Дети тёмной стороны (СИ)

Каменнный кувшин

О том, что ехать осталось недалеко, нетрудно было догадаться: отправляясь в путь, ракшасы не брали с собой никаких припасов, а значит, вряд ли рассчитывали больше чем на сутки пути. Наш перегруженный сурф ехал медленнее, но и мы, наконец-то, прибыли.

Сначала справа на виднокрае показалось тёмное пятнышко. Джу взяла курс на него. Мы шли теперь, по словам Джу, в пол-ветра, и парус больше не закрывал обзор, так что можно было наблюдать, как пятнышко постепенно превращается в огромную полукруглую стену, распахнувшую объятия нам навстречу. Вместе со множеством других сурфов мы проехали между двумя высокими башнями, завершающими стену с каждой стороны, и оказались в ровном и гладком пространстве, защищённом от ветра с трёх сторон. Перед нами полукругом раскинулась каменная пристань, за ней - широкая площадь, и только вдоль стены жались друг к дружке несколько странных зданий без окон, похожих не то на гигантские глиняные горшки, не то на осиные гнёзда.

В сухопутном порту была толчея. У пристаней уже поднимались к небу не меньше сотни мачт, да ещё столько же парусов двигались к причалу. Кому-то не хватало ходу, чтобы подъехать к пристани. Такие ракшасы подхватывали парус на спину и бежали к месту стоянки пешком под свист и насмешки тех, кто уже причалил. Кто-то, наоборот, не успевал погасить скорость. Сурф на ходу врезался в камень, и ездока вышвыривало вверх тормашками на берег под дружный хохот и крики: "С прибытием!" Джу оказалась мастером: наш сурф остановился за волосок от каменного бортика, даже не притронувшись к нему.

А на площади уже бурлила жизнь. Ракшасы устраивались на стоянку. Кто ругался с соседом, кто затеял драку, кто ставил навес из собственного паруса. А особо одарённые даже завалились спать прямо на мостовой, благо она была глинобитная, а не мощёная булыжником. Вопли, беготня, затрещины и ругань - всё, как положено. Мирный ракшасий быт.

Компания, с которой я бродил по лесу, уже была вся в сборе. Завидев нас, они принялись махать руками и радостно орать: " Э, Джу! Унак!" И они туда же? Похоже, стоит выяснить, что означает слово, которым меня тут все норовят обозвать.

Джу, разобрав сурф, сунула мне в руки скомканный парус и подпихнула нижним концом мачты в сторону небольшого лагеря из пестрых парусинных навесиков. Объяснять она ничего не трудилась, но и так было ясно: ожидается, что я сейчас пойду и, словно Золотая Змейка, организую ей такой же. А вот как бы не так. Я заполз под чей-то полосатый парус, улёгся на собственный и с наслаждением вытянулся во всю длину. Почему-то мне лучше всего думается и наблюдается в одиночестве, лёжа, желательно в тени. Вот ещё бы кто холодного пивка принёс...

Итак, если не обращать внимания на мельтешение у пристани, то что же я вижу... Во-первых, город. Эти странные дома под стеной. Они явно обитаемы, но на улицах между ними тишина, пустота и густая тень. И никому из ракшасов даже в голову не приходит туда сунуться. Почему? Как мага меня эти дома тоже ну очень беспокоят. Под стеной всё буквально гудит от силы. Золотые потоки стекаются сюда через горлышко-въезд, словно в гигантский кувшин, скапливаются возле домов-ульев, а потом пропадают бесследно. Куда? И совершенно не похоже, чтобы тут готовился какой-то праздник. Ракшасы, конечно, бурлят, но... В самом городе слишком уж тихо, слишком спокойно. Где хозяева? Или это всё принадлежит ракшасам? Да не похоже. Они явно подчиняются здесь каким-то правилам и ведут себя далеко не так вольно, как, скажем, в лесу. Что именно заставляет этих ребят сдерживать себя?

Когда вопросов больше, чем ответов, это верный знак, что следует начинать есть дикого кура по частям. Вот сейчас только прикрою глаза на пару мгновений, а потом встану и пойду выясню, что мешает вольному ракшасу прилечь в тенёчке прямо между домами, а заодно навалить там пару куч.

Как-то глупо было надеяться обойтись мгновениями. Конечно, я отключился и продрых почти до заката. И дальше бы ни за что не проснулся, если бы не разбудили. Но пробуждение в этот раз оказалось совсем необычным. Вместо того, чтобы вопить и отвешивать пинки, Джу тихонько дергала меня за ногу и шептала: "Вылезай. Вылезай скорее. Береговой идёт." Голос у неё был настолько тревожный, что я подскочил, как ужаленный, чуть не обрушив себе на голову навес.

