Дерзкие. Будешь моей

Глава 12

Не верится, что он признался мне в любви. Мне казалось, он никогда не скажет эти три слова. Ну… Вот так, глаза в глаза…Что он просто не способен их сказать, наверное…А сейчас я лежу под ним и с трудом сдерживаю эмоции.

Внутри что-то разрастается. Во мне теплится надежда на будущее.

— Скоро праздник… — шепчу ему, обнимая. — Мы встретим его вместе?

— Мы постараемся, — отвечает он, касаясь моей щеки кончиком носа. — Мне нужно решить один вопрос. Скорее всего, Кать, Людмила Эдуардовна переедет к тебе…И тебе нельзя будет высовываться эти десять дней. Я поставлю охрану.

— Почему десять? А что случится после? — спрашиваю, на что Глеб тяжело вздыхает и тянется за своей футболкой, сползая с меня. — Глеб…Что случится после?

— Моя свадьба, — отвечает он, прикрывая ладонями лицо. Я снова проваливаюсь куда-то глубоко.

Когда дата не была мне известна, я мысленно откладывала этот момент. Будто в тайне думала и представляла, что его вообще не случится…

— Прости меня, — Глеб переводит на меня свой напуганный взгляд. — Ведьма…Пожалуйста…

— Угу, — отвечаю совершенно растерянно, встаю с кровати и иду на кухню. А он тем временем кому-то звонит. Приходит ко мне только спустя пятнадцать минут весь на нервах, а я молча достаю аптечку и принимаюсь обрабатывать его рану.

— Мне нужно будет улететь обратно…Но до тридцать первого я вернусь, обещаю. Твой гинеколог согласилась пожить здесь. Всё будет удобно. Выделю ей комнату. Перевезем необходимое оборудование. Я договорился с людьми. С охраной. Ничего не бойся.

Молчу. Не хочу вообще ничего вставлять.

— Я хочу провести с тобой как можно больше времени… — заявляет он, потираясь об меня щекой. — Хочу видеть, как ребёнок растёт в тебе…Каждый его небольшой шаг… Я хочу быть рядом всегда…

Естественно, у меня от его слов слёзы на глазах наворачиваются. С Глебом всегда такие американские горки. То до ужаса мило, то до смерти обидно.

Но сейчас мне не хочется говорить об этом.

— У тебя будут проблемы с отцом?

— Возможно. Но я нашёл условную причину своего отъезда…

— Да…Какую?

— Покупатель на «Кристалл». Сегодня скинут предварительный договор купли-продажи.

— Я не знала, что ты и его собирался продавать, — хмурюсь, узнав эту новость.

— Я тоже, ведьма, я тоже, — смеется Глеб.

— В смысле? Ты продаешь его специально? Чтобы…Было алиби что ли…Глеб…Зачем так? Как они найдут меня? Это ведь твоё детище. Ты столько в них вложил. А теперь…Один сгорел. Два ты продашь. Останется один. Это…

— Это нормально. У меня будет целая сеть ювелирок. Не кипишуй.

— Да я же не из-за бизнеса переживаю. Ты никогда не хотел ювелирные. Ты не хотел быть похожим на отца. Ты занимался клубами и тебе это нравилось. А теперь…Из-за меня…

— Тсссс, — перебивает он, прикладывая палец к моим губами. — Чтобы я больше этого не слышал. Не из-за тебя. А для тебя. Для нас, малышка. Не обижайся на меня, прошу. Не накручивай. У меня с этой дурой ничего нет и не будет. Эта свадьба — самое фальшивое, что может быть в моей жизни.

— Может и так, Глеб. Но это…Первое «да», это первый танец…Первые эмоции, Глеб…Это должно быть не так…Если ты действительно любишь, как говоришь!

— Конечно люблю! Ты знаешь, что люблю. Я всё делаю, чтобы исправить ситуацию. Мне жаль, что ты влезла в игры нашей ебейкиной семейки. Что тебя в это втянули. Но я не успокоюсь, пока не заставлю его проглотить всё дерьмо, что он устроил. Ты беременна, Катя! И Лина была…И когда я представляю, что пережил Рус, мне дурно становится. Я просто…Нет, Кать. Я не прощу этого. Я не смогу с этим жить. Не смогу. — он опускает взгляд, а мне так плохо. Я хочу понять его и понимаю, но боли меньше не становится.

Она повсюду.

Мы обнимаем друг друга, и я перелезаю на его колени. Кладу подбородок на его плечо.

