Дело Белки

Глава двенадцатая

Лукавая улыбка божества чем-то напомнила мне выражение лица типового рыночного кавказца, который, облокотившись на прилавок, думает, какую бы цену на виноград объявить очередному покупателю.

— Отступаем! — крикнул Хан и попытался метнуться обратно к лесу.

Я счел это вполне разумным. Но, к сожалению, нам было не суждено дважды войти в одну чащу. Причиной тому служила метель из перьев, все еще продолжавшая бушевать среди деревьев.

— Друзья мои, — неожиданно обратился к нам лживый бог. — Успокойтесь. Я не замышляю против вас никакого зла.

— Неужели?! — ехидно поинтересовался я. — То-то ты пытался из нас сделать парочку дубов!

— Признаю! Погорячился! — потупил единственный глаз индус. — Считайте, что меня подвел южный темперамент. К тому же деревьями я собирался вас сделать исключительно ненадолго.

— Как сказать, — подключился к разговору узбек. — Иной дуб больше двухсот лет простоять может.

— Не тот случай! — покачал головой Кубера. — Полагаю, ваши коллеги отыщут Белку гораздо раньше. Вот тогда-то я вас на нее и обменяю. Так сказать, две жизни за одну. Приемлемая цена. Не находите?

Я не находил. То есть перспектива стать деревом навсегда устраивала меня еще меньше, но обменный курс, по которому я стоил всего лишь половину какого-то грызуна, показался слегка обидным.

— Послушайте, Лев! Только давайте не будем торговаться! — поспешил предупредить меня бог, который, судя по всему, снова читал мои мысли. — Не в вашем положении ставить мне какие-то условия. Лучше положите здесь вашу колдунью… Ее я, так и быть, наказывать не буду. А сами полезайте ко мне на подушки!

Я бросил взгляд на напарника. Увы, Хан тоже совершенно не представлял, что нам делать.

— Хорошо. — Мне показалось, что на время нужно покориться обстоятельствам. — Сдаемся.

Бережно опустил на землю Арину Родионовну. Бросать старуху незнамо где мне вовсе не улыбалось, но отдавать ее вместе с собой на милость Куберы было еще неразумнее.

— Побыстрее, пожалуйста! — поторопил меня бог. — Вы и так потратили достаточно много моего времени.

— А ты пойди из речки напейся! — дерзко предложил Хан. — Глядишь, и у тебя годик-другой лишний появится.

— Мне без надобности! — ответил индус. — Я вечный. Просто нетерпеливый. Ну Лев! Скоро вы там?

— Скоро! — ответил я, подтыкая свою скомканную куртку Арине Родионовне под голову.

И вдруг бабка открыла глаза. Я чуть было не завопил от радости. Но Баба-яга немедленно скорчила такую выразительную гримасу, что мне удалось вовремя сдержаться.

— Отвлеки его! — одними губами прошептала старуха и зачем-то полезла к себе за пазуху.

Я понятия не имел, что она задумала, но не сомневался: Арина Родионовна во много раз мудрее, чем я буду когда-либо. Поэтому не спеша повернувшись к Кубере, как можно более спокойно сказал:

— Думаю, нам все же следует поторговаться!

— Что?! — опешило от моей наглости залетное божество.

— Что слышал! Во-первых, ты так и не сказал, для чего тебе Белка! Во-вторых, у меня нет никакой уверенности, что, получив ее, ты нас отпустишь! А в-третьих…

— А в-третьих, — рявкнул бог, — ты дурак, если думаешь, что тебе удастся меня провести!

Я так и не понял, что сделал Кубера — пальцем ли пошевелил, дунул ли снова в мою сторону. А только сразу после его слов я получил чем-то невидимым жестокий удар в грудь и оказался отброшен в сторону метров на пять. А сзади продолжал грохотать грозный голос разгневанного божества.

— Что, колдунья, — орал Кубера, — решила со мной силами помериться?! Ладно! Будь по-твоему. Ну-ка, показывай, чем ты надеялась сокрушить великого Куберу — владыку гор, хозяина сокровищ, повелителя свирепых якшей…

Я понял, что, каков бы ни был замысел Арины Родионовны, он оказался раскрыт, и попытался, несмотря на головокружение, встать на ноги, чтобы поспеть ей на помощь. В чем, в чем, а в этом Баба-яга явно нуждалась. Могущественный индус каким-то образом подвесил несчастную старуху прямо в воздухе и, вперившись в нее своим оком, то ли пытался прожечь насквозь, то ли старался прочесть мысли древней колдуньи. Судя по выражению бабкиного лица, приходилось ей явно не сладко. Однако и с физиономии Куберы сползла его обычная самодовольная улыбка.

