6. Коса на камень

Когда идешь через Ад — не останавливайся.

У. Черчиль


Киев, квартира Сергея Шульгина.


Шульга проснулся, навел резкость и поглядел на часы. Не сразу врубился в дату, но когда осознал цифру, понял, что наглухо проспал без малого полтора суток. Однако, как быстро выяснилось, даже такой продолжительный сон покоя, особенно душевного, не принес.

Он сидел на кровати, всеми силами стараясь отбросить гадкие мысли о том, что придется делать, если Еврей так и не выйдет из этой блядской комы. Или, хуже того, умрет. Потом плюнул и перестал. Тут его армейские суеверия работали четко — нельзя думать о плохом, мысли имеют нехорошее свойство материализовываться. Хотел позвонить Йонатану, узнать как дела, но не стал. Будут новости — сам наберет.

Шульга сварил кофе, включил, чтобы отвлечься, компьютер и забегал глазами по ленте новостей.

По информации, полученной из компетентных источников, недавно задержанный в Краматорске экс-президент Украины этой ночью переведен из Харьковского СИЗО в специальный изолятор Киева.

Примерно в то же время в Харькове детективы НАБУ произвели обыски на рабочих местах и в квартирах руководителей областного управления СБУ. По непроверенным данным один из заместителей и несколько офицеров взяты под стражу. Какое им предъявлено обвинение, выяснить журналистам не удалось…

Информация была, что называется к размышлению. В политику Шульга не влезал, довольствуясь недавно обретенным статусом второго лица в команде — с верхами по всем вопросам контактировал Ричер. Но слушать, сопоставлять и анализировать он умел. А при таком раскладе было ежу понятно, что разборки между тяжелыми ведомствами их так или иначе коснутся.

Не следовало забывать и о том, что ему пришлось впервые с того момента как стал подпольным миллионером, вбросить в банковскую систему около восьмидесяти тысяч трофейных долларов. А это, как ни крути, риск…

Он мог и умел долго ждать, сохраняя хладнокровие в критической ситуации, но теперь батарейки были почти разряжены. Впервые после войны он чувствовал, что ресурс нервной системы балансирует на пределе. И это очень хреново.

Помимо общей усталости, морального опустошения и мрачных мыслей о Еврее, где-то в районе задницы крутилось странное и ни на чем не основанное параноидальное ощущение, будто ночью за ним следили…

Шульга выглянул в окно. Двор как двор, утро, народу нет, у мусорки припарковано несколько машин, как обычно. Ничего, в общем, особенного. Нет уж, ну нах, так себя можно довести до шизофрении! Надо отвлечься, переключиться. Алкоголь? Не смешно. Какое-то успокоительное? Сроду не принимал. Поехать на базу? Да, вариант. Там можно пострелять в тире, поработать на тренажерах, в конце концов, хорошо поесть, чтобы хоть как-то переключиться. У группы для подобных случаев есть психолог, сексуальная и заботливая Марина. вот только исповедоваться не выйдет, не рассказывать же ей про деньги, из-за которых все в конечном счете произошло.

Он знал по предыдущему жизненному опыту, что нельзя оставаться один на один с мыслями, которые без подпитки новой инфой, ходят по кругу, выедая мозг и кусая душу. Нужен хоть кто-то свой.

Точнее своя… Есть такой человек. Да, пожалуй, что это мысль!

Шульга возвратился на кухню, взял оставленный у плиты телефон, набрал по памяти номер, который не был записан в книге.

— Юль, привет! Ты как, в Киеве? Может, кофе попьем? Да хоть сейчас! Думаешь? Типа не против? Где и когда? Да, хорошо, к десяти подъеду…


* * *


После вступления в группу Шульга отношения с «Черкасской бандеровкой» не прервал. Пока еще жил на старой квартире — приглашал к себе. Позже, когда разжился новой, они стали выезжать в загородные отели. Таково было требование начальства — против личной жизни не возражали, но посторонних на территории, принадлежащие центру водить запрещалось настрого. Шульга был согласен с руководством в этом вопросе. Работа у них такая.

Недавно девушке предложили хорошую должность в Киеве, и она переехала на съемную квартиру, в которую Шульгу почему-то не приглашала. Да и вообще он чувствовал, что Юла постепенно меняется. Раньше, до переезда в Киев, девушку вполне устраивал Шульга в качестве командировочного бойфренда. Однако с недавних пор, судя по упорным попыткам завести после секса разговоры по поводу «планов на будущее», она достигла той стадии, когда требуются более серьезные отношения.

