Детектив Замка Хэльдиборн (Сказки про домовых)

Сказка Невидимого Замка

— «Как ты думаешь, я красивая?!» — с лукавой и мечтательной улыбкой задала вопрос белокурая совсем юная девушка в светлом платье, в непринужденной позе расположившаяся в плетеном кресле, установленном на берегу большого старинного пруда. Закат уже догорел и в свои права вступала теплая летняя ночь — в темной чистой воде отражался сияющий яркими огнями двухэтажный, выстроенный в стиле поздней готики, но недавно перестроенный по современной моде дом; почти не уступая в яркости огням светильников, на поверхности тихонько покачивались огромные южные звезды, усыпавшие черно-бархатное бескрайнее небо.

— «Ты самая красивая на всем белом свете!» — сидящий у ног девочки прямо на траве темноволосый бледный юноша с тонкими чертами лица поднял большие светлые глаза и посмотрел не нее с таким обожанием, как может смотреть только впервые и безрассудно влюбленный романтик.

— «Ну-у-у… ты меня, наверное, обманываешь!» — девочка кокетливо надула прелестные губки: «Я вовсе не красивая!»

— «Я не обманываю тебя! Я еще никогда в жизни не видел такой прелестной девушки, как ты! Нигде, даже в Столице! Даже в соседних странах!»

— «А что во мне красивого?»

— «В тебе всё прекрасно! Волосы, глаза, улыбка, походка, твой нежный голосок! Твои прекрасные ручки с тонкими пальчиками! Я мечтаю совершить какой-нибудь подвиг, только чтобы прикоснуться к ним своими губами…» — голос юноши сорвался, от волнения и смущения он внезапно замолчал, не спуская глаз с объекта обожания…

«Что он мелет!? Что несет!?! Как можно говорить такие глупости!!! Как может Молодой Хозяин, такой умный и образованный, такой смелый и красивый, говорить такие вещи этой девчонке, у которой мозгов в голове не больше, чем у ее кукол?!? Его, наверное, околдовали… Подсыпали зелья! Кто бы это мог быть? Я обязательно узнаю и этому колдуну не поздоровится! Не-е-ет, будь я не домовой-хранитель, если не разрушу эти чары!» — эти сердитые слова бормотал маленький (размером с небольшую мышку) человечек, с копной соломенных волос на крохотной головке, одетый в зеленый костюмчик и забавные красные башмачки с высоко загнутыми вверх мысками. Он сидел на корточках под замшелой, потрескавшейся деревянной доской, представлявшей из себя порог лодочного сарая и напряженно наблюдал в щелку за воркующей парочкой, в раздражении молотя по старой доске миниатюрными кулачками.

— «Перестань колотить по мне!» — скрипнула Доска: «Ты меня разбудил! А мне снился такой славный сон — что я опять огромный дуб и расту на склоне замечательного зеленого холма… Что ты шумишь? Что тебе не нравится? Я еще помню, как Старый Хозяин объяснялся здесь в любви нашей Хозяйке… Все было точно также…»

— «Молчи, старая колода! Много ты понимаешь!» — сверкнул зелеными глазками человечек: «Тоже мне! Сравнила нашу славную добрую Хозяйку, дочь Тоннингемского графа, такую умную, утонченную и благородную, с незнатной девицей!»

— «А какая разница?» — сварливо проскрипела древняя доска: «Все одинаково наступают на порог своими башмаками! А эта девочка, по крайней мере — легонькая и я даже не просыпаюсь от дремы, когда она одной ножкой встает на меня, заглядывая в сарай, пока наш мальчик выбирает лодку для прогулки… А вот дочка барона Бау, которую ты прочишь ему в невесты — та тяжелая, я аж трескаюсь от боли, когда она буквально танцует на мне от нетерпения, предвкушая прогулку по воде…»

— «Поговори мне еще!» — вскипел домовёнок: «Еще пара слов, и я, хоть и не люблю перемены, нашепчу нашему плотнику, что ты совсем прогнила и пора тебя заменить! Отправишься в печку!»

— «Уф-ф-ф, ну как знаешь… Молчу уже…» — доска притихла, но человечек, явно раззадоренный спором, не мог остановиться и еще долго продолжал ругаться тоненьким звонким голоском, всячески понося белокурую девочку в кресле и обещая «все сделать», чтобы Молодой Хозяин забыл её, как через мгновение забывают раскрывшую белоснежные крылышки бабочку-капустницу, на которую случайно падает взгляд садовника, с восторгом рассматривающего осыпанные блистающей утренней росой цветы, распускающиеся под его окошком.

В старом господском доме, уже 300 лет стоящем на фундаменте куда более древнего рыцарского замка, конечно же, множество всяких волшебных тайн. Если бы люди были повнимательнее и не отвлекались на свои бесконечные дела и игры, постоянно забывая даже то, что успели увидеть и узнать, то они, наверное, могли бы разглядеть хотя бы малую часть удивительных и волшебных событий, происходящих у них буквально на глазах. Но, увы, они все время суетятся и торопятся. Нет у них времени, чтобы, как в раннем детстве, восторженно смотреть за тем, как вылупляется из своей личинки синяя стрекоза, как натягивает паутинки между стеблей травы паучок, или хлопочет на венчике цветка обсыпанная невесомой пыльцой золотая пчела… И уж тем более некогда остановиться на минутку и попытаться понять: почему, например, старинный камин, растапливаемый молодым сварливым истопником, отчаянно дымит и не желает давать тепла, а когда те же самые поленья в него укладывает матушка-горничная, разгорается мгновенно и радостно? Или как так получается, что соседский мальчишка — сын лесника, регулярно и успешно совершающий набеги на господский сад, ни разу не попадался в руки бдительного сторожа, а его приятели из семей лавочников и ремесленников, в общем — не менее ловкие и смекалистые, уже неоднократно отведали гибких, вымоченных в огуречном рассоле розог и, зареванные и несчастные, приходили домой несолоно хлебавши? Как удается старому коту — любимцу прежнего хозяина всякий раз отведать свежей сметаны раньше, чем она успеет попасть на людской стол? А ведь это только самая крохотная часть свидетельств непрерывной волшебной деятельности, кипящей повсюду — от забытых подземелий до запыленных заброшенных замковых чердаков… Да-да, замковых… Ведь древний Замок, некогда сооруженный по воле грозного темноволосого и бледнолицего рыцаря, чем то отдаленно похожего на юношу, сидящего сейчас у ног своей возлюбленной около пруда, — он никуда не делся… Однажды построенный, много раз разрушенный врагами и восстановленный, а потом обветшавший и разобранный, он, тем не менее, по-прежнему стоит, вознося в небо свои могучие боевые башни. Высится, не видимый глазу и не ощутимый прикосновениям людей, ныне живущих в светлом и просторном доме, который тоже является, на самом деле, составной частью этой старинной крепости.

И в древнем Замке, и в молодом Доме (ведь что для доброго дома 300 лет?) живет множество волшебных существ, издревле связанных с людьми и их жилищами. Вот и Кром-Кубош (которого родичи по простому зовут «Кубиком», на что он страшно обижается) — один из потомков древнего и знатного рода домовиков — хранителей, поселившихся в замке едва ли не с момента закладки первого краеугольного камня. К великому сожалению близких, молодой (ему еще и ста лет нету) домовичок уродился в троюродного прадедушку: хотя и искренне преданным своим Хозяевам, но заносчивым и злопамятным и, потому, свято уверенным, что ему куда лучше, нежели нежно любимому и тщательно опекаемому Молодому Господину, известно — что тому нужно в жизни на самом деле.

И вот, в это самое время, расхаживая по своим наследственным покоям, расположенным в Новом Доме в двойной стенке между главной гостиной и детской, Кром-Кубош инструктирует челядь и помощников, набранных как из волшебных, так и из вполне обычных обитателей дома, наделенных за свою службу некоторыми совсем необычными способностями. Тут собрались: Главная Кухонная Крыса (куда же без неё?), Любимая Хозяйская Кукла (а что удивительного? — отдавая куклам и другим игрушкам свою любовь и привязанность, дети наделяют их и частичкой собственной души), Генерал Солдатиков (они с Любимой Куклой друг-друга традиционно терпеть не могут, так как их бессчетное число раз насильно венчали), Каминный Дух, Старый Хозяйский Кот (лучший друг Кухонной Крысы), Привидение Восточной Башни (классическое — «дальше некуда» — в цепях и кандалах, со съемной головой, рассказывающее жуткие истории о своем происхождении, при чем, каждый раз, новые). Ну, там еще много кто присутствовал, но всех разве упомнишь?

Представьте себе картину: в отделанной полированным красным деревом и хорошо освещенной большущей масляной лампой комнатке (расширенной волшебством до вполне приличных размеров) ходит туда-сюда, заложив ручки за спину, гордо задрав подбородок и излучая всем своим видом величавую важность, домовой-хранитель Кром-Кубош фон Ист-Лимес. Он теперь одет в светло-бежевый костюм-тройку, надетый поверх ярко-зеленой рубашки с золотыми запонками, но на ногах — «рабочая обувь» — расшитые серебряной нитью желтые мягкие туфли на толстой войлочной подошве. Под локтем зажата изящная тросточка (она же — волшебная палочка) из слоновой кости с вызолоченным набалдашником. Волосы на голове всклокочены, длинный белокурый чуб вьется за спиной на созданном волшебством ветерке… Он торжественно вещает:

«Верные слуги Дома и Замка! Как нынешний распорядитель покоев и опекун нашего любимого Молодого Хозяина, я крайне обеспокоен его нынешним увлечением, которое грозит ущербом для престижа нашей Семьи и нашего Дома! Как и все славные потомки Основателя Замка, наш Юный Господин Хэльдиборн благороден, решителен и безрассуден, что не только заслуживает с нашей стороны безусловного восторга и почитания, но и требует повышенной заботы о его судьбе! Поэтому, исходя из высших соображений Престижа Семьи и Дома, я принял решение прекратить его отношения с Милозлатой — дочерью нашего местного учителя. В связи с изложенным, настоятельно требую от всех вас принять меры для того, чтобы сия указанная Милозлата разонравилась нашему Господину, а сам он влюбился в благородную Виоленну фон Бау, девицу во всех отношениях достойную и основательную, брак с которой послужит к чести и благоденствию Дома!»

