Дело о девственнице-бродяжке

20

Утреннее солнце освещало высокие белые здания жилых кварталов города.

— Приехали, Пол, — сказал Мейсон, припарковывая машину. — Делла, твой блокнот наготове? Жаль, что у нас нет ключа, — сказал Мейсон, направляясь к двери.

Дрейк с угрюмым видом извлек из кармана связку ключей и отмычек, заметив:

— Мне все же больше нравятся обычные способы, Перри.

— Ну, это ведь только дверь в подъезд. Мы этим не нарушаем неприкосновенности чьего-либо жилища, — ответил адвокат.

Дрейк начал подбирать ключи. Третий подошел.

— Какой номер? — спросил Дрейк, входя в коридор.

— Третий этаж, номер триста двадцать один, — ответил Мейсон.

Дребезжащий лифт поднял их на третий этаж. Мейсон нашел квартиру и нажал на звонок. Дверь открылась. В ноздри ударил приятный аромат кофе. Женщина, одетая в домашнее платье, с утренней газетой в руке, забормотала:

— Простите, я… — узнав Мейсона, она замолчала и от удивления осталась стоять с раскрытым ртом.

Мейсон шагнул через порог и сказал своим спутникам:

— Заходите.

Он уверенно направился в комнату. Все последовали за ним. Делла Стрит, как всегда стараясь быть незаметной, скользнула за стол на котором булькала электрическая кофеварка, села рядом с электрическим тостером и приготовила свой блокнот.

— Видимо, я должен познакомить вас, — начал Мейсон. — Это Пол Дрейк, частный детектив, глава «Детективного Агентства Дрейка». А это — Миртел Нортран, владелец части акций корпорации, которой принадлежит универмаг. Последний раз, когда я видел ее, она выдавала себя за мать Вероники Дейл. Я полагаю, что теперь миссис Нортран расскажет нам, что случилось в загородном доме мистера Фэррела в ту ночь, когда он был убит, и думаю, что так будет лучше для вас самой, миссис Нортран.

Сквозь плотный слой косметики на лице хозяйки дома проступила желтизна. Инстинктивно она попятилась от непрошеных гостей, будто надеясь, что произойдет чудо — раздвинутся стены и можно будет исчезнуть.

— Вы полагали, миссис Нортран, — продолжал Мейсон, — что я не найду вас. Но вы оставили после себя здоровенный шлейф. Будучи заведующей отделом кадров, вы дали работу Веронике Дейл по просьбе мистера Эдисона, потому-то вы и знали ее историю. Когда она заполняла учетный листок, то указала в нем свой возраст, имя матери и другие детали, которые помогли вам выступить в роли ее матери, когда вы пришли ко мне в контору. В то время вы были единственным человеком, который располагал этой информацией, пусть даже не всегда истинной. Кроме того, совершенно очевидно, что вы с Фэррелом сбивали группу пайщиков, у которых достаточно акций, чтобы диктовать свою волю на предстоящем собрании акционеров. Я в чем-нибудь ошибаюсь?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она.

— Вы не можете отрицать, что вы заходили в мою контору и сказали, что желаете оплатить счет за расходы, связанные с делом Вероники Дейл, усмехнулся Мейсон. — Мои сотрудники могут вас опознать.

— Да, — согласилась она, — этого я отрицать не стану.

— Почему вы приходили ко мне?

— У меня… понимаете, у меня была идея, что я могу спасти мистера Эдисона от шантажа…

— А как вы узнали об этом шантаже?

— Случилось так, что я оказалась у дверей его кабинета и услышала обрывки разговора. Я поняла, что кто-то угрожает ему, прильнула к двери и начала подслушивать. Я помню, как этот гадкий тип назвал его толстяком…

— Этот разговор вы подслушали до конца?

Она кивнула.

— После этого вы пришли ко мне, представившись матерью Вероники Дейл, а я получил чек, который ничего не стоит, но который можно предъявить шантажисту?

— Я думала, что это может помочь.

— Что же, — сказал Мейсон, — тут вы долго отпираться не стали, хотя бы потому, что у меня есть свидетели, которые могут опознать вас. А что вы скажете о своей поездке в загородный дом мистера Фэррела?

— Мне абсолютно ничего не известно ни о каком загородном доме. Я туда никогда не ездила.

— Свидетели утверждают, что ездили.

— Они ошибаются.

— Свидетелями в данном случае являются оставленные вами и обнаруженные полицией отпечатки пальцев. Вряд ли они могут ошибаться.

— Мои отпечатки пальцев? — удивленно переспросила Миртел Нортран.

— Они самые. У вас ведь неважный опыт по части противозаконных дел, вот вы и забыли о них.

— Но… но откуда им известно, что они мои?

— Им это неизвестно. Мне известно. Но все, что им нужно сделать для этого, это взять ваши отпечатки пальцев и сравнить их с найденными в доме. После этого вы должны будете рассказать им, как вы очутились в доме и что именно там делали. Но лучше для вас, если вы сначала расскажете это мне.

— Да, от этого мне никуда не уйти, — сказала она после минутного раздумья.

Мейсон кивнул.

— Я даже рада, что вы уже все знаете. Я бы все равно не сумела скрыть этого.

— Мне хотелось бы услышать подробности, — сказал адвокат. — Особенно насчет стрельбы.

Она встала, подошла к платяному шкафу и вытащила тяжелое пальто. На пальто красовалась дыра, края которой обгорели.

— Говорите, — попросил Мейсон, — вам же легче будет.

— Поверьте мне, мистер Мейсон, это и в самом деле тяжкое бремя для меня. Я все время про себя молюсь. До четырех утра не могу заснуть. Поэтому так и с завтраком запоздала.

Адвокат снова кивнул.

— Ведь все так просто, — сказала миссис Нортран, — все так ясно, что просто чудо, что никто не обнаружил этого раньше. Я знаю, что мне никуда не деться от этого.

— Расскажите нам все по порядку.

— Все началось с того, что я решила поиграть на скачках. У меня была своя система. Я думала, что она никогда не подведет. Но все рухнуло, как карточный домик. Мне казалось, что это лишь случайность. Чтобы поправить своя дела, я решила воспользоваться финансовыми ресурсами компании. Тут подвернулся Фэррел. Он всегда возился со своими таблицами, графиками, схемами. Это был его способ ничего не делать. Фэррел владел сорока процентами акций. И у Эдисона было сорок процентов. Остальные двадцать были распределены среди старых заслуженных служащих компании. Всегда было так, что лишь два основных пайщика вырабатывали политику, и на собраниях они выступали единым фронтом. Они называли себя компаньонами. Поэтому собрания акционеров всегда были пустой формальностью. — Она замолчала, вытащила сигарету из пачки и дрожащими пальцами поднесла к ней пламя. — Фэррел поймал меня. Я вынуждена была принять его условия. То есть голосовать по его указке, сказать, что практически все мелкие акционеры выдают мне доверенности на голосование во время собраний. После этого Фэррел занялся и другими мелкими пайщиками. В отделе авторучек работает одна девушка, Мерна Рейли, ей принадлежит несколько акций. Он обещал ей большую карьеру, повышение в зарплате. Был еще мой старый друг Том. Томас П. Вертет. Ради того, чтобы меня не судили за растрату, я согласилась перетянуть его на сторону Фэррела. Фэррел приобрел этот дом за городом, чтобы у него было место, где он мог собирать всех акционеров, заключать с ними соглашения, чтобы потом диктовать свою волю на собрании.

— Мерна Рейли еще очень молода, откуда у нее акции? — спросил Мейсон.

— Она унаследовала их от матери, которая много лет проработала в магазине.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Во вторник Фэррел должен был отправиться в отпуск. На самом деле он никуда не собирался, а сразу же поехал в этот дом, чтобы обустроить его для будущих встреч. Он сказал мне, чтобы я к девяти часам была там вместе с Томом. Я не сообщила Тому, в чем дело. Мы выехали с ним вдвоем на его машине. Немного не доезжая до поворота с шоссе к дому, мы разминулись с машиной Фэррела. Я не знала, кто в ней был.

— И что же дальше?

— Когда мы подъехали к дому, я оставила Тома в машине, а сама пошла к Фэррелу. Так мы условились. Том ничего не знал об этом, он вообще не знал, зачем едет. Я должна была уговорить Тома встать на сторону Фэррела… Тот оттеснит Эдисона, а Том, Мерна и я получим высокие должности и большие прибавки к зарплате. Мне к тому же вернут бумагу, где я признаюсь в растрате, и покроют недостачу.

— И что же случилось, когда вы вошли в дом?

— Фэррел был необыкновенно взволнован. Он сказал мне, что он подобрал одну девушку, блондинку, которую зовут Вероника Дейл. Что она сбежала от невыносимо скучной жизни крохотного городка, где ее мать содержит ресторан. Он проникся жалостью к ней и сказал, что если она согласится подождать на улице, пока он закончит в доме свои дела, то он довезет ее до города и найдет ей место, где остановиться.

— Он и в самом деле собирался это сделать?

— Не знаю. Может быть, он хотел уговорить ее остаться на ночь в том доме. Фэррел в этом отношении такой… Я знаю, как он пытался обхаживать Мерну. Так противно.

— Продолжайте. Что же было дальше?

— Он сказал мне, что неожиданно нагрянула жена, что она, к сожалению, заметила Веронику, что он велел Веронике скрыться через задний ход, но жена все равно видела ее и решила, что этот дом — место для свиданий, и собирается теперь добиваться развода, и тогда произойдет ужасный публичный скандал. Он почему-то побоялся сказать жене о настоящей цели покупки этого дома, думая, что она все равно не поверит ему.

— И что вы сделали?

— После этого он сказал мне, что единственный выход — это немедленно отправиться назад в город к жене, а я должна подтвердить, что дом действительно приобретен в деловых целях. Ну и, конечно, следовало уговорить его супругу не выдавать тайны. Он сказал, что это единственное, что можно сделать. Он велел вернуться к Тому, отослать его домой, и, как только Том уедет, мы направимся в город.

— И что же вы сделали?

— Я сходила к Тому и, не вдаваясь в подробности, сказала ему, чтобы он ехал домой. После этого я вернулась в дом. Мистер Фэррел ушел наверх за той бумагой, которую я подписала. Она была у него в чемодане, а чемодан наверху в спальне. Мое признание должно было служить доказательством того, что все сказанное — правда. Увидев в его руках эту бумагу, я решила попробовать добиться кое-чего. Я сказала, что если я буду сотрудничать с ним, как он того хочет, то пусть он порвет признание и моей растраты больше не касается, не важно, выйдет ли у него дело с акциями или нет. Тут он разозлился, мы наговорили друг другу кучу всяких гадостей… Не могу понять, что тогда случилось со иной. Рядом с нами лежал его чемодан, и на нем был револьвер. Я схватила револьвер и навела на Фэррела, приказывая отдать бумагу. Я знаю, что совершила ужасную ошибку.

— Что же случилось?

— Он ударил меня. Револьвер выстрелил. Пуля пробила оконное стекло. Потом он схватил меня, вывернул мне руку. Рука с револьвером оказалась запутанной в полах моего пальто. Я визжала от боли, но он продолжал выкручивать мне руку и случайно нажал на курок. Пуля пробила мое пальто и попала ему в голову. Он упал и, наверное, тут же скончался. Я думаю, следов пороха на лице не осталось, потому что пуля пробивала материю. Я была в панике и захотела сразу же избавиться от оружия и патронов. Я ни о чем не могла думать, да и что я понимаю в таких вещах? Я открыла окно и выпустила все остальные пули в землю. Потом вынула гильзы из револьвера, высыпала их себе в карман, а оружие выкинула подальше. Потом закрыла окно и потушила керосиновую лампу. Нужно было поскорее уходить. Я хотела было сесть на попутную машину, но потом передумала, даже не знаю почему. К тому же я не так привлекательна, как Вероника Дейл. Главное, я не хотела оставлять улик.

— Что же вы сделали?

— Я знала, что мистер Фэррел говорил всем, что направляется в отпуск на северо. Я села в его машину и доехала на ней до Лас-Вегаса в Неваде. Оттуда я послала телеграмму, подписанную его именем, оставила машину и вернулась сюда самолетом. Как ни в чем не бывало, пошла в универмаг. Было уже поздно, но никто ничего не подумал, я могу распоряжаться своим временем как хочу. Я не обязана работать от звонка до звонка. В конце дня ко мне подошла Вероника Дейл с направлением от Эдисона. Я сразу поняла, что это та самая девушка, которая была с мистером Фэррелом, видимо, мистер Эдисон был где-то там и подобрал ее. Я задавала ей вопросы, якобы для того, чтобы выяснить ее пригодность для работы, она рассказала мне о себе и о том, как она встретила мистера Эдисона. Вид у нее был самый невинный. Конечно, я дала ей работу. Но меня ужасно злило, как эта маленькая ведьма умеет лицемерить. На следующий день я проходила мимо кабинета мистера Эдисона. Я услышала его разговор с Хэнселом и поняла, что эта белобрысая девка задействована в целой системе шантажа, что они намерены выкачивать деньги из мистера Эдисона. Вы знаете, я всегда так восхищалась мистером Эдисоном. А тут вдруг получилось, что я должна была предать его из-за такой крысы, как Фэррел. Может быть, поэтому я так и вела себя, а не только потому, что хотела уничтожить свое признание.

— Продолжайте.

— Я восторгалась мистером Эдисоном. Я уважала его и думаю, что все служащие любили и уважали его. Я решила, что если я как можно быстрее повстречаюсь с вами, выдам себя за мать Вероники и оплачу ваши услуги, то этим я дам мистеру Эдисону оружие против шантажиста. Я думала, что после этого приду к нему и все расскажу.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Поэтому я и приехала к вам, выдала себя за мать Вероники и оставила вам никуда не годный чек, так, чтобы вы могли представить его шантажисту. Мне казалось, что это может нарушить их планы, тем более если Вероника вдруг подумает, что ее мать и в самом деле находится в городе. Я считала, что вы догадаетесь и все равно увидите, что чек поддельный, но ни Вероника, ни этот шантажист не обнаружат обмана.

Мейсон кивнул.

— Я взяла вашу расписку и потом вдруг решила сказать Веронике, что мне все известно, и что либо она оставит мистера Эдисона в покое, либо последствия для нее будут самые неприятные. Я так напугала ее, что она решила держаться подальше от мистера Эдисона. Я посчитала, что когда найдут труп Фэррела, то решат, что это дело рук той девушки, и то, что мистер Эдисон подобрал ее — подтверждение тому. Но потом я подумала, что она все равно выкрутится благодаря своей невинной детской наружности, просто скажет на Суде, что он напал на нее, и она, защищаясь, выстрелила в него.

— И что же вы сделали, выйдя из моего офиса?

— Пошла к Веронике. В отеле ее еще не было. Понимаете, мистер Мейсон, я совсем не знала, что делать с этими шестью гильзами, которые остались у меня в кармане. Ума не могла приложить, а они жгли мне карман. Я буквально дрожала от страха. Ведь это же прямая улика. Потом мне пришла в голову хорошая мысль. Я пришла в отель, нашла комнату Вероники и попыталась открыть дверь. Дверь была заперта, но на этаже оказалась горничная, я сказала ей, что я мать Вероники, показала ей расписку с вашей подписью. Горничная, выслушав мой рассказ, увидев вашу подпись и получив доллар чаевых, открыла дверь и впустила меня в комнату. Гильзы я положила на самое дно сумки Вероники. Я не думала, что она найдет их. Мне осталось лишь вымыть руки и ждать, что будет. Я была уверена, что полиция все равно заинтересуется Вероникой, осмотрит ее вещи, найдет гильзы, и Вероника сядет на скамью подсудимых.

— Но, — сказал Мейсон, — Вероника сама нашла их, поняла, чем это пахнет, и подбросила гильзы в квартиру моей секретарши.

— Неужели? — удивилась Миртел Нортран. — И как только эта девчонка…

— Оставьте ее в покое. У вас своих забот хватает, — посоветовал адвокат.

— Что верно, то верно, — вздохнула она.

Мейсон встал, подошел к телефону, снял трубку и набрал номер.

— Управление полиции? Будьте любезны лейтенанта Трэгга из Отдела по раскрытию убийств.