Много лет назад он уже проходил это с первой женой и чувствовал, что назревает неизбежное «выяснение», однако торопить события не спешил. Благо то, чем ему приходилось заниматься, отодвигало все личное на второй план.

Так и пересекались, урывками, но к обоюдному удовольствию. Шульга недостаток внимания пытался компенсировать подарками и повышенной постельной активностью, от которой, по словам самой Юли, у нее «у вухах до ранку дзвеніло».

В цоколе бизнес-центра, пять этажей которого занимала фирма, где теперь работала Юла, имелся неплохой ресторанчик. В нем девушка назначила встречу. Сценарий был накатан — стыковались здесь, завтракали или обедали. Дальнейшее зависело от наличия свободного времени. Если оба могли свинтить, то катили в облюбованные лесные домики. При цейтноте развлекались прямо в машине.

Шульга прикинул план действий. Ричер сегодня раньше вечера не объявится, стало быть, можно забуриться часиков до шести…

Юла порывисто заскочила в зал. Оказавшись внутри, быстро оглядела небольшое темное помещение, высмотрела Шульгу, подошла и решительно плюхнулась на низкий диванчик.

На людях Юла шифровалась — никаких тебе обнимашек-цем-цемочек-прижимансов, тем слаще было набрасываться друг на друга, наконец, оставшись одним. Вот и сейчас лишь головой кивнула.

Одета она была по жаркому летнему времени в короткую юбку и белый нахальный топ. Хвостик, модные сандалеты на босу ногу, яркий возбуждающий маникюр. Глядя на подругу, Шульга, еще не отошедший толком после звонка Йонатана, всем телом ощутил, как остро он хочет женщину…

— Привет! Есть будешь?

— Ни. Дома поела.

— Чай, кофе?

— Каву, давай. И знаешь шо? З коньяком!

— Как всегда, латте?

— Ще помнишь. Ага.

Девушка явно была сильно напряжена, и сидела как на иголках, но это неудивительно. Порой при встрече обоим хотелось так, что зубы сводило. Однако, как скоро выяснилось, нервозность Юлы вызвало вовсе не сексуальное возбуждение…

Кофе и коньяк принесли быстро. Шульга, улыбаясь, поднял свой стакан с «Колой»:

— Ну что, за нас!

Юла молча чокнулась и залпом махнула до дна, словно это был не коньяк, а водка. Странно, обычно девушка спиртное уничтожала мелкими смакующими глотками. Может, у нее что-то случилось?

Допили молча. Шульга, ощутив затянувшуюся паузу, спросил:

— Что, поехали?

— И куда? — нахмурившись поинтересовалась Юла.

— Как скажешь. Можем в Пущу, или, как в прошлый раз, в Ирпень. Я часов до пяти свободен…

— Ото и видно что ты свободен…

— У тебя мало времени? Ну если хочешь, давай в машине. Я соскучился!

— Слухай! — неожиданно резко процедила вдруг девушка. — Мы с тобой в этом году сколько раз встречались?

— Не помню даже, — ляпнул Шульга, поздно осознав, что разговор повернулся куда-то совсем не туда…

— Ты не помнишь, зато я помню, — едва не прорычала Юля. — Пять раз. Пять! Блядских! Раз!

Шульга всей шкурой ощутил, что нарвался-таки на «выяснение отношений». Ох, как же оно не вовремя… Нужно это немедленно погасить!

— Ну мы же с тобой говорили. У меня жизнь такая. Сегодня здесь, завтра там. В Киеве почти не бываю…

— Да в жопу мне твою жизнь!!! — девушка перешла вдруг на громкий шепот. Мне мужик раз в месяц нахрен не впал! Приехал, потрахался и свалил…

— Но тебе же со мной хорошо, сама говорила.

— Та отож. Так классно, что после ночи с тобой три дня не могу работать. Потом еще неделю в себя прихожу. Пробовала, блин, с другими. Но после тебя они все… Да и вообще — я не лялька по вызову. Ты меня хоть раз просто на свидание пригласил? Нужно иногда побыть рядом, сходить в кино, погулять-поболтать, а не так, как сейчас — упал типа как снег на голову, завалил в койку, оттрахал и до свидания…

Шульга по инерции думал лишь о своем. Главный вопрос — «а будет ли секс?», — крутившийся в голове с самого начала перепалки, похоже, решался не в его пользу. Приехали… Чтобы вывести Юлу из такого состояния и уложить в постель, потребуется часа два успокаивать-уговаривать. Да вот только где на это взять душевные силы, если самому хоть на кушетку к психологу-Марине ложись…

— А чего тогда просто не написала? — только и додумался он спросить.

