Даль-цвет. Том 1. Охра

Глава 8

Студенты из моей группы вошли в аудиторию. В коридоре осталась дама-преподаватель — строгая леди Орния, которая накануне просила меня нарисовать подсолнух. Сейчас она обсуждала что-то с девицей, учившейся на другом факультете.

И эту девицу я тоже знал.

Именно она летела на цеппелине с Грегори — красавица с медными волосами.

Теперь наряд на ней был чуть более строгий, но сексапильность никуда не исчезла. Ну, в общем, да — такие округлости жакетом не скроешь.

— Доброе утро, — сказал я, подойдя к дамам.

— Здравствуйте, лорд-наследник, — сказала преподавательница. — Проходите, занятие начнётся через минуту.

Барышня же в упор уставилась на меня — как и в прошлую нашу встречу. Сверлила взглядом, что называется, и не отвернулась, когда я тоже посмотрел на неё. Так мы простояли несколько секунд.

— Молодые люди, — сказала леди Орния с проблеском интереса, — я вас не отвлекаю?

— Прошу прощения, леди, — спокойно сказала барышня, разорвав зрительный контакт. — Не буду больше задерживать. Большое спасибо за консультацию.

Она, вежливо кивнув, шагнула из коридора на лестницу и пошла по ступенькам вверх, на третий этаж. Покачивание бёдер гипнотизировало.

— Попробуем всё-таки заняться наукой, уважаемый Вячеслав? — невинно спросила преподавательница.

— Попробуем, — подтвердил я, встряхнувшись. — Вы даже моё имя запомнили?

— Память у меня неплохая, а вчера вы нас развлекли. Так что да, запомнила.

— А вы не подскажете, что это за барышня?

— Хотите сказать, что ни разу в жизни не видели её фотографий?

— Как-то не увлекался газетами.

— Вы и вправду умеете удивлять, — хмыкнула она. — Это Нэсса, наследница с Закатного Взгорья, новая звезда клана Киновари. Талантливая художница. А теперь — прошу в аудиторию.

— Только после вас.

Народ в кабинете расселся так же. Но я в этот раз сел за третий стол у окна, чтобы не нервировать Уну, когда та явится на занятие.

Леди Орния оказалась деканом Факультета Технологов.

— Итак, дамы и господа, — сказала она. — Я буду рассказывать вам о красках-эффекторах. Не так подробно, как студентам своего факультета, но всё-таки. Даже вам, следопытам узкого профиля, надо знать природные компоненты, способные превратить картину в портал.

В дверь робко постучали, и вошла Уна. Она уже успокоилась и выглядела нормально. А убедившись, что я отсел, ещё больше приободрилась.

— Впредь прошу не опаздывать, — сказала преподавательница. — Продолжим. Сырьём для красок-эффекторов служат либо минеральные вещества, называемые пигментами, либо растительные красители. Минералы чаще встречаются, а краски на их основе — мощнее. Но и растительное сырьё имеет свою нишу на рынке. Картину можно написать красками и того, и другого типа. О сопутствующих нюансах я расскажу вам на предстоящих лекциях, а пока дам общий расклад.

Я слушал внимательно. То, что я уже почитал по теме, было слишком поверхностно, и осталось много вопросов.

— Три главных минерала для производства эффекторов — охра, киноварь, лазурит. Несколько обособленную позицию занимает в классификации ярь-медянка. Каждый из упомянутых пигментов имеет несколько разновидностей. А значит, и несколько оттенков. Подчеркну специально — речь сейчас именно о сырье для эффекторов. То есть, выражаясь простонародно, о магических минералах, а не об обычных геологических. Так будет и далее на наших занятиях.

Быстро оглядев браслеты и перстни, которые у нас были, она сказала:

— Возьмём для примера охру. Магическую охру, а не простую — напоминаю ещё раз. Она имеет семь разновидностей, семь разных оттенков цвета.

Леди Орния показала нам прозрачный длинный пенал, в который были запаяны небольшие куски породы. Самый светлый из них имел лимонный оттенок, а самый тёмный — коричневато-янтарный. В этот диапазон уместился и сырно-жёлтый цвет, и собственно охряный. И тот «подсолнуховый», что был вчера на экзамене.

— А вот киноварь для эффекторов. Тут десять оттенков. Минерал магически обработан, токсичность нейтрализована.

