Деньги и политика

Глава IV СКАНДАЛЫ, СКАНДАЛЫ, СКАНДАЛЫ…

Общая отличительная черта буржуазного законодательства, регулирующего использование денег в политической области, — его непоследовательность, обусловливающая ограниченный, половинчатый характер принимаемых в данном отношении мер. Это прослеживается повсеместно, независимо от конкретных форм соответствующего законодательства в тех или иных странах. А отсюда — сравнительно невысокая его общая эффективность. Наиболее яркое тому подтверждение — проблема борьбы с коррупцией, злоупотреблениями при использовании денег в политических целях. Данный вопрос фигурирует в числе основных задач, стоящих перед законодательством. Связанный с ним материальный и моральный ущерб для господствующего класса очевиден, заинтересованность буржуазии в ограничении коррупции сомнений не вызывает. И тем не менее ни в одной из буржуазных стран принятые меры не привели к сколько-нибудь заметному ограничению коррупции — ею по-прежнему поражены все эшелоны власти.

Объяснение данному обстоятельству нужно искать в том, что буржуазное законодательство не затрагивает — и, оставаясь буржуазным, не может затрагивать, — первопричин коррупции: права частного капитала отстаивать свои интересы в любых формах, в том числе и с помощью денег. Оно стремится лишь упорядочить механизм использования денег в политических целях, придать ему более или менее респектабельные формы, как-то согласовать с традиционными нормами буржуазной демократии. Между тем «никакая демократия в мире, — отмечал В. И. Ленин, — не устранит… всесилия денег»¹. А раз сохраняется их всесилие, сохраняется и почва для коррупции.

Действительно, поскольку выборы обходятся все дороже, парламентарии попадают во все большую зависимость от бизнесменов, складывается своеобразный заколдованный круг — «занимающие выборные государственные должности выигрывают (на выборах. — В. Д.), потому что они получают деньги, а деньги они получают потому, что занимают выборные государственные должности»². В результате — их подавляющее число переизбирается, что приводит лишь к укреплению уже сложившихся связей между представителями государственной власти и бизнесменами, а это облегчает поступление денег в сферу политики, то есть содействует дальнейшему расширению коррупции.

Интересны взгляды на этот счет американского исследователя Дж. Бенсона. В работе, посвященной проблемам политической коррупции, он исходит из презумпции того, что обмен политической власти на экономическое богатство в разумных пределах — явление вполне нормальное³. Подобная точка зрения заслуживает специального внимания.

С одной стороны, именно таким подходом предопределяется общий характер рассматриваемого буржуазного законодательства: все принимаемые государством меры, по сути дела, сводятся к тому, чтобы с помощью технико «юридических средств удержать воздействие денег в «разумных пределах», не посягая в принципе на институт частных пожертвований, — священное в условиях буржуазного общества право свободного распоряжения деньгами, капиталом, в том числе и в сфере политической жизни.

С другой стороны, сама по себе коррупция начинается не с момента нарушения закона, а раньше — еще в рамках закона. Так, «в большинстве случаев, — как отмечал в ходе избирательной кампании 1982 года по выборам в конгресс журнал «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт», — действия членов конгресса, ставящие под сомнение их порядочность, формально соответствуют букве закона». В этом — одна из важнейших особенностей проблемы коррупции в буржуазных странах, и в этом же — одна из основных причин ее неискоренимости при капиталистической системе, для которой в принципе характерен разрыв между правом и моралью.

Только выходящие за рамки «разумного» случаи коррупции привлекают к себе особое внимание, приводят к политическим скандалам, классифицируются в качестве уголовно наказуемых и, как свидетельствует политико-правовая практика ведущих капиталистических стран, в подавляющем большинстве случаев остаются… ненаказуемыми. Поскольку же грань между «разумным» и выходящим за рамки такового весьма эфемерна, рассматриваемая разновидность преступности стала, по сути дела, неотъемлемой, органической характеристикой политической и государственной жизни буржуазных стран. Коррупция, говоря словами итальянского исследователя Р. Гримальди, «как микроб проникает во все сферы… политической жизни». «Политика продажна, а деньги развращают. Это известно всем»⁴, — подчеркивает и французская газета «Энформасьон», обращая внимание на одну из наиболее показательных черт политической практики стран капиталистического мира.

Как уже отмечалось, в отличие от крупных финансовых афер и махинаций, которые, как правило, долго и подробно муссируются в буржуазной печати, о коррупции, формально не выходящей за рамки закона, в странах капиталистического мира пишется и говорится сравнительно мало. Скупость соответствующей информации обратно пропорциональна степени распространенности данного явления. И в этом есть своя логика.

Подобные факты мало интересуют большую прессу — на повседневном, заурядном сенсации не сделаешь, не подхлестнешь любопытства и внимания читателей. Не представляют интереса такие факты и для буржуазной оппозиции: на «мелочах» большого скандала, способного если не свалить, то хотя бы сколько-нибудь существенно подорвать авторитет своего политического противника — партии, находящейся у власти, не раздуешь, не говоря уж о том, что соответствующими «мелочами» в равной мере грешат и сами оппозиционные буржуазные партии — ведь речь-то, по сути дела, идет об общепринятой, нормальной, с точки зрения буржуазных политиков, практике.

К фактам рутинной, «тихой» коррупции фактически никакого внимания не проявляют и те государственные органы и учреждения (законодательные, правительственные, административные и др.), в рамках которых она процветает. Руководство этих учреждений, зачастую зная о реальном положении вещей, попросту игнорирует факты такого рода. Более того, когда по тем или иным причинам к отдельным из них все же привлекается внимание, оно даже, напротив, в целях сохранения «чести мундира» стремится их покрыть, избежать гласности, предотвратить возможное разбирательство и судебное преследование — все это внутренние, «рабочие» проблемы на «кухне» большой политики и широкой публике знать о них ни к чему.

Конкретные формы «тихой» коррупции весьма разнообразны — мандат члена парламента, тем более правительства, обеспечивает широкие возможности для злоупотреблений служебным положением. Буржуазным политикам зачастую даже не надо прилагать специальных усилий; деньги «находят» их сами, и им только остается положить их в карман, а порой — лишь сделать вид, что они не замечают, как их кладут к ним в карман услужливые ходатаи.

Одна из таких форм — обеспечение для себя высоких должностных окладов и щедрых налоговых льгот, благо, что все бюджетные вопросы решаются самими же парламентариями и министрами. Необходимость жесткой экономии бюджетных ресурсов, призывы к замораживанию зарплаты, с которыми последние повсеместно выступают, к самим себе они, разумеется, не относят — своя рубашка ближе к телу. В условиях непрерывной инфляции парламенты Англии, ФРГ, США, Италии и других буржуазных стран в последние годы неоднократно принимали решения о повышении окладов и расширении налоговых льгот для управленческой элиты. При этом, чтобы лишний раз не возбуждать недовольства общественности, они нередко прибегают к приемам, которые американский конгрессмен М. Фенуик достаточно точно охарактеризовал как «воровские».

Так, в 1981 году американский конгресс принял решение о снятии ограничений на «деловые расходы» конгрессменов во время их пребывания в Вашингтоне, а также о введении для них специальной налоговой скидки с целью «компенсировать» высокую стоимость содержания жилья одновременно в двух местах — в столице и в своем избирательном округе. При этом документального подтверждения расходов не требуется, а общий размер скидки может достигать почти 20 тыс. долл. — для некоторых законодателей это позволяет вообще избежать федерального подоходного налога. Подобное решение прошло без лишнего шума — оно было оформлено в виде одной из поправок к законопроекту… о реорганизации программы пособий для больных силикозом.

Без официального голосования в палатах — опять же в целях избежания нежелательной огласки — американские конгрессмены обеспечили для себя стабильный прирост зарплаты: с 30 тыс. долл. в 1969 году она поднялась до более чем 60 тыс. долл. в 1982 году. Осуществить это удалось благодаря однажды утвержденному механизму автоматического повышения служебных окладов. Но это еще не все. Помимо зарплаты каждый член палаты представителей получает до 120 тыс. долл. на расходы, включая транспортные, почтовые, канцелярские и т. п. затраты, а также покупку мебели для офиса в избирательном округе. Сенатор получает до 143 тыс. долл. на расходы и до 1,2 млн. долл. на оплату личного штата сотрудников. Не случайно американский конгресс считается самым дорогостоящим законодательным органом в мире; в 1983 году расходы на его содержание выросли дополнительно на 10 %, достигнув общей суммы в 1,7 млрд. долл. С 1981 года часть неиспользованных денег сенаторы могут переводить на оплату личных счетов, то есть покрывать свои частные расходы, включая питание, за счет казенных средств.

Наряду с этим конгрессмены пользуются правом на бесплатное медицинское обслуживание и консультации в лучших военных госпиталях. Более того, после пяти лет пребывания в конгрессе они получают право на пенсию, о которой даже средней руки бизнесмен и мечтать не может. Иначе говоря, резервы для личного обогащения более чем широкие. И все — «в рамках» закона…

Аналогичным образом юридически «правомерны» такие формы побочных доходов, как «гонорары» за различного рода лекции, речи, статьи, сообщения и т. п. Уровень подготовки «лекторов», качество и объем сообщаемой ими информации, продолжительность выступления и т. п. при этом никакой роли не играют. «Аудитория» в любом случае окажет «лектору» теплый прием и щедро с ним расплатится: речь ведь идет, по сути дела, о слегка прикрытой форме взятки, которую одна сторона — та или иная группа «особых интересов» — готова дать, а другая — законодатель — соглашается взять. Не случайно даже сами буржуазные парламентарии нередко классифицируют подобные «гонорары» как «использование служебного положения для извлечения финансовой выгоды», более того, даже как «узаконенный подкуп». «Когда группа «особых интересов» выплачивает тысячу, а то и две за коротенькую речь, — замечал по данному поводу член палаты представителей американского конгресса Дж. Джеффордс, — ясно, что деньги платятся, чтобы оказать влияние на законодательство». И согласие взять предлагаемые деньги равнозначно заключению своеобразной сделки — обещанию, что потребности и просьбы конкретной группы «особых интересов» будут учтены.

