Ли Цзы

Когда Александр открыл глаза, первое, что он увидел, была надпись из китайских иероглифов, выведенная аккуратно черной тушью на стене под самым потолком. Его взгляд заскользил по комнате, обставленной по-азиатски скромно: еще одна кушетка, низкий столик с двумя миниатюрными креслами. Комната походила на гостиничный номер.

Оглядываясь вокруг, Орлов приподнялся с кушетки и застонал. Синяки и кровоподтеки — свидетели недавней схватки — напомнили о себе. Тут же, как будто стон был услышан, отодвинулась белая раздвижная дверь, и в комнату вошел широкоскулый азиат с черными как смоль волосами, в темной майке и белых штанах. На плече у него была выколота роскошная цветная татуировка — огнедышащий дракон. Китаец сел в кресло и, пошарив рукой под столиком, достал пузатую бутылку коньяка. Он наполнил рюмку янтарной жидкостью, не спеша, смакуя, выпил и только потом обратился к Орлову:

— Шуэй ни?[59]

На что Александр в ответ лишь непонимающе пожал плечами.

— Булао[60], — сказал незнакомец и нажал одну из кнопок в панели, встроенной в стену.

Из переговорного устройства тотчас раздалась быстрая китайская речь. Когда скороговорка закончилась, широкоскулый крепыш, наклонившись к панели, выдавил лишь одно слово:

— Кхуай.[61]

Он налил не спеша рюмку конька и протянул ее Орлову.

Пытаясь приподняться, Саша застонал. Острая боль пронзила его и била со всех точек тела, от мочек ушей до пяток. Внимательно наблюдавший за ним китаец быстро поставил на пол рюмку и помог сесть. Голова у Орлова раскалывалась на части и готова была взорваться. «Хорошо приложили меня, суки! А может, газов наглотался? Ну что ж, клин будем вышибать клином», — подумал он и пальцем показал сначала на бутылку, а потом на рюмку: лей, мол, полней. Широкоскулый китаец улыбнулся, оставив на лице лишь щелки глаз, и долил пузатую рюмку до краев. Саня резко опрокинул в себя янтарную жидкость.

Через минуту он почувствовал, как завибрировало избитое тело от нахлынувшей волны тепла, идущей откуда-то изнутри. Ослабевший избитый организм благодарно откликнулся на дозу алкоголя. Медленно-медленно боль стала отступать.

«Крепкая штука, — подумал Орлов. — Надо еще добавить, может, больше полегчает. Теперь спешить некуда — приехал, только вот не знаю куда». Он жестом показал на бутылку: давай, мол, еще. Китаец опять широко улыбнулся, показывая белые, как слоновая кость, зубы, и налил сразу полную рюмку, по-русски.

Не успела вторая ударно-тепловая волна алкоголя до конца расслабить мышцы и суставы Александра, как снова неслышно раздвинулась дверь. В проеме появился новый представитель китайской нации. Он был одет в безукоризненный черный костюм и белую рубашку. «Еще один джентльмен», — усмехнулся Орлов про себя. «Джентльмен» сделал несколько поклонов китайцу с драконом на плече, улыбнулся Орлову. Он уважительно переговорил с широкоскулым крепышом, а затем, повернув улыбающееся лицо к Александру, на чистом русском языке произнес:

— Здравствуй, товарищ.

«Вот это да!» — удивился про себя Саня, а вслух ответил:

— Здорово, коль не шутишь.

— Тебе сейчас будет не до шуток, — китаец по-прежнему улыбался. — За убийство полицейского по законам Гонконга полагается смертная казнь.

«Как казнь?! Кому? Мне?! За того?..» — вопросы замелькали со скоростью курьерского поезда, выбивая из мозгов Орлова легкий хмельной дурман.

«Стоп, — сказал сам себе Саня, — не дергайся раньше времени. Может, этот косоглазый специально мозги тебе туманит». И он с равнодушным видом прикурил предложенную крепышом с татуировкой сигарету. «Главное — не подать вида, что волнуюсь. И вообще меня ничего не тревожит в этой жизни», — решил Александр. «Кто они, — думал он, — чего хотят? Китаезы не простые: коньячок, „Мальборо“…». Никаких догадок в голову не приходило.

«Джентльмен» тоже закурил. Все трое долго молчали. Выжидали китайцы, искоса поглядывая на невозмутимого русского. Ждал продолжения и Орлов.

Наконец «джентльмен» затушил сигарету и, повернувшись к Орлову, спросил:

— Как вас зовут и как вы попали в Гонконг?

«Ну вот, поехали, — съехидничал про себя Саня. — Наконец-то. Буду играть в открытую. Родину я уже потерял, так что терять мне больше нечего».

— Александр Владимирович Орлов. Из Афганистана меня занесло. Слушай, а откуда ты так хорошо русский знаешь?

— Я учился в Москве, когда жил в Китайской Народной Республике. Теперь здесь, в Гонконге, работаю на общество.

— Что за общество?

