Панджер

И сказал Господь Бог: «Эй, ключари!

Отворите ворота в сад.

Даю команду: От зари до зари

В рай пропускать десант».

А. Глухов. Баллада о парашютисте

— А мне плевать, что они наши! — кричал в телефонную трубку полковник Данилов. — На совещании только свои, шурави, пусть будут мушаверы из комитета, но никого от них. Про ХАД я и слышать не хочу!

Невидимый собеседник из начальства что-то доказывал полковнику. Но Данилов был непоколебим:

— Последний раз хадовцы были на совещании. Так? Итог: РДГ[41] ГРУ попала в засаду. Случайность? Мне не нужны случайности, от которых гибнут люди…

Но телефонный оппонент не сдавался и, видно, гнул свое, на что получил в ответ:

— Да, можете доложить моему руководству. В конце концов, я подчиняюсь ГРУ, а не НДП[42]! — Данилов грохнул телефонной трубкой об аппарат, матерно выругался и стремительно вошел в просторное помещение.

Офицеры при его появлении начали подниматься со стульев, но он жестом остановил их.

— Левинский, все собрались? — спросил Данилов капитана, сидевшего в первом ряду.

Офицер встал:

— Так точно, товарищ полковник.

— Здесь у нас сегодня все только наши, советские. Присутствуют офицеры из КГБ и советники. Вас — 28 человек. Вы теперь РДГ ГРУ специального назначения под кодовым названием «Зет». Вас отбирали по всем частям ВДВ — лучших из лучших. Ввожу в курс дела. Информация совершенно секретная.

В горах Панджера, в лагере у Ахмад Шаха Масуда сегодня ночью должна состояться важная встреча главных вождей душманов. Прибудут на эту встречу: лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматияр, усиленно поддерживаемый ЦРУ США, лидер Исламского общества Афганистана Бурхануддин Раббани, идеолог джихада[43] и крупнейший поставщик опиума и героина в мусульманские страны. В Пакистане у него подпольные лаборатории по обработке опиума-сырца. Раббани контролирует основные перевалочные пункты контрабанды наркотиков за рубеж.

На встречу прибудет также один из лидеров террористической организации «Хезболлах» из Палестины. Масуд и Раббани — заклятые враги Хекматияра. Если на этой встрече лидер «Хезболлах», выступающий в роли третейского судьи, помирит их, то на всей территории Афганистана мы встретим самое серьезное сопротивление. Этого объединения нельзя допустить.

Ваша задача: уничтожение этих лидеров на их встрече. — Данилов сделал паузу и оглядел внимательно слушающих офицеров. Глубоко вздохнув, продолжил: — Как известно, «вертушки» ночью не работают. Вы, группа «Зет», садитесь в транспортно-десантный ИЛ-76 под видом вылета в Союз для сохранения секретности. На самом же самолете вы полностью экипируетесь и ночью — выброска на Панджер. — Данилов повесил большую карту-схему и пояснил: — Это марказ Масуда. Обсудим детали операции…

* * *

Марказ — лагерь моджахедов — жил своей обычной жизнью. Несли службу расчеты у спаренных зенитных пулеметов. Из пекарни доносился запах свежевыпеченных лепешек. Иногда раздавалось ржанье лошадей из конюшни, где конюхи наводили порядок. Минеры-подрывники в отдалении от всех внимательно рассматривали мины, которые привезли последним караваном из Пакистана. Их разнообразие поражало даже видавших всякое опытных аскеров[44]: итальянские, английские, американские…

Несколько воинов спорили около гранатометов. Новенькие западногерманские «Лянце-2» и швейцарский «Фалъконет» отливали глянцем на солнце и выглядели на порядок выше, чем обшарпанный и побывавший в боях советский РПГ-7. Но худой афганец с пеной у рта доказывал, что гранатомет шурави — лучше, чем другие, хоть и новые. Хорошее оружие для моджахеда значит больше, чем даже законы гостеприимства. И главный подвиг в бою заключается в том, чтобы принести оружие врага: это и добыча, и поступок, угодный богу.