Закончив речь, Кубош присел в свое парадное креслице, установленное под портретом Первого Замкового Домового, откинулся на спинку и движением трости разрешил собравшимся высказываться (на кого направлялась палочка, тот и обретал способность говорить).

Первому, в порядке иерархии, было позволено выразить свое мнение Хозяйскому Коту. Он вышел на середину комнатки, присел, обернув пушистым полосатым хвостом передние лапы, и немного хрипловато промяукал:

— «Мяуссир Кубош! А что, собственно, Вам не нравится в юной леди? У неё ласковые руки, мяугкий нрав… Наш хозяин от нее в восторге…»

— «Барсбик! Ты смеешь спорить со мной?!» — с удивлением в голосе перебил его домовой, от неожиданности аж подскочивший на своем сидении: «Так! Слушать всем! Больше повторять не буду! Во-первых, у этой Милозлаты нет никакого приданого! Во-вторых, она не умеет вести хозяйство и способностей у нее к этому тоже в помине не имеется. А все Рыцари нашего благородного Дома, как вам прекрасно известно, страшно далеки от обыденных дел и всегда старались передать их своим спутницам жизни, посвящая собственное драгоценное время войне, науке или какому-либо искусству. Или — всему сразу. И Молодой Хозяин, естественно, точно такой же. Ему нужна именно такая супруга, как Виоленна, — чтобы взяла на себя попечение о Доме и всех его обитателях! Тебе что, почтенный Барсбик, хочется в один прекрасный день остаться без свежей сметаны? Или, того хуже, в зимний морозный вечер уныло искать местечко потеплее, зябко поджимая касающиеся ледяного пола лапки и с тоской взирая на нетопленный камин?» (при этих словах притулившийся в углу Каминный Дух — сотканный из переплетенных нитей серого дыма человеческий силуэт, задрожал и тихо завыл — точь-в-точь, как осенний ветер в печной трубе).

— «Мяуссир Кубош! Вы, мяу, правы…» — ужаснувшись нарисованной картиной, Барсбик вздрогнул и пошел на попятную: «Я сделаю так, чтобы показать Хозяину, что Милозлата ему не подходит… Вы будете довольны!» — с этими словами старый котяра проворно шмыгнул в трубу вентиляции.

«Теперь ты!» — волшебная трость прицелилась в Генерала Солдатиков — деревянного рыцаря, сплошь покрытого вмятинами и царапинами, полученными в бесчисленных сражениях, которые блестяще провел юный наследник замка.

— «Мессир Кром-Кубош! Я отказываюсь выполнять Ваше распоряжение!» — Генерал чеканил каждое слово: «Мой долг перед Повелителем не позволяет мне выступать против него ни в коем случае! Его воля — для меня закон, чтобы не случилось! То, что Вы говорите — чёрная измена! Моя армия…» — договорить бравый вояка не успел — взмахом палочки донельзя уязвленный домовой сначала заставил его замолчать, превратив в безмолвную деревянную фигурку, а потом еще одним резким движением отправил в открывшийся прямо под ногами черный люк…

— «Пусть полежит в сыром подземелье… Если ему повезет и его там не успеют съесть мокрицы, то амнистирую его в честь свадьбы Хэльдиборна с Виоленной! Кто-нибудь еще желает оспаривать моё право заботиться о Хозяине так, как я считаю нужным? Может быть Вы, мадам?» (кончик палочки уставился в Любимую Куклу).

— «О нет, мессир, что Вы!? Конечно, нет!!!» — мгновенно ожившая кукла, в знак почтения перед Домовым присев в низком книксене, возмущенно замотала своей прелестной фарфоровой головкой: «У меня и мысли не было, что эта девчонка может стать парой нашему Хозяину! И я уверена, что смогу всех его сестер утвердить в данном мнении! Дочка учителя? Фи! У нее волосы мышиного цвета, она не умеет одеваться, да и вообще уродина! Что он в ней нашел? Я — намного красивее!!! Не беспокойтесь! Мы сделаем все, что надо! Ручаюсь Вам за всех кукол нашего Дома! Но… мессир, у меня одна просьба!»

— «Говори!»

— «Если мы хорошо справимся, Вы ведь оставите этого деревянного болвана в подземелье!?»

— «Смотря, как справитесь!» — Кубош милостиво кивнул и перевел палочку на Кухонную Крысу.

— «Мой мудрейший Повелитель! — хитрая Крыса давно уже научилась приспосабливаться к мелким слабостям Домового-хранителя: «Не может быть никаких сомнений в Вашей правоте! Я уже придумала множество способов показать Хозяину Хэльдиборну, какая эта Милозлата неумеха и неряха! Крысы никогда не подводили Вас, но и Вы, надеюсь, в благодарность за нашу службу позволите увеличить наше поголовье в Замке, не так ли? Иначе даже мне будет сложно убедить моё племя…»

— «Стоп!» — с ехидной улыбкой Домовой прервал вкрадчивую речь крысы: «Любезная! Ты, кажется, забыла, что интересы Дома для меня важнее твоих услуг? Твоих хвостатых братьев и сестер в Замке сейчас ровно столько, сколько необходимо для соблюдения Традиций и Приличий! Ни больше, ни меньше! Впрочем, если ты со мной не согласна, то найти новую Главную Кухонную Крысу, я думаю, труда не составит…»

— «Я все поняла, Повелитель! Вы не будете во мне разочарованы!» — нисколько не смутившись, собеседница встала на задние лапки, преучтивейше поклонилась и юркнула в темный угол, из которого мгновение спустя непонятным образом исчезла.

Совещание продолжалось еще довольно долго… Все новые и новые слуги получали задания и исчезали, разносясь тайными путями по своим местам в Доме и приусадебных флигелях, в каретных сараях и коровниках, в парке и в саду… И, постепенно, измысленный домовым-хранителем ЗАГОВОР приобретал все более реальные и зловещие контуры…

Утро следующего дня выдалось как нельзя более подходящим для лодочной прогулки. Солнце, поднявшись над вершинами древних дубов и платанов, во множестве украшавших приусадебный парк, щедро дарило земле летнее тепло, тогда как легкий ветерок, нежно ласкавший сквозь тончайший шелк платья плечи и руки Милозлаты, ожидавшей своего кавалера около аккуратного отцовского домика, не позволял солнечным лучам излишней жарой испортить впечатление от прекрасного утра. Глубокое синее небо, по которому не торопясь плыли небольшие белые облачка, с удовольствием смотрелось в зеркало пруда. Птицы щебетали, цветы благоухали, бабочки и стрекозы во множестве кружились над прозрачной водой, увертываясь от стремительно проносящихся стаек стрижей и ласточек. Время от времени из спокойной поверхности воды, лишь слегка колеблемой ветерком, в венце из сияющих брызг выскакивала серебристая рыба и, поймав широко раскрытым ртом какую-нибудь неосторожную мошку, с громким плеском возвращалась в родную стихию, не забыв, чисто из озорства, плашмя ударить по водной глади скользким блестящим хвостом.

Домик учителя стоял на противоположном от Замка (по старинной привычке, так продолжали называть усадьбу все окрестные жители) берегу пруда и был виден Милозлате как на ладони. Обычно девушка не любила вставать слишком рано, предпочитая заниматься делами или развлекаться до глубокой ночи, но сегодня чувство радостного ожидания, переполнявшее ее, заставило вскочить с постели совсем рано — едва только первые лучи дневного светила, проникнув через кружевную занавеску, позолотили стены ее комнатки, украшенные небольшими гравюрами и мамиными вышивками. Впрочем, пока девушка закончила тщательно расчесывать и укладывать в сложную прическу свои прекрасные белокурые волосы, пока думала над выбором платья и туфелек, собирала в маленький букетик и прикалывала к лифу собранные на лужайке за домом фиалки (за которыми она сбегала босиком по переливавшейся на зеленом муаре травы россыпью драгоценных камней обильной утренней росе), уже приблизилось время свидания. И вот теперь, спрятавшись за кустом сирени (чтобы милый не увидел ее заранее и не догадался, как сильно она хочет его поскорее увидеть), придерживая рукой мешающую смотреть на Замок ветку, она с замершим сердцем ждала, когда ворота господского дома распахнутся и на пороге появится ОН — такой красивый, сильный, восхитительно умный и благородный. А, вдруг, именно сегодня он скажет ей, что любит её и предложит ей руку и сердце?!? А вдруг — нет? А, быть может, он ее вообще и не любит? Ведь он — благородный юноша из старинного рода, по которому тайно вздыхают едва ли не все девицы в окрестных городках, усадьбах и фермах! А она? Простая девушка, ничем не примечательная… Да, красивая, но есть и куда как покрасивее… Вот, молодая баронесса Вионелла, например, — она тоже красивая! Тут Милозлата вспомнила, как совсем недавно, обливаясь слезами и кусая губы, она наблюдала ужасную картину: к уже спешащему верхом на свидание с ней по тропинке парка Хэльдиборну неожиданно вылетела на своем великолепном вороном скакуне прямо навстречу благородная соседка и он, после короткой беседы, повернул коня и поехал бок о бок с соперницей обратно к замку. Правда, милый потом рассказывал, что очень не хотел ехать, но из вежливости не мог отказать баронессе, которая попросила сопровождать его в гости к сестрам Хэльдиборна и что был очень огорчен, но этикет… Так, значит, для него этикет важнее, чем ее любовь?!? Да и сейчас ему уже пора бы выйти из дома — назначенное время совсем скоро! Ах! Вот и он!!!

