Я осторожно вышел из ментального пространства разума Шпеенхофа. Можно было поискать еще информацию, но для меня все уже стало понятно.
Интересную партию разыграли Юсупов и австрийцы. Привлечь НОАРД как основную силу и ею же пожертвовать. Уверен, Аспиде на повстанцев было глубоко плевать, а австрийцам, если уж они желали прибрать Дакию к рукам, нужен был кто-то более покладистый в правительстве.
И все же НОАРД были идеальным оружием для достижения целей: уже организованные, нацеленные на результат, горячие. То, что доктор прописал, если хочешь сделать грязную работу чужими руками. Не удивлюсь, если Юсупов пообещал позже помочь устранить некоторых особо несговорчивых повстанцев…
Мда. Интересно, что скажет Тереза или ее любимый Штефан на такой план?
— Миш, ты рановато вышел. Там есть еще кое-что, — сказала Ира.
— М?
— Воспоминания о недавнем приеме в Русском доме. Там были мы с тетушкой. А я все гадала, куда она тогда запропастилась в самом разгаре веселья…
Судя по тому, как замедлилась ее речь, Ира все же решила посмотреть эту сцену. Но довольно скоро она ко мне вернулась.
— В самом Русском доме ничего не происходило. Зато после этого наш Шпеенхоф встречался ночью в той же самой церкви с женщиной по имени Тереза. Речь шла о поставке вооружения. И там фигурировала твоя фамилия.
Я кивнул своим мыслям. Видимо, как раз тогда НОАРДовцы выпросили новенькие штурмовые винтовки, планируя захватить поезд. Что ж, совсем уж списывать со счетов повстанцев я бы не стал: Штефан с подружкой все же попытались перестраховаться и набить себе цену. Правда, им не повезло — с заложником вышла осечка. И все же идея была здравая. Думаю, за мою башку Юсупов отвалил бы достаточно золота — лишь бы я просто больше не путал Аспиде карты.
— Ладно, Ир, хватит с него. Шпеенхоф не одарен, длительное вмешательство может ему навредить, сама знаешь.
— Хорошо, — отозвалась младшая Штофф.
Медленно, по миллиметру, я принялся отрывать руки от головы Шпеенхофа. От него все еще разило даже не страхом — ужасом. Но к этому добавилось и недоумение.
Закрыв канал к его менталу, Ира едва заметным жестом сняла с пленника заклинание оцепенения, и в следующую секунду он в корчах повалился на диванчик.
— Аааа! Голова! Господи, какая же мигрень! У меня сейчас глаза лопнут!
Сторожившая выход Грасс лишь криво усмехнулась.
— Скажи спасибо, что вообще выжил. Судя по всему, головушку-то тебе заминировали. И та боль, которую ты чувствуешь сейчас — лишь тысячная той, какую бы ты испытал, сдетонируй заклинание защиты.
Мы с Ирой переглянулись, и я пожал плечами.
— Не знаю, не испытывал. Но у тех, кому не посчастливилось, глаза натурально лопались, как перезревшие ягоды.
Шпеенхоф, уткнувшись правым виском в твердый подлокотник, лишь застонал.
— Таблетку, изверги… Прошу, дайте хотя бы обезболивающее…
Черт. У меня никогда не было мигрени, но вот матушка моя, настоящая, из старого мира, ими страдала. И в моменты приступов ей становилось до того плохо, что порой приходилось вызывать «скорую» — никакие анальгетики эту боль не брали. А врачи кололи какую-то адскую смесь препаратов, после которой мама едва могла проснуться наутро. Так что на мигрени я насмотрелся, и Шпеенхофа сейчас было по-своему жаль. Это не похмелье. Это в разы хуже.
— Не помогут тебе таблетки, — вздохнул я и, обойдя диванчик вокруг, присел возле австрийца. — Ладно. Считай, это жестом доброй воли.
Я протянул к нему руку, активируя целительный поток. Шпеенхоф вскрикнул, шарахнулся от меня и тут же издал стон, напоминавший брачный крик старого марала.
— С такой болью лучше не шевелиться, — улыбнулся я с цинизмом юного врача. — Сюда иди, смертник. Лечить буду. Ты нам нужен в сознании и добром здравии.
