Дакия

Глава 33

Я пораженно уставился на Аню. Нет, разумеется, я понимал, что могущество Романовых имело пределы. Но все же я своими глазами видел, что сделал император во время Смотра в Аудиториуме. Тогда казалось, что это далось ему легко, но, видимо, были нюансы. Впрочем, никто бы на месте государя не показал своей слабости — сила правителя во многом зиждется на его могуществе и непобедимости.

И все же, если Грасс сейчас была права, то Юсупов пытался подгадать и даже создать максимально выгодное стечение обстоятельств.

Романовы путешествуют без Великого Осколка — эту каменюку, конечно, можно было бы таскать с собой, но практического смысла в этом не было — после привязки к артефакту сила оставалась с человеком. Да, с расстоянием сила немного ослабевала, но не критично. По крайней мере, обладателям потенциала точно было не о чем беспокоиться.

И все же Букурешт явно был выбран не зря: случись что серьезное, Романовы опустошат резерв, и подпитаться им будет неоткуда. Придется ехать либо назад в Петрополь, либо, что куда вероятнее, в Константинополь. Можно, конечно, воспользоваться добровольно отданной силой подданных, но я сомневался, что этого будет достаточно. И Юсупов точно это знал…

Таким образом, если в Букуреште случится трындец, то Романовы растратят силу и станут слабее, а связь с Великими Осколками будет ослаблена. Идеальный момент, чтобы попробовать перепривязать артефакты к новым владельцам.

— Аня, расскажи, какой механизм у ритуала перепривязки, — попросил я. — Если ничего не путаю, твой отец изучал Великие Осколки?

Грасс деловито кивнула.

— Да, его допускали проводить ряд экспериментов. Но о привязке я знаю лишь теоретически — как вы сами понимаете, уже три с лишним сотни лет в ней не было необходимости. Государевы дети автоматически получают силу, а новопришедшие в императорский Дом…

— Не тяни! — торопила Ира. — У нас не так много времени.

Аня наградила бывшую однокурсницу грозным взглядом, но скандалить не стала. Лишь вытащила сигарету из кармана и прикурила от огненного заклинания.

— Короче, все просто и сложно одновременно. Просто — потому что сам ритуал довольно прозрачен. Сложно — потому что в Великих Осколках концентрация силы такова, что ведет она себя немного по другим законам.

— Это понятно, — отозвался я. — Но чего мы можем ожидать от князя?

— В венах Юсупова течет кровь Романовых, и он наверняка попытается работать через эту слабую привязку. Привязка может быть по роду и по крови. Когда женщина Романовых уходит из семьи и переходит в другой род, ее отсекают от Великого Осколка.

Я удивленно вскинул брови. Даже так? Не знал, что все настолько жестко. С другой стороны, вполне понятно, почему. Сила любого Осколка — величина постоянная. Сами каменюки могут нести различный потенциал, но он остается неизменным для каждого отдельно взятого артефакта.

Даже если одаренный отдаст всю свою силу, то сможет восстановить ее в рамках своего ранга от Осколка. Быстро — при контакте с артефактом, медленнее — без лишних телодвижений. И сам Осколок тоже каким-то чудом восстановит исходный потенциал. Процесс не самый быстрый, но стабильно рабочий — все эти закономерности нам объясняли еще на втором курсе.

И эта особенность, в свою очередь, регулировала количество одаренных дворян. Расплодился — стал слабее. Особенно это касалось низкоранговых аристократов. Обладателям сильных Осколков это грозило в меньшей степени. И хотя сила Романовых не шла ни в какое сравнение с остальными, резон отрезать уходящих в другой род родственников у них был — незачем растрачивать то, что предназначается узкому кругу.

— Значит, Юсупов будет проводить ритуал через кровь, — заключил я. — Чем это проще?

Аня глубоко затянулась и выдохнула тонкую струйку дыма.

— Потребует меньше сил на исполнение. Смотри, по сути, будет иметь место не перепривязка к представителю другого рода, а перераспределение силы в рамках крови. Чтобы это получилось, нужно, чтобы на какое-то время ослабели связи с текущими носителями силы Осколка — тогда получится либо разорвать их вовсе, либо максимально переконфигурировать…

— То есть отрезать государя и цесаревича от силы, — тихо сказал я. У меня уже не осталось сил удивляться дерзости плана Юсупова. Но, черт возьми, в какой-то степени можно было восхититься этим замыслом. Настолько безбашенно, но при этом у него получилось подойти максимально близко к цели.