Пока Милозлата, с румянцем радости и волнения не прелестных щечках, любовалась своим кавалером, скорым шагом спешащим к лодочному сараю (он должен был приплыть за ней через пруд на ялике), Кром-Кубош, тоже поднявшийся совсем рано не смотря на многочисленные ночные дела (обычно домовики после работы спят как минимум до обеда) сердитый и раздражительный (еще бы! спать то хочется!), «дирижировал» помощниками, собираясь ввести в дело заранее и тщательно заготовленные козни, нацеленные на разрушение планов возлюбленных. Оборудовав свой наблюдательный пункт в скворечнике на старой липе (чета скворцов, только-только собравшаяся обзавестись потомством, была страшно недовольна, но возражать не посмела), домовой-хранитель отсюда руководил ходом операции по срыву свидания. В настоящее время он, впрочем, был занят тем, что переругивался с самой Старой Липой:

— «Кубик! Ты что это задумал, а?!» — Липа приходилась лучшей подругой еще прабабушке домового и, на данном основании, не считала необходимым придерживаться официального тона в общении с ним.

— «Тётя-Липа! Сколько раз я просил не называть меня Кубиком! Тем более при свидетелях!» — сжав кулачки, шипел сквозь крохотные зубки Кубош: «Я мешаю нашему Хозяину упустить своё счастье!»

— «А, по-моему, ты как раз стремишься к тому, чтобы сделать его несчастным! Немедленно прекрати! Я кому сказала?!?»

— «Тетя! При всем уважении, я приказываю Вам замолчать! Хранитель здесь я, и Вы обязаны мне подчиняться!! Я лучше знаю, кто составит настоящее счастье Юного Хозяина! Ведь я — его домовой!»

— «Кубик! Я видела все счастья и несчастья десяти предыдущих поколений рода Хэльдиборнов! А у тебя еще молоко на губах не обсохло, чтобы решать такие важнейшие вопросы!»

— «Вы всего-навсего парковое дерево! Как Вы можете разбираться в людях? Мне виднее — заботиться о них — моя профессия и прямая обязанность! Мой долг, в конце-концов!»

— «А что ты понимаешь в любви сам-то?!? Ась? Под моими ветвями признавались в любви и давали друг-другу клятву верности не только бабушка и дедушка юного господина, но и твои бабушка с дедушкой!! А ты сам даже и слов таких еще не знаешь! Во-о-от подожди! Как только сюда заглянет твоя матушка, я….»

— «Вот только обо мне и моей матушке не надо! Всё! Моё терпение иссякло! Если бы Вы, тётя, не были такой близкой подругой нашей семьи, я бы наслал на Вас стаю жуков и гусениц! А так — просто замолкните! Даже скрипеть не сможете целые сутки!» — покрасневший от гнева домовой высунулся из скворечника и с силой ударил по ближайшей ветке волшебной палочкой.

Старая липа возмущенно вздрогнула, но возразить уже не смогла. А проходящий мимо Хэльдиборн с изумлением поднял брови — ему на миг показалось, что из дырочки в старом скворечнике высунулся крохотный человечек в зеленой курточке с красным лицом. Впрочем, через долю секунды человечек исчез и юноша лишь весело усмехнулся — это надо же! Привидится же иной раз?! И в самом лучшем настроении поспешил дальше к сараю — он очень боялся опоздать — вдруг ОНА на него обидится?!?

«Так-так-так!!!» — потирая малюсенькими ладошками, Кром-Кубош, на зло тетке-Липе, вслух комментировал происходящее, наблюдаемое с высоты скворечника: «Сейчас он зайдет в сарай и не обнаружит ни одного весла! И все ключи от лодочных замков куда-то подевались! Тогда он кинется в дом — искать пропажу, но, поскольку мажордом вчера напился на вечеринке у кума и не способен ничего соображать, то лодки ему не получить! Тогда он бросится на конюшню и узнает, что конюху ни с того, ни с сего (хе-хе!) пришла в голову мысль именно сегодня перековать всех трех верховых лошадей и они уже по пути в кузню… Тут, уже поняв, что безнадежно опаздывает, он кинется бежать «на своих двоих», но встретит прямо у ворот… экипаж с матушкой, сестрами и Виоленной! Ведь, пока он бегает, молодой баронессе уже пообещают совместную прогулку на пикник с непременным участием молодого Господина Хэльдиборна! Отказать своей матушке он не сможет! У него едва хватит времени написать короткую записочку для Милозлаты! А передать ее будет некому, кроме сына лесника, который крутится неподалеку и ждет только удобного момента, чтобы залезть в огород за земляникой… Но на этот раз парню не повезет — старый Мукс его выследит, поймает и высечет (за одно — будет и урок шалопаю — а то совсем обнаглел, а его почтенного батюшку я чем-нибудь потом вознагражу!). Пока мальчишку будут сечь, Кухонная Крыса похитит записку из кармана его штанов… Милозлата, ничего не понимая и видя, как Хозяин уехал с Виоленной (мы же прекрасно знаем — кто сейчас за кустом сирени на том берегу прячется!), будет реветь белугой и к ужину у нее распухнет все лицо и покраснеет нос… И, когда Молодой Хозяин все же вечером придет под её окошко, она к нему не выйдет и даже откажется встречаться на следующий день (чтобы не показаться перед ним в подобном виде). А сама примется рыдать дальше — на всю ночь слёз хватит! Он, совершенно расстроенный, вернется домой… А Виоленна останется в усадьбе на ночь — куклы уж позаботятся, чтобы сестры Хозяина пригласили ее переночевать в Замке! Ну, а там, дальше, поглядим… "

— «Мессир! Я всего лишь скромный старый Скворечник и не имею права делать Вам замечания, но не могу не сообщить, что мне очень стыдно, что именно меня, вместе с Бабушкой-Липой, Вы избрали в качестве слушателя своих коварных планов! Я не так стар и не знаю других домовиков, кроме Вас, но много слышал, что они все добрые и любят своих хозяев! И как у Вас хватает бессердечия делать так, чтобы милая и добрая Милозлата плакала?»

— «Молчать!» — вскричал Кром-Кубош: «Да что же это такое?!?! Это прямо бунт какой-то!!! За те 10 лет, что я отвечаю за Замок, ничего подобного не бывало! Даже скворечник — и тот перечит! Нет, тут явно не обошлось без чьего-то колдовства! Сегодня же ночью намешаю трав в своем волшебном горшочке и всё выясню!»

«Ой!» — от неожиданной острой боли может вскрикнуть кто угодно — даже сильный и полный собственного достоинства мужчина. Даже потомок множества поколений славных воинов, исследователей и ученых, каким являлся молодой Хэльдиборн. Если бы, конечно, он заранее знал, что ему будет так больно, то не издал бы ни звука — более того — нашел бы в себе силы непринужденно рассмеяться и весело пошутить. Но вот беда: когда ты с самыми дружелюбными намерениями толкаешь дверцу сарая, а тебе с притолоки прямо на голову падает осиное гнездо и две-три осы с ходу жалят тебя в лоб и в бровь, то тут трудно сдержаться — «ойкнул» бы, пожалуй, и сам легендарный Основатель Замка…

Когда Молодой Хозяин, отмахиваясь одной рукой от ос, а другой держась за горящее и быстро распухающее лицо, выскочил из сарая и побежал обратно к дому, Кром-Кубош, сначала, ничего не понял. Он решил было, что все «идёт по плану» и возликовал. Но, почувствовав, что Хозяину очень больно и поняв причину, был искренне потрясен и возмущен. «КАК?!? Кто посмел?! Он не давал таких указаний!!! Хозяин не должен был пострадать ни в коем случае!!! Что за самодеятельность?!? Кому в Доме жить надоело?!?»

Хэльдиборн еще не успел пробежать мимо старой липы, как Кубош, дав указания своей замковой челяди организовать Хозяину всю необходимую помощь, какую только смог придумать, уже начал расследование. В мгновение ока возникнув в лодочном сарае, он приступил к допросу существ и вещей, потребовав от них объяснить: «Откуда в подведомственном ему (домовику-хранителю!) помещении вдруг оказалось «неучтенное» огромное осиное гнездо? Ведь еще вчера вечером его не имелось в помине!»

Но никто не мог дать вразумительного ответа — ни семейка летучих мышей, проживавших под стрехой, ни ночные бабочки и сверчки, в обилии обитавшие по щелям, ни сам сарай, ни лодки и их принадлежности… Такое впечатление, что все на какое-то время оглохли и ослепли. Допросить ос вообще не удалось — они были «не местные» и власти домовика категорически не признавали, а на его попытки захватить кого-нибудь из роя в плен отреагировали тем, что стремительно скрылись за прудом, на земли за которым волшебные полномочия Кубоша не распространялись.

Уже потеряв надежду и окончательно убедившись, что ему противостоит могущественный волшебный противник, не на шутку расстроенный домовик собрался было переместиться в свои замковые покои и самолично возглавить заботы о Юном Хозяине, когда его остановил скрипучий голос той самой Старой Доски, которая, как мы помним, служила порогом при входе в строение.

Пороги — очень непростые сооружения, между прочим… Когда то люди это прекрасно понимали, а кое-где и ныне традиционно возносят один из первых тостов за праздничным столом «за наши дороги, за наши пороги!». Под порогами в древние-предревние времена хоронили предков или зарывали магические амулеты, чтобы те охраняли помещение от нечисти, злых людей и прочих бед. Переступая порог после возвращения из дальних и опасных странствий, путник благодарил его за то, что не забыл, дождался, впустил обратно… Те времена давно прошли и люди, в подавляющем большинстве, совсем запамятовали про волшебную силу порогов. А вот сами пороги — помнят! Некогда наделенные людьми волшебными способностями, они их тщательно берегут, передавая из поколения в поколение. Домовики тоже знают эти их свойства и в домах попроще (не в таком Замке, о котором идет речь в нашей сказке) нередко вьют свои гнезда именно под порогами. И вот теперь, хотя Кром-Кубош (не смотря на всю самоуверенность и заносчивость — домовик, в общем, молодой и неопытный) позабыл задать вопрос Старой Доске-Порогу, она сама свой долг исполнила.

