Джалита

Туча первая

Медики столицы были поставлены в очень трудное положение. Нужно было рассматривать две версии. По линии Веры могло быть так, что вирус перешёл к ней от её любовника. Его в Каховке нашли быстро, и у него тоже оказался вирус. Однако у Веры была с ним любовная связь до приезда Андрея и после. Это означало, что она могла либо получить вирус от любовника либо одарить его после того, как получила инфекцию от Андрея, который именно в этом убеждён. Но беда оказалась в том, что Андрей не представлял, где его трагическая любовь проживает, как её фамилия, кто она. А найти её было необходимо.

От него требовали этого в обязательном порядке. Не забыли, разумеется, и о камнях в почке. Помогли попасть в серьёзную клинику, где расстреляли камни лазерной пушкой.

Получилось так, что информация о побывавшей в Пакистане супружеской паре, которая возвратилась со СПИДом, стала известна Олегу Поварову, которого вновь попросили помочь разобраться. Пока медики рассматривали версию Веры в Каховке, которая осложнялась тем, что и её любовник был отнюдь не однолюбом и гулял с несколькими другими женщинами, Поваров занялся Андреем, предположив, что тот любезничал с иностранными девицами или мужчинами в Москве, в чём боится признаться.

Андрей настаивал на своём, упрямо утверждая, что в Москве был лишь с одной девушкой, о которой знает только то, что зовут её Настя. Услыхав знакомое имя, Поваров тут же вспомнил свои неудавшиеся поиски и предложил Андрею попытаться всё же найти дом, в котором, как он утверждает, его принимала прекрасная девушка. Они поехали вместе на станцию метро «Новокузнецкая», чтобы начать, как сказал Поваров, от самой печки.

Андрей находился в состоянии сильного смущения. Ему, конечно, очень хотелось встретиться вновь с Настенькой, но не таким же способом — в сопровождении офицера КГБ? Это, во-первых. А во-вторых, вдруг она и не была больна? Хотя он тоже пока не болен, как объяснили врачи. И он, и Вера являются лишь носителями вируса. Но, может, и правда, к нему вирус перешёл от жены?

Отношения супругов между собой стали чрезвычайно сложными в связи с этой историей. Оба чуть не пришли в ярость, узнав об измене второй половины, и в то же время сами сознавали, что оказались не лучше партнёра. Раньше казалось, что изменять можно в одностороннем порядке, объясняя это себе недостаточной любовью со стороны другого. Обоим хотелось разойтись, и оба чётко поняли, что быть с другими, лишёнными вируса СПИД людьми, им категорически запрещается. Значит единственное, что им остаётся — это быть всё-таки вместе и простить друг другу измены.

Но как же всё-таки слова Настеньки, намекавшие на её собственную трагедию? Удалившись от девушки по времени и расстоянию, Андрей не раз вспоминал её с некоторым чувством угрызения совести оттого, что вот насладился одномоментной любовью и укатил, а она осталась со своими проблемами, причиной которых он мог бы оказаться в случае её беременности. Думал и о том, что мог бы родиться и ребёнок, о настоящем отце которого, ей пришлось бы умалчивать, чтобы не испортить отношения с мужем. И тут была бы явно его вина. А он и в ус не дует.

Эти мысли тут же перебивались другими. Скорее всего, девушка просто играла им. Ловко изобразила из себя больную, чтобы обратить на себя внимание, а он и лопухнулся. Подскочил к ней, а дальше то всё легко произошло. Разве мог он устоять перед такими красивыми грудями, раскрывшимися перед ним в её комнате? Нет, конечно. И она это понимала, потому лишь для раззадоривания отталкивалась сначала. И хоть очень не хотелось Андрею верить в такой вариант, но и чувствовать себя виновным тоже как-то не казалось правильным.

Оправдывать себя в любой ситуации — черта многих характеров. Оценивать себя всегда правильно — удел единиц сильных и умных. Андрей к ним, по-видимому, не очень относился.

Теперь всё опять закрутилось в обратную сторону, и Андрей чувствовал свою вину перед Настенькой, чувствовал, что должен был оставить её в покое, должен был догадаться о её состоянии. Что теперь говорить ей при встрече? За кого она его примет? За предателя?

Поваров догадывался, о чём думает молодой человек, почти его ровесник, и пытался успокоить, объясняя, что Настю обязательно надо найти, чтобы, во-первых, помочь хоть чем-то ей самой, поскольку она и не знает о том, что оказалась инфицированной, а, во-вторых, спасти других людей, которые могут пострадать от неё.

Добравшись до станции Новокузнецкая, Поваров попросил Андрея попытаться всё восстановить в памяти и действовать чисто интуитивно, что он и делал. Они вошли в вагон в сторону центра и вышли на следующей станции.

Здесь Андрей вспомнил, что поднимался с Настей по эскалаторам дважды, второй раз по очень короткому.

Поваров сообщил, что такого выхода здесь нет. Но есть на станции Тверская, которая идёт дальше. Они снова сели в вагон и выйдя на следующей остановке, пошли к правому эскалатору. Поднявшись по нему, Андрей вдруг указал на светящееся табло «К магазину «Наташа».

— Вот здесь мы выходили. Настя сказала: «К Наташе», и я решил, что она имела в виду девушку, а потом выяснилось, что это магазин.