Что поразительно - вокруг стояла тишина. Условная, конечно, наполненная шорохами, переступаниями с ноги на ногу и сдерживаемыми вздохами, но после привычного галдежа она просто резала уши. Все ракшасики, сколько их было, стояли плечом к плечу вдоль причала, такие присмиревшие, что от их вида делалось жутковато. И вдоль их кривенького строя стремительным шагом шло высокое существо в чёрном плаще. Так вот он какой, береговой... Без сомнения, это был ракшас. Но внешне он имел мало общего с лесными обормотами. Скорее походил на очень высокого и стройного, но при этом сильного телом человека. Лицо тоже оказалось почти человеческим, разве что резко очерченная высокая переносица да странная форма зрачков придавали ему диковатый и хищный вид. И никакой шерсти, никаких клычищ. Зато коротко выстриженные на висках волосы открывали миру заострённые уши. А ещё - он был очень и очень опасным. Это ощущение висело в воздухе, следуя за береговым по пятам. Ракшасы боялись его просто до трясучки, и я не мог их в этом винить. У самого душа ушла в пятки, когда береговой, проходя мимо, скользнул взглядом по моему лицу. И меня вдруг осенило, что я впервые вижу представителя этой расы, шагнувшего за середину жизни. Ракшасы, стоявшие рядом со мной, были толпой разновозрастных детей и подростков. Вряд ли кому из них было больше семнадцати. Раньше я полагал, что при ракшасьем-то образе жизни они кругам к двадцати исчерпывают свою удачу и погибают от травм и болезней, а оказалось, что просто в Торме их держат только до тех пор, пока они растут. И ежекружно собирают в города на какую-то церемонию. Ну, логично: надо же как-то контролировать подрастающее поколение. Вот только почему эти дети так боятся собственных взрослых?

Береговой удалился, и на пристань вернулась жизнь. Все задышали, задвигались, заговорили. Моя Джу тоже вернулась к привычному стилю общения.

- Э, капрэ урыт! - зло выкрикнула она, двинув кулаком мне в челюсть. Я, однако, был уже учёный и подставил под удар ладонь, заодно на всякий случай прикрыв другой рукой подреберье. Оказалось, не напрасно. Не дожидаясь новой атаки, я резво отшагнул за спину Арка, протиснулся между Претной и Тегвером и постарался как можно скорее затеряться в толпе незнакомых ракшасов.

- Ещё хоть раз ляжешь на мой парус - убью! - страшно оскалившись, орала Джу мне в след.

Выяснилось, что береговой гулял по пристани не просто так. Нас посчитали, а теперь даже собираются кормить. В лучших традициях ракшасского гостеприимства, разумеется. Ещё двое взрослых в серых плащах вынесли на площадь огромную лохань с какой-то странной баландой, и к ним тут же потянулась вереница из желающих получить ужин. Посуды не полагалось. Ладони лодочкой - и сколько зачерпнул, столько и есть твоя порция. Получил - отходи, не задерживай. Береговой стоял тут же, следя за порядком. В руках у него была внушительного вида нагайка, и это совершенно восхитительным образом влияло на дисциплину у раздачи. Дальше каждый справлялся, как умел. Большинство заглатывало еду жадно и торопливо, взрыкивая и свирепо косясь по сторонам. Из чего вывод: в семье орлов не щёлкай клювом. В смысле, замешкавшийся вполне может угостить своим ужином более сильного и шустрого соседа, и мешать этому взрослые, скорее всего, не станут.

Еда, кстати, оказалась на вкус вполне сносной, уж точно куда лучше всего, что мне пришлось попробовать за последние дни. Только что-то в неё было подмешано. Явственно чувствовался след магии, такой же, как в смолке, только с пролонгированным действием. То есть они детишек здесь не только кормят, но заодно и впрок пичкают каким-то хитрым стимулятором. Очень любопытно. Как говорится, чем дальше в лес, тем злее зубатки.

После кормёжки старшие предоставили нас самим себе, и тут уж пошло настоящее веселье. Лагерь радостно забурлил, словно отыгрываясь за время вынужденного порядка и тишины. Огня ракшасы не разжигали, да он им и не был нужен, зато я постоянно то натыкался на кого-нибудь, то наступал на чьи-то ноги или руки. Рядом смеялись, пели песни, танцевали, азартно отбивая ладонями ритм, а я мало что видел в безлунной темноте, и, честно говоря, искал, куда бы забиться, чтобы лечь спать.

