Глава 11 Дети-тусовщики


Не могу сказать, что мне так уж хотелось идти на завтрашний ленч Фиби «Бэби-багги»: я думала только о счете из лондонского отеля и о том, что же все-таки сказать Хантеру. Но когда я, втайне надеясь, что Теккерей согласится со мной, заявила, что в офисе слишком много дел и для ленча у Фиби просто не хватит времени, он встал на дыбы и потребовал немедленно отправляться и сделать все возможное, чтобы разыскать Аликс Картер. Она была одной из патронесс этого благотворительного мероприятия, и он хотел, чтобы я все-таки попыталась затащить ее на другую примерку: она до сих пор не позаботилась позвонить нам после того, как пропустила первую, даже после встречи со мной на послеразводном приеме.

«Фиби-бебе», расположенный на углу улиц Вашингтон и Хорейшо, рядом с бутиком Кристиана Лабутена, вполне соответствует по цвету фирменным пакетам. Все стены выкрашены в светло-желтый, а отделка — нежно-серая.

Когда я пришла, магазин был уже забит помешанными на детских колясках мамочками с блестящими волосами. Они расхватывали наборы кашемировых пинеток и шапочек за семьсот пятьдесят долларов, предназначенных для полуторамесячных младенцев. Сама Фиби стояла в центре магазина вместе с тремя репортерами, лихорадочно щелкавшими камерами, чтобы успеть снять ее и ее друзей на фоне громоздившихся на прилавках желтых товаров для новорожденных с логотипом фирмы.

— Ты уже знакома с Арменией? — завопила Фиби, когда я подошла ближе. Сама Фиби была в длинном золотистом винтажном платье отХолстона, едва вмещавшем ее выпирающий живот. В одной руке переливалась крохотная атласная сумочка, а в другой она удерживала извивающегося полуторагодовалого ребенка. Не пойму, каким образом, но она одновременно ухитрялась еще и прихлебывать воду.

— О! Она обязательно станет супермоделью! — взвизгнул один из репортеров, показывая на ребенка. — Быстро! Фото! Отлично. Дайте мне этот стакан.

Пока Кейси Зилберт, вышеупомянутый репортер, забирал стакан, Фиби профессионально изобразила материнскую теплую улыбку и элегантно обернулась к пятерым фотографам, появившимся, словно чертики из табакерки. Щелк-щелк-щелк — и они мгновенно исчезли, как падающие звезды.

— Хорошая девочка, — подхватила Фиби, ловко пересаживая ребенка на узкое бедро. — Сокращенно мы зовем ее Мини.

— Какое чудесное имя, — вежливо заметила я.

— Ну, разве не поразительно…

В эту секунду в глубине магазина вспыхнул фейерверк вспышек. Фиби, недоговорив, повернула голову в направлении сверкающих огней.

— Смотри! Это Валери с Баба. По-моему, это сокращенно от Балтазар, — заметила Фиби, подбегая к очередной гламурной особе, чей ребенок для пущей фотогеничности был втиснут в меховую кенгурушку.

Я поняла, что приехавшие гости вряд ли замечают кого-то, кроме крошечных херувимчиков, которые все продолжали прибывать. По-видимому, началась эра детей-тусовщиков. Такое дитя, обычно не старше полутора лет, посещает только самые крутые мероприятия: арт-гала, эксклюзивные предварительные кинопросмотры, показы мод (только первый ряд, какой смысл приносить с собой ребенка, если сидишь во втором ряду и никто его не видит?!). Еще не достигнув трехнедельного возраста, дитя-тусовщик имеет девяносто шесть ссылок в «Гугл», знает дорогу в примерочные лучше, чем собственную колыбельку, и не менее трех раз встречался с детьми Кейт Уинслет на уроках музыки для детей в «Сохо-Хаусе». Опознавательные знаки истинного ребенка-тусовщика — синевато-черные круги под глазами и зеленоватый оттенок кожи. Если вы не узнали такового на очередной вечеринке — не важно: ребенка-тусовщика так часто снимают, что вы всегда можете увидеть его несколько дней спустя, пролистав журналы «Готем» или «Нью-Йорк», в которых обычно появляется не менее трех таких младенцев.

«Да…» — подумала я, оглядывая комнату. Никаких признаков Аликс Картер. Может, Фиби знает, куда она девалась.

Я протиснулась сквозь толпу к Фиби, чувствуя, как праздничное настроение окончательно улетучивается. Судя по нарядам гостей, я была единственной, кто приехал сюда прямо из офиса. Уходя с работы, я набросила чудесное вышитое пальто от Теккерея, но никак не могла состязаться с девушками, которые все утро провели в салоне красоты у парикмахеров и косметологов.

— Видела Аликс Картер? — осведомилась я у Фиби, стараясь перекричать сгрудившихся возле нее женщин.

— Она только что пошла в дамскую комнату! Спендерелле требуется передохнуть! — крикнула в ответ Фиби. — У нее детей нет, а она успела купить три сумки для пеленок из золотистого атласа. Просто остановиться не может!

— Спасибо, — кивнула я и направилась к дамской комнате в глубине магазина. Дамская комната выглядела скорее очаровательной гостевой спальней. Небольшой диван, обитый белым полотном с желтыми розами, так и манил опуститься на него. Над раковиной висело тяжелое антикварное зеркало в позолоченной раме. Перед ним на полочке красовалась гигантская ваза с желтыми розами. Горы желтого засахаренного миндаля громоздились в маленьких серебряных блюдцах. На этикетках бутылочек с водой серебряными буквами было выведено: «EAU ВЕВЕ» {Детская вода (фр.)}. Все производило впечатление мягкого псевдофранцузского совершенства, хотя в Фиби не было ни капли французской крови. Родом она была (это страшная тайна) из Майами.

Аликс Картер не оказалось и тут. Мне даже легче стало. Мысли о счете из отеля так довели меня, что не было настроения уговаривать женщину вроде нее. Может, мне тоже следует отдохнуть от царящего в магазине безумия? Туалетная кабинка была занята, поэтому я рухнула в кресло, упиваясь собственной депрессией. Если прямо спросить Хантера, ничем хорошим это не кончится.

Я с тоской поморщилась. Но я не могла откровенно поговорить с ним… или могла? Почему бы просто не выбросить из головы подозрения… забыть о проклятом счете? Разве не так поступают умные жены?

Но даже находясь в полном расстройстве, я услышала смешки, доносившиеся из-за двери туалетной кабинки. Кто-то прошептал хрипловатым прокуренным голосом:

— Я трахала его стоя, прямо в коридоре. Лапочка Ники! Когда я спросила, сколько ему лет, он ответил: «Будет девятнадцать».

Стыдно сказать, но я вся обратилась в слух.

— Вот это да! Где он живет? — послышался другой голос.

На Сто семнадцатой, с мамочкой и папочкой.

— Ты дешевка. Дрянь.

— Знаю. И мне это ужасно нравится.

Я не смогла определить, кому принадлежит прокуренный голос, но второй собеседницей, несомненно, была Лорен.

Из-под двери кабинки медленно поползла серебристая струйка сигаретного дыма.

— Класс! — взвизгнула Лорен и, распахнув дверь, вывалилась наружу в облаке дыма. За ней последовала почти неузнаваемая Тинсли с сигаретой в губах. На ней были тесные черные кожаные брюки и белая блузка, она здорово обнажала грудь. На левом запястье у нее поблескивали усыпанные бриллиантами часы от Картье, в ушах красовались огромные бледно-розовые бриллианты. До чего же безумная эволюция — от костюма егеря до облика стриптизерки, и это всего за несколько дней!

— Сильви, я так рада, что ты тут! — воскликнула Лорен, увидев меня.

— Взгляни-ка! — велела Тинсли, не вынимая изо рта сигарету. — Я превратилась в копию Киморы Ли Симмонс. В таком виде можно поймать на крючок парней помоложе!

— Значит, дело того стоит, — ухмыльнулась я.

— Этот туалет — лучшее место во всем магазине. Можно, мы тут останемся? Обожаю возиться с макияжем именно здесь! — объявила Лорен. — И Фиби тоже обожаю, но у нее не все дома. Как будто на свете существует не менее пятидесяти миллиардов детей, умирающих от желания добраться до младенческих одеялец из шерсти ламы за двадцать тысяч зеленых!

Лорен и Тинсли схватили по бутылочке детской водички и уселись на диван напротив меня. Тинсли небрежно сыпанула засахаренный миндаль в корзину для мусора и затушила сигарету о девственно чистый серебряный подносик. Заметив, что я наблюдаю, она пояснила:

— Фиби любит, когда я дурно себя веду. Я ее этим развлекаю. Она… она такая примерная! Не понимаю ее! — Озадаченно пожав плечами, она открыла сумочку и вытащила тюбик туши и крошечное зеркальце. — Настоящая Кимора, особенно если накладывать тушь толстым слоем, как штукатурку, — заявила она, принимаясь красить ресницы.

— Не поверишь, что случилось со мной вчера вечером, — начала Лорен, глядя на меня.

— А что произошло? — вяло поинтересовалась я.

— У нее было пять оргазмов! — встряла Тинсли.

— А ты что, считала? И как можно точно сказать, сколько их было? — запротестовала я.

— Просто вчера вечером в пачке было ровно пять кондомов. А утром не осталось ни одного, и я кончала каждый раз, — объявила Лорен без тени смущения.

— И кто этот парень Пять Оргазмов? Есть у него имя? — осведомилась я.

— Да, только вот вспомнить не могу. Минус два в марафоне обольщения! Я заказала новый белый MP3-плейер с панельками розового золота, чтобы отпраздновать! Боже, он был невероятен! За одну ночь я получила больше оргазмов, чем за всю супружескую жизнь! — взвизгнула Лорен, принимаясь рыться в косметичке.

— А я думала… все это бывает чисто платонически, — поддразнила я. — Ничего, кроме поцелуев.

— Я уже давно закончила школу, — напомнила Лорен. — Разведенки любят…

— …трахаться, — рассеянно закончила Тинсли. — Лорен, у тебя есть липкий блеск для губ? «Шанель сироп»? Ники его обожает. Мои губы сами к нему приклеиваются. Через полчаса у нас свидание. Будем до умопомрачения тра…

— Довольно! — перебила Лорен. — Сильви — респектабельная замужняя женщина. Она умрет, если еще раз услышит, как ты выражаешься. Вот, возьми. — Она вручила Тинсли розовый блеск для губ.

Истина заключается в том, что нью-йоркские жены занимаются любовью, подружки — сексом, а разведенки трахаются. Возможности для всего этого в нашем городе поистине безграничны. В конце концов, едва ли не на каждом шагу имеются роскошные отели, обычно с превосходным вспомогательным оборудованием для желающих перепихнуться.

«Игровая площадка», самый дорогой номер в «Сохо-Хаусе», имеет кровать размером с Францию, ванну больше, чем Тихий океан, плюс душ, который шумит, как Ниагарский водопад, и стреляет в вас водой под любым мыслимым углом. И каждую субботнюю ночь его снимает кто-то из разведенок. Кандидат Лорен, похоже, участвовал в последнем двадцатичетырехчасовом марафоне, включавшем неразрывно связанный с блеском для губ и кондомов, ни с чем не сравнимый по накалу секс, о котором Тинсли могла только мечтать.

— Во всем виновата я. Это мое ужасное влияние, — вздохнула Тинсли, резко проводя тюбиком блеска по губам: туда-обратно… И с каждым разом они становились все более пухлыми и розовыми. Когда она отложила тюбик, губы напоминали две маленькие толстые коктейльные колбаски.

— Эта штука просто гениальна. Берегись, швейцар! Господи, я выгляжу совсем дешевкой или как?

Я поняла, что Тинсли помешалась на мальчиках. Она, по ее словам, прекрасно проводила время с восемнадцатилетним швейцаром, вышеупомянутым Ники, а также с двадцатиоднолетним рассыльным из «Фрешдайрект», которого, заметьте, впускал в ее дом вышеуказанный мальчишка-швейцар. Тинсли прямо трепетала при мысли о любовном треугольнике в стиле миссис Робинсон и наслаждалась связанными с ним сложностями.

— Как насчет московского обольщения? — спросила я Лорен, вспомнив о мужчине, неподвластном «Гуглу». — Он все еще включен в список потенциальных жертв?

— Я все еще безумно влюблена в него, — улыбнулась Лорен. — Просто помешалась. Кстати, его зовут Джайлз. Ну разве не сексуально? Уверена, он обязательно будет на ледяном поло в следующем месяце…

— Что это за московское обольщение? — перебила Тинсли, неожиданно насторожившись.

— Да так, ерунда, — отмахнулась Лорен, открывая компакт-пудру и шепча мне одними губами: — Молчи!

— Послушай, у меня неприятные новости о Марси, — провозгласила Тинсли.

— Я уже знаю, — отмахнулась Лорен.

— А в чем дело? — слегка оживилась я.

— Она застала Кристофера в постели со своей бывшей подругой по колледжу. По крайней мере такие слухи распространяет одна из сопредседательниц «Бэби-багги» Валери Гервалт, — пояснила Тинсли.

— Не может быть! — изумилась я.

— Все признаки были налицо. Он все что-то темнил насчет своих командировок, а дурочка Марси ни о чем не подозревала. Кроме того, ящик в его письменном столе оказался запертым — один из основных показателей неверности. Далее, он не заметил ее новое платье от Роша. Шесть тысяч долларов с его кредитки, а он и не заметил!

— Как она? — встревожилась я. — Может, мне стоит навестить ее? Бедная Марси!

— Она ничего не ела четыре дня. Выглядит, как военнопленный, и на седьмом небе от этого. Она не теряла столько веса после приступа анорексии в девятьсот восемьдесят седьмом, — сообщила Тинсли.

— Не нужно быть такой жестокой, Тинсли, — упрекнула Лорен. — Марси в ужасном состоянии. И действительно нуждается в поддержке. Хорошо, что она избавилась от этого лживого слизняка. И вообще ей будет куда веселее без него.

— Не думаете, что нам пора выйти? — напомнила я. — Мне нужно найти Аликс Картер.

— А мне хочется посмотреть на кое-кого из миленьких мамочек и их младенцев. Лорен, ты действительно дешевка, — рассмеялась Тинсли и, затушив очередную сигарету, выпорхнула из туалета.

Я даже не попыталась подняться, впрочем, как и Лорен. Помедлив, я сунула в рот миндалину и с хрустом разжевала.

— Что стряслось?

— Ничего, — солгала я, не уверенная, стоит ли рассказывать Лорен правду о гостиничном счете.

— Выглядишь как в воду опущенная. Это из-за наших разговоров? Я тебе настолько противна? Нет, ты совершенно увяла.

Неужели все настолько очевидно?

— Это Хантер… химчистка… — начала я.

— Ты это о чем?

Я вздохнула и во всем призналась Лорен.

— Я нашла этот… счет из отеля в его костюме, только что принесенном из химчистки. Счет из лондонского отеля. А Хантер утверждал, что не был в Лондоне. Уверена, он мне солгал.

— О Боже, — медленно выговорила Лорен.

— Что мне делать?

— Ехать со мной в Москву, смотреть поло на снегу. И забыть об этом. Шестое ноября. Запиши в ежедневник.

— Очень соблазнительно, но, серьезно, что мне делать? — повторила я.

— Может, все не так, как кажется, — пробормотала Лорен. — Глупо поднимать шум, если ты не абсолютно уверена.

— Ужасно тоскливо на душе, — всхлипнула я, стараясь не заплакать. Сейчас не время впадать в депрессию из-за привычки мужа скакать по всему земному шару. И все же я почувствовала, что глаза начинают наполняться слезами. Собравшись с силами, я посмотрела на часы. Уже половина третьего.

Я решила еще раз пройтись по магазину и поискать Аликс. Если ее не будет, я сразу же поеду в офис. Главное — не зацикливаться на этом. Кроме того, Лорен права: я не могу ничего предпринять, пока не буду уверена.

— Ладно, я ухожу. — Я встала.

— Позвоню позже, и мы поговорим обо всем, — понимающе улыбнулась Лорен. — Только ничего не говори Хантеру.

— Хороший совет. Спасибо, — кивнула я. Выйдя, я заметила, что толпа немного поредела. Неожиданно кто-то тронул меня за плечо.

— Сильви! Сильви!

Я обернулась. Рядом стояла встревоженная Аликс.

— Сильви, что там с моей примеркой? Какое счастье иметь настолько паршивую память, чтобы действительно забыть о такой важной вещи, как примерка! Решив, что лучше не упоминать при Аликс о том, что она все пропустила, я вежливо пригласила:

— Ты можешь прийти в любое время.

— Я ужасно хочу это платье! И волновалась, что Теккерей… совсем обо мне забыл… О, смотри! — Она схватила с вешалки крохотный желтый дождевичок. — Я должна это купить. Потрясающе. И Фиби просто потрясающая!

— Позвоню позже и назначу точное время, — пообещала я.

— Прекрасно. Жду с нетерпением.

Когда я стояла в очереди за пальто, в магазине поднялась суматоха. Пока Фиби и Валери целовались с уходившими гостьями, внезапно появилась Марси и стала здороваться со всеми, словно вечеринка только начиналась. Она была очень сильно накрашена, с розовыми губами а-ля Скьяпарелли и одета в черные, очень узкие атласные брючки, туфли на высоком каблуке и широкую черную шелковую блузку с огромным бантом у горла. Ну в точности момент превращения Оливии Ньютон-Джон в «Бриолине», только на этот раз все по-настоящему.

— Марси, — осторожно спросила я, — у тебя все в порядке?

— Я изумительно себя чувствую, — бросила она. — Сколиоз совершенно прошел. И у меня нулевой размер.

У нее всегда был нулевой размер, и она никогда не страдала сколиозом. Так что особых перемен я не заметила.

— О, Валери, привет! — воскликнула Марси, бросаясь к гламурной мамаше с младенцем. Агу, Баба! Баба…

Уставший малыш не реагировал, поэтому Марси подвинулась ближе и вытянула розовые губки, намереваясь поцеловать Баба. Тот взвыл, как пожарная сирена.

— Баба, это всего лишь Марси… Баба закудахтал по-куриному и принялся извиваться. Марси терпеливо ждала, пока он немного успокоится, и когда, по ее мнению, момент настал, шагнула еще ближе. И тут беднягу вырвало.

Комок полупереваренной еды плюхнулся на шелковую блузку Марси.

— Ой! — завопила Марси, мгновенно отшатнувшись. — Да что это с ребенком?

— Ваша помада, — пояснила Валери, отвернувшись от Марси. — Дети ненавидят… косметику. Она отрицательно влияет на их умственное развитие. Я должна немедленно унести его отсюда.

С этими словами она удалилась, а несчастная Марси залилась краской смущения и, встревожено взглянув на меня, спросила:

— Значит, этот малыш только что… отверг меня?

«Сенсация! Вопящий шестнадцатимесячный младенец отвергает брошенную тусовщицу!» — провозгласили газеты на следующее утро. Дитя-тусовщик может нанести такой ущерб самооценке взрослой женщины, как ни одному взрослому не под силу.

Марси скрылась от общества. Буквально. Никто не мог до нее дозвониться, а Лорен, единственная, кто мог бы выманить ее из дома, тоже исчезла. Ходили слухи, что наутро после ленча у Фиби, а именно в шесть часов, Лорен видели в вестибюле отеля «Марк» в спортивном костюме и гигантских темных очках. Она якобы входила в лифт. Слух распространился мгновенно в основном потому, что вроде бы Сэнфорд Берман постоянно снимал здесь номер в пентхаусе. С тех пор ее никто не видел.

Я этому не верила. Во-первых, Лорен никогда не встает раньше одиннадцати утра. Во-вторых, она решительно заявила, что не может заниматься сексом с водяным матрацем.

Мне отчаянно требовалось поговорить с ней. Только Лорен я рассказала о странном счете из отеля, и последние несколько дней меня изводили тяжкие мысли. Лорен же строго-настрого велела ничего не говорить Хантеру. И хотя она давно спятила, все же обладала некоей инстинктивной мудростью во всем, что касалось отношений. Я решила молчать, но долго держать рот на замке мне не удалось: Хантер скоро почувствовал, что я чем-то встревожена.

В один из вечеров, когда мы лежали в постели, он вдруг заметил:

— Прекрасные простыни… идеально подходят для… — Он наклонился и поцеловал меня.

— Они от Олатца, — пояснила я, отворачиваясь. — Свадебный подарок твоего кузена.

Иногда меня поражает, что наволочки и простыни ручной работы, из португальского полотна, обшитые кружевом общей стоимостью шестьсот долларов, не способны поднять настроение. Я была слишком расстроена, чтобы думать о романтике независимо от качества постельного белья.

— Дорогая, в чем дело? — нежно спросил Хантер.

— Все в порядке, — коротко ответила я, зажмурившись. — Устала.

— А мне кажется, ты грустишь, — возразил Хантер, гладя меня по спине.

— М-м, вовсе нет, — пробормотала я. Честно говоря, я была взбешена, но не знала, что с этим поделать.

— Я хотел спросить, ты не согласишься поехать со мной в Париж на недельку? Я собираюсь туда в первую неделю ноября. Может, хоть это тебя развеселит?

Какое чудесное предложение!

Но меня уже ничего не могло смягчить. Так просто Хантер не отделается!

— Меня не нужно веселить, — буркнула я, включая свет и гневно глядя на него.

— Почему в таком случае ты ужасно трогательно хмуришься? — продолжал допрашивать Хантер с легкой улыбкой. — В чем дело?

Он был таким милым, что поддерживать гнев на прежнем уровне кипения оказалось просто невозможно! Хантер был совершенно восхитителен! Такой сонный и уютный!

Я поцеловала его. Может, стоит прямо сейчас снять обвинения в адюльтере?! Может, эти сверхдорогие простыни действительно довольно романтичны?..

— Признай, дорогая, последнее время ты постоянно не в настроении, — настаивал Хантер.

Или стоит все выяснить и покончить с этим? А вдруг у Хантера имеется самое простое объяснение, и я спокойно смогу поехать с ним в Париж и прекрасно провести время? Дело в том, что вопреки советам Лорен я больше не могла держать это в себе.

— Ну… есть кое-что, — неохотно выдавила я. — Видишь ли, когда Джим принес твои костюмы, он еще отдал мне пакет со счетами.

— Ты это о чем? — не понял Хантер.

Я перегнулась через край кровати и открыла ящик тумбочки. Там лежал пакет. Я вынула его и выудила счет из отеля «Блейкс».

— Пожалуйста, объясни это, — попросила я протягивая ему листок.

Хантер принялся изучать его.

— Счет из отеля, — спокойно констатировал он. — Мне следовало давным-давно отдать его бухгалтеру. — Он положил счет на тумбочку, словно не находя в нем ничего особенного. — А теперь насчет моей жены… придется достойно воспользоваться непристойно дорогим подарком кузена…

Хантер стал целовать мое плечо. Поразительно! Он ведет себя так, словно все в порядке.

Я резко отстранилась.

— Хантер, я пытаюсь устроить тебе жуткий скандал! — выпалила я, оттолкнув его.

— Из-за чего это вдруг паре счастливых новобрачных устраивать жуткий скандал? — шутливо удивился он. Он совершенно не принимал меня всерьез!

— Почему ты солгал, что не был в Лондоне? — спросила я.

Вот оно. Я все сказала. Может, этот вопрос положит конец нашему короткому браку?

Я уселась и злобно уставилась на него. Ну почему он выглядит жутко сексуально, когда я так на него сердита? Ужасно раздражает!

— Что? — смутился Хантер. Он тоже уселся и взволнованно провел рукой по волосам. — Я никогда тебе не лгу. О чем ты?

— Когда Фиби утверждала, что видела тебя в Лондоне, ты сказал, у нее крыша поехала, и вы встречались в Париже, — отпарировала я.

— Э… правда? — Хантер поколебался и, немного поразмыслив, промычал: — Хм-м…

Пытается прояснить ситуацию? Или изобретает алиби? Или я окончательно спятила со своими беспочвенными подозрениями?

После бесконечного, как показалось мне, молчания Хантер наконец выдавил:

— По-моему, Фиби говорила, что видела меня… в Лондоне.

— Так оно и было! — рявкнула я. — Но ты сказал, что никогда не был в Лондоне!

Теперь уже я была сбита с толку. Может, это у меня крыша поехала?

— Дорогая мне ужасно жаль. Сейчас я путешествую так много, что иногда даже не осознаю, где оказался. Все европейские города слились для меня в один. Я не собирался расстраивать тебя, милая, — уверял Хантер, целуя мою руку.

Не понимаю, как можно не отличить Лондон от Парижа!

— Но что ты делал в Лондоне в тот уик-энд? — допытывалась я.

— Думаю, это было… — Хантер осекся, словно припоминая, — какое-то срочное деловое совещание с английскими дистрибьюторами. Прости, должно быть, забыл тебе сказать. Я пробыл в Лондоне сутки, после чего вернулся в Париж.

Кажется, это Тинсли говорила, что муж Марси темнил насчет деловых поездок? Может, именно это она имела в виду, и сейчас Хантер нагло темнил?

— Отель «Блейкс» не место для деловых встреч, — сухо объявила я.

— Знаю, дорогая. И хочу повезти тебя туда. Там так романтично!

— Пожалуйста, перестань! — раздраженно бросила я, не в силах поверить, что мы ссоримся, да еще по такому вульгарному поводу. А вот Кристи Терлингтон никогда не ссорилась с тем шикарным парнем из рекламы «Итенити»!

— О чем это ты?

— О том, что я не полная дура.

— О, Сильви, не надо! Ты ведь знаешь, я постоянно останавливаюсь в разных отелях. Перестань нести чушь, давай спать.

Очевидно, теперь уже злился он.

— Я вовсе не несу чушь! И имею полное право знать, почему мой муж проводил уик-энд в самом романтическом отеле Лондона!

— Сильви, да прекрати же. Я не собираюсь опускаться до объяснений.

— Но…

— Тише. Теперь ты просто хочешь поскандалить. Рвешься в бой, сама не зная зачем. Я сказал все, что хотел. Неужели тебе этого недостаточно?

Я всегда знала, что Хантер немногословен. Но сейчас он окончательно вывел меня из равновесия. Я посчитала совершенно несправедливым, что теперь он почему-то зол на меня. Поэтому я попыталась снова:

— Но…

— Достаточно, дорогая, — мрачно буркнул Хантер. — Либо ты веришь мне, либо нет. Я говорю правду.

Может, я все слишком близко принимаю к сердцу? Может, слишком остро реагирую? Я устала. Сказываются постоянные стрессы на работе, превращающие меня в маленький бочонок с порохом.

И если хорошенько задуматься, объяснения Хантера вполне убедительны: он действительно метался из города в город и что мог значить еще один очередной отель? Возможно, для него все они одинаковы. Хантер прав: мне следует больше ему доверять. Наверное, лучше всего принять великодушное приглашение мужа и не зацикливаться на пустяках. Зимний Париж чудесен, особенно в отсутствие туристов.

— Дорогой, я с радостью поеду в Париж, — сообщила я наконец. — Кроме того, у меня там тоже есть кое-какие дела. Нам необходимо получить заказы европейских магазинов. Прости, что я рассердилась на тебя.

— Мы прекрасно проведем время, — мягко пообещал Хантер. Одним из лучших свойств его характера было совершенное неумение злиться долго. — Ты приедешь на неделю, потом мне придется лететь во Франкфурт на десять дней, после чего мы вместе вернемся в Нью-Йорк.

Я поцеловала Хантера и накрылась одеялом, чтобы быть поближе к мужу. И тут меня осенило:

— Знаешь, это как раз перед тем уик-эндом, когда Лорен собирается в Москву. Она настаивает, чтобы я поехала с ней. Может, мы встретимся в Москве, когда ты улетишь во Франкфурт? Я смогла бы посодействовать Теккерею насчет московских заказов, а Лорен постоянно твердит о каком- то матче поло на снегу, безумно хочет на него попасть.

— А что это вдруг Лорен понадобилось в Москве? — удивился Хантер.

— Она называет это развлекательно-деловой поездкой. Пытается раздобыть какие-то запонки Фаберже для Сэнфорда, принадлежащие тому парню, в которого она вообразила себя страстно влюбленной. Представляешь, Лорен его даже в глаза не видела. Какой-то Джайлз… как там его… Джайлз Монтерей. Она называет его мужчиной, неподвластным «Гуглу».

Хантер неверяще уставился на меня каким-то странным взглядом, но тут же рассмеялся.

— Дебютная разведенка и мужчина, неподвластный «Гуглу»! Звучит как идеальный союз! Предсказываю сногсшибательный роман, свадьбу и нескольких детишек, чтобы было кому играть с нашими. Ха-ха-ха!

— Лорен больше не выйдет замуж, — запротестовала я. — Сейчас ей слишком хорошо живется!

— Но замужество всегда веселее, милая. Мы должны уговорить ее выйти за эту бедную заблудшую душу.

— А ей всего лишь требуется страсть и бурный секс.

Это Хантеру наверняка в голову не приходило.

— А по-моему, всякий предпочел бы брак разводу, — отмахнулся он.

— Ты самый идеальный муж на свете, — призналась я. Он так искренне старался быть милым!

— Ничего подобного. Это ты идеальная жена.

Может, мы все-таки и были как парочка из «Итенити»?..

Утром выяснилось, что Марси Клагерсон вовсе не думала пропадать. Она просто целый день спала, а ночью смотрела новые серии «Медиума».

И ни с того ни с сего она позвонила мне около полудня, причем язык у нее заплетался, и создавалось впечатление, что я разговариваю с наркоманкой.

— Ты… знаешь… где… Кристофер? — промямлила она. Похоже, она еще не проснулась.

— А ты… разве не знаешь? — поразилась я.

— Н-нет, — дрогнул почти незнакомый голос. — Я вышвырнула его… и он ушел… насовсем… навсегда…

Нет, это просто ужасно. Сейчас Марси казалась мне героиней дурацкого сериала.

— Марси, это действительно правда… насчет Криса?

— Это тебе Тинсли сказала? У него определенно кто-то есть. Он не говорит кто! Сказал, что собирается покончить с этим, но я в полном шоке. Пожалуйста, приходи. Три последних дня я питалась сероквелом. Им шизофреников лечат. Но у меня нет шизофрении. Зато есть… — Послышалось громкое шмыгание и шелест бумаги. Марси рыдала в голос.

— Марси, у меня назначены две важные встречи. Сможешь продержаться до шести? Потом я приеду, — сочувственно пообещала я.

— Мяу, — проныла Марси с интонацией раненого котенка. — Лорен сказала, что заедет через полчаса. Она скрывается вместе с каким-то типом. Может, она согласится остаться со мной до твоего прихода.

— Ладно, так и договоримся. Пока, дорогая.

— По-остой! Еще один вопрос. Сильви… — Шмыг-шмыг-шмыг. — А теперь, когда я развожусь, мне можно носить одежду от Теккерея?

Гостиной Марси на Парк-авеню, 975, было бы, по моему мнению, вполне достаточно, чтобы посадить любого на сероквел независимо от наличия или отсутствия мужа. Выйдя замуж, она доверила отделку дома Жаку Гранже и потому теперь жила в квартире, более всего напоминавшей внутренние интерьеры Нотр-Дама.

Приехав в начале седьмого, я увидела Марси в гостиной. Бедняжка сжалась, сидя на жестком, обтянутом темно-зеленым сукном диване. Рядом лежал бессмертный труд Морин Доуд «Необходимы ли мужчины?». В одной руке она держала стакан со спиртным, в другой — телевизионный пульт. Глаза были прикованы к телевизору. Марси маниакально переключалась с одного канала на другой. Я отметила ее безупречно-белый костюм от Роша с черными кружевными манжетами и бантом на шее, чулки-сеточку и красные туфли на очень высоком каблуке. Лицо обрамляли тщательно уложенные светлые локоны. Следы слез исчезли. Лицо все еще бледное, но мне она показалась омерзительно-прекрасной, как Николь Кидман в «Других». Зато вид у нее был абсолютно спокойным. На мой взгляд, Марси действительно спятила, потому что в нормальном состоянии она никогда не бывает спокойной.

— Привет, Сильви, — пробормотала она, не отводя глаз от экрана. — Как по-твоему, я когда-нибудь смогу побывать на еще одной вечеринке в городе, после того как малыш так со мной обошелся?

Я уселась рядом с ней и опустила сумку на пол.

— Марси, ты очень меня беспокоишь. Можно поговорить с тобой? — мягко спросила я.

— Да. — Она кивнула.

— Может, тебе следует подумать о том, как спасти свой брак, а не о вечеринках…

— Вечеринки крайне важны, когда ты… — Марси с угрожающей скоростью проглотила выпивку и трагически провозгласила: — Одна! Совсем одна. Хочешь водки?

— Где Лорен? Разве она не должна была посидеть с тобой?

— Она увильнула. Заперлась в квартире с тем парнем, что обеспечил ей пять оргазмов, и пытается забыть о годовщине свадьбы, которая пришлась как раз на сегодняшнее число. Она тоже в депрессии, бедняжка.

— Мне очень жаль.

Статус Лорен как самой ненадежной в Нью-Йорке особы, очевидно, не претерпел изменений.

— Я вроде как злюсь на нее, но на самом деле никогда не смогу слишком уж на нее рассердиться. Лорен была так добра ко мне, когда умерла моя мама. Вывезла всю обстановку и оплатила счета транспортной компании, потому что я тогда была совершенно разорена. Может, Пять Оргазмов и есть мужчина ее мечты. Она заслуживает кого-то классного.

Марси вскочила и подошла к гигантскому письменному столу красного дерева в конце комнаты.

— Ненавижу это место. Ощущение такое, словно я живу в отеле «Ритц-Карлтон», — пробурчала она и, усевшись за стол, подняла трубку. — Почему бы нам не поехать в клуб вязания на Бедфорд-стрит?

— Марси, дорогая, нам лучше остаться здесь, — мягко возразила я — На улице очень холодно. Давай я заварю чай из розовых лепестков.

— Сегодня я сделала нечто ужасное. Запихнула все костюмы Кристофера ручной работы от Андерсона и Шеппарда в узел, положила внутрь пару кирпичей и утопила в Ист-Ривер, — призналась Марси.

Я едва удержалась от смеха. Действительно, ужасно. Впрочем, Кристофер это, видимо, заслужил.

— А ты его никогда не подозревала? — не выдержала я.

— Конечно, нет. Правда, он никуда не выходил со мной, но я верила, когда он твердил, что ему некогда вести светскую жизнь: слишком много работы.

И это было чистой правдой. На все вечеринки и мероприятия Марси неизменно являлась одна. И о Кристофере я знала только, что у него ярко-рыжие волосы. Все остальное тонуло в тумане.

— Никогда не доверяй мужчине, вечно разъезжающему по делам, — объявила Марси. — Бьюсь об заклад, Хантер не такой. Наверняка бывает дома каждую ночь и по уик-эндам тоже.

— Нет, — ответила я. — Но послушай, Марси, ты все еще замужем и, что бы там ни случилось, должна подумать о примирении. В этом весь смысл замужества. В радости и горе, и все такое…

— Я изъяла «горе» из наших обетов. Кристофер даже не заметил. — Марси помедлила и, немного повеселев, добавила: — Так здорово быть разведенной. Саломея хочет, чтобы я все лето провела с ней в Ист-Хэмптоне. Говорит, ее дом похож на дворец в стиле диско и круглый год там… у-у… о-о…

Шмыг-шмыг. Хлюп-хлюп. Марси зашлась в рыданиях, перемежаемых икотой.

— Может, заказать еду на дом? Поболтаем за пиццей, — снова предложила я.

— Ладно, хорошо… да… нет! Лучше поедем в «Бунгало-восемь».

— Марси, сейчас семь вечера. «Бунгало-восемь» откроется, дай Бог, часа в два ночи. Ты не в таком состоянии, чтобы выходить куда-то сегодня. Тебе необходимо время на размышления.

— Я все равно ненавижу «Бунгало». Туда с Кристофером не придешь: он слишком толстый, — всхлипнула Марси, вытирая слезы кружевными манжетами, и полным отчаяния голосом осведомилась: — И сколько времени должно уйти на размышления? Три недели? Я смогу покончить с размышлениями ко Дню благодарения?


Загрузка...