Наблюдавшая за этой сценой Ира поправила бретельку платья и озадаченно на меня уставилась.
— Признаюсь, я ожидала немного другого от допроса.
— Привыкай, — кряхтя, отозвался я. — У нас и не такой абсурд бывает.
Видимо, боль оказалась настолько сильной, что австриец передумал сопротивляться. Обреченно подставив голову больным виском поближе, он прикрыл правый глаз и скривил лицо в гримасе невероятного страдания.
Я быстро подхватил поток, шустро конфигурировал диагностику — а вот на красное вино этому товарищу лучше не налегать, оно нередко усугубляет головные боли. Ладно, не будем мучить. Быстро добравшись до очага боли, я сперва растворил источник, а затем добавил чистой целебной силы — заодно станет бодрее и протрезвеет. Хотя на его месте я бы уже давно был трезв как стеклышко.
— Ну как, полегчало? — спросил я, отстранившись от жертвы допроса.
Шпеенхоф осторожно кивнул и для надежности даже ощупал висок.
— Святая Дева Мария… Вы и правда умеете даже это…
— Мы и не такое умеем, как ты уже мог убедиться.
— Почему я все еще жив? Мне говорили, что если кто-нибудь…
Ира продефилировала к столику, налила воды и протянула пленнику.
— На ваше счастье, господин Шпеенхоф, мы не впервые сталкиваемся с подобной ловушкой, — тихо сказала она и оглянулась на меня. — Мой… Друг позаботился о том, чтобы сохранить ваши жизнь и рассудок.
Теодор фон Шпеенхоф залпом выпил поданную воду и с сожалением взглянул на опустевший стакан. А затем поднял на меня слезящиеся глаза.
— Выходит, вы спасли мне жизнь, господин?
— Я лишь выполняю свою работу, — спокойно ответил я. — Калечить и убивать людей мне не доставляет удовольствия. Нам нужны ваши сведения, воспоминания, но не ваша смерть.
— К слову о воспоминаниях, — Аня достала из кармана небольшой предмет и бросила в мою сторону. Я поймал его на лету и удивился тяжести. Это был маленький шарик из горного хрусталя, явно зачарованный на запись. — Для надежности лучше зафиксировать все, что вы увидели.
Здраво. Я передал камень Ире.
— Знаешь, как им пользоваться?
— Теоретически.
— Приступай к практике. А я пока побеседую с нашим гостем.
К Шпеенхофу вернулась способность трезво мыслить. Он с опаской покосился на меня, когда я придвинул кресло и расположился напротив пленника.
— Ну, Теодор… Могу я называть вас так?
— После всего, что здесь произошло, я не оскорблюсь.
— Замечательно, — я позволил себе любезную улыбку. — Вам известно, кто я?
Шпеенхоф внимательно изучал мое лицо. Вдумчиво, неторопливо — нервы у мужика были как канаты, что дало ему сто очков в моих глазах. Наконец, он откинулся на спинку дивана и ослабил галстук.
— Позвольте провести логическую цепочку. Вы оказались в доме Штоффов — значит, знакомы с ними. Или хотя бы с госпожой Ириной. Вы говорите по-гречески с русским акцентом, хотя, должен признать, языком владеете весьма недурно. Наконец, вы одаренный — причем настолько квалифицированный, что смогли снять защитный блок с моей памяти. Однако ранее я не видел вас в местном свете. Очевидно, вы предпочитаете скрывать свое пребывание в Букуреште. Учитывая все эти обстоятельства, а также характер моей деятельности и место нашей беседы, я склоняюсь к тому, что вы, господин, состоите на службе в особых органах Российской империи.
Грасс рассмеялась со своего поста.
— Браво, Шпеенхоф! Разложили как по нотам.
Я налил еще воды и подал стакан пленнику. Заслужил.
— Что ж, даже жаль, что вы так легко попались, Теодор.
— Поддался слабости, грешен, — отпив несколько глотков, ответил австриец. — Признаюсь, я не учел, что госпожа Ирина может быть замешана. Ее тетка сделала все возможное, чтобы убедить всех нас в том, что юная Ирина не принимает никакого участия в проекте. Снимаю шляпу, Ирина Алексеевна. Вы меня переиграли. И все же мою гордость уязвляет, что вы пригласили меня на ужин отнюдь не из личной симпатии. Признаюсь, я был окрылен надеждой.