Наконец, мне удалось набрести на навесы, рядом с которыми хотя бы не дрались и не отплясывали. Я заполз под чей-то парус, устроился было поудобнее, но вдруг обнаружил, что нахожусь здесь не один. Рядом в потёмках кто-то всхлипывал и жалобно стонал. Пришлось плюнуть на осторожность и воспользоваться магией, чтобы зажечь хоть какой-то свет. Это был паренёк примерно одного возраста с знакомым мне Тегвером. Бедняга уже успел с кем-то подраться, и отделали его знатно: сломали челюсть, лопатку и несколько рёбер. По уму следовало бы сделать фиксирующие повязки, но так как не из чего и нечем, снова оставалась только магия. Минимальное обезболивание, фиксация костных отломков. Пришлось повозиться, но паренёк попался крепкий, так что, как мне казалось, был хороший шанс на восстановление. Уснул я весьма довольный собой и с чувством выполненного долга.

Утро началось с возни, суеты и торопливых неясных шепотков: "Встаём, встаём. Скорее. Вылезай, береговой идёт..." Как, опять? Я выполз на свет зарождающейся зари и с трудом разлепил глаза. Да, так и есть. Береговой снова быстро шёл вдоль потягивающегося и позёвывающего строя. Мой вчерашний пациент тоже выполз из-под паруса. Видок у него был так себе. Его подхватили, кое-как помогли встать, и он даже не особо шатался, но береговой уже заметил непорядок и решительно направился в нашу сторону. Потратив пару мгновений на осмотр пострадавшего, он что-то недовольно проворчал себе под нос, резко ткнул парня тремя пальцами в грудь, в область сердца, затем развернулся и продолжил свой обход. А парень вдруг обмяк и начал тяжело заваливаться мне на руки. Я осторожно опустил его на землю, попытался нащупать пульс... Напрасно. Он не дышал, и сердце не билось. Мне уже случалось слышать о так называемых "касаниях смерти", но всё это были россказни, досужие разговоры, больше похожие на сказки. А вот сегодня довелось увидеть, как это выглядит на самом деле. И почему-то то, что я увидел, мне совершенно не понравилось.

Неторопливо подошли два серых плаща, забрали тело, уложили в большой ящик и унесли. Никто из стоявших вокруг не обратил на эту тягостную сцену особого внимания, а в скором времени о убитом бедняге и вовсе забыли. Пришло время завтрака.

Аппетит совершенно улетучился, но порцию баланды я дисциплинированно в себя запихал. Бесполезная ночная работа сожгла много сил, а здешняя приправленная магией еда, как я уже заметил, помогала быстрее восстановиться.

После завтрака, к моему удивлению, в покое нас не оставили, а разделили на группы и погнали работать. Дело нашлось для всех. Многих отправили выскребать угаженную за ночь пристань. Довольно большую компанию ракшиц усадили в тенёчке чесать кудель. Парней покрепче увели куда-то к стене. Остальные должны были освободить, вымыть и наполнить свежей водой из колодца огромное каменное корыто, установленное на площади. Пожалуй, совершенно справедливо, что мы сами драили и наполняли для себя водопой. Напрягало только, что береговой постоянно слонялся вокруг, и если ему казалось, что кто-то недостаточно усерден, провинившемуся тут же прилетало нагайкой по спине.

Около полудня жара загнала всех под навесы. Забившись в тень, ракшасы торопливо укладывались спать. В самом деле, невозможно же сперва резвиться всю ночь, а потом без отдыха копошиться весь день. Хотя, если вспомнить времена ученичества... Пока дури было больше, чем веса, всякое случалось, но повторять старые ошибки я не собирался. Решил, что проявлю-ка лучше фантазию и наделаю новых. Можно, например, сходить осмотреть город. Вдруг выясню что-нибудь полезное?

Едва углубившись в пространство между домами-горшками, я услышал за спиной шаги. Обернулся. Это был береговой. Ага, значит, за лагерем присматривают даже тогда, когда кажется, что рядом никого нет. Теперь можно было ожидать чего угодно, от удара нагайкой до отрывания башки за нарушение внутреннего распорядка, но, к счастью, ничего подобного не произошло. Догнав меня, береговой жестом приказал следовать за ним и пошли мы почему-то не обратно в лагерь, а дальше, по изогнутому проходу вдоль круглой стены.

Примечание:

Золотая Змейка - персонаж тормийской сказки, принцесса змеелюдов, в обмен на свободу исполнившая три желания охотника, к которому попала в плен.римечание: