Дакия

Глава 39

Пока седой связист пытался дозваться до группы у Перехода, мне показалось, что прошла вечность. Александр Константинович долбил пропавших по ментальному каналу, но безуспешно. В какой-то момент мы вообще перестали их чувствовать, словно они установили блок. Или как если бы случилось что похуже, и как раз этот вариант был куда вероятнее.

— Пангеев! — повторял связист. — Пангеев, Переход, ответье! Кожин! Синицина!

Наконец он сдался. Медленно спустив наушники на шею, седовласый сотрудник уставился на Великого князя.

— Переход не отвечает. Никто из группы.

— По ментальному каналу тоже молчат, — добавила Ира. — Точнее, они выпали из связки.

Мы с Денисовым переглянулись.

— Полагаю, это наши гости явились с помпой, — прошептал Костя. — Вы были правы, Александр Константинович. Пришли снизу.

— Пока не подтверждено, — ответил Великий князь. — Соколов, Филаретова, Жуковский, ко мне.

Удивительная перемена случилась с самым эксцентричным из Романовых. Здоровенный, как Александр III из Романовых моего мира, любитель чудить и разыгрывать не только вельмож, но, по слухам, даже государя, сейчас Великий князь мало чем отличался от Корфа. Широкое бородатое лицо стало хмурым, глаза сосредоточенно двигались, следя за происходящим на физическом и ментальном планах, а почти что шаляпинский бас отдавал по-военному короткие приказы.

Я подошел ближе, и одновременно со мной подтянулись еще двое вызванных. Филаретова была сотрудницей местного Управления. Боевик 4 ранга, мощная тетка. На вид ей было лет сорок, но фигуру она сохранила девичью. Только лицо выдавало истинный возраст. Точнее, даже не морщинки, а глаза. Глаза женщины, видевшей много дерьма.

Жуковский состоял в свите Великого князя и прибыл с ним из Петрополя. Насколько я понял, у Александра Константиновича было что-то вроде собственной службы безопасности, и Жуковский как раз работал там. Тоже боевик. Пятый ранг, но с подвохом: специализация стихийная — дивно у него получалась работа с конфигурацией природных сил. Судя по выправке, манерам и характерной стрижке, господин Жуковский некогда был служивым человеком.

Великий князь жестом велел нам подойти ближе.

— Вы втроем отправляйтесь в Переход. Проверьте, что происходит. Но не высовывайтесь, просто выясните, что случилось.

— Принято, господин, — кивнул Жуковский.

— Не высовывайтесь, Соколов, — персонально для меня повторил Романов.

Я кивнул.

— Разумеется, милостивейший государь.

В текущей ситуации у меня не было никакого желания геройствовать и лезть на рожон. Слишком много неизвестных переменных в уравнении. У нас был лишь примерный список людей, которых переправили в Константинополь для Юсупова, но большинство фамилий были мне незнакомы.

Безопасники Романова и спецы из местного Управления оценили риски и составили отряды, исходя из потенциальной опасности. Но, как всегда, могло вылезти что-нибудь непредвиденное. Так что ну на фиг героизм, я тут обнаружил, что быть живым и здоровым — очень здорово.

К нам подошла Ира.

— Связалась с менталистами в базилике. У них все тихо, но их тоже тряхнуло. Снаружи вроде бы тоже тишина.

— Пусть пока остаются на местах и глядят в оба, — распорядился Великий князь. — Не исключено, что гости станут прорываться сразу с двух направлений.

— Конечно.

Ира отвлеклась на переговоры с группой Второго рубежа. Тем временем связистка из букурештской пары пыталась наладить коммуникацию с коллегами. Судя по тихим проклятьям, что доносились из их закутка, получалось скверно.

— Понять не могу… То ли нас пытаются глушить, то ли беда со стороны Букурешта, — возмущалась девушка. — Сигнал постоянно пропадает. Не держится дольше секунды.

— Нет, это не у нас проблема, — проверив что-то на мониторах, ответил ее напарник. — Смотри, у нас все ровно. Это Букурешт.

Они снова поковырялись в аппаратуре, но девушка отрицательно покачала головой и положила наушники на стол.

— Все. Сдохло. Связь с Букурештом окончательно потеряна.