Ага. Только вот крылышки-то я тебе подрежу, любитель молодых сочных девиц. Чтоб не повадно было.
Но в какой-то мере мне даже был симпатичен этот австриец. Даже сейчас, когда его жизнь всецело зависела от нас, он пытался сохранять достоинство. Хотелось отнестись к пленнику с уважением.
— Итак, Теодор, буду с вами откровенен, — я подался вперед, уставившись дипломату прямо в глаза. — Ваше положение незавидно. Мы нашли нужную информацию в ваших воспоминаниях. Пусть и невольно, но вы выдали планы своих хозяев. Не думаю, что они это оценят.
— Разумеется, не оценят, — сохраняя хладнокровие, ответил Шпеенхоф. — Однако, раз вы завели этот разговор, выходит, я еще могу быть вам полезен.
Я пожал плечами.
— Это решит мое начальство. Но если согласитесь подтвердить свои воспоминания в более материальном ключе, уверен, возможно взаимовыгодное сотрудничество.
И лишь сейчас у австрийца начали немного сдавать нервы. Его лицо побледнело, и он спрятал руки под расстегнутым пиджаком, явно не желая показывать мне свое беспокойство.
— Почтенный господин без имени, — криво улыбнулся он, но его глаза продолжали настороженно бегать. — Думаю, вы прекрасно понимаете, что после сегодняшнего мне заказан путь назад. Это провал. Крах. Я дискредитировал себя как специалиста и человека, достойного доверия. И, конечно же, мои покровители позаботятся о том, чтобы наказать меня по всей строгости.
Я придвинул недопитый стакан ближе к Шпеенхофу.
— Именно поэтому я предлагаю сотрудничество с моим начальством, Теодор.
— Мне не нужно сотрудничество, — раздраженно выплюнул пленник. — Мне необходимо убежище! Пусть я не знаю всего о планах своих покровителей и союзников, но, поверьте, даже десятой части того, что мне известно, достаточно, чтобы попытаться убрать меня любой ценой.
Что же ты тогда рассекаешь по Букурешту без охраны, соколик мой? Так и хотелось задать этот вопрос вслух, но я решил не язвить лишний раз. В конце концов, сейчас нарисовалась возможность договориться. Силу я уже показал — и Шпеенхоф сделал верные выводы. Теперь следовало продемонстрировать умение нормально разговаривать с людьми без пушек и «Колобков».
— Полагаю, имеет место неопределенность формулировок, — улыбнулся я. — Разумеется, ваше сотрудничество с моим ведомством предполагает переезд в Петрополь. Боюсь, замысел вашего начальства и союзников оказался слишком дерзким для масштабов Букурешта. От вас потребуются максимально полные показания, а мое руководство позаботится о том, чтобы месть вас не настигла. Разумеется, вы можете предпочесть принять смерть в искупление позора, но какой в этом смысл, Теодор? Вы — человек проницательный, как все мы уже могли убедиться. Уверен, в Империи найдут применение вашим талантам.
Шпеенхоф насмешливо приподнял бровь.
— Даже так?
— Кадрами не разбрасываются, Теодор.
Австриец наконец-то взял себя в руки и вернул прежнее спокойствие.
— Вы ручаетесь, что сможете это устроить?
— Я могу поручиться за то, что с сегодняшнего дня возьму вас под свою защиту до прибытия основных имперских сил. Затем передам вас своему начальству — им можно доверять, они заинтересованы в скорейшем раскрытии заговора, который вы организовали. И чем больше сведений вы предоставите, чем значительнее будет ваша помощь, тем выгоднее вы сможете сторговаться.
— А мне говорили, что имперцы не торгуются…
— Имперцы не торгуются с террористами и безумцами. Что, впрочем, нередко совпадает. С разумными людьми всегда можно найти точки соприкосновения.
Теодор фон Шпеенхоф удивленно улыбнулся.
