Дело о непрерывных самоубийствах

5

— Но насколько я знаю… — начал Алан.

— Насколько ты знаешь, старый скряга был богат? Еще бы! И другие так думали. Знакомая история. Дальнейшие слова Колина были таинственны и туманны. — Мороженое! — сказал он. — Тракторы! Золото Дрейка! Любой скупец глупеет, когда вообразит, что может стать еще богаче.

— Не то чтобы Энгус и впрямь был таким уж скупердяем. Понимаешь, Энгус был скрягой, но скрягой порядочным. Он помогал мне, когда я нуждался, и помогал бы и нашему братцу, если бы только знал, куда девался этот замечательный тип после того, как с ним стряслась беда.

— Почему, однако, мы застряли? Пошли в дом! А вы, где ваш чемодан?

Сван, тщетно пытавшийся до сих пор вмешаться в разговор, оставил безнадежные попытки.

— Спасибо, но я не собираюсь здесь задерживаться, — ответил он и повернулся к шоферу. — Вы можете подождать меня?

— Ладно. Подожду.

— Тогда с этим уладили, — воскликнул Колин. — Эй ты, Джок! Заверни на кухню и скажи, чтобы тебе поставили полушку. Только будь поосторожнее: это лучшее виски Энгуса. Остальные, за мной!

Оставив шофера, отчаянно объяснявшего в пространство, что его зовут не Джоком, они последовали за Колином. Сван тронул Колина за руку.

— Послушайте, — сказал он. — Мне до этого нет дела, но скажите, вы уверены, что поступаете правильно?

— То есть как это? Что вы имеете в виду?

— Ну, — сказал Сван, сдвигая на затылок серую фетровую шляпу, — я, конечно, слышал, что шотландцы не дураки выпить, но это превосходит всякое воображение. Неужели у вас полпинты виски залпом означает маленькую выпивку? Он же не найдет дороги домой.

— Полушка, темный вы англичанин, означает полстакана виски. А вот вам, — обернулся Колин к Кетрин и Алану, — надо поесть. Силы понадобятся.

Комната, куда ввел их Колин, была просторной, но от старых каменных стен несло затхлостью. Трудно было что-нибудь разглядеть в полумраке. Колин левой рукой распахнул дверь.

— Вы двое подождите здесь, — распорядился он, — а вы, Сван, пойдемте со мной. Попытаюсь разыскать Элспет. Элспет! Элспет! Где, в чертовой заднице, она есть, Элспет? Ах да, услышите какую-нибудь ссору в задней комнате, так это всего лишь стряпчий Данкен и Уолтер Чепмен из страхового общества «Геркулес».

Алан и Кетрин остались одни в длинной, невероятно низкой комнате, пахнувшей отсыревшей клеенкой. В комнате, несмотря на летний зной, горел огонь. Огонь и проникавший через два окна бледный свет позволяли разглядеть старую мебель, огромную картину в позолоченной раме на стене и красный выцветший ковер.

На столе лежала огромная семейная Библия, а на каменной полке, покрытой красным покрывалом, стояла обтянутая черным крепом фотография. Изображенный на ней мужчина, несмотря на гладко выбритое лицо и седые волосы, настолько напоминал Колина, что не возникало никаких сомнений, кто это.

Слышно было тиканье часов. Они невольно заговорили шепотом.

— Алан Кемпбелл, — прошептала Кетрин, красная, как помидор, — вы олух!

— Почему?

— Господи, неужели вы не понимаете, что о нас подумают? И еще напечатают что-нибудь в этом ужасном «Прожекторе». Вас это совершенно не волнует?

Алан задумался.

— Честно говоря, нет, — сказал он наконец и сам удивился своему ответу. — Жаль только, что это неправда.

Кетрин чуть покачнулась и, будто желая сохранить равновесие, ухватилась за столик с Библией. Алан заметил, что девушка покраснела еще больше.

