Деньги на бочку!

Глава I Отдельная просторная парта

Новый мамин муж Арине понравился сразу же. Тем более что к нему в придачу маме достался новый сын, а Арине настоящий брат старшего школьного возраста. Ещё с появлением Константина Александровича (так звали мужа мамы) Арине перепала новая комната в большом новом доме, всякие разные свободы и привилегии. А также новая школа.

При встрече со школьным директором Арина Балованцева сразу заявила, что хочет учиться только в седьмом «В» классе — и ни классом больше, ни меньше.

— В седьмом «В»? — удивлённо блеснул очками директор, успевший по достоинству оценить Аринину маму и Константина Александровича.

— Только.

Константин Александрович, по профессии и стилю жизни банкир, что-то подсчитывал в уме. Если в этой школе не было седьмого «В» класса, то его нужно было обязательно организовать — что ж, Арине из-за этого будет уже невозможно среднее образование получить? Но, может быть, ученица всё-таки пойдёт на компромисс?..

— Ну так как же? — спросила мама. — Арина, может, ознакомимся с ассортиментом?

— Да, что вы нам можете предложить? Из чего нашей Арине тут выбирать? — поддержал маму её муж.

Директор растерялся:

— Простите… Я должен только седьмые классы предлагать?.. Шестые, пятые… восьмые — вам не подойдут? Если, конечно, хотите, то можно и…

Мама и Константин Александрович переглянулись и обратились к Арине:

— Ну, Ариночка, как ты хочешь?

— Я же всё решила. Я хочу именно в седьмой «В».

— Ну вот. — сказала мама. — Моя дочь хочет в седьмой «В».

— Но… — директор школы чуть присел и развёл руки, как в матросском танце «Яблочко». — Есть специализированные классы: седьмой «А» физико-математический, седьмой «Б» гуманитарный, очень хорошая подготовка…

— Нет, спасибо.

Арина улыбнулась директору, и тот понял, что последний раз он видел улыбку подобного качества ещё будучи солдатом первого года службы, и появлялась эта улыбка на лице одного особенно матёрого «дембеля» в самые обидные моменты службы молодого солдатика. Суровая улыбка…

— Обычно я учусь в «В» классах. Мне это нравится. — добавила Арина.

— Конечно-конечно! — воскликнул директор. — Есть у нас такой! Есть седьмой «В»! Правда, непрофильный… Общеобразовательный.

— Мне как раз подойдёт. — ответила девочка. — Спасибо.

— Вот и прекрасно. — Константин Александрович, погладил Арину по голове. С финансированием специального класса для Арины можно было не напрягаться.

И директор школы вздохнул с облегчением. Он переживал, что представительные родители новенькой девочки сейчас начнут требовать, чтобы её записали в класс с каким-нибудь уклоном. А в тех классах, которые с уклонами, то есть с углублённым изучением физико-математических или гуманитарных наук, и так училось много народу — под завязку, даже с избытком. А в седьмом «В», обыкновенном классе, как раз был большой недобор — всего-то восемнадцать человек там училось. Вот директор и растерялся поначалу. А эти люди оказались своеобразными — сами захотели в обыкновенный класс. Так что Михаилу Афанасьевичу, (так звали директора), не пришлось ни уговаривать родителей новой ученицы, ни укомплектовывать какой-нибудь переполненный класс переполненный ещё одним человеком и из-за этого мучиться совестью.

— Тогда вы сейчас познакомитесь с вашим классным руководителем. улыбаясь, сообщил директор, который так и не узнал о возможном счастье капиталовложений в его школу.

— Конечно, познакомимся! — обрадовалась Аринина мама. — Ну, Аришка, иди, учись! А мы поехали.

Пейджер два раза сыграл мелодию из известного художественного фильма, пока, наконец, Пётр Брониславович, молодой и красивый преподаватель школьной физкультуры, а в недалёком прошлом прапорщик регулярной армии, достал его из глубокого кармана спортивных штанов.

«К директору.» — подумал Пётр Брониславович, и прочитал то же самое в окошке пейджера. Пришлось отложить газету, раскрытую на столбиках объявлений «Сваха» и «Качественно познакомлю для создания семьи».

— В ваш класс новенькая девочка, Пётр Брониславович. — сладко улыбаясь, сообщил директор, едва Пётр Брониславович пересёк порог директорского кабинета. — Какой у вас сейчас урок?

— Окно сейчас. — отрапортовал Пётр Брониславович. — Никакой.

— Да в седьмом «В» в вашем какой урок?

