Дебальцевский крест судьбы

3. Выгодный клиент

Человек для полноты своей жизни должен испытать бедность, любовь и войну.

О`Генри

Киев, аэропорт Жуляны. Понедельник, 31 августа 9:30

Жуляны — правильно «Пассажирский терминал международного аэропорта Киев», смотрелся буднично и выглядел совсем не продвинуто. Невзирая на фасадные ухищрения рекламных дизайнеров, здание аэровокзала как было, так и осталось квадратной двухэтажкой советской постройки. Эффекту провинциальной «домашности», которой веяло от этого места, способствовала расположенная поблизости остановка троллейбуса.

Алексей, как и было условленно, ждал у центрального входа. Теперь он облачился в летний серый костюм, повязал галстук, а вместо ноутбучного кейса через плечо висела дорожная кожаная сумка. Посредник нервно поглядывал на часы. Завидев Шульгу, выходящего из машины, бросился в его сторону:

— Ну что же вы! Нас ведь ждут!

Увлекая за собой Шульгу, Алексей ринулся внутрь вокзала.

Внутри было прохладно, тихо, почти безлюдно, аэропорт был небольшим и работал вполсилы.

— Деньги, надеюсь, у вас с собой? — негромко продолжал Алексей. — Нужно оплатить летчикам, чтобы они заправили самолет. Плюс аванс — пятьдесят процентов. Остальное перед вылетом, в Днепре.

— Хорошо, — кивнул Шульга. — Рассчитываться прямо здесь?

— Нет, что вы! — Алексей испуганно оглянулся. — Сейчас зайдем в ВИП — сектор. Там есть отдельные бизнес-рум…

Они поднялись по лестнице на второй этаж. Алексей кивнул стоящим на входе охранникам, с деловым видом нырнул в стеклянные двери, пошептался с сексапильной администраторшей, одетой как стюардесса, махнул рукой:

— Сюда, пожалуйста!

Они зашли в небольшой уютный отсек с кожаным угловым диваном. Через пару минут к ним присоединился обещанный командир — сосредоточенный худощавый брюнет лет тридцати пяти. Шульга отсчитал названную сумму. Летчик удовлетворенно кивнул, сказал Алексею:

— Как заправимся — наберу.

И вышел.

Ждали минут сорок. Заказали и съели пиццу, выпили кофе. Алексей то звонил куда-то, то отвечал на вызовы, при этом то и дело выскакивал в коридор. Шульга не встревал — работает человек — он уткнулся в планшет и просматривал новости, по ходу дела прикидывая, уложится ли в те сто тысяч, которые извлек из «хранилища».

Мысли сами собой перекинулись в недалекое прошлое. На сей раз он думал не о войне, а прокручивал в голове события, превратившие безденежного таксиста-атошника в члена сверхсекретной группы «государственных ликвидаторов» и тайного мультимиллионера.

Обстоятельства, при которых ему досталась гора настоящих американских денег, были настолько невероятными, что походили на сюжет из бульварного чтива.

А ведь как хорошо начинался тот мокрый апрельский вечер…

Киев, Вокзальная площадь. За год и четыре месяца до описанных выше событий

Сергей, откинулся и прикрыл глаза. Его длинные руки разбросаны по спинке заднего сиденья видавшего виды внедорожника. Девушка в расхристанном пальтишке и задранном свитере, упершись ему в колени, ритмично двигает головой. Потные ладони гуляют по бедрам и животу партнера.

Стекла «Изудзу», ветерана японского автопрома, наглухо затонированы. Снаружи не разглядеть, что происходит в салоне.

Сопение, сдавленные стоны, негромкий скрип потертой сидушки.

Приближается развязка. Сергей тихо застонал, напрягся, подвигался и обмяк. Девушка по инерции сделала еще несколько упругих движений и, нехотя оторвавшись, откинулась рядом на спинку.

Их машина припаркована у тротуара оживленной городской улицы, за бортом поздний вечер. Глаза у девушки хулигански-счастливые. Она возбужденно облизывается кончиком языка. По круглому миловидному лицу с острым носиком гуляют сине-красные сполохи полицейской мигалки.

— Что там? — застегиваясь, с удовлетворенной ленцой спрашивает Сергей.

— Та ничего. Просто полиция, — голос у подруги чуть пьяный, низкий и с хрипотцой.

— Там «кола» в кармашке. Достань, пожалуйста, тебе ближе!

Девушка с порывистой готовностью достает жестяную красную банку, поддевает кольцо. Первой делает пару жадных глотков, передает банку спутнику. Пока он пьет, девушка, ловко перемещаясь в салоне, приводит в порядок одежду. Достает зеркальце, критически себя осматривает, тянется за сумкой, оставленной на переднем сидении.

— Ну шо, я побежала? На автобус опаздываю!

Сергей наклоняется к спутнице, притягивает к себе, целует взасос. Благодарно гладит по щеке.

Девушка толкает дверь. В загустевший парфюмерно-сексуальный воздух салона врывается городской шум и сырость, замешанная на прогорклом масле фастфудов с характерной примесью креозота, которым пропитывают железнодорожные шпалы. Впереди метрах в трехстах виднеется серая глыба Центрального киевского вокзала. Стрелки на подсвеченных фасадных часах показывают девять тридцать пять.