— Доктор Кемпбелл! Что с вами?

— Не знаю, — прозвучал искренний ответ. — Не знаю, на всех ли так влияет Шотландия…

— Надеюсь, что нет!

— Но только я с удовольствием снял бы со стены какие-нибудь латы и щеголял в них. Кстати, вам уже кто-нибудь говорил, что вы удивительно обаятельная девица?

— Девица! Вы сказали: девица?

— Классическая терминология семнадцатого века.

— Но, конечно, мне далеко до вашей дорогой герцогини Кливлендской?

— Готов признать, — сказал Алан, окидывая Кетрин критическим взглядом, — что ваша фигура не из тех, которые приводили в восторг Рубенса. Однако…

— Тс-с!

Дверь в другом конце комнаты, напротив окна, была приоткрыта. Оттуда внезапно послышались голоса, как будто те, кому они принадлежали, только что вновь заговорили после долгого перерыва. Один голос был сухим и старческим, другой — моложе и живее. После взаимного обмена извинениями тот, что помоложе, продолжил разговор.

— Дорогой мистер Данкен, — сказал он, — вы, видимо, неправильно поняли мое положение во всем этом деле. Я всего лишь представитель страхового общества «Геркулес», и мой долг расследовать…

— Но по-честному.

— Естественно. Я должен провести расследование и затем высказать фирме свое мнение о том, следует ли принять или отвергнуть ваши претензии. Никакие, личные мотивы не играют здесь роли! Я готов сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Я знал и любил покойного мистера Энгуса Кемпбелла.

— Вы знали его лично?

— Да.

Старческий голос, все время сопровождавшийся пыхтением, вдруг стал агрессивным.

— Разрешите тогда, мистер Чепмен, задать вам один вопрос.

— Пожалуйста.

— Мистер Кемпбелл казался вам человеком в здравом уме?

— Да, конечно.

— Человеком, который, так сказать, — пыхтящий голос стал еще суше, — знает цену деньгам?

— И еще как.

— Так. Ясно. Совершенно ясно, мистер Чепмен, помимо страхового полиса вашего общества, у него были еще два полиса двух других обществ.

— Мне об этом ничего не известно.

— Так я вам говорю об этом, — резко произнес старческий голос. — Два страховых полиса на крупные суммы обществ «Гибралтар» и «Планета».

— Ну и что?

— Сейчас все его состояние, мистер Чепмен, — эти страховые полисы. Все состояние, сэр. Среди всех его безумных денежных комбинаций это была единственная благоразумная сделка. В любом страховом полисе есть оговорка насчет самоубийства…

— Это естественно.

— Совершенно с вами согласен. Однако смотрите: за три дня до смерти мистер Кемпбелл вновь купил в вашем обществе полис на три тысячи фунтов. Полагаю, что в его возрасте страховой сбор должен быть чудовищным.

— Сбор, действительно, высок, но наши врачи сочли, что с мистером Кемпбеллом стоит рискнуть — он мог прожить еще лет пятнадцать.

— Хорошо. Так вот, вместе с этим полисом, — продолжал мистер Данкен, — полная сумма страховки составляет тридцать пять тысяч фунтов.

— Серьезно?

— И каждый страховой полис содержит оговорку о самоубийстве. Ну, уважаемый сэр! Можете вы себе как разумный человек представить хоть на мгновение, чтобы Энгус Кемпбелл через три дня после того, как приобрел новый полис, совершил самоубийство и тем превратил его в ничто?

Наступило молчание.

Алан и Кетрин услышали, как кто-то медленно расхаживает взад-вперед. Они почти видели перед собой суровую улыбку адвоката.

— Ну, сэр! Ну же! Вы англичанин, но я-то шотландец и прокурор.

— Я признаю, что…

— Вы вынуждены признать, мистер Чепмен.

— Что же вы предполагаете?