— География! — без запинки ответил Пётр Брониславович.

— Ну вот и проводите.

Арина хотела сегодня учиться. В её ранце было для этого специально много разных учебников и большая новая тетрадь.

Машина быстро увезла родителей от здания школы, Арина и Пётр Брониславович ещё до нужного кабинета не успели дойти.

— Ну, прошу к нашим, Арина, так сказать, Родионовна…

— Я, — ответила Арина, — в некотором смысле Арина Леонидовна.

— Ясно. — и Пётр Брониславович взялся за ручку и уже хотел дёрнуть дверь кабинета.

Дверь резко открылась, и из неё прямо в объятья Петра Брониславовича вылетел встрёпанный дяденька маленького роста. Арина сделала шаг в сторону, Пётр Брониславович в другую, и тут со стороны спины дяденьки шлёпнулось на пол что-то вязкое цвета сыра.

— Что такое? — Пётр Брониславович нагнулся и подобрал лепёшку с пола, а дяденька, очевидно, тоже учитель, бросился бежать по коридору, на ходу теряя с брюк много таких же лепёшек.

Пётр Брониславович решительно шагнул за порог кабинета.

«Сырник — чмо!» — прочитала Арина надпись на двери, сделанную жирным маркером, и тоже вошла в класс.

Немногочисленный седьмой «В» замер за своими партами.

Пётр Брониславович понюхал начавшую застывать между его пальцами лепёшку и сказал:

— Что с Сергеем Никитичем?

— Он в своей стихии. — донеслось с последней парты.

— В смысле?

— В сырной.

Классный руководитель внимательно присмотрелся к стулу возле учительского стола.

— Что это за лепня? — Пётр Брониславович с размаху шмякнул ладонью по жёлтому месиву на стуле, схватил первый попавшийся лист бумаги с учительского стола и быстро вытер им руки.

Кто-то сдавленно хихикнул.

Пётр Брониславович оглядел своих питомцев.

— Отставить смех. — скомандовал он. — Лучше поднимите руки, кто сдавал на этой неделе деньги на обеды.

В воздухе затрепетало несколько детских рук.

— Произведём подсчёт. — Пётр Брониславович быстро сосчитал эти руки, ещё раз окинул взглядом месиво и стул, поднял его в воздух и встряхнул, прикинув вес. — Мало.

— Ему хватило. — заметил мальчик, сидящий у окна.

— Отставить комментарии. — Пётр Брониславович грозно посмотрел на мальчишку. — И он сюда сел? Но ребята, это же низко.

— У него был шанс подстелить газетку. — заметил короткостриженный мальчик со второй парты. — Было бы повыше. Сырник им не воспользовался.

— Это что ещё за умник в наших рядах? Отставить такие разговоры. Это что — сырки?

Класс молчал.

— В столовой на обед были сырки. — настаивал Пётр Брониславович. Плавленые.

— Нет… — загнусили хором.

— Как это — «нет»? Или вы думаете, что я — склероз? И Сергей Никитич сел в сырки?

Пётр Брониславович всё быстро понял. Сырки расплавили на батарее, доведя до нужной кондиции, и разложили на учительском стуле. А Сергей Никитич… Бедный Сергей Никитич!

— Ребята, зачем?

— В знак протеста. — твёрдо сказал мальчик с чёрными кудряшками.

— Какого протеста?

— А чего он… Двойки ни за что ставит. — забубнил короткостриженный. — Называет чью-нибудь фамилию, а мы и не слышим, чью…

— А он, а он… — подхватила его соседка. — Говорит такой: «Что, нет его сегодня?» И двойку прямо в журнал ставит!

— Да, как мне в тот раз! — подтвердил короткостриженный. — А я и не слышал, как он меня вызвал…

— Всё ясно. — покачал головой учитель. — Это вы так восстали…

— Да!

— Так вы ж сами у него на уроке так шумите, что и не слышно Сергея Никитича! — возмутился Пётр Брониславович.

— Мы не шумим! — и весь класс загалдел, как цыганский табор.

— Отставить вопли! — голос Петра Брониславовича был громче табора. Смирно, орлы. За Сергея Никитича вам должно быть стыдно с полной выкладкой. А вот откуда у вас столько сырков — вот это вопрос на засыпку. В столовую сколько человек ходят? Три калеки с половиной. А почему, спрашивается? Где забота о собственных подрастающих организмах? На собрании родители говорили, что всем деньги на обеды будут давать. И где эти деньги?

Снова воцарилась тишина.

