И тогда в тайские города пришел ужас по имени «йинг-тинг» — «ночные никто».
Восемь месяцев кряду с заходом солнца по безлюдным улицам колесили невесть откуда приезжающие зеленые пикапы без опознавательных знаков. Не причиняя ни малейшего вреда случайным прохожим, люди в масках и с автоматами безошибочно находили нужные адреса, взламывали двери нищих хижин и роскошных вилл, не говоря ни слова сверяли хозяев с фотографиями и увозили. А утром на городской свалке появлялись трупы.
Разнообразием «почерк» ночных визитеров не отличался. Все казненные имели какое-то, прямое или косвенное отношение к торговле наркотиками.
Киев. Райвоенкомат.
— А с Червонопартизанска мы всем взводом на Россию сдаваться пошли. Бо по нам неделю так насыпали, шо сил не было. И градами, и минометами. Даже пушками. Потом танки появились. А мы шо? Бе-ка не подвозят. По нам неделю так насыпали, шо сил уже не было. Командиры порешали. Технику взорвали, двинули прямо через кордон. Там нас какие-то русские полковники принимали и эти, о-бе-ес-е. Обыскали, разоружили, по машинам растолкали, а нас там было человек двести, отправили сперва на Ростов. Мы уже думали, что в тюрьму, но по дороге вдруг развернули колонну под Мариуполь. Высадили за Широкино. Говорят к своим звездуйте и скажите остальным шоб сдавались, бо Путин бандеров всех перебьет. Смеялись, суки, как фашисты в кино …
Дядька в потертом пикселе не умолкал уже полчаса. Он демобилизовался неделю назад, пришел в военкомат за какой-то справкой и вместе с Сергеем ждал, когда объявится хозяин нужного кабинета. Мужик после плена повоевал в ДУК ПС, потом со всем своим отделением оформился на контракт в бригаду. Прошел практически тот же путь, что и Сергей — граница, Иловайск, Дебальцево. Кроме того, хватануть успел Шахты Бутовка, и Промзоны. Еще не отошел от войны.
Перескакивая с одного на другое, он сыпал названиями населенных пунктов, позывными известных людей. Рассказывал про то, что у каждого оружия свои звуки, о том как он закопался в землю под градом. Что ему здесь в Киеве все непонятно и тяжело. Что он хочет обратно в бригаду, на передок…
Сергей не перебивал, но и почти не слушал. Ничего нового ему бывший ДУКовец не сказал. Он и сам собирал товарищей по кускам, чтобы отправить родным то, что от них осталось. Тоже вернувшись домой из госпиталя, первые недели не мог нормально общаться ни с кем, кроме своих, атошников, в крайнем случае, волонтеров. И во многом был согласен с этим искореженным войной мужиком. Потому что возвращаясь к мирной жизни в тщетных попытках найти работу, все меньше и меньше понимал, ради чего и кого они прошли тот ад…
Дядька не умолкал. Старлей, у которого Сергей состоял на учете, все не шел. Реформы реформами, а военкомат как был постсовковым присутствием, так и остался. Хочешь отмазаться — плати, желаешь призваться — опять плати. Слава богу, хоть скамейки поставили в коридоре.
Он уже собрался плюнуть на все и уйти…
— Бля, сержант! Живой? Ты тут какого беса?
Жесткий, с легкой сумасшедшинкой голос. Сергей поднял глаза.
Над ним навис двухметровый амбал в черной кожаной куртке и необъятных джинсах. Ричера он видел зимой и в британке, но узнал бы даже через сто лет в кипе и лапсердаке.
Обнялись, обхлопались.
— Увольняешься?
— Не. То еще год назад, по ранению. На контракт подаю документы…
— Ого! Что, совсем кисло в Киеве?
— Атошники никому не нужны. Задолбался таксюрить на бляхе.
— Понимаю. Бумаги оформил?
— Нет, вот как раз жду…
Ричер оглядел Сергея с ног до головы. Внимательно. Оценивающе. Словно винтовку выбирал в магазине. Прищурился, что-то себе просчитывая. Потом веско сказал.
