Девичье сердце [СИ]

У Юльки было очень много кукол

и дача с круглой башенкой как купол,

клубника, помидоры, старший брат…

Мне было любопытно лишь сначала:

я в десять лет ещё не различала,

кто как живёт, кто беден, кто богат.

А у меня был велик с гнутой спицей.

Я бегала с растрёпаной косицей,

в одёжках не со своего плеча,

и с "младшим братом"-Карлсоном под мышкой.

Зато отец наш небольшой домишко

весь справил сам. Один. До кирпича.

Мы все играли Юлькиными "барби":

в её обширном пластиковом скарбе

для кукол был устроен целый дом.

(А у меня игрушек было мало,

я горькими слезами выжимала

из мамы в магазинах их с трудом.)

И зависть тихо тлела как лучина:

средь Юлькиных игрушек был мужчина

со стриженою гладкой головой

из крашеной пластмассы. Весь блестящий

нарядный Кен (и галстук настоящий)

с улыбкой голливудской — как живой.

И кукольный автомобильчик синий,

миниатюрный зонтик и бикини,

а к ним солнцезащитные очки.

Вещица та меня очаровала:

оправа — два сердечка, не овала,

и розовые дужки как крючки.

Я зависти сдавалась постепенно:

сначала я отгрызла палец Кену

(пока другие отвлеклись, тайком),

очки же подарить просила Юльку.

"Ну жалко что ли? Чепуху… Бирюльку…"

Ведь я всю жизнь мечтала о таком!

Но Юлька мне ответила: "Прости, но

очки самой дарила мне Кристина.

Подарки — не отдарки. Не могу!"

Я буркнула расстроенно: "Угу."

Потом, когда все шли нарвать ромашек,

очки я быстро сунула в кармашек

и догнала подружек на лугу…

Играла увлечённо я? Едва ли…

Ждала я, чтоб меня домой позвали,

очки в кармане трогая рукой.

…А за обедом я почти не ела,

родители пытали: в чём же дело?

Меня ещё не видели такой.

Очки, в коробке лёжа для игрушек,

запрятанной под кипою подушек,

теперь уж мне не нравились совсем

и почему-то даже злили. То есть,

вот так во мне вдруг пробудились совесть

и страх, что кража очевидна всем…

От мамы я отделалась молчками.

И не играла с этими очками.

Я чувствовала стыд перед людьми.

Вернуться к Юльке и отдать обратно?

Но это будет страшно неприятно:

"Украла, но раздумала. Возьми…"

Вдруг, губы пересохшие кусая,

Я кинулась на улицу босая,

не замечая камни и сучки.

Внутри свербило что-то словно жало –

я даже и не помню, как бежала

до леса. Злополучные очки

швырнула в пруд с тяжёлым тёмным илом.

Вода их преспокойно проглотила:

качнулась и застыла как была.

Оправа два сердечка, не овала…

Я после никогда не воровала,

да совесть не отмоешь до бела.

Я плакала, пока домой брела.