Под склоном горы, невдалеке от основного лагеря несколько человек в грязных оборванных халатах долбили тяжелыми мотыгами каменистую землю на пустынном кладбище, чтобы сегодня же похоронить погибших в бою шахидов.

В холодке под огромной скалой полукольцом сидела группа, пришедшая сегодня из боевого рейда. Чаепитие с лепешками сочеталось с подведением итогов боя. Моджахеды поясняли просто:

— Был бой — джанг.

— Стрелял пулемет — такотук кардан…

И дальше в том же духе. Не было ни хвастовства, ни трусости. Война для настоящего моджахеда — это образ жизни.

После совершения намаза Джума Хан, начальник штаба панджерских душманских отрядов, зашел в комнату Ахмад Шаха и молча уселся, скрестив ноги на огромном напольном ковре. Он явно был встревожен, но как настоящий моджахед не подавал вида.

— Что-то случилось, Джума? — спросил Масуд, разглядывая своими черными пронзительными глазами помощника.

— Случилось, командир. Шурави хотят нас накрыть.

— Это не в первый раз, — усмехнулся Ахмад Шах.

— Специальную группу подготовили, из одних сайд-шурави[45].

— Да? Откуда сведения?

— От Амирджана из ХАДа.

— Он был на планировании операции?

— Нет. Там были одни шурави, афганцев не допустили. Но Амирджан завербовал одного из сайд-шурави. Я тебе говорил. Он и рассказал Амирджану.

— Когда они хотят нас накрыть и где?

— Сегодня ночью, когда прибудет почтенный Раббани, люди из «Хезболлах» и Хекматияр. Они решили атаковать наш марказ.

— Но до него еще надо добраться.

— На парашютах с самолета, ночью.

— Смелые кяфиры[46]. Джума, их надо встретить, как положено на Востоке, — Масуд хитро улыбнулся. — Ведь гость, даже нежданный, — это дар Аллаха.

Начальник штаба оценил юмор Ахмад Шаха и осклабился в хищной улыбке:

— Сафар ба хайр[47]… в рай!

* * *

Залитый огнями ночной Кабул остался позади. И сколько ни пытался Орлов что-нибудь разглядеть в иллюминатор, ничего не получалось. Стояла сплошная темень. Ни огонька, ни просвета. Огромной темной глыбой без бортовых огней транспортный ИЛ-76 летел на Панджер, неся в своем чреве десантников, готовых на все ради выполнения боевой задачи. «Цвет ВДВ, вот кто летит рядом со мной. Все, кроме меня, Святого и еще трех альпинистов, прошли через боевые рейды», — думал Орлов, оглядывая сосредоточенно-молчаливые лица товарищей. Кто-то из них думал о чем-то своем далеком, уставившись в одну точку, кто-то дремал по устоявшейся десантной привычке.

Саша еще раз поглядел в иллюминатор. Луна так и не показалась. К лучшему это или к худшему?.. Орлов вспомнил, как старлей из их группы, чемпион СССР по парашютному спорту, рассчитывал время, за которое парашютист должен долететь до земли, которую не видно в полной темноте.

— Так, — считал вслух тот, — выброска с высоты две тысячи метров, первые три секунды — свободное падение на стабилизирующем куполе со скоростью тридцать пять метров в секунду. Остается тысяча девятьсот метров после раскрытия купола. Обычно парашютист летит со скоростью около семи метров в секунду. Но горный воздух разрежен, значит, будем снижаться со скоростью где-то около десяти метров в секунду. Получается, что лететь до земли где-то 190 секунд, или три минуты. Плюс-минус по высоте немного собьется штурман. Значит, чтобы наверняка приготовиться к приземлению, засекай время после раскрытия основного купола и через три минуты готовься к встрече с землей. Хуже всего даже не ночь, а то, что там не ровное поле стадиона или советского колхоза, а горы. Это чревато неожиданностями, кстати неприятными. Но ничего, мужики, делай, как учили: коснулся земли — падай набок…

Загорелась желтая лампа. Из кабины пилотов вышел штурман с секундомером в руках. «Хочет сделать ювелирно точнейшую выброску», — догадался Александр. При сплошном гуле двигателей самолета неслышно опустилась рампа[48], и «зетовцы» без команды построились в два потока: справа и слева — две цепочки по четырнадцать человек, каждый, полусогнувшись, как стайер перед стартом, головой упирался в основной парашют впередистоящего.