Цапнув сумку кошачьим движением, девушка выскакивает на улицу и растворяется в сумерках. Сергей еще некоторое время сидит, приходя в себя и не торопясь возвращаться в хлопотные извозчичьи будни.

Жуляны.

Вырывая из прошлого, отзвонился командир корабля.

— Все готово! — сказал Алексей. — Пошли.

В сопровождении ВИП-«стюардессы» они спустились прямо на летное поле. Самолет стоял метрах в ста — среднего размера, винтовой, в бело-красной «ливрее» с медицинскими крестами на крыльях.

— Это наш, Ан—26, — на ходу заученно пояснял посредник. — Принадлежит МЧС. Может перевозить двух тяжелобольных или раненых в реанимационных модулях, а также шесть лежачих потерпевших и четырнадцать сидячих. Там есть все, что нужно — кардиодефибриллятор, монитор и электрокардиограф, хирургический аспиратор, устройство для переливания крови, другие приспособления. Более современного оборудования нет в Украине. Благо ваш, то есть наш пациент — участник боевых действий, потому мы и выбили разрешение…

Надо же, даже про статус Еврея информацию раскопали… Шульга зашагал к самолету, возвращаясь к приятным воспоминаниям…

Юла, она же Грабянко Юлия Олеговна, двадцати семи лет, не замужем, без детей, по Фейсбуку «Черкаська Бандерівка» с черно-красным прапором на аватарке была не «вокзальной бабочкой», а вполне нормальной девчонкой. У себя в Черкассах работала менеджером на каком-то крупном пищевом производстве. На своей фирме человеком была не последним, в Киев приезжала раз в полтора — два месяца на пару дней, подписывать какие-то договоры: «З лохами угоди складати» — как она выражалась.

Познакомились с полгода назад. Голосовала, остановился. Села, разговорились. К концу поездки на вопрос, где можно сегодня недорого снять жилье, нахально предложил свой диван. Юлу такой вариант устроил более чем вполне. Вскоре выяснилось, что не только на одну ночь.

Подруга, неожиданно вошедшая в его унылую и безденежную гражданскую жизнь, ухитрялась совмещать почти что несовместимое — девичью сексуальную романтичность с добротным украинским практицизмом. Выстроив отношения с новым приятелем, она и транспорт имела, и на квартире экономила, и по полной оттягивалась после рутинной черкасской жизни, где то ли жила, то ли встречалась с каким-то, по ее же словам «довбаным козлом». Ритуал «прощания в машине» она же, собственно, и ввела.

Хулиганские ласки в салоне автомобиля посреди вокзальной толпы, да и сама девушка с ее милым суржиком, провинциальной деловитостью и откровенной сексуальностью, были немногим, а пожалуй что и единственным светлым пятном в той «промежуточной» жизни, когда он, еще не Шульга, а Сергей Велецкий, участник боевых действий, уволенный по ранению, зарабатывал на хлеб вольным бомбилой.

Сергей сладко потянулся, выбрался из машины. Обошел «Исудзу», пнул на ходу баллон, тыцнул на кнопку брелока-сигнализации. Вздохнул. Оперся спиной на заднюю стойку и замер, демонстрируя прохожим надетые на палец ключи.

Выше места, где он припарковался, подсвеченная огнями ресторанчиков и ларьков, бурлила привокзальная площадь. Напротив стоянки, в большой яме, куда по крутой лестнице сбежала Юла, располагалась междугородняя автостанция.

Для быстрого дорожного минета место, как ни странно, было удачным. Здесь все на бегу, никто не смотрит по сторонам и не интересуется чужими делами. А вот с точки зрения извозчичьего маркетинга перспективами не блистало. Пассажиры, которые приехали на автобусах, кряхтя под тяжестью чемоданов, тащатся на метро или идут к поездам, им машина не требуется. Серьезные таксисты бомбят на площади, но то ж серьезные…

Темнело. Дождь зарядил нечастыми мелкими каплями. Сергей поежился, но пост не оставил. Несильный, переживем, а сидя в машине клиента не подцепишь.

Глаз привычно высматривал в толпе своего брата-атошника. Знаки различия носить сегодня не принято, и Сергей убивал время, пытаясь догадаться, кто мимо него идет.

Вот к примеру. Лет тридцати пяти-сорока. Подтянутый, крепкий. Аккуратный, но не лощеный. Лицо спокойное и усталое. Форма сидит хорошо, но явно не покупная, казенная. Помимо большого рюкзака за спиной в руках ноутбучная сумка. Штабной майор из бригады или подпол из оперативного командования.

Заморенный мужик лет сорока пяти во всем казенном, от прически до нечищеных стоптанных берцев и тощего «сидора». Мятый, с плохими зубами. Хмурится, смалит на ходу. Мобилизованный. Отпуск, командировка, дембель?

Стайка ребят двадцать-двадцать пять лет. Одеты в уставное примерно наполовину, немного «тактические», доэкипированы волонтеркой. Живые глаза. Тянут гору вещей, куча хитрых сумочек и баулов. Беспилотчики? Технари? В общем милитари-айтишники…

Крепкие хлопцы под метр девяносто. Двое из ларца. Одеты аккуратно, обувь ухоженная. Довольные морды уверенно идущих по службе главных сержантов. При необходимости отожмут машину, не напрягаясь, и скажут «шо так и було». Контрактники.

