Дебют магии

Глава 3 La cremphasise de la cremphasise

Кто не знает Тетю Хаю?

Тетю Хаю в Златногорске знают все!

Она, наряду с Буртом и Фустом, одна из самых старых жителей города. Но если Бурта знают за его алхимические заслуги, а Фуста — за создание Философского Камня, то Тетю Хаю…

Тетю Хаю просто знают. Ее невозможно не знать.

Ну и еще, она делает одни из самых качественных эликсиров молодости, и сдает их торговцам, чтобы те в свою очередь продавали их везде: подпольно, на рынке и в магазинах. Но на руки она ими не торгует.

Впрочем, из каждого правила есть исключения.

Тетя Хая расслабилась в кресле-качалке на веранде своего дома и потягивала папироску. На ней висел самый обычный, бархатный и невероятно мягкий, домашний розоватый халат и белые тапочки с помпонами. Ее седые волосы были собраны в пучок на затылке.

Запах табачного дыма смешивался с запахом деревьев, которые Тетя Хая когда-то посадила на своем заднем дворе, сделав из него небольшой сад.

На маленьком столике, стоявшем около создательницы эликсиров, ждала своей участи чашка чая, а рядом с ней — чайничек.

Тетя Хая тянула папиросу, потягивала чай и смотрела на звездное небо.

Дверной колокольчик над входной дверью зазвенел, и послышались глухие, но не сильные удары.

— Ах, это ты, — произнесла Хая своим сиплым голосом так, чтобы ночной гость услышал ее с веранды. — Никто больше и не додумается приходить ко мне в такое время, Платз.

Тетя Хая повернула голову. «Как бы мэр» уже стоял позади нее.

— Всегда удивлялся, как вы это делаете.

— Это называется дедукцией, — протянула она и затянулась папиросой. — Ты зачем пришел, милок?

— За тем же, за чем и обычно!

— Говори потише, что-то ты сегодня особо взбудораженный, — попросила она.

— О, вы просто не знаете, что скоро произойдет.

— А ты меня просвети, — Тетя Хая затушила папиросу о стол.

Взгляд ее принял выражение, которому нельзя было противостоять.

И Платз рассказал ей. Ту самую сплетню, которая родилась в ночи. И которую он узнал раньше.

— Вот что тебе скажу, милок, — Тетя Хая откинулась на спинку кресла и зажгла еще одну папиросу, — не откуси больше, чем сможешь прожевать.

Говорят, что краткость — сестра таланта. Это заблуждение. Краткость— сестра Тети Хаи. Образно выражаясь, конечно.

— У меня есть опыт в таких делах, — улыбнулся Платз.

— Ну-ну, — старушка затянулась и выпустила кольцо дыма, — дело, конечно, твое.

— Дорогая Тетя Хая, я всегда кусаю больше, чем могу прожевать. И никогда, заметьте, не давлюсь, — голос Платза стал немного раздраженным, а венка на лбу еле заметно вздулась. — И это будет абсолютным выигрышем.

Старуха вновь затянулась и выдула струю дыма.

— Там же, где обычно. Дубовый шкаф, средняя полка.

Платз вежливо кивнул головой и направился к заветному товару. Послышался скрип дверцы шкафа, потом звон колбочек, а потом — легкий хлопок.

После того, как колокольчик вновь зазвенел, известив о том, что гость ушел, Тетя Хая ухмыльнулась, и морщины стали более заметными.

— Больше, чем обычно… Интересно, — сосчитала она по звону колб и сделала глоток чаю.

Тот уже остыл.

Денвер устал. Он, конечно, мог бы позвать кого-нибудь на помощь, но… зачем? Самому проще… Самому удобней… Самому выгодней… Утренняя газета получалась всего из одной новости, но зато из какой!

Да, это определенно будет сенсацией!

Только бы успеть…

Аукционный дом был подготовлен для очередного заседания суда.

Штульц был не тем человеком, который любил что-то делать (единственным исключением в данном правиле была еда). Штульц относился к тому типу людей, о которых обычно говорят «ленив до невозможности». Только в данном случае, Аукционист был чем-то выходящим за грани лени. Скорее всего, лень была воплощением Штульца, а не наоборот.

Главный зал заполнился.

Если быть точным, то заполнен он был тремя людьми: Штульцем, Эдриком и воришкой, которого Жандарм поймал днем.

— Итак, наше заседание можно считать открытым, — ударил молоточком о стол Штульц, дожевывая булочку, и направил свой взгляд на воришку. Молодой человек заметно занервничал, на лбу начал проступать пот.

— И что ты молчишь? — послышался голос Эдрика, закинувшего ноги на передние кресла и принявшего таким образом почти лежащее положение.

— Ну, я думаю, что отвечать за свое воровство вам, молодой человек, не хочется, — Главный Судья буквально уткнулся взглядом в подсудимого. — А я, в принципе, с удовольствием бы закончил всю эту муру.

— И что со мной будет? — послышался голос молодого человека, стоящего перед, так сказать, пьедесталом Штульца.

— Ну, тут есть два варианта развития событий, — Аукционист вновь зажевал что-то. — Или я наказываю тебя по всей строгости закона, то есть как захочу, или, мы решаем все быстро и без лишних хлопот.

— Ну, второй мне больше нравится…

— Ничего нового, он нравится всем, — улыбнулся Штульц, — но не все его могут себе позволить.

Судья многозначительно поднял брови вверх.

— О, — с пониманием протянул воришка и полез в карман. Достав оттуда кошелек, который он утром стащил у торгаша в клетчатой рубашке, молодой человек поднялся по ступенькам к месту, где заседал Штульц и положил улику на стол Главного Судьи.

Штульц же протянул пухлую (уточнение — очень-очень пухлую) руку и открыл кошелек. Сделав довольное и удовлетворенное лицо, он притянул утреннюю кражу к себе.

— Дело объявляется закрытым! — ударил Штульц молотком по столу. — Можете идти, молодой человек.

— Да, а ты в своем репертуаре, — сказал Жандарм, приняв сидячее положение после того, как подсудимый ушел.

— А что? — аукционист поставил тарелку с булками поверх бумаг, лежащих на столе. — Будешь?

— Не откажусь. А еще не откажусь от своей доли, — Эдрик усмехнулся.

— Булки бери, а деньги— нет! Ты мне вон лишней работы подкинул, зачем его привел?!

— Нужно держать статус, Штульц, статус. Я же Блестящий! И, между прочим, не было бы его у тебя, не было бы и этих денег.

Штульц, жуя булку, нахмурил брови, и пухлое лицо его приняло весьма забавное выражение.

Выражение моржа, пытающегося решить сложную задачку.

Челюсти были заняты едой, а голова — мыслями.

— Ну, наверное, ты прав. Но в следующий раз такое не пройдет!

Потоки магии непрерывно текут через реальность.

И их очень легко можно вырвать. А еще легче их регулировать.

Магия до невозможности нестабильна, и это позволяет использовать ее как этакое сырье. Кто-то делает из этого сырья что-то красивое, кто-то — что-то ужасное, а кто-то…

А кто-то делает из магии бизнес. Который, в свою очередь, делает деньги.

Карамельный Магнат, пожалуй, преуспел в этом деле не то, чтобы большего всего… Скорее, он нашел магии самое необычное применение.

Он использовал ее для создания леденцов.

Каким-то образом он научился делать леденцы некими проводниками магии. В природе, конечно, существует естественный проводник — рубин. Он способен накапливать магию, проводить ее, и поэтому он очень часто используется волшебниками в механизмах, големах, ну и других приспособлениях.

Так вот, Ля’Сахр научился совмещать свойства рубина и карамели (многие даже говорят, что он использует рубиновую крошку, добавляя ее в конфеты). Благодаря этому, некоторые его леденцы обладают необычным свойством… Лизнув их, человек как бы сам становится ходячим проводником для магии, что позволяет ему еще с большей легкостью использовать ее.

Другими словами, магия, которую человек использует, становится сильнее. Так, за один «лизок» простой рабочий может начать творить с помощью магии такое, чему другой волшебник учится несколько лет.

Конечно же, у этого эффекта есть лимиты и побочные эффекты, и именно поэтому правительство запретило этот вид карамели.

Но в Златногорске его можно было спокойно найти, а в другие города карамель перевозили в ящиках с изображением лица и шляпы Магната, после чего продавали на подпольных рынках.

Ну, собственно для таких дел и существуют подпольные рынки.

А вот для ночного сна в Златногорске существовал «Пузатый ворчун» (по крайней мере, это было одной из его функций).

Несмотря на то, что это заведение было просто кабаком, и комнат для ночлежки там не было, тем, кому переночевать было негде, за скромную плату могли разрешить уснуть на скамеечке за каким-нибудь из столов.

Сюда и пришел Ромио и, внеся эту самую скромную плату (скромную по мнению владельцев, а не клиентов), уснул.

Без лишних слов и действий, просто уснул.

И сон его был непоколебим ни криками завсегдатаев, у которых день и не собирался заканчиваться, ни звуками кружек, ударяющихся о стол.

Сон был крепким….

Ночь в Златногорске текла своим чередом. Фонари освещали улицы, продавались и покупались товары, рождались и фиксировались сплетни.

А чайка, которая еще, как ей казалось, недавно, воровала рыбу, спала. Ей, как и Ромио, не мешало ничего. Только иногда приходилось просыпаться из-за криков других чаек и отвечать:

— Ааааааа….

— ААААААААААААААААААА! — почти по-чаячьи зазвенело в голове у Инфиона, из-за чего он вскочил с кровати. Утро уже наступило, и солнце своими палящими лучами пробивалось в комнату, превращая пространство вокруг в решето.

Инфион потер глаза, выключил лампы щелчком пальцев и принял вертикальное положение.

— АААААААААААААААААААА! — вновь раздался звук. И это была вовсе не чайка — это кричала этажом ниже госпожа Фить’иль.

— Ну почему в такую рань… — пронеслось в голове у работника Бурта. За этой мыслью мелькнула другая: «Наверное, что-то не так».

Встав с кровати и всунув ноги в тапочки, волшебник вышел из комнаты и начал спускаться вниз.

— ААААААААААААААААААААААА! — еще громче завизжала домовладелица.

— Что такое, госпожа Фить’иль? — зевнув, поинтересовался Инфион.

И, спустившись в лестницы и не получив ответа, сам догадался, в чем было дело.

В центре коридора, который вел в несколько комнат, парило что-то бесформенное. Ну, не совсем бесформенное — у нарушителя спокойствия была вполне себе аморфная форма. Это нечто маячило в воздухе, словно изображение с проектора, внизу его тело было похоже на хвост, а кверху оно расширялось и мерцало сине-фиолетовым. У него не было четких контуров, и его контуры словно постоянно менялись… Не было контуров и у его глаз, и не было в них зрачков.

Инфион вздохнул. Он подошел к этому «существу», махнул рукой и… оно исчезло, в руке волшебника появился синие-фиолетовый огонек, а госпожа Фить’иль замолчала.

— Всего лишь магическая аномалия, мэм, — спокойно и сонно произнес работник Бурта, погасив огонек.

— Да я знаю, опять думала вызывать эту службу по избавлению от них… Не знала, что ты можешь их… эммм… убивать?

— Я всего лишь использовал ту магию, из которой она появилась.

— Ну, спасибо тебе, но не грузи меня всем этим, ладно?

«Грузить» госпожу Фить’иль и вправду было опасно.

Хотя, грузить-то особо было нечем. Магические Аномалии действительно появлялись тогда, когда скапливалось слишком много неиспользованной магии, и ее просто нужно было пустить в ход (если быть точным, то когда нестабильность превышала свое естественное количество, выделялась магия, которую и называли избыточной).

Например, надо было зажечь огонек. Для волшебников справиться с аномалией — сущая ерунда. Более того, они могут поглощать эти аномалии, усиливая свои способности. Но и тут есть лимит — такое поглощение может было очень чревато…

Сами по себе аномалии людям ничего плохого ни делали, но зато они могли очень негативно влиять на ткань реальности, если существовали очень долго.

А вот соседи Инфиона наоборот, на ткань реальности не влияли, зато умели изрядно влиять на нервы.

И госпожа Фить’иль, кстати, тоже.

Выпив чаю, который домовладелица любезно заварила Инфиону за его небольшую услугу, волшебник поднялся наверх, умылся и, вновь спустившись вниз, вышел из дома.

А на улице творилось черт знает что.

Люди возбудились. Они бегали, обсуждали что-то, уткнувшись в свежий выпуск газеты.

Инфион, не ожидав такого, немного растерялся.

— А что, собственно, случилось? — спросил он у самого себя.

— Как что?! — ответила проходящая мимо женщина с газетой в руке. — Дворец Удовольствий открывается!

Девушка подняла газету и ткнула пальцем в заголовок на первой странице:

«Дворец Удовольствий открывается на одну ночь! Скорее правда, чем вымысел!»

— Замечательно, — совершенно без интереса произнес волшебник в синем и продолжил свой путь на работу.

Ромио буквально вывалился из «Пузатого Ворчуна» и врезался в стену.

Раздался громкий «чмок!»

Это был поцелуй с каменной стеной. Не самый приятный, стоит сказать.

Впрочем, для Ромио эта стена выглядела вполне привлекательно. Точнее, ему еще снилось, что эта деву… стена очень симпатична. Но, после контакта с каменной дамой, дрем развелся.

— Тьфу, — сплюнул романтик и потер голову, — и чего я так резко вылетел?

Ромио развернулся спиной ко входу в кабак.

— И отчего такая суматоха?

В переулках около «Пузатого Ворчуна» люди тоже носились с газетами. Денвер был прав, главная страница действительно была сенсацией. В принципе, все, что попадает в газету, автоматически становится сенсацией.

Одна газета почему-то валялась у стены. Заметив ее, Ромио очень аккуратно поднял свежий выпуск и открыл на главной странице. Газета была чистенькой.

— Дворец Удовольствий мэра открывается на одну ночь. Пока без подробностей, но поговаривают, что вход туда будет стоить денег. Произойдет в ночь в течение нескольких дней! Делайте деньги, господа! — прочитал Ромио вслух. Внизу стояла подпись «Денвер».

— И это все?! — чуть ли не крикнул романтик.

Действительно, новость на главной станице «Сплетника» состояла из четырех строк (пятой была строка с подписью). «Сплетник Златногорска» не был знаменит большими и умными статьями, он просто подогревал интерес. Этих четырех строк хватило, чтобы весь город встал на уши и раскупил газету. Да, Денвер определенно знал толк таких делах.

А вот Ромио знал только то, что сейчас ему надо идти. Куда-то идти. Возможно, к Лолли.

— К Лолли. Отлично. Прекрасная мысль, — пробубнил он себе под нос. — Но сначала надо заглянуть за… ух, фу, бетон, — молодой человек еще раз сплюнул.

— Так, точно, надо зайти за цветами. И конфетами, наверное. К, как его там, Карамельному Магнату?

Главная площадь кипела больше обычного, в основном из-за газеты.

Кто-то врезался в Инфиона, слишком увлекшись чтением и, будто бы ничего не было, пошел дальше. Кто-то врезался в него уже четвертый раз.

— Идиотская газета, — буркнул он и начал прорезать себе путь через толпу, словно через лианы в джунглях. Без сабли это было куда сложнее.

Но была и другая причина, по которой площадь кипела — намечалось заседание суда, а Штульц умеет устраивать потеху. Не то, чтобы это всем было интересно, просто людей все равно прибавилось.

Глава Аукциона стукнул молоточком по столу. Глухой удар эхом разнесся по залу.

— Итак, аукцион можно считать открытым!

— А сегодня разве не заседания суда? — поинтересовался кто-то из толпы.

— Ну, если вы хотите, то я найду, за что вас отправить под суд, — Штульц дернул бровями.

— Эээээ…

— Все равно, аукционы всегда приносят больше денег, — глава аукциона откашлялся. — Ну так что, начнем!

И все же, это был аукцион. Как же сложно было иногда уследить за этими столь похожими событиями. Для Штульца это вообще были две стороны одной монеты. Монета эта, конечно же, рано или поздно оказывалась у него в кармане.

— Лот номер двести! Свободное здание магазина на Малиновой Улице! — начал главный судья.

— Тысяча философов! — послышался крик из толпы.

— Тысяча сто философов!

— Две тысячи философов, — крикнул усатый мужчина с «трибуны». Зал затих, а потом послышались перешептывания.

— Две тысячи раз, — с удовольствием на лице произнес Штульц, — две тысячи два… две тысячи… три! Продано! За две тысячи пятьсот философов!

— Но я же сказал ровно две тысячи, — возразил усатый, поправляя воротничок коричневого пиджака.

Лицо Штульца приняло весьма недовольное выражение. Хотя, из-за обилия жира, который закрыл его лицо после того, как судья наморщился, это выражение не особо читалось. Видимо, усатый мужчина впервые присутствовал на аукционе.

— Итак, лот номер двести! Ваши ставки, — начал Штульц вновь. До усача очень быстро дошло, как на аукционе ведутся дела.

— Хорошо, две тысячи пятьсот философов!

— Продано! — довольно крикнул глава аукциона и стукнул молоточком по столу.

Где-то в толпе мелькнула фигура Денвера, который точно знал, что должен, нет, обязан был расспросить этого мужчину. Хотя, для многих читателей лишняя информация была ни к чему. Им достаточно было того, что какой-то бедняга купил магазин на малиновой улице…

Свободное место на Малиновой Улице, да к тому же и купленное! Интересно, как скоро усач в коричневом пиджачке разорится. Рядом с магазином Карамельного Магната обычно долго не продерживаются.

Иногда, находясь на заседаниях суда, Денвер ловил себя на мысли: «А почему все вообще имеют дело с Штульцем?». Но главный редактор тут же отвечал сам себе — людям нравилось иметь дело с Штульцем. Да, он завышал цены. Да, он брал больше финальной ставки. Но зато товар был всегда в лучшем виде. Свободные места под магазины или на рынке — достойными, редкие вещицы (чего на Аукционе было мало) — действительно редкими. Да и к тому же, всех больше устраивало то, как он вел судебные дела.

Но все же, Денверу он был… противен. Платз, например, у всех вызывал доверие. Он действительно был сердцем города. Гениален во всех смыслах, так сказать. По крайней мере во всех смыслах, касающихся денег. Платз — это ходячая предпринимательская способность. Город работал словно механизм, а «как бы мер» был идеальным «пинком» и «стабилизатором» для этого механизма.

— Итак, господа, — вновь раздался голосок Штульца, — лот номер двести пять. Посмотрим, что тут у нас… оооо! Редкая слюна столетней жабы!

Ромио оказался на Малиновой Улице, что в квартале Жандармов. И Малиновой она называлась не просто так — буквально все дома здесь были окрашены в цвет этой ягоды и действительно напоминали не то малиновое мороженое, не то малиновое варенье.

Среди этих строений пристроился всего один довольно высокий жилой дом, остальные же здания были небольшими и представляли собой магазинчики, в витринах которых были выставлены сладости. Разноцветные леденцы, душистый мармелад, причудливый шоколад — иными словами, здесь было представлено все, что душе угодно.

Романтик шел мимо этих домов словно загипнотизированный, то всматриваясь в витрины, то упираясь взором в фасад домов, который был таким же аппетитным, как и сами конфеты. И вот, решив попытать удачу в поисках сладостей Карамельного Магната, Ромио толкнул малиновую дверцу и вошел в первый попавшийся ему магазин.

Внутри, к удивлению романтика, магазин был другого цвета. Стены хозяева обклеили светло-коричневыми обоями с желтыми завитушками, а само помещение было уставлено различными невысокими коричневыми комодиками, которые наполнили сладостями разных форм, размеров и цветов. Правда, комодики эти сейчас были закрыты, так что молодому человеку сперва показалось, что он попал в магазин мебели.

— Так. Похоже, зашел туда, куда надо, — произнес вполголоса Ромио под звон дверного колокольчика, заигравшего серенаду по случаю гостя.

Стоит сказать, что Ромио действительно попал туда, куда надо. Ну, или почти туда, куда надо. Малиновая Улица полностью принадлежала Ля’Сахру, и выкрасить ее в такой причудливый цвет было его инициативой. Но на этой улице у него был лишь один, но довольно крупный магазин. Остальные же лавочки принадлежали уже другим владельцам, которым Магнат позволял пользоваться своей улицей. Единственным условием было то, что владелец должен был продавать сладости. Но было и еще одно — Ля’Сахр разрешал торговать тем, в ком видел потенциал. На бизнес его это никак не влияло — все же, помимо обычных конфет, большую часть его дохода составляла та сама особая карамель.

И Ромио, попав на нужную улицу, зашел не в тот магазин, который было нужно.

Это был не магазинчик Ля’Сахра.

Но выглядела лавка вполне себе достойно. Правда, вскоре нос Ромио уловил запах, о чем вскоре пожалел. До носа дошел аромат… хотя нет, вонь горелого сахара. Как будто кто-то решился делать сироп, но совершенно забыл об этом, и вместо вязкой коричневой субстанции у кого-то получились угольки, хоть и довольно сладкие.

И вместе с запахом из-за двери так же стремительно вылетела фигура человека в желто-коричневой клетчатой рубашке. Фигура кашляла, практически надрываясь, а сзади валил дым.

— Эээ… Господин Ля’Сахр? — поинтересовался Ромио.

Человек, выбежавший из кухни, встрепенулся и встал по стойке смирно, попутно покручивая головой.

— Что? Где?! — мужчина все еще крутил головой, пытаясь найти Карамельного Магната.

— Вообще-то, здесь. Это же вы, да? — озадаченно протянул романтик. В его голове промелькнуло две мысли: либо его дурачат, либо Карамельный Магнат — маразматик.

Мужчина наконец-то успокоился, и наступила неловкая пауза. Пауза продолжалась недолго, и после нее помещение залило громким смехом, который иногда перебивал кашель.

— Ну вы меня и напугали, молодой человек! — переведя дух после смеха, произнес желто-коричневый. — Нет, я не тот, кого вы ищите.

— На самом деле, я ищу конфеты…

— А, ну тогда милости прошу! Поверьте, у меня они достойные, возможно даже лучше, чем у господина Ля’Сахра.

— Но вот только, — Ромио сделал паузу, — конфеты были только на витрине. Наверное, я забрел не туда.

Не издавая ни звука (за исключением кашля), мужчина в клетчатой рубашке подошел к одному из комодиков и элегантно дернул за ручку ящика. Тот, как принято говорить, выехал и вывез с собой на свет круглые желтые леденцы с белыми спиралями.

— Вот! — огласил хозяин магазина.

— И так в каждом ящике? — удивленно поднял брови Ромио.

— О да! И в каждом — разные! Вот, попробуйте! — мужчина в желтом подозвал «не местного» к себе. Тот послушно двинулся вперед. Когда Ромио оказался совсем рядом с хозяином магазина, тот радостно положил леденец прямо в рот покупателю.

Гримаса неожиданного ужаса постепенно сменилась на гримасу удивления, а потом лицо Ромио засияло. Леденец был не просто вкусным, а божественным.

— Ах, да, забыл представиться, — мужчина в желтом начал свое движение в сторону кассы, — Мус Беззе, хозяин этого магазина!

Доев наконец-таки леденец, Ромио принялся лазить по другим ящикам и выискивать самые интересные сладости.

— А меня сегодня обокрали, представляете! — словно фоном говорил Мус из-за своей кассы. — Вытащили кошелек а я, дурак, даже не заметил! Ну это надо, а!

Слова хозяина магазина пролетали мимо ушей романтика, ведь тот целиком и полностью был погружен в выбор лучших конфет для своей новой подруги. Ящички открывались и закрывались, раздавались тихие и глухие хлопки, а Ромио все бегал и бегал глазами…

— И чтоб этому вору поделом было! — долетел до Ромио голос Муса Беззе.

И тут Ромио, остановив глаза на человеке в желтой клетчатой рубашке, спросил:

— А можно из этих конфет собрать букет?

— Что, простите?

Карамельный Магнат, в отличие от Ромио, попал туда, куда надо. Сейчас он мерно шагал по Малиновой Улице в сторону своего магазина, периодически облизывая губы. Его белое одеяние, внешне похожее на пальто, но более тонкое, развивалось на легком ветру. На голове слега покачивалась огромная шляпа, которая расширялась кверху и выглядела практически как башни Златногорска: она была покрыта красно-белыми, закручивающимися спиралями.

Ля’Сахр, держа в руках трость из прозрачно-красной карамели, поднялся по ступенькам на крыльцо своего магазина. Навес над крыльцом подпирали две малиновые колонны, с обеих сторон от двери, как и полагалось, были витрины, а над дверью висела вывеска с тем же изображением, что и на ящиках с карамелью.

Замочная скважина легонько лязгнула.

Карамельный магнат вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Каким был его магазин?

Двухэтажным. Двухэтажным, полным самых причудливых конфет, которые вы можете себе представить. И здесь, в отличие от лавки Муса, конфеты не были спрятаны в ящиках. Здесь сладости представили на всеобщее обозрение, некоторые даже были собраны в композиции, достойные отдельной выставки. Внешне это был не столько магазин, сколько галерея. Съедобная.

Ля’Сахр улыбнулся, оказавшись в родной лавке и, убрав в карман ключ, щелкнул пальцами. Загорелись сказочные лампы на потолке, добавив к солнечному свету свой собственный.

Карамельный Магнат вновь двинулся вперед.

Дойдя до двери, которая находилась в стене и, можно было подумать, вела на задний двор, Ля’Сахр остановился. Вновь послышался лязг замочной скважины, на этот раз тяжелый и долгий.

Дверь хлопнула.

Магазин опустел. Совсем скоро сюда должен был прийти рабочий магната, исполняющий роль кассира, а за ним в эту галерею сладостей пришли бы и зрители, которые, насмотревшись на конфеты, обязательно что-нибудь купили бы. Слишком уж красивые и вкусные были детища Магната.

Но сейчас магазин пустовал.

Выйдя в дверь, которая не вела на задний двор, Ля’Сахр стал спускаться вниз. Вела она в подвал.

Преодолев необходимое количество ступенек, Магнат оказался в небольшом, плохо освещенном подземном коридоре.

Коридор это был совсем простой, стены, пол и потолок тут обделали песочным камнем, а на стенах уютно росли, словно грибы на стволе дерева, лампы с вытянутыми плафонами.

И, чувствуя себя, как крот, практически в кромешной темноте, Ля’Сахр побрел вперед.

А потом он щелкнул пальцами.

Небольшие лампочки, встроенные в стены, загорелись, заполнив коридор приглушенным светом. Крупные круглые очки с красными стеклами, похожие на те, что для плавания, блеснули.

Могло показаться, что коридор этот нескончаем, но он кончился.

И Карамельный Магнат оказался в своем же цехе.

Тут было тепло, пахло карамелью и еще…

Тут было шумно. Огромные чаны, в которых плавилась карамель, журчали и посвистывали, а големы то и дело скрипели, таская ящики. Люди в униформе стояли около градусников, что были прикреплены к котлам, ходили по цеху либо таская что-то, либо дергая рычажки. В общем, работа здесь кипела.

Карамельный Магнат иногда ласково называл этот цех «кухней». И, по сути, место это действительно напоминало кухню, только расширившуюся в несколько раз. Популярность его особенной карамели росла как на дрожжах, спрос на нее был огромен не только в Златногорске, но и в других городах, и приходилось нанимать рабочих, покупать новые котлы. И все это работало на магии. Зачем упускать такой ценный ресурс, составляющий треть мироздания?

Не был мир лишен и големов. Эти огромные глиняные существа, иногда покрываемые металлом, были очень ценной рабочей силой. Они просто делали, они не думали, они не восставали, ведь просто не могли этого сделать. Големов, наравне с Философским Камнем, называли «Алхимическим Чудом». Красные рубины, торчащие у них в груди, работали подобно человеческому сердцу — разгоняли магию по холодному телу существа, словно это была кровь, и приводили глиняного исполина в движение. Хотя, особыми исполинами големы и не были — обычно они лишь немного превышали ростом человека.

Карамельный Магнат продолжал свое движение, проходя мимо котлов, что были расположены на железных пластинах, которые в свою очередь подогревались танцующими языками пламени. Жидкая карамель пузырилась и иногда взлетала вверх, после чего приземлялась либо обратно в котел, либо на пол.

— Господин магнат, сэр! — окликнул его один из рабочих. Ля’Сахр остановился и сделал движение вокруг своей оси.

— Ну, как наши успехи? — как-то по-кошачьи журча произнес Магнат, смерив рабочего взглядом.

— Сегодня ночью отгрузили очередную партию! Все отлично, правда пара ящиков упало, но большая часть содержимого осталось цела.

— Замечательно! — магнат издал звук, который нужно было принять за смех. Но звучал этот смех не как «ха-ха-ха», и даже не как «хо-хо-хо», а скорее, как «ро-ро-ро» — смех, который с таким же успехом могла выдавить из себя заводная игрушка.

— И да, вам просили передать это, — с этими словами рабочий вытащил из кармана небольшой листок и вручил Магнату.

Тот пробежал глазами по бумажке.

— Так, так, так…. Плтаз. Отвлекает от работы, ну да что поделаешь.

Ля’Сахр убрал руку в карман, а потом вытащил ее и хлопнул по ладони рабочего.

— А тебе я предлагаю возвращаться к работе, — произнес он.

— Как скажете, сэр!

— Работа не ждет, работа не ждет, — Карамельный Магнат многозначительно облизал губы и, развернувшись, побрел дальше.

Рабочий, взглянув на свою руку, увидел круглый леденец. А под ним лежала золотая монета.

Хозяин цеха поднялся по ступенькам, которые вели на небольшое возвышение круглой формы. На этом возвышении красовалось белое кожаное кресло, способное поворачиваться вокруг свое оси, а перед креслом стояло что-то, один в один похожее на гончарный круг. К этому кругу сверху шли гибкие трубки, прозрачные, но испачканные красной карамелью. Ля’Сахр сел в кресло и, надев толстые белые перчатки, лежавшие рядом, нажал на небольшую педаль, расположенную под кругом. Из трубок медленно потекла вязкая, как нуга, уже немного остывшая карамель. Когда она коснулась круглой поверхности, то другая нога Магната зашевелилась, и гончарный круг медленно начал вращаться. Ля’Сахр принялся выделывать из этой бесформенной массы что-то, что должно было иметь форму. Как из глины получаются горшки, так из карамели в руках Ля’Сахра стало получаться что-то… Если в его магазине была карамель ручной работы, то она действительно была работой его собственной руки.

Чайки уже во всю кружили над улочками Златногорска, и Инфион периодически поглядывал на них, продвигаясь к лавке Бурта. Мимо него проносились здания, а вместе со зданиями это делали и магазинчики. С крыш из фиолетовой черепицы в форме остроконечных шляп падала тень, прикрывая висящие на преимущественно бежевых зданиях таблички, названия которых гласили, например: «Цветные Костюмы и Рубашки», «Стеклянные Безделушки», «Обереги от Нестабильности».

Инфион резко остановился, заморозив взгляд на последней табличке. Раньше он никогда не замечал этого магазина, хотя практически всегда ходил на работу той же дорогой. И сейчас, когда внимание обратилось на эту лавку, чайничек внутри работника Бурта закипел.

— Да что за бред! — подумал он про себя.

Златногорск был полон магазинов и товаров. Иногда, то, что продавалось в этом городе, было действительно полезным, иногда это были обычные безделушки, а порой вам втюхивали какой-то хлам. И Инфиона устраивал любой из этих трех вариантов — он понимал, что разнообразие обязательно будет чревато шансом приобрести халтуру, которая развалится, как только вы достанете ее, выйдя из магазина. Но этой самой халтуры в городе становилось все меньше и меньше, в особенности благодаря Платзу. Нельзя сказать, что «как бы мэр» Златногорска был против подделок, которые приносили большие деньги. Он просто считал, что подделки должны быть качественными, а если вы и продаете хлам — то уж делайте это так, чтобы клиент не заметил. «Деньги должны работать» — говорил Платз, а такой хлам откровенно мешал работе золотых философов. И Инфиона разозлило не то, что большая часть «амулетов от чего-то» действительно никогда не работала. Его разозлило то, что амулеты эти были от нестабильности.

— Как можно продавать амулеты от составляющей мироздания?! — вновь мелькнуло в голове беловолосого мужчины. — Или они все еще верят в эту старую байку?

Старая байка существовала, и она гласила, что нестабильность обладала сознанием и была в какой-то степени живой. Более того, считалось, что нестабильность могла влиять на людей, затаскивать их в себя, подобно огромному кракену на дне моря. Но Инфион относился к этой истории, как к пережитку времени. Да, нестабильность действительно существовала, и, возможно, существовала даже в чистом виде. Но не более. Так, по крайней мере, говорили некоторые, но некоторые действительно знающие люди. Так что амулеты от нестабильности, от этого черного булькающего бесформенного существа, были для знающих людей не более, чем плевком.

— Надо поговорить об этом с Буртом, — вновь подумал неуклюжий волшебник и, вспомнив, что стоит в центре улицы, уставившись на лавку, направился вперед.

Вскоре дома, до этого находящиеся по обе стороны от Инфиона, исчезли, и мужчина в синей жилетке с изображениями желтых звездочек оказался на просторной улице. Брусчатка немного постукивала под ногами, солнце припекало голову. Впереди, там, где дома вновь начинали появляться чаще, виднелось обширное двухэтажное здание со ступеньками, ведущими на крыльцо. Над дверью висела вывеска «У Бурта».

Инфион начал свой подъем по ступенькам, но тут, споткнувшись, он подобно ракете полетел вперед, и успел остановиться ровно у двери. Но ему было не привыкать — неуклюжесть составлял неотъемлемую частью его жизни.

Войдя внутрь, он, к своему удивлению, не обнаружил Бурта на первом этаже.

— Господин Бурт? — крикнул работник в пустоту.

— А, Инфион, ты пришел, — раздался скрипящий голос со второго этажа. — Перед тобой стоят коробки, видишь?

Беловолосый мужчина внимательно оглядел помещение и увидел в углу две обширные коробки, которые были плотно закрыты.

— Ага! — отозвался он.

— Замечательно. Отнеси их в кладовую и расставь, — кладовой Бурт Буртсон называл комнату с огромным шкафом. — Только будь аккуратнее, хорошо?

— Мххмхмх… Я постараюсь.

Просить Инфиона об аккуратности было все равно, что просить слепого человека посмотреть тебе в лицо. Иными словами, ни тот, ни другой не в силах были выполнить ваши пожелания.

Работник Бурта снял шляпу, отложил ее на стойку, за которой стоял большую часть времени в качестве кассира, а затем аккуратно взял две коробки и очень аккуратно понес в комнату.

— Не такие они и тяжелые, — вполголоса произнес он, передвигая ногами в сторону кладовой.

Дверь туда была отперта, и Инфион, пошаркивая, вошел внутрь. Несмотря на практически полную темноту, царившую в кладовой, он удачно поставил коробки на пол. С облегчением вздохнув, волшебник щелкнул пальцами, и в комнате желтым светом загорелись лампы. Затем мужчина подошел к маленьким окнам, которые были закрыты занавесками, и отдернул преграду для солнечного света. Тот поспешно заполнил комнату, смешавшись со светом ламп и преумножив яркость комнаты.

Мужчина вернулся к коробкам и, раскрыв их, увидел множество колбочек с зеленоватым порошком. Стеклянные вместилища были закупорены. Работник Бурта достал одну из них и, не обратив внимания на этикетку, поставил колбу на одну из нижних полок, которые совсем недавно освободились от других реактивов. Он повторил эту процедуру много раз и наконец достиг последней склянки. Место на нижних полках кончилось, и Инифону пришлось немного потянуться, чтобы поставить реагент на свое место. Но тут, непослушный пузырек выскользнул из его рук и, несколько раз преломив лучи света, упал на пол, разбившись на мелкие осколки.

— Сколько штук ты разбил? — недовольно закряхтел хозяин лавки. Голос его доносился уже с первого этажа.

— Только последнюю… — поник духом Инфион.

— Я бы сказал, что обойдусь без одной из них, но это не так. Так что, будь любезен, — словами «будь любезен» Бурт словно отдал приказ, — сходи и купи еще одну. И постарайся не разбить.

— Но где вы это покупали?

— Серьезно?! — вскрикнул Инфион, уставившись на магазинчик с вывеской «Амулеты от Нестабильности». — И почему они не могут продавать только амулеты?!

Недовольно бурча, мужчина толкнул дверь и вошел внутрь.

Магазин был заполнен тем, что и обещал на вывеске. Амулеты разных форм и размеров беззаботно лежали на полках. Некоторые из них были выполнены в форме черепов, некоторые — в форме черных крестов, а некоторые и вовсе были лишены креативного подхода. Инфион подметил то, что амулеты не были пустыми безделушками. В этих оберегах разных форм и размеров текла магия, и это чувствовалось.

Порой, амулетами действительно пользовались, но делали это очень редко. Некоторые из них, например те, что были созданы для предотвращения возникновения магических аномалий, действительно работали. Принцип их работы был очень прост — при появлении избыточной магии где-то поблизости они втягивали ее в себя, не давая аномалии появиться на свет. Правда, загвоздка была в том, что периодически эти амулеты надо было «разряжать», иначе они просто… взрывались. И это еще в лучшем случае. А вообще, намного практичнее было избавляться от магических аномалий уже после того, как они появлялись. Некоторые предприниматели намерено оказывали такие услуги, выезжая к вам на дом вместе с «Чудо Аномалососом».

Но амулеты от нестабильности — бред, не иначе.

— Приветствую! — раздался голос. Прямо в нескольких метрах от Инфиона, за кассой, стоял хозяин магазина, одетый несколько непривычно для людей, продающих такие амулеты. На нем висел слишком большой для него пиджак в черно-белую полоску, а густые темные волосы были зачесаны назад. Козлиная бородка торчала так, словно сам хозяин не знал о ее существовании.

— Ага, — откликнулся работник Бурта и неспешно подошел к кассе, стараясь случайно не ляпнуть чего лишнего по поводу амулетов от нестабильности.

— Что привело вас ко мне? Вы боитесь быть обращенным в ничто нестабильностью? Не переживайте, ведь я…

— Можно, пожалуйста, без театральщины, — отрезал Инфион. — Мне всего лишь нужен один пузырек зеленый пыльцы, хотя ума не приложу, откуда она у вас.

— Приходится крутиться! На одних амулетах денег не сделаешь, — интонация хозяина перестала быть наигранной. — А вообще, я беру ее у своего родственника, и у него тут есть магазинчик в квартале Жандармов, но он там так цены заламывает!

— А амулеты? — не удержался работник Бурта и мысленно дал себе подзатыльник. Два раза.

— А что амулеты? — хозяин скрылся за кассой, перебирая колбочки. — Все до единого работают! И вроде как помогают.

Мужчина в полосатом пиджаке появился из-под кассы, как кролик из шляпы, выпрямился и вытянул руку с колбочкой.

— Один философ, пожалуйста, — огласил он и задумался. — Может, все-таки купите еще амулет?

— Нет, спасибо. А эта штука у вас действительно дешевая, — Инфион протянул золотую монетку и забрал пузырек.

Работник Бурта резко развернулся и случайно задел амулет, лежащий на кассовом столе. Тот упал на пол и негромко хрустнул.

— Видимо, за амулет я вам все же заплачу, — вздохнул беловолосый мужчина.

Мус Беззе держал в своей руке горстку золотых философов и довольно улыбался.

Он был доволен тому, что впервые за долгое время кто-то наконец-то заглянул в его магазин. А молодой человек, с которым ему довелось общаться, показался Мусу очень приятным.

Впрочем, дела Муса Беззе шли не так плохо — к нему часто заходили за конфетами тот, кто был не в состоянии позволить себе сладости Ля’Сахра. А еще Мус отправлял некоторые свои сладости на рынок разным торгашам, которые продавали их втридорога, чтобы получить хорошую выручку.

Сейчас господин Беззе собирался закрывать магазин и выдвигаться домой к в Жилой Квартал. Убрав горстку монет в карман брюк, он вышел из-за кассы и направился к дверце, что вела на кухню, где и происходило изготовление карамели. Не успел он дойти до пункта своего назначения, как дверной колокольчик заиграл очередную серенаду. Клиентов сегодня было больше, чем обычно.

Мус Беззе повернул голову в сторону входной двери, собираясь далее развернуть и тело, но моментально замер в скрученном положении. Тело решило не поворачиваться.

Платз стоял около входа и вежливо вытирал ноги о коврик.

— Господин Платз? — с опаской протянул Мус, не меняя своего положения.

Человек в золотистом костюме легонько ударил тростью о пол.

— Как видишь, как видишь! — Платз улыбнулся и маленькие очки, спущенные на нос, подпрыгнули. — Тебе так удобно стоять?

Тело наконец-то послушалось хозяина магазина и повернулось, оказавшись в том же положении, что и голова.

— Уютно тут у тебя, уютно, — «как бы мэр» задорно шагал вперед, рассматривая комодики. — Ля’Сахр даже говорит, что твои сладости — лучшие после его!

— Приятно слышать, — смущенно проговорил господин Беззе. Слова словно боялись покидать рот.

— Но я к тебе не за этим, — выстрелил Платз, оказавшись достаточно близко к своему собеседнику. Цилиндр, который сполз на лоб Платза, был тут же приподнят тростью. — Помнится, несколько лет назад, ты брал у кого-то взаймы…

— Да, брал, — вновь окаменев ответил Мус, — мне не хватало на открытие магазина.

— Так вот, — продолжил «как бы мэр», — не думай, что этот человек требует назад деньги и не думай, что это особо нужно лично мне, но… долг платежом красен, а?

— Ну, ну, ну… — по лицу Муса пробежал пот, — я еще не успел собрать всю сумму.

— Понимаю, понимаю. Бизнес — тяжелая штука! — Платз вскинул руку вверх. — Но деньги не должны пролеживаться, господин Мус. Они должны работать. А ты им этого делать не даешь.

Хозяин магазина, практически не способный двигаться от стресса, собравшегося в один огромный ком внутри него, потихоньку стал придвигаться к кассе.

— Ну, дела идут хорошо, но мне все равно не хватает. Еще год, может полтора, и…

Мус Беззе встал по обратную сторону кассы и пытался удержать себя на ногах.

— Деньги должны ра-бо-тать! И они могли бы это давно сделать, — Платз опустил локоть на кассу и, немного наклонившись, подпер рукой голову.

— Но я…

— Хотя, знаешь что? Думаю, что еще годик деньги подождут. Не так ли?

«Как бы мэр» тряхнул подобием мишуры на своих плечах и выпрямился.

— Наверное…

— Ну что ж, тогда я загляну позже! Через годик, хорошо?

Платз бодро зашагал к двери, как-то особо крепко ухватившись за набалдашник трости в форме алмаза. Блондин действительно не любил, когда деньги не работали — это всегда тормозило город. А город не должен тормозить, иначе тормозить начнут уже деньги.

А вот Мус Беззе понимал, что долг ему не вернуть и через четыре года. Он действительно взял их у какого-то просто богатого торгаша, и взял прилично, ведь за место на Карамельной Улице люди боролись как за каплю воды в пустыне. К сожалению, его надежды на то, что местоположение магазина на элитной улице повысит продажи, не оправдались. Здесь свою роль играла и марка, за которую Магнат взвинчивал цены, хотя по качеству сладости Ля’Сахра были не сильно лучше конфеток Муса. А теперь, когда ему напомнили про это, Беззе понял, что пора закрывать магазин и бежать.

Но тогда деньги не отработают свое.

Это понимал и Платз, бросив свои последние слова на ветер.

Рука его сосредоточилась на трости. И та словно стала больше…

Время неумолимо шло, и природа, вооружившись кистью и красками, вновь начала маслом писать картину Златногорска.

Солнце все больше и больше приближалось к зениту, откидывая лучи на город и все сильнее нагревая его. Правда, сегодня оно не было столь жестоким — его лучики, похожие на специально сделанные разводы масляной краски, аккуратно рассеивались по всей картине города. Близился полдень. Здания непоколебимо стояли на своих местах (что было не столь удивительно), и их цвета достигали максимальной контрастности благодаря удачному положению солнца на полотне. А вот еле заметные белые точки, наравне с тоненькими перьевыми облаками, перебивали монотонность лазурного неба. И точки эти были не чем иным, как чайками, парившими над городом. А внизу, около зданий, скопилось другое огромное количество разноцветных пятен — это были люди, которые с высоты данной картины действительно казались размытыми кружочками.

Но вот холст вновь оживает, словно множество масляных полотен начинают сменять друг друга, обращая изображение в действие. Златногорск, в тонах масляной, а иногда акварельной картины, движется.

Чайка, уже знакомая нам, с беспокойством наворачивала круги в небе, начав свой рабочий день. Свежей рыбки нигде не было видно, и она, разочаровавшись, что легкая добыча сегодня не светит, подобно воздушному змею полетела в сторону моря, от которого так и веяло свежестью и рыбой.

А молодой человек, который показался Мусу Беззе приятным, спешно шел по одной из улиц торгового квартала. В руке у него был букет, на который оглядывались даже самые занятые прохожие. Вместо ромашек из обертки торчали желто-белые леденцы, вместо роз — красные карамельки чрезвычайно необычной формы, а мармелад заменял собой орхидеи. В центре этого произведение искусства по-королевски возвышался и вовсе цветок из карамели. Ромио был чрезвычайно доволен собой. Златногорск, со всем его разнообразием, которое не прекращалось даже по мере продвижения романтика, был Сказкой с большой буквы.

Перед «не местным» наконец-то показался силуэт заведения Доны Розы. Молодой человек ускорил шаг и, оказавшись на пороге, на какой-то момент забыл о существовании двери. Вспомнил он об этой преграде между ним и Лолли только тогда, когда чмокнул лбом древесину. Немного придя в себя, он открыл дверь, как все нормальные люди, и вошел внутрь.

Несмотря на то, что на улице светло солнце, на первом этаже борделя горело несколько ламп. Сегодня они светились оранжевым и напоминали мандаринки. Особенно такая ассоциация возникала у тех, кто был голоден. К числу этих голодающих можно было причислить и Ромио. Он, конечно, не столько хотел есть, сколько хотел любить, хотя от цитрусового сейчас тоже не отказался бы, но не об этом. «Не местный» был таким человеком, который не мог пережить без любви, страсти, цветов, конфет, подарков, ссор, пощечин ну и всего такого. Короче говоря, ему было очень сложно без отношений. Говоря еще короче, он был легкомысленным молодым романтиком. Или не столь легкомысленным, как казалось. Сохраним интригу.

Дона Роза спешно надевала свою зеленую шляпу с широкими полями.

— О, молодой человек, это снова вы! Что, понравилось у нас? — когда головной убор, столь похожий на летающую тарелку, оказался на голове хозяйки, она стремительным шагом направилась в сторону выхода.

— Ну, раз я вернулся…

— Прости, парень, но мне сейчас совершенно не до разговоров, — нарушив все законы сферы услуг протараторила Дона. — Деньги оставишь где-нибудь на видном месте, сумма та же, что и вчера. И да, миленький букетик!

Хозяйка борделя обошла Ромио и спешно покинула заведение.

— Мда, курятник остался без наседки, — вполголоса вздохнул романтик и, вспомнив цель своего прибытия в столь замечательный курятник, бодрым шагом направился в сторону лестницы.

На втором этаже было девственно тихо, и девственности эту тишину лишало лишь редкое поскрипывание половицы. Все те звуки, которые человек обычно ожидает услышать в борделе, отсутствовали. И это только добавляло атмосферности.

Ромио прошел по коридору вперед и толкнул дверь, что была по левую руку от него. Та не поддалась. Тогда юноша начал стучать свободной рукой по дверному дереву, окончательно превратив тишину из девочки в женщину. Вскоре послышался звенящий звук поворачивающегося ключа, и дверь довольно резко открылась. Ромио, с довольным видом, шагнул внутрь.

Лолли, с заспанными глазами, стояла в одной белой ночной рубашке (которая НЕ просвечивалась). Девушка даже не заметила молодого человека, зашедшего в комнату. Но потом, поняв, что уже не спит, резко захлопнула дверь и повернулась лицом к своему довольному гостю.

— Чего в такую рань? — медленно и отрывисто произнесла она, после чего зевнула. — А вообще, зачем ты сюда явился?

— Я…

— Слушай, иди отсюда, а! — резко, но все еще сонно отрезала девушка.

— Вчера ты казалась какой-то скромной…

— Вот именно, что казалась. Я, конечно, не грубая, — Лолли решила оправдать себя, — но как меня все достало!

— Прям все?

— Все вот это! Терпеть не могу это работу! И это только за пару дней! — она плюхнулась на кровать. Волосы ее были собраны в два пучка, которые торчали с правой и левой стороны головы. — Только не думай, что я стерва, ладно?

— Ладно, — вылетело слово, живущее отдельной жизнью от своего хозяина. — А зачем ты тогда работать сюда шла?

— Как зачем? Деньги зарабатывать! А торговать в городе, вот так, сходу, не получится…

— Ааа…

— Слушай, если ты пришел сюда второй раз, значит ты явно чего-то добиваешься, — Лолли неохотно встала с кровати, — А отказать не могу, хоть суть моей работы все же немного другая. И, если ты так хочешь…

Она уже почти расстегнула ночную рубашку, но тут ее глаза, наконец-то проснувшись, увидели букет в руках ошеломленного Ромио.

— А это что такое? — замерев, спросила девушка.

— А, это тебе. Букет из конфет! Здорово, правда? Не от Магната, конечно, но я просто заблудился…

— Так, я полагаю, что мне все же надо расстегнуть рубашку. Раз уж ты и букет принес…

— Единственное, чего я хочу, это чтобы ты переоделась во что-то приличное. А потом, приглашаю тебя погулять.

— А вот это необычно…

— Только волосы не распускай. Тебе идет.

— О, правда? Ну, спасибо за комплимент.

Вскоре, они спустились на нижний этаж, вышли из борделя и неспешно, в прогулочном темпе, зашагали по улице. Первый поворот направо, потом снова прямо, затем — налево… Их целью не было какое-либо определенное место, они просто неспешно шли по этим Златногорским улочкам, которые были полны красок, звуков, приятных запахов и, самое главное, торгашей.

— Ну и куда ты бы хотела сходить? — поинтересовался Ромио, после чего заглотнул теплого воздуха.

— Как будто, если я скажу, то ты поймешь, — саркастически ответила Лолли. И была права.

— Ну… Попробовать можно…

— Только давай вот без этого. Не знаешь — значит не знаешь. Можно и просто походить, развеяться…

Лолли аккуратно вытащила один карамельный цветок из букета и положила в рот.

— Ну, единственные места, о которых я знаю — это «Пузатый Ворчун» и Малиновая Улица… А на Малиновой улице можно к Магнату заглянуть…

— Ой, шмотри какой кот! — речью, подпорченной жеванием конфеты, восхищенно огласила Лолли.

Дорогу им неспешно, вразвалочку и словно по-хозяйски перешел абсолютно рыжий, с ушей до лап, кот. Шерсть его растрепалась от уличной жизни, но в то же время отдавала некой роскошью, словно это была не шерсть, а дорогой рыжий халат. Для полноты картины, животному не хватало лишь сигары и бокала с виски. Кот остановился посреди дороги и внимательным самодовольным взглядом посмотрел на людей, стоящих перед ним. После этого он прибавил шагу и, не потеряв своей скорости, быстро скрылся из виду.

— У вас тут такие коты деловые, — с ноткой восхищения в голосе сказал «не местный», возобновив шаг.

— Не только коты, но и чщайки, — жуя уже следующую конфету, отозвалась девушка.

А самодовольного вида животное продолжило свой путь, которой лежал не только через те улицы, что были на виду, но и через потайные ходы, которые были известны только этому рыжику. Он обогнул несколько шумных дорожек, избежав встречи с нежелательными людьми и животными, и вскоре оказался на Малиновой Улице. Кот шел, виляя пушистым хвостом и, задумавшись о чем-то своем, врезался в натянутую ленту. Он тут же встрепенулся, осмотрелся и, когда понял, что что-то здесь не то и что-то здесь не так, ринулся в сторону. Совершенно неожиданно абсолютно рыжий кот споткнулся о золотистый ботинок и недовольно зашипел.

— А ну, катись от сюда! — ответил ботинок. По крайней мере, так выглядело с точки обзора кота, а вот с другой точки обзора…

Место убийство было оцеплено полосатыми лентами. Около этих лент толпился народ, пытаясь заглянуть чуть-чуть дальше, внутрь магазинчика Муса Беззе, где и произошло происшествие. Эдрик Блестящий (ботинок с точки обзора кота) зашел за ленты и направился внутрь, ворча что-то себе под нос. Толпа попятилась назад, пропуская своего кумира вперед.

Жандарм толкнул дверь, и дверной колокольчик беззаботно зазвенел, словно не зная о случившемся. Внутри здания несколько человек, что прибыли сюда еще до установки ленты, стояли около безжизненного тела хозяина магазина. Он лежал в луже крови, которая прекрасно сочеталась с леденцами в одном из комодов. В груди Муса была дыра, проделанная явно каким-то острым предметом.

Эдрик растолкал любопытных.

— Ну и что тут стряслось, м? — «м» прозвучало особо басисто.

— Нашли мертвым его… Зашли за конфетами — а тут…

Жандарм оперся о свое копье, нагнулся поближе и стал глазами изучать тело.

— Все понятно, — заключил Эдрик, решив дедуктивную задачку у себя в голове. Или, сделав вид, что решил, — выносите тело от сюда!

— Что, мы?

— Ну не мне же этим заниматься! Оно же в крови!

— А убийца?

— А что убийца? — Эдрик выпрямился и развернулся в сторону выхода. — Улик, конечно, никаких, но я постараюсь! Я же блестящий!

Жандарм вышел на улицу, и броня его засияла. Толпа зашумела, посыпались вопросы, на которые Эдрик давал ответы, а иногда и не давал.

— Кто убийца?

— Что там стряслось?

— Может, он сам себя пырнул?!

А немного вдали от этой толпы, но специально не слишком отделяясь от нее, стоял вездесущий Денвер в своем фиолетовом фраке, и записывал все, что считал необходимым.

— Что за день! — думал он. — Убийство, и теперь уже не одно, а два вакантных места на Малиновой Улице! Что же поместить на главную…

Заметив, что Леденцовое Копье собирается покинуть место убийства, главный редактор резко метнулся в сторону Жандарма, держа в голове пару вопросов.

— Господин Эдрик, не могли бы вы…

— Прости, Денвер, прости! — немного раздраженно, но в то же время с сожалением в голосе ответил Жандарм. — Ты меня знаешь, в газете твоей я светиться люблю. Но вот только не сейчас, я то-ро-плюсь…

Золотой ботинок (с точки обзора кота) или же золотой муравей (с точки обзора чайки) спешно зашагал вперед, оставив главного редактора «Сплетника Златногорска» без очередной колонки текста в грядущем выпуске.

— Ну ничего, — вздохнул Денвер, пряча блокнот в карман. — Новостей и так хватит.

Он ухмыльнулся и, резко сняв с себя шляпу, юркнул под ленты.

Последняя конфета из букета с хрустом исчезла во рту Лолли, когда двое вышли на Малиновую Улицу.

— Ого, вот это мы удачно забрели! — Ромио взмахнул рукой.

— Ну, не то, чтобы забрели, а скорее я намеренно шла сюда…

— Так ты… у тебя все это время был маршрут в голове?!

— Ну да. А ты что, меня за дуру держал? — лицо Лолли стало похоже на камень. Очень рассерженный камень.

— Да нет, просто я не… — язык романтика заплетался от удивления. — Могла бы сказать, что сюда хочешь!

— А толку? Как будто бы ты знал дорогу.

— Ну, я был здесь недавно! Вон у того магазина вдалеке, который оцеплен лентой! — молодой человек указал рукой на магазин покойного Муса Беззе. — Стоп, а почему он оцеплен лентой?

Ромио схватил Лолли за руку и, не слушая ее возмущений, побежал к магазину.

— Ты вообще умеешь по сторонам смотреть?! — дулась девушка. — Какого черта ты бежишь так быстро?! Посмотри, какие прекрасные здания вокруг…

Молодой человек резко остановился, и Лолли сделала то же самое.

— Да что тут вообще происходит… — прошептал Ромио, пытаясь заглянуть вглубь толпы.

— Как что, — обратился к «не местному» мужчина из толпы, — Муса Беззе убили!

— Но я же был тут… так недавно… И он был живой…

— Значит вы — последний, кто видел хозяина этого магазинчика? Не считая, конечно, убийцы? — в дверном проеме раздался голос Денвера, и главный редактор вновь юркнул под ленты, но на этот раз целью его было оказаться поближе с Ромио.

— А, это вы! — «не местный» улыбнулся. — Снова хотите предложить экскурсию?

— Нет, в рабочее время я этим не занимаюсь. Но если бы вы дали мне интервью для газеты, то был бы признателен!

— Давай не будем тратить время на политесы, — нахмурила брови Лолли, впиваясь глазами в главного редактора.

— С каких пор такая, как ты, — он подошел ближе к Лолли и перешел на полушепот, — говоришь со мной на ты, а?

Фиолетовый подол его фрака зашевелился, и он попытался дотронутся до, как сказали бы моряки, кормы девушки. Та вовремя остановила его руку.

— Даже не думай…

— Так ты, господин Денвер, работаешь в газете?

— Именно так! Главный редактор — Денвер, — человек в фиолетовом фраке демонстративно снял шляпу и слегка поклонился.

— Скорее сорока, разносящая сплетни — Денвер, — сострила девушка. Главный редактор вновь повторил движение рукой, и на этот раз работница Борделя не успела его остановить. Благо, Денвер не был дураком, и коснулся лишь ее ляжки.

— Эээм, я бы попросил, — нахмурился романтик, не совсем понимая, что происходит. Но фраза «я бы попросил» обычно помогала.

— Я бы тоже попросил, очень попросил бы вас сказать пару слов!

— Денвер, кончай, а? — вновь пырнула словами Лолли. — Ты ведь знаешь, кто его убил. И я знаю. И они.

Девушка обвела взглядом толпу. Денвер поднял одну руку вверх и сделал лак ладонью, значащий «замолчи».

— Публика требует хлеба и зрелищ, и, боюсь, тебе этого не понять.

— Вы что, все считаете меня дурой?! Поверь, ты не на много…

— Что я говорил про ты? Или мне повторить еще раз?

Он вновь собрался дотронутся до Лолли, но тут раздался вопрос, который в данный ситуации прозвучал подобно грому:

— А кто? Кто убил?

Главный редактор и работница борделя посмотрели на Ромио как на идиота, и в один голос ответили:

— Платз!

Штульц, недовольно покачиваясь, положил фарфоровую ложечку на блюдце, и тихий, мелодичный звук раздался в зале суда. Глава аукциона начал тыкать толстым пальцем в сторону чашек и, насчитав пять штук, удовлетворенно выдохнул и пополз (слово «пошел» в данном случае неприменимо к Штульцу. Строго говоря, оно в принципе не применимо к Штульцу) на свое место.

Дона Роза наклонила небольшой фарфоровый чайник, и из носика полился светло-коричневый чай. Пар, разлетающийся в стороны, подхватывал аромат и разносил его.

— И почему этим должны именно мы заниматься? — Штульц плюхнулся в свое кресло.

— Потому что мы пришли раньше всех, — ответила ему хозяйка борделя, попутно разливая чай.

— Мне-то вообще сюда не надо было приходить, я и так постоянно тут! Почему мы вообще собираемся здесь?

— Что-то ты сегодня много ворчишь, — раздался в дверях голос Платза. — Неужели аукцион прошел плохо? Или Эдрик подкинул не того подсудимого?

— А, ну наконец-то ты явился! Обычно приходишь первым. А насчет дня ты не прав, все было весьма недурно!

— Ну и славно, — Платз улыбнулся и занял свое место на одной из «трибун». — А я просто устранял одну проблему.

— И что произошло на этот раз? — хозяйка борделя поднесла «как бы мэру» чашку чая. Тот кивнул головой, выразив благодарность.

— В принципе, то же самое. Кто-то решил не возвращать деньги, которые взял в долг у кого-то еще. А вы знаете… — Платз сделал глоток.

— Да-да-да, сейчас ты скажешь то, что и обычно, — издевательским голосом перебил Штульц. — Из-за этой вот твоей бредятины в городе нет казино. А ты представь, сколько на них можно заработать, сколько…

— Накупить перстней и еды, — Дона «Чайная» Роза усмехнулась.

— Мммммм, — недовольно промычал глава Аукциона, — а я ведь серьезно! Казино — это же…!

— Даже не заикайся, — человек в золотом костюме стал размешивать чай, легонько звеня ложкой. — Деньги должны работать, Штульц, деньги должны работать. Иначе они — пустой звук. А Казино — это… даже слово не могу подобрать. Вот господин Беззе, как и ты, дорогой Штульц, не понимал, что монеты должны были отработать свое, за что и поплатился. Мне-то, на самом деле, было плевать, когда он вернул бы деньги, тем более что они не мои. А вот самим золотым философам на это далеко не плевать.

Платз закончил говорить и, отложив ложку в сторону, сделал глоток уже сладкого чая.

— И что же случилось с этим господином… Беззе, да? — Дона Роза положила ногу на ногу и опустила подбородок на ладони. Две кружки все еще пустовали.

— Жестоко убит неизвестным преступником! — Эдрик Блестящий вошел в зал суда, искрясь, как диско-шар.

— Уж настолько ли неизвестным, — «как бы мэр» ухмыльнулся, и глаза его, а вместе с тем и черненькие очочки, блеснули.

— Ну кто еще мог догадаться проткнуть человека средь белого дня! Но, думаю, толпа все равно не поймет — слетелись на место преступления, как мухи на мед.

— Эдрик, они не настолько глупы, чтобы не догадаться, — лицо Платза вновь расплылось в улыбке. — Тем более, я этого и не скрывал.

— Да ты и сам, Эдрик, — хозяйка борделя присоединилась к беседе, попутно наполняю еще одну чашку, — тоже полетел на этот мед. Небось, и интервью успел дать?

— Нет, торопился, — жандарм Златногорска нахмурил брови и, оставив свое копье в стороне, занял место на «трибуне», где его ждала чашка чая, — но если бы сюда идти не надо было, с удовольствием бы поболтал с Денвером! Ты собираешься начинать, Платз?

— А ты видишь, что собрались все? — «как бы мэр» кивнул головой в сторону последней, пустой чашки.

— Магнат пунктуален, как всегда, — буркнул Жандарм и взглянул на свое отражение на поверхности чая, после чего поправил венок.

— Но ты и сам задержался, так что не начинай, — Платз улыбнулся той улыбкой, значение которой граничит от «отстань» до «заткнись, а не то перережу горло».

Человек в золотом костюме достал небольшой стеклянный пузырек из кармана пиджака, откупорил его и вылил прозрачно-розовую жидкость в чашку. Гиена чайная поглотила субстанцию, а Платз взял в руки ложку и продолжил:

— В конце концов, Ля’Сахр — действительно занятой человек. Кто знает, почему мы ждем его так долго?

— Ты опять пьешь эту дрянь? Покупал бы ее ящиками, проще бы было, — Штульц издал звук недовольства, напоминающий что-то среднее между хлюпаньем грязи и хрюканьем свиньи.

— Ты должен был привыкнуть к тому, что я пью эликсиры молодости, — Платз улыбнулся, но на этот раз нормальный улыбкой. Он сделал глоток. — Мы не молодеем, Штульц, никто не молодеет. А мне нужно много чего успеть сделать… Тем более, все эти сказки про побочные эффекты — чушь. Скажи, ты видишь у меня лишний хвост? Или, может, я постепенно слепну?

— Ну, по слепоте ты у нас эксперт! — рассмеялась Дона Роза, поднося Эдрику Блестящему сахар. Тот галантно остановил ее рукой и, достав стеклянную бутылку, вылил содержимое в чай. В комнате запахло спиртом.

— Виски? — принюхался глава аукциона.

— Они самые! Алкоголь — вот мой путь к долголетию!

— Виски, боже мой… — Платз сморщился.

— Знаю, знаю, что ты их ненавидишь, и даже знаю почему. Но ничего не могу с собой поделать!

— Даже не извиняйся, Эдрик, ничего криминального, — вздохнул Платз. — К тому же…

В зале суда раздались шаги, а позже появилась высокая фигура, которая сняла не менее высокую шляпу.

— Прошу прощения, — Карамельный Магнат положил головной убор у входа, — я сегодня заработался…

— И году не прошло… — проворчал Эдрик.

— Ну что же, отлично, все наконец-то в сборе, — Платз отложил чашку чая и дождался, пока Ля’Сахр усядется. — Как вы уже знаете, наш дорогой и любимый мэр все-таки решился открыть Дворец Удовольствий.

— Дафе не фнаю, фто это мофет жначить, — главный судья набил рот плюшками.

— Это значит, Штульц, — «как бы мэр» достал еще один пузырек с эликсиром из кармана, — что мои мечты наконец-то сбудутся.

Карандаш Денвера остановился, и редактор захлопнул свой блокнот.

— Я очень рад, что ты все же согласился на интервью, — улыбнулся мужчина в фиолетовом. — Читайте свежий выпуск!

Глава «Сплетника Златногорска» развернулся и неспешно зашагал по своим делам. Проходя мимо Лолли, он наклонился до уровня ее головы и шепнул на ухо:

— А с тобой я еще поговорю, — он провел рукой по женским волосам и ухмыльнулся.

После этого Денвер выгнулся, подобно пружине и, немного подскочив, бодро, в своей манере театральных движений, удалился.

— Гад, — процедила девушка.

— Что он тебе шепнул? — поинтересовался Ромио.

— Да ничего, все равно он на это не решится. Ты мне кстати так и не ответил, держишь ты меня за дуру или нет.

— Я вот заметил, что ты становишься все менее и менее скромной…

— Ну да, просто с незнакомыми людьми не скромной быть не получается… Но не уходи от ответа!

— Отвечу по дороге. Пойдем, надоело уже на месте стоять.

Парочка двинулась с места, продолжив свое движение через Малиновую улицу. Вокруг проносились дома, которые были, как и говорило название улицы, Малинового цвета: магазинчики со сладостями, несколько жилых домов, и…

— Парикмахерская? — молодой человек указал на здание, около открытой двери которого висели зеркала.

— Да, и между прочем, очень хорошая! Только жутко дорогая. Тут все жутко дорогое. Но я все равно люблю это место — дорого, зато красиво. Карамельный Магнат старается, тут не поспоришь…

— И правда, не поспоришь…

Дома, особенно в свете солнца, который аккуратно растекался по малиновым фасадам, действительно выглядели волшебно. Они принимали золотой оттенок и начинали блестеть, как чешуя рыбы, что зачастую сбивало с толку чаек. Фонари еще не были зажжены, но казалось, что они горели: в стеклах отражались сияющие фасады.

— Так, ты мне так и не ответил, — Лолли отвлекла молодого человека от созерцания.

— Ты про что?

— Издеваешься?!

— А, точно, точно. Нет, я не считал тебе дурой, и даже не думал.

Девушка хитро заулыбалась.

— Ну и хорошо, а я уж думала…

— Эй, тебе эта спина не кажется знакомой?

Романтик ткнул в воздух, указывая на синюю жилетку незнакомца, который шел впереди и пил из небольшого стакана.

— Да вроде нет, а что? — сказала спутница «не местного».

— Дай-ка попробую… Эй, Инфион! Инфион?

Незнакомец остановился и закашлялся. Ромио догнал его и, положив руку на плечо, попытался развернуть.

— Да что ж такое-то, не видите, я пью! — прокашлялся работник Бурта. — И кто вы вообще так…

Волшебник выронил стакан из рук, и тот разбился о брусчатку. Инфион посмотрел на осколки, вздохнул, а потом поднял взгляд. И тут до него дошло.

— А, это ты. Что ж, снова встретились! Как прошло твое знакомство…

Инфион увидел Лолли рядом с молодым человеком, и вопрос отпал.

— А, вижу, вижу. Дона Роза отпустила тебя еще раз?

— Любой каприз за ваши деньги, — пожала плечами рыжеволосая девушка.

— Да, на нее это похоже. Вы тут просто гуляете, или вы к Ля’Сахру намылились? — работник Бурта сам удивился своей любопытности.

— Мы гуляем, но зайти туда были бы не против… — ответил «не местный».

— Можете не пробовать, там пока закрыто.

— Так рано? — Лолли немного упала духом.

— Да, сам удивлен, если честно.

— Эм, Инфион, — Ромио нервно почесал волосы, — я тут хотел спросить, ты один живешь?

— Да… — работник Бурта почуял неладное.

— А могли бы мы у тебя остаться на ночь?

— Нет, нет-нет-нет-нет! — волшебник в синем пошатнулся назад. — Тем более, в борделе вам будет намного уютнее. Там нет раздражающих соседей, вспыльчивой хозяйки и в буквальном смысле вспыльчивого, я бы даже сказал, взрывного алхимика за стеной. Нет-нет-нет-нет!

Речь Инфиона стала в два раза быстрее, а руки начали активно жестикулировать. В основном, они быстро смыкались в крест и размыкались.

— На самом деле, ты просто не хочешь никого у себя видеть, — вновь вмешалась Лолли.

— И это тоже!

— Даже за плату?

— Даже за плату! За плату вы можете найти место еще лучше! Где не будет, самое главное, меня!

— Ладно, хорошо. Тогда у меня еще вопрос.

— О нет… — подумал Инфион, но вместо этого сказал, — слушаю тебя…

— Почему у тебя седые волосы?

У волшебника как камень с души упал.

— О, забавная история! — работник Бурта улыбнулся и подошел ближе к парочке. — Это случилось во вторник…

Платз снял свои темные очки с круглыми стеклами и потер сморщенный лоб.

— Да, Эдрик, я уверен, что это сработает, — процедил он голосом человека, у которого вопросы встали поперек горла.

— Ты точно уверен? — уже третий раз переспросил Жандарм.

— Я повторяю в последний раз, я абсолютно в этом уверен.

— А он точно в это поверит?

— Эдрииииик!

— А почему он не должен? — вмешался в разговор Ля’Сахр, помешивая чай. — В конце концов, Философский Камень существует, а значит должно существовать и то, о чем говорит Платз.

Шестеренки в голове Жандарма закрутились, а в месте с ними начали медленно, словно лифт, подниматься и брови.

— Вполне логично, убедили, — Эдрик Блестящий наконец-то перестал упираться. Платз облегченно выдохнул.

— То есть ты собираешься воспользоваться тем, что Дворец Удовольствий открывается, и наконец-то сделать это? — уточнила Дона Роза, попутно вновь наполнив чашку «как бы мэра».

— Именно, ты, как всегда, смотришь в корень проблемы, — Платз довольно улыбнулся, сделала глоток чая и, расслабившись, закинул ногу на ногу. — Вы все знаете, как долго я к этому шел, и другого такого шанса может просто не представиться. На самом деле, я сильно удивлен, что наш ничего не делающий мэр вообще решился на такой неестественный для себя шаг.

— Совсем, наверное, спился, бедняга, — пошутил Эдрик и потянулся за последней оставшейся булкой.

«Как бы мэр» рассмеялся.

— Я никогда не понимал, на кой черт тебе надо официально быть мэром, — буркнул Эдрик, после чего вновь налил в чашку виски. На этот раз, он решил не разбавлять священный напиток чаем. Гулять так гулять. — Ты и так всем заправляешь, и на плаву все держится благодаря тебе. А этот… мешок с алкоголем, очень, кстати, качественным алкоголем, просто сидит там и…

— Ничего не делает, — закончил человек в золотом костюме и вновь надел очки, спустив их на нос. — Ты знаешь, Эдрик, власть — приятная штука. Да, ты знаешь. Но она еще приятнее, когда ты осознаешь, что она официальна. Да и к тому же, всем, вам в том числе, от этого будет лучше. Деньги должны….

— Да-да-да, должны работать, мы уже поняли это, причем давно, — терпение Леденцового Копья было практически на исходе. Но Жандарм Златногорска обладал удивительной способностью, которой может похвастаться не каждый алхимик — он умел превращать спирт (в любых пропорциях и проявлениях) в нервы. Правда, такое превращение происходило только внутри его организма.

— И ты действительно хочешь решить проблему так? Других идей у тебя нет? — Дона «Чайная» Роза наконец-то села на свое место, закончив разливать напиток.

— А как же еще, — голубые глаза Платза сверкнули от предвкушения. — Решать проблему надо ради-каль-но.

Лолли открыла рот от удивления, когда Инфион довел их до двери дома госпожи Фить’иль в Переулке Душегубов. Фонари уже зажглись, и их желтый свет создавал определенный саспенс.

— Ты живешь рядом с Фустом?! Стенка в стенку?! — девушка наконец-то нашла в себе силы выдавить несколько слов.

— Ага, стенка в стенку. Самое забавное, что пока никто тут ни разу не взорвался. Но ночью иногда просыпаешься, когда слышишь особо сильные шорохи.

— Но в любой момент может рвануть или, вдруг того хуже…

— В последнее время все довольно спокойно, в основном, наверное, из-за того, что господин создатель Философского Камня целыми днями философствует с моим работодателем. Как-то так.

— То есть, ты хочешь сказать, — вступил в беседу Ромио, — что живешь в каких-то нескольких жалких шагах от знаменитости?!

— Скорее я живу в нескольких сантиметрах от верной смерти, — Инфион толкнул дверь. — Зато стоит недорого.

— За сегодняшний день я возьму в два раза больше! — усмехнулась хозяйка дома, которая как раз копошилась где-то около входной двери. — Фуст на всю ночь куда-то ушел!

— И откуда же такая информация? — работник Бурта тяжело вздохнул. За ним в дом вошли Ромио и Лолли, любезно прикрыв за собой дверь.

— Он сам мне сказал, — госпожа Фить’иль с гордым видом достала какой-то непонятный прибор, который был очень похож на пылесос. Бронзового цвета, с большим количеством трубок и не менее большим количеством рубинов. — К тому же, я как раз покрою расходы на это!

— Вы что, купили эту белиберду?! — Инфион чуть не закипел, но тут же вспомнил главное правило дома Фить’иль. — Но я же вам с утра объяснил, что любой какой-никакой волшебник может избавиться от магических аномалий! И сам с утра сделал это абсолютно бесплатно!

— Я все равно ничего тогда не поняла, — пожала старуха плечами. — Да и к тому же, меня убедили, что «Аномалосос-02» — прибор, исправно работающий! Надеюсь, что скоро эта аномалия заявится вновь, и тогда я ей покажу…

— Но аномалии — редкая вещь! — Инфион был подавлен. — Они не будут появл…

— А кто это с тобой, а? — отрезала хозяйка дома, наконец-то заметив двух незваных гостей.

— А это мои… эээммм… знакомые, мэм.

— И как же твоих знакомых зовут? — лицо госпожи Фить’иль стало холоднее абсолютного нуля.

— Эм… Ромио и…

— Лолли, — подсказала девушка.

— Ох, интересно. Я надеюсь, ты не хочешь сказать, что привел их сюда на ночь? И, даже если это так, надеюсь, они где-нибудь работают и них есть деньги… — градус лица хозяйки падал все ниже и ниже.

— Молодой человек не местный, но при деньгах, — поспешил волшебник в синей жилетке успокоить хозяйку дома, — А девушка…

— Будете смеяться, — улыбнулась Лолли, — Но я работаю в Бор…

Инфион наступил ей на ногу, и девушка тут же замолчала.

— Она работает в баре, точно! — он наклонился к уху подруги Ромио и быстро прошептал, почти не шевеля губами:

— Даже не думай говорить ей про это…

— Но это же нормально….

— Не для нее!

Инфион ткнул пальцем на табличку, которая почиталась жильцами как святыня. На ней было написано одно единственное требование хозяйки дома:

— Ну что же… — лицо Фить’иль посетило глобальное потепление. — Тогда проходите, не стойте в дверях.

Инфион двинулся вперед и, не успев покинуть прихожую, споткнулся о трубки «Аномала-02», оставленного хозяйкой у входа. Работник Бурта дельфинчиком полетел на пол, случайно задев одну из трубочек. Та выскочила из прибора, издав не самый приятный звук, и укатилась в сторону.

— С тебя сегодня тройная плата! — на лице хозяйки произошла резкая смена климата, и его накрыл ледниковый период.

— Ну вот, начинается… — Инфион, ничем не удивленный, отряхнулся и продолжил путь. Почувствовав, что парочка идет за ним, он, все еще смотря под ноги, обратился к незваным гостям:

— И вы все еще хотите оставаться здесь, даже после того, как познакомились с самой госпожой Фить’иль?

— Ага, определенно. Всяко лучше, чем ночевать в Борделе.

Троица прошла через кухню, прямиком мимо стола, на котором еще были заметны остатки чьего-то ужина, после чего стала подниматься по лестнице, что ворчала под их ногами.

Добравшись до нужной двери, Инфион вытащил из кармана золотистый ключик, засунул его в замочную скважину и покрутил, после чего открыл дверь. Волшебник шагнул через порог, щелкнул пальцами, и послушные лампы загорелись красноватым магическим цветом. Инфион пробубнил что-то недовольное и еще раз щелкнул пальцами. На этот раз лампы загорелись желтым.

— И ты тут живешь?! — еле сдержал смех Лолли. — У меня даже в Борделе комната больше и лучше!

— Может, тебе все-таки хочется переночевать на своем привычном месте? — Инфион подошел к раковине и открыл золотистый кран. Вода хлынула миниатюрным водопадиком.

— О. Нет. Сойдет.

Волшебник в синем умылся, посмотрел в маленькое зеркало, висящее прямо перед ним, а потом вновь повернулся к неожиданным гостям. Работник Бурта поморгал и, наконец, словно убедившись, что не бредит, спросил:

— И где же вы собираетесь спать? Кровать, как видите, у меня одна.

— Ну… Мы могли бы прилечь на полу, — сказал Ромио, после чего получил по ноге от Лолли и сморщился.

Инфион задумался.

— Отлично! — наконец произнес он. — Чай хотите?

— Не откажемся, — буркнула девушка и села на кровать.

Волшебник направился к двери.

— Я всегда гадал, — задумчивым голосом произнес «не местный», — почему волшебники не могут просто так создавать чай из воздуха?

Инфион замер, будто обращенный в статую Горгоной.

— Ты наверняка должен знать, что магия….

— Нет, нет, я не дурак, — отрезал Ромио. Это утверждение было сомнительно. — Я знаю, что магия нестабильна, и знаю причину этого. Но просто… Мы заводим ей големов, зажигаем лампы, заставляем работать механизмы… Наконец, создаем Философские Камни! А создать обычную чашку чая — не то, что проблема, а сказка!

— Ну, как я и хотел сказать, до того, как ты меня перебил…

— А может, — вступила в беседу Лолли, — все было бы слишком просто, если бы мы могли создавать чашку чая и все прочее? Все бы стали чувствовать себя богами…

Волшебник вздохнул и оперся о дверной косяк.

— Магия — это вам не глина. Ну, точнее глина, в каком-то смысле, но неосязаемая. Она лишь дополняет вещи, а не создает их, понятно? Представь, что было бы, если бы магия могла создавать материальные и стабильные вещи! Она ведь повсюду, щелчок пальца — и ты можешь, ну, например, поменять цвет освещения. А теперь представь, что щелчком ты мог бы создать целый дом! Равновесие галантно помахало бы миру ручкой.

— А магическое пламя и всякие там огненные шары?

— Это просто концентрированная магия, а вовсе не настоящий огонь. К тому же, шары из настоящего огня ты не зажжешь.

— Может, все-таки выпьем чаю? — предложила девушка, приняв лежачее положение и уставив усталый от разговоров взгляд в потолок.

— А, точно-точно, — волшебник потряс головой и вышел в коридор.

— Инфион! — окликнул его романтик.

— Что такое?

— Нам стоит после каждого шороха за стеной прятаться под кровать?

— Нет, старика же сегодня нет дома! Забыли уже?

Магия действительно текла непрерывными потоками через ткань реальности, неосязаемая, невидимая, но существующая, и пропитывающее все и вся. Таково было и время, которое многие волшебники называли полной противоположностью магии.

Она пронизывала и большие колбы в доме Фуста. Колбы были заполнены жидкостью медового цвета, вязкой, как, собственно, мед. Внутри этих стеклянных ампул корчились зародыши драконов, давно уже мертвые, но все еще находящиеся в товарном виде. Дракончики, которые, доживи они до своих лучших лет, могли бы покрыться чешуей под стать тому металлу, рядом с которым находилась кладка…

Лучи закатного солнца, видимые, в отличие от магических потоков, проскакивали через эти колбы и заполняли комнату преломленным светом, освещая множество разнообразных пробирок, порошков, инструментов и книг. Лучи эти словно бы пытались угнаться за магией и временем…

Особенно это было заметно на берегу моря, что омывало город. Оранжевое солнце висело над морской гладью, постепенно опускаясь все ниже и ниже, словно погружаясь на самое дно.

Очередная приливная волна накатила на берег, стерла мокрые следы на песке и вынесла с собой несколько причудливых ракушек, наглым образом лишившихся своих обитателей. Платз, прогуливающийся по вечернему берегу, оставил еще несколько следов на мокром песке, после чего подобрал самую необычную ракушку, которая, скорее всего, раньше принадлежала довольно крупному жителю глубин.

«Как бы мэр» поднял ее перед собой и улыбнулся. Он тоже задумался о том, что все было бы намного проще, если бы магия могла заменить собой материю. Плтаз сунул дар моря в карман и направился в сторону города, а солнечные лучи отразились от его золотого костюма, словно предложив заглянуть в гости еще раз. Очередная приливная волна смыла оставшиеся отпечатки подошв, и о присутствии Платза не осталось и следа.

А оранжевые лучики, пробиваясь через кучи парящих чаек, летели в город и отражались во множестве окон, зеркал и фонарей, свет которых скоро должен был заступить на ночную смену.

Один солнечный луч упал на газетный столик тети Хаи и потерялся в лабиринте из целых трех чайных кружек, сахарницы и чайника. Другой же луч, более ловкий, проскочил прямиком через кольцо дыма, плавно поднимающееся вверх, и улетел дальше.

Тетя Хая вновь затянулось и выпустила еще несколько густых и увесистых колечек.

— Я рада, что ты наконец-то выбрался из своей берлоги, — улыбнулась старуха.

— Берлоги? Берлоги?! — Фуст выглядел раздраженным. Его внутренние демоны, которых он, как и большинство людей, держал на цепи, зазвенели своими кандалами. — К тому же, да будет тебе известно, я часто бываю у Бурта…

— Только тогда, когда я очень сильно настаиваю. ОЧЕНЬ, — проскрипел работодатель Инфиона и сделал глоток чаю, подмигнув Хае.

— Я пришел только из-за того, что мы будем говорить о нем. Покинуть лабораторию на ночь — это преступление! Алхимик…

— Мы знаем! — хором ответили Хая и Буртсон.

На долю секунды наступила тишина.

— А ему, надо сказать, везет, — затянулась Хая. — Такой шанс мог и не выпасть.

— Чертов везунчик! — создатель Философского Камня нахмурил брови, и бородавки на его голове тоже нахмурились. — Повези мне так хоть раз…

— А тебе разве не везло? — фарфоровая чашка Бурта совершила мягкую посадку на блюдечко. — Разве нет?

— Ты о Философском Камне?! Это не везение — а годы упорных трудов! ГОДЫ!

Внутренние демоны Фуста начали дергать цепи еще сильнее.

— Ну-ну… — очередное кольцо дыма взлетело вверх.

Создатель Философского камня, в отличие от многих людей, морил своих внутренних демонов голодом, чтобы иногда они, разъяренные и голодные, срывались со своих оков. И вот час настал.

— Что ну-ну?! ЧТО НУ-НУ?! Вы знаете, сколько сил и времени я потратил! ВЫ ЗНАЕТЕ! Да если бы не я, то этого… Этого сорванца даже бы за человека не держали! Он ничтожество, я должен быть на его месте! Я, создатель Философского Камня! Я, я, я! А как со мной обошлись?! Чертово правительство забрало камень, стерло воспоминание о том, как я его делал! А я ведь столько лет провозился с зародышами этих драконов! Знаете, что самое смешное?! Теперь я не могу вспомнить, зачем мне эти рептилии понадобились! — старый алхимик яро махал руками, и кресло-качалка шаталась из стороны в сторону, как неваляшка. — А теперь, вы двое позвали поговорить меня о нем?! И зачем же вам нужен я?! Будете говорить: «Ох, Фуст, как жаль, что ты не оказался его месте?». Или: «Ох-хо-хо, вот я уверен, что у него все получится, он же такой молодец!». Вы для этого меня позвали, да?! Но помните — если бы не я, не было бы НИЧЕГО этого! Ни для него, ни для города, ни для вас!

Фуст замолчал.

Бурт с создательницей эликсиров облегченно вздохнули. Они знали, что старику-алхимику с облысевшей головой иногда нужно выговориться.

— Ну что ж, надеюсь, тебе уже лучше? — Хая потушила сигару.

— Намного, — раздражение на лице Фуста сменилось на самолюбие.

— Ну так, что ты действительно думаешь насчет мыслишки Платза?

— Той самой, да? Которую, как вы думаете, он вынашивает?

— Ее самую, — отозвался Бурт.

— А с чего вы взяли, что он собрался сделать именно это и именно так?

— У меня очень хороший слух, несмотря на мой возраст. И я могу определить, сколько эликсиров было взято из шкафчика. К тому же, я могу считать деньги. Он оставил плату за два пузырька.

— А у меня хорошо с мышлением, и, если собрать все кусочки воедино… — работодатель Инфиона опрокинул голову.

— А вдруг он просто решил взять две ампулы про запас?

— Не думаю…

— Ну, допустим, вы правы, — создатель Философского Камня потер лысую голову. — И вы думаете, у него действительно получится?

— Я напомнила ему, что он не всемогущ…

— Думаю, у него все получится, — удивил всех Буртсон. — Ты, Фуст, распинался, что без тебя он был бы никем. От чего такая уверенность? Платз все равно остался бы тем же человеком, и делал бы то же самое. А знаешь, почему?

— Догадываюсь… — оскалился алхимик. Самолюбие не могло пропустить такие слова мимо ушей. — Это все… как она там?

— Предпринимательская способность, если не ошибаюсь, — Тетя Хая закурила новую сигару. — Предпринимательская способность.

А дальше были еще разговоры. О Платзе, алхимии, магии и много еще о чем. С разговорами пришла и ночь, темная, как космические просторы, правда роль звезд выполняли окна и фонари. Троица самых старых жителей города перебралась из сада в дом, и беседа продолжилась…

На картину Златногорска вылили ведро черной краски, нет, дегтя, и лишь какой-то художник догадался добавить немного разноцветных пятнышек. Свет менял свой окрас по воле хозяина, и во мраке играла причудливая мозаика. Картины сменяли друг друга, одни огоньки гасли, другие — загорались, и мозаика постоянно меняла форму.

Свет в окне комнатки Инфиона погас, обеднив картину города на цвета. Ночь обещала быть спокойной, даже несмотря на незваных гостей. Госпожа Фить’иль очень строго относилась к, как она говорила, «ночной тиши», и поэтому соседи никогда не мешали спать. Один слишком громкий шорох — и прощай, дешевая комната рядом с домом алхимика!

Люди засыпали…

Другие просыпались…

А многие и вовсе не ложились…

Ночь шла своим чередом.

Тишину нарушил кто-то, или, как могло показаться, что-то, барабанившее в дверь. Инфион открыл глаза, которые, в свою очередь, воспротивились столь раннему подъему и вновь захлопнулись. Волшебник уснул на долю секунду, а потом, резко пробудившись, не менее резко вскочил с пола, на котором провел ночь. Грязные чашки стояли на тумбе.

— Что такое? — сонно протянул он и, зевнув, открыл дверь. Перед глазами стояло нечто… нечеткое. Фигура в дверном проеме постепенно принимала форму по мере того, как глаза работника Бурта просыпались (делали они это медленнее конечностей, но быстрее головы).

В проеме стояла девушка, место работы которой можно было определить сразу.

— Где Лолли? — командным голосом осведомилась она и заглянула внутрь, тут же получив ответ на свой вопрос.

Подруга Ромио, свернувшаяся калачиком на кровати, зашевелилась.

Незнакомая и довольно агрессивно настроенная девушка ворвалась в комнату и, перешагнув через романтика, который мило дремал на полу, наклонилась над кроватью.

— Лолли! — вновь проревела она.

— Мхмхмхмммх, — раздалось из-под одеяла, — ну еще немного…

Незнакомка схватила подругу «не местного» за руку и резко вытащила девушку из кровати, словно проделывая это действо с каким-то сорняком.

Лолли резко открыла глаза и заморгала. Нечеткая картинка медленно начала становится и все понятнее и понятнее…

— Эмма? — подняла брови рыжая девушка. — Но что ты тут делаешь?

— А ты попробуй догадайся, а? Дона Роза сказала, что таким ценным сотрудникам ночи можно проводить только в борделе, — слово «только» звучало как гром среди ясного неба.

— Но она же сказала…

— Она сказала про день. И не в твоем случае. День — где угодно, особенно если за это заплатили. Но ночь — только в борделе!

Незнакомка наконец отпустила руку своей коллеги.

— Эээээ… — Инфион все еще стоял в проеме, — Мне сказать тебе «пока»?

— Лучше «до свидания», — съязвила Лолли и вышла в коридор. Волшебник последовал за ней. Он взглядом проводил двух девушек до входной двери, после чего собрался было вновь вернуться в царство снов.

— ИНФИОН! — заорала госпожа Фить’иль с нижнего этажа. — Почему непонятного вида гости так шумят в такой час?! Почему они вообще здесь?!

— Эээээ… — волшебник в синем оперся о стену. — Я, честно говоря, сам не ожидал такого…

Из-за двери, что вела в соседнюю комнату, выглянула мужская голова. Сосед Инифона наконец-то осмелился узнать, в чем была причина такой суматохи.

— Ну все, сосед, — прошептал Носс Совайц, приставив ладонь ко рту, — кранты тебе.

Голова скрылась в свой импровизационный панцирь.

— Спи пока! — крикнула снизу хозяйка дома. — А с утра я с тобой поговорю!

Лолли, проведя несколько минут в дегтевой ночи Златногорска, к своему удивлению была рада плюхнуться на кровать в борделе. Хоть ночь и не была особо холодной, она была какой-то неприятной. Хотя, возможно, во всем было виновато раннее пробуждение.

Девушка закрыла глаза, и разные мысли лавиной рухнули в ее голову. Они сливались в цветные, абстрактные и жидкие картинки, а потом растворялись, унося Лолли в ночное путешествие. Последняя мысль, которая посетила голову до того, как девушка окончательно уснула, звучала так:

— Боже, это ночь никогда не закончится….

Чаепитие с зайчиками, сумасшедшей бабкой и другими зверьками на полянке с синей травой прервал громкий стук в дверь.

Подруга Ромио открыла глаза и поняла, что утро еще не заступило на дежурство.

В дверь постучали вновь. На этот раз более настойчиво.

А потом она с грохотом открылась, и в комнату вошел Денвер. Лолли тут же взвизгнула, вскочила с кровати и прикрылась одеялом.

Главный редактор ухмыльнулся.

— Ты одета, — он снял шляпу.

Рыжая девушка опустила глаза вниз и обрадовалась тому, что забыла раздеться перед сном.

— Да и к тому же, кому-то твоей профессии нечего стыдиться и не гоже прикрываться.

— Ты что, за этим…

Лолли отступила назад у уперлась в кровать.

— А может, и за этим, — Денвер рванул к девушке и схватил ее за руку, не давая дергаться. Работница Борделя затряслась от страха, но виду старалась не подавать.

— Даже не думай, — оскалилась она.

— Это почему же, а? Ты, вроде как, на работе… — главный редактор сжал руку еще сильнее.

— Какая же ты мерзость…

Денвер резко отпустил ее руку, и девушка чуть не свалилась на кровать. А потом, порхая подолами фрака, подошел к окну, приоткрыл его и закурил папиросу.

— Мерзость, — повторил он, смотря на ночной город. — Вот уж действительно, мерзость.

Он сделал паузу.

— Это моя работа, дорогуша, — продолжил он, намекая на их дневной разговор. — И я свою работу, в отличие от тебя, делаю, и делаю хорошо.

— Не работа — а мерзость… — Лолли потирала покрасневшую руку.

— Это ты про свою, или мою? — главный редактор ухмыльнулся ночному Златногорску и затянулся.

Они замолчали. Денвер потушил бычок о подоконник и, прикрыв окно, вновь подошел к Лолли, встав практически лоб в лоб с ней.

— Больше даже не думай начинать пререкания, понятно? Все и всё должны выполнять свою работу, все и всё.

Рыжеволосая девушка закашлялась, когда Денвер отошел от нее, надел шляпу и удалился. А потом она вновь легла спать.

Спустившись вниз, главный редактор «Сплетника Златногорска» положил на один из столиков несколько золотых философов и удалился.

Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул, а потом поднял взгляд вверх. Вдалеке плавал, подобно призраку, белый силуэт дворца мэра, надменно возвышающийся где-то в стороне от самого города.

— Все и всё должно работать, — пронеслось у него в голове, — а он этого и не собирается делать. Даже не знаю, во что все это выльется…

Денвер, подстёгиваемый мыслью о грядущей сенсации, скрылся в ночи. А если сенсации не будет, то он сам ее сделает.

До открытия Дворца Удовольствий оставался один день.