— Хорошо…Мы справимся, да. Всё будет хорошо…

— Ты не представляешь, как ты нужна мне. Как я сожалею обо всем. Я бы хотел иначе. Чтобы сделать тебя счастливой. Я бы хотел тебе душевного спокойствия…А себе мозгов побольше…

Тут вынужденно смеюсь, гладя его по взъерошенным волосам.

— Глупый…Ты и так самый умный парень, которого я знаю.

— Какие-то противоречия…

— С тобой так всегда…Но я всё равно считаю, что ты самый лучший у меня.

— Правда?

— Угу. А ещё самый красивый. Самый дерзкий. Самый смелый. Мой самый…

Глеб душит меня своими объятиями.

— Моя девочка…Любимая моя девочка…Боже, если внутри тебя девчонка, я, наверное, совсем расклеюсь…

— А если мальчишка, нет? Мне кажется, там он, — улыбаюсь, на что Глеб расплывается в улыбке.

— Как это? Что-то чувствуешь?

— Наверное… Не знаю, как объяснить. Просто чувствую…

— Ну ещё бы. Ты же ведьма. Когда ты злишься у меня кишки в узел сворачивает. А когда я обнимаю тебя, ощущаю что-то вроде защитного поля. Это точно всё ты…

— Что-то моя защита не сработала с твоим ранением…

— Потому что ты злилась на меня. А я заслужил.

— Угу…Не хочу об этом вспоминать… Давай сменим тему… Кир прислал такие красивые подарки, передай ему спасибо…

— Что ещё за подарки? — спрашивает Глеб, приподнимая брови.

— Пакетище игрушек для малыша… Ты сказал ему, да?

— Конечно сказал. Только ему и сказал. Из всех людей на свете я могу доверять только тебе и ему. Вы слишком важны для меня…

— А я скучаю по Соне…Хочу поговорить с ней, — строю расстроенную гримасу. Действительно истосковалась по подруге.

— Я понимаю. Я передам ей, что с тобой всё в порядке. А потом вы пообщаетесь с моего телефона, договорились?

— Да…Было бы классно.

— Хорошо.

Мы с Глебом завтракаем, он покупает билет на рейс и вынужден улететь уже через час. К двум часам дня ко мне приезжает Людмила Эдуардовна со своими вещами. Наверное, он нехило ей заплатил, раз она согласилась жить с посторонней девушкой, хотя у самой есть дети и супруг.

Вижу охранников, которые разбредаются по периметру, чувствую себя какой-то важной персоной нон грата. Странное ощущение, и всё же. Глебу так будет спокойнее. А гулять и дышать можно и во дворе этого огромного дома. Кроме того, тут воздух чище. Одно меня не радует…

Что 8 января у Глеба запланирована женитьба.

И я решаю, что я буду не я, если не буду на ней присутствовать…Пусть и в тайне от молодоженов…

Глеб присылает новый телефон с сим-картой. Заранее предупреждает мою маму, что со мной всё хорошо и даёт мой номер. Только ей. У них с Сережей всё прекрасно, мы общаемся несколько раз в неделю.

30 декабря вечером я созваниваюсь с Соней через телефон Глеба. Он находится у них в гостях, мы долго болтаем, около часа. Так, что он уже начинает отбирать у неё трубку. Кир смеётся на заднем плане, а я так хочу к ним. Безумно хочу, хоть и знаю, что его отец меня ненавидит и может что-то сделать. Если бы речь касалась только меня, я бы на всё наплевала, но теперь во мне наше с Глебом продолжение, а, значит, мы оба уязвимы.

Он обещает приехать 31-го вечером. Как раз назначает в Питере сделку по продаже на этот день. Я же с самого утра бегаю по дому в предвкушении и смеюсь, раскрывая везде шторы, как маленький ребенок. Мы с Людмилой Эдуардовной даже нарядили ёлку, которую нам привезли. Огромное дерево, тянущееся до самого потолка, а в гостиной они все пять метров, наверное. Я никогда ещё не наряжала что-то с такой радостью. Разве что, когда была совсем маленькой…Но то другое…Сейчас же я чувствую чисто женское счастье.

Людмила Эдуардовна по истине добрый и хороший человек. Я удивляюсь, как Глебу достаются такие люди… Наверное, потому что глубоко внутри он сам такой. Просто не всем это показывает.

Около двух часов дня охрана приносит к порогу огромную коробку с бантом.

— Это для Вас. Просили передать.

Я недоверчиво кошусь на неё и опасаюсь подходить.