Подобная форма коррупции широко практикуется в большинстве буржуазных стран, но особенно активно к ней прибегают, пожалуй, американские конгрессмены, тем более что сам конгресс не только не препятствует, но, наоборот, даже облегчает соответствующие возможности. В сентябре 1981 года, например, одновременно с решением о существенном сокращении расходов на социальные нужды здесь был законодательно вдвое — до более чем 18 тыс. долл. в год — поднят потолок ограничений на побочные доходы в виде «гонораров» для членов палаты представителей, а для сенаторов он был упразднен вообще. И опять же — соответствующее решение в палате представителей было принято без обсуждения и поименного голосования; его оформление, таким образом, заняло менее минуты, не получив особой огласки в печати. Разумеется, конгрессмены сразу же активно воспользовались новыми возможностями — соответствующие доходы многих сенаторов подскочили до 40–50 тыс., а в ряде случаев даже до 60 тыс. долл. в год и более.

Своеобразной формой взятки является также организация увеселительных поездок по всему миру за казенный счет или за счет все тех же групп «особых интересов». Наличные деньги при этом не используются, что, однако, существа дела не меняет. Не теряя своей привлекательности, подобная взятка получает даже известные «моральные» преимущества — все-таки непосредственно денег при этом никто не дает и не берет. Разумеется, и формальные цели поездок зачастую выглядят весьма серьезно и даже солидно — в случае необходимости ими можно козырнуть в подтверждение «делового» характера вояжа.

Весьма оригинальную и ловкую форму такого рода взяток с некоторых пор взяло на вооружение военное ведомство Соединенных Штатов. Нужных для себя конгрессменов (как правило, это наиболее влиятельные и авторитетные лица, члены важнейших комитетов, таких, в частности, как комитет законодательных предложений, бюджетных ассигнований, по делам вооруженных сил, и др.) Пентагон попросту зачисляет в запас. Это сводит к минимуму формальности (тут уже не придерешься — «свои» сотрудники) при организации для них служебных командировок в различные «военные центры» (в качестве таковых, правда, зачастую фигурируют западноевропейские столицы и известные курортные места).

Так, в 1982 году в подобную заграничную командировку было направлено сразу 14 законодателей, не считая помощников и сопровождающих лиц. Официальная цель поездки не оставляла сомнений в ее большой государственной важности — определение масштабов деятельности советского Военно-Морского Флота. Удалось ли конгрессменам что-либо выяснить в данном отношении и если да, то что именно, — толком так никто и не узнал; зато многие подробности их веселого времяпрепровождения в Сингапуре, Бомбее, Каире и Афинах очень скоро стали широко известны в Вашингтоне Не осталась в секрете и общая стоимость данной «миссии» — государственной казне, налогоплательщикам она обошлась почти в 300 тыс. долл. И это еще далеко не предел. В 1983 году расходы на «ознакомительные» поездки за рубеж с целью «расследования мировой торговли наркотиками» одного лишь министра юстиции У. Смита составили свыше 680 тыс. долл. Не во многом уступил ему и директор информационного агентства США (ЮСИА) Ч. Уик: его «служебные командировки» за рубеж (в ходе которых он, в частности, побывал в усыпальнице египетских фараонов, совершил круиз по Рейну и т. п.) обошлись американским налогоплательщикам более чем в 500 тыс. долл.

В целом, по подсчетам журнала «Ю. С. ньюс эцд Уолрд рипорт», за 1982 год военным ведомством было истрачено на поездки по стране и прием «нужных» конгрессменов более 2 млн. долл. Для данных целей выделено даже специальное авиакрыло военно-транспортной авиации США, которое журнал называет «своеобразными силами быстрого развертывания» или даже еще откровеннее — «бесплатным бюро путешествий»: в 1982 году его «услугами» воспользовались 35 сенаторов, 111 членов палаты представителей (нередко вместе с женами), а также десятки сотрудников аппарата Капитолия. Дело дошло до того, что посол США во Франции Гэлбрейт, в частности, вынужден был обратиться в Вашингтон с официальным письмом с просьбой сократить «политический туризм» после того, как ему пришлось в течение недели принять 658 высокопоставленных «гостей», разумеется, за счет средств посольства. Письмо, правда, так и осталось без внимания.

Аналогичного ряда взятки — командировки столь прочно вошли в политическую практику, что за отдельными членами американского конгресса, особенно страдающими слабостью к такого рода «путешествиям», даже утвердилось прозвище — «Марко Поло».

Собственно, коррупцией «в рамках» закона в более широком смысле можно считать всю систему лоббизма, без которого невозможно сегодня представить себе буржуазной политики и особенно буржуазного законодательства. Данный институт задуман как инструмент взаимосвязи между законодательным органом, с одной стороны, и отдельными социальными и политическими силами в целях обеспечения более полного учета при законодательстве интересов этих сил — с другой. Однако в настоящее время он выродился, по существу, в узаконенную, институциализированную — сложился соответствующий специализированный аппарат, своя структура, кадры, создана определенная правовая база деятельности и т. д. — форму обработки законодателей с помощью денег. Иначе говоря, речь идет о легальном механизме подкупа членов парламента и правительства, передаче им отдельными фирмами и корпорациями взяток, то есть о механизме коррупций в прямом смысле слова.

Разумеется, взятки, предлагаемые лоббистами, зачастую непрямолинейны. «Грубая» работа, попытки откровенной покупки голосов сегодня не эффективны. Профессиональный лоббизм — это своего рода искусство, требующее «тонких» навыков, знания психологии, умения найти «подход» к конкретному человеку. Все импровизации и случайные совпадения, позволяющие наладить необходимые контакты при лоббистской обработке законодателей, всегда заранее продумываются и тщательно подготавливаются. «Соблазнитель обычно не прямо дает деньги конгрессмену, — отмечает один из американских сенаторов Дж. Дуглас, — ас помощью кое-каких услуг внушает ему чувство признательности, чтобы тот постепенно проникся убеждением, что своим положением он обязан прежде всего благодетелям и покровителям»⁵. При этом в числе прочих активно используются и такие способы подкупа, о которых говорилось выше, — «гонорары», «загранкомандировки» и т. п.

Тонкость обхождения не меняет, однако, характера действий по существу: взятка остается взяткой. Весьма показательно в данном отношении признание бывшего американского президента Дж. Картера, сделанное им в ноябре 1982 года. «Да, это законная взятка… — заявил он в интервью одной из телекомпаний по поводу передаваемых конгрессменам лоббистами денежных сумм в какой-бы то ни было форме. — Этот недостаток нашей системы становится все более серьезным. Он не исправляется, он с каждым годом усугубляется… Я как опытный политический деятель хотел бы еще раз привлечь к этому внимание, и я уверен, что после какого-нибудь очередного крупного скандала возмущение народа достигнет такого предела, что конгрессу придется исправить данный недостаток».

Одна из форм личного обогащения — злоупотребление служебным положением, присвоение казенных средств и имущества. Собственно, к категории «в рамках» закона подобные действия можно отнести с трудом, да и то не во всех случаях. Весьма относительна, например, «правомерность» приобретения в личную собственность по договорной цене оборудования и обстановки (включающей, как правило, дорогостоящую мебель) канцелярии в избирательном округе, хотя в ряде стран аналогичная возможность и предусматривается для уходящих в отставку законодателей. Потому, собственно, с формально-юридической точки зрения такие действия при желании можно подтянуть к категории «соответствующих» закону. По существу же, разумеется, это прямое разбазаривание государственной казны: «договорная» цена, как правило, в несколько раз ниже реальной стоимости забираемой мебели, а администрации приходится сразу же вновь ее закупать по полной цене.

Что же касается таких действий, как присвоение покидающими свои места законодателями неиспользованной части казенных финансовых ресурсов, то говорить об их соответствии закону нет никаких оснований. Данные ресурсы имеют четкое целевое назначение — они выделяются из государственного бюджета для обеспечения деятельности членов парламента или собираются для их избирательных кампаний, и использование этих средств в других, тем более сугубо частных целях, для личного обогащения, бесспорно, должно классифицироваться как противозаконное, то есть уголовно наказуемое. Здесь проходит граница уже не только норм этики — об этом даже говорить не приходится, — но и норм права. Однако парламентское руководство и в данном случае зачастую проявляет терпимость, что само по себе не может не приводить к приумножению аналогичных случаев, более того, даже к известному утверждению мнения об их приемлемости. Такого рода тенденции отчетливо прослеживаются, в частности, в американском конгрессе, где присвоение казенных средств стало сегодня чуть ли не нормальным, обыденным явлением.

Так, бывший член палаты представителей М. Дэвис, покидая свой пост в 1981 году, не только менее чем за треть стоимости приобрел обстановку своей канцелярии в избирательном округе, но и прихватил «для личных целей» оставшиеся от его предвыборного фонда свыше 22 тыс. долл. Другой парламентарий Дж. Хайдлер, оставляя конгресс, забрал 38,5 тыс. долл., собранных на его избирательную кампанию. Сенатор Г. Уильямс, кстати говоря, осужденный за взятки и потому, с тем чтобы избежать официального лишения парламентского мандата, решивший добровольно покинуть сенат, прихватил оставшиеся неизрасходованными 70 тыс. долл., а заодно и автомашину, купленную за счет средств предвыборного фонда… Подобные случаи давно перестали быть единичными, о них периодически сообщается в печати, по телевидению, но еще ни один конгрессмен за указанные действия так и не был привлечен к ответственности.

Повседневная, «тихая» коррупция при всей ее неброскости и обыденности имеет принципиальное значение. Ее сравнительно небольшие во многих конкретных случаях размеры нередко вводят в заблуждение, как бы приглушая ее роль на фоне крупных политических скандалов. Однако это далеко не так. Большие скандалы в значительной мере порождаются именно повседневной коррупцией: широкомасштабность данного явления и фактическая безнаказанность правонарушителей создают вполне определенный моральный климат, или, вернее, обусловливают откровенную аморальность буржуазной политической жизни, в условиях которой попрание элементарных требований этики становится чуть ли не признанной нормой поведения.

