Дальтоник

Глава 14

Наконец-то заседание закончилось. Кейт и Лиз вышли в коридор.

— Как чудесно, что ты сюда заглянула. — Кейт полезла в сумку за сигаретами.

— Я рада помочь, — сказала Лиз. — Это не так уж трудно. Позвонить в Квонтико, попросить что-то сделать. Но я не обычный агент, Кейт, и сомневаюсь, что мне снова разрешат участвовать в расследовании. Для этого здесь есть агент Грейндж.

— Ты видела, как этот тип смотрит на меня?

— Он так смотрит на всех. К тому же ты наверняка ему понравилась.

— Вот уж чего нет, того нет. Иначе он не стал бы так энергично пытаться вытеснить меня отсюда.

— Пока дело полностью не передали Бюро, не беспокойся. И ты уже проделала кое-какую полезную работу. Нашла вазу с голубыми полосками, которую Мартини использовал как модель, что полностью доказывает авторство картины.

— Но убийца не Мартини. — Кейт чиркнула спичкой, прикурила. — Во-первых, нет мотивов. Мартини — художник. Где-то подрабатывал, чтобы иметь возможность заниматься творчеством. Во-вторых, никак не был связан с Ричардом. Они даже не были знакомы.

— Но Ричард коллекционировал живопись, а Мартини был художником.

— Если бы их что-то связывало, я знала бы об этом. Ричард увлекался первоклассными художниками. Из современных его в основном интересовали молодые. Леонардо Мартини в их число не входил. — Кейт вздохнула, посмотрела на подругу. — Может, пройдемся?

Лиз положила руку ей на плечо.

— В другой раз. Мне пора идти, обещала сестре посидеть с ребенком. Пока. — Она поцеловала ее в щеку. — И зря ты снова начала курить.

Кейт посмотрела вслед подруге и загасила в пепельнице окурок. Да, придется, видимо, перейти на «Никоретт».[22]

Перлмуттер освободится только через два часа. Они договорились встретиться в мастерской копировальной техники, где работал Мартини.

Ехать домой не хотелось. Кейт знала прекрасное место, где можно подумать.

Новый Музей современного искусства был детищем известного искусствоведа, в прошлом сотрудника одного из крупных нью-йоркских музеев. Он шел к этому двадцать пять лет, и в результате некогда незаметная галерея превратилась в полноценный музей со штатом кураторов, довольно внушительным списком уже проведенных новаторских выставок и даже небольшим модным книжным магазином. Размышляя о Леонардо Мартини и вазе с голубыми полосками, найденной в сливном бачке туалета, Кейт поднялась на второй этаж. В углу с потолка свисал телесного цвета шар, вроде тех, какими играют в кегельбане.

Кейт прочитала табличку и улыбнулась.

«На шар ушло около полутора тысяч кусочков изжеванной резинки».

Оказывается, скульптор Том Фридман, обычно работающий с глиной и гипсом, использует еще и такой экзотический материал. Забавно.

Дальше довольно обширное пространство пола покрывала ворсистая белая масса. Приглядевшись, Кейт увидела, что это волокна материала, каким набивают подушки. Волокна чем-то напомнили ей белые прогалины на картине Мартини, которую нашли возле убитого Ричарда.

Что же там случилось?

Сегодня Марти Грейндж привел с собой двух помощников, агента Маркуса, который за все время не произнес ни слова, и Собецки. Этот самоуверенный здоровяк периодически подавал голос, но толку от обоих почти не было. Они тут же уцепились за версию, что Мартини — убийца. Кейт не сомневалась: он написал картину по заказу, за что, вероятно, получил гонорар, те самые пять тысяч долларов, найденные под матрацем.

Она подошла к белой площадке, напоминающей постамент, на первый взгляд совершенно пустой. Но, приглядевшись, заметила маленький коричневый шарик, не больше драже «Тик-Так». На этот раз читать текст на табличке не было необходимости. Кейт и без того знала, что это кал художника. Она видела уже подобный прикол на одной групповой выставке. Его суть состояла в том, что кто-нибудь из посетителей присаживался на пустой постамент, затем вставал, и дерьмо прилипало к его штанам. Поистине, изобретательность художников неисчерпаема.