— Убийство, — отрезал стряпчий. — И совершил его, по всей вероятности, Алек Форбс. Вы слышали об их ссоре. Знаете, что Форбс был здесь в ночь, когда умер мистер Кемпбелл. Слышали о загадочном чемодане или ящике, все равно как его называть, и исчезнувшем дневнике.

Вновь наступило молчание. Слышны были лишь медленные шаги по комнате, и их охватило беспокойство. Мистер Чепмен из страхового общества «Геркулес» заговорил изменившимся голосом:

— Но, черт возьми, мистер Данкен! Мы не можем полагаться на такие доказательства!

— Нет?

— Нет. Когда мы здесь говорим о том, «возможно ли, что это было так или иначе», это прекрасно, но действовать надо, основываясь на фактах. Вы не возражаете, если теперь несколько минут буду говорить я?

— Согласен.

— Труп нашли во дворе на рассвете следующего дня. Причиной смерти были перелом позвоночника и другие многочисленные повреждения, вызванные падением.

— Да. Как показало вскрытие, он не был под действием наркотиков или еще какой-нибудь дряни. Следовательно, возможность несчастного случая мы можем исключить.

— Я никогда ничего не исключаю, сэр. Продолжайте, однако.

— Теперь, что касается убийства. Утром дверь была по-прежнему заперта изнутри на ключ и закрыта на засов. Окно, вы не можете отрицать это, мистер Данкен, совершенно недосягаемо. Мы привозили из Глазго эксперта и осматривали место вместе с ним. Окно находится в пятидесяти восьми с четвертью футах над землей. Других окон там нет. От самой земли до окна — гладкая стена. Выше — покрытая скользким шифером коническая крыша башни. Эксперт готов присягнуть, что никто не мог добраться до окна или выбраться из него даже с помощью веревки или других приспособлений. Если хотите, могу подробнее…

— Не нужно, сэр.

— Таким образом, предположение о том, что кто-то влез в окно, вытолкнул оттуда мистера Кемпбелла, а затем снова спустился, или что кто-то спрятался в комнате (разумеется, никто там не прятался), а потом выбрался через окно, также можно исключить.

Однако мистер Данкен не смутился и даже не удивился.

— В таком случае, — спросил стряпчий, — как попал в комнату ящик для перевозки собак?

— О чем вы говорите? — В голосе адвоката появились недружелюбные нотки.

— Мистер Чепмен, разрешите на этот раз мне освежить вашу память. В тот вечер, в половине десятого, произошла бурная ссора между мистером Кемпбеллом и Алеком Форбсом, который силой ворвался в дом и проник даже в спальню мистера Кемпбелла. Его удалось выставить только с… гм… некоторым трудом.

— Да.

— Но потом мисс Элспет Кемпбелл и служанка Кристи Мак-Тейвиш испугались, что Алек Форбс мог вернуться и спрятаться в доме, чтобы причинить какой-либо вред мистеру Кемпбеллу. Мисс Кемпбелл и Кристи обыскали спальню мистера Кемпбелла. Они заглянули в платяной шкаф и во все возможные места, даже под кровать. Как вы и говорили, в комнате никто не прятался. Обратите внимание на это, сэр! Хорошенько обратите внимание! Когда на следующее утро взломали дверь в комнату, под кроватью нашли сделанный из кожи и металла предмет, что-то вроде большого чемодана с проволочной сеткой с одной стороны. В таких ящиках обычно перевозят собак, если хозяева хотят взять их с собой в дорогу… Обе женщины клянутся, что накануне вечером, когда они заглядывали под кровать непосредственно перед тем, как мистер Кемпбелл закрыл дверь на ключ и засов, ящика там не было! Голос его звучал сейчас твердо.

— Я хотел бы спросить у вас, мистер Чепмен, как попал туда ящик?

Страховой агент угрюмо молчал.