Сама возможность злоупотреблений служебным положением «в рамках» закона, дополнительного личного обогащения на «законном» основании расшатывает уважение к закону, подрывает значение последнего как фактора регулирования общественно-политических отношений, порождает широкую деградацию правосознания буржуазных политиков. Кроме того, это стимулирует уверенность в безнаказанности, в возможности благодаря собственному влиянию, связям и деньгам избежать сколько-нибудь серьезных юридических санкций. Данные факторы в сочетании с возрастающим значением денег в сфере политики, постоянно усиливающимся воздействием со стороны частных интересов объективно подталкивают буржуазных политиков «за рамки» закона, порождая откровенный произвол и беззаконие, нередко выливающиеся в серьезные политические скандалы.

Обусловливаемые общим характером капиталистической действительности, самой природой буржуазного общества скандалы стали сегодня, по сути дела, неотъемлемым атрибутом буржуазной политики, своеобразным ее символом. Найти такую капиталистическую страну, которая периодически не сталкивалась бы с очередным разоблачением, с той или иной скандальной историей, отражающейся на судьбе отдельных политических и государственных деятелей, а то и целых правительств, практически невозможно. Конкретные поводы для этого могут быть самыми разнообразными: взяточничество, мошенничество, уклонение от уплаты налогов, злоупотребление фондами, всевозможные фальсификации, связи с преступным миром и т. п. «Номенклатура» противоправных действий обширна, но все они, как правило, укладываются в две основные категории: финансовая нечистоплотность и моральное разложение — те самые, которые, по признанию президентской комиссии США по применению закона и правосудию, действуют наиболее пагубно «на весь моральный климат общества».

Развернутое описание многочисленных «сенсаций» заняло бы не одну сотню страниц, не уступая по остроте и запутанности сюжета лучшим приключенческим романам. Не вдаваясь в подробности, упомянем лишь некоторые из них, получившие в последние годы наиболее широкую огласку.

Коррупция пустила глубокие корни на политической арене Японии. За последнее время следственными органами в стране было возбуждено свыше 40 дел по обвинению членов парламента, представляющих правящую либерально-демократическую партию, в различных правонарушениях, и только в одном случае были применены юридические санкции.

Весьма показательно, в частности, дело сенатора Э. Итоямы, вокруг которого было немало шума в 1980 году. Добиваясь сенаторского кресла, Итояма самым беззастенчивым образом делал основную ставку на деньги, скупая голоса избирателей. В том случае, когда этого сделать не удавалось, он не останавливался перед шантажом, запугиванием, угрозами. Мобилизованные им сотни людей (от депутатов местных собраний до гангстеров) нередко прибегали к махинациям и подлогам. Истратив на избирательную кампанию астрономическую сумму — почти 2 млрд. иен, — он добился своего и стал членом сената. В ходе расследования возбужденного против него дела было арестовано в общей сложности около 140 человек, непосредственно причастных к правонарушениям. Сам он, однако, арестован не был. Более того, его вопреки требованиям общественности не только не лишили мандата сенатора, но сделали еще и заместителем министра. Сегодня Итояма продолжает успешно делать свою политическую карьеру, не скрывая своей основной цели, — пробиться к посту — ни много ни мало — самого премьер-министра. И шансы у него на это, по оценкам японской печати, в перспективе сравнительно неплохие.

Последнее едва ли вызовет удивление, если принять во внимание моральные принципы членов японского правительства, не исключая и его главу, которые наглядно проявились, например, в ходе скандального разбирательства деятельности американской авиакомпании «Локхид». Пробиваясь на японский рынок, добиваясь согласия на поставки своей гражданской и военной продукции, эта компания — как, впрочем, и многие другие крупные иностранные компании — широко прибегала к подкупу нужных ей влиятельных лиц. В числе ее «клиентов» оказались многие видные государственные и партийные деятели.

Продав в 1972 году японской авиакомпании «Олл-Ниппон эйруэйз» несколько своих крупных реактивных самолетов типа «Трайстар», руководство «Локхид» передало ей «в знак благодарности» за покупку 30 млн. иен (около 122 тыс. долл.), представлявших собой, по сути дела, средства для подкупа членов правительства при урегулировании «внутренних» проблем. Японская авиакомпания, в свою очередь, вошла в контакт с тогдашним министром транспорта Т. Хасимото и рядом других высокопоставленных лиц, добиваясь того, чтобы правительство оказало давление на ее конкурента — компанию «Джапан эйрлайнз», готовившуюся поставить на обслуживание внутренних линий имеющиеся у нее реактивные самолеты другой модели. Такое давление было оказано, что и открыло «зеленую улицу» для продукции «Локхид». Разумеется, «Олл-Ниппон эйруэйз» щедро рассчиталась с «отзывчивыми» министрами за счет средств, полученных от «Локхид»[14]. Министр транспорта Т. Хасимото и генеральный секретарь кабинета С. Никайдр получили по 5 млн. иен, заместители министра транспорта — по 2 млн. иен, председатель комиссии правящей партии (ЛДП) по вопросам гражданской авиации — 3 млн. иен и т. д. Не забыли и про премьер-министра К. Танаку: соблюдая чиновничью иерархию, для него выделили из этой квоты 10 млн. иен. В целом же, как выяснилось в ходе следствия, общий размер взяток, переданных Танаке по различным каналам от фирмы «Локхид», составил 500 млн. иен (свыше 2 млн. долл.).

О бывшем премьер-министре Танаке следует сказать особо. Это типичный представитель буржуазных политиканов — взяточник и мошенник с большим стажем. Став депутатом парламента в 29 лет, он вскоре попался на крупной взятке — пообещав углепромышленникам за 1 млн. иен выступить против законопроекта о национализации шахт — и отбывал наказание в тюрьме, что не помешало ему довольно быстро восстановить свои позиции и даже стать генеральным секретарем ЛДП. Правда, ненадолго: вскрывшиеся махинации с земельной собственностью вынудили его оставить этот пост в середине 50-х годов. Начав все сначала, он к 1972 году все же поднялся до высшей ступени, став самым молодым за послевоенные годы главой японского правительства. И вновь неудача: чересчур активное использование служебного положения для личного обогащения путем крупных земельных спекуляций, финансовых махинаций и других темных дел с участием подставных компаний, ставшее достоянием гласности, обусловило его досрочную отставку в 1974 году.

Продолжая бурную деятельность в рамках партийного аппарата, Танака опять сумел восстановить свои позиции, но весной 1976 года вскрылась его новая афера со взятками от фирмы «Локхид». Последовал официальный выход из партии, арест, суд… Но свою, и притом немаловажную, роль на политической арене он все же продолжает играть: почти четверть парламентариев от ЛДП считается «фракцией Танаки»; с ним очень близок С. Никайдо — тот самый, который в свое время получал взятки от «Локхид», а в начале 80-х годов стал… генеральным секретарем ЛДП; именно благодаря его поддержке сначала М. Охира, а после Дз. Судзуки и Я. Накасонэ смогли занять пост главы правительства — кабинет последнего в Японии даже называют «кабинетом Танакасонэ», что наглядно свидетельствует о высоком политическом весе опального премьера.

Давая общую политическую оценку описываемым событиям, японская газета «Асахи» достаточно точно отмечает, что дело «Локхид» — это не просто очередной скандальный случай. Это борьба между политическим влиянием Танаки, с одной стороны, и общественным мнением и законностью — с другой. Увы, победа и на этот раз оказалась не на стороне законности.

12 октября 1983 г. Токийский окружной суд признал Танаку виновным во взяточничестве, приговорив его к четырем годам тюрьмы и штрафу в размере 500 млн. иен. Однако исполнение приговора было отложено и сам Танака выпущен под залог. Требование оппозиции лишить его депутатского мандата было блокировано ЛДП. Влияние бывшего премьера оказалось столь высоко, что в результате правительству, столкнувшемуся с бойкотом представителями оппозиции работы нижней палаты парламента (в знак протеста против курса правительства, фактически взявшего Танаку под защиту), пришлось пойти даже на досрочный роспуск парламента и организацию внеочередных парламентских выборов. В итоге Танака оказался все же сильнее. Опираясь на свои связи, на свой политический капитал (а также на капитал в прямом смысле слова, на деньги), он сумел добиться переизбрания в высший законодательный орган страны и в настоящее время, несмотря на не прекращающиеся протесты оппозиции, продолжает заседать в новом составе парламента, оставаясь одной из сильнейших фигур на политической арене сегодняшней Японии.

Не менее широко процветает коррупция в политической жизни ФРГ — вопреки наиболее развернутому и четкому среди всех буржуазных стран законодательству о финансировании партий. Однако одно другому, как оказывается, не помеха. Подтверждением тому может служить, в частности, крупнейшая в истории боннской республики афера с пожертвованиями, вскрывшаяся в начале 80-х годов. Масштабы аферы, действительно, беспрецедентны: в ней были замешаны три основные парламентские партии, видные государственные и партийные деятели, ведущие западногерманские фирмы и корпорации, наиболее влиятельные представители делового мира; в нее оказались втянутыми сотни и даже тысячи различных посредников; в связи с ней сотни тысяч, миллионы марок поступили в партийные кассы в обход официальных каналов, то есть фактически были украдены из государственной казны.

Суть дела заключалась в том, что партийным боссам, с одной стороны, и предпринимателям — с другой, явно мешало отсутствие налоговых скидок на пожертвования в партийные кассы, каковые представлялись, в частности, для пожертвований в фонды общественно полезных организаций: это делало невыгодным крупные частные взносы партиям. Выход был найден на пути создания фиктивных организаций и учреждений, которые благодаря влиятельным протеже (все тех же партийных боссов и контролируемых ими государственных чиновников) довольно быстро получали статус «общественно полезных». К ним-то и начинали поступать крупные пожертвования, разумеется, не облагаемые налогом.

Спустя определенный, требуемый рамками приличия срок — это называется «отмыть деньги», — данные суммы благополучно переправлялись в партийные сейфы. Для партий налицо прямая выгода, так как существенно ускорялся сбор средств, укреплялась финансовая база. Для предпринимателей — значительная экономия: с одной стороны, делая политические инвестиции, то есть подкупая управленческую элиту, они, таким образом, в перспективе обеспечивали себя ответными услугами (выгодными правительственными контрактами, кредитами, льготами и т. д.); с другой стороны, предприниматели получали назад немалую часть «пожертвованного» капитала в виде налоговых скидок, имея возможность вновь пустить его в оборот.