Хреново. Прямая трансляция происходящего в Дакии могла бы нам помочь. Хотя главное, судя по всему, уже случилось. Нападение состоялось, но мы не знали, кто именно стал жертвой, как пострадал и насколько все было серьезно.

— О боже!

Кричала Ира. Я обернулся.

Подруга была в порядке, но с ужасом глядела на Великий Осколок. Артефакт словно очнулся от дремоты. Загудела, завибрировала скрытая в нем Благодать, зарокотали стены. Внутри камня что-то происходило, но я не мог взять в толк, что именно.

Словно внутри Осколка что-то пробудилось, начало расти — какое-то странное свечение. Оно быстро нарастало, и через несколько секунд грани темной породы вспыхнули. Я едва успел зажмуриться от ослепительно яркого света.

Ирка вскрикнула, и я на ощупь метнулся к ней.

— Что такое?

— Больно…

— Где болит?

— Не знаю, — она скрючилась и схватилась за живот. — Словно изнутри что-то раздирает… Не… не понимаю.

Щурясь от яркого сияния, я взглянул на осколок. Свет внутри него пульсировал, бился, как рыба, вытащенная на сушу.

— Назад! — крикнул Великий князь. — Все прочь от камня!

Денисов бросился в сторону. Я схватил стонавшую Ирку и оттащил подальше. Камень задрожал, и вместе с ним принялись шататься своды подземелья. Снова посыпалась крошка с потолка, возмущенно заворчала древняя кладка.

Ирка повалилась на каменный пол, скуля от боли. Я оглянулся на Великого князя. Тот, побледнев, ухватился за колонну, и Жуковский подскочил к нему, чтобы поддержать. Великий Осколок словно сошел с ума окончательно: вспышки стали частыми, как в стробоскопе, и каждая обжигала глаза. Смерть эпилептика.

— Что это за хрень? — орал позади нас Денисов. — Что происходит?

И в этот момент Великий Осколок, озарив нас ярчайшей вспышкой, погас. Исчез свет, что нарастал изнутри, вернулось слабое сияние с редкими яркими искорками. Мне показалось, что оно стало слабее, чем прежде.

Кряхтя и хватая ртом воздух, Ирка поднялась.

— Господи… Вроде отпустило. Думала, умру.

Александр Константинович медленно сполз по колонне на пол. Жуковский хотел было помочь ему подняться, но господин слабо отмахнулся.

— Не нужно. Сейчас пройдет.

— Вы знаете, что это сейчас было? — спросил я, помогая Ирке принять вертикальное положение.

— К сожалению, да, — Голос Великого князя стал блеклым, бесцветным, словно лишился жизни. — Один из Дома, связанного с Осколком, только что умер. Кто-то из семьи. Это был мощный выброс силы.

Кто-то из сотрудников охнул. Связистка прерывисто вздохнула, Денисов перекрестился, а Жуковский снял головной убор.

— Святые угодники…

— И мы не знаем, кто именно, — добавил я. — Связи с Букурештом нет.

Черт возьми. Неужели Корфу не удалось договориться с НОАРД? Или у Юсупова был запасной план на случай, если повстанцы сольются в последний момент? И кто именно погиб? Лишь бы не государь. Лишь бы не наследник… Черт, да никто из них не заслуживал участи Франца Фердинанда из моего мира!

Так, соберись, Миха! Сейчас думать об этом — только нервы мотать. Что бы там ни случилось, Юсупов получил то, что хотел. Сейчас это — главное. У нас еще есть работа. Мы еще можем им помешать.

Великий князь с трудом поднялся и привалился к колонне. Снова отмахнулся от помощи Жуковского, но краски на его лицо стали возвращаться. Уже хорошо.

— План не изменился, — хрипло сказал он. — Случилось то, чего добивался Юсупов — Осколок ослабел, его связь с нашим Домом истончилась. Сейчас он наиболее уязвим для перепривязки. Что бы ни случилось в Букуреште, наша задача — не дать гостям сделать то, зачем они сюда явились. Отставить горе и слезы, не до этого. Соколов, Филаретова, Жуковский — идите на разведку.

Мы молча кивнули.

«Кость, пригляди за ними», — попросил я.

«Не волнуйся. Глаз не спущу».