— Так тебя же и у фейсбуке не бывает почти! Не смску же слать. Ну и вообще. Я решила, когда позвонишь — встретимся, и я все прямо в глаза скажу. Короче так. Больше не могу. Давай лучше мы с тобой…

Что собралась предложить Юла, Шульга так и не выяснил — тяжелый и очень несвоевременный базар прервал спасительный звонок телефона. Это был Ричер!

— Ты далеко? — в своей обычной манере поинтересовался майор.

— В Киеве.

— Давай срочняком на базу, есть куча новостей!

Получив возможность сбежать, Шульга, словно утопающий, который хватается за соломинку, пробормотал какую-то хрень типа «Извини, срочный вызов, служба», вытащил из кармана две сотки, кинул их на стол и пулей вылетел на свободу.


* * *


За полчаса езды через центр с тянучками и переползаниями от светофора до светофора, Шульга пропустил через себя целую гамму мыслей и чувств. И были они, как у пресловутой жены офицера — неоднозначными. От пафосно-трагического «тоже мне звезда, да и хрен с ней, сама потом будет локти кусать» до растерянно-депрессивного «как же я без нее теперь?». Однако к тому времени, когда его внедорожник зарулил во двор, в сухом остатке отложилось мужицко-брутальное «да в общем хрен с ней, конечно, но ведь хочется так, что сейчас мышь бы трахнул…»

Мысли о лежащем в коме Еврее оптимизма не добавляли. Интересно, что сейчас Ричер скажет. Не исключено, что их все-таки втравили в политику, а это совсем херово.

Шульга загнал машину во двор. Собрался войти в ресторан через охранную фирму, но передумал. Там в офисе стопудово сидит Марина, штатный психолог. Она непременно возжаждет провести мозгомойку, которую по модному обзывает «послеоперационный дебрифинг». Только этого не хватало… Шульга выскочил в арку, обогнул угол дома и, взбежав по ступенькам вошел в ресторан.

Физиономии Ричера, Шамана и Ласки, сидевших за все тем же, облюбованным группой столом, четко попадали под определение «усталые, но довольные». Судя по влажным волосам, вернулись совсем недавно — едва успели принять душ и переодеться, и теперь завтракали.

Вскакивать со стульев, здороваясь, в группе было не принято. Он сел, обменялся с Ричером и Шаманом короткими крепкими рукопожатиями. Перехватил быстрый взгляд Ласки. Девушка весь год безуспешно к нему подкатывала, но сегодня после разборок с Юлой, у нее появился реальный шанс… Шульга подумал: «а может все-таки…», но сразу же решительно отмел эту мысль. Стоит им лишь завязаться, как в группе будет нарушен и без того хрупкий баланс. Так что придется стойко переносить все сексуальные тяготы и лишения совершенно секретной службы. По крайней мере пока…

— Ну, что там Еврей? — спросил Ричер, не отрываясь от стейка. Как-то уж слишком спокойно и безразлично, словно интересовался не судьбой боевого товарища, а техническим состоянием фрезерного станка.

— С утра позвонили из Хайфы. Он в коме. Больше пока ничего не знаю, — лаконично ответил Шульга. Тон Ричера его цепанул больнее, чем он рассчитывал. Хотелось добавить что-то порезче, но он сдержался.

— Ой, бля, Еврейчик… — тихо сказала Ласка.

Шаман ничего не сказал, нахмурился.

— Хреново, конечно, — отставляя тарелку, произнес Ричер. — Опять, блин, искать водителя… Но ты не переживай, Шульга. Думаешь, мы просто так на два дня пропали? Отомстили мы за Еврея…

— То есть как, отомстили? — не врубился Шульга. — Кому!?

— Как кому? Ну ты что, утомился? Тем пидорам, кто его покалечили! Думаешь, где мы были? Времени не теряли. Скатались на Светлодарку, нашли этих двух контрачей-дебилов, которые обстреляли наш самолет и провели воспитательную работу. Одному прострелили руку, второму пальцы сломали…

Слушая Ричера, Шульга не сразу врубился, о чем рассказывает майор. А когда врубился — по совокупности охренел.

— Зачем вы их покалечили, это же наши!?

Ричер набычился и схватился обеими руками за край стола.

— Как за что? — встряла в разговор Ласка. — Так они же нас расстреляли! Кто им разрешал огонь открывать?