Чуть косолапый невысокий крепыш лет двадцать пять — двадцать семь, во всем тактическом, но без волонтерских понтов. Форма далека от уставной. Очень чистая, хоть и добряче ношена. Берцы «Лова», правильная кепка, под курткой накачанные бицепсы. Взгляд чуть детский, как у породистого питбуля. Спецура …

А может все и не так. Женя, ехидный сослуживец, выложи Сергей эти свои наблюдения в сеть, непременно бы откомментировал, что, мол, «штабной» — это СБУшник, МВДшник или же прокурорский, который «сгонял на месячишко за убдшечкой». Заморенный контрактник — аватар по жизни, от запаха которого шарахаются даже патрульные ВСП. «Двое из ларца»— тыловые довоенные контрачи-гастарбайтеры из «миротворческих» бригад, а крепыш — просто «позер-волонтер с селфи-палкой». Но Женьке хорошо быть пессимистом, у него по жизни все складывается удачно. Ему не нужно по вечерам бомбить на вокзале.

Дождик, зачастив, оживил гражданскую клиентуру. Минут через пять со стороны подвалил первый. Узкое лицо хорька, кепка "привет из девяностых", куртка из кожзама, генеральские лампасы китайских треников «адидас-стайл», стоптанные кроссовки.

— Ну че, нах, на Борщаговку едем, командир, мля?

Щас. В слове «Борщаговка» у чувака вылезло такое донецкое «гэ», шо юлькин суржик нервно курит в сторонке. Вертлявая походка блатняка. Мелкий разбой — наколка на тыльной части ладони. Енакиево? Горловка? Красный Луч? В четырнадцатом, наверное, штурмовал вместе с толпой свою горадминистрацию, но после появления «независимой республики» в ополчение идти зассал, сбежал «к украм» в столицу.

Ехать ему нужно, ага. Знаем таких пассажиров. Заведет в ебеня, приставит к шее нож-бабочку, отберет выручку и слиняет. Погода на его стороне.

З’їсть то він з’їсть, але хто йому дасть? Ответ у Сергея короткий:

— Пошел на хрен!

— Чё? Ты че!?… — урка явно хотел добавить «козел», но спохватился. Уголовники имеют очень тонкую чуйку на реальную опасность и, вопреки расхожему мнению, зазря они на рожон не лезут.

— Плохо слышал? — в голосе Сергея обозначился сержантский металл. — Еще вякнешь — переночуешь в БСП или на улице Оранжерейной…

Несостоявшийся грабитель, если и не знал, то догадался, что «БСП» киевляне называют в разговоре больницу скорой помощи, а на Оранжерейной расположен центральный городской морг…

— Ну ладна, чё, атошник гребаный, нах. Встретимся еще, падла, бля… — это уже с безопасного расстояния, ритуально.

Бурча на ходу, урка завихлял к лестнице. Навстречу ему от автобусов поднималась семья. Женщина лет сорока пяти с властным усталым лицом. Вертлявый мальчишка-подросток. Заплаканная, очень симпатичная девушка. Седой как лунь дидуган.

Семья остановилась посреди тротуара. Скучковалась. Засовещалась. Дед тычет палкой в сторону вокзала. Девушка и женщина жестикулируют отрицательно. Уговаривают. Вы бы уболтали на такси своего экономного аксакала…

Сергей поежился, оттолкнулся от машины и, обращая внимание на себя, поиграл ключами. Мальчишка-вертун заметил, махнул рукой. Семья плотным строем двинулась в его сторону.

— До Ірпеню підвезешь, синку? — Устало и чуть заискивающе спрашивает женщина. По выговору она с Буковины. — Нам ото до шпиталю треба. Знаєшь, де це? Кажуть, що потяг туди ходить, але діду йти тяжко. Скільки візьмешь?

Понятно. Ирпенский военный госпиталь. Там лечат тяжелораненых из зоны АТО. Девчонка в слезах — сестра? Невеста? Тело забирать едут? Вряд ли. Двухсотых армия сама доставляет домой. Значит, парень живой, но совсем тяжелый.

Да я бы за копейки тебя домчал туда, мать, вместе с твоим семейством. В тридцать-сорок минут по вечерней поре легко бы управился. Если бы не блядская система «Рубеж», установленная на выездах из Киева. Умный компьютер мигом вычислит левые номера, на КП перехватят менты. После чего доживать свой век кормильцу-«Исудзу» на одной из городских штрафплощадок…

Сергей скрипнул тихо зубами и проклиная себя, как можно нейтральнее произнес:

— Прости, мать, товарища жду…

Женщина вздохнула. Увлекая семейство, двинулась вдоль парковки. Сергей вернулся на исходную.

По опыту в машину садится в среднем каждый пятый из тех, кто просится. Невзрачный очкастый тип мутного возраста с большим чемоданом был, после урки и семьи, третьим.

— Работаете? — спросил он тихим, усталым голосом.

Чемодан на колесиках, судя по всему тяжелый, мужик его еле тянет. Стало быть машину ищет реально.

— Куда ехать? — спросил Сергей, не размениваясь ответом на риторический вопрос.

— Совки, — произнес с одышкой мужик.

Совки, не от слова «совок», а от слова «совы» — тихий район с частным сектором, расположен на полпути к Теремкам, где Сергей живет в своей конуре-гостинке. Удачная поездка, нельзя упускать клиента.