— Это очень почтенное общество, широко известное не только в Юго-Восточной Азии, но и далеко за ее пределами, в Штатах например. Называется оно «Уважение и справедливость». Тебе очень повезло, что ты попал именно к нам. Мы не выдадим тебя полиции, если ты будешь благоразумен и окажешь обществу незначительные услуги в обмен… в обмен на свою жизнь. Твое любопытство понятно, но пока потерпи. Я должен задать тебе несколько вопросов. Отвечай честно, мы это ценим. Все, о чем ты расскажешь, будет проверено. И так, как ты попал в Афганистан?

— Послали.

— Участвовал в боевых действиях?

— Один раз.

— Воинское звание?

— Лейтенант.

— Какой род войск, где служил?

— Воздушно-десантные.

— Убивал афганцев?

— Да, в бою, афганских бойцов ислама — моджахедов.

— Был в плену? Бежал из армии?

— Был ранен в бою, с оружием в руках, без сознания взят в плен.

— Что за бой? Где?

— Специальная операция по уничтожению Ахмад Шаха Масуда в Панджерском ущелье. Вся наша группа была уничтожена. Нас кто-то выдал. Мы попали в засаду.

— Как бежал из плена? Кто помог? Или тебя просто отпустили?

— Помог случай, бежал. Через Пакистан попал сюда.

— Где и кто тебя учил драться? Что за школа единоборств?

— В России, один человек. Это совершенно забытая старая школа — русский стиль называется.

— Можешь обучать этому стилю?

— Нет. Я ведь только сам учился, а тренером становиться не собирался.

Здесь Орлов схитрил. Он, конечно, мог бы обучить способных парней, только не хотел древнее русское искусство передавать в чужие, нерусские руки.

— Какое училище заканчивал, где?

— Десантное, в Рязани.

— Там же учат рукопашному бою?

— Не учат, а мучают, — и Саня безнадежно махнул рукой. — Очень мало. Там нет своей школы рукопашного боя. Так, надергали куски из самбо, карате, дзюдо и называли рукопашным боем. Одно название и все.

Переводчик несколько минут что-то пересказывал широкоскулому. Тот только кивал головой, как бы соглашаясь с рассказчиком. Когда «джентльмен» закончил щебетать, татуированный внимательно поглядел на Орлова, встал, выдавил «хао» и вышел.

— Хочешь еще выпить? Кстати, меня зовут Ли Цзы, — сказал «джентльмен», наливая себе коньяк в пузатый бокал.

— Что, официальная часть закончилась? — спросил Орлов.

Ли Цзы утвердительно кивнул головой.

«А не врезать ли этому китайцу по башке и не рвануть ли отсюда? Сколько их здесь и где я нахожусь? — подумал Александр и тут же осадил себя: — Не горячись, Саня. Проведи разведку, а то сам себе навредишь. Надо быть хитрее хитрых китайцев». А вслух сказал:

— Тогда наливай. Мне теперь один хрен, хоть тело отдохнет. Пусть алкоголь глушит боль.

Улыбаясь каламбуру, китаец налил коньяк в бокал и протянул Сане:

— Русский — он везде русский, даже в Гонконге. Я немножко понимаю русских, в Москве много общался.

— Ну, и какие мы — русские? — медленно потягивая приятный янтарный напиток, спросил Орлов.

— Да как тебе сказать, Саша. Многие на Западе думают, что восточная культура и восточный человек более сложные. Но это не так. Если изучить каноны мусульманства и буддизма, то увидишь, что восточный человек очень прост, потому что следует только этим канонам. Русские же — нет, их до конца не понять. Я имею в виду, конечно, истинных русских, а не ассимилянтов, в генах которых блуждают самые разные примеси. За 6 лет моего обучения в Москве я это понял, основательно. Кстати, истинно русских в Москве почти не найти, они в основном из провинции, особенно с Севера или Сибири. Москвичи — это уже не чисто русские, особенно духом, что есть, собственно, главный стержень русских. Да и за годы вашей Гражданской войны, годы правления еврейских комиссаров, годы репрессий и самопожирания погиб почти весь цвет вашей нации. Теперь генофонд Руси значительно изменен. Ведь кто были, к примеру, дворяне в России? Люди чести, стержень, на котором держалась империя, как в Японии — самураи. Но другие идеи проникли и расползлись в вашей стране в начале века и… взорвали империю изнутри. Иноверцы и перевертыши правят бал в России.

Ли Цзы замолчал, улыбка давно пропала с его лица. Печально сузив глаза, он курил, не глядя на Орлова.

«Да… Этот товарищ непростой. Не зря прожил у нас. Много знает и понимает. Отец говорил мне почти то же самое…» — подумал Орлов, а вслух же произнес:

— Слушай, Ли…

— Цзы, — помог китаец.

— Да. Ли Цзы. Я вот хотел спросить, если не возражаешь: а как ты попал сюда и что ты вообще здесь делаешь?

— Ты — коммунист? — в лоб спросил китаец.

— Нет, не успел, — Орлов не стал объяснять, почему не «успел».

