День дурака

Глава 3. Напоить дракона...

Менестрель был, по традиции, в маске. Никто не должен видеть лица того, чьими устами говорит Алами Пробуждающая Дух: покровительница музыкантов, поэтов, художников и, как ни странно - жуликов. Видимо, мошенничество боги тоже считали разновидностью Искусства. Забавно, но не лишено некоторой внутренней логики.

Голос у певца был высоким, но довольно приятным, словно в холодный хрустальный сосуд насыпали мелкого речного песка, впитавшего в себя ласковое летнее солнце. Я невольно прислушался.

...Покоряющая тень,

Я тебя искал.

Видел дед тебя однажды.

Знаю, он не лгал.

В облаках, как в дивном сне,

В тишине ночей

Росумэ, Росумэ, Росумэ...

Обитель королей

Что веру и магию

Соединить смогли,

Став властью из пламени,

Из крови и любви.

Пролетая надо мной,

В тишине ночной

Над цикадами и снами

Помани с собой.

Пролетая надо мной,

Над моей душой...

Легче воздуха я стану

Чтоб пойти с тобой.

Я слушал - и заводился, с каждой строфой все больше и больше. Казалось бы - ну, баллада. Старая. Глупая. Как раз потому, что старая. Тот, кто советует искать мудрости у стариков, либо в древних пропыленных свитках, сам никогда в глаза не видел этого зверя, тем паче - не охотился на него. Бывает, конечно, что старость и мудрость идут рука об руку. Но чаще, все же, старость приходит одна. А самому мудрому человеку, которого я знал в своей жизни, едва сравнялось семь весен. Его звали Кайте, и он был племянником моей квартирной хозяйки в те славные времена, когда я учился в Раскине. Несколько слов, которые один раз изрек сей юный муж, пережевывая засахаренную грушу, я и по сей день считаю величайшим поэтическим и философским произведением со дня сотворения мира: "Проживем день до конца - и увидим, что будет..." Позднее я, исполнившись нахальства, позволил себе дописать стих: "Проживем жизнь до конца - и узнаем, что выйдет". Так он обрел законченность, а моя душа - некое подобие покоя.

А Росумэ... Ах люди, люди... Мало вам герцогини, барона и Медведя под стенами. Хотят еще Вечных королей найти и посадить себе на шею. Как бы там ни было, сомневаюсь, что единственной целью Росумэ было делиться мудростью и внушать любовь. Королям, даже Небесным и Вечным, всегда нужны подданные, а лучше - рабы. Иначе, какие они короли? Так что летает где-то эта крепость - так пусть и дальше себе летает, лично я без нее ничуть не скучал. И на помощь ее звать поостерегся бы...

...Проходя дорогой снов

В доброй тишине

Ты приносишь мне любовь и покорность,

Вечный дом мой, Росумэ...

У любого терпения бывает край! Стоит полжизни изучать искусства, чтобы не иметь возможности даже заставить замолчать китару менестреля, который мне не нравится!

Я тихонько прищелкнул пальцами под столом, и мальчик в маске громко, болезненно взвыл, смазав сложный аккорд. Струна лопнула.

Послышался сдержанный смех и сочувствующие выкрики. Я сидел как мышь под метлой, надеясь, что никто ничего не заметил и не понял. В конце концов, бывает же, что струны рвутся сами? Ага! Как говорит сестренка Шели: "Бывает! Ощенится кошка поросятами..."

Рывком сдернув маску, мальчишка - теперь я ясно видел, что это - мальчик, прикрыл глаза и медленно повернул голову: туда, потом обратно. Если б он был котом, одно ухо у него наверняка оттопырилось бы в сторону... Проклятье! Да ведь этот мелкий меня вынюхивает. Кто мог бы предположить? Ведущий и Дающий, практически, никогда не уживаются в одном теле. Либо одно, либо другое. А тут - сразу оба. Ну и откуда ты взялся, такой одаренный, на мою голову?

Мальчишка, меж тем, меня, явно, почуял - и немудрено, я ж не закрывался. От кого мне тут прятаться, когда даже чердачные голуби в Арсе знают, что старший побочный сын покойного герцога чародей, и даже с гильдейским значком. Взял, стало быть, и не побрезговал благородные ручки замарать.