— Не противься, ведьма! — прорычал он. — Все равно твои силы несравнимы с моими.

Похоже, Арина Родионовна уже и сама поняла тщетность борьбы с иноземным божеством. Она нехотя вынула руку из-за пазухи и протянула ее в сторону Куберы.

— И это все, — торжествуя, засмеялся он.

Должен признаться, что его смех показался мне хоть и неприятным, но вполне уместным. В скрюченных пальцах Бабы-яги оказались весьма примитивные бытовые предметы: зеркальце, гребень и полотенце. С этим вещами уместно было идти в ванную, а не выступать против злобного могущественного противника. Зато наивность Арины Родионовны вернула Кубере хорошее расположение духа, и он снова перешел к своему псевдодоброжелательному тону.

— Да, барышня, похоже, несмотря на свой юный возраст, вы все-таки успели слегка выжить из ума. Бросьте-ка ваши амулеты и больше не вмешивайтесь в происходящее.

— Как скажешь, милок! — покорно ответила старуха и разжала руку.

Простенькое имущество Яги полетело вниз, однако последствия этого события оказались самыми что ни на есть непростыми. Едва брошенные Ариной Родионовной предметы скрылись в траве, как по округе прокатился тяжелый, непрерывно нарастающий гул, а земля под нашими ногами мелко задрожала, как будто где-то рядом заработал сабвуфер наимощнейшего домашнего кинотеатра. А потом настала очередь визуальных эффектов. Почва между нашей компанией и Куберой вспухла, поползла вверх и вдруг лопнула, раскидав нас в разные стороны.

— Что ты сделала?! — заорал на Бабу-ягу изумленный бог, но голоса его почти не было слышно, а через мгновение и он сам скрылся из глаз за стремительно вырастающей из земли, сверкающей на солнце громадой, больше всего напоминающей во много раз увеличенную пирамидку от Сваровски. Зрелище было страшным и завораживающим одновременно. Оно настолько поразило мое воображение, что я даже не подумал о том, что еще немного — и хрустальная гора сметет меня, как и все остальное, до чего она уже добралась. К счастью, Хан оказался менее впечатлительным или более сообразительным, чем я. Подскочив откуда-то сбоку, он изо всех сил дернул меня за руку и прокричал:

— Что стоишь?! Под стекло захотел?!

Я мигом пришел в себя и огляделся, ища Арину Родионовну. К моему ужасу, оказалось, что старуху уже зацепило стеклянным извержением. Причем зацепило в прямом смысле. Дело в том, что из толщи горы ни с того ни с сего полезла какая-то неприглядная на вид проволочная щетина. На ее-то шипах и застряла обессиленная схваткой с Куберой Баба-яга. И теперь растущая ввысь хрустальная пирамида тащила за собой легендарную няню легендарного поэта.

— Даже не думай! — предупредил узбек, проследив за моим взглядом, но в данном случае я не собирался прислушиваться к его мнению.

Подскочив к горе, высмотрел еще не тронутое металлической порослью место и осторожно поставил на него ногу. Ощущение было такое, будто я шагнул на ступень невероятно скользкого неудобного эскалатора. Меня тут же поволокло наверх, и я волей-неволей склонился вперед, судорожно ухватившись за кусок выстрелившей мне навстречу арматурины. К счастью, ее края оказались достаточно гладкими, так что прикосновение прошло без кровопролития. Однако расслабляться не следовало, так как окончания окружавших прутьев были весьма острыми. А значит, любой шаг мог превратить меня в кусок человечины на вертеле. Постаравшись отогнать от себя эту малоприятную мысль, я начал свое восхождение к Арине Родионовне. Не могу сказать, что мне было жаль своего безрассудного решения прийти на помощь старухе. И все-таки, поднимаясь наверх, я то и дело пытался мысленно обзывать себя если не идиотом, то, по крайней мере, психом и сумасшедшим. Как выяснилось, не только я. Через какое-то время, несмотря на грохот, сопровождавший рост хрустальной горы, я услышал голос Хана, который крыл меня этими самыми словами, перемежая их длинными, непонятными мне фразами на узбекском. Несмотря на это, я испытал самые теплые чувства к своему напарнику. Мне было известно, что он недолюбливал Бабу-ягу. Мало того, он ей еще и не доверял. Однако это не помешало ему ввязаться вслед за мной в практически безнадежное предприятие по ее спасению. К сожалению, то, что все наши усилия и впрямь не имели смысла, я понял, только добравшись до старухи и наконец посмотрев вниз. Оказалось, что за время нашего подъема сама хрустальная гора тоже изрядно выросла. В результате сейчас мы находились примерно на уровне пятого, а то и шестого этажа, да к тому же вся нижняя часть горы была уже полностью покрыта густой железной чащей.