— «Постой! А меня почему же не спрашиваешь?» — проскрипела Доска, когда Кубош уже наполовину исчез из лодочного сарая.

— «А разве ты можешь мне что-то сообщить?» — Хранитель произнес фразу нарочито ворчливо, хотя сразу сообразил, что забыл спросить того, с кого надо было бы начинать…

— «Как же ты все-таки невежлив!» — ему в тон отозвалась Доска: «Твои отец и дедушка куда как любезнее! Ну, да ладно, что с тобой поделать… Гнездо с осами притащила сюда соседка твоя — домовиха-берегиня из учительского домика за прудом!»

— «Какая-такая соседка?» — Кубош не сумел скрыть безмерного удивления: «В этой халупе есть своя берегиня?!?»

— «Совсем ты зазнался, господин Кром-Кубош! Конечно, есть! Если хочешь знать, на свете живет множество безместных маленьких домовых, мечтающих найти себе приличное пристанище. В свое время даже мой лодочный сарай посещали разные погорельцы и присматривались, но отсутствие печки их отпугнуло…»

— «А почему я этого не знаю? У нас в замке, в невидимой части, живут мои ушедшие на покой предки до прадедушки и прабабушки включительно! Я с ними частенько общаюсь! Но никто мне не говорил, что на наш сарай или другие хозяйственные постройки кто-то пытался наложить лапу! Все жилые флигеля усадьбы населены моими ближними и дальними родственниками — но они все из рода Ист-Лимесов! Кто чужой смел претендовать на наше семейное имущество?!»

— «Я их имен не спрашивала!» — буркнула Доска — «Они только с самим Сараем разговаривали!»

— «А скажи-ка на милость, как ты посмела впустить сюда, не сообщив мне, чужую Берегиню?!» — начал закипать Кубош, представления которого о безграничной власти в пределах усадьбы начали подвергаться серьёзным испытаниям.

— «А как я ее могла не пустить?! Она, в отличие от тебя, поздоровалась как принято и даже поклонилась! И она очень сильная, вошла бы всё равно — даже если бы я попыталась ее остановить! А сообщить я тебе ничего не могла — ты был настолько занят строительством козней против Молодого Хозяина, что даже не заметил моей попытки тебя позвать!»

— «Какие-такие козни?! Ты что несешь!? Козни — это то, что сделала твоя любезная домовиха!» — Кром-Кубош понимал, что неправ и что Доска-порог не лжет ему, но только сильнее сердился: «Вот погоди! Закончу со всеми делами — займусь тобой! Отправлю на дрова!»

— «Воля твоя!» — скрипнула Доска и обиженно замолчала…

Теперь, когда ситуация с происхождением осиного гнезда немного прояснилась, Домовому-хранителю необходимо было заново оценить ситуацию и принять соответствующие случаю решения. Во-первых, на лицо была явная, возмутительная, просто неслыханная по своей наглости агрессия соседской домовихи (при чем, наверняка, какой-нибудь захудалой безродной рвани — другая в учительской халупе, небось, не поселилась бы!) против самих Хозяев Замка Хэльдиборнов и их верных слуг Ист-Лимесов!!! Кубош таких случаев не только сам не помнил, но даже и от родителей не слыхивал!!! Надо срочно принимать собственные меры в ответ на нападение! Но, во-вторых, как домовой хоть и вздорный, но вовсе неглупый, Кубош сначала хотел понять — чем руководствовалась невесть откуда взявшаяся соседка, посмевшая бросить вызов столь могущественному Дому? В-третьих, домовой вдруг остро почувствовал, что вся тщательно сплетенная им паутина ЗАГОВОРА (хотя сам Кубош искренне полагал его Благим Замыслом) начала рваться и разлетаться в разные стороны, нарушенная совершенно неучтенными обстоятельствами. Её волшебные нити начали переплетаться в причудливые и непредвиденные сочетания и, если он хотел спасти искусно сотканное магическое полотно от полного распада, требовалось личное экстренное вмешательство…

Однажды запущенное волшебство остановить почти невозможно. Его можно изменить, подправить, дополнить, но если производивший его волшебник достаточно силен (а Кубош был домовым весьма неслабым и, кроме того, щедро использовал мощь Невидимого Замка), то брошенное на полпути, оно продолжает развиваться по своим собственным законам. Впрочем, давайте посмотрим сами.

Вот, весь облепленный примочками, почти скрывающими распухшее лицо и заплывший правый глаз, Молодой Хэльдиборн, с трудом оторвавшись на минутку от хлопочущих вокруг него сестер (Мирты и Милиссы) и запершись от них в своих покоях, склонившись над конторкой, в полном расстройстве пишет записочку для Милозлаты:

«Прелестная Госпожа! Умоляю тебя простить меня за то, что не смог прибыть к назначенному времени! Непредвиденные роковые обстоятельства не позволяют мне покинуть дом. Но, как только смогу, я сразу появлюсь под твоим окошком. Пожалуйста — ни о чем не беспокойся — через день-два мы обязательно увидимся и я покажу тебе ту самую заводь с кувшинками, про которую рассказывал вчера вечером! Искренне твой, Хэльд». — Хэльдиборн задумался на мгновение — не приписать ли в постскриптуме те самые слова, которые он уже много дней мечтал сказать возлюбленной и почти решился сделать это сегодня… Но тут в дверь настоятельно постучали и встревоженные голоса сестер категорически потребовали, чтобы «милый братец» немедленно отворил щеколду и принял очередную порцию притираний и лекарств! Торопливо обернувшись, юноша бросился к выходящему на фронтон Дома окну, распахнул створки и… тут же отшатнулся: прямо на него из своей въехавшей во двор открытой пролетки расширенными от ужаса и жалости глазами смотрела баронесса Виоленна. В смятении Хэльдиборн бросился в соседнюю комнату — к окошку, выходившему на огород и, к великой радости, увидел посреди грядок сплошь перемазанного в земляничном соке Вольрика — сына замкового лесничего и смотрителя парка — шалопай, видимо, уже наевшись до отвала, теперь поспешно собирал землянику в свернутый из лопухов здоровенный кулек, выбирая, при этом, исключительно самые крупные и спелые ягоды.

— «Вольрик! А ну-ка, быстро беги под окно!» — властный голос Молодого Хозяина заставил мальчишку вздрогнуть и резко присесть на корточки, — он поднял вверх усыпанное веснушками лицо и, изумленно раскрыв рот, уставился на забинтованного Хэльдиборна.

— «Что ты медлишь?! Бегом ко мне!»

— «Господин Хэльдиборн! Простите! Я не виноват!» — мальчишка, постаравшись как можно незаметнее спрятать за спину кулек с земляникой и опустив голову, поплелся под хозяйское окно.

— «Слушай внимательно! Немедленно возьми вот эту записку и со всех ног беги с ней к домику учителя. Передашь записку благородной госпоже Милозлате, но не вздумай говорить ей про то, что случилось и как я выгляжу!»

— «А что с Вами, Хозяин?» — ловко поймав сложенную бумагу, Вольрик с любопытством уставился на те части лица господина, которые еще были видны из под повязок.

— «Неважно! Оса укусила! Беги быстрее!!» — отмахнулся Хэльдиборн и, облегченно вздохнув, захлопнул окошко.

Однако успокоился он явно преждевременно. Спустя всего пять минут после подслушанного нами разговора, с заднего двора, что у конюшни, донеслись свист розог и громкие детские вскрики — сторож Мукс, наконец-то, сумел выследить и поймать с поличным маленького вредителя, уже третье лето подряд разоряющего сад и огород, но до сих пор ну никак не попадавшегося в крепкие руки старика…

«Госпожа Милозлата! Госпожа Милозлата!» — звонкий мальчишеский голос заставил девушку прервать занятие, которому она с упоением предавалась последние полчаса — то есть прекратить горько рыдать. Все еще всхлипывая и поспешно вытирая глаза вышитым платком, красавица осторожно отодвинула занавеску и, убедившись, что под окошком, кроме сына лесничего Вольрика, никого больше нет, приоткрыла раму и деланно-спокойным голосом спросила:

— «Здравствуй, Вольрик! Зачем ты зовёшь меня?»

— «Госпожа Милозлата! Наш Молодой Хозяин Хэльдиборн приказал передать тебе записку, но из-за этого противного Мукса, который меня совершенно ни за что выпорол, я её потерял! Но я все равно прибежал к тебе, чтобы сообщить о том, что Хозяину очень плохо!»

— «Что с ним!? Говори немедленно!» — услышав о том, что с возлюбленным случилось что-то нехорошее, Милозлата позабыла обо всем — настежь распахнув окно и разбросав шторы, она смотрела на мальчишку широко раскрытыми голубыми глазами и все ее лицо выражало страшную тревогу. Однако Вольрик, вдруг вспомнив, что Хэльдиборн прямо запретил ему рассказывать о том, что с ним случилось, в смятении понес совершенную околесицу:

— «Он… он заболел!»

— «Чем?»

— «Ну… я думаю, у него оспа, наверное… или еще что-нибудь такое… но ничего серьезного — он почти не распух…»

— «Как это «почти не распух»?!? Немедленно говори мне правду, а иначе я тотчас оттаскаю тебя за уши и расскажу папе, что ты воруешь сливы из нашего садика!»

— «Вот все вы так!» — обиженно шмыгнул носом шалопай и на всякий случай отпрыгнул на пару шагов назад: «Ну… то есть один глаз у него почти нормальный… и нос тоже из-под повязки виден…»

— «О, Господи! Да что же с ним!!!»

— «Не могу сказать, госпожа! Молодой Хозяин запретил!» — прокричал Вольрик и юркнул за кусты сирени, оставив Милозлату в состоянии, близком к истерике.