— Латифа, ты серьезно? — Шульга, взвинченный донельзя, наверное, впервые за все время назвал девушку по имени. — Они тут при чем? Хлопцы выполняли свою задачу…

— От ты буквоед! — в спор вступил обычно нейтральный Шаман. — Эти козлы руку мне прострелили. Что же, просто так все оставлять?

И вот тут Шульгу накрыло, словно тяжелой морской волной. То, что сотворил Ричер, было глупо, нелепо и совершенно бессмысленно. И находилось далеко за той гранью, которую нельзя переходить, даже занимаясь незаконными политическими убийствами.

У каждого есть свой предел и свой рубеж — терпения, самообмана, нежелания обострять ситуацию или разрывать отношения. Шульга считал себя человеком достаточно хладнокровным. На войне ПТСР не поймал. В любой самой критической ситуации всегда знал, что делать — видел пути, оценивал выбор и принимал решения. Но сейчас, после звонка Йонатана и неожиданно резкого объяснения с девушкой, его словно какая-то злая сила взяла за шиворот и, совершенно не интересуясь чувствами и желаниями пленника, потащила вперед по кочкам.

Ощущая мощнейший приток адреналина, Шульга обвел взглядом сидящих напротив и понял — перед ним не боевые товарищи, а три совершенных, каждая по-своему, машины смерти. Акулы, которых возбуждает лишь запах пролитой крови — своей ли, чужой ли — не важно…

— Вконец охуели, бля, психопаты! — рявкнул Шульга. Он попробовал отодвинуть стул назад, чтобы встать, и неловким движением смахнул на пол посуду.

— Ты базар-то фильтруй… — слишком ровно ответил Ричер. И в глазах его зажглись те самые нехорошие огоньки.

Но Шульга, начав говорить, остановиться уже не мог. В голове вроде бы пазл сложился. Все то, что подспудно копилось за последние месяцы и сидело внутри, начало выплескиваться, будто лава из пробудившегося вулкана.

— Что фильтровать, бля, Рычин? Ты же не спецназовец, ты мясник! И ребят превратил в таких же моральных уродов! Хрен с ним, что операции элементарно планировать не умеешь, слава Богу, есть кому это делать, все целы, и дальше справимся. Но лишняя кровь зачем? Невестку Лесникова какого хуя под пули подставил? Депутата вместе с женой зачем было расстреливать? И не говори, что «случайно»! Прокурора, мальчишку, нахрена без яйца оставлять, он и так, говорят, от страху там чуть не помер. Ну а пулеметчиков фронтовых за что? Рычин, это же днище! Да в тебе человеческого уже ничего не осталось!!!

— Та ты шо? Успокойся! — попробовала снова встрять Ласка, но Шульга на нее глянул так, что девушка замерла и лишь сверкала глазами.

Волна ярости вдруг отхлынула, оставив в душе обиду, пустоту, разочарование и… прозрение. Он отчетливо понял, что ему не место в этой команде.

— Мы же по краю ходим! — Шульга снова заговорил, но уже тихо, спокойно о наболевшем. — После того, что сделали и еще сделаем, нам каждому нужно место застолбить в монастыре. Чтобы до конца жизни грехи отмаливать, кровь смывать. И это я за ту кровь говорю, которую мы проливаем для дела, по законам военного времени и получив приказ. А за случайные смерти нам нет прощения! Вам же человека убить, искалечить — что высморкаться. Попутный неизбежный ущерб. Еврея вот вижу, уже списали — молодцы. Списывайте тогда и меня…

Если возмущенный крик Шульги вызвал у Ричера лишь встречную злость, то после тихих спокойных слов в майоре явно закипала сокрушительная, мрачная ярость.

— А вот с этого момента пожалуйста поподробнее! — процедил он, привстав и надвигаясь на Шульгу, словно гора. — Только не здесь, старлей. И без свидетелей. Давай спокойно спустимся вниз, поговорим. Как мужик с мужиком…

Что на самом деле задумал Ричер Шульга не стал уточнять. Он поднялся, опираясь на стул и, откинув его в сторону выскочил из — за стола. В гробовом молчании, не разбирая дороги, добрался до служебного выхода, оттолкнув повара пробежал по внутренним коридорам и вылетел в тихий залитый солнцем дворик.


* * *


Первым порывом Шульги было забраться в машину и ехать куда глаза глядят. Он достал из кармана брелок и уж было ткнул в кнопку сигнализации, но как выяснилось, подхватившая его сила имела другие планы…

Не владея собой, он миновал арку, перебежал дорогу, пропетлял между машинами, тянущимися через перекресток, по инерции проскочил еще два или три квартала, потом, наконец замедлился и вошел в подвернувшийся бар.