— Вы весьма смышлены и обладаете хорошо подвешенным языком для своего возраста, юный господин, — сказал он. — Если вся знатная молодежь в Империи столь деятельна, сколь и вы, боюсь, моя страна пообломает о вас зубы.
— Вы согласны, Теодор? — вмешалась до того молчавшая Ирина. — Это выгодная сделка. Но другого предложения может и не поступить.
Шпеенхоф кивнул.
— Согласен. И прошу убежища немедленно.
— Это можно устроить, — ответил я. — Правда, не думаю, что вы оцените тамошние ароматы. Место довольно колоритное, с какой стороны ни посмотри. Впрочем, сейчас не до жиру.
Здорово, Миха. Пообещать приют у Папы Янко, даже сперва не договорившись со стариком. Сначала говорим, а потом думаем, как обкашлять вопросик. Ну да ладно, барон вряд ли откажет, особенно если дело касается спокойствия в городе.
— В таком случае я считаю себя обязанным сделать небольшое дополнение в качестве подтверждения серьезности моих намерений. Мне говорили, что имперские аристократы, и особенно офицеры крайне трепетно относятся к вопросам долга и чести. Буду считать, что данное вами обещание нерушимо.
— Слово дворянина, — ответил я. — У нас действительно принято отвечать за слова и поступки.
— Тогда знайте, что кульминацией заговора должно стать нападение НОАРД на императора Алексея и его семью, когда они будут проезжать по столице. Знайте, что для НОАРД это станет отправной точкой к захвату Парламента и ряда государственных учреждений. Они намерены взять власть под контроль — это было им обещано. И знайте, что князь и мои покровители не намерены исполнять это обещание. НОАРД как элемент власти не выгоден моему покровителю. С ними сложно договориться, их идеи выходят за рамки наших амбиций. Они неудобны.
— Это я понимаю.
— Покушение на императора намерены повесить на повстанцев. Будут выбраны сакральные жертвы с той и с другой стороны. Мои патроны желают видеть новое правительство Дакии лояльным к Австро-Венгрии, и для этого будут выбраны отдельные люди.
— Это я тоже знаю.
— Но знаете ли вы, какую выгоду ищет для себя во всем этом ваш земляк князь? — улыбнулся Шпеенхоф, словно действительно хотел меня удивить.
— Порадуйте.
— Я обладаю лишь обрывочными сведениями, но, уверен, вам, как знатокам внутренних дел в Империи, не составит труда связать все воедино, — медленно, наслаждаясь каждым словом, говорил австриец. — Князю в идеальном варианте нужна смерть всей императорской семьи, чтобы не осталось прямых наследников. Мне точно неизвестна причина, но, насколько я понял, это связано с Константинополем. Князь переправляет туда одаренных, чтобы выкрасть или взять под контроль какой-то предмет. Этот предмет надежно охраняется, и к нему может получить доступ не всякий.
Мы с Ирой переглянулись, и у меня все похолодело внутри. Неужели все-таки Великий Осколок?
— Продолжайте, — сухо сказал я.
— Князю нужно усыпить бдительность имперских служб. Если я все верно понял, то нападение на императора в Букуреште — отвлекающий маневр. Настоящая операция будет проходить в Константинополе. Увы, меня не посвящали в детали, но я точно понял, что речь шла о неодушевленном предмете. Князь крайне скуп на подробности.
— Зато, кажется, я понимаю, что он намерен сделать, — подала голос Аня Грасс. — Гибель императорской фамилии позволит легко перепривязать Великий Осколок к новому роду. В князе течет имперская кровь, и ему легко удастся сконфигурировать силу под себя. Но даже если они не погибнут… Даже если просто ослабнут, князь получит возможность провести ритуал привязки и выжить после этого.
— Да как они могут ослабеть? — возмутилась Ирка.
Артефакторша нахмурилась.
— Если разом применят очень много силы, что дана им Великим Осколком. Например, чтобы отразить масштабное нападение. Или в случае, если их серьезно ранят. Или… Или если опасность будет угрожать огромному количеству людей, и они попытаются их защитить. — Аня закашлялась. — Романовы могущественны. Но не всесильны и не бессмертны. И именно этим, полагаю, Юсупов и воспользуется.