Выйдя на поверхность, Андрей направился вперёд, вспомнив, что проходили мимо газетного киоска. Память начинала восстанавливать картину и Андрей, через некоторое время колебаний, подошёл всё-таки к двери дома, которая казалось очень знакомой.

Тут он совсем запаниковал.

— Олег Викторович, я, честное слово, боюсь идти с вами. Может вы сами сначала? Или, наоборот, я сам пойду.

— Ну и что вы скажете, если выйдет муж?

— Да, в этом случае не знаю.

— Нет уж, идёмте вместе. Я найду, что сказать. А это точно та дверь?

— Думаю, что та, поскольку других и нет здесь.

Они поднялись по лестнице и остановились перед другой единственной дверью. Теперь сомнений у Андрея не было — квартиру они нашли. Но в ответ на звонок из неё вышла худенькая девушка с несколько продолговатым лицом, стриженая ёжиком.

— Но это не она, — растерянно сказал Андрей.

— А вам кто нужен? — Весело спросила девушка, решив, что молодые люди ей интересны.

— Нам нужна Настя, она здесь живёт? — спросил Поваров, опытным беглым взглядом успев заглянуть в квартиру через девичье плечо.

— Меня лично зовут Наташа. Не знаю, какую Настю вы ищете, но если мою подругу Болотину, то она здесь не живёт и никогда не проживала, хотя, конечно, для неё мой дом — это её дом, — простодушно автоматически выстрелила словами Наташа, не подозревая ни единой клеточкой организма, что сразу ответила на главные вопросы, интересовавшие пришедших людей.

Узнав фамилию Насти, можно было уже даже и не заходить, но это было бы смешно не узнать всего остального после столь лёгкого успеха с фамилией, и Поваров, сообщив, что его тоже лично зовут Олег, а лично спутника Андрей, направился в комнату, куда охотно их пригласила Наташа. Офицер органов безопасности, преимущественно, как сейчас, находящийся в штатском костюме цвета серого скакуна или серой мышки, кому как нравится, бегло осмотрел комнату, убедившись, что никакого мужского духа здесь нет и в помине. Почему-то этот факт его обрадовал, но мысленно философствовать ему сейчас не годилось, так как Наташа вопросительно ждала объяснений.

Олег назвал себя сотрудником КГБ и предъявил удостоверение, поясняя без замедления, что они ищут Настю, у которой возможны неприятности по части её здоровья, о чём она, может, не догадывается.

Наташа не дала договорить, снова застрочив словами:

— Если вы имеете в виду СПИД, то мы об этом давно, знаем, но Настенька умная девочка и давно успокоилась. Он, может, ещё лет десять у неё не проявится. А я никак не могу уговорить её сдать анализ крови на проверку. Вдруг ничего и нет, чего тогда переживать напрасно? Кстати, вам-то как стало известно? — Спросила в заключение тирады Наташа, но тут же вспомнила о рассказе Насти и бормотнула понимающе:

— Ах да, через университет. Вы же из КГБ.

В отличие от Наташи, Поваров, как профессионал разведчик, не раскрывал все свои карты, и не говорил всё, что знал, если к тому не было серьёзной необходимости, поэтому не стал объяснять, как они вышли на Наташин дом и кто такой Андрей. Но зато, дипломатично попросив Андрея сходить в киоск за журналом «Вокруг света» и подождать его там, очень быстро узнал от хозяйки квартиры и адрес Наташи, и как они вместе учились, как расстались после её удивившего всех воспаления лёгких, как они узнали про СПИД. Наташа с трудом сдержалась от чуть не слетевшего с языка рассказа о том, что Настя верит в свою виновность в гибели Вадима. Она успела во время сообразить, что это только версия самой Настеньки и незачем её распространять другим.

Олег Поваров вообще-то понравился Наташе ещё у дверей квартиры.

Приятно ей было, что он никак не похож на офицера и тем более госбезопасности. Она, правда, раньше их почти не видела, кроме тех, что иногда выступали с лекциями или беседами в институте, и считала, что все они ужасные педанты, с пронизывающими насквозь взглядами и в чём-то солдафоны. Здесь перед нею сидел приятный молодой человек, весьма интеллигентной наружности и даже, как показалось, умеющий краснеть.

Наташа сообщила и о том, что Настенька работает в музее Островского, очень довольна, а сейчас в командировке в Крыму, но должна на днях вернуться.

Поваров опять-таки очень деликатно поинтересовался, не знает ли Наташа о том, с кем Настя могла быть в любовной связи и понимает ли она, что этого делать нельзя. Он привёл несколько примеров флиртов, в результате которых, за распространением СПИДа невозможно было уследить.

Наташа понимающе кивнула ёжиковой головкой и сказала, что об этом лучше спросить всё же у Настеньки, после чего предложила Олегу чашечку кофе.

Поварову очень хотелось посидеть с девушкой, но чувствовал, что и так перебарщивает с визитом, который и Андрей может не так расценить, да и самому уже казалось, что задаёт вопросы лишь бы задержаться ещё немного, поэтому, отказавшись с благодарностью от кофе, пообещал зайти в следующий раз на чашечку, когда принесёт конфеты, и оставил свои служебный и домашний телефоны на случай, если у Наташи или Настеньки возникнут вопросы. Но с Настей Поваров обещал встретиться обязательно и предупредил Наташу, что СПИД всё-таки штука серьёзная и, к сожалению, лечению действительно не поддаётся, так что надо быть осторожнее.

Эти слова Олег говорил, будто бы беспокоясь о самой Наташе.