Аня кивнула.

— Вроде того. Просто через кровь это сделать проще. Но в идеальном варианте для князя, конечно, добиться гибели текущих носителей силы…

— Даже думать об этом не хочу! — воскликнула Ирка. — Это немыслимо!

— Но все к этому идет, — отозвался я. — Судя по всему, сперва они хотели попытаться реализовать этот план в Петрополе. Не вышло — мы успели им помешать. Тогда помогло то, что Аспида слишком полагалась на безнаказанность. Сейчас князь решил попытать счастья снова. Боюсь представить, во сколько ему обошлась подготовка. И все же… Это последняя возможность для Юсупова. Петрополь для него закрыт. В Константинополе тоже будет одна попытка. Думаю, наш опальный князь пойдет ва-банк.

Моя старая подруга совсем побледнела.

— Так все это время ты работал… Над этим? Ты… Ты знал? Или предполагал, что…

— Не я один. Но с Юсуповым мы уже имели неудовольствие познакомиться.

— О господи…

«Тихо, Ир. Давай без паники и прочих рефлексий», — сказал я ментально. — «Держи себя в руках. Обсудить успеем, но сейчас, как понимаешь, нужно подсуетиться».

«Да. Конечно… Прости».

Она действительно быстро вернула самообладание. Слушавший наш разговор Шпеенхоф все это время помалкивал — быть может, потому, что недостаточно хорошо знал русский, на который мы перешли, обсуждая ритуал. И все же память я бы ему подтер — нечего разбрасываться такими тайнами.

Грасс покосилась на пленника.

— С этим в итоге что делать?

— Свяжусь с Желудем, попрошу снова попросить за нас у Папы Янко, — пожал плечами я. — Сейчас у него безопаснее всего.

— Уверен? — вмешалась Ира. — Мне кажется, сейчас нигде не безопасно. Все-таки Юсупов не променад замыслил, а организовал настоящий международный заговор. Думаешь, ему есть дело до какого-то Папы Янко?

Зато Папе Янко точно было дело до мира в его родном Букуреште. Отчего-то я не сомневался, что от старика не убудет приютить одного смышленого австрийца. К тому же со Шпеенхофом явно было о чем поговорить.

— Если вы планируете перевезти меня в другое место, вынужден настаивать на том, чтобы это произошло как можно скорее, — подал голос пленник. — Меня станут искать, а мой шофер непременно расскажет, где в последний раз меня видел.

Да уж, Ирка подставилась. И наверняка подставила еще и Матильду. Нужно придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение их исчезновению — разумеется, Ирину теперь тоже нужно спрятать подальше от Аспиды. Ладно, есть пара мыслей. Можно попробовать залезть в голову шоферу Шпеенхофа и немного запутать следы.

От размышлений меня отвлек свет фар, резанувших яркими лучами по стеклам. Ирка тут же вскочила и подбежала к окну.

— О черт!

— Что там?

— Тетушка. Вернулась. Это ее автомобиль.

Мы с Грасс переглянулись. Нет, Шпеенхофа Матильде сейчас нельзя было показывать. Хотя… Если продолжить разыгрывать карту свидания, она, конечно, разозлится, но это хотя бы спасет наши шкуры. На какое-то время.

Пока Матильда находилась под воздействием ментальных чар, лучше было и вовсе не показываться ей на глаза лишний раз. Судя по всему, над головами аспидовцев работал очень хороший менталист, а это означало, что в его арсенале могли быть и другие не менее неприятные фокусы. Например, умение смотреть чужими глазами…

— Миша! — побледнев до цвета дорогой итальянской бумаги, Ира поманила меня к себе. — Видишь? У меня точно нет галлюцинаций?

Я перемахнул через низкую спинку диванчика и осторожно, бочком, подобрался к окну. Автоматические ворота как раз закрывались за въехавшим темно-красным седаном какой-то редкой модели. Матильда была в своем репертуаре.

Я узнал бывшую наставницу — как всегда, с прической волосок к волоску, в каком-то темном и явно очень дорогом наряде… Разве что обута была в туфли без каблука, а сверху на платье накинула некое подобие летнего пальто. Но хрен с ней с Матильдой — я узнал ее пассажира и тоже едва не поперхнулся от удивления!