Плюхнувшись на высокий табурет, уперся локтями в стойку и ткнул пальцем, не глядя, в первую попавшуюся бутылку. Заставил бармена нацедить полстакана. Бар был не из крутых, старенький кондиционер не справлялся с жарой, но даже это не помешало залить в себя, словно воду, изрядную порцию какого-то тяжелого алкоголя.

На втором заходе оказалось — текила. Шульга перевел дух. Не чувствуя вкуса, высосал предложенную дольку лимона.

Прошло минут пять, и кактусовая водка сделала свое дело. Адреналин стал помалу сходить на нет. Слепая ярость ушла, отпуская мозг. Но лучше бы не попускало! Потому что теперь, более ли менее ясно осознав происшедшее, Шульга чувствовал себя примерно так же, как и тогда, когда ехал в рефрижераторе, заваленный кучей трупов. Но там хоть было понимание, что в этом аду он находится ради серьезной цели, а сейчас…

В общем и целом, положение, в которое он себя, сорвавшись, загнал, можно было охарактеризовать в двух словах как полный пиздец.

Что в минусах? Еврей в коме, с Юлой у него, похоже, все кончено. С группой рассорился, да так что вряд ли получится восстановить рабочие отношения. Та жизнь, которую он вел последние полтора года, окончательно и бесповоротно закончена.

Хотя как говорится лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Он высказал именно то, что давно хотел. Просто дико устал от всяческой жопорукости, на которую натыкался чуть не на каждом шагу.

В фильме «Мюнхен», внимательно пересмотренном на следующий же день после вербовочной встречи с Орестом, работа израильских киллеров тоже поставлена была сикось-накось. Но такого бардака, как в «Мирославе», он представить себе не мог. Впрочем, что и когда у нас рядом со властью делалось не через задницу?

Центр, невзирая на очевидные успехи в проведении операций, на самом деле был типичной околопридворной конторой с костяком из преданных людей, где упорно поддерживался кем-то раз и навсегда заведенный номенклатурный уклад. Всех все устраивало, никто не стремился к развитию, и уж точно не собирался что-то принципиально менять.

А менять было нужно. Бездарная операция по ликвидации предателя Лесникова, и дилетантский по сути проведенный на грани, чудом удавшийся захват экс-президента четко свидетельствовали о том, что это уже не «застой», а настоящая деградация. Чреватая страшными и необратимыми последствиями.

Ласка, Шаман и Ричер, конечно, мастера своего дела, да и он, Шульга, не балласт. Но работать без нормального планирования де еще и с такой неоправданной жестокостью было смертельно опасно. Стоит только хоть чуть отвернуться до сей поры благосклонной Фортуне…

Шульга несколько раз осторожно пытался втолковать это Ричеру, но майор в любых указаниях на «недолики» усматривал исключительно желание «перспективного младшего лидера» подорвать его командирский авторитет и воспринимал все в штыки. Очевидно, что сегодняшний демарш он Шульге не простит.

Алкогольный приход, сжигая адреналин, растворился так же быстро, как и пришел. Голова заработала. Будто освобождаясь от досадливой маски, Шульга провел рукой по лицу и заказал ледяную колу, большой стакан. Пересел под кондиционер, чтобы хоть немного остыть, и начал переваривать ситуацию, привычно обсчитывая варианты.

Первый — импульсивный. Бросить к херям собачьим проклятые деньги, словно лиса, которая отгрызает лапу в капкане. Больно, потом всю жизнь хромать, но зато голова останется на плечах. Вон Еврею бабки не сильно и помогли. А потом молча исчезнуть, не дожидаясь, пока на очередной операции он попадет под нож Ласки или пулю Шамана. В том, что они выполнят приказ Ричера, если он таковой отдаст, Шульга ни на секунду не сомневался.

Бросить, конечно, можно. Достаточно просто не вернуться на базу и быстро покинуть Киев. Тех двух пачек, что лежат в рюкзаке, хватит на первое время, а дальше посмотрим. Мир большой, кое-какими связями за этот год он оброс…

Но есть маленькая загвоздка. Убедившись, что он сбежал, боевые товарищи вскроют шкаф и обнаружат там две интересных сумки. И вот после этого его уже будут искать всерьез. Не как слетевшего с нарезки бойца, а как внедрившегося в сверсхекретную государственную структуру агента со связями в России и нехилыми финансовыми возможностями. Так что деньги, в любом случае, придется из подвала забрать.