Неудивительно, что, подобно американским комитетам политических действий, соответствующие квазиблаготворительные организации в ФРГ начали расти буквально как грибы после дождя — соответственно росли и объемы противозаконных финансовых операций. В накладе оставалось лишь государство, а в конечном счете — рядовой налогоплательщик, для которого налоговый пресс год от года становится все тяжелее и тяжелее.

Разоблачение махинаций имело широкий общественный резонанс. Весьма показательна в данном отношении подборка писем читаталей, опубликованная в журнале «Шпигель»: «Теперь нам доподлинно известно, — отмечалось в одном из них, — что не в Бонне на Рейне делается федеральная политика, а в кабинетах тех, кто жертвует в пользу партии»6. Выразительное и, бесспорно, справедливое признание. Был поставлен вопрос и даже внесены конкретные предложения о пересмотре соответствующих статей закона о политических партиях, о введении более жестких мер их финансового контроля и т. д. Не было предпринято лишь санкций против главных «героев» скандала — они и сегодня продолжают процветать и делать политику в Западной Германии. И неудивительно. «В большой коалиции власти и денег, — как отмечает «Шпигель», — уголовное законодательство всегда считалось мелочью, не заслуживающей внимания». Для власть имущих уголовных санкций в данном отношении, по сути дела, не существует[15].

Конец 1981 года ознаменовался еще одним крупным политическим скандалом в ФРГ, который, по существу, можно рассматривать как продолжение дела о пожертвованиях. На этот раз в ходе расследования финансовых операций концерна Флика, проводившегося боннской прокуратурой, вскрылись факты широкомасштабных подкупов этим концерном должностных лиц. Как выяснилось, в концерне издавна велась двойная бухгалтерия и существовала специальная «черная касса». Одним из источников ее пополнения являлись, в частности, «пожертвования» благотворительной организации — миссионерскому обществу «Зовердия», — впоследствии возвращавшиеся с «черного хода» в концерн. Общий объем таких «пожертвований» в 70-е годы составил свыше 10 млн. марок; кроме того, в виде налоговых льгот концерн сэкономил еще более 5 млн. марок.

Неучтенные средства «черной кассы» позволяли концерну наладить широкую систему подкупа видных государственных и политических деятелей. В списках клиентов концерна Флика оказались представители трех западногерманских партий (ХДС/ХСС, СДПГ, СвДП) — интересы бизнеса требовали хороших отношений с администрацией, независимо от того, какая партия контролирует правительство. Крупные взятки были переданы бывшему федеральному министру хозяйства Г. Фридерихсу (примерно 375 тыс. марок), сменившему его на этом посту О. Ламбсдорфу (135 тыс. марок), который также летом 1984 года был вынужден покинуть этот пост[16], бывшему федеральному министру финансов Г. Матхеферу (40 тыс. марок), бывшему министру хозяйства земли Северный Рейн-Вестфалия X. Римеру (145 тыс. марок) и т. д. В числе получивших «пожертвования» фигурируют и такие видные государственные деятели, как Ф.-И. Штраус (1,25 млн. марок), Г.-Д. Геншер, Р. Барцель (1,7 млн. марок), которому в связи со скандалом пришлось осенью 1984 года оставить пост председателя бундестага), сам канцлер ФРГ Г. Коль, и др.

Усилия бизнесменов не пропали даром. Обеспеченное с помощью денег благосклонное отношение к концерну со стороны соответствующих чиновников, предоставляемые ему льготы и поблажки позволили его руководству утаить от налогообложения ни много ни мало 1,9 млрд. марок. В итоге — государственная казна недополучила в виде налогов 800 млн. марок. Крупнейшим за всю историю страны экономическим преступлением назвал эту аферу «Шпигель», а газета «Зюддойче цайтунг» охарактеризовала ее как «боннский уотергейт».

В ходе расследования скандальной истории было возбуждено свыше 1,7 тыс уголовных дел в отношении многих деятелей ХДС/ХСС, СвДП и СДПГ. Однако весьма примечательно, что парламент земли Северный Рейн-Вестафалия создал специальную комиссию, занявшуюся не раскрытием обстоятельств преступных махинаций концерна, а выяснением, по каким каналам произошла «утечка информации» и соответствующие сведения попали в печать. Гамбургская же прокуратура начала следствие против… редакторов «Шпигеля», опубликовавших разоблачительный материал.

Эта скандальная история — далеко не исключение на политической арене ФРГ. Аналогичной практикой подкупа государственных служащих занимаются многие западногерманские концерны. Еще до полного завершения расследования аферы концерна Флика вскрылись факты крупных нелегальных пожертвований ведущим политическим партиям со стороны дюссельдорфского концерна «Хенкель», гамбургской компании «Дойче юнилевер» и ряда других частных фррм. По данным все того же журнала «Шпигель», западно-германские предприниматели, входящие в Союз немецкой промышленности, за короткий срок «пожертвовали» в фонды политических партий в общей сложности свыше 500 тыс. марок, что позволило им избежать уплаты налогов на многие миллионы марок⁷.

Впрочем, такой же «слабостью» страдают бизнесмены и других капиталистических стран. Скандал, аналогичный и по своему характеру и по своим масштабам тому, который разразился в ФРГ вокруг концерна Флика, — дело о «черных фондах» одного из ведущих в стране концернов «Монтэдисон» — в свое время несколько лет будоражил общественное мнение Италии. Данный концерн в течение 15 лет израсходовал на подкуп влиятельных лиц около 70 млрд. лир. В афере оказались замешанными многие министры и законодатели. Закончилось же оно весьма заурядно: дело было изъято у судебных органов одной из парламентских комиссий для «проверки обоснованности обвинений»; с тех пор о нем никто не вспоминал. Впрочем, это и неудивительно, ведь в Италии финансово-политические скандалы буквально следуют один за другим, различаясь лишь масштабами и уровнем затрагиваемых ими лиц. «Крупные скандалы, связанные с коррупцией, разразились в первые месяцы года и продолжались до самого его конца, — отмечал в 1980 году журнал «Панорама». — Все это отражает картину страны, охваченной постоянным, непреходящим кризисом…» Справедливость подобной оценки, даже если не обращаться к истории, наглядно подтверждается опытом последних лет.

В 1978 году видный деятель ХДП, президент страны Дж. Леоне вынужден был досрочно оставить свой пост, так и не сумев сколько-нибудь связно объяснить происхождение своих огромных доходов в период президентства. Оставил кресло министра торгового флота и другой представитель ХДП Ф. Эванджелисти, уличенный во взяточничестве. В 1980 году финансовые махинации послужили причиной отставки заместителя политического секретаря ХДП К. Донат-Каттэна. В этом же деле был замешан и сам премьер-министр Ф. Коссига, формально, правда, вышедший в отставку вместе со всем своим кабинетом.

Несколько позже, но уже из другого правительства, возглавляемого А. Форлани, был выведен министр промышленности и торговли А. Бизалья в связи с причастностью к так называемому «нефтяному скандалу». Как выяснилось в 1980 году, итальянские нефтепромышленники в течение многих лет не платили налогов на импортируемое жидкое топливо, преднамеренно занижали закупочные цены на него и т. д., причем делалось все это с ведома органов по борьбе с контрабандой и уклонениями от уплаты налогов. Убыток, который был нанесен государственной казне, оказался огромным.

О масштабах политической коррупции в Италии дают представление факты, вскрывшиеся на рубеже 80-х годов при расследовании дела банкира М. Синдоны, афериста международного масштаба, тесно связанного с мафией, масонами, ЦРУ и правящими кругами США. Принимавший участие в подготовке военного переворота на Сицилии, планировавшегося в 70-е годы не без содействия американской разведки, Синдона, как выяснилось, в то же время тайно финансировал ХДП, давая крупные взятки партийному руководству. Для этого в княжестве Лихтенштейн в 1974 году были основаны две анонимные компании — «Полидар» и «Усирис», которые официально возглавили административный секретарь ХДП Ф. Микели и его экономический советник Р. Скарпитти. В афере был непосредственно замешан и сам политический секретарь ХДП А. Фанфани, на имя которого в одном из швейцарских банков было открыто два счета — один личный, а другой на ХДП.

Посредством данного механизма Синдона передавал ХДП крупные суммы, в частности: 11 млрд. лир для финансирования кампании против принятия закона о разводе; 2 млрд. лир «в качестве благодарности» за проталкивание одного из своих ближайших помощников в руководство Римского банка; взятка в 10 млн. лир была дана Ф. Пикколи, впоследствии ставшему политическим секретарем ХДП, и т. д. Иначе говоря, связанный с американской разведкой делец чуть ли не держал на откупе верхушку ведущей партии Италии, располагая, таким образом, возможностью оказывать на нее, а значит и на все итальянское правительство, поскольку доминирующую роль в нем практически всегда играла ХДП, определенное воздействие.

Углубленное расследование дела Синдоны привело к еще более серьезным разоблачениям, связанным с деятельностью масонской ложи «Пропаганда-2» («П-2»), членом которой он, как оказалось, являлся. В 1981 году в Италии разразился новый крупный политический скандал.

Ложа «П-2», активно развернувшая свою деятельность в 70-е годы, была основана опять же не без участия американцев, немало сделавших в послевоенный период для распространения в Западной Европе масонских объединений как одного из инструментов своего влияния. Возглавил ложу крупный итальянский бизнесмен, в прошлом фашистский офицер Личо Джелли, «свой» человек в правящих кругах США. В рамках ложи ему удалось собрать видных представителей военных, секретных служб и полиции, судебного аппарата, руководителей средств массовой информации, тузов финансово-промышленной олигархии. Сюда же были подключены лидеры основных политических партий, министры и законодатели, иначе говоря, вся правящая верхушка. В списках ложи фигурировали лица, занимавшие преимущественно наиболее ответственные государственные и партийные должности, обладавшие политическим весом. Была организована, по сути дела, «параллельная система власти», своеобразное государство в государстве, глава которого — «почетный магистр» Джелли — чуть ли не контролировал все высшие назначения в стране, ведя при этом дело к созданию «сильной власти», свертыванию традиционных институтов буржуазной демократии, ущемлению прав парламента, профсоюзов, гражданских свобод, фашизации страны.