Корф, мать его! Пистолет Пистолетыч собственной персоной. Слишком хорошо знакомый мне суровый профиль, уже наполовину седая голова, вечный кожаный плащ…

— Быстро же он подорвался, — только и сказал я, оглянувшись на Ирку. — Вечер перестает быть томным. Что делать будем?

— Я ему доверяю, — подумав, ответила подруга. — И тетушка не привезла бы его сюда, будь у нее хоть какие-то сомнения. Думаю, она хочет, чтобы он ей помог.

Забавно, что Корф ни словом не обмолвился о своем прибытии. Не связался ни со мной, ни с Денисовым. Да и Желудю вряд ли сказал — Макс бы нашел способ передать нам такие новости. Вместо этого Корф ломанулся прямиком к Матильде. Интересно, очень интересно.

Что же у них все-таки за отношения такие странные? Или все из-за старых тайн?

Я установил ментальный канал с Денисовым.

«Заскучал на посту? Спускайся к нам. Планы меняются. Здесь шеф».

«Шеф?» — не понял товарищ. — «В смысле?»

«В смысле Корф. Сам удивлен. Дуй к нам. Раз Матильда привезла его сюда. Значит, вряд ли ждет других гостей. Можно не стоять на стреме».

«Словечки у тебя… Дуй, стоять на стреме…», — проворчал Костя и обрубил канал. Минутой позже я услышал его шаги.

Матильда и Корф тем временем вошли в дом, причем воспользовались тем же боковым непарадным входом, что и мы. Да уж, тетушка знатно удивится, обнаружив вместо слуг нашу честную компанию. Впрочем, Пистолетыч тоже вряд ли ожидал получить такой прием.

Ира уставилась на Шпеенхофа.

— Вы же не будете глупить, Теодор?

— Не в моих интересах, Ирина Алексеевна.

— Тем лучше, — Грасс отлипла от двери и кивнула Ирке. — Я за ним присмотрю.

Австриец скользнул заинтересованным взглядом по длинным стройным ногам артефакторши, но, напоровшись на ее колючий взгляд, отвел глаза.

— Идем, — сказал я. — Нечего тянуть.

Быть может, получится сразу передать пленника Корфу, и тогда Желудю не придется пресмыкаться перед Папой Янко. Не знаю уж, на каких условиях они там сотрудничали, но внебрачный отпрыск моего шефа явно не был в восторге от идеи просить что-то у негласного хранителя Букурешта. Так что баба с возу — волки сыты.

Ира вышла первой, за ней — Аня и Шпеенхоф, я замыкал. В коридоре нас уже ждал Денисов — застыл, словно статуя. Даже, казалось, не дышал. Поэтому когда он шевельнулся, Ирка дернулась как ошпаренная и прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

— Горазд пугать…

— Извини. Так что за план?

— Нет никакого плана, — ответил я. — Если не считать того, что мы сейчас нарушим второй тет-а-тет за вечер.

Судя по шорохам, Матильда и Корф расположились в гостиной на первом этаже. Я услышал звон хрусталя, звук вытаскиваемой пробки, а затем до меня долетел запах сигарилл баронессы.

— Ирэн? — донесся голос Матильды, когда подруга принялась спускаться по лестнице. — Ир, это ты?

— Да.

— У нас гости.

— Я знаю.

Матильда вышла к лестнице с бокалом виски и своим вечным мундштуком. Корф, видимо, остался в гостиной — видимо, тетя Мотя решила сделать племяннице сюрприз. Увидев нашу делегацию, баронесса застыла.

Повисла театральная пауза, и в этой тишине я слышал, как щелкнул зажигалкой Корф в гостиной. Матильда по очереди оглядела нас с ног до головы и, сохраняя невозмутимость, крепко затянулась.

— Ты меня побила, Ириш, — спокойно проговорила она. — Кого я точно не ожидала встретить здесь сегодня вечером, так это господина Шпеенхофа. И, надеюсь, ты не испортила мое платье. Это эксклюзив от Тьерри.

Австриец изобразил поклон.

— Должен заметить, я здесь не столько по своей воле, сколько вследствие драматичного стечения обстоятельств.

— Это я уже поняла. Что ж, в таком случае придется нашим гостям познакомиться, — она обернулась в сторону гостиной. — Вальтер! Достань еще бокалы. Весь сервиз.