— А я знаю — где. Все они оседают на прилавках окрестных ларьков, превращаются в эти, так сказать, бирюльки. Зачем вот тебе, Редькина, столько колец на ушах?

— Это… мода. — пролепетала веснушчатая комичная Редькина.

— Мода? Это не мода, это называется — ёлка. Ты, Зоя, хорошая девочка, а эта раскраска тебя… ну, так сказать, демаскирует. Отличает от детского возраста. Всё снять и ходить в косынке.

— В косынке? — на глазах Зои Редькиной выступили слёзы.

В классе хихикнули.

— Самая мода. А ты, Мамед, почему весь дневник какими-то бумажками облепил? Что молчишь? — Пётр Брониславович поставил руки в боки. — Это у тебя не дневник, а чемодан туриста какой-то. Прямо «Мистер-твистер, бывший министр» получается. Оторвать. Где эстетика в наших рядах? Мы и так отстаём от нашей параллели по всем показателям.

— А физкультура? — удивлённо выкатил глаза круглолицый лопоухий парнишка.

— Это да. Тут вы правы. — Пётр Брониславович улыбнулся и остановил свой ход по классу. — Тут ваша палка о двух концах — бумеранг.

Арина, до сих пор стоявшая у двери, ничего не поняла, вытащила конфету на палочке и развернула фантик.

— Так, сколько времени от урока прошло? — Пётр Брониславович вытащил пейджер. — Ага. Двадцать пять минут. Считайте, что географию вы благополучно сорвали. Произведём, так сказать, разбор полёта. Где сырки взяли? Каким путём они попали в ваши хулиганские руки, если почти никто в столовой не ест? Или вы обкрадываете своих младших товарищей?

— Э… — начал было сидящий за первой партой ученик с поэтическим выражением лица.

Но тут же получил в спину удар кулаком.

— Я не спрашиваю тебя, Мыльченко, правдивая душа. — погрозил пальцем Пётр Брониславович. — Шибай Костя, это твои проделки?

Стукнувший поэтического лопоухий парнишка изобразил крайнее изумление.

— Тут меня не проведёшь, тут я вас, как облупленных знаю. Отвечать со всей откровенностью. Костя Шибай, говори.

— Да я их под столами собирал. — лопоухий Костя Шибай захлопал глазами, потому что Пётр Брониславович грозно над ним навис. — Надкушенные.

— А как они там оказались? Грустно, ребята, что ваши соратники игнорируют, так сказать, продукты питания…

— Так вот мы же их и подобрали! — радостным голосом крикнул короткостриженный. — Вы же сами нас учили уважать пищу.

— Мы же санитары леса! — добавил кудрявый Мамед. — Подбираем мусор и отходы, чтобы грязи меньше было. И перерабатываем. То есть используем.

— Хм… Вот ведь. — Пётр Брониславович задумался. — И не поспоришь.

Седьмой «В» с облегчением завозился на своих местах.

— И всё-таки это низко, ребята, — подкладывать учителю такие, ну… штуки. Даже в знак протеста. Давайте эти проблемы решать в честном бою…

— Ура!!!

— Я хочу сказать — в виде дискуссии. С Сергеем Никитичем я поговорю. Но чтобы мне за вас было не так позорно, я…

Все восемнадцать человек седьмого «В» благодарно заверещали на разные голоса, Петру Брониславовичу пришлось снова их успокоить.

— А сейчас я пришёл вам сказать, что нашего полка прибыло. — Пётр Брониславович вывел Арину к учительскому столу. — Арина Балованцева, ваша новенькая.

Весь класс с интересом посмотрел на новенькую, которая в пылу разгоревшейся дискуссии с учителем никого не интересовала. Это была обычная девочка среднего роста, одетая в короткую юбку и короткую курточку китайского лётчика — с большим количеством карманчиков и нашивок. На ногах у новенькой были высокие шнурованные ботинки «Гриндерс».

— Вот, значит. Прошу любить и жаловать. Ариночка, ты правильно попала. Ребята у нас хорошие, учатся, стараются. Нет, правда, ни одного отличника. Да, это вот минус… Ты не отличница?

— Я ещё не решила.

Пётр Брониславович несколько растерялся.

— Ну так вот будешь у нас учиться, познакомишься с ребятами. торопливо заговорил он. — Садись куда-нибудь.

— На уроках мне нужна отдельная просторная парта. — спокойно заявила новенькая и направилась куда-то по проходу между партами.

Весь класс следил за ней. Новенькая подошла к последней парте у окна. За ней одиноко сидел спокойный молчаливый ученик.