Я поймал тревожный взгляд Иры. Она обернулась к Великому князю, и тот поманил ее к себе.

— Нужно поговорить, девочка моя. Иди сюда.

Я встретился глазами с Великим князем. Ну конечно, он давно понял, что Ирка была его крови. Ведь именно Александр Константинович тогда выяснил, что Радамант носил в себе силу Романовых.

Жаль, что я не смогу присутствовать при этом разговоре. Жаль, что не смогу поддержать. Я был уверен, что Матильда так ничего и не рассказала Ирке. А если и возникли какие-то сомнения или неудобные вопросы, то аккуратно подтерла память или придумала какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Значит, Ирине придется услышать правду от Великого князя. Что ж, это всяко лучше, чем непосредственно от Радаманта. Отец года, блин.

— Идем, — поторопила Филаретова. — Я поставлю купол.

Купол у нее получился неплохой, но я бы сделал лучше. Впрочем, глазастый менталист все равно бы смог по косвенным признакам и фону Благодати нас раскусить. Так что, на купол надеясь, сами мы не плошали: шли тихо, осторожно, стараясь лишний раз не дышать.

Древние подземные ходы не отличались простором: пришлось идти друг за другом — Филаретова впереди, я в середине, Жуковский — замыкающий. Женщина не стала тратить силу на заклинание освещения и воспользовалась фонариком. Тонкий луч высвечивал сырой пол, влажные стены. Пахло застоявшейся водой, церковными благовониями и затхлостью.

Шли недолго — все-таки расстояние между Софией и Цитерной Базиликой было совсем небольшим. Коридор упирался в другой, более широкий и освещенный. Перед поворотом Филаретова остановилась.

«Осторожно. Наши должны быть совсем рядом».

Но никаких следов группы Пангеева мы не видели.

Филаретова усилила купол и осторожно выглянула из-за угла. Отставив одну руку за спину, она на всякий случай сконцентрировала силу для формирования заклинания.

Но не пригодилось.

«Коридор пуст», — сказала она, внимательно всмотревшись в обе стороны. — «Нам налево».

Стараясь ступать как можно тише, мы вышли в основной коридор. Это, собственно, и был сам Переход — он соединял подземелье базилики с водохранилищем. Сюда даже добралась цивилизация: вдоль коридора через каждые метров десять тускло горели лампочки, так что Филаретова убрала фонарь.

«Слышу голоса. Два мужских, один женский», — доложила женщина.

Через пару секунд я тоже их услышал. Правда, эхо сводов Цистерны искажало слова, и я ни черта не мог разобрать. Но вроде говорили по-русски. Уже сигнал.

Филаретова снова остановилась.

«Вон там начинается зал Цистерны», — она указала на плохо освещенный проем. — «Если зайдем далеко, будем как на ладони. Нужно держаться в тени».

«А лучше и вовсе подобраться ближе и не высовываться, как завещал Великий князь», — ответил я.

Филаретова наградила меня снисходительным взглядом. Ну да, ну да, пошел я на фиг, юнец-выскочка. Куда мне до опытных спецов, которые собаку съели на слежке!

Тем не менее дама вняла моим словам. Мы рассредоточились в коридоре — я скользнул к противоположной стене и тихо, почти по сантиметру подобрался к арке, что предваряла зал Цистерны.

Сооружение, конечно, было грандиозное, и за минувшие полторы тысячи лет в подземелье, видимо, особо ничего не изменилось. Стены образовывали прямоугольный бассейн длиной с три олимпийских, не меньше. Потолочные своды были сложены в виде множества куполов и арок, и их поддерживал целый лес мраморных и гранитных колонн. С моей точки обзора эти ряды казались бесконечными.

Колонны были красиво подсвечены, я слышал журчание льющейся воды. Сам бассейн был заполнен примерно наполовину, но все равно глубина была внушительная. Между колонн располагались мостики для прохода над водой. На мраморном дне мерцали тысячи монет, которые бросали туристы — на удачу.

«Группа мертва», — сказал Жуковский. — «Бассейн слева, у стены».

Я взглянул туда и содрогнулся. Может уже насмотрелся на всякие ужасы, но почему-то сейчас в голове крутилась лишь одна дурацкая мысль, что теперь эту водичку лучше не пить.