— Повторяю, сэр, я всего лишь задаю вопрос. Если вы соблаговолите пойти со мной и поговорить с мистером Мак-Интайром, прокурором…

Алан услышал шаги. Кто-то, наклонив голову, чтобы не удариться о невероятно низкую раму двери, вошел в комнату и повернул выключатель. Когда вспыхнула лампа, Кетрин и Алан оказались на виду. В огромной бронзовой люстре было место для шести ламп, но горела только одна.

Представление, сложившееся у Алана об Алистере Данкене и Уолтере Чепмене, оказалось более-менее точным, за исключением того, что стряпчий был еще выше и сухощавее, а страховой агент приземистей и коренастей, чем он воображал.

Чепмен, румяный моложавый в двубортном пиджаке модного покроя, был любезен, но очень озабочен. Его гладко причесанные светлые волосы поблескивали в свете лампы. Человек из тех, которые во времена юности Энгуса Кемпбелла, достигнув совершеннолетия, отпускали бороду, а потом строили свою жизнь в соответствии с этим знаком солидности.

— Гм… — сказал Данкен, неуверенно моргая и глядя на Кетрин и Алана. — Вы не видели… э-э-э… случайно здесь мистера Мак-Интайра?

— Вроде нет, — ответил Алан и попытался было представиться. — Мистер Данкен, мы…

Взгляд стряпчего направился к дверям другой комнаты.

— Я собираюсь, — продолжал он, обращаясь к Чепмену, — подняться в башню. Может быть, вы пойдете со мной? — Данкен вновь посмотрел на приезжих. — Как поживаете? — осведомился он вежливо. — До свидания.

Он открыл дверь перед Чепменом, пропустившим его вперед, и они вышли. Кетрин стояла, глядя им вслед.

— Ну и ну!.. — только и сказала она.

— Да, — кивнул Алан, — пожалуй, он достаточно решителен, когда речь идет о делах. По-моему, лучшего адвоката нечего и желать. В любой момент готов поставить на него пару фунтов.

— Но, доктор Кемпбелл…

— Может, перестанете, наконец, величать меня доктором Кемпбеллом?

— Ладно, если вы настаиваете, Алан. — Глаза Кетрин светились любопытством и волнением. — Положение ужасное, и все же… Вы слышали о чем они говорили?

— Разумеется.

— Невозможно представить, чтобы он покончил самоубийством, и также немыслимо предположить убийство. Все это…

Она не окончила, так как в комнату вошел Чарльз Э. Сван. Сейчас в нем проснулся настоящий репортер. Обычно внимательно следивший за своими манерами, он забыл снять шляпу, и она каким-то чудом держалась на затылке. Он шагал осторожно, словно ступая по хрупкому льду.

— Ну, какова история? — задал он чисто риторический вопрос. — Какова история? Господи, голова кружится… Послушайте только! Я не верил, что в этом что-то есть, но мой редактор, я его, прошу прощения, зову главным сплетником, решил, что, может быть, какой-нибудь материалец тут и найдется. И разве он не был прав?

— А где вы были сейчас?

— Разговаривал с горничной. Всегда нужно прежде всего расспросить служанок. А теперь слушайте внимательно.

Оглядев комнату и убедившись, что они одни, он все-таки понизил голос до шепота.

— Доктор Кемпбелл, я имею в виду Колина, только что разыскал старуху. Сейчас он приведет ее сюда устроить нам смотрины.

— Вы еще не встречались с ней?

— Нет. Мне нужно любой ценой произвести на нее хорошее впечатление. Должно выгореть, ведь старуха отличного мнения о «Прожекторе», которое некоторые — он бросил на них выразительный взгляд — кажется, не разделяют. К тому же из этого может получиться настоящая сенсация. Если все пойдет как надо, старая карга в конце концов еще пригласит меня остановиться в замке. Тогда не зевай, Чарли Сван, берись за дело! Так или иначе, надо поладить с ней, а то ведь, похоже, она здесь за домашнего дракона. Внимание, друзья! Идет доктор Кемпбелл.