В этом пенале с одного края был бледно-розовый камешек, с другого же — тёмно-красный. Я задумался мельком — у сексапильной Нэссы в перстне, наверное, всё же киноварь с магией, а не рубин. Просто цвет похож……

— Теперь лазурит, имеющий шесть оттенков.

Тут цветовая гамма варьировалась от бледно-голубого до тёмно-синего. Самым ярким мне показался ультрамарин.

— Смешивая краски из этих минералов, — сказала леди, — можно получить любые цвета, имеющие практическое значение. В том числе и зелёный. Поэтому ярь-медянка в официальной классификации не причислена к основным пигментам. Хотя эстетически она тоже прекрасна.

В пенале было четыре камешка с разными оттенками зелени — салатовый, травянистый, сдержанно-тёмный, а также яркий, как у художницы Илсы, с которой мы вчера дегустировали картошку.

— Что же касается растительного сырья, — продолжила леди Орния, — есть несколько оттенков в диапазоне от тёмно-фиолетового до бледно-сиреневого, плюс аквамарин. Такая классификация дана в современных справочниках. Растения для этих эффекторов — грозовая сирень, фиолетовая смородина, южный вереск и приозёрная вайда. Их ареалы крайне невелики, как и их удельный вес в экономике.

Из угла, где сидела компашка Грегори, отчётливо донёсся смешок. Леди Орния посмотрела туда бесстрастно:

— Вам что-то показалось забавным, молодой человек?

— Нет, леди, — ответил парень с красноватым браслетом, но по его лицу было видно — да, показалось, и ещё как.

— Давайте я кое-что проясню, — сказала преподавательница. — Вы все здесь пока — отнюдь не Мастера Красок. Даже не подмастерья, вне зависимости от вашего социального статуса. И далеко не факт, что достигнете в профессии тех высот, которые позволяют смотреть на остальных снисходительно. Ваша ценность для кланов в настоящий момент — величина скорее потенциальная, чем реальная, если вы не наследуете титул по крови. Конкретно вас, сударь, мои слова касаются напрямую. И вы меня чрезвычайно обяжете, если на моих лекциях будете вести себя с подобающей сдержанностью. Я могу на это рассчитывать?

— Да, леди, можете, — буркнул парень.

— Благодарю. В таком случае — возвращаемся к теме нашего разговора. Итак, упомянутые мною кустарники и травы — эндемики, которые можно встретить лишь в нескольких уголках на материке. Хотя родственные растения, не имеющие магических свойств, распространены очень широко. Правильно рассчитанное количество растительного эффектора может выгодно дополнить картину, написанную минеральными красками. Но об этом — на следующих занятиях. А общая система, надеюсь, достаточно очевидна. Если всё-таки есть вопросы по вышесказанному, то сейчас их можно задать.

Я немедленно поднял руку:

— Позвольте, леди? Вот, предположим, у меня есть только один краситель, из вереска. Каково минимальное количество, чтобы активировать переход?

— Точного ответа не существует. Чисто теоретически, если художник — очень большой талант, можно ограничиться схематичным карандашным наброском, который дополнен несколькими мазками эффектора. Но на практике это вряд ли возможно. Пейзаж приходится прорабатывать тщательно и подробно. И красителя в этом случае потребуется достаточно много, пусть даже он сосредоточен лишь в нескольких местах на картине. Эти места придётся прокрасить густо, слоями.

— Ага, спасибо. А если рядом стоят два равноценных эскиза, с детализацией, и их теперь раскрашивают, то переход откроется раньше там, куда красок вбухают больше?

Она чуть заметно хмыкнула:

— В абстрактном примере — да, так и будет. Но в реальности это так не работает. Не бывает двух абсолютно равноценных эскизов. Картины для переходов не поддаются копированию, каждая из них — штучный экземпляр. Даже если вы дадите двум живописцам совершенно одинаковое задание, они напишут пейзаж по-разному, каждый на свой манер. И количество краски тоже будет разниться.

— Ладно, — сказал я, — тогда сформулирую по-другому. Если художник совсем бездарный, то не поможет даже кастрюля краски, это понятно. А если художник — вроде и ничего, но картина не открывается сразу? Есть вероятность, что переход появится, если мы раскрасим её сильнее?

— Вы спрашиваете, можно ли количеством компенсировать недостающее качество? Да, но лишь в очень незначительной степени. Если картина — так себе, но всё-таки имеет изюминку, то обильное использование эффектора ускорит процесс. Но переход в этом случае вряд ли будет стабильным и удобным для применения. Если художник видит, что картина недостаточно хороша, то он скорее внесёт поправки или напишет новую, чем будет вбухивать краску, как вы выражаетесь.

— Хм, понятно. Но разноцветная картина — всё-таки лучше, чем одноцветная?

В аудитории захихикали снова, сразу несколько человек, но на этот раз преподавательница не стала делать им замечание. И даже улыбнулась сама:

— Мне нравится ваш исследовательский задор, Вячеслав. Но, во-первых, вы опережаете события. Наберитесь терпения. О дозировках краски у нас ещё зайдёт речь, но позже. А во-вторых, вы слишком обобщаете. Повторюсь — корректный ответ зависит от обстоятельств. Если пейзаж — без архитектуры, то роль цвета растёт, а значит, и красок требуется больше. Но без архитектуры почти никто не рисует, как вам, вероятно, уже рассказывал ваш декан. Эти рассуждения, впрочем, уводят нас от темы занятия. Они важны для художников, а вы — следопыты. Так что давайте не отвлекаться.

И она продолжила рассказ о пигментах — где они залегают на континенте и каким способом добываются.

На обед я пошёл в компании с Бойдом. Позвал и другого парня, сидевшего у окна, но тот вежливо отказался.

— Утомляют эти сословные пляски, — сказал я Бойду, когда мы с ним спускались по лестнице. — Нет, я всё понимаю — не привык парень к общению с лордами. Но мы же вроде перед ним не понтуемся, не требуем кланяться. Идём на контакт. Так зачем шарахаться?

— Правильно тебе леди сказала — не торопись, — усмехнулся Бойд. — Полезное правило, возьми на заметку — и на занятиях, и на переменах. Дай парню время к нам присмотреться. Стереотипы так быстро не преодолеваются.

— Слушай, откуда ты такой рассудительный? Мухи дохнут.

— А каким я, по-твоему, должен быть? — пожал он плечами. — Мне двадцать пять, я здесь перестарок. Сам уже не рассчитывал, что проявится дар. И родители уже с мыслью смирились, что наследницей будет сестрёнка младшая, ей тринадцать сейчас.

В столовой был раздаточный стол, к которому народ подходил с подносами. Предлагалось на выбор два главных блюда — котлеты с вермишелью и говяжье рагу в горшочке. Круто, по-моему, хотя некоторые морщили нос. Мне даже любопытно стало — а что они, собственно, ожидали здесь получить? По тазику чёрной икры на рыло?

Впрочем, похоже, моя гипотеза была не столь далека от истины, потому что мажоров из шайки Грегори в столовой не обнаружилось. Предпочли, очевидно, какую-нибудь ресторацию в городе. Ну, и правильно, туда и дорога. Секс-бомба Нэсса тоже отсутствовала.

В дальнем углу я заметил Бруммера — тот сидел уже не с двумя девицами, а сразу с четырьмя. Они то смотрели на него томными взорами, то косились друг на друга ревниво. Две первопроходчицы, начавшие охоту ещё вчера, теперь сидели к объекту ближе, чем припозднившиеся.

Илсу я тоже высмотрел. За одним столом с нею расположились три барышни — с её факультета, как я предположил. Разговор там шёл оживлённо, хотя Илса в основном слушала и молчала.

Мы с Бойдом отыскали свободный столик и сразу принялись за еду, пока не остыла. Рагу было густое, наваристое, с овощами и зеленью, и я работал ложкой, не отвлекаясь. За ушами трещало, что называется. Лишь опустошив весь горшочек, я перевёл дыхание, развалился на стуле и обвёл помещение сытым взглядом.

— А ничего так, — констатировал я. — Кормёжка отменная, интерьер симпатичный. Особенно панно смотрится прикольно, загадочно.

— Какое панно? — заинтересовался Бойд.

— Ну, вон то, в торце.

На голубоватой стене виднелся узор из серебристых линий, словно туда наклеили ёлочный дешёвенький «дождик» — вроде бы в хаотичном порядке, но, если приглядеться, улавливалась некая упорядоченная структура.

— Куда смотреть-то? — не понял Бойд, озираясь.

— Говорю же — в торце.

Я ткнул пальцем в нужную сторону.

Панно имело метра три в ширину и два в высоту. Оно начиналось в самом низу, у плинтуса, и было частично скрыто столами. Решение представлялось мне странноватым — логичнее было бы поместить рисунок повыше.

Линии блестели едва заметно — и чем дольше я всматривался, тем сильнее становилась иллюзия, что они расположены не на плоскости, а в трёхмерном пространстве. Как будто вместо стены была ещё одна комната, затенённая, а в ней кто-то расставил проволочные конструкции, вроде телеантенн разного размера и формы.

— Вячеслав, ты меня разыгрываешь? Я уже понял, у тебя склонность к своеобразным шуткам. Но сейчас-то в чём юмор?

Услышав это, я посмотрел на Бойда с недоумением:

— Что значит — разыгрываю? Просто смотри внимательно — там не очень заметно, я сразу тоже не разглядел. Но так и задумано, как я понял. Краски-эффекторы, сто пудов. Специфический прикол, типа ребуса.

— Вячеслав, — сказал осторожно Бойд. — Там голая стена. Я очень внимательно пригляделся, не сомневайся. И не должно там быть никаких узоров — в Академии они под запретом, это общеизвестно.

Он говорил серьёзно, и я нахмурился. Комнату с «антеннами» я по-прежнему видел — теперь они проступили резче. А вот краски в столовой, наоборот, потускнели, как мне теперь мерещилось…

Рефлекторно я напряг зрение, но в этот момент в окно заглянуло солнце, выбравшись из-за облаков. Косые лучи легли на стену в торце — и «дождик» должен был, по идее, заблестеть ярче. Но вместо этого он исчез, а я ощутил головокружение.

Я прикрыл глаза на секунду — а когда вновь открыл, все цвета в столовой восстановились, и никаких панно в торце больше не просматривалось. Лишь ровно окрашенная стена, как и говорил Бойд.

— Не понял… — пробормотал я. — У меня галлюцинации, что ли, от умных лекций? Вот только этого не хватало…

— Зря иронизируешь, — сказал Бойд. — Наш дар подразумевает обострённое восприятие, мы его будем тренировать, и побочные эффекты возможны. Хотя сегодня мы на занятиях ничего особенного не делали… Вячеслав, обратись к дежурному медику, он тут есть. А то мало ли…

Поразмыслив, я покачал головой:

— Пожалуй, пока не буду. В первый же день идти с такой жалобой — желания нет. А часто у студентов бывают такие глюки?

— Насчёт панно, как ты его называешь, вообще ни разу не слышал. Иногда бывают симптомы, похожие на Серую лихорадку — туман или неестественная контрастность. Но я не специалист, вопросом не интересовался…

— Стой, погоди.

К стене, на которую я только что пялился, подошёл белобрысый парень. Несколько секунд он разглядывал поверхность под разными углами, коснулся её рукой, как будто пытался что-то нащупать. После чего почесал в затылке и отошёл.

— А теперь что скажешь? — спросил я Бойда. — Спорим на ящик краски — он там панно искал? И какова вероятность, что двум студентам мерещится одна и та же фигня?

— Да, вынужден признать, это очень странно.

Парень тем временем направился к выходу из столовой. Когда он проходил мимо нас, я хотел окликнуть его, но Бойд сделал предостерегающий жест.

— Не надо, Вячеслав. У него охряный браслет, он из клана Грегори.

— Ну и что? Мы же просто спросить хотим, а не наезжать на них.

— Лучше соблюдать осторожность. Вдруг этот парень заподозрит с нашей стороны какой-то подвох и расскажет Грегори? А тот, по-моему, и так уже ищет повод для ссоры. Твои вопросы могут ему этот повод дать.

— Да ладно тебе. Звучит как паранойя.

— И тем не менее. Я не утверждаю, естественно, что именно так и будет, но рисковать не стал бы. И тебе не советую.

Я задумался. Бойд знал изнутри все эти клановые задвиги и заморочки. К его словам стоило прислушаться. То, что мне представлялось детсадовской ерундой, могло оказаться здесь реальной проблемой.

— Ладно, фиг с ним, — сказал я. — Тем более что я и так уверен — он видел это панно на стенке. А значит, я не свихнулся.

Бойд кивнул молча.

Следующей лекцией оказалась история, но я слушал вполуха.

Мне вспоминались предостережения деда. Тот был, похоже, прав — что-то мутное здесь творилось, за этим чинным фасадом.

А значит, имело смысл подробнее заняться подсказкой полувековой давности — поискать-таки третий межевой столб.