно груша, шляпу. Из дырочки, что посреди шляпы, выкатилась прозрачная капелька и застыла. Генке показалось, что дядя Игорь тоже хочет отлить из шланга, и он на миг перестал целовать эту пылающую каким-то удивительным огнём грушу, пахнущую почти так же, как губы дяди Игоря.

— Целуй капельку! Чего же ты? — нетерпеливо говорит дядя Игорь. И Генка целует эту капельку.

— Возьми мою конфетку в ротик! — командует дядя Игорь.

Сервелат дяди Игоря сразу же заняла весь Генкин рот, на большее там попросту не хватило бы места, даже для той капельки. Поэтому Генка не столько испугался, сколько удивился, когда его рот стал быстро наполняться чем-то вязким и тёплым, похожим на кисель. Но эта жидкость по вкусу совсем не походила на кисель: она не была сладкой, она не была горькой или солёной. Она была как будто бы совершенно безвкусной. И в то же время некий необъяснимый привкус в ней Генка уловил. Что-то едва уловимое и давно забытое, не совсем такое, но похожее.

— Глотай скорее начинку! Ну же! — сквозь дикие всхрапы выкрикивает дядя Игорь.

Генка послушно глотает, но оно всё не кончается. «Чудно, — думает он, — почему так дёргается дядя Игорь? Если ему больно, почему он не вытащит свою конфету из моего рта? А может, ему приятно, вот он и стонет. Может, всем дядям с большими конфетами очень сладко, когда они суют их кому-нибудь в рот? И почему они у них такие большие конфеты? Это же так не удобно, когда такие большие. Даже во рту не помещаются. И в трусиках им тесно. А мой коротыш поместился у него весь целиком, даже с моими яичками». Генка очень сильно чувствовал, как было горячо, думал про себя: «Но почему тогда я не стонал? И почему у меня ничего такого не текло, а у него продолжает течь?»

В его голове роилась тысяча вопросов, и ни на один из них он не находил ответа. Конечно, он мог бы прямо сейчас задать их дяде Игорю, но как, если рот занят этой набухшей конфетой, которую дядя Игорь и не думает вынимать. Сам же он не может выплюнуть её, потому что дядя Игорь цепко держит его за шею — головы не повернуть. И стонет, стонет. Но вот Генка закончил глотать начинку, во рту стало свободнее, конфетка сделалась немного мягче. И хотя он продолжал посасывать эту странную конфету, из неё, наконец, перестала капать молочная начинка.

— Шире рот, — скрипнул зубами дядя Игорь.

Генке показалось, что голос его друга стал похожим на голос пьяного человека, но он безропотно повиновался ему. И тогда дядя Игорь с силой просунул ему свой сервелат в самую гортань. Ему стало трудно дышать. Он попытался освободиться хотя бы на сантиметр, чтобы не задохнуться, но сервелат дяди Игоря сам уменьшался в размере, и Генке стало чуть легче. Дядя Игорь уже не стонал, лишь тяжело дышал, как после большого забега. Генка даже порадовался, что его другу, быть может, надоело это странное занятие. Но не тут-то было! Дядя Игорь взял его за руки и опустил их на свои тугие яйца.

— Мни их вот так, — показал дядя Игорь. — Мне будет приятно. Пожалуйста, дружок! Это два лучших друга волосатого шмеля, прямо как мы с тобой.

И Генка начинает послушно мять эти тяжёлые яйца. Ему не терпится узнать, что находится в этих шариках. Уж не этот ли странный кисель? И для чего они вообще нужны парням и дядям? Может, для того, чтобы их мять? Между тем дядя Игорь качал своим сервелатом с такой быстротой, что Генке казалось, будто набухшая конфета постоянно находится в его горле. Потом дядя Игорь на секунду замер, вот он уже изогнулся и так резко качнул передом, что весь его сервелат целиком вошла в широко раскрытый рот Генки. И тут же хлынул густой поток этого странного киселя. Дядя Игорь застонал громче прежнего. Вскоре этот стон перерос в жуткий вопль и закончился то ли коротким вскриком, то ли всхлипом. Дёрнувшись в последний раз, словно в эпилептическом припадке, он затих. Генка, уже не ожидая команды, глотал последние, убывающие порции молочной жидкости, будто делал это каждый день много лет кряду.

— Ты устал, дружок? — хрипло говорит дядя Игорь, вынимая из онемевшего от неустанной работы рта мягкий и сразу уменьшенный вдвое сервелат. — Это ничего. Так только в первый раз бывает, потом привыкаешь.