...Да вот, и не побрезговал. Ибо не считаю знания грязью, а ремесло - позором. Когда герцог погиб на охоте, его второй бастард, "правильный", тот, кто руки никакой работой не пачкал, поднял мятеж. Я в это время как раз гильдейский экзамен сдавал... Не до короны мне было, так что послал я ему голубя с ответом: "Отрекаюсь от своего права в пользу второго дитя герцога". Как в воду глядел - птицу поймали, записку нашли и к Нортунгу доставили. Декаду спустя, незадачливый братец на дыбе умер. Молчал, говорят, до последнего, никого из своих сторонников не выдал, один смерть принял. Если так, то, конечно, достойно. Нортунг хотел и меня с ним за компанию подвесить, да только записку можно читать по-разному: второе дитя могло быть и бастардом, и Шели. Они в один день родились, только одна у жены, а второй - у служанки. Покрутил барон записку и так, и эдак, ничего не придумал - и отпустил с миром. Шели, правда, долго после этого в мою сторону глядеть не хотела: грязная кровь, трус. Но ничего, потом оттаяла. Я хоть и "грязная кровь", да последний брат. Таким добром не разбрасываются.

Мальчишка-менестрель покрутился, понюхал воздух, тряхнул головой как пес - и "поймал". Уставился прямо на меня, глаза в глаза. А в глазах - недоумение и детская обида.

- Ну, прости, - взглядом сказал я, - погорячился. Бывает. Настроение с утра паршивое.

Не принимая безмолвных извинений, мальчик спрыгнул с помоста и зашагал через вес зал прямо ко мне. Ну, и куда тебя несет, глупый?!

- Зачем ты испортил мой инструмент, Дающий? - звонко и гневно спросил он.

На нас начали оглядываться.

- Давай поправлю, - предложил я. Отпираться не было смысла, если он так уверенно ко мне подошел, значит и впрямь - брат по дару.

- И сколько возьмешь? - презрительно сощурился он.

- Со своих не беру, - я протянул руку, но мальчик мира не принял.

- Я - менестрель! Поганые чародеи не братья мне.

Вот, значит, как? Это было уже интересно. Я вытянул ноги в проход, чтобы, на всякий случай, затруднить пацану бегство.

- Не признаешь, значит, двоюродных братьев? - я улыбнулся, - а я вот не такой гордый, мне любая кровь гуще воды.

Почуяв неладное, мальчишка хотел, было, отступить назад, но заметил, что моя рука мягко, ненавязчиво поглаживает ножны на поясе, - и словно примерз к месту.

- Я вот не стыжусь того, что здешний палач - тоже Дающий, как и я. И отличный мастер, между прочим... - мальчишка в панике оглянулся, словно выискивая кого-то, кто мог ему помочь.

- И такие перевертыши, как ты, у него быстро новые песни разучивают, - продолжал я, стараясь "схватить" его взглядом, - И какими голосами распевают! Про все: кто послал, что выведать велел, кто за стены провел. Дай-ка руку, менестрель, да пойдем к дядюшке.

Мальчишка вдруг втянулся в струну, гордо вздернул подбородок и, буравя меня перепуганными глазами, отчеканил:

- Вечные Короли, возьмите жизнь верного!

Я бы ничего не успел.

Проклятье, кто тут может успеть - корчма большая, народу порядочно, угадай, с какой стороны прилетит дротик... Я резко пнул мальчишку под колени и, схватив за подол рубахи, дернул на себя, чтоб уронить и прижать к полу. Тот отпрянул, извернулся и остался на ногах, с упорством, достойным лучшего применения, делая из себя удобную мишень. С грохотом опрокинулась скамья в другом конце зала. Мальчишка глянул туда. Я - тоже.

Картина - достойная перьев Гауди! Двое здоровенных мужиков странного вида азартно вязали третьего, сунув его мордой в столешницу. Тот хрипел, пытаясь вывернуться. Один, тот, что повыше, вдруг выругался и пнул продолговатый предмет. Предмет резво запрыгал в мою сторону.

- Дивно! - восхитился я, нагибаясь, и поднимая прекрасно сбалансированный нож, - Похоже, эта штука должна была воткнуться тебе в спину.

Я повернулся к мальчишке... и осекся. Его не было. Сбежал, стервец. И как успел? Видно, глаза отвел.

Ну да ничего, пусть бегает. Может, со временем поумнеет, если жив останется. Я направился в сторону, где двое незнакомцев уже заканчивали упаковывать несостоявшегося убийцу. Сделали они это, замечу, с большим знанием дела. Придраться было не к чему.