— Моих родителей обыкновенными деревянными палками забили молодые приспешники коммунистов — хунвейбины Мао Цзэдуна. Когда я приехал из Москвы после учебы и узнал об этом, то целью своей жизни поставил борьбу с коммунизмом, везде и всегда, любыми средствами. Так я оказался здесь, в Гонконге. Кстати, эта демонстрация у супермаркета против советской оккупации Афганистана — моя работа. Я был ее режиссером, а ты все испортил. За эту работу наше почтенное общество «Уважение и справедливость» авансом получило кругленькую сумму. Мы свое дело сделали, а что концовка испорчена, так мы тоже не боги, — засмеялся Ли.

— А кто же платил за работу? — заинтересовался Орлов.

— Да какая разница. Мне этого не узнать, а тебе — тем более. Я здесь небольшой человек, всего лишь что-то вроде консультанта по КНР и СССР, ну и переводчик иногда. Так что, сам понимаешь, не в курсе всего. Что скажут, то и делаю. Есть хочешь?

— Конечно.

Ли Цзы нажал на кнопку панели в стене, быстро сказал что-то, повернулся к Орлову. Улыбнулся.

— Сейчас будет сюрприз для тебя.

Через несколько минут в комнату вошла симпатичная китаянка в роскошном кимоно, украшенном золотистыми драконами, неся на подносе буханку черного русского хлеба, бутылку русской водки, уже открытые баночки черной икры и брусок копченого сала.

— Вот это да! — невольно вырвалось у Александра. — Откуда такая роскошь?

— Да оттуда же, с «Ленинской гвардии». Одни дерутся, другие потихоньку толкают контрабанду. Как говорят в России, жить-то надо, — ответил, продолжая улыбаться, Ли Цзы, видя, что угодил своему новому знакомому.

— Дай-ка я оформлю все, как положено, — сказал Саша и с воодушевлением взялся за нож.

Через несколько минут ровные кусочки розовато-белого сала, прямоугольники с горками икры украсили низкий китайский столик. Не спеша, аккуратно разлил он водку и протянул рюмку китайцу.

— За что пьем, Ли?

— За Россию.

— В корень зришь, кореш, — улыбаясь, поддержал Саша.

Они чокнулись и выпили. Кусочки сала таяли во рту. Сделав выдох после порции водки, как чисто русский мужик, китаец вспоминал:

— Так и в Москве. Тысяча лет прошла. Сидел в общаге с ребятами из провинции. Водка, сало, хлеб… Икры, правда, не было. Выпьешь, поговоришь «за жизнь», как принято у вас. Как-то легче становится. В общем, обрусел слегка. Россия — совсем другой мир, неповторимый. У вас и просто, и сложно. С наскоку не понять.

Орлов перебил его:

— Ли, ты лучше расскажи мне, куда я попал?

— В большое дерьмо ты, Саня, попал. Я ведь не врал, когда говорил, что за убийство полицейского — смертная казнь. Один звонок в участок — и тебе хана. И не скрыться здесь, не спрятаться: таких европейцев, как ты, тут мало. И триада тебя не выпустит так просто — имеет на тебя виды. Так что принимай правила игры, где ставка — жизнь.

— Тогда давай еще по одной, Ли. Пошли на взлет… Слышь, а триада — это что, мафия?

— Мафия, мафия, — скороговоркой ответил китаец и, опрокинув рюмку в рот, продолжил: — Кстати, мафия по-итальянски — «моя семья». Так что у нас еще величавее: «почтенное общество».

— Чем же занимается ваше «общество»? — подавая ему бутерброд с икрой, спросил Саша.

Сильно опьяневший китаец отвечал, с трудом подбирая нужные слова.

— «Уважение и справедливость» имеет очень, о-очень обширный бизнес! — Ли Цзы поднял указательный палец правой руки вверх, придавая значимость сказанному. — Но больше, Саша, я тебе ничего не скажу, чтобы за свой язык не попасть на небеса. Так что не обижайся. А много ты просто не поймешь. Тебе в голове не хватит мозгов это понять, как человеку русскому и советскому.

Китаец выразительно постучал кулаком себе по лбу. Движения его были, как у всякого сильно выпившего человека, но взгляд осмысленный.

— А теперь я пойду, отдохну. Если что будет надо, нажми эту кнопку и вызови человека.

Он показал на панель. Саня засмеялся.

— И женщину?

— И женщину, — Ли Цзы был серьезен. Пошатываясь из стороны в сторону, он вышел из комнаты, придерживаясь руками за стены.

Орлов усмехнулся, налил полный фужер водки, приготовил огромный бутерброд с салом. Залпом выпил. Несмотря на большую дозу алкоголя, голова работала четко, как компьютер: «Так, оценим обстановку. Грохнул полицейского. Попал в мафию… Но пока я нездоров, требуется прийти в норму. Дальше проведу разведку, а потом — дергать отсюда. Держаться надо Ли Цзы, хоть он „их“ человек, парень все равно неплохой… Где же Мишка? Увижу ли я его вообще? И сможет ли он вытащить меня отсюда? В моем положении рассчитывать на него нет смысла. Надейся только на себя, Орлов, ты же Рейнджер».

Он прилег на кушетку и мгновенно погрузился в сон.

Загрузка...