— Вкусная у тебя конфетка! Тебе хорошо? — спрашивает Генка, едва двигая челюстями и с удивлением разглядывая порозовевшее лицо дяди Игоря.

— Очень. Спасибо тебе. Ты меня здорово выручил. Я очень хочу с тобой дружить. А ты?

— Да, — не слишком уверенно отвечает Генка. — А по-другому как-нибудь можно дружить, без волосатого шмеля, — на всякий случай уточняет он.

— Можно, — усмехается дядя Игорь, — Конечно же, можно, — повторяет он с затаённой мстительной тоской в глазах, — но не сейчас, а когда подрастёшь. А пока, лучше так, если ты не против этого.

— Я согласен, — вздыхает Генка. — Может это моё призвание, а я об этом только сейчас узнал.

Генка пожимает худыми плечами. Дядя Игорь нежно привлекает его к своей груди и целует, укладывая его голову со светлыми, как тополиный пух, волосами на плечо. И сквозь тонкую футболку Генка слышит, как гулко бьётся сердце дяди Игоря.

Дядя Игорь понимал, что пользоваться парнем он может достаточно долго, однако, надо чтобы никто об этом ничего не узнал, так как этот проворный волосатый шмель имеется не только у него в этом городе.

— Скажи, а что это за кисель такой выливался из твоего шланга? — не выдерживает Генка.

— Эта начинка. Молочная начинка, — машинально отвечает дядя Игорь.

— А у меня она тоже есть, эта как её? — спросил Генка.

— Я думаю, что есть, ты что, её ни разу не добывал? Тебе надо просто погонять шкурку на своём теле.

— А это как? — спросил Генка и очень сильно удивился.

— Обхватываешь своего волосатого шмеля одной рукой и потом двигаешь рукой вверх вниз. Не могу поверить, что ты этого ни разу ещё не делал. Да хотя у тебя шмель какой-то маленький. Сантиметров двенадцать, ну ничего, зато зад у тебя добротный. Будешь им отыгрываться в жизни. Ну и ртом тоже не забывай, конечно же.

— Тогда и у меня вырастет такой же большой? — кивком головы указывает он на ширинку штанов дяди Игоря.

— Скорее всего, уже нет, — засмеялся дядя Игорь.

— А помидорки? — не унимается Генка.

— Конечно, вырастут, если не будешь их вовремя поливать молочной начинкой.

— А что в них, в этих шариках? И для чего они?

— А ну давай, сделай так, как я тебе говорил.

— Погонять себе шкурку?

— Да! Какой ты у меня догадливый! — Дядя Игорь обрадовался сообразительности Генки.

Генка в ту же минуту взялся как послушный ученик и неуклюже начал массировать свой шланг, с каждой секундой он всё больше и больше ощущал пульсацию своего небольшого шланга, и через мгновение, из Генкиного шланга полилась такая же жидкость, что и у дяди Игоря.

— Съешь её! — приказал дядя Игорь.

— Хорошо, — сказал Генка и тут же начал запихивать себе свою собственную белую жидкость в рот, — она по вкусу как твоя, так вот что храниться в этих шариках?

— Да, называй эту жидкость молоком, пока на сегодняшний день для тебя информации достаточно. А теперь извини, мне ужасно хочется спать.

— Прямо в лесу?

— Ну да, прикорну чуток, минут двадцать, у меня с собой и покрывало есть.

— А грибы?

— Какие на хрен грибы?! Довольно и того, что набрал ты. Спасибо. В другой раз опять набери. Ладно? Тогда у нас останется больше времени для дружбы, и конфетки пососать успеем.

— Я тоже хочу спать, — зевает Генка.

— Вот и хорошо. И вообще никому не рассказывай про нашу дружбу. Пускай это будет нашей тайной. Только тогда мы сможем по-настоящему дружить. Я подарю тебе ещё подарков и много других полезных вещей. Окей?

— Да! — твёрдо говорит Генка, — мне всё равно никто ничего не дарит, даже родители, только и говорят, что ты должен нам на водку денег приносить каждый день.

Как и все люди в мире, дядя Игорь обожал тайны, в том числе и Генка. И о том случае никому не проболтался. Они стали регулярно встречаться в том перелеске и дружили, как того хотел дядя Игорь. Постепенно Генка привык к этой странной дружбе так крепко, что уже дня не мог прожить без дяди Игоря. Спустя годы Генке стало ясно: дядя Игорь не торопил события, понимая, что ещё не вечер и Генка никуда не денется, всё равно однажды у них получится то, к чему готовил его дядя Игорь. Но обстоятельства распорядились иначе. Родителей Генки лишили родительских прав из-за ненадлежащего исполнения обязанностей по воспитанию своего тупого сына. Бабушка, из соседнего города Губцовск, решила забрать с собой восемнадцатилетнего внука с девчоночьими волосами, так как Генка, несмотря на своё совершеннолетие, позаботиться сам о себе не мог.

Так и не стал Генкино дупло достоянием сервелата дяди Игоря. Судьба, на этот раз, перехитрила дядю Игоря и уберегла на время Генку, уготовив ему, скорее всего, другого партнёра по тесной дружбе в другом городе. Хотя дядя Игорь всё таки в глубине души мечтал, чтобы Генка приехал, пусть даже не надолго и даже не насовсем, а может и самому туда поехать, ехать то недалёко, около пятиста с хвостиком километров и восьми часов в пути. Однако события, происходящие с дядей Игорем в настоящее время не дали ему осуществить свою очередную похотливую задумку…

Антон в это время, с разрешения дяди Игоря, бухал в ресторане «Ромашка» в офисе дядя Игоря с компанией, компанию ему составляли сначала Андрей Борисович, главный бухгалтер ресторана «Ромашка», парень-официант и две молоденькие официантки. После часового застолья, официанты пошли обслуживать ночных посетителей, а из компании оставался только подвыпивший бухгалтер Андрей Борисович, которому было сорок пять лет. Когда все ушли и Антон с Андреем Борисовичем остались вдвоём, Антону вдруг сильно захотелось кому-нибудь вдуть, алкоголь всё-таки взял своё.

— Андрей Борисович, а почему вы не идёте домой?

— А меня там никто не ждёт, с женой я развёлся очень давно, а дети уже выросли, две дочери — тупые пилотки, как вышли замуж, так ни ответа, ни привета, вот и живу один, одна отдушина, ресторан «Ромашка», там хоть цифры отвлекают от суровой действительности.

Антон подумал, что можно в данное время предложить Андрею Борисовичу, чтобы его развеселить: заняться трахом, предложить ему отсосать, а самому снять штаны и разрядиться рукой, а там посмотреть, что делать дальше. Антон и предложил:

— Андрей Борисович, а Вам нравиться молодые парни? Не как люди, а как девушки?

Но подвыпивший Андрей Борисович вдруг заявляет:

— Я всё понял, ты хочешь потрахаться. Хорошо, я сам у тебя отсосу?!

Антон прямо обалдел от такого, и, конечно, согласился. Антон достал свой, давно в боевой стойке, сервелат, вся шляпка которого была в смазке, Андрей Борисович взял его в руку и, начав его мять, со словами: «Ух, ты, у тебя какой!» стал его сосать, сильно причмокивая губами, что ещё больше возбудило фантазию Антона. Антон попросил его на время остановиться и раздеться, что они с радостью и сделали.

Антон быстро разделся, сел на край кровати и стал смотреть, как Андрей Борисович раздевается. Яйца Антона набухли, со шланга текла смазка. Андрей Борисович разделся до трусов, а Антон в это время сидел, поглаживая своего дурашку, сквозь дядины трусы было отчётливо видно, что бухгалтерский сервелат уже тоже в полной готовности, он подошёл поближе, так что его сервелат оказался напротив рта. Антон медленно стал стягивать трусы с Андрея Борисовича и, наконец, его сервелат выпрыгнул из них. Сервелат был среднего размера, шляпка была оголена и вся в смазке, а яйца были как у быка — очень большие.

Антон взял его сервелат в руку, лизнул языком шляпу, постепенно переходя к яйцам и начал их тоже тщательно вылизывать. Андрей Борисович принялся стонать и умолять, чтобы Антон не спешил, а то получит заряд молока в лицо раньше времени, Антон остановился и лёг на кровать. Андрей Борисович лёг сверху Антона между ног, они стали играть мётлами. Антон почувствовал, что Андрей Борисович трёт свою шляпу об его зад и вот-вот вдует туда, он догадался и сказал, что просто вытирает смазку, чтобы потом было легче вставить ему в зад, Антон лежал и балдел от кайфа. Антон сказал, чтобы он продолжил ему сосать, а Андрей Борисович спустился ниже и взял у Антона в рот, Антон схватил его за уши и начал вдувать ему в рот, а ногой гладить его яйца.