Второй вариант — разумный. Позвонить Оресту, встретиться, объяснить ситуацию, попросить другую работу. Положа руку на сердце, он еще полгода назад хотел пообщаться с куратором, изложить свои мысли и попросить «отставку», а вымолив свободу, возвратиться в артбригаду, к которой он был приписан. В армии некомплект, с мясом бы оторвали.

Но не факт, что теперь получится, Ричера знает лично Первый еще с довоенных времен. Если майор успеет раньше изложить свою версию, то Шульгу просто вышвырнут, как нассавшего в тапки кота. И это в лучшем случае. Вероятнее всего уберут, не дав и покинуть здание, уж слишком много он теперь знает… Нет, это неоправданный риск.

Так что остается третий вариант, компромиссный… Засунуть свои амбиции глубоко в задницу, как можно скорее возвратиться обратно и посыпать голову пеплом до тех пор, пока Ричер не примет капитуляцию. Мол, прости, начальник, за срыв, бес попутал. Сам видишь, товарищ в коме, а тут еще баба бросила, за неделю три раза подряд едва от смерти ушел. Чего же в сердцах не скажешь…

Понятное дело, Ричер ему такой вот взбрык не простит. Но будет время перегруппироваться, остыть, вывезти спрятанные деньги. Да и Еврей, похоже, кроме него, никому не нужен…

Шульга вышел из бара, достал телефон, чтобы набрать Ричера. Ого, как же его переклинило! Три пропущенных звонка и два сообщения. Первый — от Ричера, это уже хорошо, стало быть, есть путь к примирению. Второго номера в списке нет, но он знакомый. От него и сообщения. Открыл.

«Это Йонатан. Не могу дозвониться. Рад информировать, что пациент вышел из комы. Рефлексы в норме, нейрохирург оценивает шансы на восстановление подвижности как высокие. Вечером сможем сделать видеоконференцию. Перезвоните, пожалуйста».

Гора, лежащая на плечах, медленно и печально отдрейфовала куда-то в сторону. Жив Еврей! Жив и здоров, чудо ушастое! Шульга вздохнул полной грудью и непроизвольно ускорил шаг.

В свете только что полученной хорошей и не просто хорошей, а охуительной новости, все, что произошло, теперь представилось в другом свете.

Юла, конечно, та еще стерва, но может у нее просто месячные, вот и взбрыкнула. Такое уже бывало. Взять отпуск на недельку, скататься с ней в Карпаты, и все будет лучше прежнего.

А с группой — если посмотреть с иного ракурса — какой же он херни ребятам наговорил. Попутный ущерб в их деле — вещь неизбежная. Ричер, конечно, мужик жестокий, но на фронте он и не таких видал. Яйцо прокурорскому отстрелил — так за него же, Шульгу, и рассчитался. То, что они пацанов-пулеметчиков покалечили, блядство, конечно. Но, что сделано, то сделано. Деньги у него есть, он парням выпишет личную компенсацию.

Деньги! У него есть деньги! Как же много проблем позволяют они решить… Точнее — они решают все до одной проблемы, которые перед ним стоят. Если не делать резких движений. Есть, конечно, и бывшие хозяева, но полтора года уже прошло. Да и хрен с ними, если появятся — отобьемся. Он сейчас далеко не тот полунищий ветеран-бомбила, которого, как художника, может обидеть каждый…

Сосредоточившись на том, как он будет говорить с Ричером, Шульга перебежал дорогу на перекрестке. При этом едва увернулся от мчащегося расхристанного буса. На Подоле народ был цивилизованный, пешеходов пропускали всегда. Это же чудо на евробляхах словно прикатило из лета четырнадцатого года. Помятый, со следами ржавчины на боках и осевший на убитых рессорах, старый грузо-пассажирский микроавтобус «Фольксваген Т4», «тэчик», как его называют в армии, с добробатовскими наклейками, нещадно коптя выхлопной трубой, скрылся за поворотом. Пьяные они там, что ли? Да и хрен с ними, пусть патрульная полиция разбирается. Его деньги, без малого девять миллионов шестьсот тысяч — вот сейчас главное!

Шульга завернул за угол, вышел к зданию, в котором располагался центр. Не заморачиваясь петлянием по дворам, как и в первый раз, поднялся по ступенькам, взялся за ручку и потянул на себя тонированную стеклянную дверь.

Загрузка...