Денисов украдкой вопросительно взглянул на меня, но я лишь слегка пожал плечами — черт знает, что задумала эта экстравагантная женщина. Ирина тем временем смело шагнула вперед, и нам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Вошедшая первой, Матильда нас представила.

— Всех, кроме господина Теодора фон Шпеенхофа, ты знаешь, — сказала она и села в кресло. — Располагайтесь, господа. Сдается мне, я догадываюсь о причинах присутствия Теодора здесь.

Вальтер внимательно посмотрел мне в глаза.

«Как это понимать, Соколов?»

«Вам кратко?» — я не удержался от ерничанья. — «Шпеенхоф работает на австрийцев, которые вместе с дакийскими повстанцами и Юсуповым решили устроить политический переворот, свергнуть текущее правительство и заодно убить нашего государя, чтобы Юсупов завладел Великим Осколком. Это если кратко».

«Ты пил?»

«Только кофе. Но много. И, если что, Вальтер Макарович, я сейчас говорил абсолютно серьезно. У нас есть доказательства и свидетель. Вот этот товарищ».

Корф отвел глаза в сторону и прикрыл лицо рукой.

— Так, Матильда. Это будет надолго, — устало сказал он. — Предлагаю сперва разобраться с твоей проблемой.

Баронесса залпом допила виски и потянулась к графину за добавкой.

— Хоть меня и поправили, но до сих пор крайне болезненно переношу ментальные вмешательства. Так что лучше позаботиться об анестезии…

Значит, догадка подтвердилась. Матильда хотела убрать блок. И понятно, что решила довериться именно старому другу. Корф поднялся, потушил сигарету и встал за спинкой кресла, в котором устроилась хозяйка дома.

— Вы пока располагайтесь, переведите дух, — сказала Матильда, покачивая в руке бокал. — Уверяю, у нас еще состоится долгий разговор, когда мой друг закончит с этим небольшим дельцем.

«Осторожнее», — предупредил я шефа. — «Мы с Ирой с трудом сняли блок со Шпеенхофа. Уверен, у Матильды все будет гораздо сложнее».

«Благодарю за совет», — отозвался шеф и оборвал связь.

Матильда допила второй бокал и с громким стуком поставила его на столик. Затем несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, готовясь к неприятной процедуре. Шпеенхоф, видимо, тоже догадался, что к чему, и улыбнулся с сочувствием. Корф положил руки на голову баронессы, и она закрыла глаза.

Нервничала. Старалась не показывать, но я знал, как тяжело ей давались ментальные процедуры. Страх-то остался. Страх и болезненные воспоминания о том, что с ней тогда сделали, никуда не делись.

Шеф начал работать. Я уловил вспышку Благодати — мощную, резкую, как спортивная тачка стартует и берет разгон.

Аккуратнее бы…

Матильда тихо застонала. Шпеенхоф отвел глаза, не желая этого видеть. Ира беспокойно теребила подол платья.

Сила все лилась в разум Матильды, но я не замечал, чтобы ей становилось легче. Наоборот, это было словно наливали воду в воздушный шарик — она копилась, пока резина не лопалась. Опасно. Так быть не должно.

— Что-то не так, — сказал я вслух, надеясь на то, что Корф меня слышал.

Шеф не ответил. Я чувствовал лишь его полную сосредоточенность, невероятной силы напряжение — такое раскаленное, что в комнате стало душно.

— Что-то не так, осторожнее! — повторил я, схватив его за руку. — Прекращайте!

Он с усилием повернул ко мне голову. Я увидел его глаза — черная пелена заволокла белки, и от этого его взгляд стал совсем жутким.

— Не мешай! Я почти все снял.

— Нет!

Матильда издала душераздирающий вопль — нечеловеческий, животный — и забилась в конвульсиях. Аня выругалась. Ира закричала и бросилась к ним, но Шпеенхоф успел ее перехватить. Я вцепился одной рукой в локоть шефа, второй — в оголенное плечо баронессы, не зная, кому помогать.

Матильда перестала кричать, но теперь из ее горла вырывались булькающие хрипы. Глаза бывшей наставницы налились красным, из глаз полились кровавые слезы.

— ПРЕКРАТИТЕ! — Заревел я, влепив начальнику оплеуху.

Он дернулся, с трудом вышел из ментального плана и с ужасом уставился на содеянное. Лицо Матильды исказилось гримасой адской муки.

— Вы ошиблись, — сказал я.