Выпускающий, прапорщик, член экипажа, отвечающий за десантное оборудование, пристегнулся страховочным ремнем у открытой рампы и внимательно ждал команды штурмана. Вспыхнула зеленая лампа, и заработал на всю мощь противный звуковой сигнал. Десантники внутренне подобрались. Сколько ни прыгай, с любым парашютным опытом, а волнение все равно остается. Это не страх, а ожидание неизвестности, которая ждет тебя за створкой десантного люка, когда ты покинешь воздушный корабль. «Быстрей бы, что ли! — подумал Орлов. — Хуже нет — ждать».

Штурман поднял правую руку и с напряжением следил за секундной стрелкой. Вот она ткнулась в нужную цифру. Рука летчика быстро махнула вниз. Выпускающий резко хлопнул ладонью по парашюту первого десантника у рампы, и тот рывком преодолел последние четыре метра металлического пола, отделяющие его от черноты неба. «Зетовцы» рванули к люку друг за другом, как на стометровке. Чем быстрее парашютисты покинут самолет и чем ближе друг к другу, тем точнее приземлятся и тем меньше будет рассеивание на земле. Через несколько секунд черная пустота неба поглотила десантников.

Орлов огляделся вокруг. Полная темнота, не видно даже белых куполов товарищей. Александр посмотрел на светящийся циферблат «командирских» часов и засек начало движения секундной стрелки. Через три минуты — земля. Он достал из-под контейнера с взрывчаткой, который крепился вместо запасного парашюта, АКС[49] — с длинной трубкой глушителя на конце ствола. Запасных парашютов по закону войны на боевое задание не берут. Удерживая автомат, еще раз посмотрел на часы: земля ждала его через десяток секунд. Снизу послышался громкий шорох валящихся камней. Орлов автоматически взвел затвор автомата и направил его в сторону звука. «Или кто-то из наших приземлился, или… духи, — подумал он. — Ну что ж, встречай меня, Панджер!» Александр сгруппировался, плотно сдвинув ноги и приблизительно, наугад выставил параллельно земле подошвы кимрских кроссовок. Все тело сжалось, напряглось и ждало удара о землю…

Горное плато, которое в ГРУ выбрали для площадки приземления десанта, находилось в полутора километрах от марказа Масуда. Оно было крохотным по сравнению с величием гор, всего около двух километров длиной и шириной меньше пятисот метров. На нем мальчишки обычно пасли овец.

Зная, что десант шурави приземлится именно здесь, Масуд приказал окружить площадку приземления тройным кольцом. С вечера были приготовлены минометные огневые точки. Крупнокалиберные пулеметы ДШК секторами обстрелов перекрывали друг друга. После открытия огня на горном плато никто не должен был уцелеть. В оборудованном наблюдательном пункте Джума Хан ждал гула турбин большого самолета, поглядывая на «Сейко». Рядом с этим прибором ночного видения Ахмад Шах пил чай маленькими глотками. Прищуренные глаза вождя Панджера ничем не выдавали ход его мыслей. Его план был прост и должен был дать ощутимые результаты.

Масуд, уничтожив десант шурави, убивал сразу двух и более зайцев одним выстрелом. Во-первых, убивал кяфиров, что угодно Аллаху, когда на родной земле идет джихад. Во-вторых, демонстрировал духовному лидеру Раббани, имеющему солидный авторитет на всей территории Афганистана, и заклятому врагу в междоусобной войне Хекматияру, группе лидеров из террористической организации «Хезболлах» из Палестины, а также военным инструкторам из Саудовской Аравии, щедро вооружавшей и финансирующей моджахедов Панджера, что армия Ахмад Шаха Масуда успешно сражается с шурави и побеждает их.