— Двести? — осторожно поинтересовался Сергей.

— Хорошо! — согласился мужик. В его голосе, усталом и каком-то больном, ощущалось явное облегчение.

Сергей разблокировал дверь. Клиент, не расставаясь с чемоданом, начал с видимым усилием трамбоваться в корму. Каких-то четверть часа назад на этой сидушке он наслаждался жизнью с Юлой, а теперь туда лезет неопрятный чувак с грязным неподъемным сундуком…

— Сейчас багажник открою.

— Нет, не нужно, я сюда, — продолжая вталкивать чемодан в салон, ответил клиент. Голос у него совсем слабый, видимо на запрессовывание своего бесценного сокровища потратил остаток сил.

Ну нет, так нет. Две сотни гривен на дороге не валяются.

Справившись, наконец с ценным грузом, клиент засопел и молча полез в салон. Тоже нетипичное поведение. Пассажиры, которые вещи не доверяют багажнику, всегда садятся вперед, к водителю. От жеж блин повезло на ночь глядя. Может у него там золото-брильянты. Или оружие и наркотики? Ладно, вскрытие покажет. Поехали.

Дорога простая — с Петлюры на Жилянскую, там до кладбища, дальше по Кировоградской до пересечения с Краснозвездным, который по-новому проспект Лобановского. А за перекрестком лежат тихие, не избалованные общественным транспортом кормильцы бомбил — Совки.

Машина с урчанием завелась. Ожила габаритами, тихой музыкой, светом фар. Тронулась. Дождавшись просвета в автомобильном потоке, выбралась задом с парковки и сразу же влипла в небольшую тянучку.

Метрах в двадцати, перегородив две полосы, патрульные полицейские оформляли ДТП — черный «Лендровер» врезался в зад крохотному розовому «ДЭУ Матизу». Вот значит, куда копы с мигалкой ехали…

Участники столкновения — здоровый бородач в солидном полупальто и хрупкая миловидная девушка в потертой джинсовой курточке выясняли отношения, размахивая руками. Сергей, дождавшись очереди, протиснулся в узкий проезд, стараясь не задеть фотографирующего место столкновения копа. Водители, наругавшись всласть, разошлись по машинам. Девушка вспорхнула в салон «Рейнджровера», бородач с трудом запаковался в «Матиз». Сергей притопил на газ, и вырвался на оперативный простор.

Нет, странный все-таки пассажир. Сергей покосился в зеркало заднего вида и, убедившись, что мужик смотрит в другую сторону, тихо открыл бардачок. Там меж бумаг и салфеток лежал, предусмотрительно высвобожденный из ножен, надежный, еще с войны, «Глок».

Жуляны.

Их ждали. На аппарели — кормовом опускающемся люке, он же трап, он же мостик для въезда автомобилей, стояли двое в красивой бежевой форме.

— Экипаж восемь человек, шесть летчиков и два медика, — пояснил Алексей. — А это второй пилот и бортинженер. В Днепре с пациентом загрузятся еще фельдшер и медсестра. Они передадут вашего товарища израильской медбригаде.

Поздоровались с летчиками, в их сопровождении поднялись в небольшой хвостовой отсек с креслами и диваном. Шульга заглянул за дверь, где располагалась главная, медицинская часть.

В салоне пахло пластиком и медикаментами. Не обманули представители клиники. Отсек, даже на его непросвещенный взгляд, был оснащен по последнему слову медицинской техники. Куча дисплеев и серьезных приборов с мерцающими лампочками. Две кровати с огромным количеством степеней свобод. Кроме того, удобные кресла для персонала и «ходяче-сидячих» больных.

Пока Шульга обживался, Алексей ответил на очередной телефонный звонок.

— Все нормально, — переговорив, сообщил он клиенту. — Получили посадочный слот, ну, время, выделенное для приземления в Бен-Гурионе. Оттуда до клиники сто двадцать километров, реанимобиль будет встречать прямо у трапа. В Хайфе уже назначены лечащий врач и хирург. Пациент в Днепре с ночи подключен к системе, которая передает им все данные. Диагноз поставлен, готов план операции и послеоперационной реабилитации. Если все пойдет как нужно, то в семнадцать он уже будет в операционной…

— Время по Киеву?

— У нас с Тель-Авивом один часовой пояс.

— Есть подтверждение. Взлетаем? — спросил, выглянув из кабины пилотов кто-то из экипажа.

— Да, конечно! — кивнул Алексей.

Аппарель пошла вверх, отсекая их от внешнего мира. Одновременно загудели двигатели, раскручивая винты. Самолет покатился по рулежке на взлет. Поехали, подумал Шульга. И снова нырнул в события, которые происходили в апреле шестнадцатого…

Совские пруды

Первую половину пути клиент сидел явно в напряге, потом расслабился и притих. Вроде бы задремал, но нет. Когда Сергей ушел на второстепенную улицу, чтобы срезать дорогу, немедленно вскинулся. Город, стало быть, знает…

Вечерние пробки уже рассосались, и они быстро двигались к цели, но странный клиент нравился Сергею все меньше и меньше. В пути даже не попытался заговорить. Ни с кем по телефону не болтал типа: «Маня, я уже в такси, скоро буду». Сопел там сзади, хрипел. Возился с одеждой. Один раз тихо, сдерживаясь, застонал. Ну да ладно, еще каких-то пять минут, и странный тип, оставив две сотни гривен, навсегда исчезнет из его жизни. Именно так Сергей и думал в ту ночь. Наивный.