Наряду с политикой Джелли занимался и финансовыми аферами, крупными махинациями на бирже, в чем ему оказывал содействие известный итальянский банкир, тесно связанный с мафией и Ватиканом, разумеется, также член ложи «П-2» Р. Кальви. Деньги являлись одним из важнейших инструментов ложи, обеспечивающих ее широкое влияние. Как выяснилось позже, после смерти Кальви[17], ему удалось наладить развернутую систему скрытого финансирования партий, прежде всего христианско-демократической и социалистической, на которые делались основные ставки и которые, в свою очередь, оказывали «нужным» лицам негласное покровительство и защиту. Многие политические кампании данных партий в последние годы в значительной мере финансировались за счет средств, поставляемых по каналам финансовой империи Кальви, то есть путем прямого нарушения существующего законодательства о финансировании политических партий…

Не случайно разразившийся скандал, как отмечала буржуазная печать, имел «эффект землетрясения». Последовало не только смещение министров, фигурировавших в списках ложи, но и отставка всего правительства. Были произведены многие замены на высших гражданских и военных должностях. Произошли изменения в различных звеньях партийного аппарата основных буржуазных партий. Более того, в ходе разбора дела была предпринята открытая попытка посягнуть на основные институты Итальянской Республики: в частности, лишь прямое вмешательство самого президента спасло от разгона Высший совет магистратуры, занимавшийся разбором данного дела (против совета выступила римская прокуратура, так как совет поднял вопрос о причастности к деятельности ложи «П-2» ведущих работников прокуратуры).

Что же касается непосредственных участников скандала, то всех их в конечном счете оправдали. Сам же Джелли (ему удалось бежать из тюрьмы еще до окончания следствия), согласно заключению римского судьи, был квалифицирован как заурядный хвастун и мелкий фальсификатор, страдающий манией величия. «Ясно одно, — писала в данной связи газета «Паээе сера», — за спиной тех, кто сдал в архив дело «П-2», стоят люди, занимающие высокие посты в партиях, правительственной коалиции, государственном аппарате и судебных органах, те самые, которые замышляют антикоммунистические военные перевороты и имеют крупные счета в швейцарских банках… Не следует забывать, что враги республиканского строя живут не на другой планете. Их надо искать именно среди тех, кто управляет нашей страной, кто довел ее до такого состояния»⁸.

Обоснованность данной оценки была подтверждена последующим развитием событий. Летом 1984 года, то есть с трехлетней задержкой, был подготовлен объемный отчет специальной парламентской комиссии, занимавшейся расследованием деятельности «невидимого правительства». Выводы этой комиссии оказались прямо противоположными тем, к которым в свое время пришли римские органы правосудия: комиссия подтвердила подлинность имен, фигурирующих в списках ложи, а также тот факт, что все ее члены были в курсе тех политических целей, которые она перед собой ставила. И самое главное — в связи с отчетом комиссии стало ясно, что «закрытое» два года назад дело, по сути дела, остается «открытым».

Скандал в связи с деятельностью масонской ложи вновь наглядно продемонстрировал убогость морального уровня буржуазной политики; продажность партийных и государственных деятелей; огромную силу денег, деформирующих политический процесс, обусловливающих эрозию буржуазных институтов власти.

Об универсальности, повсеместной распространенности рассматриваемого явления может свидетельствовать также дело Поля В. Буйнантса, бывшего премьер-министра, министра обороны, лидера социально-христианской партии Бельгии, обвиненного в 1982 году в сокрытии недвижимости, создании фиктивных компаний, уклонении от уплаты налогов на сумму 100 млн. бельгийских франков и т. д. Обвинения в коррупции, присвоении государственных средств, подкупе избирателей были предъявлены в 1981 году израильскому министру по делам религии А. Хацейру, впрочем, и сам израильский премьер Рабин в свое время был уличен в финансовых махинациях. Широкий резонанс в конце 1981 года получило судебное разбирательство дела лидера партии прогресса М. Глиструпа в Дании, которому были предъявлены обвинения в финансовых злоупотреблениях.

Не обошла слабость к легкой наживе и царствующие фамилии. В скандале по делу упоминавшейся американской авиакомпании «Локхид», как выяснилось, оказался замешанным и принц Бернард, супруг Юлианы, в тот период являвшейся королевой Нидерландов. В ходе расследования стало очевидным, что принц Бернард, занимая пост генерального инспектора вооруженных сил страны, участвовал в заключении многих сделок по закупке нового вооружения для армии, оказывая существенное влияние на то, каким конкретно зарубежным фирмам предоставлять право на поставки военной техники (и соответственно возможность получения огромных прибылей). Причем такие решения отнюдь не всегда принимались им бескорыстно. Во всяком случае, решение в пользу компании «Локхид» было обусловлено рядом солидных сумм, которые были переданы принцу от имени этой компании в начале 60-х годов: их общий размер составил 1 млн. долл.

Став достоянием гласности, данные факты буквально ошеломили голландцев: угроза оказаться скомпрометированными нависла не только над королевской семьей, но и над институтом монархии, как таковым. Ведь если бы комиссия парламента признала принца Бернарда виновным и вынесла решение о привлечении его к судебной ответственности, ему, согласно уголовному законодательству, грозило бы тюремное заключение от одного года до четырех лет (по конституции, неприкосновенна особа монарха, но конституция ничего не говорит о распространении данного принципа на супруга королевы). Стремясь замять дело, королевская семья оказала сильное давление на парламент: королева Юлиана заявила, что в случае осуждения принца отречется от престола, а наследная принцесса Беатрикс (в настоящее время королева Нидерландов) официально уведомила, что отказывается наследовать корону в подобных обстоятельствах.

Учитывая данное обстоятельство, в конечном счете было найдено компромиссное решение. В ходе специального заседания верхней палаты парламента, транслировавшегося по телевидению, на котором с докладом по делу принца Бернарда выступил сам премьер-министр, действия принца были осуждены, но вместе с тем было сделано заключение, что достаточных оснований для привлечения его к уголовной ответственности нет. Одновременно в качестве одной из превентивных мер на будущее был внесен законопроект, в соответствии с которым членам королевской семьи впредь запрещалось занимать официальные посты в государственном аппарате (в 1977 г. закон вступил в силу).

Наконец, нельзя не остановиться на политической коррупции в Соединенных Штатах. Политические скандалы здесь стали таким же привычным и неотъемлемым явлением, как рекламные вставки в телевизионных программах, — это органический атрибут «политики по-американски». Выразительна уже сама статистика. В период 1941–1971 годов в США зафиксировано 15 серьезных политических скандалов, то есть в среднем один в два года. В последующее десятилетие средний показатель составил по три крупных скандала ежегодно. И уже прямо-таки галопирующие темпы коррупция приняла в 80-е годы: рейгановская администрация побила в данном отношении все «рекорды» — лишь за первые 17 месяцев ее правления произошло девять серьезных скандалов.

В 1972 году Америка была шокирована сообщением о взломе республиканцами штаб-квартиры демократической партии в гостиничном комплексе «Уотергейт». Волна последовавших разоблачений выплеснула на поверхность всю поднаготную, всю грязь буржуазной политической кухни — господствующее здесь двуличие, продажность, вероломство, тайный шпионаж, слежки, подслушивания, фальсификации, заведомый обман, подтасовки, клевету и т. п. «Скандал века» продемонстрировал полнейшее пренебрежение к нормам морали, как, впрочем, и к юридическим, уголовно-правовым нормам, со стороны управленческой элиты в борьбе за власть, за возможность эксплуатации ее в целях личного обогащения. Не случайно сам термин «гейт» с этих пор прочно утвердился в политическом лексиконе, символизируя собой все теневые, скандальные аспекты политической жизни буржуазных стран, и в частности в США.

В связи с «уотергейтом» к уголовной ответственности были привлечены 69 человек, включая высокопоставленных членов администрации; и 20 корпораций. Президент страны, стремясь избежать процедуры импичмента, вынужден был досрочно подать в отставку. Некоторые участники скандала были осуждены; однако в настоящее время все они давно на свободе. Более того, многие из них, в том числе и экс-президент Р. Никсон, сам факт своей причастности к делу сумели превратить в довольно прибыльный бизнес: их мемуары, лекции, как оказалось, пользуются большим спросом.

Бывший агент ФБР Г. Лидди, руководивший группой из пяти человек, непосредственно проникших в здание «Уотергейта» (сегодня он консультант нескольких крупных корпораций по вопросам охраны технологических секретов), заработал лишь на лекциях 840 тыс. долл., став, по оценке некоторых буржуазных политологов, не только своеобразной «звездой средств массовой информации», но даже выступая «в роли защитника фундаментальных ценностей Америки». Данная оценка чрезвычайно интересна, учитывая очередную появившуюся в 1984 году объемистую книгу Г. Лидди «Воля», в которой автор откровенно признается, что он был и остается убежденным фашистом, поклонником и последователем Гитлера. В этой книге подробно описываются разработанные Лидди планы «грязной войны» против партии демократов, включая всевозможные провокации, слежку, подслушивание деловых бесед, телефонных разговоров, похищение важных документов и даже прямое физическое насилие над сторонниками демократической партии, если бы они осмелились организовать демонстрацию против конференции партии республиканцев. При этом некоторым своим «операциям» он преднамеренно давал кодовые названия, заимствованные у гитлеровцев.

Ближайший помощник Г. Лидди, его правая рука, бывший сотрудник ЦРУ Г. Хант за лекции получил 300 тыс. долл., за киноинсценировку своей книги «Секреты» — 450 тыс. долл.; бывшему советнику президента по вопросам внутренней безопасности Дж. Эрлихману книга воспоминаний и киносценарий об «уотергейте» обеспечили гонорар в 175 тыс. долл. и т. д. Всего в стране было выпущено почти 170 названий книг, связанных с «уотергейтским скандалом», общий доход от которых составил около 49 млн. долл.