«ОН болен! Вдруг ОН умрет?!? Что же мне делать?!? Надо скорее бежать к нему!!!» — последняя мысль настолько завладела сердцем и разумом девушки, что, ни о чем больше не думая, едва успев накинуть на плечи легкий плед, помчалась она со всех ног по тропинке вокруг пруда к Замку…

«Побежала!!! Какое безрассудство!!! Какая неосторожность и беспечность!!! Я тут стараюсь для нее, оберегаю и спасаю, а она!?!» — крохотная девочка-берегиня, такая же миленькая, как ее хозяйка, только темноволосая, в отчаянии всплеснула миниатюрными ручками на пороге своего домика, спрятанного в старом гнезде ласточки под чердачным окошком: «Нет, я ее одну не отпущу! Не дам ей испортить свою жизнь!!! Эй, Дрозд!!! Ко мне! Немедленно неси меня в замок! Будь я не лучшая выпускница «Колледжа Волшебников-за-Печкой» прошлого года, если не сумею помешать этим надменным бессердечным Хэльдам захватить в плен нашу Хозяйку!»

— «Мессир Кром-Кубош! Докладывает Смотритель левой сторожевой башни младший домовой Кыр-Кыш! К замку приближается противник!»

— «Кто? Какими силами?» — домовой Кубош, в ожидании сражения нарядившийся в изящную золотую кирасу и блестящий шлем с красными перьями, с синим шарфом через плечо, в окружении стражи и соратников, развернул свой военный штаб прямо на границе видимого Дома и Невидимого Замка — на чердаке, под едва приоткрытой крышкой старинного, окованного чеканными стальными и оловянными пластинами сундука, с незапамятных времен служащего укрытием для Ист-Лимесов при угрозе военных столкновений.

— «По тропинке через парк к Замку бегом приближается девушка по имени Милозлата. Границы усадьбы она достигнет через 5 минут. Над прудом, в сопровождении роя ос общей численностью примерно 3 сотни, на певчем Дрозде к замку подлетает домовая-берегиня Флорентика де Роз, намеревающаяся ворваться в Дом через чердак! Подлетное время — 10 секунд… 9 секунд… 8 секунд…»

— «Осёл! Куда ты смотрел раньше?!! Боевая тревога!!! Приготовиться к отражению атаки! Закрыть слуховые окна! Не успели? А-а-а-а!!!!»

… Схватка на чердаке развернулась нешуточная. Неожиданный налет нескольких сотен ос во главе с берегиней, уже перескочившей с Дрозда на крохотную метлу и носившейся по чердаку со скоростью метеора, буквально смел выстроенные Кром-Кубошем оборонительные порядки. Ведь домовик-хранитель никак не ожидал от соседки такой бесшабашной, почти самоубийственной наглости — ворваться в чужой Дом открыто, не оглядываясь и не подготовив пути отступления. Даже сейчас, отчаянно отбиваясь от атакующих ос и едва успевая отражать колдовские атаки Флорентики, Кубош никак не мог понять: на что рассчитывает нахальная девчонка? Неужели она всерьез надеется победить домового в его собственном доме? Вот сейчас! Сейчас она узнает, каково связываться с Ист-Лимесами!

Повинуясь приказам Кубоша, из пыли и рухляди поднялись, раскрыв огромные щербатые пасти, несколько старых кожаных чемоданов и, словно атакующие бегемоты, ринулись на берегиню, тогда как множество ветхих изношенных плащей, пальто, шапок, каких-то вытертых шкур, рукавиц и валенок принялись ловить разгулявшихся полосатых насекомых, все более и более сокращая количество участников сражения… На Флорентику из темных углов начали прыгать кошки и пикировать летучие мыши, на нее пытались набросить свои сети огромные пауки, протянули когтистые лапки сверчки и богомолы… Однако отчаянная домовиха не сдавалась — отмахиваясь рассыпавшим огненные искорки помелом (Кубошу, панически боявшемуся пожара, приходилось значительные усилия направлять на их гашение), девчонка ловко увертывалась от самых крупных врагов, с треском угощала помелом тех, что помельче, легко рвала паутинки. Но шансов у маленькой волшебницы не было никаких! Кубош, уже предвкушая победу, оседлав какого то мелкого чердачного филина, подлетел совсем близко — войдя во вкус схватки, он теперь легко отражал атаки уцелевших ос и огненные шарики, насылаемые метлой противницы. И вот, когда уже казалось, что взятая в кольцо чемоданами, летучими мышами и котами, Флорентика неминуемо должна была угодить в плен, крохотная волшебница совершила непредвиденный ход: она влетела на полку старинного книжного шкафа, задорно и повелительно топнув ножкой, распахнула почти по середине валявшийся там какой-то манускрипт, скользнула на украшавшую полуистлевший пергамен затейливую раскрашенную гравюру и (не забыв показать крохотный язычок оторопевшему от неожиданности Кубошу), сперва превратилась в картинку, а потом (издевательски махнув ручкой на прощание), исчезла…

«Из домовых-библиотечных родом, не иначе!» — с досадой пробормотал донельзя уязвленный и растерянный домовой-хранитель: он прекрасно понимал, что теперь обнаружить Флорентику почти невозможно, пока она сама не покинет убежище. Ведь в Доме — многие тысячи книг, а в Невидимом Замке их, как минимум, десятки тысяч! Все они — от букваря и детской книжки-раскраски до солидных томов Всеимперской энциклопедии, золоченые корешки которых плотными рядами выстроились на полках шкафов в кабинете Старого Хозяина, связаны между собой нерушимым магическим союзом и в большинстве украшены хоть какими-нибудь картинками, по которым обученная библиотечной магии берегиня может кочевать столько, сколько ей заблагорассудится. А приказать книгам выдать беглянку домовой не может — каждая книга — это отдельный мир и власть домового заканчивается сразу под переплетом — на листе оглавления…

Пока на чердаке шло сражение, в остальном Доме люди, животные и вещи тоже не сидели на месте. Это только Кром-Кубош воображал, что без его участия в Замке и волосок с хвоста Барсбика на ковер не упадет.

В комнатах молодого Хэльдиборна стоял небывалый шум — ведь тут, вокруг обожаемого сына, брата (и вероятного супруга) суетились, непрерывно переговариваясь между собой и командуя метавшимися туда-сюда горничными и слугами, сразу четыре благородные госпожи — леди Фиеста Хэльдиборн-и-Тоннингем, юные леди Мирта и Милисса и, конечно же, баронесса Виоленна. Последняя, не теряя времени даром, расположилась на стульчике в изголовье лежащего на своем ложе Хэльдиборна (куда он был буквально насильно загнан заботами мамы и сестер), сжимала в своих ручках его правую кисть и беспрестанно высказывала самые нежные слова сочувствия и утешения:

— «О, господин Хэльдиборн! Как я буду несчастна, если не смогу все время быть рядом и оберегать Вас от болезней и неприятностей! Поверьте, я просто мечтаю быть рядом с Вами до тех пор, пока Вы полностью не выздоровеете! Ведь Вы не прогоните меня, правда?!» — проворковала Виоленна и бросила умоляющий взгляд в сторону — на сестер, которые ее немедленно и дружно поддержали в два голоса:

— «Конечно, милый братец! Виоленна так хорошо о тебе заботится!», «Милый Хэльд! Ты ведь не откажешь нашей дорогой Виоленночке в возможности помочь нам лечить тебя?!»

— «Милые сестры! Я не могу отказывать Вам, но будет ли госпоже Виоленне удобно оставаться у нас?! Да я и вовсе не настолько болен, чтобы вокруг меня хлопотало столько народа!»

— «Господин Хэльдиборн!!! Я Вам так благодарна!!! Не беспокойтесь! Я буду счастлива оставаться в Вашем доме хоть всю свою жизнь!!!» — Виоленна разумно предпочла услышать в словах больного только то, что ей было нужно, прекрасно понимая, что хорошо воспитанный юноша не сможет возразить ей из опасения поставить гостью в неловкое положение.

И надо же было такому случиться, что именно в этот самый момент в комнату заглянула совершенно испуганная и растерянная Милозлата! Девушка, ни о ком и ни о чем больше не думая, кроме как о неведомой болезни, постигшей возлюбленного, только что вбежала в дом, совсем никого по дороге не встретив (все слуги суетились в покоях хозяина). Словно в тумане, дрожа от страха и волнения, поднялась по лестнице на второй этаж, слабым движением толкнула полуоткрытые створки дверей, и…. услышала последние слова Виоленны. Услышала и увидела, как ловкая баронесса, стремясь максимально закрепить успех, склоняется к руке ЕЁ ХЭЛЬДА и прикасается губами к ЕГО ПАЛЬЦАМ!!!! (Сам Хэльдиборн ни отдернуть руку, ни даже сказать ничего не успел — Виоленна правильно все рассчитала). И без того находившаяся на пределе своих сил, сраженная столь внезапным ударом, Милозлата без чувств опустилась на пол, заставив всех присутствующих недоуменно обернуться в свою сторону.

Старинные напольные часы уже трижды пробили с того момента, как Хэльдиборн лично отнес на руках пребывавшую в глубоком обмороке Милозлату на диван в гостиную и заботливо укрыл девушку клетчатым шерстяным пледом (глядя на его старания, Виоленна кусала губы, а Мирта с Милиссой возмущенно фыркали). Но за эти три часа в Доме произошло столько разнообразных и волшебных событий, сколько не случалось, иной раз, за полгода.

Во-первых, пребывающая в расстроенных чувствах Виоленна, сама того не желая, смертельно обидела Хозяйского Кота, вертевшегося у нее под ногами в надежде попасть на руки и тем продемонстрировать леди Фиесте свои симпатии к баронессе. Но Виоленна, чей взгляд был прикован к Хэльдиборну, естественно, под ноги не смотрела и наступила-таки ластящемуся кошаку не переднюю лапу. И, поскольку девушка она была хоть и очень миловидная, но вполне основательно сложенная, крик несчастного животного огласил весь дом от погреба до чердака… На уцелевших трех лапах Кот совершил акробатически-замысловатый прыжок на письменный стол, опрокинул чернильницу, обрушил настольную лампу и, потом, всё еще вне себя от боли, скакнул в окно, оборвав занавеску и с грустным мявом исчезнув в дровяном сарае.