Между прочим, я никогда раньше их здесь не видел, что само по себе тянуло на небольшое чудо. Арс - городок небольшой, сотни четыре жителей, и если пацан как-то мог ускользнуть от моего внимания - кому интересны мальчишки-менестрели, то не заметить этих двоих было трудно. Здоровые, особенно тот, что повыше и постарше. Второй - меньше, подвижнее но не слабее, такое видно сразу. Не братья, но какая-то родня по крови... очень дальняя. Драному чулку двоюродный башмак. Одеты не по-нашему. Да и в Раскине я в таком дивном платье никого не видел.

- Где у вас тут участок? - спросил тот, что повыше, потирая укушенное запястье. Спутанный полулежал на скамье и зыркал глазами, но помалкивал.

- Участок? - переспросил я. О месте с таким названием тут, в Арсе, я, честно сказать, не слышал.

- Ну, место, куда таких шустрых сдают, - пояснил мужик, - или у вас их сразу на воротах вешают?

- А вы издалека? - сообразил я

- Ага, - хмыкнул высокий, - проездом... С дуба на ясень. Мы, - мужик слегка замялся, подбирая слово.

- Дракон, - спокойно сказал второй, - Дракон и его...

- Пресс-секретарь, - фыркнул высокий.

- Уста Дракона? - я слегка опешил. Это было даже немного сильнее, чем по дороге из корчмы домой вдруг повстречать на улице Благого Тара, - Слушайте, эту встречу надо, э-э-э отметить. Вы ведь не против? Здесь, неподалеку, живет мой хороший друг и почти родственник.

- Ага, мы слышали. Палач.

- А что, полезное знакомство, - заметил высокий, - заодно и этого, - он покосился на связанного с какой-то непонятной злостью, - познакомим. На ребенка руку поднял, тварь!

...Место было забавное. Вообще, по книгам, рисункам, гравюрам средневековый город-замок должен был выглядеть совсем не так. Давным-давно, в прошлой жизни, когда Степа еще был счастливым женатым человеком, у его супруги были любимые конфеты "Старый Замок". Вязов часто покупал их, когда хотел загладить невольную вину или просто порадовать Ирину, яркую картинку на коробке он помнил очень хорошо: на берегу неправдоподобной, темно-синей реки сверкающий "тортик", словно вишенками увенчанный многочисленными башнями и башенками с коническими крышами и фигурными флюгерами.

"В натуре" все оказалось далеко не так романтично. Арс - так называлось это местечко, был больше всего похож на кондовую деревенскую избу, чей хозяин вдруг выиграл миллиард по трамвайному билету, и решил расшириться... примерно до размеров небольшого укрепленного города, старательно сохраняя единство стиля. Получилась очень большая, сложная и запутанная... изба, снизу каменная, а, начиная со второго, реже - с третьего этажа деревянная. Кругляк, срубленный "в чашу", крытый, в основном, дранкой, лишь несколько самых высоких крыш, да две башни у центральных ворот - черепицей. Основным строительным материалом здесь было именно дерево, не камень. Деревом надстраивали дома и мостили улицы, из дерева были сделаны здоровенные, внушающие невольное уважение городские ворота. Оно и понятно - лес рядом. Арс, буквально, утопал в лесах и, как Вязов понял рассказ Даянире, был, собственно, лесозаготовительным пунктом, откуда очищенную от веток сосну сплавляли вниз по реке Ресе. Герб соответствовал: на зеленом фоне три куцые елки, а сверху - корона.

То, что хозяин этой лесопилки вдруг стал именовать себя герцогом, раздавать земли и баронские звания и, самое главное, призвал и вооружил небольшую дружину, старинной знати не понравилось. Осадивший город Медведь как раз и был из этой самой элиты: пятнадцать поколений владетельных предков.

...И все равно, что-то здесь не сходилось, Степан это загривком чуял.

- Оскорбленное самолюбие - еще не повод для войны, - возразил он, во время той, исторической встречи, когда случайно разнес витраж Даянире.

- Это так, - согласилась женщина, - есть кое-что еще. Но об том я пока помолчу. Если, конечно, господин Дракон (улыбка в сторону Степы) и его уважаемые Уста (еще более ехидная - Лапину) - не возражают...