Джума Хан усмехнулся про себя, вспомнив, как командир Масуд перед выходом на операцию остановил его и высказал пожелание:

— Джума, придет группа Хекматияра, поменьше попадайся ему на глаза. Ты же его «кровник». Уважаемый Раббани очень надеется на эти переговоры. Я сам мало в них верю, но надо уважить старика.

Тишину ночных гор разбудил близкий рокот воздушного лайнера. «Только бы не ошибся летчик и доставил „груз“ по назначению, — подумал Джума Хан, — а то придется искать их по всему Панджерскому ущелью». Ахмад Шах напряженно глядел в ночное небо, но ничего не было видно. «Потушили бортовые огни, — догадался он. — Полная секретность, даже от своих». Тогда Масуд навел прибор ночного видения на небо и увидел белые купола. Он постучал ладонью по плечу радиста. Тот понимающе кивнул и выдал в эфир только одну фразу:

— Сайд-шурави.

Прошло несколько секунд, и воздух гор расколола лавина огня, обрушившаяся на плато. Казалось, стреляют даже камни. Площадка приземления перепахивалась тысячами пуль из автоматов Калашникова, буров, ДШК, американских винтовок. Минометы дополняли свистом мин этот смертельный оркестр. Плотность огня была такой, что, окажись здесь хотя бы одна жирная афганская муха, она бы не уцелела.

«Это ад», — подумал Орлов, всем телом вжимаясь в каменистую землю. В двух десятках сантиметров перед головой несколько крупнокалиберных пуль как плугом взрыли землю. Осколки камней красными кровяными полосами рассекли лицо Александра. За спиной разрывы мин методично приближались к нему. «Сколько осталось жить? Минуту, две?..» — спросил Александр сам себя и не нашел ответа. Бескрайняя тоска окутала его сознание от невозможности сделать хоть что-то, чтобы выбраться из смертельного шквала огня. В памяти, как ускоренная лента кино, промелькнуло: дом, мать, отец, Таня… «Все, кранты! — подумал он, и ему стало невыносимо жаль себя, товарищей. — Ляжем все как один…»

Вдруг в памяти всплыло, как озарение, наставление матери, и Александр мысленно, про себя прочитал окончание молитвы: «Господи, спаси и помилуй!»

Через несколько секунд свист и грохот приблизились к нему вплотную. Огненный смерч оторвал его тело от земли и бросил в воздух. Горячие осколки мин веером врезались в него. Удар одного из них вскользь по виску оборвал сознание. Орлов безжизненным мешком упал в небольшую воронку от мины. Огненный шквал унесся дальше…

* * *

Гульбеддин Хекматияр подозвал к себе проводника.

— Шерзамин, что это? — и показал вниз на покрытое всполохами огня горное плато.

Какофония разрывов мин и стрельбы эхом неслась по ущелью.

— Не знаю, хозяин, — согнувшись в поклоне, ответил проводник.

— Этот бой там, внизу, далеко от марказа Масуда? — снова спросил лидер Исламской партии.

— Совсем рядом, хозяин. Тут, кроме моджахедов Ахмад Шаха, никого не должно быть. Это его владения, — объяснил Шерзамин.

Хекматияр жестом руки отпустил проводника. Его советник, старый воин с роскошной седой бородой, встал рядом с ним и, вглядываясь в огненные всполохи, сказал:

— Гульбеддин, это наверняка шурави пришли в гости к Масуду. Кто может спорить с ним кроме них в его доме?

Хекматияр согласно несколько раз покачал головой и сказал, злорадно улыбаясь:

— Ты прав, Вакиль. Нам здесь делать нечего. Пусть Ахмад Шах сам разговаривает со своими гостями, раз он такой Счастливый[50]!

— На все воля Аллаха! — смиренно согласился старый воин.

Загрузка...