Весьма показателен общий тон этой литературы — не покаянный или осуждающий, а в основном оправдательный. Небезынтересна в данном отношении работа реакционного публициста В. Ласки «Это началось не с уотергейта», вышедшая к десятилетию скандала. Ее автор прямо доказывает, что в поведении Р. Никсона не было ничего экстраординарного, что точно так же поступил бы любой другой на его месте, что к аналогичным методам обращались все его предшественники. И, что самое примечательное, данная оценка в целом отражает мнение американской общественности. Проведенный в 1982 году газетой «Вашингтон пост» опрос подтвердил: 50 % американцев считают, что и другие хозяева Белого дома также занимались противозаконными операциями, а 75 % уверены, что «уотергейтский скандал» может в любой момент повториться.

Справедливость подобной оценки наглядно подтверждается повседневной политической практикой Соединенных Штатов. Администрация демократов во главе с Дж. Картером выступила в 1976 году с лозунгом очистить страну от «никсоновской скверны», провозгласив «моральную чистоту и неподкупность» политическим кредо своей деятельности. И… практически сразу же погрязла в скандалах, аферах и махинациях. Разного рода «гейты» следовали один за другим; и сам этот термин, широко используемый американской прессой, как бы символизирует преемственность «никсоновского стиля» руководства страной — двуличия, беспринципности, вседозволенности. Меняются имена, а скандальный характер политики остается неизменным.

Серьезный удар по престижу картеровской администрации был нанесен «лэнсгейтом» — скандалом вокруг ближайшего личного друга президента Б. Лэнса, директора административно-бюджетного управления, обвиненного в финансовых махинациях, злоупотреблении служебным положением, недобросовестном отношении к казенным средствам и т. д., благодаря чему ему удалось заметно округлить свое личное состояние. Разумеется, уголовных санкций не последовало (ограничились лишь слушанием в сенатской комиссии и замечаниями со стороны ее членов), но министерское кресло, хотя и с формулировкой «по собственному желанию», Лэнсу пришлось все же оставить.

Вскрылись также факты взяточничества со стороны министра финансов У. Миллера в период, когда он возглавлял корпорацию «Текстрон», и факты подкупа этой корпорацией государственных деятелей, в том числе и иностранных. В лжесвидетельстве и причастности к торговле наркотиками был заподозрен руководитель аппарата сотрудников Белого дома Г. Джордан.

«Вескогейт» сделал достоянием гласности подозрительные связи Белого дома с весьма сомнительной личностью, дельцом-жуликом Р. Веско, обвиняемым, в частности, в незаконном присвоении 224 млн. долл. и до сих пор разыскиваемым полицией.

Немало шума вызвал «биллигейт» — скандальная история с братом президента Билли Картером, который, как выяснилось, получал крупные взятки в сотни тысяч долларов от одной из арабских стран; к скандалу оказались косвенно причастны помощник президента по национальной безопасности 3. Бжезинский, передававший Билли секретные материалы, связанные с вопросами безопасности и внешней политики США, а также министр юстиции Б. Сивилетти, скрывавший правду о махинациях Билли от следственных органов. С целью замять скандал Билли пришлось официально зарегистрироваться1 в качестве агента одной из арабских стран, признав, что полученные им деньги являются «вознаграждением» за «коммерческое посредничество». На торговле наркотиками попался сын президента Чип Картер — от ареста его спасли лишь агенты секретной службы, обеспечивающие безопасность президента и членов его семьи. В сомнительных финансовых «операциях» была замечена также сестра президента Рут Стэплтон. При администрации Дж. Картбра угодил в тюрьму по обвинению в мошенничестве и вымогательстве губернатор штата Мэриленд Мэндел. В 1980 году, заключительном году пребывания у власти демократов, американские судебные органы вели расследования более 3 тыс. случаев мошенничества и взяточничества в 12 министерствах.

Скандальная статистика не ограничивается, однако, лишь «персональными» делами. Широкое внимание в период правления демократов было привлечено к так называемому «кореягейту», связанному с деятельностью агента сеульской разведки, впрочем, официально зарегистрированного в качестве лоббиста, Пак Тон Суна. Последний, став «своим» человеком на Капитолийском холме, наладил широкую сеть подкупа американских конгрессменов, одаривая их дорогими подарками, развлекая в фешенебельных клубах, устраивая увеселительные поездки в Южную Корею и т. п. Общая сумма розданных им взяток превысила 1 млн. долл. «Ответные услуги» включали расширенные военные поставки для сеульского режима, материальную помощь, выгодные контракты и др. В афере оказались замешанными около полусотни конгрессменов…

К аналогичным методам широко прибегали и продолжают прибегать многие диктаторы. Ими пользовались в свое время Салазар, Франко, Трухильо, Реза Пехлеви, на них делают ставку Пиночет, Дювалье-сын, Стресснер, Бота и др. «На протяжении многих лет, — отмечала «Вашингтон пост», обращая внимание на масштабы подобной практики, — власть имущие, и притом иностранцы, преподносили «небольшие подарки» и устраивали… пирушки и пикники для американских политических деятелей. Последние, в свою очередь, помогали им выкачивать миллиарды долларов из казны Соединенных Штатов… Множество тиранов убедилось в том, что обхаживать и ублажать вашингтонских политиканов — выгодное дельце. Оно, как правило, давало, если можно так выразиться, потрясающе высокие проценты на вложенный капитал» ⁹.

«Уязвимость» американских законодателей к такого рода воздействию, их «слабость» на деньги наглядно проявилась в «деле шейхов» — на этот раз специально спровоцированном скандале, связанном с операцией ФБР «по выявлению предрасположенности к коррупции» среди конгрессменов. Выдавая себя за богатых шейхов из арабских стран, сотрудники ФБР попробовали с помощью денег завоевать расположение и заручиться поддержкой отдельных членов конгресса якобы для вложения своих капиталов в США. Ни одного слова по-арабски «шейхи», разумеется, не знали, но это делу не помешало. На предложенные солидные взятки (их общий объем составил 400 млн. долл.) с готовностью откликнулись свыше десятка депутатов и один сенатор — Г. Уильямс, кстати говоря, имевший репутацию «защитника гражданских прав и интересов трудящихся». Скрытая камера запечатлела уникальные кадры, впоследствии транслировавшиеся по телевидению, — «слуги народа» распихивают по карманам тысячные пачки долларов, отталкивая друг друга, дерутся за портфель, набитый деньгами, и т. п. Прекрасная иллюстрация к высокопарным сентенциям президента на темы моральной чистоты…

При администрации Дж. Картера разворачивалось следствие по делу авиаконцерна «Локхид», проталкивавшего свою продукцию на внешних рынках, как уже отмечалось, с помощью крупных взяток. Скандал приобрел международное значение, затронув многие буржуазные страны, отразившись на престиже целого ряда видных государственных деятелей[18]. Впрочем, действия концерна вполне соответствуют «общепринятой» в капиталистическом мире практике. Подобные обвинения можно предъявить чуть ли не каждой второй крупной фирме или корпорации. При этом наряду с сугубо экономическими выгодами американские бизнесмены преследуют и немаловажные политические цели, оказывая поддержку за рубежом реакционным кругам, выступающим против развития национальной экономики и расширения сотрудничества с социалистическими странами.

Только в последнее время в незаконных заграничных махинациях, в подкупе видных официальных лиц уличены такие корпорации, как «Мобил ойл», «Галф ойл», «Юнайтед Брэнде», «Вестингауз корпорейшн», ИТТ, «Макдоннелл-Дуглас», и др. Компания «Текстрон» за семь лет, начиная с 1971 года, раздала взяток на 5,4 млн. долл.; большая часть этих денег перепала приближенным свергнутого иранского шаха. Общая сумма взяток, выплаченных иностранным «клиентам» концерном «Боинг», достигает 33 млн. долл. В начале 80-х годов дело «Боинга» все же попало в судебные инстанции, когда выяснилось, что его руководство за 7 млн. «комиссионных», то есть попросту взяток, обеспечило себя заказами по заграничным контрактам на 340 млн. долл. Разразившийся скандал был, однако, быстро замят: признав себя виновным, руководство охотно выплатило штраф в… 450 тыс. долл., тем самым завоевав «расположение» вашингтонского федерального суда, отказавшегося расследовать новые финансовые аферы концерна.

Очевидность и масштабность коррупции в рассматриваемой области вынудили все же американское правительство вмешаться, правда, весьма своеобразным образом. В 1981 году министр юстиции У. Смит предложил оригинальное решение — ослабить или вообще отменить некоторые положения закона об ответственности компаний за дачу взяток зарубежным политическим партиям и отдельным политическим деятелям, ибо эти положения «отрицательно сказываются на конкурентоспособности американских компаний в других странах». Иначе говоря, покончить с практикой правонарушений — коррупцией — предлагается путем упразднения закона, в силу которого данная практика классифицируется как правонарушение. Вот уже поистине решение «по-американски»…

«Никогда раньше, — подчеркивала «Вашингтон пост», как бы подытоживая деятельность демократов, — столь большое число законодателей не было привлечено к ответственности, находилось под следствием с вынесением порицания за взятки, жульнические махинации, сокрытие незаконных подарков и взносов в избирательную кампанию, клятвопреступления и уголовные дела… Конгресс 95-го созыва установил в этой области рекорд»¹⁰.

Сегодня этот «рекорд» — уже история. На смену демократам пришла администрация республиканцев, которая, разумеется, все осудила и все… продолжила, причем в еще более широких масштабах.

«Сбои» в рейгановской администрации начались чуть ли не с первых ее шагов. Уличенный во взятке, вынужден был уйти в отставку помощник президента по национальной безопасности Р. Аллен Попался он на мелочи, хотя темными махинациями занимался давно, проталкивая, в частности, на американский рынок продукцию японских автомобильных фирм, за что получал «как консультант» по 100 тыс. долл. ежегодно. Кроме того, он был причастен ко многим финансовым «операциям» скрывающегося от закона дельца-миллионера Р. Веско. Аналогичная участь постигла заместителя помощника президента Дж. Кэнзера, получившего взятку в несколько сот тысяч долларов от своих давнишних покровителей — семейства Рокфеллеров. Досрочно оставил свой пост заместитель руководителя аппарата сотрудников Белого дома М. Дивер — он использовал служебное положение в интересах бизнеса, в частности, добившись правительственных гарантий под крупный заем (1,1 млрд. долл.) на работы по производству синтетического топлива для концерна «Тоско», одного из ведущих клиентов своей бывшей фирмы.

В незаконных финансовых операциях при продаже ценных бумаг (в период, когда он возглавлял одну из нью-йоркских фирм по оптовой торговле) был обвинен заместитель директора ЦРУ М. Хьюджел, также вышедший в досрочную отставку. Лишь прямая поддержка президента спасла от политического краха самого директора ЦРУ У. Кейси — он стал первым членом рейгановской администрации, расследованием деятельности которого занялся конгресс Кейси, как выяснилось, «забыл» упомянуть в декларации о личных финансах и, следовательно, скрыл от налогообложения свои вклады в десяти компаниях на общую сумму 250 тыс. долл. Кроме того, при вступлении в должность он не передал, как этого требуют закон и нормы этики, свои капиталовложения под анонимную опеку, но сохранил над ними личный контроль; вскрылись также некоторые факты крупного взяточничества из прошлой его деятельности, а также то, что он тщательно изучает добываемые его агентами секретные данные о котировке биржевых акций и использует эту информацию с выгодой для себя.

В разбазаривании крупной суммы государственных средств на личные нужды был уличен министр внутренних дел Дж. Уотт, в 1983 году досрочно оставивший свой пост; на противозаконных финансовых «операциях» попался министр торговли М. Болдридж — вопреки запрещению иметь побочные доходы для лиц, занимающих федеральные посты, он получил от корпорации «Сковилл» в виде различных «льготных выплат» и «премий» свыше 1 млн. долл.; председателя национального комитета республиканской партии Р. Ричардса, что называется, схватили за руку в связи с невыплатой займа, гарантированного федеральным правительством, и этот список можно еще продолжить.

Постоянный представитель США при ООН Дж. Киркпатрик, как выяснилось, регулярно получала солидные «подарки» от властей ЮАР, за что, в свою очередь, не жалела усилий в целях обелить расистский режим Претории. С грязным скандалом оказалось связанным имя директора информационного агентства США, старого друга президента с голливудских времен Ч. Уика: в целях возможного шантажа он записывал на пленку свои телефонные разговоры с конгрессменами и работниками аппарата Белого дома. В финансовых махинациях были уличены и вынуждены были досрочно уйти в отставку заместитель министра обороны П. Тейер, директор федерального авиационного управления Л. Хелмс, глава Агентства по охране окружающей среды Э. Горсач.

В последнем случае дело не ограничилось лишь сугубо финансовыми аферами и злоупотреблением служебным положением в отношениях руководства агентства с химическими компаниями, деятельность которых оно призвано контролировать (иски против этих компаний в связи с загрязнением окружающей среды сократились с 255 в 1979 г. до 97 — в 1982 г.). Выяснилось, что агентство использовало средства спецфонда, выделенные для расчистки ядовитых и опасных свалок (1,6 млрд. долл.), в политических целях, оказывая воздействие на ход избирательной кампании 1982 года: оперативно выделяло средства для тех штатов, где вопросы охраны окружающей среды в ходе выборов поднимали республиканцы, и, напротив, придерживало их, если на те же самые проблемы делали акцент демократы. Нити скандала, таким образом, в конечном счете тянулись непосредственно к Белому дому…

В центре крупного скандала оказался министр труда Р. Доновен. Уже будучи министром, он продолжал поддерживать тесные деловые контакты со строительной компанией, получая от нее огромные «гонорары» и «премиальные». Стало достоянием гласности его участие в махинациях с подрядами, в подкупах профсоюзных деятелей и его близкие связи с мафией. Собственно, все это было известно сотрудникам ФБР еще до назначения Доновена, но они получили инструкции «не проявлять активности» по данному делу. Не остановился перед прямыми угрозами и шантажом и сам министр труда в целях оказать давление на членов соответствующей сенатской комиссии при утверждении его кандидатуры. Ситуация принимала явно критический оборот, но вновь последовало личное вмешательство президента — ведь Доновен в свое время передал в фонд избирательной кампании Рейгана 600 тыс. долл. В итоге ограничились своеобразной «полуотставкой» и последующим оправданием опального министра. Доклад объемом в 1025 страниц, подготовленный в результате полугодовой работы лучших адвокатов, содержал четкий вывод: следствие не обнаружило никаких доказательств виновности Р. Доновена.

Аналогичным образом президент «спас» одного из своих ближайших друзей министра юстиции У. Смита (позже, в 1984 г., как уже отмечалось, ему все же пришлось досрочно уйти в отставку). Как это ни парадоксально, но человек, который, казалось бы, должен был возглавлять борьбу с коррупцией и злоупотреблениями, сам оказался в числе правонарушителей — Смит был уличен в финансовых махинациях, уклонении от уплаты налогов и др.

В разгар избирательной кампании 1984 года в США вспыхнул новый политический скандал (так называемый «букгейт»), связанный с кражей в 1980 году конфиденциальных документов тогдашнего президента Дж. Картера, в которых определялась линия поведения последнего в ходе предстоявших теледебатов с претендентом от республиканской партии. При этом документы были выкрадены не из штаб-квартиры предвыборной кампании Дж. Картера, а непосредственно из Белого дома.

В афере с кражей документов оказались замешанными директор ЦРУ У. Кейси, руководитель аппарата сотрудников Белого дома Дж. Бейкер, директор административно-бюджетного управления Д. Стокмэн, директор отдела связей Белого дома Д. Герген, политический советник президента Э. Миз и др. По мнению американского профессора Дж. Банзаф, в ходе избирательной кампании 1980 года по крайней мере 12 нынешних и бывших помощников Рейгана нарушили уголовный кодекс (точнее, свыше десятка статей уголовного кодекса США и уголовного кодекса федерального округа Колумбия). К аналогичному выводу пришла и специальная подкомиссия палаты представителей, занимавшаяся расследованием данного дела. Результатом ее работы явился объемный документ, занявший более чем 2,4 тыс. страниц. Его общее заключение вполне определенно: похищая секретные бумаги из Белого дома в 1980 году, ближайшие помощники Р. Рейгана совершили преступление, наказуемое по закону. В этой связи подкомиссия палаты представителей рекомендовала министерству юстиции назначить специального прокурора для тщательного расследования скандальной истории¹¹. Данные выводы резко расходятся с оценкой министерства юстиции, проведшего самостоятельный разбор обстоятельств разразившегося скандала. Резюме министерства, уложившееся всего на трех страницах, утверждает, что ничего сколько-нибудь серьезного или предосудительного в ходе избирательной кампании 1980 года совершено не было. И этого оказалось достаточно, чтобы фактически свести скандал на тормозах, поскольку выводы подкомиссии конгресса, бесспорно важные в политическом плане, с юридической точки зрения не имеют силы решения суда и не дают права на судебное преследование. Рекомендации же подкомиссии о назначении специального прокурора для расследования дела о краже секретной правительственной документации министерство юстиции попросту не приняло во внимание, решив не добиваться назначения такого прокурора.

Более того, не дожидаясь конца расследования, Рейган предложил одному из основных действующих лиц скандальной истории Э. Мизу самому занять пост министра юстиции, активно добиваясь утверждения данного назначения сенатом, причем это назначение явилось бы лишь своеобразным трамплином: в перспективе, как предполагалось, Миз должен был забраться на юридический Олимп Америки — стать одним из пожизненных членов Верховного суда США. Между тем именно Миз, занимая в 1980 году пост руководителя аппарата избирательной кампании Рейгана, фактически координировал «разведывательные операции» в лагере демократов, именно через него шел поток выкраденных из Белого дома секретных бумаг, а также памятных записок о том, как лучше использовать в борьбе за президентское кресло похищенные документы.

С утверждением Миза на пост министра юстиции, правда, вышла осечка. Но не потому, что он скомпрометировал себя участием в краже документов, — в глазах президента это скорее выглядело как заслуга, требующая соответствующего вознаграждения (тем более, если учесть и крайне правые взгляды Миза, а также его очень близкие личные отношения с Рейганом; журнал «Тайм», например, говоря о нем, отмечал, что «в Белом доме тот является почти братом президента»). Возражения сената по кандидатуре Миза объясняются вскрывшимися серьезными финансовыми аферами, в которых он оказался замешан. Получая крупные денежные займы и кредиты, Миз, как выяснилось, предпочитал расплачиваться за них тем, что помогал своим кредиторам занять престижные, выгодные посты на государственной службе (по его протекции, в частности, оказались заполненными вакансии помощника министра внутренних дел, председателя совета директоров почтовой службы США, членов делегаций США в ООН и др.). Данные факты уже давали достаточные основания для привлечения Миза к ответственности по закону, но Белый дом предпочел закрыть на них глаза, продолжая настаивать на предложенном назначении.

Под надежную защиту был взят и другой «герой» скандала с похищением секретных документов — шеф ЦРУ У. Кейси. Буквально на следующий день после опубликования упоминавшегося доклада подкомиссии конгресса президент дал ему самые лестные оценки, заявив, что он и руководимое им ведомство «служат вдохновляющим примером для собратьев-американцев и для всего мира», а с тем, чтобы окончательно закрыть дело о похищенных бумагах, отвлечь от него внимание общественности, Белый дом срочно сам перешел в контрнаступление, пытаясь раздуть скандал вокруг кандидата на пост вице-президента от демократической партии Дж. Ферраро, обвиняя ее в нарушении ведения личных финансовых дел и угрожая добиться соответствующего расследования в одной из комиссий конгресса.

Все это плохо согласуется с нормальной человеческой логикой, но зато рельефно передает логику рейгановской администрации, того морального климата, который утверждается ею в сфере политической жизни.

В связи со сказанным понятны причины сильного давления, оказанного ближайшими сотрудниками Рейгана на суд федерального округа Колумбия, который, уступая этому давлению, в конце 1983 года запретил национальному архиву публикацию более 1,5 млн. страниц конфиденциальных документов администрации Р. Никсона: рейгановской администрации явно не хотелось создавать прецедент, который мог бы повлечь за собой разоблачение ее собственных нечистоплотных махинаций.