— А знаешь, не спеши. Я тут как раз набираю подразделение. Ты вроде подходишь. Только сейчас некогда говорить, ждут меня. Ты давай, наверное, в пятницу к семнадцати подгребай. Это на Подоле, вот адрес… Он вытащил из планшетного вида сумки блокнот, черкнул несколько строк, вырвал и протянул лист Сергею. — Там ресторанчик. Посидим, пожуем, подумаем. Если что, не переживай, я угощаю. И телефон свой на всякий пожарный вот тут нарисуй…
* * *
Ричеру Сергей особо не доверял. На дамбе под Дебальцево тот, конечно, был крут, но одно дело война… Да и расстрел пленных рязанцев со счетов никак ни списать. Уж больно легко и просто этот жестокий воин распорядился их судьбами. Не были бы спрятаны в гараже эти деньги — плюнул бы и забыл. Но в сложившейся ситуации отклонять столь удачное предложение просто глупо.
Однако, на халяву надейся, но и сам не плошай. Из этих соображений Сергей спецназовца не послушал. Дождался военкоматовского старлея и все же заполнил нужные документы. Но в пятницу после обеда собрался и поехал на встречу.
Прибыл к месту за четверть часа до назначенного времени. Отыскал короткую улицу недалеко от метро, подошел по противоположной стороне, рассмотрел скромную вывеску. Не вывеску даже, а просто надпись на стеклянной двери. Название, время работы. Выходной — понедельник. Ничего особенного, кафе как кафе. Таких вокруг валом. На Подоле море офисов, и с недавних пор появилось много элитной застройки, всем требуется место, где можно пообедать и отдохнуть.
Обойдя квартал, возвратился ровно в семнадцать ноль три. Открыл дверь, вошел.
Помещение средних размеров, четыре или пять столиков. Полутемное, прохладное — работает кондиционер. В углу большой телевизор, новости крутит. За барной стойкой скучает крепыш лет двадцати пяти. На посетителя — ноль внимания. Зря он так, конкуренция вокруг суровая, Сергей пока бродил, насчитал чуть не десяток разнокалиберных харчевен на довольно маленьком пятачке. Вечер пятницы наступает — а в зале ни души. Если конечно не считать троих, удобно расположившихся за самым дальним столом.
Лицом к нему сидит Ричер с пивным бокалом. Улыбается, радушно машет рукой. Рядом с ним двое. Слева — старый знакомый, Шаман-снайпер. Не отрываясь от еды, зыркает на Сергея, точно так же как смотрел Ричер в военкомате — оценивающе. Справа — незнакомая девушка. В отличие от спутников, в камуфляже. Облюбованный правосеками бундесовский флектарн, на шевроне какая-то волонтерская хрень. Глаза красивые, чуть раскосые и… очень холодные. Смотрит на него, как и спутники, словно на витрине товар выбирает.
Поздоровались, девчонка сунула по-мужски руку костлявой лодочкой, представилась чуть кокетливо:
— Ласка!
Сергей присел неуютно, спиной к дверям. Чтобы начать разговор, задал вопрос:
— А как там Стэн, Воля?
— Обоих одной миной. Насмерть. Через три дня после того дела, на дамбе, — коротко ответил Ричер.
Сергей кивнул. Замолчал. Что тут скажешь?
Бармен разложил приборы и замер в ожидании распоряжений.
— Есть будешь? — поинтересовался Ричер. — Тут у нас стейк зачетный. И рис Маси классно готовит.
— Хорошо, пойдет.
— Пить?
— Ну давай, как и тебе… вам… пива бокал.
Бармен кивнул и скрылся за дверью.
Пока нес заказ, Ричер засыпал Сергея вопросами. Откуда, где учился. Как призвался, как дембельнулся. Где воевал и с кем. После того, как бармен освежил стол и ушел за стойку, тихо, уперив взгляд, спросил:
— Людей убивал?