Антон почувствовал, что сейчас закончит и попросил Андрея Борисовича сунуть в его очко палец, так как очко было хорошо смазано, и он легко туда вошёл пальцем. Андрей Борисович только и успел сделать одно движение пальцем, как Антон брызнул ему из шланга в рот мощной струёй молока.

Но пик наслаждения не проходил, а только усиливался. Антон сказал, что пора ему разрядиться, встал раком, широко раздвинув булки, Андрей Борисович сразу встал сзади и смело начал работать языком, вылизывая зад Антона. Антон стонал от кайфа, а Андрей Борисович уже водил головкой сервелата по дырке зада Антона и постепенно всунул туда свой сервелат до самых яиц. Немного отдохнув, чтоб дырка привыкла к нагрузке, Андрей Борисович начал трахать Антона, и он стал подмахивать ему, разряжаясь рукой, яйца Андрея Борисовича бились об зад Антона, издавая громкие шлепки, что ещё больше возбуждало их фантазию. Вскоре Андрей Борисович ускорил темп, да и Антон ощутил, что тоже заканчивает. Андрей Борисович с криком брызнул в товаристый зад Антона, после чего они завалились набок и Андрей Борисович стал вытаскивать сервелат из зада и в это время Антон закончил и обильно облил себя молоком.

Немного отдохнув, и ещё выпив водочки, Антон увидел, что у Андрея Борисовича опять сервелат пребывал в полной готовности, а у Антона он и не падал. Они сидели в офисе дяди Игоря: Андрей Борисович на диване, а Антон у него на коленях. Андрей Борисович сказал, что теперь очередь поработать сервелатом в его клапане предоставляется Антону. Антон, конечно, согласился и встал, а Андрей Борисович облокотился об стол. Антон встал на колени и начал работать языком, тщательно обрабатывая каждую впадинку. Антону было очень приятно обрабатывать языком булки и яйца Андрея Борисовича, Антон поднялся с колен, ввёл свой сервелат в зад Андрея Борисовича и стал вдувать его в самую глубь.

Это было что-то! Таково кайфа Антон не испытывал давно, Андрей Борисович только постанывал и просил всунуть глубже, Антон засаживал дяде по самые помидоры и разряжал его сервелат своей рукой, отчего тот из шланга брызнул молоком прямо на закуску. Андрей Борисович тем временем качал своим клапаном шланг Антона. И Антон, через несколько секунд, брызнул в дядино пекло очень обильно так, что, вытаскивая шланг, у него, оттуда потекло молоко.

После хорошего траха Антон вызвал такси Андрею Борисовичу, чтобы тот поехал домой, а сам уснул на диване. Антон дожидался, когда придёт дядя Игорь, с очередного своего романтического приключения, под гордым названием работа.

Утром, Антону, а особенно Андрею Борисовичу было очень стыдно за свою проявленную слабость. Андрей Борисович вообще был натуралом. Однако Антон, всё же рассказал дяде Игорю о ночных приключениях с Андреем Борисовичем.

— Игорь, мы вчера с вашим бухгалтером по-пьяни поиграли во все тяжкие, говорят, что он натурал, это правда?

— Ну, так-то вроде да, но я о нём слышал, что он, когда нажрётся, то с мужиками шлифуется.

— Так трезвый он вообще на меня не смотрел, — недоумевал Антон. — Ты на меня не обижаешься за это?

— Антон, ну как же я могу на тебя обижаться, ты же свободный человек и не моя собственность, ты можешь играться с кем хочешь и в любые игры.

— Правда? — Антон приятно удивлялся толерантности дяди Игоря по данному вопросу.

— Да, я тебя не буду ревновать, и устраивать тебе сцены, это не в моих правилах, окей?

— Хорошо, Игорь. — Антон заметил, как дядя Игорь собирает вещи в чемодан. — Ты что уходишь от меня, куда собрался?

— Нет, дурачок, я планирую на выходных в Хорватию слетать, к своему брату, про которого я тебе рассказывал.

— С которым ты ещё спал. К Сергею?

— Видишь, ты всё прекрасно помнишь! А ты можешь делать всё что хочешь, даже долбиться с тем с кем считаешь нужным, главное какую-нибудь сифозу на свой сервелат не цепани.

— Хорошо, — сказал Антон и по-дружески поцеловал дядю Игоря, — ты лучший из мужчин, которых я встречал!

— Ты тоже очень даже ничего, — сказал дядя Игорь и повалил Антона на кровать…