Во-вторых, мессир Кром-Кубош поругался с Любимой Куклой. В то время как домовик, отбросив все другие дела, расставлял волшебные ловушки и натягивал невидимые сигнальные нити вокруг библиотечных шкафов и всех других мест, где в доме хранились книги, Кукла неожиданно пристала к нему с совершенно вздорными претензиями. Вся в слезах и истерике, она категорически потребовала, чтобы Кубош немедленно освободил из подвала ее «милого, несчастного, благородного мужа-Генерала, без которого она жить не может». На попытки домового-хранителя указать просительнице, что она сама требовала «вечного заключения» для солдатика, последовали лишь обвинения в «бессердечии» и «эгоизме». Любимица сестер Хэльдиборн заявила, что если домовик немедленно не выполнит ее желание, то она сама спустится к мужу в подвал и отдаст себя на растерзание мокрицам вместе с ним! А еще Кукла наградила «мессира» такими прозвищами, как «тиран», «палач», «садист» и даже «позор рода Ист-Лимесов». Остальные куклы (разговор происходил в Детской), естественно, молчали (так как ничего кроме «мама» говорить не умели), но смотрели на Кубоша такими глазами, что ему сразу стало ясно — что они о нем думают. Придя в ярость, хранитель попросту сбежал из комнаты, накрепко заперев всех кукол в ларе, служившем им спальней.

Но главные события начались чуть позже — когда домовик, немного переведя дух (все книги в Доме, как ему казалось, были опутаны сигнализацией и находились под наблюдением многочисленных слуг), вернулся к исполнению своего основного плана — недопущению и пресечению нежных чувств между Хэльдиборном и Милозлатой. Спрятавшись за диваном, на котором лежала девушка (в то время как ее рыцарь неотлучно находился при ней, заняв ближайшее кресло, а все леди Хэльдиборн и баронесса расположились вокруг на кушетках), Кубош лихорадочно пытался придумать — как починить «разболтавшееся» волшебство и вернуть его в намеченное русло. Пока он раздумывал и взвешивал варианты, между благородными господами в гостиной происходил следующий разговор:

— «Ах, милорд Хэльдиборн!» — приторно-сладким голосом ворковала Виоленна: «Мне очень жаль эту несчастную девушку (она, кажется, дочь Вашего ночного сторожа, да? Ах, учителя? Ну да… извините… Я просто посмотрела на ее руки и на то, как безвкусно она одета…). И я восхищена широтой Вашей души — ведь Вы, не смотря на собственные тяжкие страдания, оказываете ей помощь! Но, простите, если она «немного не в себе» — надо как можно скорее показать ее доктору! Я готова за свой собственный счет отправить несчастное дитя в ближайший город! Возможно, ей необходимо самое серьезное лечение!»

— «И, правда, Хэльд!» — вторила Виоленне Милисса: «Если девушка больна, её надо отправить в лечебницу… А вдруг у нее случится новый припадок? А вдруг это заразно?»

— «Сестрица! Прошу тебя, не болтай глупостей!» — обычно Хэльдиборн не позволял себе так разговаривать с сестрами, но сейчас его возмущению не было предела: «Госпожа Милозлата вовсе не страдает припадками! Её не надо никуда отправлять! Скоро она очнется, выпьет горячего чаю и мы (просительный взгляд на мать) пригласим ее провести вечер вместе с нами — тогда вы все, милые дамы, убедитесь — какая это замечательная девушка!»

— «Сын мой, но удобно ли это?» — вступила в разговор леди Фиеста: «Мы даже не знаем, за чем она сюда пришла… Что подумают люди? Вот и астрологический календарь… (леди порылась в своей дамской сумочке, достала и раскрыла на закладке маленькую, пестро разрисованную астрологическими знаками книжицу). Он предвещает на сегодня всяческие неожиданности… И неясно — хорошие или плохие. Постойте-ка… Взгляните! Она очнулась!»

Все взгляды обратились на Милозлату. Не смотрел на нее только Кром-Кубош: расширенными от досады и возмущения глазами он наблюдал, как со страниц «астрологического календаря» (и как он мог забыть про него!?!) словно радужная бабочка вспорхнула Флорентика де Роз и, никем не замеченная, нырнула за кресло Молодого Хозяина.

Дальнейшие события развивались стремительно. Обрадованный Хэльдиборн вскочил с кресла — ему очень хотелось кинуться и расцеловать недоуменно осматривающуюся по сторонам возлюбленную, но, связанный присутствием посторонних, он не нашел ничего лучшего, как со словами: «Я принесу чай!» метнуться в соседнюю комнату, где уже давно томился на буфете под «чайной бабой» полный ароматной жидкости фарфоровый чайник и стояла, рядом с ним, нарядная чашечка на блюдце. Торопливо наполнив чашку и поставив ее на серебряный поднос, Хэльдиборн поспешил назад… И даже если бы огляделся вокруг — ни за что бы не увидел, какие страсти кипят вокруг него.

А вокруг кипело самое настоящее сражение между домовиком-хранителем Кром-Кубошем фон Ист-Лимес и домовой-берегиней Флорентикой де Роз. Последняя, еще не заметив Кубоша, с ходу атаковала его Хозяина. Повинуясь движению помела, тщательно натянутый половик перед туфлей Хэльдиборна, вдруг, сложился в складку, мысок обуви зацепился за него и юноша споткнулся с подносом в руках… И, если бы не домовик, то через мгновение он неизбежно оказался бы на полу в луже почти кипящего чая.

Но хранитель не дремал: взмах тростью-палочкой — и складка на ковре разладилась, уже почти потерявший равновесие Хэльдиборн ловко выпрямился (как будто кто-то невидимый поддержал его под локоть), а чай, уже почти было выплеснувшийся из чашки, аккуратно (до последней капли) вернулся обратно. Встряхнув головой от мимолетной досады, Хэльдиборн без ущерба вошел в гостиную и, радостно улыбаясь (он уже снял повязки, так как опухоль от укусов прошла), поставил поднос на столик перед Милозлатой, совершенно смутившейся под поедающими ее взглядами благородных дам…

А схватка крохотных волшебников, между тем, протекала бурно и стремительно. Теперь, когда людей на зимней кухне не было, нужда в маскировке отпала и домовики могли проявить себя «во всей красе». Воспользовавшись тем, что Кубош спасал Молодого Хозяина, Флорентика атаковала первой: из древка ее помела вырвались десятки цветных шелковых лент, с огромной скоростью метнувшихся к противнику и начавших обматывать его с головы до ног, явно собираясь превратить в подобие кокона. Сам бы Кубош отбиться не успел, но умная Кухонная Крыса не подвела и на этот раз. Не став бросаться на волшебницу, она прыгнула из-под плиты прямо между сражающимися, собрав на себя пестрые ленты Флорентики и дав своему мессиру возможность не только освободиться, но и перейти в наступление. Сначала Кубош попытался накрыть берегиню большой медной кастрюлей (в комнате все услышали ее дребезжащий звон, но так как были очень заняты, никто посмотреть «что случилось?» в кухню не пошел), а когда Флорентика ловко отпрыгнула, подставил точнехонько в место приземления блюдце с медом, в который крохотная фея влипла, словно муха или оса. Пока она пыталась вырваться сама или, хотя бы, оторвать завязшее помело, домовик обстоятельно закреплял успех: два паука, спустившиеся прямо с потолка, начали обтягивать девочку клейкими нитями, а вызванные из дальнего полузаброшенного флигеля огромные рыжие тараканы (Кубош держал их, как и крыс, тоже только по традиции) принялись ощупывать волшебницу своими длинными противными усами. Это был гениальный ход! От всего остального Флорентика еще, быть может, и отбилась бы, но тараканы! Это было слишком! Берегиня отчаянно завизжала (с тараканами она бороться не умела, хотя в библиотеках они, обычно, водятся в изобилии) и потеряла способность к осмысленному сопротивлению.

После того, как сражение завершилось безусловной победой домового, Кром-Кубош некоторое время колебался: что делать дальше? Сначала он решил было поспешить в гостиную, чтобы снова взять под контроль ситуацию вокруг Молодого Хозяина. Но потом передумал, так как счел более важным и своевременным учинить допрос поверженной противнице: КАК ПОСМЕЛА она напасть на Хозяина Хельдиборна? Что толкнуло ее на столь безрассудный шаг? Есть ли сообщники?

«Не думаю, что за какой-нибудь час между хозяином и Милозлатой произойдет что-нибудь особенное! Он уже три месяца на одном месте топчется…» — бормотал под нос Кубош, с придирчивым вниманием наблюдая, как двое вызванных в подкрепление младших домовых — братья-близнецы Кыр-Кыш и Пыр-Пыш ведут под руки сплошь опутанную паутиной и лишающими магических сил заклятьями пленницу к месту допроса — в Оружейную Залу, где у древнего (оставшегося еще от Замка) камина веками допрашивали своих знатных пленников как рыцари Хэльдиборны, так и их верные слуги Ист-Лимесы. Место было выбрано не зря — в холодном очаге (по летнему времени камин топился только в особенно ненастные ночи) уже переливался разными оттенками серых дымных струй Каминный Дух, текучее волшебство которого должно было помочь Кубошу получить интересующие сведения, не причиняя личности пленницы непосредственного вреда.

Надо сказать, что домовой-хранитель прямо раздувался от важности… Еще бы! Он одержал первую в своей жизни победу в волшебном поединке с «почти равным» по силе противником (домовой никак не хотел признать, что берегиня, быть может, даже посильнее его в магии). И сделал это совершенно законным путем (вторгшийся без объявления войны с враждебными намерениями на чужую территорию домовой, потерпев поражение, мог рассчитывать только на милость хозяина — никакие законы его не защищали). Посматривая искоса на удрученную Флорентику, Кубош самодовольно планировал — как поторжественнее обставить процесс суда и следствия. Весь исполненный собственного величия и приготовившись «быть милостивым» (в старых хрониках прямо указывалось, что, беспощадные в бою, все обитатели Замка Хельдиборнов снисходительно относились к уже плененным врагам), мессир Кром-Кубош приказал приковать пленницу к каминной решетке специально доставленными из семейной сокровищницы Ист-Лимесов серебряными кандалами, присел в доставленное из личных покоев тронное кресло, вытянул ножки и, тщательно проверив крепость связывающей магии, приступил к дознанию.