Дополнительным подтверждением типичности и распространенности «грязных» методов в американской политической жизни могут служить события президентской избирательной кампании 1984 года, в центре которых оказался один из претендентов на пост президента от демократической партии негритянский политический деятель Дж. Джексон. В мае 1984 года в его калифорнийской штаб-квартире по проведению избирательной кампании была совершена кража со взломом и похищена часть документов. На этот раз, правда, пресса раздувать сенсацию не стала, а полиция поспешила квалифицировать происшедшее как «обычную кражу». Подобная версия, однако, прозвучала малоубедительно, так как политическая подоплека инцидента прослеживалась достаточно четко: предвыборная платформа Джексона, его последовательное выступление в защиту прав негритянского населения, резкая критика антинародной внутренней и милитаристской внешней политики республиканской администрации вызывали откровенную ярость реакционных кругов, развернувших травлю видного общественного деятеля.

Об общих масштабах, которых достигла политическая коррупция в период пребывания в Белом доме Рейгана, а масштабы эти беспрецедентны в более чем двухвековой истории Соединенных Штатов, наглядно свидетельствует специальный список, подготовленный одним из участников президентских гонок 1984 года от демократической партии сенатором Г. Хартом с целью использовать его в предвыборной борьбе с республиканской партией. В список включены имена близких к президенту лиц, обвиняемых в «серьезных нарушениях морали и этики, злоупотреблении властью и в уголовных преступлениях». Таковых, по подсчетам сенатора, оказалось 55 человек (!), причем речь идет о людях, занимающих важнейшие государственные и политические посты. «Неуважение к праву, — подчеркивал Гэри Харт, комментируя подготовленный им список, — неотъемлемая черта деятельности нынешней администрации, но, как ни странно, это мало кого у нас волнует, даже самого президента». Что правда, то правда. И самое примечательное, что данная проблема — проблема политической коррупции, — несмотря на ее беспрецедентные масштабы, почти не отразилась на общих позициях республиканской партии в предвыборной кампании. Как показала практика, это действительно никого не волнует в правящих кругах современной Америки.

Приведенные примеры, сами по себе весьма красноречивые, не раскрывают, однако, всей картины коррупции в сфере политической и государственной жизни стран капиталистического мира, подлинных ее масштабов. Это лишь вершина айсберга, бросающаяся в глаза благодаря уровню уличенных в финансовой нечистоплотности должностных лиц. Причиняемые ими убытки, как бы ни были они велики в каждом конкретном случае, представляют собой в общем масштабе сравнительно небольшую часть. Но за ними — многомиллионная армия чиновничьей и партийной бюрократии. И на всех ее уровнях — взяточничество, вымогательство, подкупы, обманы, уклонение от уплаты налогов, присвоение казенных средств, разбазаривание и разворовывание государственного имущества, злоупотребление служебным положением и т. п.; все то, что давно уже стало не просто неотъемлемым показателем, но чуть ли не образом жизнедеятельности буржуазной государственной машины. Связанные с общими условиями капиталистической действительности, данные явления еще более подхлестываются коррупцией верхов, широко известной и фактически остающейся безнаказанной.

Материальный ущерб, причиняемый государству всей чиновничьей армией правонарушителей, — явление, в буржуазной литературе получившее название «беловоротничковой» преступности, — огромен. В ФРГ, например, согласно оценкам уголовной полиции, он достигает 15–20 млрд. марок ежегодно. Во Франции «беловоротничковая» преступность обходится государству более чем в 25 млрд. франков в год. В США, как считают американские юристы, должностные лица в целом по стране каждый год получают в виде взяток до 20–30 млрд. долл. Ущерб, связанный только с недобросовестной уплатой налогов, здесь ежегодно составляет свыше 30 млрд. долл. В, Италии широкомасштабное уклонение от налогов приводит к тому, что казна, по оценке профессора экономики, депутата парламента В. Виско, каждый год недополучает 150 млрд. лир. Коррупция здесь достигла таких размеров, что, как считают некоторые итальянские специалисты, представляет в настоящее время для общества угрозу, приравниваемую к опасности терроризма. Только в 1983 году в Италии обвинения во взяточничестве, подкупе и финансовых махинациях были предъявлены 125 мэрам и муниципальным служащим. В Японии на взятки и подкупы лишь в виде угощений нужных чиновников в ресторанах предпринимателями ежегодно тратится свыше 9 млрд. иен…

Эти цифры говорят сами за себя. Они явно выходят за рамки скандальных сенсаций, то есть явлений более или менее частного порядка. В них — характерные, и притом наиболее важные, признаки системы, как таковой.

Во-первых, системы, не только внутренне, органически связанной с преступностью, обусловливаемой всесилием денег, но в известной мере строящейся на таковой. Ведь деньги — и только они — обеспечивают власть независимо от их происхождения. Следовательно, уже само стремление к власти в условиях буржуазного общества подталкивает к правонарушениям в целях приобретения денег. Правонарушениями сопровождается и борьба за власть, и стремление к ее сохранению, и ее использование. Последнее в подавляющем большинстве случаев сводится к самой беззастенчивой ее эксплуатации в целях личного обогащения, то есть улучшения шансов для дальнейшей борьбы за власть. Преступность в государственно-правовой сфере, таким образом, приобретает характер фатально неизбежного явления, столь же непреложного, как, например, аксиомы в математике.

Во-вторых, буржуазное общество не ведет, а по существу, и не может вести сколько-нибудь последовательной и решительной борьбы с политической коррупцией. С одной стороны, практически все возможности в данном отношении блокируются самой же коррупцией, продажностью тех звеньев государственного аппарата, включая буржуазную юстицию, которые по своему целевому назначению должны были бы непосредственно заниматься соответствующими вопросами. Как признает видный американский специалист в области уголовного права профессор Р. Куинни, подавляющее большинство правонарушений, связанных с финансовыми махинациями, уклонением от уплаты налогов, злоупотреблениями казенными средствами и т. п., которые совершаются «белыми воротничками», до уголовных судов практически не доходят. Более того, законодательство и вся судебная система, по признанию французских юристов, просто «не приспособлены для предупреждения и пресечения подобных правонарушений». С другой стороны, при всех негативных аспектах коррупции, при всех ее минусах буржуазия как класс имеет с нее определенные «дивиденды», обусловливаемые прежде всего ее общими современными масштабами. Когда речь идет о миллиардных суммах ущерба, это уже не может не отражаться на государственном бюджете. Коррупция «съедает» суммы, зачастую составляющие значительную часть социальных программ. И это при том, что все буржуазные бюджеты хронически страдают дефицитом. Выход из положения, компенсация недостатка, разумеется, как и всегда, ищется на путях ужесточения налогового бремени, экономии за счет социальных расходов. Иначе говоря, выигрывает от коррупции зажиточная часть населения (уклоняются от уплаты налогов те, кому есть что прятать), а расплачиваться за это в конечном счете приходится ее наименее состоятельной части. Коррупция, «беловоротничковая» преступность в ее современных размерах, по сути дела, превратилась де-факто в своеобразный институт дополнительного перераспределения доходов в пользу господствующего класса, стала как бы частью социально-политической системы, одним из ее функциональных компонентов.

Косвенно все это признают и сами буржуазные политологи. «Посредством скрытых методов, — отмечают, например, американские исследователи Л. Берг и X. Хан, — а также путем взяточничества и фаворитизма экономические интересы в Америке пожинают плоды правительственных ассигнований, тем самым перемещая тяжесть содержания государства на рядовых американцев, оплачивающих налогами все правительственные расходы»¹². И данное обстоятельство не может не оказывать воздействия на процесс борьбы с коррупцией, на разработку соответствующего законодательства, регулирующего использование денег в политике, выхолащивая и сам этот процесс, и конкретные законы, предопределяя их фатальную неэффективность.

Терпимое отношение к коррупции, однако, не окупается, оборачиваясь, как справедливо отмечают сами же буржуазные политологи, «потерей доверия и уважения к институтам управления»¹³. А негативные последствия этого в политическом и, в частности, государственно-правовом плане намного перекрывают те сиюминутные материальные преимущества, которые обеспечивает коррупция отдельным бизнесменам, политикам или даже целым политическим партиям, особенно в условиях нарастающего кризиса буржуазных институтов власти. На это справедливо обращает внимание американская журналистка Э. Дрю. «Погоня политиков за деньгами разъедает и даже разлагает нашу политическую систему, — подчеркивает она. — Эффект все тот же — деградация, в лучшем случае — беспорядок… Понятно, что мы сошли с того пути, который называется демократическим процессом… За все это мы расплачиваемся снижением «качества» наших политиков и нашей законодательной продукции, а также ростом цинизма в обществе. Это мешает еще оставшимся в политике честным людям работать должным образом. В результате происходит коррозия системы — это хорошо известно всем, кто причастен к политике… Но пока все связано с проблемой получения денег, надежд на улучшение нет»¹⁴.

Связанная со скандальными разоблачениями дискредитация ведущих партийных и государственных деятелей подрывает авторитет буржуазных партий, которым и без того сегодня все с большим трудом удается удерживать в сфере своего влияния массы избирателей, мобилизовывать и контролировать их политическую активность. Подтверждением тому могут являться непрерывно растущие показатели абсентеизма, ослабление традиционной партийной «лояльности» избирателей, увеличение среди них числа считающих себя независимыми и т. п. Все меньшее уважение проявляется к законодательным органам и учреждениям, представительный характер которых давно уже стал чисто номинальным, что вновь и вновь наглядно демонстрируется их повседневной деятельностью, социально-политическим содержанием принимаемых нормативных актов. Во многих случаях до катастрофически низкого уровня упало доверие к буржуазному правительству, стало уже привычным, что поддержкой большинства населения оно не пользуется В ходе опросов общественного мнения соответствующие показатели все чаще опускаются до 30–40 %, а порой и того менее. Все это, разумеется, не может не сказываться на общих условиях функционирования буржуазного правительства, и на его стабильности в частности.

Бесспорно, отмеченные явления связаны не только с политической коррупцией. Кризис политической системы капитализма имеет глубокие социально-политические корни, обусловливается характером современной исторической эпохи, общим изменением соотношения сил на внутриполитической и международной арене. Но столь же бесспорно и то, что широкомасштабная коррупция, присущая для всех без исключения буржуазных стран, усиливает кризисные тенденции эволюции капиталистической системы, представляя собой фактор, дополнительно снижающий эффективность ведущих институтов власти, дестабилизирующий политический механизм диктатуры монополий в целом.