Кейт рассмеялась, но тут же вспомнила необычную живописную манеру маньяка из Бронкса. В чем заключался его прикол?

Она свернула за угол и чуть не наступила на лежавший на полу автопортрет другого художника, вырезанный из цветной бумаги в натуральную величину. Его окружала лужа бумажной крови; бумажные внутренности вывалились наружу. Потрясающая фантазия. Кого-то, наверное, это позабавит. Только не ее.

Кейт развернулась.

Прочь отсюда. На выход, на выход.

Мастерская копировальной техники на Седьмой улице представляла собой длинное узкое помещение, где стояли полтора десятка жужжащих ксероксов. Возле них суетились двое служащих.

У стойки приема заказов образовалась очередь. Средних лет женщина с пакетом под мышкой, подросток, зажавший в руках пачку комиксов, умная на вид девушка с охапкой листов из старинных книг. Все терпеливо ждали, когда парень за стойкой обратит на них внимание.

Ники Перлмуттер втиснулся перед ними, и женщина недовольно пробурчала:

— Тут очередь… мы все ждем… — Она осеклась, увидев золотистый жетон нью-йоркской полиции, который Ники положил на прилавок.

— Хозяин здесь?

Паренек-приемщик посмотрел на него пустым взглядом.

— Где-то должен быть… может, в… задней комнате.

Кейт и Перлмуттер обменялись взглядами. Парень явно обкурился.

— Слушай сюда, придурок, — сказал Ники. — Беги за своим боссом и побыстрее. Понял? Или совсем отупел от наркоты?

Парень дернулся и действительно побежал.

Вскоре в проходе появился молодой мускулистый парень в джинсах. На глазах темные очки. На ногах массивные черные ботинки. Он бросил беглый взгляд на жетон Перлмуттера и скрестил на накачанной груди сильные руки.

— В чем дело?

— Леонардо Мартини у вас работал? — спросила Кейт.

Качок сделал гримасу грустного клоуна.

— Чертовски жаль парня.

— Вы знаете, что с ним случилось?

— Прочитал в газете. А то ведь как — такой добросовестный парень, и вдруг не появился на работе и не звонит. На Лео это было не похоже.

— Вы владелец этого заведения? — осведомилась Кейт.

— Да. Анджело Бальдони.

— А почему в темных очках? — поинтересовался Перлмуттер.

Бальдони мотнул подбородком в сторону ламп, заливающих помещение резким голубовато-белым светом.

— Эти чертовы неоновые лампы действуют мне на нервы.

— Флюоресцентные, — уточнила Кейт.

— Какая разница. — Бальдони пожал плечами.

— И долго ли работал у вас Мартини? — Перлмуттер тоже скрестил на широкой груди могучие руки.

— Примерно два года…

Кейт остановила его.

— Давайте пройдем в другое место, где можно спокойно поговорить.

Бальдони поднял крышку стойки и жестом пригласил их следовать за собой.

В задней комнате два парня, одному из которых было лет восемнадцать, а другому примерно двадцать один, накачанные, как и Бальдони, сидели с сигаретами в зубах, забросив ноги на стол, засыпанный табачным пеплом и заставленный пивными банками.

Бальдони кивнул на дверь, и они мгновенно исчезли.

— Садитесь. — Он показал гостям на стулья. — Извините за беспорядок.

— Эти парни здесь работают? — спросил Перлмуттер. — Потому что, если они знали Мартини, я бы хотел…

— Нет, нет. Это мои приятели. О Лео они ничего рассказать вам не могут. — Он потянулся рукой вниз, вытащил небольшую гантель и начал крутить ее. — Я понял так, что Лео повесился. Наверное, одиночество доконало. Я ведь ничего не знал о его жизни. Даже о том, что он художник, прочитал в газете. — Бальдони перекинул гантель в другую руку. — Лео был хороший работник. Каждый день вовремя на рабочем месте. Тихий, как мышь. Делал, что говорили.