«Вижу троих», — сказала Филаретова. — «На два часа».

Я тоже увидел их. Трое — мужчина и женщина, еще один мужчина стоял на коленях. Женщина обхватила голову коленопреклоненного, словно обнимала. Но больше это было похоже на то, что она подвергала его ментальному воздействию.

«Это Пангеев», — сказал Жуковский. — «Видимо, сволочи ломают ему память».

Насколько я знал, Великий князь не баловался с установкой блоков по типу тех, которыми не гнушались аспидовцы. Были свои хитрости, но если Юсупов обзавелся действительно высококлассным менталистом, любую хитрость можно было размотать и получить доступ.

Это хреново. Очень хреново. Пангеев знал слишком много.

— Долго еще? — нетерпеливо спрашивал мужчина. — Они нас ждут. Они уже наверняка знают, что мы здесь.

— Не торопи. Я почти его сломала. Мощные щиты, мое уважение.

Мужчина огляделся по сторонам. Из-за мистической подсветки, которая на деле не освещала ничего, кроме колонн, я не мог толком его разглядеть. Но плеск воды на другом конце зала, словно что-то бухнулось в бассейн, отвлек меня.

Нетерпеливый мужчина встрепенулся.

— Что у вас там? — громким шепотом спросил он.

— Размещаем артефакты, — ответили ему из-за ряда колонн. — Начнем отсюда.

— Чего копаетесь? У вас было время!

— Не все настройки можно произвести заранее, ваше сиятельство! — снова всплеск. — Но скоро закончим. Нужно еще минут десять.

— Долго. Живее!

В ответ из-за колонн донеслось ворчание. Но всплески стали раздаваться чаще.

Я вопросительно взглянул на спецов.

«Идеи?»

«Артефакты в воду… Бомбы?» — пожала плечами Филаретова.

«Зачем мучиться с артефактами? Взрывчатки и без Благодати полно. Из Дакии легко достать», — возразил Жуковский. — «Нет, здесь что-то другое».

Пока они спорили, я высунулся чуть дальше. Женщина продолжала истязать мозг несчастного Пангеева. Артефакты продолжали падать на дно водохранилища.

Думай, Миха!

Почему именно на дно? Значит, им нужна вода? Большая масса воды. Жаль, Аньки здесь не было — она в таких хитростях соображала. А здесь явно было что-то хитрое. Я заметил четверых людей в спецовках, которые вытаскивали из сумок небольшие темные камни и бросали их в воду.

— Достаточно или еще? Мы же с запасом делали… — шептал один из" артефакторов«.

— Лучше еще пару-тройку. Для надежности.

— А шеф сдюжит? На каждый нужно много силы — поднять такую толщу воды и направить…

— Это его проблемы, — тихо огрызнулся его собеседник. — Наше дело — настроить и свалить. Пусть поднимает как хочет.

Так, уже интереснее и немного понятнее. Значит, артефакты нужны, чтобы поднять толщу воды и, очевидно, направить ее в нужном направлении. И я даже представлял, что это за направление — зал Великого Осколка.

А что, умно. Залить нас водой, утопить и, собственно, порешать всех одним махом. А Осколку ничего не сделается — лежала же он кучу времени в сырой земле, и ничего с ним не случилось.

Я вернулся в коридор и поделился соображениями с группой. Филаретова нахмурилась.

«Очень рискованная затея. Даже если они точно настроили все артефакты на конкретную воду…»

«Полагаю, работать будет не один Юсупов. Если из человек десять, и они соединят силу в один поток, может получиться. Жопа, господа».

Я снова взглянул на почти сломавшегося Пангеева. Наш купол немного глушил отдаленные звуки, но по его перекошенному лицу и разинутому рту я понял, что он уже просто выл от боли.

Прости, мужик, но выбора у нас нет. Нельзя, чтобы люди Юсупова получили доступ к памяти помощника. Нельзя, чтобы эти артефакты затопили подземелье. Да и просто хотелось уже отомстить и закончить все это.

Жуковский связался с Великим князем. Доложил. Но я уже знал, что следовало делать. Воззвал к Источнику и попросил дать мне все, что было можно. Все, чтобы поднять эту воду и без артефактов.

«Мы ударим первыми», — сказал я.