— «Домовая-берегиня Флорентика де Роз! Ты обвиняешься в коварном нападении на Хозяина Хэльдиборна в его собственном замке! Что ты можешь сказать в свое оправдание?» — Кубош сделал повелительный знак Каминному Духу, чтобы тот «вытягивал» ответ из пытавшейся гордо молчать невольницы — дымные нити потянулись к голове Флорентики, ее губы задрожали и, после видимой борьбы, прозвучал неожиданный ответ:

— «Это Ваш хозяин напал на мою Хозяйку! Я только защищала её от беды! Он хотел обмануть ее и сделать несчастной на всю оставшуюся жизнь! Он гадкий, подлый, надменный, злой и лживый, как и все существа в этом проклятом Замке!!!»

Кром-Кубош аж подпрыгнул в своем кресле. Он ожидал всего, что угодно, но только не таких обвинений в адрес господина. Забыв всю свою важность, он с молодой горячностью выпалил в ответ:

— «Мой господин — самый благородный, честный, храбрый и умный во всей Империи!!! Он настоящий рыцарь! Хэльдиборны никогда никого не обманывают!!! Как и Ист-Лимесы!»

— «Да?!?» — ехидно выкрикнула Флорентика: «А кто обманул, а потом бросил на произвол судьбы мою прабабушку Мирафлору де Роз? Что?!? Не знаешь?!? Твой троюродный прадедушка Тром-Тобош!!! С тех пор в нашей семье заповедь — никогда не доверять обитателям этого замка!»

Опешивший домовик-хранитель некоторое время молчал, пораженный обвинением, а потом, подумав, щелкнул пальцами: прямо в воздухе перед ним возник огромный свиток с витиеватой, золотом и киноварью выведенной надписью: «Волшебная Родословная Ист-Лимесов с основания Замка Хельдиборн до наших дней». Повинуясь движениями волшебной трости, свиток начал разворачиваться, из него принялось расти разветвленное призрачное древо, на котором, словно плоды, висели портреты предков и родичей Ист-Лимесов, снабженные подписями и комментариями. Высмотрев под одним из портретов нужное имя, Кром-Кубош ткнул в него волшебной палочкой. Портрет ожил, из его резной рамки выглянула голова пожилого бородатого домовика в богато украшенной золотым позументом старинной треуголке и лаконично спросила:

— «Зачем позвал?»

— «Досточтимый родственник Тром-Тобош! Захваченная мною пленница обвиняет Вас в обмане своей прабабушки — Мирафлоры де Роз! Почтительнейше интересуюсь: имело ли место данное событие?»

— «Да она сама от меня сбежала!!! Я ни в чем не виноват!!!» — возмущенно завопил троюродный прадедушка, по пояс высунувшись из портрета — так, что стала видна его поясная перевязь с прицепленным к ней огромным мечом-«бастардом»: «Я вынужден был уйти в заморский поход с моим Хозяином — адмиралом Милитариком Хэльдиборном! Был мобилизован из домовых в «корабельные». Жениться не успел… Я просил подождать… А когда вернулся через всего-навсего двадцать пять лет — её и след простыл!!!»

— «А хоть одно письмо написать нельзя было?!?» — выкрикнула в ответ прикованная пленница: «Прабабушка ждала тебя всю свою жизнь! И бабушка тоже…» — Флорентика всхлипнула.

— «Написать то мог, а как было посылать?» — угрюмо насупился старикан: «Все 25 лет на корабле… Линкор «Ужастис Непобедимус» назывался. Обычным нашим способом — запечатанными бутылками — писем было не отправить. Хозяин сразу же «сухой закон» по всей эскадре объявил, а нарушителей на рее вешал — крут был неимоверно! Бутылку (что полную, что пустую) найти на флагмане было просто невозможно! Сам он писем домой тоже не писал — с женой был в ссоре… что и не удивительно — это нам, домовым — 25 лет — как «раз плюнуть», а для людей — почти пол-жизни… Ты уж прости меня, правнучка…»

— «Так мы, выходит, дальние родственники?» — Кром-Кубош растерянно уставился на Флорентику, пытаясь сообразить — какие выводы надо сделать из данного открытия.

— «Все домовые друг-другу дальние родственники!» — усмехнулся из свитка троюродный прадед: «Как и все люди…» — и, огладив бороду усыпанной перстнями и украшенной синей татуировкой-якорем рукой, с лукавой улыбкой добавил: «А ты, уважаемый Кром-Кубош, теперь просто обязан заплатить наш семейный долг… Ты ведь, кажется, до сих пор холостяк? А домовой ты видный! Даром, что совсем молодой — уже Хранитель Замка… И правнучка моя — смотри — какая умница и красавица! Вылитая Мирафлора!»

Прошло всего несколько минут, но картина в Оружейной Зале изменилась до неузнаваемости. Теперь в тронном кресле, передвинутом поближе к растопленному камину в непринужденной позе располагалась освобожденная от всех оков и протягивающая точёные ручки к огню Флорентика (берегиня заявила, что уже наступает вечер, а в «этом мрачном замке все сыро и промозгло»), а Кром-Кубош с неуверенно-растерянным видом мялся рядом. Прислушаемся к разговору — он забавен и поучителен:

— «Госпожа Флорентика! Могу ли я чем-нибудь загладить причиненные Вам с моей стороны обиды?!» — мямлил растерявший всю свою надменность Кубош.

— «Не думаю, что у Вас, господин Кром-Кубош, получится — как бы Вы не старались!» — категорически отвечала крохотная девушка, кокетливо поправляя слегка сбившуюся прическу: «Хотя… может быть…»

— «Что я должен сделать?!?» — в голосе юноши-домового звучала искренняя готовность исполнить любое приказание собеседницы.

— «Ну, для начала, — помочь мне разрушить отношения между вашим (произнося это слово, Флорентика презрительно сморщила крохотный носик) Хэльдиборном и моей прелестной госпожой Милозлатой!»

Кром-Кубош опешил. Он ожидал всего, что угодно, но не такого заявления…

— «Позвольте, Повелительница! Но, по-моему, именно Милозлата добивается любви нашего Господина! А он сам — околдован ею… И… я не понимаю, почему Вы хотите расторгнуть их любовь… Это нелогично! Хозяин Хэльдиборн молод, красив, благороден, состоятелен, честен, добр, прекрасно образован, талантлив! Он подает большие надежды! Многие самые красивые и благородные девушки просто мечтают обратить на себя его внимание!»

— «Ничего подобного я в нем не нахожу!» — категорично отрубила Флорентика: «Вам, как его домовому-хранителю, простительно заблуждаться в отношении господина, но мне со стороны виднее! Ваш Хэльдиборн не выдерживает никакого сравнения с моей прекрасной душой и телом, искренней и такой ранимой Хозяйкой! Па-а-адумаешь, умен и благороден!!! Как и все его предки, он, наверняка, через пару-тройку лет или уплывет за море с кем-нибудь воевать, или запрется в лаборатории или библиотеке и будет сутками торчать над своими книгами и колбами!!! А Милозлата будет в одиночестве страдать и плакать!»

— «Да что Вы понимаете в Хэльдиборнах!!! Как можно говорить подобное!!! Уму не постижимо!!!» — стерпеть столь откровенную хулу на Хозяина Кром-Кубош не мог ну никак: «Да Ваша Милозлата должна быть счастлива только потому, что он на нее вообще посмотрел! И Вы тоже должны быть рады за неё!!! Ей достанется верный, любящий и очень уважаемый в обществе супруг!!!.. Впрочем, я и сам считаю, что нашему Господину куда больше подходит благородная красавица Виоленна! Вот уж кто-кто, а она будет готова пойти за своим Хэльдиборном в огонь и в воду!!! И ждать его из-за моря сколько угодно, как верная и любящая жена!»

— «Эта толстая дурочка?!? Которая только и мечтает нарожать кучу детей и разводить коров и кур?!? Да как ты смеешь!!!» — незаметно для себя Флорентика, вся раскрасневшаяся от гнева, перешла на «ты»: «Ты просто хлопочешь о Доме, а не о своем Хозяине! Тебе-то как раз куры и коровы нужны! Чтобы золота в сундуках было побольше и дрова в камине не убывали!»

— «А что в этом плохого?!? Я забочусь не только о Доме, но и о продолжении хозяйского рода!! Вот!!! О его благе и достатке!!!»

— «Ах, так?! Вот и целуйтесь здесь оба с вашей Виоленночкой!!! И я требую, чтобы Хельдиборн не приближался к Милозлате ближе, чем на пушечный выстрел! Иначе ему не поздоровится также как сегодня утром! А нашей ноги здесь больше не будет!!!» — Флорентика вскочила с кресла, запахнулась в плащ и скорым шагом направилась к сушащемуся у огня помелу с явным намерением исполнить только что данное обещание.

— «А я! А я!!! А я… я тебя не выпущу!» — выпалил Кром-Кубош неожиданно сам для себя, с силой стукнув тростью об пол — и ножки Флорентики словно примерзли к выложенному каменными плитами полу Оружейной.

— «Немедленно освободи меня!!!» — гнев в голосе Флорентики достиг высшей точки: «А то пожалеешь, что вообще на белый свет из-за печки появился!»