Ласка и Шаман, до этого момента не принимавшие участия в разговоре, отставили приборы и превратились в слух. Очевидно, этот вопрос был для них ключевым. Только вот Сергею такая формулировка очень уж не понравилась…
— Под Иловайском, в четырнадцатом, — неохотно ответил он. — Нас четверо, все, что осталось от батареи. Приняли по радио приказ из штаба — выходить на юго-восток. С общей колонной не пошли, двинули на Комсомольское. По дороге наткнулись на сепарский тыловой пост. Россияне. Пятерых расстреляли, взяли их машину, к вечеру были у наших…
Были и еще случаи, но такие что Сергей даже вспоминать не хотел, не говоря уже о недавней стычке с волчарой-миллионером. Но это даже не для служебного пользования. Потому что судя по всему попал он совсем не к тем людям.
Адреналиновый блеск в глазах собеседников после заданного вопроса, легкая оговорка про «наш ресторан» привели к неутешительному выводу — его пытается вербовать группа киллеров. Ну уж нет. На такой вот секс он подписываться не планировал…
Сергей собрался выслушать предложение, в какую бы форму тот его не облек, пообещать «подумать» и по-тихому отвалить, чтобы больше никогда не встречаться с этой компашкой. Но Ричер, наклонившись, сказал:
— В общем, так. Вокруг да около ходить не буду. Я командую отдельным подразделением, которое работает под прикрытием. Подчиняемся — самым что ни на есть верхам. Задачи выполняем… разные, по обе стороны линии, как понимаешь. Основная группа — перед тобой, остальные — обеспечение. Служба державная — звания, пенсии, награды, все дается. Оклады очень достойные. Это место — наш штаб. Есть еще помещения. Согласишься — будет проверка, потом стажировка. Пройдешь — получишь новые документы и биографию для прикрытия. Нет — забудь дорогу сюда и живи как знаешь.
Минуту назад Сергей был готов твердо ответить «нет». Но оказалось, что «крест судьбы» — это такая штука, которая если уж нарисовалась по жизни, то мимо не пройдешь. События под Дебальцево, связавшие его с Ричером, и неожиданное кровавое наследство пересеклись, не оставив ему особого выбора. От работы под прикрытием, да еще с новыми надежными документами, в его положении мог отказаться только полный кретин.
* * *
Точно в назначенное время Сергей вошел в подъезд военной прокуратуры и сунул паспорт в окошко бюро пропусков. Получив квадратную бумажку с несколькими штампами и печатями, предъявил ее бойцу Нацгвардии вместе с паспортом и поднялся на третий этаж.
Судя по номеру, нужный ему кабинет располагался в торце дальнего крыла здания. Он постучался, вошел. Но за дверью оказался не офис, а еще один пост. С рамкой металлоискателя, за которой стояли два амбала в брониках, с автоматами. Их каски лежали на столе. Один из охранников скосил глаза на экран дисплея, мотнул головой и буркнул:
— По правому боку третья дверь…
Внутри этой особо охраняемой части здания обнаружился ничем не примечательный коридор с потертой ковровой дорожкой и старомодными деревянными панелями, судя по состоянию, не менявшимися тут со времен Щербицкого.
Третья дверь. Сергей постучал, вошел. Кабинет, такой же старо-номенклатурный как все крыло. Затертый паркет, книжные полки модели «прощай молодость», четыре древних канцелярских стола, два из них завалены высокими горами бумаг. За теми, что поближе к окну, полузакрытые мониторами, сидели хозяева. Тот, что справа, даже голову не поднял. Левый встал, сделал шаг навстречу Сергею, протянул руку:
— Мамонтов. Орест Петрович.
Внешность этого человека никоим образом не соответствовала лихой белогвардейской фамилии. Лет за шестьдесят. Рост ниже среднего. Лобастый. Уши оттопырены. Морщинистое лицо. За стеклами очков в роговой оправе глаза с прищуром, умные и блестящие. В тонких губах прячется ироничная улыбка. Неброский костюмчик-двойка. Черный галстук.
Редкая порода, давно не встречал, с тех пор как отец жил в Киеве…
— Ну что же, предварительный отбор вы прошли, — сказал Орест Петрович. — Теперь хотелось бы пообщаться не так формально. А знаете что, я на обед не ходил. Давайте прогуляемся, просто подышим воздухом…
Сергей кивнул, вышел из комнаты, дождался хозяина кабинета, пристроился ему в хвост.
По коридору они пошли в противоположную сторону, где обнаружился такой же усиленный пост. Спустились по черной лестнице, пересекли небольшой плац. Миновав охраняемую калитку, зашагали по краю проезда, ограниченного заборами между армейским стадионом и территорией военного лицея.
— Психолог вам поставила довольно высокий балл, — сказал Орест Петрович. — По тестированию тоже все нормально.
Сергей чуть расслабился. Общаясь в субботу с сексапильной, но очень занудной теткой, а потом проходя компьютерное тестирование, он больше всего боялся, что так или иначе всплывут его недавние похождения. Хорошо, хоть на детектор лжи не послали…
— Таким образом, — продолжал Орест Петрович, — я могу ввести вас в курс дела. Напоминаю, что вы подписали довольно серьёзное обязательство по неразглашению информации, и уже поняли, наверное, что наша служба привыкла не церемониться в методах…
— Да, все в целом понятно. Ричер в детали не посвящал, но главное объяснил.
— Вот и хорошо. Тогда, с вашего позволения, я начну с самого начала. Давайте попробуем посмотреть на нынешнюю ситуацию в Украине глазами правительства. То есть людей, которые должны вырабатывать и принимать глобальные решения в условиях полностью изменившегося политического вектора.
Если взять за отправную точку июнь две тысячи четырнадцатого, когда временную переходную администрацию сменил избранный президент, мы пережили три этапа. Июнь-сентябрь — выживание. Тогда для отражения агрессии лихорадочно формировались любые структуры, способные держать оружие и согласные воевать. С сентября четырнадцатого по июнь пятнадцатого шло удержание фронта. Мы не смогли отстоять Дебальцево, но дали отпор под Марьинкой, похоронив надежду врага на блицкриг. Война, как таковая, с этого момента стала позиционной. Появилась возможность плотно заняться внутренними проблемами. Главной из которых оказалась глубочайшая криминализация общественного сознания, помноженная на постсоветское мировоззрение, которое за годы суверенности не только не выкорчевалось из умов, но трансформировалось в очень уродливые и странные формы.
Понимая это, Кремль в своем стремлении возвратить контроль над Украиной перешел от военных методов к политическим. И сделать это оказалось несложно. В госструктурах и армии на всех уровнях осело множество людей, не просто ностальгирующих по бывшему СССР, но и готовых активно поддержать те силы, которые декларируют его возвращение.
Но пророссийские элементы — полбеды. Главной проблемой оказалось множество тех, кто личную выгоду, собственное благосостояние ставят выше не только государственных интересов, но и закона. В Генштабе, Кабмине, силовых структурах и прочих ведомствах, от работы которых зависит нормальное существование Украины, осело невероятное число скрытых врагов.
Законы не учитывают реалий военного времени. Несовершенно следствие. Либеральный процессуальный кодекс превращает судебные процессы в фарс. Круговая порука сверху донизу. Внутри госструктур существуют чужеродные, но при этом хорошо организованные корпорации, нацеленные только на монетизацию власти. У нас очень много людей во всех сферах, облечённых огромной властью, зачастую обладающих официальным иммунитетом, деятельность которых представляет угрозу национальной безопасности. Бороться со всем этим легальными методами оказалось физически невозможно.
Все это в совокупности привело к необходимости создания некоей очень закрытой и предельно законспирированной структуры, которая могла бы осуществлять… внесудебное, так сказать, правосудие.
— Эскадроны смерти? — Шульга к встрече готовился и за прошедшие три дня много чего прочёл.
— Los escuadrones de la muerte, — усмехнулся Орест. — По распространенному определению, это подразделения, создаваемые или поощряемые властью для уничтожения преступников и враждебных элементов. Их деятельность ведется в законспирированном режиме, связь с органами отрицается как самим государством, так и их участниками. Да, можно, пожалуй, и так сказать. Но мы предпочитаем более цивилизованную американскую формулировку targeted killing — целевая ликвидация.
Подобные службы сегодня имеются практически во всех, даже самых демократических государствах. Британский агент 007 с «лицензией на убийство» — это на самом деле шутка, в которой лишь доля шутки. В недрах Ми-шесть скрывается одна из самых эффективных служб политической ликвидации, на счету у которой множество чисто исполненных акций. Не менее результативна аналогичная группа израильского Моссада «Гнев Божий», известная по фильму «Мюнхен». Есть подобные службы и в США, и во Франции. Не говоря уже о России, где еще с тридцатых годов прошлого века внесудебные ликвидации организовывают и исполняют мощные госструктуры, имеющие свои собственные научно-исследовательские центры.
Что касается Украины. К осени шестнадцатого года концепция целевых ликвидаций была утверждена на… определённом уровне. После чего создана структура, получившая название «Центр «Мирослав». Это в честь Мирослава Сичинського, который в 1908 году, в отместку за притеснения украинского населения и фальсификацию выборов в австрийский парламент, застрелил в Львове галицкого наместника Анджея Потоцкого. Юный идеалист-одиночка, но лучшего аналога в нашей новейшей истории к сожалению не нашлось…
— Почему я? — спросил Сергей. — Есть же СБУ, всяческие спецназы?
— На создание центра «Мирослав» руководство страны согласилось с огромным трудом. Все боятся отката в тоталитарное государство, путь к которому лежит через индустрию внесудебных или псевдосудебных расправ. В тридцатых годах Сталин не просто репрессировал лучшую часть населения. Он и его приспешники сотворили машину, которая извлекла на свет божий самые страшные свойства человеческого характера — небрежение к чужой жизни, донос, как средство карьерного роста, полное отсутствие нормальной морали. Именно поэтому принято было решение ни при каких обстоятельствах не делегировать подобные полномочия существующим силовым структурам. Именно поэтому все нынешние сотрудники «Мирослава» не являются кадровыми офицерами СБУ, ГУР и антикоррупционных организаций и не рекрутируются из подразделений специального назначения.
— А как же Ричер? Он же, я так понимаю, из спецназа?
— Не совсем. Майор Рычин был в службе правопорядка миротворческих миссий, потом возглавил безопасность одного из крупнейших частных предприятий, откуда ушел воевать.
Уже майор, подумал Сергей. А ведь под Дебальцево вроде как капитаном был… Вот, кстати, и выяснилось, откуда у него взялся этот литературный позывной Все просто, переделанная фамилия.
— Если можно, Орест Петрович, расскажите, как все это будет выглядеть на деле?
— Охотно. Вы призоветесь, как и собирались, через военкомат. Будете числиться в одной из артиллерийских бригад, так сказать, по основной воинской специальности. Но вас прикомандируют к другой части, которая постоянно находится в АТО — это сейчас обычная практика. На самом же деле вы получите новый паспорт, по нему трудоустроитесь в нашей «охранной фирме». Таким образом, зарплату, стаж и прочие социальные льготы будете получать как по военной, так и по гражданской линии. Три месяца испытательный срок. Если все пройдет нормально, в чем лично я уверен — выделим служебный автомобиль, дадим возможность сменить жилье и обеспечим еще много разных преференций. Но это при условии, что впишетесь в команду и будете эффективны.
— Когда приступать?
— Если у вас нет никаких дел, которые требуется завершить — завтра…
* * *
Экскурсию по новому месту службы с утра проводила Ласка.
База состояла из нескольких отдельных фирмочек. Помимо уже известного Сергею кафе, база негласно объединяла нотариальную и адвокатскую контору «Кокойко и партнеры», под вывеской которой укрывались юрист и психолог, и «охранное предприятие Гарри» — владельца двух квартир с обширными подвальными помещениями. Квартиры на втором этаже были переоборудованы в гостиничные номера, где можно отдыхать до и после работы и, в случае чего отсидеться, а подвал …
— Тут мы в основном и живем, — поясняла на ходу девушка, спустившись вместе с Сергеем вниз по бетонной лестнице. — Это бомбоубежище, еще с прошлой войны. Тут рядом была какая-то чекистская контора, для нее и построили. Нам его открыли, переоборудовали. Тир, двадцать метров. Для отработки хватает. Спортзал. Оперативный центр, как у американцев. Ну и главное — личные хранилища. После того как экипируешься, все свое будешь тут держать…
Личные хранилища Сергею понравились. Это были не хлипкие ящички, как в школьной раздевалке, а полноценные сейфы со стальными дверями и кодовыми замками. Именно сюда примерно через месяц, освоившись и убедившись, что персональное пространство каждого члена группы — священная корова для остальных, он помалу перетянул из кагарлыцкого гаража все девять целых шесть десятых унаследованных лимона.
— Ну что, пошли наверх, Ричер ждет, — завершила Ласка обход. — Я, если что, в третьем номере поселилась. Вечером заходи в гости…
И посмотрела на него так, что о каких именно «гостях» идет речь мог не догадаться разве что слепой.
Выданный девушкой столь прозрачный аванс Сергея особо не вдохновил. Группа закрытая, народ специфичный, мало ли какие тут у них отношения. Потому на приглашение вестись вот так сразу не собирался. Хрен знает, может проверочка. Тем более — нужно решить, как быть дальше с Юлой.
Юлия оказалась единственным, что его связывало с прошлой жизнью. Он давно понял, что испытывает к ней нечто большее, чем просто мужское влечение и не хотел терять. Но при этом страшно боялся, что в случае любых неприятностей она попадет под раздачу.
Он улыбнулся и неопределенно пожал плечами. Они поднялись наверх.
Шаман и Ричер сидели за тем же столиком, что и при первой встрече. Перед каждым стояла дымящаяся кофейная чашка. За стойкой скучал тот же бармен. Ласка по дороге объяснила, что вся прислуга на базе — повар, бармен, горничная, уборщица и еще несколько «сотрудников», обеспечивающих жизнедеятельность объекта — люди многократно проверенные, но в суть выполняемых заданий не посвящаются.
— Кофе будешь?
— Не откажусь. Эспрессо.
— Ласка?
— Американо.
Бармен поколдовал над машиной, принес две чашки.
Ричер выложил на стол пластиковые карты. На первой — логотип одной из городских торговых сетей, вторая — белая, безо всяких надписей.
— Это тебе для доступа на внешний периметр центра и во внутренние помещения. Ты недельку тут поживи, освойся. Номер зарезервирован, питаться будешь в кафе. Деньги нужны?
— Нет. Пока…
Хорошо. После обеда дам адресок склада, съездишь, получишь шмотки и снаряжение. По оружию позже поговорим. У нас тут каждый берет то, что ему лучше всего подходит. Ну разве что «Рапиру» мы не дадим. Все понятно?
Сергей кивнул.
— Вот и гут. Теперь позывной себе выбирай.
— Так у меня же есть. С четырнадцатого года еще.
— Старый не годится, новый положено.
Сергей задумался. Вспомнил вывеску оружейного магазина в двух кварталах, мимо которой он уже несколько раз проходил. Хищная птица? Наверное. Но только название с вывески — слишком в лоб. Нужно что-то другое. И украинское. Вроде такого:
— Шуліка?
— Выговаривать долго во время переговоров. Но мыслишь в правильном направлении. В общем, давай Шульга?
— Так Шульга — это левша!
— Да и хрен с ним. Никто и не догадается. Согласен?
Сергей Богданович Велецкий кивнул, и с этого момента превратился в Шульгу, вскоре уже не сержанта, а младшего лейтенанта артиллерийской бригады и, по совместительству, стажера небольшого охранного предприятия с ограниченной лицензией на убийство.
— С этим покончили, — подвел черту Ричер, выкладывая на стол пачку цветных фотографий. — Ну а теперь слушайте. Есть работа. Нам поставлена такая задача…
Поезд Интерсити Днепр-Киев
Состав, сбросив скорость, шел по Киеву. Едва они миновали красную стену Байкового кладбища, как в телефоне Шульги прокурлыкал сигнал принятого сообщения. «Операция завершилась. Пациент стабилен. Результаты будут после того, как он отойдет от наркоза»
Неужели все? Подумал Шульга. Ладно, послушаем, что они там расскажут, а теперь домой, спать!
Он не стал брать такси сразу же на вокзале. Чтобы размяться после нескольких часов в жестком кресле, прошелся до бульвара Шевченко. Путь лежал мимо автостанции и парковки, с которой все началось…
Едва он зашел домой, как раздался звонок.
Номер был смутно знакомый. Шульга ответил.
— Сергей?
— Да.
Голос мужской — низкий, с едва уловимым акцентом. Йонатан!
— Простите, но Алексей не отвечает, а дело срочное. У меня новости. Точнее, информация. Я могу говорить?
— Конечно, черт возьми! Что случилось!?
— Из клиники позвонили десять минут назад. Послеоперационное осложнение.
— Осложнение?
— Да. Пулю извлекли, ущемление ликвидировали. Поставили титановый протез на сломанный позвонок. Ствол поврежден не был, так что шансы на частичную или даже полную реабилитацию оценивались как высокие. Но…
— Но? Что, «но»?!
Шульга был готов ко всему. И к тому, что Еврей не перенесет операцию. И что он останется инвалидом. Но только не к тому, что услышал.
— Ваш товарищ впал в кому, не выходя из наркоза.
— Не понял… Какого хера!? Это как, почему вообще? — Шульга, ошарашенный новостью, на некоторое время потерял связность речи.
— Причину сейчас устанавливают. Привлечены дополнительно профильные специалисты… — Йонатан не обращая внимания на откровенно грубый тон собеседника, говорил мягко, успокаивающе. Именно так, как и следует, наверное, общаться с клиентом, который выложил гору денег, ничего за них не получив. Даже если медики не давали гарантий.
— Что говорят врачи? В чем причина?
— Пока трудно судить. Объяснили, что кроме пулевого ранения, был еще удар по голове.
Ну да, их ведь после обстрела «Кукурузника» здорово швырнуло на стенки…
— Небольшое механическое повреждение вещества мозга, — продолжал Йонатан, — на фоне ущемления позвонков и болевого шока могло спровоцировать такую реакцию.
Шульга окончательно проснулся и взял себя в руки.
— Скажите, насколько все плохо?
— Пока не могу ответить. Диагностирована кома третьей степени.
— Третьей степени? Это что?
— Это означает, что пациент не реагирует на внешние раздражители, но основные рефлексы у него не утеряны.
— Что такое «основные рефлексы»?
— Он дышит, сердце качает кровь, работает пищеварительный тракт. Проще говоря, вашего товарища не подключали к аппарату искусственного кровообращения «сердце-легкие», — Йонатан совершенно очевидно смял фразу, выбросив из нее слово «пока». — Впрочем, мы можем предоставить вам видеозапись операции, показания всех датчиков и полную медицинскую карту…
— Зачем? Я ведь ни хрена в этом не понимаю.
— Вы можете оценить их с помощью независимых экспертов. В Швейцарии, Австрии, США есть компании, которые предоставляют такие услуги.
— Нет. Не надо.
Что толку играть в доктора Хауса, устраивая медицинские дознания? Взгляд Шульги шарил по комнате. Но виделись ему не покрытые жидкими обоями стены и недавно купленная мебель, а навороченная реанимационная кровать, такая как была в самолете, и лежащий на ней лопоухий парнишка, опутанный проводами и трубками, выходящими из горы незнакомой попискивающей аппаратуры с мерцающими линиями и цифрами.
— Что я могу сделать, Йонатан? Если нужны еще деньги…
— Нет, денег пока достаточно. Давайте не будем торопиться с выводами и действиями. Нам с вами остается лишь ждать. И… молиться, если вы примете такой совет от исповедующего иудаизм… У меня большой опыт, молодой человек. И этот опыт подсказывает, что все решится до сегодняшнего вечера. Но если для вас ожидание нестерпимо… В Киеве есть поверье… ваши единоверцы… нужно объехать семь определенных церквей, в каждой поставить свечку, заказать молитву… хотите вышлю список и адреса?..
На войне атеистов нет, не являлся исключением и Шульга. Только вот попов в качестве полномочных представителей Господа на земле он не признавал никогда, и тратить на них силы, теша себя беспочвенными надеждами, не собирался.
Йонатан, не дождавшись ответа, выдержав хорошо рассчитанную паузу, отключился.