— Не волнуйтесь, она проверена, кроме того, она от Глеба Александровича, — смеётся один из охранников Миша. Мы познакомились на днях.

Я стеснительно отвожу взгляд, и парень помогает мне затащить её внутрь. Принимаюсь распаковывать на самом входе.

Кроватка. Белоснежная. Уже заправленная комплектом детского белья в бело-голубых тонах, а внутри записка.

«Я всегда верю твоей интуиции, ведьма. Люблю тебя. Буду в восемь.»

Растекаюсь на месте… Рассматриваю её и это самое милое, что я могла увидеть сегодня. Хотя и Глеба просто безумно хочу ощутить…Обнять и не отпускать, что бы ни случилось…

Михаил и Людмила Эдуардовна не разрешают мне её двигать, но по моей просьбе ставят возле ёлки. Странно, да. Но это то, что я хочу видеть. И хочу, чтобы Глеб это видел.

А ещё я бы хотела сделать ему подарок, но мне даже выйти отсюда нельзя, что слегка меня расстраивает, однако Людмила говорит, что я уже ношу самый большой подарок под сердцем. Она не устает напоминать с какими чувствами Глеб говорил о нашем ребенке.

— Мой муж хороший отец, но такой трепет я уловила впервые. Тут что-то личное…Он очень Вас любит.

— Я знаю…Я это знаю. И спасибо Вам, что сидите здесь со мной…

— Не за что, Катюша…

— А откуда…Откуда Вы его знаете?

— Он не говорил?

— Нет…

— Мы знакомы три года. По некоторым связям…Однажды я осматривала его близкую подругу после изнасилования…Тяжелый был случай. Очень тяжелый. Девочке было всего пятнадцать лет. Но уже тогда после разговора с ней, я поняла, что Глеб хороший мальчик. Он помогал ей справиться со всем. После она сказала, что только он и помог.

— Он…Мне не рассказывал…

— Думаю и не стал бы… — задумчиво говорит она. — И не говори, что я сказала…

— Не стану…

— Ну…Займемся готовкой? Чтобы встретить твоего мужчину красивым столом?

— Боже, он меня тогда с потрохами сожрёт, — хихикаю я вслух и целенаправленно иду к кухне, услышав за спиной резонный вопрос:

— Почему? Любит, когда готовишь?

— Не то слово…Обожает…

Когда праздничный ужин готов предвкушаю нашу встречу с Глебом…Наш совместный первый Новый Год. Не знаю, почему это так важно для меня. Опять же я стала сентиментальной из-за гормонов. Слишком сентиментальной…

Жду его как ненормальная, всё время поглядывая на часы…Звоню и звоню, потому что он опаздывает. У меня сердце из-за этого не на месте.

Трубку берут только с десятого звонка, когда время на часах переваливает за девять вечера. По идее он уже должен быть здесь, со мной. Слышу какие-то стоны и визги. Тут и умной быть не надо, чтобы понять, что на том конце провода занимаются сексом.

Десять секунд, двадцать…Стараюсь дышать, не верю в происходящее, но чётко улавливаю именно его интонации.

А когда звучит это: «Даааа, Глеб, возьми меня сзади», я вообще проваливаюсь куда-то в пустоту и беспросветную непроглядную темноту, из которой вряд ли смогу выбраться.

______________________

Милости прошу в ещё один проект — «26 суток». Любители эмоциональных качелей, американских горок и переработки стекла, жду вас там)))

«Сколько себя помню мы дружили… Столько же не понимали друг друга. Ругались — мирились. Обижались — прощали. Моя больная безудержная безбашенная любовь… Гордей Яровой. Три «Б» и все такие важные… Сейчас нам по девятнадцать лет. За всю историю нашей дружбы мы достали друг друга настолько, что перекрыт доступ к кислороду. Он наконец сознался мне во всём, а я — нет. Для меня это удар ножом в сердце. Ведь если признаюсь и я, то дружбе раз и навсегда конец.

В один из дней он поставил мне условие. Он увезёт меня далеко-далеко. А куда именно, никто кроме нас не будет знать. Запрёт нас в одном доме, где у меня наконец будет время понять, что я к нему чувствую, а не убегать от этого. Без права уйти или сбежать, как трусихе, как я обычно это делаю. Выйти отсюда можно только с принятым сердцем решением. Если я сломаюсь — он отпустит, но больше никогда со мной не заговорит. Маски сброшены, уже не о чем спорить. Мы с ним в той самой глуши, в самой гуще леса за пятьсот километров от нашего родного дома и уже сходим с ума рядом друг с другом…»