— Что, касатики, в герои решили податься? — мрачно поинтересовалась Баба-яга, когда мы принялись освобождать ее из пут металлического кустарника. — Молодцы, нечего сказать. Настоящие защитнички. Выходит, теперь и сама помру, и вас, дурачков отчаянных, с собой заберу. И по что, спрашивается?

— Бросьте, Арина Родионовна, вам еще жить да жить! — бодро соврал я, хотя, по правде говоря, меня несколько обидели слова бабки. Однако ей мои переживания были до того самого места, в которое мне то и дело старались вонзиться пучки острых веток.

— Жить, говоришь? — печально усмехнулась старуха. — Ну-ну… Просто диву даюсь, как можно было таких несмышленышей на эту сторону брать! Хотя напарник твой, кажись, поумней будет.

Я оглянулся на узбека. Он хранил гордое азиатское спокойствие и задумчиво теребил пальцами чуть проржавевший лист чего-то донельзя напоминающего сработанный автогеном куст конопли. Заметив, что на него смотрят, Хан уставился на старуху и мрачно спросил:

— Я правильно понимаю, что это были гребень и зеркальце?

— Они самые! — с готовностью ответила Баба-яга.

— А почему полотенца не видать?

— А я почем знаю?! Думаешь, кто-нибудь хоть раз за все время их вместе на землю кидал?

Узбек покачал головой.

— Ну то-то! Но ты не сомневайся — полотенце себя еще проявит. А теперь не мешайте. Мне надо завещание составить!

— Понимаю, — с полными серьезностью и уважением ответил егерь и зачем-то стал снимать с себя свой узбекский халат.

— Хан, в чем дело? — напустился я на него. — Нам выбираться надо, а ты…

— А я должен напоследок помолиться. Где тут у нас Восток?!

— Там! — пришла на помощь узбеку Арина Родионовна.

Похоже, эти двое и впрямь всерьез настроились умирать. То есть егерь-то всерьез. А действия Бабы-яги на пороге близкой смерти от загадочного полотенца показались мне какими-то странными. Старуха склонилась к ближайшему кусту и дважды клацнула челюстями. Понятия не имею, из чего были сделаны ее зубы, но пара железных побегов оказалась срезана, будто рот бабки был оснащен профессиональными гидравлическими кусачками. После этого пальцы Арины Родионовны шустро прошлись вдоль каждой веточки, превращая их в гладкие прямые спицы. Металлические листочки так и полетели в разные стороны, и я мысленно посочувствовал Александру Сергеевичу. Ведь если Яга хоть раз в жизни хватала поэта за ухо, мочки его ушей побывали в самых настоящих пассатижах. А старуха тем временем сняла с поясницы разодранный во время наших злоключений платок, выдернула из его края измочаленную шерстяную нить и принялась за вязание. При этом она что-то непрерывно бубнила себе под нос. Прислушавшись, я с удивлением разобрал слова:

— Я, Баба Третья, Яга Смоленская, Костяная нога Калужская, находясь в трезвом уме и твердой памяти, заявляю…

Оказалось, что Арина Родионовна и впрямь собралась изъявить свою последнюю волю. Правда, делала она это в высшей степени необычно. То, что я было принял за неуместное в столь критической ситуации рукоделие, в реальности оказалось старухиным завещанием. Спицы, которыми она вязала, мелькали с такой скоростью, что стали похожи на пару взбесившихся автомобильных дворников. Вскоре я даже смог прочесть на получившемся шерстяном шарфике печальный текст: «Перед лицом неминуемой гибели завещаю все свое движимо-недвижимое имущество (избу на куриных ногах) лешему Ефиму. С тем условием, что названное лицо разыщет закрепленное за мной транспортное средство (ступа аварийная, самовывоз), а также сообщит о ее местонахождении организации-собственнику ООО ВЧК…»

— ВЧК? — изумленно воскликнул узбек.

Оглянувшись на напарника, я увидел его стоящим на коленях на подстеленном халате. Однако вместо того чтобы молиться, мой азиатский друг вовсю таращился на старухино завещание.

— Секунду! Я не понял… — снова открыл рот Хан.

— И не поймешь! — оборвала его Арина Родионовна. — А объяснять у меня нет времени. Через пару минут конец.

— Раньше, ведьма! — раздался над нами знакомый голос.

— Чтоб тебя! Да когда ж ты угомонишься?! — выругалась старуха, словно нехотя посмотрев наверх.

Я последовал ее примеру и конечно же увидел гарцующего на подушках Куберу.

— Никогда! — рокочущим голосом ответило божество и, выставив вперед растопыренную пятерню, что придало ему немалое сходство с конной статуей Юрия Долгорукого, начало читать какую-то заклинательную абракадабру: «Рахи-брахи! Р'акшас а'нах'и! Карма, сутра, сансара! Уходите со двора!»

Как бы забавно ни звучала Куберина скороговорка, похоже, она имела весьма внушительную магическую силу. По мере произнесения им всей этой оккультной галиматьи огромная хрустальная гора, на которой мы застряли, снова начала трястись, а заодно стала наливаться изнутри настораживающим красным свечением.

— Полотенце? — вдруг ни к селу ни к городу спросил у Бабы-яги мой напарник.

— Полотенце! — подтвердила она.

— Лев, ложись! — посоветовал узбек, после чего личным примером показал, как это можно сделать, несмотря на то что почти все окружающее пространство было занято металлическими растениями.

Я попытался повторить его маневр, но не успел. Благодаря чему стал свидетелем невероятного по своей красоте и кошмарности зрелища. Верхушка горы взорвалась, и вверх устремился бесконечный и яростный столб пламени!

— Офигеть! — только и смог прошептать я, ничуть не стыдясь того, что свел все свои впечатления от столь потрясающего природного явления к одному жаргонному словечку.

Что поделаешь, я действительно офигел. И, кстати, не я один. Кубера тоже неожиданно подавился своим собственным заклинанием и снова завопил на Арину Родионовну.

— Опять?! Ты опять?! Каса ракшаса гихшти… — и так далее, и тому подобное.

Но в этот раз я не сомневался — индийский бог не колдует, а всего-навсего ругается. На худой конец, призывает проклятия на наши головы.

— Так!!! Я не понял, что за балаган здесь происходит?! Яга, совсем с глузду[1] съехала?! — эти слова были сказаны таким мощным голосом, что он перекрыл даже рев начавшегося извержения.

— Ох, Перун! Вот только тебя мне здесь и не хватало! — ничуть не испугавшись, ответила старуха, чем добавила несколько очков к моему и без того огромному к ней уважению.

Оно и понятно. Существо, которое Арина Родионовна назвала именем верховного божества древних славян, оказалось куда солиднее доставшего нас Куберы. Перед нами высился классический русский богатырь с пудовыми кулачищами, косой саженью в плечах, растрепанной копной светлых волос и совершенно разбойничьей рожей, на которой вместо глаз горели два сумасшедших и совершенно бездонных синих омута. Правда, одет он был не в подобающую доисторическому русичу холщовую рубаху или кольчужную броню, а в самые прозаические тельник и армейское галифе. Тем не менее я нисколько не сомневался в том, что передо мной не какой-нибудь лихой таежник, а действительно бог. В особенности эту уверенность усилило то, что Перун явился на разборки с Куберой непосредственно из вулканического пламени и теперь не спеша, вразвалочку спускался к нашей компании, спокойно наступая босыми ступнями на стальную траву, которая со скрипом сгибалась под его властью и тяжестью. Видимо, по той же причине раскаленные лавовые потоки, которые по-деловому пробивали себе русла в плавящемся железном лесу, даже не попытались течь в нашу сторону.

— Что привело вас сюда, мой любезный божественный собрат? — изысканно витиевато обратился к подошедшему русскому коллеге Кубера.

— Не тренди! — грубо, но беззлобно оборвал его Перун. — Потом поговорим, без мошкары.

Я с огорчением понял, что под насекомыми глава древнеславянских язычников подразумевал именно нас. А жаль. Этот бог-мужик мне уже успел чем-то понравиться. Оставалось надеяться, что он хотя бы прихлопнет нашу компанию быстро и безболезненно.

— Сожалею, — снова начал свои елейные речи Кубера. — Но эти смертные позволили себе весьма неподобающее поведение. И поскольку я их все равно уничтожу, мы можем спокойно побеседовать при них.

— Что да, то да! — зевнув, согласился Перун. — Убить бы вас, робяты, стоило! Такой сон оборвали! Представляешь, Яга, снилось, будто все по-прежнему. Земля одна. Ни той стороны, ни этой. Леса кругом. Девки на полянках землянику собирают да хороводы водят…

— Окстись, когда это девки посреди леса хороводы водили?! — усмехнулась бабка.

— Цыц, — разом рассвирепев, рявкнул на нее Перун. — Молода ты еще — память мою проверять!

— Да ладно тебе! Мне-то что?! — не стала настаивать на своем Баба-яга. — Раз помнишь, что водили, значит, водили…

А я невольно посмотрел на ее усталое, измученное лицо и подумал, что если уж она молода, то я с точки зрения Перуна, наверное, и вовсе еще не родился. Между тем древний любитель девичьих хороводов так же быстро остыл, как и завелся.

— Слышь, Яга, а как там брательник мой поживает, не знаешь?

— Велес-то? Ничего поживает. Совсем недавно с ним виделась. Лет десять назад или около того. Все путем у него. И выглядит молодцом. А что сам его не навестишь?

И снова на лицо Перуна набежала мрачная грозовая тень.

— Хватит, девка! Не дразни меня. Сама знаешь, что для меня ваши людские края — тьфу! — и ничего больше.

«Тьфу!» у Перуна оказалось что надо. Уж не знаю, чем он там плюнул — слюной или куском тротила, однако гора в том месте, куда это нечто угодило, понесла значительный ущерб, сопровождавшийся хорошим взрывом и массированным выбросом хрустальных и железных осколков.

— Ну как знаешь, — нисколько не смутившись демонстрацией божественной мощи, сказала Яга. — Но если привет захочешь передать, эти вот ребятишки могут. Они как раз у Велеса в подчиненных ходят. Собственно, мы и здесь по его делам оказались.

— Так что ж вы здесь прохлаждаетесь, олухи! — зарычал на нас с Ханом бог. — Ух, смертное племя. Что, волю почуяли?! Нюх потеряли? А ну говорите, куда путь держали?!

— Под Великий Новгород! — сию секунду выпалил узбек и с надеждой уставился на Перуна, как будто тот был ведущим «Своей игры», а сам Хан сумел раньше всех нажать на кнопку, но, увы, оказался неуверен в правильности ответа.

— О как! — задумчиво протянул бог. — Яга, а где у вас находится этот Новгород, чтобы я мог их под него засунуть?

— Позвольте, божественный собрат, — вмешался в наш разговор терпеливо отвисавший до этого момента в сторонке Кубера. — Но я ведь на вашем чистом родном языке сказал, что эти смертные нанесли мне оскорбление и посему находятся в моей сфере интересов…

— Еще бы! — заржал Перун. — Если такую сферу наесть, в ней много интересного окажется!

— Божественный собрат, я протестую! Они мои!

— А вот тут ты, божественный собрат, перегибаешь. Эти моськи — собственность моего брательника, к нему они и отправятся!

— Нам бы сперва с Иваном-дураком встретиться, у него вторая часть задания, — попробовал я наудачу вклиниться в перепалку двух небожителей, за что немедленно поплатился.

— Цыц!

— Молчать! — почти одновременно гаркнули на меня боги. Только Кубера сопроводил свой приказ затыканием моего рта одной из подушек.

— Ты что, собрат, совсем забурел?! — тут же накинулся на него Перун. — Ты какого ляда имуществу моего брата свои поганые пуховики в рот засовываешь?!

— Как какого?! Он нарушил субординацию! — возмутился Кубера.

— Чего? Ну погоди, я тебе сейчас самому суб-мординацию нарушать буду.

Перун мигом вырвал из хрусталя ближайшее железное деревцо и замахнулся им на Куберу. При этом, поскольку руки у бога оказались заняты, его тельник сам собой разорвался на груди чуть ли не до пупа, а оба рукава автоматически закатались до локтя. Кубера тоже изготовился к битве богов, возведя перед собой крепостную стену из подушек, из-за которой теперь гневно сверкал своим единственным глазом.

— Опа! Забыл! — произнес вдруг Перун, опуская дерево, и заорал в сторону воздушной крепости. — Это… Собрат. Тайм-аут!

После чего воинственное божество повернулось к Бабе-яге.

— Слышь, подруга, это, похоже, надолго. Так что счастливо. Рад был повидаться. Скучаю я по тебе, дуреха ты эдакая.

— Я тоже, — неожиданно зардевшись, опустила глаза Баба-яга.

— Ну еще б! Я ж Перун! — тут же вернув в голос самодовольные интонации, заявил бог.

— Тьфу! — в свою очередь сплюнула старуха, и взрыв у нее получился хоть и послабее, но тоже очень даже ничего.

— Ладно, — мигом надувшись, пробасил Перун. — Ты с этими мальками свалишь или посмотришь, как я из того пуфика пыль выбивать буду?

— С ними, — не глядя на бога, буркнула старуха.

— Ну тогда кыш все отсюда! — злобно сверкнув глазами, приказал Перун, и мир вокруг нас провалился в пропасть.