Естественно, они не возражали. Попробовали бы. Взгляд Даянире без слов, но ОЧЕНЬ ПОНЯТНО сказал им о том, что попытка сунуть нос в здешние тайны может стоить им жизни.

Лабиринты местных улиц, улочек и крытых переходов, временами незаметно, без предупреждения переходивших в коридоры, могли озадачить даже крысу. Так идешь себе, идешь по улице, никого не трогаешь - и вдруг оказываешься на чьей-то кухне... хорошо, не в спальне, могли бы понять неправильно.

- Как вы сами-то здесь не путаетесь? - спросил Лапин, бросивший считать повороты уже после пятого и теперь просто смотревший по сторонам.

- Не путаетесь? - переспросил новый знакомый, - простите, я не совсем понял... Не - что?

- Заблудиться тут можно. Как в лесу, - пояснил Валера, гибко уворачиваясь от дородной тетки с корзиной мокрого белья.

- А! Это с непривычки, - улыбнулся молодой абориген, - На самом деле тут все очень просто. В этой части герцогский двор: дом, храм Тара, бани, гарнизон, оружейная, склады тут же, чтоб охранять удобнее, посольский дом - для гостей, тюрьма, пыточная... А ближе к реке рынок, мастерские, мельница. Знахарь там же живет.

- Это вроде лекаря? - уточнил Лапин, - один на весь город?

- А зачем больше? - удивился парень, - воюем мы редко. А кого в лесу деревом приложило, так если сразу, на месте не помер, успели до города донести - значит, скорее всего, и без знахаря выживет.

- Нравы в нашей деревне просты... - прокомментировал Степан.

Аппетитный запах жареного мяса чувствовался за полквартала, аж слюньки текли. Но их новый знакомый оказался непревзойденным мастером портить аппетит. Ударив молоточком в большой бронзовый круг и не получив ответа, парень (его звали Трей) развернулся и с пол-оборота врезал по двери ногой. Та вздрогнула, но выдержала. Скрип засова раздался почти сразу, словно хозяин стоял под ней.

- Привет, братец! Ты мясо жаришь или злыдня пытаешь?

Степана едва не стошнило...

- Обед готовлю, - солидно отозвался хозяин, распахивая дверь на всю ширину. Он был похож на большую, вставшую на дыбы табуретку: такой же квадратный и основательный. Незваных гостей осмотрел внимательно, но без большого удивления, даже связанному мужику, перекинутому через широкое плечо Вязова, не поразился, только кивнул, проходите, мол, можно не разуваться...

- Злыдней сегодня не было, - закончил он.

- Это ничего, у нас с собой, - оптимистично выдал Трей, - так что заодно и поработаем.

Вслед за хозяином компания оказалась во внутреннем дворике уже знакомой конструкции, выложенном грязно-розовой каменной плиткой, с тремя скамейками, низким столом, сосной в кадке - но без фонтана. Хозяин хлопнул в ладоши и немедленно из дома показались двое молодцев в свободных рубахах, штанах, похожих на шорты-бермуды, и бритых наголо.

- Этого - на дыбу и пять плетей для начала, - распорядился хозяин, - а нам вина и мяса, - и приглашающее кивнул на скамеечку под стеной, - все равно ждать, пока мои помощники его готовят, - пояснил он.

Сообразив, что ему сейчас предстоит увидеть, Степан слегка сбледнул с лица. У Лапина нервы оказались покрепче. Или же ученый победил в нем гуманиста.

- Что значит "готовят"? - полюбопытствовал он.

Квадратный мужик посмотрел на гостя удивленным взглядом.

- Они издалека, - пояснил Трей.

- Чтобы вести допрос, мозг сначала "открыть нужно", - мягко, обстоятельно пояснил палач, - а для этого ничего лучше боли и страха пока не придумали. Конечно, есть еще и Любовь... Но она, сами понимаете, не в нашей власти. А простая похоть не работает. Сколько раз пробовал рабынь подсовывать - никаких результатов. А плетью по ребрам пару раз дашь - и готов, можно нести перо и свиток.

Принесли огромное блюдо с чем-то, здорово похожим на стейк, но к нему прилагалась пиала густого соуса, аппетитно пахнущего специями. Гости для себя отметили, что у палача стол побогаче, чем у начальника разведки. Чем это объяснялось? То ли искусство дознавателя было более востребовано народом, то ли здешний хозяин просто не страдал излишней скупостью... Это было кстати, в таверне гости поесть так и не успели. Но вспомнив о дыбе и плетях, ребята почувствовали, что, пожалуй, не слишком голодны. Зато в огромные, на полведра, кружки с местным "компотиком" вцепились, как утопающие в змеиный хвост.

- Рассказывай, - велел... или, скорее, предложил хозяин, кивая Трею, - что за тип?

- Работал в паре с мальчишкой-менестрелем, - начал Трей, налегая на мясо. Он тоже не успел пообедать, и его аппетит было испортить куда труднее, - мальчик, скорее всего, лазутчик. Если бы он попался, мужик должен был освободить - или прикончить, что будет проще.

- А мальчик?..

- Сбежал.

Хозяин покачал головой:

- Теряешь хватку, братец.

- Он мне глаза отвел!

Палач нахмурился.

- Уверен?

- На девять пальцев, - убежденно отозвался Трей.

- Ведущий и Дающий одновременно? Редкая зверушка.

- Что значит "ведущий" и "дающий"? - снова встрял Валера, переводя взгляд с одного на другого.

Ответил ему палач, терпеливо и подробно, как учитель младших классов.

- Мы с Треем братья не по крови, а по дару. Все, в ком есть дар, считаются братьями и сестрами. Это ничего не значит... Или значит очень много - как сам решишь. Мы вместе учились в Усадьбе Мастеров в Раскине. Дар у всех проявляется по-разному, соответственно, и все ученики делятся на четыре категории: Ведущие - поэты, художники, музыканты; Хранящие - те, кто бережет бесценный опыт человечества. Они могут писать свитки, а если так случится, что дар раскроется полностью - могут сами стать Мастерами, учить других. Это - высшее предназначение имеющего дар. Еще есть мы - Дающие, по-простому - чародеи. Найди, подскажи, заставь... не слишком почетно, но вполне достойно. Ну и - Отбирающие. Они тоже нужны для равновесия.

- Чем занимаются Отбирающие? - спросил Степан, потому что хозяин замолчал.

- Я думал, вы догадались. Отбирающие - это воры.

Вязов поперхнулся вином:

- У вас воровству обучают в Университете? И факультет специальный есть?

- Но это же тоже наука, - пожал плечами Трей, явно не понимая причин изумления гостей.

- А просто так, без диплома, воровать нельзя? - полюбопытствовал Лапин.

Хозяин и Трей переглянулись.

- Ну, в общем, можно. Только если поймают, а у тебя гильдейского знака нет - сразу руку оттяпают. А то и голову. Кто ж так рисковать будет? Дурных нет.

- Значит, если дипломированного вора поймают, перед ним просто извиняться и отпустят? - уточнил Валера.

- Ну... наверное, - Трей неуверенно повернулся к палачу.

- Если поймают, то, конечно, извиняться и отпустят, - подтвердил тот, флегматично прихлебывая из своей кружки и не забывая закусывать, цепляя куски пальцами и макая в соус - Ты же не будешь казнить повара за то, что он готовит, или кузнеца за то, что варит железо. Человек своей работой занят, какие могут быть к нему претензии? Сдай заказчика и иди себе на все четыре ветра...

- И сдают?

Трей усмехнулся:

- Ща-а-с! Своего кормильца и поильца под топор!

- И как же у вас решается такой юридический казус? - всерьез озадачился Степан.

- А никак не решается, - пожал плечами палач, - он просто не возникает. Чтобы обученного в Усадьбе вора поймали?! Чему ж он тогда девять лет учился?

В арочном проеме, ведущем в дом, безмолвно вырос один из бритых подручных палача.

- Марх, похоже, клиент дозрел, - мотнул головой Трей.

- Дозрел так дозрел, - пожал плечами палач, - сейчас вознесем молитву Благому Тару, чтобы послал успех в делах, и приступим. Господа гости, вы как - с нами, или тут, на воздухе посидите?

Они ответили одновременно, без размышлений:

- На воздухе.

- С вами!

И посмотрели друг на друга с искренним недоумением.

Палач, колдун и отмороженный историк скрылись в доме, а Степан остался в прохладной глубине уютного дворика. Потягивая слабое вино, он задумчиво смотрел на узор из грязно-розовых и белых плит, пока они не начали складываться в слова: то зловещие, то смешные, то матерные.

Дракон задремал...