— Например? — спросила Кейт.

Бальдони перестал крутить гантель.

— Что, например?

— Ну типа, над чем он тут вкалывал?

Перлмуттер едва сдерживал смех.

— Ну чё, копировал, переплетал. — Бальдони обнажил зубы. Кейт не знала, можно ли это квалифицировать как улыбку. — Это же гребаная копировальня, чё тут еще делать. Извините, вырвалось. Я не хотел вас обидеть.

— Фигня, — ответила Кейт. — Никаких проблем. — Они оба засмеялись. — Послушай, Анджело, а ты откуда?

— Из Куинса.

— Вот это да! — Кейт встряхнула волосами. Он была рада, что распустила их и надела свитер. — Я тоже из Куинса, из Астории. Выросла на Сто двадцать первой.

— Без дураков? Может, знала Джонни Ротелли?

Кейт просияла улыбкой.

— Знала? Да я до сих пор по нему скучаю. Я ведь немного старше, чем ты и твои кореши.

— А выглядишь классно. — Бальдони всмотрелся в нее сквозь темные очки. — Совсем не похожа на копа.

— Что тебе сказать? — Кейт скорчила серьезную мину. — Пыталась сунуться в Белый дом, а там, как назло, нет вакансий. Эта сучка Моника Левински перехватила у меня работу. Прямо из-под носа.

Анджело Бальдони разразился оглушительным смехом.

— Ну ладно, давай поговорим о Лео. — Кейт поощрительно улыбнулась Бальдони. — Ты говоришь, он хандрил? Ударился в депрессию? Он с тобой никогда не заговаривал о том, что вот, мол, наложу когда-нибудь на себя руки и все такое?

— Теперь я припоминаю, что в последнее время Лео действительно сильно хандрил. — Анджело Бальдони нахмурился. — Но о том, чтобы выбить себе мозги, ни слова. Да и по фигу мне все это. Что я, психоаналитик какой-то? — Он уронил гантель на пол.

— Конечно, нет. Откуда ты мог знать? — посочувствовала Кейт.

— Верно. Я ж говорю, Лео был замкнутый, тихий, как мышь. Ну, а я не любопытный.

Кейт обратилась к Перлмуттеру:

— Как желудок, Ники? Успокоился?

— Что? — удивился детектив.

Кейт легонько пнула его под столом.

— Я спрашиваю, продолжает мутить или нет?

— Ах да. Мутит, и еще как. С утра нет покоя. Наверное, съел что-то несвежее. — Он посмотрел на Бальдони: — Где тут у вас сортир?

Бальдони показал подбородком на дверь в углу:

— Вот там.

Кейт подождала, пока Перлмуттер исчезнет за дверью туалета. Потом наклонилась к Бальдони:

— Никогда не знаешь, что выкинет вот такой тихоня. Верно?

— Ага. С крепкими парнями легче. Там все ясно.

— Тут ты прав.

— Ага.

— Послушай, сними хоть на пару секунд очки. Хочу посмотреть, какие у тебя глаза.

Бальдони медленно снял очки и прищурился. Глаза у него были темно-голубые, опушенные густыми ресницами. Губы — чувственные, пухлые. В общем, красавчик. Похож на кого-то из рок-идолов пятидесятых.

«Глаза — его секретное оружие, — подумала Кейт. — Он снимет темные очки, хлопает ресницами, и девушка парализована».

Она отбросила волосы назад, имитируя жест кинозвезды сороковых годов.

— У тебя красивые глаза. Тебе кто-нибудь это говорил?

Бальдони скромно потупился, как подросток, затем подмигнул и надел очки.

— Глаза — ерунда. Посмотри, какие у меня мускулы. — Он согнул руку, обозначив бицепс величиной с небольшую дыню.

— Здорово! — восхитилась Кейт.

— Так я еще по утрам ем «Завтрак чемпионов». — Бальдони осветился улыбкой, глубоко вздохнул и напряг грудные мышцы.

— Bay! — вскрикнула Кейт и провела пальцами по твердой как камень груди. — Скажи, а он был стоящий?

— Кто?

— Ну, Лео. Я имею в виду как художник.

— Меня не впечатлял. Так ведь современное искусство — это же полное дерьмо. А? — Он посмотрел на нее.

— Согласна. — Кейт с улыбкой откинулась на спинку стула.

— Не слабый удар, — сказал Перлмуттер, потирая колено, когда они садились в машину. — Значит, прощай карьера танцора. А все из-за вас.

— Извините, но мне нужно было остаться с мистером Бальдони наедине.

— И что? — Ники вывел машину на дорогу.

— Вначале он заявил, будто не знал, что Мартини — художник. Верно?

— Верно.

— Так вот, пока вы сидели в туалете, Бальдони признался, что картины Мартини не впечатляли его.

— Как вам удалось это из него вытянуть?

— У меня свои приемы.

— Не сомневаюсь. — Перлмуттер широко улыбнулся. — Я получал большое удовольствие, слушая начало вашей беседы. Как ловко вы перешли на жаргон.

— Это до сих пор живо во мне. Много лет старалась забыть, но все равно, разбудите меня посередине ночи, и я, если нужно, заговорю языком персонажей «Клана Сопрано».

Перлмуттер засмеялся.

— А как вам понравились эти молодые головорезы в задней комнате? Может быть, копировальная мастерская у Бальдони просто для прикрытия, а занимается он совсем другими делами. Эти ребята у него бегают не за пиццей и не за содовой. Готов съесть свой ботинок, если Бальдони окажется законопослушным гражданином.

— Со смешанным соусом или сальсой?[23]

— Сальсой. К тому же фамилия Бальдони чем-то знакома.

— А что, если он заказал Мартини картину, чтобы прикрыть убийство, а потом ликвидировал свидетеля, инсценировав самоубийство?

— Не исключено.

Кейт замолчала, обдумывая версию. Мартини пишет картину, которую убийца Ричарда оставляет на месте преступления, чтобы имитировать действия маньяка из Бронкса. Но зачем? Она смотрела невидящим взглядом на проплывающие мимо магазины и жилые дома. Почему Ричард? Почему его убили? Он, должно быть, во что-то замешан, если им занялся профессионал.

«Боже мой, Ричард! Что ты такое сделал, что тебя заказали?»

Перлмуттер скосил на Кейт глаза. Ему хотелось сказать, что он сочувствует ей, понимает, какое горе потерять мужа, понимает, как ей больно. Но он видел, что она изо всех сил старается ничего этого не показывать, и уважал ее мужество.

— Ладно, вот вам вопрос на засыпку. Кто играл роль мужа Мишель Пфайфер в фильме «Замужем за мафией»?

— Что? — спросила Кейт. — А… Тоже мне вопрос на засыпку. Конечно, Алек Болдуин.

Флойд Браун обрадовал их. Оказывается, Анджело Бальдони — племянник Джулио Ломбарди, ныне покойного главы одного из мафиозных кланов. За ним числятся кражи со взломом, вооруженные нападения и подозрения в убийстве. ФБР очень старалось, но ему так и не удалось упрятать его за решетку. Не хватило доказательств.

— Ну, если Бальдони связан с организованной преступностью, много мы из него не вытянем, — сказал Перлмуттер.

— Не вытянем, — согласился Браун. — Но я пошлю пару полицейских, чтобы привезли его сюда для допроса. Пусть он разозлится, это не повредит. И может быть, Марти Грейндж захочет с ним поработать.

«Ричард — жертва гангстеров? Неужели такое возможно? Неужели я только что разговаривала с человеком, причастным к убийству Ричарда?» От этой мысли Кейт зазнобило.

— Макиннон, вы слушаете?

Она заставила себя сосредоточиться.

— Да.

— Это хорошо, потому что результаты рентгена картин готовы.