— Тебе принципиально занимать именно эту? — обратилась к нему Арина.

— А тебе что — одной вся парта нужна? — удивился Пётр Брониславович.

— Да, мне так удобнее. — ответила девочка.

Весь класс обернулся к последней парте. Никто и никогда не высказывал своих претензий к Вите Рындину, который поднимался сейчас со стула и сгребал со своей парты потрёпанную сумку. С бывшей своей парты.

— Спасибо. — улыбнулась Арина и уселась как можно удобнее.

— Ну, ты даёшь, царица полей. — Пётр Брониславович удивился ещё больше, но не стал этого показывать ученикам, а лишь строго сказал. — Вот что, братики-сударики, я хочу вам сказать ещё. Поскольку наш класс хуже всех посещает столовую, мне сделали замечание. Так что это не дело. Поэтому завтра все как один должны принести деньги на обеды. Завтра — пятница, последний день сдачи денег, вы должны помнить. Так что смотрите у меня, гаврики… Лично я сам приду к вам перед последним уроком и соберу деньги. Вопросы имеются?

— Нет! — пронёсся по классу покорный вздох.

— Вот и хорошо.

Зазвенел звонок, но все боялись Петра Брониславовича и не двигались с места.

— Ребята, здоровье — не игрушка. Чтобы деньги на питание сдали в полном составе. И ели. — добавил Пётр Брониславович, собираясь уходить — А я найду способ поприсутствовать на посещаемости столовой…

Пётр Брониславович удалился. Тут же в кабинет влетел Сергей Никитич. Штаны его были в порядке, но ядовитая улыбочка на маленьком крысином личике не сулила ничего хорошего. Класс, рванувший было вон, остановился.

— Ну, я вам за это устрою. — схватив журнал двумя руками, проскрежетал Сергей Никитич. — Вы у меня из двоек теперь не выберетесь! У всех, у всех будут двойки по географии, так и знайте! Вот он, журнал, у меня! А вы против журнала — никто! Идите, идите…

И седьмой «В» покинул кабинет географии. Веселье по поводу сырковой мести забылось. Теперь начнётся другая месть — журнальная, двоечная. От Сырника, как в глаза и за глаза в школе называли Сергея Никитича, ничего хорошего ждать не приходилось. Ребята поняли, что своей сырковой местью сделали себе ещё хуже…

Вместе со всеми уходила и новенькая. Покидая кабинет, она с интересом с головы до ног осмотрела учителя географии, закинула ранец за спину, ничего не сказала и вышла в коридор.

Так в седьмом «В» появилась новая девочка. Все уроки напролёт она спокойно сидела за своей последней партой, присматривалась ко всем. Новенькая ни с кем не разговаривала, только один раз, посмотрев на расписание уроков, вывешенное на специальной доске в коридоре, новенькая спросила у одной из одноклассниц, что стояли рядом с ней:

— А что это за урок такой — алгебра?

При этом новенькая поставила ударение в этом слове на слог «ге».

— Какая ещё «алгебра»? — усмехнулась Даша Спиридонова, крупная девочка, которой до всего всегда было дело. — Алгебра! Ты что, не знаешь, что такое алгебра?

— Не-а. — пожала плечами Арина.

Даша презрительно фыркнула. И Арине пришлось объяснить другой девочке, которая стояла тоже рядом с ней и удивлённо хлопала глазами.

— В той школе, где я училась, не было такого предмета.

— Почему? — удивилась Зоя Редькина, потому что хлопающей глазами девочкой как раз она и была. — Алгебра, физика и геометрия с первого сентября началась. Должны были быть.

— А я ещё в этом году ни разу в школе не была. — ответила новенькая. Так вот получилось…

— Это как? — ещё больше удивилась Зоя, и многочисленные пластмассовые серьги в ушах и резинки с заколками на её тоненьких косичках мелко-мелко задрожали.

— Да… Сначала мы переезжали, потом отдыхали, а потом как-то что-то… — развела руками Арина Балованцева.

— Ух ты! — восхищённо вздохнула Зоя.

На улице стоял конец сентября…

Даша Спиридонова, которая тоже хорошо слышала весь этот разговор, тут же разнесла по классу весть о том, что новенькая — очень наглая. И отдельную парту ей подавай. И хочет учится, хочет отдыхает.

— Вот деловая. — фыркали некоторые.

Вряд ли кто-то отказался бы от такого счастья — целый сентябрь не учиться. Но никому в седьмом «В» этого, к сожалению, не выпало, а потому многие просто позавидовали деловой новенькой.