Вот и перекресток, поворот на Кировоградскую.

— Куда на Совках? — спросил Сергей.

Пассажир не ответил.

— Уважаемый, приехали! — повторил Сергей громче.

Молчок. Так и есть, задремал бедолага со своим чемоданом в обнимку.

Сергей притормозил, обернулся.

Как выяснилось — не спал, а смотрел на него в упор. Пассажир снял очки, за которыми, прятались желтые волчьи глаза с расширенными зрачками. Так бывает от передоза или же сильной боли. На войне — от того и другого вместе. И это был зырк раненого волка перед броском…

Да ну нах! Рука Сергея непроизвольно дернулась к бардачку. Пассажир засек движение, в ответ сунулся под старенькое пальтишко. По салону разнесся характерный щелчок курка.

Сергей, не размышляя, скинул передачу, резко затормозил, пригнулся, схватил нож и, как мог, развернувшись, из неудобного положения пырнул в проем меж сиденьями.

Пассажир, брошенный вперед торможением, буквально насадился на сталь. «Глок», надежный кинжал, реплика австрийского штык-ножа, легко разрезав плотную ткань, вошел в тело по рукоятку. Одновременно, оглушая в закрытом пространстве, раздался выстрел.

Авиатрасса Киев-Днепр

Самолет выкатил на взлетную полосу. Постоял, загудел сильнее и побежал, чуть вздрагивая на неровностях бетона. Разогнавшись, грузно оторвался от земли, начал набирать высоту.

К счастью никто Сергею в полете не докучал. Летчики закрылись в кабине. Случайные попутчики не спешили общаться. Алексей отсел подальше и с головой залез в ноутбук. Медики — парень лет двадцати пяти и девчонка чуть помоложе — тихо переговаривались о чем-то своем, изредка бросая на него любопытные взгляды.

Минут через пятнадцать после набора высоты появился бортинженер, он же по штатному расписанию непассажирских рейсов — стюард.

— Чай, кофе?

— Кофе. Черный. С сахаром.

— Бутерброды?

— Можно, спасибо.

Обслужив салон, стюард скрылся в кабине. Шульга откинулся в кресле, включил планшет. Связи, понятное дело, в воздухе никакой. Постарался заснуть, но сон не шел. Снова накатили воспоминания. Такие яркие, словно дело было вчера.

Совские пруды

Сергей, оглушенный, открыл глаза. Навел резкость, поднял голову. Встряхнулся, избавляясь от звона в ушах. Осознал произошедшее и мысленно перекрестился.

Он опередил пассажира на какую-то долю секунды. От ножевого удара ствол дернулся в руке у незнакомца, и предназначенная Сергею пуля пробила левое боковое стекло. Большой калибр, тупой нос — дырку в кулак оставила.

А вот противнику, в отличие от Сергея, не повезло. Мужик, волчара в лоховской шкуре, сидел, безвольно откинувшись. Открытые глаза таращились в потолок. Сергей остановился, включил свет в салоне, осторожно тронул рукой. Скрипнул зубами. Двухсотых он за войну навидался. Некоторые были его работой. Только не в мирном Киеве

Звон в ушах затихал. Самое время прикинуть, как дальше жить и что делать. А думать нужно было быстро, пока не выветрился из крови адреналин и не навалилась «лучшая подруга» воинов и спортсменов — послестрессовая апатия.

По закону следует, конечно, тут же набрать новомодный полицейский номер 102 и честно доложить под запись, что он, Велецкий Сергей Богданович, подвозя незнакомого попутчика и почти добравшись до места, под угрозой со стороны оного посредством короткоствольного нарезного оружия, действуя в пределах необходимой обороны, вштырил злодея разрешенным ножом, тем самым доведя его до состояния трупа.

Тут вроде бы и сказке конец. Приедут, похлопочут, свезут тело в морг, снимут показания. Месяцок потягают на допросы, установят личность покойного, после чего гуляй Вася. Так, да «трішечки» не так.

Реформы реформами, только вот как не любила так и не любит хозрасчетная киевская Фемида законопослушных, но при этом неплатежеспособных граждан. Поэтому на вызов приедут не новые копы, а ушлые районные опера. Из тех, что, дав на лапу кадровикам, скатались по командировке на «отработку мероприятий» под мирные Изюм или Волноваху, пошмонали несколько ночей волонтерские бусы, оформили одно-два изъятия, получили корочку УБД и теперь спокойненько живут и работают, «как раньше», не опасаясь люстрации.

Эти разбираться не станут. Для начала упакуют на семьдесят два часа по подозрению в умышленном убийстве. Пока он будет сидеть, а следственный судья, районный прокурор и назначенный государственный адвокат определять меру пресечения в виде содержания под стражей, пробьют его «Исудзу». Который без техпаспорта и регистрации, с левыми номерами, и вообще давно утилизирован где-то в Польше или Литве. Выдвинут версию «сведение счетов». К вечеру, если не забухают, вытянут из компьютера админпривод — прошлогоднюю драку в метро с двумя оборзевшими сепарами. Это называется «характеристика подозреваемого». На следующий день, протрезвев, чтобы закрепиться, по месту регистрации подозреваемого проведут обыск. И там, в квартире, обнаружат пару запасенных на всякий случай гранат. Накопав таким образом «доказуху», сотворят кучу бумаг. Протоколы, ответы на запросы и выписки следак отнесет прокурору, тот выложит их на стол перед судьей — и готово дело. «Стаття 115. Умисне вбивство. Карається позбавленням волі на строк від семи до п'ятнадцяти років».

После этого покатится, разгоняясь, тупой и тяжелый каток правосудия. Его продержат минимум полгода в СИЗО, убийство не повесят коненечно, но впаяют условный срок за «превышение» или за неумышленное(не отпускать же просто так, раз столько сил потрачено) и выпустят на свободу. Без денег, без машины, и, вероятнее всего, без жилья, которое он через посредников перепишет за «смягчение статьи» на какого-то дедушку из черниговского села…

Исходя из таких соображений, вопрос о сотрудничестве с правоохранительными органами отпадал как самоубийственно глупый. Следовало быстро решать — валить сразу, бросив машину с трупом, или же избавляться от тела. Кататься по городу — риск. «Исудзу» с ним не связать, но камеры наблюдения, отпечатки и эти вот новомодные анализы ДНК — вычислят как пить дать…

Сергей все еще колебался, когда в ситуацию неожиданно вмешалась третья сила. Со стороны проспекта, то ли привлеченный выстрелом, то ли вызванный законопослушными гражданами, летел, сверкая мигалками, белый «Приус» патрульной полиции.

Международный аэропорт «Днепропетровск»

Шульга проснулся от легкого толчка. Разлепил глаза, посмотрел в иллюминатор. Машина катилась по бетону, сбавляя ход. Крутые летчики у них в МЧС, ничем не хуже тех, что вывозили их из-под Ростова на «Кукурузнике», сели мягко и аккуратно.

Алексей сидел на диване, положив на колени Макбук. Закончил печатать, опустил крышку, спрятал компьютер в сумку.

— Все, нас ждут. Будем встречать пациента.

Аппарель легла на бетон, Шульга сошел вниз с остальными. Самолет стоял в конце летного поля — вдали виднелись вышка, аэровокзал и служебные здания.

После ранения сюда его доставляли на военной вертушке. Но в тот раз он ничего не запомнил. Участок дороги Дебальцево-Логвиново, объезд вокруг захваченного сепарами села. Одна из последних наших колонн, которой удалось выйти из затягивающейся петли окружения.

Шульга, возвратившись в Крам после того, как расстался с Ричером, напросился в поездку сам — бойцы их дивизиона еще оставались в городе. Людей усадили в микроавтобус, а Шишигу доверху набили снарядами. Шли на максимальной скорости, и почти уже успели добраться до блокпоста, когда по ним выпустили пакет «Градов».

Углядев в боковое зеркало загоревшийся тент, Шульга рванул руль вправо, выбросил машину с дороги и выпрыгнул сам. Через пару секунд снаряды начали рваться, и его накрыло — трудно даже сказать, каким в данном случае огнем — вражеским или «дружественным». Осколки, летящие вдоль земли, избороздили спину и впились в бок, к счастью, не задев важных органов и сосудов.

В колонне обнаружился подготовленный парамедик. Перевязал, остановил кровь, вколол дурманящий обезбол, в Светлодарске передал с рук на руки санитарам с вертушки.

Но это было давно. В позапрошлой жизни. Сейчас же Шульга, работник солидной охранной фирмы, уважаемый человек, платежеспособный заказчик, спускался по аппарели нанятого лично им самолета, который через несколько часов доставит в израильскую клинику тяжело раненого товарища. И в этой поездке будет сопровождать Еврея не пара охреневших от крови и бессонницы военных врачей, а куча гражданского квалифицированного народу.

К самолету неслись две машины — ярко раскрашенный зарубежный реанимобиль и микроавтобус со служебными надписями.

Колонна остановилась метрах в десяти от крыла. Из буса вышла «бригада товарищей» с бейджиками — два погранца с собакой, хмурый таможенник, молодой парень в синей жилетке, делающей его похожим на официанта, и веселый мужик в штатском — явно из СБУ. Не обращая внимания на Шульгу, разношерстная банда направилась в самолет. СБУшника остановил Алексей, они обменялись короткими фразами.

— Это группа осмотра, — пояснил посредник Шульге. — Формальность. Они предупреждены, проблем никаких не будет. Здесь к такому еще с четырнадцатого привыкли.

Реанимобиль медленно подкатил к аппарели. Задняя дверь открылась, и два дюжих санитара — не больничные пьянчуги из анекдотов, а крепкие серьезные парни, хватко и в то же время бережно поставили на колесики носилки с кучей всякого оборудования.

Шульга подошел поближе.

Еврей был в сознании. Полулежал, стянутый широкими ремнями, опутанный проводами, словно андроид в фантастических фильмах. Только вот не бывает в кино лопоухих андроидов…

Знатные уши паренька уже не пугали восковой полупрозрачностью, вполне себе розовели на фоне подушки. И вот черт его знает, о чем сейчас говорить…

— Ну как ты, Толик? — рядом было много народу, и Шульга не стал использовать позывной.

Еврей замученно улыбнулся.

— Та как видишь! Колют все время какую-то хрень, ничего не соображаю. Сказали, что в Израиль летим…

Алексей мягко тронул Шульгу за рукав.

— Паспорт его у вас? Давайте, я пограничникам отнесу.

— В Израиль, точно в Израиль, — улыбнулся Шульга, отдавая документы посреднику. — Лучшая клиника, мы еще повоюем…

— А деньги? Откуда? Я ведь знаю, что контора бабла не дает…

— Не важно. Спонсоры, волонтеры… Главное, они есть! — в этот момент Шульга окончательно уверился, что не зря нарушил «режим молчания» и вытащил на свет божий эти проклятые доллары. Если речь идет о спасении боевого товарища — оправдан любой риск…

Шульга положил ладонь на руку парнишки.

— Ну что, давай! Приятного полета. И не переживай, все будет Окей!

У самого Шульги стопроцентной уверенности в этом не было, но что еще говорить больному?

Еврей слабо улыбнулся в ответ и прошептал:

— Спасибо!

Кстати, о долларах, подумал Шульга.

Совские пруды.

Патрульный «Приус» несся на «Исудзу», словно акула, почуявшая добычу. Объяснения с копами в планы Сергея определенно не вписывались. Он ударил по газам, бросил машину вперед. Метров через пятьсот, отрываясь, нырнул в первый попавшийся переулок частного сектора. Проскочил до пересечения улиц, свернул налево, потом направо. Сирена патрульной машины удалилась, стихла, снова начала приближаться. Он еще пару раз крутанулся по узким улочкам, погасил фары и габариты, и тихо подкатил к неприметному закутку с припаркованной на ночь фурой. Спрятался за прицепом, заглушил двигатель, вылез из машины и залег в ближайших кустах.

«Приус» появился минут через пять. Мигалку копы оставили, но вырубили сирену, чтобы народ не пугать. Сергей лежал, затаив дыхания. Патруль медленно проехал вдоль фуры, но, не обнаружив ничего подозрительного, двинулся дальше и вскоре исчез за углом.

Стрельба на улицах Киева стала делом привычным. Чтобы отловить мутную убегающую машину, никто не будет объявлять пресловутый «план перехват». Покатаются для очистки совести по району, если номер разглядели, то передадут его на диспетчера, да и поедут отрабатывать новый вызов.

За машину можно не беспокоиться. «Исудзу» обладает чудесным свойством — в темноте не разберешь ни цвет ни марку. Любой прохожий запомнит что-то между «синим Джипом» и «черной Фронтерой». А по номеру будут долго искать, он один хрен фальшивый.

Копам хорошо. А вот что делать теперь Сергею? Номера — херня, еще два левых комплекта лежат в багажнике под ковролином. А вот труп в салоне и отпечатки пальцев гражданина Велецкого — это уже серьезно. В темноте их не оттереть…

С другой стороны, район, куда они приехали отлично подходил для того, чтобы надежно упрятать труп. Совские пруды, застенчивые ивы… Частный сектор, места безлюдные. Места знакомые, рядом три существенно важных объекта — вода, старое кладбище и заброшенный недострой. Теперь главное — не торопиться и хорошо продумать порядок действий.

Разложив все по полочкам, первым делом Сергей уложил мертвого сзади на пол, чтоб не отсвечивал. Затем открыл багажник, достал бутыль-шестилитровку с водой и ветошь. Тщательно промыл лезвие ножа. «Глок» — орудие убийства, от него по-любому придется избавиться, но не здесь. Разрезал полиэтиленовый пакет, опустил пробитое боковое стекло, приложил, зафиксировал скотчем. Тоже конечно, особая примета, но не настолько в глаза бросается, как пулевое отверстие. Напоследок убедился, что пистолет так и остался зажатым в руке покойника. Хоть какое-то смягчающее обстоятельство, если все же поймают…

Выждал еще минут двадцать. Убедившись, что копы больше по округе не рыщут, завелся и осторожно двинулся к заброшенной стройке. Тихо подвел машину к обвалившемуся забору. Взял фонарик — как положено, с маскирующим синим светом, прошел в захламленный двор. Выискал четыре куска бетона с обломками арматуры, килограмм по пять каждый. Оттянул, уложил в багажник. Даже если его здесь кто-то увидит — вряд ли забеспокоится. Вокруг частный сектор, здесь ничейными стройматериалами только ленивый не промышляет.

Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Большой Совский пруд. Выезжали в прошлой жизни на шашлыки. Сергей помнил неприметные просеки, в одну из них и свернул. Машину остановил на лужайке, над небольшим обрывом.

Погасил огни, тело вытянул на траву. Разжав коченеющие пальцы, забрал пистолет — обычный милицейский ПМ. Нашарил гильзу в салоне, только после этого тщательно обыскал тело. Во внутреннем кармане обнаружился тощий бумажник, в боковом баночка с какими-то таблетками и потрепанный паспорт. Документы и деньги нужно забрать. Если тело обнаружат без ксивы, то дольше будут опознавать, а без бабок скорее спишут на ограбление.

Подсветил. Так. Береев Олег Тудвасович. Пятидесяти четырех лет. Выглядел при жизни… моложе. Место рождения город Самарканд, прописан в Авдеевке, Донецкой губернии. Справка вынужденно перемещенного лица. Из Узбекистана в девяностых валили не от хорошей жизни, особенно полукровки. Дважды беженец, твою мать… ЗАГСом паспорт не изуродован, ни жены ни детей.

В общем, не судьба тебе, Олег свет Тудвасович под земляным холмом на погосте гнить. Ну, да если посмотреть на традиции моряков или тех же индуистов, водное погребение — дело тоже богоугодное. Опять же, смерть от ножа — легкая и относительно чистая. Это не в окопе с выпавшими кишками и пробитой ногой два часа корчиться.

Связку строительных стяжек Сергей по армейской привычке держал на всяк пожарный в багажнике. Четыре конечности — четыре бетонных груза. Стяжка, она крепкая и пластмассовая — вода не разъест, карась не прогрызет. Тут под берегом яма, но из воды торчат сплошные коряги. Рыбаки если и ловят, то не на донку, на поплавок, тело вряд ли зацепят.

Олег Тудвасович Береев прокатился боком, словно рулон рубероида и канул в черную воду почти без всплеска на радость рачьему племени. Единственным чувством, которое испытал при этом Сергей, было промежуточное облегчение. Теперь оставалось избавиться от вещей и уничтожить паспорт. Только в другом месте, в лесу.

Последнее, что он сделал перед тем как покинуть поляну — вернулся к машине, взял «Глок» с ножнами, пистолет, и, широко размахнувшись, зашвырнул их по очереди на середину пруда.

Международный аэропорт «Днепропетровск»

Пограничная бригада покинула самолет. Эсбеушник махнул рукой, давая добро, и санитары закатили носилки на аппарель. Наскоро проверив документы у фельдшера с медсестрой, казенные люди начали грузиться в микроавтобус. Через минуту-другую из самолета выскочили два летчика и стали «окроплять» колеса. Видать не предусмотрен был в навороченном Ан-26 нормальный санузел для экипажа…

Микроавтобус досмотровой группы уехал. Минут через десять АН-26, раскрутив винты, побежал по рулежке. Алексей кивнул в сторону реанимобиля:

— Все, теперь нужно выплатить очередной транш за операцию и остаток за перевозку. Вы где будете рассчитываться? Можем здесь, а можем в нашей днепровской клинике.

— Здесь.

В опустевшем салоне реанимобиля Шульга передал Алексею оговоренное число пачек. Тот их тщательно, купюра за купюрой пересчитал.

— Ну вот. Все в порядке. Этого достаточно, вплоть до первичной реабилитации. Дальше, как врачи скажут. Ну что, в гостиницу, на вокзал?

— Дальше я сам, — сказал Шульга. Самолет уже был на пути в Хайфу, и в заложнике он не видел ни малейшего смысла. В случае обмана их легко можно достать. И оставшийся в Киеве мудрый Йонатан это определенно понимает. — Пройдусь по полю. Не был здесь с пятнадцатого.

Алексей кивнул.

— Не выключайте телефон, мы вас будем держать в курсе событий.

Шульга выпрыгнул на бетон, реанимобиль споро побежал в направлении аэровокзала.

Совские пруды.

Рощица у кладбищенского забора была вполне подходящим местом, чтобы уничтожить оставшиеся улики. Кровь в салоне, конечно, до конца не отмоется, но с ней разберемся потом. Сейчас нужно избавиться от вещей.

Сергей открыл заднюю дверь, потянул чемодан за ручку и охнул — тот оказался тяжелее, чем выглядел, весил словно полный снарядный ящик. Кирпичи покойный в нем таскал, что ли, для моциону? Ладно, вскроем, увидим. То, что горит — сожжем, остальное на кладбище прикопаем.

Сергей отволок трофейный вещдок под кусты, осветил фонарем. При внимательном осмотре ручная кладь волчары-тяжеловоза оказалась штукой далеко не простой. Обивка дешевая и потертая, но под ней прощупывалось слишком жесткое для китайского кофра основание. Углы и ребра усилены, не иначе как стальной полосой. Замочек — суровый, явно с секретом. Не ручная кладь, а замаскированный сейф… С таким замком до обеда возиться, проще сделать кесарево сечение. Не свое, не жалко, тем более, все равно придется его спалить.

Острый рабочий нож вгрызся в обивку. Обошел дно по краю, добрался до ребер жесткости. Тут же выяснилось, что усиленный каркас был не единственным сюрпризом. Внутри, под стальными полосами, обнаружилась странная упаковка — толстый серебристый полиэтилен. То ли термозащита, то ли металлическое напыление, как в пакетиках для компьютерных плат.

Под пленкой в разрезе — ряды прямоугольных брикетов. Кто бы мог подумать, что бумага может так много весить? Век живи — век учись…

Мать твою, прилетели в Валгаллу, бля. И сколько же тут бабла? Раз, два три… восемь в ширину. Пять по длине. В столбике насчиталось аж двадцать четыре пачки.

Если во всех пачках, как и в двух распечатанных наугад, упакованы сотки баксов, то это, если верить телефонному калькулятору, будет…

Международный аэропорт «Днепропетровск».

Шульга шел вдоль рулежной дорожки, размышляя о странном жизненном перекрестке, где столкнулись три судьбы — его, Шульги и покойного гражданина Береева, чьим наследником поневоле он стал в одночасье. А вскоре и Ричера, которого он снова встретил, после того как «разбогател». Хотя разбогател — громко сказано. В те дни, с миллионами на руках, он ощущал себя как тот греческий царь, что обращал все, к чему ни прикасался, в золото. Сам же при этом не мог даже пожрать…