— «Любезные домовые! А не позволите ли мне вмешаться в Вашу содержательную беседу?» — глубокий спокойный голос прозвучал откуда то со стороны и сверху, заставив спорщиков одновременно вздрогнуть и обернуться в его сторону. Кубош, хорошо ориентировавшийся в собственном Доме, первый нашел источник речи — висящий между разнообразных древних военных трофеев гобелен с изображением полулегендарного Основателя Замка рыцаря Хэльда Борна, закладывающего Краеугольный Камень в основание Первой Башни. Сколько себя Кубош помнил, портрет этот ни с кем никогда не разговаривал. Даже во времена младенчества, когда крохотный домовенок, едва научившийся говорить с вещами, бегал по всему замку, жадно впитывая хранимые в его стенах удивительные истории, ему не удалось добиться ответа от этой ветхой картины… Родители, которым озадаченный Кубик пожаловался на столь неуважительное поведение предмета, отмолчались, и только позже кто-то из родственников намекнул, что гобелен волшебный и «в табели о рангах» стоит выше самого домового…

— «Да-да, Кром-Кубош из Восточного Вала… Ты не ошибся. Это я говорю — Дух Замка, живущий в гобелене с портретом моего строителя. Ты ведь до сих пор не догадался поговорить с самим Замком, как говоришь с составляющими его вещами? А пора бы научиться… А теперь послушайте оба, милые дети! Вы еще так молоды и самонадеянны, что полагаете людей простыми игрушками в ваших руках? А «Своими Господами» называете их только по традиции? Потому, что «так принято»? А ведь именно люди позволили появиться на свет вашему племени и только от них зависит всё ваше существование. И дело даже не в печках, домах и кораблях, которые они строят и в которых вы живете и процветаете… А в том, что если люди перестанут верить в ваше существование — вы просто развоплотитесь… превратитесь из милых человечков, наделенных всеми признаками, способностями и качествами людей, в бесплотных духов… даже более бесплотных, чем тот, что сейчас завывает в трубе моего камина. Но произойдет это еще очень не скоро, а быть может, не произойдет вообще никогда! Но не об этом я хотел вам сказать, дети… Пока вы тут «делили» своих хозяев, они уже сами всё решили — как и положено людям. Загляните в гостиную! И постарайтесь, отбросив амбиции, порадоваться их счастью, потому что оно — и ваше счастье тоже… Ведь вы подходите друг-дружке также, как ваши Хозяин и Хозяйка! Спешите к ним!» — рыцарь на гобелене, в течение всей речи стоявший выпрямившись, отвернулся, снова припал на одно колено и с силой опустил тяжелый серый камень на уготованное ему место…

Пока сбитые с толку и пристыженные домовые (оба — втайне страшно обрадованные приказанию Замка) уже доверительно взяв друг-друга за руки (деланно вздохнув: «мол, что поделать — нельзя же ослушаться приказания столь могущественного духа!») спешат в гостиную, вернемся туда и мы… Что же произошло у чайного столика? Как сумели решить свои проблемы Хэльдиборн и Милозлата? Ведь им-то никто ничего не приказать не может…

А случилось вот что.

Сначала все благородные господа, молча и бросая друг на друга недоуменные взгляды, заняли свои места за столом. Хэльдиборн, как полагается кавалеру, поочередно предложил стул матушке, сестрам и леди Виоленне (сделавшейся мрачнее тучи, но, все же, судя по молниям, которые метали ее глаза при взглядах на соперницу, решившейся «сражаться до конца»), после чего, подвинув очередное сидение и встав за его спинкой, в ожидании обернулся к Малозлате: «Любезная госпожа! Прошу Вас! Присаживайтесь!»

Но потрясенная и совершенно растерянная девушка не двигалась с места — она словно окаменела… И неизвестно, как развернулись бы события дальше, если бы не Любимый Хозяйский Кот, прихрамывающей походкой вернувшийся в гостиную (вдоволь наплакавшись и нагоревавшись в дровяном сарае, он решил, что в Доме, все же, гораздо лучше). Барсбик, едва появившись в комнате, мгновенно оценил ситуацию и (мстительно посмотрев на Виоленну), трусцой прошествовал к ногам Милозлаты, потерся о них и, незваным, вскочил на колени, расположился и громко замурлыкал, несказанно умилив леди Фиесту…

— «Вот и бедняжка Барсбик вернулся! Как твоя лапка? Надеюсь, ты не будешь слишком сердиться на баронессу? Она нечаянно!» — проворковала Хозяйка, после чего, улыбнувшись, обратилась к Милозлате: «И, правда, милочка, не стесняйтесь, подсаживайтесь к нам! Я сама налью Вам чайку! Барсбик!»

— «Мур-р-р!»

— «А ты — иди ко мне!»

Приглашение леди Фиесты Милозлата, понятное дело, игнорировать не могла. Как только кот проворно спрыгнул и, подняв трубой полосатый хвост, направился к Хозяйке, бедная девушка встала и неуверенными мелкими шагами проследовала к донельзя обрадованному словами матери Хэльдиборну, заботливо усадившему ее и тут же присевшему рядом.

Первое время все пили чай в глубоком молчании. Виоленна, готовая расплакаться, торопливыми глотками пила чашку за чашкой и непрерывно работала десертной ложечкой, поглощая земляничное варенье, поданное на стол в хрустальных вазочках. Мирта и Милисса притихли и опустили глаза — они поняли, что поступали «как-то не так» по отношению к брату и теперь решили «самоустраниться». И только леди Фиеста, не переставая улыбаться, благосклонно смотрела на сидящих рядом смущенных молодых людей… Она же первая и нарушила молчание:

— «Дорогой сын, ты не хочешь официально представить мне эту милую девушку, о которой ты так трогательно заботишься?!»

— «Да, Матушка! Конечно! С радостью!» — обнадеженный любезными словами матери, Хэльдиборн прямо расцвел, и, привстав, неожиданно для себя, выпалил: «Я хочу представить Вам и сестрам свою НЕВЕСТУ — Милозлату Сиренис!!!»

Все за столом ахнули. Милозлата, Мирта и Милисса изумленно подняли расширенные глаза, а баронесса вскочила с затрясшимися губами и, спустя миг, прикрыв лицо руками, выскочила из гостиной — по лестнице вниз дробно застучали ее каблучки… И только леди Фиеста, не переставая улыбаться, спокойно подлила себе чай, подцепила ложечкой кусочек крема с пирожного и, милостиво кивнув, спокойно продолжила:

— «Что ж, я немного удивлена. Но ты, сын мой, уже вполне взрослый мужчина… Кажется, твоя избранница — дочь нашего приходского учителя? Что ж, я его знаю — очень достойный и образованный человек из хорошей семьи… Но, прости за любопытство, — а сама госпожа Милозлата согласна войти в наш Дом в качестве твоей супруги?»

Все обернулись к Милозлате. Даже слуга, зашедший в комнату с блюдом, полным песочного печенья, застыл на месте, ожидая ответа. Даже в саду за окнами замолкли птицы и перестали трещать радостно встречающие теплый летний вечер сверчки. Потрясенная до глубины души, еще не верящая своему счастью, девушка еле нашла в себе силы чуть слышно произнести единственное слово:

«Да!»

Некоторые бессердечные или просто разочарованные жизнью люди всерьез полагают, что счастье для одних — это почти всегда несчастье и горе для других… И впрямь, Мир несовершенен… Всякое в нем бывает.

Вот и сейчас покинувшая усадьбу Дома Хэльдиборнов баронесса Виоленна, едва сумевшая сдержать горькие рыдания до того момента, как ее коляска выехала за ворота, предается глубокому горю. Кучер — пожилой слуга, понимая, что слезы его госпожи — очень личное дело, молча и не оборачиваясь, погоняет пару лошадей… Лучи заходящего Солнца уже не пробиваются сквозь кроны деревьев, под которыми все смелее и гуще скапливаются тени приближающейся ночи… Птицы примолкли, и в глубине Хэльдиборнского леса слышно теперь только нудное гудение комаров, напрасно пытающихся угнаться за быстро пролетающим экипажем… Но вот, коляска поднялась на открытый, поросший травами и невысоким кустарником холм, посреди леса, где некогда располагался постоялый двор и где до сих пор пасет скот хэльдиборнский лесник. Последние лучи садящегося светила позолотили росу на траве и верхушки деревьев, заиграли на рыжих гривах лошадей… И на броско украшенной сбруе галопом спешащего навстречу всадника… Увидев коляску, он еще пришпорил вороного скакуна, потом, поравнявшись, резко развернулся и натянул удила (кучер тоже остановил лошадей), наклонившись с седла к Виоленне, радостно прокричал:

— «Моя госпожа! У меня срочное сообщение для Вас от Вашего дяди! Сейчас уже темнеет и прочитать письмо Вам будет сложно! Но я Вам и так всё скажу! Вы помните молодого поручика Твердосталь из Конногвардейского полка? Того самого, что три года назад танцевал с Вами на балу у генерал-губернатора? Он еще тогда долго ухаживал за Вами…»

— «Да, я помню его… Он погиб… Пропал за морем два года назад… Я очень горевала…» — Виоленна подняла на гонца заплаканные глаза.

— «Так вот, он не погиб! Он был тяжело ранен и попал в плен, но теперь вернулся и несколько дней гостил в доме у Вашего дяди! Он уже Шеф эскадрона! Ваш благородный дядя пишет, что господин Твердосталь очень хочет увидеться с Вами и они вместе уже спешат к Вам из Столицы!»

Солнце село, оставив после себя только темно-красную полоску на быстро темнеющем небе. Но в эту самую минуту над верхушками деревьев Хэльдиборнского леса высоко поднялись и рассыпались сотнями разноцветных искр снопы великолепного фейерверка. Виоленна обернулась и, все еще с капельками слез на ресницах, смотрела на расцветающие в темном небе яркие рукотворные цветы, как нельзя лучше гармонирующие с пробивающимися в ее душе из под тяжкого покрова горя ростками надежды. На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что вспышки с треском взрывающихся ракет освещают светло-серые крепостные башни и яркими бликами играют на разноцветных праздничных флагах и хоругвях, поднятых на флагштоки старинного Замка, некогда виденного ею на гравюрах в Доме Хэльдиборнов… Но тут она сморгнула и видение исчезло… Девушка глубоко вздохнула, повернулась к гонцу и попросила:

«Я хочу поскорее вернуться домой, чтобы достойно приготовиться к встрече гостей! Пересядь в коляску! Я продолжу путь в седле!»